Текст книги "Шерлок Холмс в России (Антология русской шерлокианы первой половины ХХ века. Том 2)"

Автор книги: Александр Шерман

Соавторы: Григорий Озеров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

ШЕРЛОК ХОЛМС В РОССИИ
Антология русской шерлокианы первой половины ХХ века
Том 2

Шерлок, придавший логике прелесть грезы, Шерлок, составивший монографию о пепле всех видов сигар и с этим пеплом, как с талисманом, пробирающийся сквозь хрустальный лабиринт возможных дедукций к единственному сияющему выводу…

В. Набоков, «Защита Лужина»

ПО ГОРОДАМ И ВЕСЯМ
УРОКИ ГЕОГРАФИИ ШЕРЛОКА ХОЛМСА
Аноним
ШЕРЛОК ХОЛМС В СИМБИРСКЕ

Глава I

Был вечер…

Шерлок Холмс, мрачный и задумчивый, медленными большими шагами мерил свой кабинет. У него было одно из тех скверных настроений, которое являлось у него всегда следствием усталости от безделья. Его сильная кипучая натура просила деятельности…

Доктор Ватсон сидел на диване, методически посасывал мундштук своей сигары и наблюдал за Шерлоком.

– Вы читали, Ватсон?

– Что?..

Шерлок Холмс посмотрел на него холодными глазами и ничего не ответил…

Наконец Холмс заговорил:

– А я думал, – вы прочли. Дело интересное… Да, очень интересное и… загадочное, – добавил он, помолчав. – Видите ли, – начал он, – вот заметка в нынешним номере «Таймса» – прочтите!.. Вырезка из «Русского слова».

Ватсон взял номер и прочел:

«Вся Москва взволнована страшным злодейским преступлением. На Садовой-Самотекской ул. в д. № 14552 в ночь на 15 июня вырезана целая семья мещанина Стукалкина, состоящая из 8 человек: мужа, жены, 2-х девушек, сестер Стукалкина, двоих детей и двух служанок. При следствии похищения не обнаружено. Деньги и процентные бумаги, хранившиеся в столе, перерыты и оставлены. Взлома не оказалось, квартира заперта изнутри. Все жертвы убиты каким-то странным трехгранным оружием, с поразительной ловкостью направленным прямо в сердце. Производится следствие… Виновные не обнаружены…»

– Как и всегда… – прибавил Холмс. – Эти форменные ничего не хотят соображать, или – прямо не могут.

Доктор Ватсон молчал и машинально рассматривал газету.

Было тихо…

– А вот тут что-то есть… – проговорил Холмс, подавая собеседнику со стола старый № «Таймса».

– Это, несомненно, имеет связь с этим преступлением. Это апрельский номер, и вот заметка о смерти нью-йоркского миллиардера Джемса Френсона, который завещал часть своего состояния, около 10 миллионов долларов, некоему Стукалкину, живущему в России…

Ватсон молчал…

Холмс по-прежнему ходил из угла в угол. Глаза его блестели теперь загадочным блеском, губы насмешливо улыбались.

– Который час?.. – спросил Шерлок Холмс, останавливаясь перед Ватсоном.

Тот вынул из кармана золотой хронометр и, взглянув на циферблат, ответил:

– 7 часов…

Шерлок промолчал и, усевшись в кресло, закурил сигару.

Было тихо. Струились синеватые кольца табачного дыма.

– Друг Ватсон, – начал Холмс, – что вы скажете мне, если я предложу вам прокатиться сейчас в Россию?..

– Сию минуту? – с удовольствием воскликнул Ватсон и глаза его расширились.

– Ну, если не хотите сию минуту, – то через полчаса, через час, черт возьми… Если, конечно, вы располагаете собой по-прежнему, – добавил он, с усмешкой взглянув на Ватсона. Доктор покраснел.

– Итак, решено: через полчаса мы выезжаем в Россию, но это будем мы знать одни. Для других мы едем в Америку. По дороге расскажу все, а сейчас… – он нажал пуговку звонка.

– Попросим мистрисс Вудлей, пусть она нам кое-что уложит.

Вошла мистрисс Вудлей, недурная собой вдовушка, лет 30-ти.

– Вы, может быть, мистер Холмс, хотите покушать, у меня есть чудный пудинг для вас… Отличный…

– Нет, дорогая мистрисс Вудлей, благодарю вас, хуже, – мы с другом моим мистером Ватсоном решили сейчас прокатиться на ту часть земного шара, где теперь утро. Мы едем в Америку. Может быть, вы нам поможете в этом, уложив мой чемодан?

– Мистер Холмс! – завопила она. – Сейчас и в Америку?.. Вы шутите?..

– Нисколько… Мы заедем к тебе, Ватсон, и возьмем твой чемодан.

Мистрисс Вудлей удалилась, а через полчаса Шерлок Холмс и доктор Ватсон садились в кэб у подъезда своей квартиры…

– На поезд, – в Ливерпуль!.. – крикнул Холмс человеку, сидящему на козлах, и кэб мягко покатился по мостовой Беккер-стрита. Был туман и электрические фонари казались светлыми чудовищными хлопьями ваты на темно-сером ковре лондонского тумана…

Глава II

Утром, 17-го июня, на Садовой Самотекской, в Москве, суетилась громадная толпа народа и полиция.

В доме № 14552 дворником было замечено, что в квартире № 3 что-то неладно. В обыкновенное утреннее время никто из нее не вышел.

Прошло время обеда, пришел вечер. Газеты, брошенные в ящик, не были взяты, зеленщик не достучался и не дозвонился, огня не было видно. Утром на следующий день дворник обратился с заявлением в участок. Явилась полиция, взломала дверь и ее глазам представилась ужасная картина. Около двери, где находилась кухня, в своей кровати лежала старушка-кухарка без признаков жизни. В следующей комнате, тоже на кровати, залитая кровью, лежала горничная, тоже мертвая. В спальне хозяев, на кроватях, точно таким же образом были найдены хозяин квартиры мещанин Стукалкин, мужчина лет тридцати, жена его, двадцатипятилетняя красавица, и два малолетних сына.

Полиция составила протокол.

Явился следователь, агент сыскной полиции и целая туча репортеров.

Всем ясно кинулось в глаза, что преступление было совершено удивительно хладнокровно, и странно, с непонятной целью: не было похищено не только много золотых и серебряных вещей, лежавших на столах и на камине, даже деньги и процентные бумаги не были взяты, хотя и тщательно перерыты в столике.

Убийство было совершено каким-то трехгранным острым орудием.

Полиция сбилась с ног, отыскивая хоть маленький след преступника, но бесполезно. Общество было сильно заинтересовано загадочной обстановкой преступления, и с нетерпением читало газеты, ожидая каких-либо новостей по этому делу.

Прошло два месяца. Однажды в серое осеннее утро в номерах на Тверской сидели два человека и пили кофе. В окна стучал дождь. Выл вечер, настоящий русский ветер.

– Знаете, Ватсон, – сказал мужчина, закутавшийся в плед и сидевший у камина.

– Что я должен знать, Холмс? – ответил ему собеседник, шагавший с чашечкой кофе по комнате.

– Мне становится кое-что ясным во всем этом деле… Но, клянусь вам, дело это так сложно и запутано, что я прямо могу сказать: мы имеем дело не с простым убийцей, а лицом, сильно похожим на покойного профессора Мариани[1]1
  …Мариани – написание унифицировано, в оригинальном тексте встречается и «Мориани». Злодей Мариани (Мориани), инкарнация профессора Мориарти, был героем пьесы Ф. Бонна Шерлок Холмс, поставленной в сентябре 1906 г. в петербургском Малом театре Ворсина. Вскоре появилась пьеса Ф. А. Ера Мариани (Новый театр О. В. Некрасовой-Некрасовой-Сочинской). «Предводитель шайки разбойников» Мариани творил здесь чудеса преступной ловкости: в отсутствие Холмса устраивался к нему в дом поваром, похищал жену детектива, затем демонстрировал ей «поддельную голову Шерлока» и убеждал несчастную выйти за него замуж и т. д. В сезон 1906–1907 г. в столице и провинции шла также пьеса НЧ. А. Сурова Месть Мариани; в конце ее Мариани оказывается заперт Холмсом в собственном тайнике внутри больших старинных часов и стреляется.


[Закрыть]. Видите ли: семья убита, деньги получены кем-то по подложному паспорту на имя убитого Стуколкина, и не оставлено ни малейшего следа… Вот телеграмма из Нью-Йорка: «Деньги получены Стуколкиным. Дело чистое. Думаю, что убит не Стуколкин, а какое-то другое лицо. 40 миллионов пересланы в Берлин Стуколкину и его доверенному, г-ну фон Дидрихсу. Агент Лестрэд». Этот дурак, как и всегда, только тормозит дело, но я клянусь, от меня не укроется таинственная тень Стуколкина.

– Что вы уже знаете, Холмс, по этому делу, и что думаете предпринять?

– Вот, смотрите, – вырезка из «Русской земли»: «Бывший московский почтовый чиновник Грязев, получивший небольшое наследство от тетки, исчисленное в 17 тысяч, пожертвовал в пользу „Союза русского народа“ 15 тысяч. Это единственный крупный факт из жизни последнего времени нашего несчастного отечества».

– Я ничего не понимаю… Что же из того?..

– А вот, смотрите еще газету «Казанский вечер». Там стоит: «Бывший почтовый чиновник Грязев, получивший небольшое наследство, пожертвовал в пользу ссыльных (политических) в Нарымский край 18 тысяч…» Что же это такое? а?

– Но я не вижу никакой связи преступления с жертвователем то на революционные, то на патриотические цели свои деньги.

– Я думаю, что этому человеку откуда-то с неба свалились громадные деньги, и он не знает, куда их девать. У него просят на основание гимназии в Вятке и он дает, что видно из хроники «Вятского края», и через неделю кидает такую же сумму на построение шантана в Симбирске.

– Это не меняет дела. Человек кидается в разные стороны, мечет деньгами и думает, что приносит пользу шантаном.

– Я узнал еще следующее: Грязев получал в почтамте 42 рубля в месяц, ему 27 лет, и накопить много денег он не мог, воровать ему было негде, так как почта – это единственное в России учреждение, где ведется самая строгая формальность относительно каждой трехкопеечной марки. Я узнал еще: тетки у него не было, родственник его, служащий музыкантом в Самаре, зарабатывает 80 руб. в месяц, и он тоже не мог дать Грязеву таких денег. Грязев был альфонсом у одной барыни, молодящейся старухи, но она жива, не особенно богата, довольно скупа и платила ему по мелочам. Я думаю: убийца семьи Стуколкиных – Грязев. Вот справка в почтамте: он уволился 10-го июня. Пропал из Москвы, выписавшись в Кишиневе 9-го. Теперь он находится где-то в среднем Поволжье: в Казани, Саратове. Самаре или Симбирске. Я это знаю потому, что на днях в Самаре был арестован полицией пьяный помещик Грязев, ударивший в ресторане кокотку и разбивший ей глаз. Назад тому неделю в Сенгилее с парохода снят фабрикант Грязев, буйствовавший и пристававший к одной почтенной даме, известной симбирской красавице N. V. Z., с предложениями, на которые…

– Это удивительно, Холмс. Мы в Москве только четыре дня, а вы уже знаете все… Это поразительно.

– Клянусь, я достану этого человека со дна моря. Пусть он едет, куда ему угодно. Россия хороша тем, что здесь преступник не может далеко убежать. Куда он денется без паспорта?…

– Да, – но к нам кто-то стучится… Войдите…

Вошел развязный детина, одетый по последней моде, с шикарным пробором на голове, с бездонным нахальством во взоре и тупостью в лице.

– Сотрудник «Вечернего луча», – отрекомендовался он.

– Это уличная газетка Москвы бундистского направления[2]2
  …бундистского направления – БУНД (Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России) – еврейская социалистическая партия, действовавшая в Восточной Европе до Второй мировой войны.


[Закрыть], – прошептал Холмс на ухо Ватсону. – Чем могу служить?..

– Я должен сделать вам интервью. Вы представитель «Анонимного Бельгийского Общества», пославшего вас в Симбирск хлопотать об открытии там трамвая[3]3
  …«Анонимного Бельгийского Общества»… трамвая – С конца XIX в. разного рода бельгийские «анонимные» (т. те. открытые акционерные) общества занимались в России электрификацией городов и путей сообщения. Необходимость строительства трамвая много обсуждалась в Симбирске в 1900-х – начале 1910-х гг., был разработан проект, но первый трамвай появился в Симбирске (Ульяновске) лишь в 1954 г.


[Закрыть]? Дайте мне сведения о ходе ваших хлопот.

– Пожалуйста, – вежливо предложил сыщик кресло журналисту и сообщил ему все, что тот хотел знать.

– Хорошо, – ответил репортер. – У нас будет сенсационная заметка. Благодарю вас…

– Пожалуйста… пожалуйста, – расшаркался Холмс. – Только, если вы будете так добры, поставьте в вашей заметке: что мы едем сегодня в Симбирск, инкогнито… Мы, именно, представители Анонимного Бельгийского Общества…

– К вашим услугам… До свиданья…

– До свиданья…

– Какой-то молодой человек вас спрашивает, – доложил лакей.

– Нас нет дома. Едем, Ватсон, в Симбирск… Представьте счет…

– Слушаю-с…

– Посмотрим маршрут: Москва, Рязань, Рузаевка, Пиза, Симбирск. Отходит в 11 часов, приходит в 8 часов вечера в Симбирск.

– Едем… Чемоданы уложены. Сколько по счету?..

– 82 рублика-с 34 копеечки-с… На чаек-с, если милость ваша будет, потому уход и прочее, тому подобное…

– 90 рублей. Извольте… Запишите, выезжаем в Симбирск.

– До свиданьица, вашсиясь… Позвольте, я донесу. Па-ажалуйте.

Дожидался извозчик… Холмс и Ватсон сели и быстро помчались к Рязанскому вокзалу. Проехали Тверскую, промелькнули по Театральному проезду, по Мясницкой и остановились у вокзала.

Через полчаса поезд мчал их к Рязани…

Глава III

Сначала ехали мимо дач. Попадались удивительно красивые места и уютные дачки, но чем дальше уходил поезд от грязной Москвы, тем скучнее становилась дорога. Мелькали неприкрытые деревни, пьяные мужики, толстые неуклюжие бабы, краснощекие девки, во все горло «горланившие» песни… Пейзажи шли однообразные, скучные, утомительные, как и сами станции.

Только в Тамбовской губ. глаз немного отдыхал на красивых хохлушках, с песнями выходившими на станции… Парни были здоровы и рослы. И села как-то уютно смотрели из-за холмиков…

Потом началась Сура. На ее берегах много удивительно красивых мест. Есть и такие, от которых жаль оторваться, несмотря на осеннюю погоду.

Ватсон читал газету, купленную в Москве, а Холмс знакомился с пассажирами и уже завел разговор с какой-то дамой, ехавшей с своим мужем в Карсун… Дамочка ела все время конфеты и болтала без умолку.

– Вы тоже в Симбирск? – изумилась она, узнав от Шерлока Холмса, что он ей по пути до самого места.

– Скажите пожалуйста! Слышишь, бюрократ, – обратилась она к мужу, – господин тоже едет в Симбирск. Иди познакомься.

Муж вежливо пожал руку Холмсу и вновь заснул на своем месте.

– Да! Еду вот в Симбирск, – начал Холмс, – и совершенно не знаю, куда я еду… Мне кажется, что я еду в какую-то Австралию, к дикарям…

– Помилуйте, – возмутилась собеседница. – У нас много интеллигенции, у нас очень много людей из общества…

– И если они все так же красивы и образованны, как вы… – заметил вскользь Холмс, – то я начинаю думать, что я еду в Париж…

Дамочка приняла комплимент, как и подобает, с должной скромностью, покраснела, потупилась, но взор ее ясно показал сыщику, что она далеко не прочь наставить мужу некоторое украшение на лоб.

– Матушка! – пророкотал ее благоверный. – Скоро Инза, так будь добра, не забудь купить мне зубровки. Опять ревматизм.

– Хорошо, хорошо, мой зубренок… Не забуду… Ну, а вы что будете делать в Симбирске? – обратилась она к Шерлоку.

– Я еду по делам трамвая. Скучно разговаривать на такую тему. Расскажите мне что-нибудь про ваш Симбирск…

– Начинаю… Город на берегу Волги… Мимо река Свияга. Лучшая улица Большая. Самый лучший дом – Кадетский корпус и барона Штемпеля. У нас есть театр и там теперь драма. Летом шато-кабак Чурашевой во Владимирском саду. Гулянье на Венце. Есть у нас чудный Карамзинский сад и там памятник… Есть хороший магазин, – например, Пастуховский.

Одно слово «Пастуховский» как-то приподняло дамочку, глаза ее заблестели, засверкали, а муж ее сразу проснулся.

– Что, что, матушка? Что Пастуховский? Сколько?… – забормотал он во сне, очевидно, ненавидевший магазин Пастухова за то, что слишком часто наведывалась туда его легкомысленная половина.

– Ну-с, что у нас еще особо примечательного?… Кажется, больше ничего нет. Воздух у нас хороший, климат здоровый, волжский, часто весною, впрочем, заболевают то ревматизмом, то простудной ломотой и еще кое-какими болезнями…

– И что же, многие страдают этими болезнями? – спросил Шерлок Холмс.

– Да! Прежде страдали очень многие…

– А теперь?

– А теперь мы этих болезней не боимся…

– Как не боитесь? Ведь эти болезни, как например ревматизм, считаются почти неизлечимыми.

– Это было раньше, пока в Симбирск не приезжал Георгий Санфиров.

– Кто это Георгий Санфиров? – спросил Шерлок Холмс.

– А это известный изобретатель единственного в мире целебного средства «Радикал», незаменимого при лечении ревматизма, простудной ломоты, сыпи, чесотки, лишая, экземы, золотухи, застарелых накожных ран, геморроя, вередов (чирий), поранений, порезов, ушибов, ожога, обваренья кипятком и потения ног.

– Да, да! Я о «Радикале» Георгия Санфирова слышал очень много лестного, – сказал доктор Ватсон. – Кстати, вот у меня московская газета, и в ней перепечатано из симбирской газеты «Народные вести» благодарственное письмо одного из больных, именно из № 92 «Народные вести».

– Станция Инза! – провозгласил кондуктор. – Пересадка на Симбирск!

Публика заметалась. Начали связывать чемоданы, баулы, дорожные пледы, корзинки.

– Ты, матушка, тут найми кого-нибудь из алгвазилов, а я прямо в буфет пройду, – решил супруг дамочки.

– Сейчас будет обед, Ватсон, – сказал Холмс, – помогая дамочке собрать ее шляпки, тряпки и проч.

Поезд встал. Публика повалила в вокзал. Дамочка визжала, кричала на носильщика и вносила сумбур в перетаскиванье ее вещей.

А поезд уже шел на Симбирск. Пропала сзади Шарлава, промелькнули Чуфарово, Вешкайма, Майна… Проехали село Вырыпаевку, мост через Свиягу и очутились на вокзале… Город сиял огнями… Началось движение на вокзале, крики, перебранка, лошадиный топот… Сыщик и доктор ехали сзади дамочки, пригласившей их к себе в гости…

– Хорошо, что эта барынька везет нас к себе, – шептал Холмс молчавшему доктору. – А то номера в провинциальном городишке, – это… Это, мистер Ватсон, место, где клопы – людоеды не хуже австралийских дикарей…

На Покровской улице они остановились, а через полчаса сидели за чаем в уютной гостиной дома помещика Ноздрева-Манилова.

Глава IV

Моросил мелкий осенний дождик. Все казалось серым: и дома, и сады, и весь город. Волга спряталась за сетью дождя и казалась страшно скучной.

Через деревья Владимирского сада неслась разухабистая мазурка военного оркестра. К кассе подходили одинокие обыватели и брали билеты. Не смотря на музыку и освещение – было скучно… Публики было много. Артисты шумно пили пиво на веранде ресторана, вспоминая каждый сборы в Варшаве, Харькове, Одессе, именно там, куда ни разу не заносила их судьба или, вернее, антрепренерская рука.

Артистки уныло, с голодными глазами, бродили мимо скамеек, где уселась публика в ожидании спектакля, и предлагали свои услуги насчет «веселого времяпрепровождения». Кругом разносился аромат разврата, продажности, фальши и… голода… За шорохом шелковой юбки артистки и фальшивых камней в ее кольцах чудился голод. Искали новых острых ощущений и новых приключений купеческие сынки, несколько помещиков, учащаяся молодежь. По площадке «гулял» с артисткой-примадонной студент в николаевке[4]4
  …в николаевке – т. е. в форменной студенческой шинели.


[Закрыть]. Было смешно смотреть на его деланную английскую походку, нарочито «подагричную» и развинченную, и на его рыжие волоса и усталое, поношенное веснушчатое лицо. Примадонна все свои нервы напрягала для того, чтобы заинтересовать «барина» и «подковать» его на ужин со всем, что полагается для ужина в отдельном кабинете.

В сад вошли еще два скучающих господина. Оба одеты были шикарно и, по всей видимости, тоже искали приключений. Один был высокого роста и немного сутул, другой был маленький, толстенький и неимоверно весел. Они сели на веранде за столик и спросили портвейну и завтрак.

Музыка играла какой-то оживленный вальс.

– Так вы говорите, господин Иванов, что всех знаете в Симбирске? А ну, скажите мне от нечего делать фамилии и имена всех сидящих здесь в саду… – предложил высокий.

– Давайте на пари. Если кого не назову, ставлю дюжину шампанского. В противном случае вы ставите. Идет?

– Идет. Я думаю, что вы проиграете пари.

– Увидим… Итак (толстенький начал тыкать пальцем в публику, хорошо освещенную электричеством, или показывать глазами.) Видите: студент с английской походкой – г-н Летнинский. Богат, глуп, развратен и пр. С ним наша примадонна Энская. С идиотом из банка Половкиным – Марья Ивановна, с Кошкиным – Дуня Фаланина, вон там наша несравненная Ольга Ивановна, с ней Анютка, по прозванью «нищенка», с артистами пьет коньяк баронесса, сестра базарного цирюльника Грошева. Вот как у нас! И баронессы есть. Рядом с ней акушерка Шаландова, зарабатывает массажем около 1000 рублей, с чего такая мятая и потрепанная. Массаж это так только, ширма. Вон там Маша черненькая с Грязевым…

– Как вы сказали? Грязевым?

– Да? А что?…

– Вы сказали, Грязев?…

– Да, я сказал Грязев. Но вы ошибаетесь. Вы не знакомы с этим сутенером Машки. А впрочем, виноват, это легко может быть.

Высокий собеседник говоруна не высказал своего волнения, но нельзя было не заметить, что он впился глазами в тщедушного неказистого юношу около толстой Машки. Говорун ужинал и болтал… А тот по-прежнему смотрел в лицо Грязева и старался прислушаться к тому, что он говорит.

– Вот, понимаете, типик-то, прямо русский, – болтал толстенький Иванов. – Получил наследство, и вместо того, чтобы держать его в банке, взял к себе… Наследство миллионное… Был раньше голяком, – ну и закутил. Париж, рулетка, кокотки, какая-то примадонна из Питера, жертвовал миллионы на постройку тюрьмы в Болгарии для заговорщиков, здесь много раздал и теперь босяк… У нас на Руси это не диковина, конечно, но ведь миллионы. Теперь, говорят, сутенером у Машки и мелкий воришка. Осталось у него всего-навсего рублей 100, и теперь он их доживает. Послезавтра будет голодать… У нас это не диковина.

– Грязев! Так это Грязев?.. Сто рублей осталось! Хорошо…

– А пари?.. Дальше… Сестры Катька и Танька… А этот господин… господин. Фу ты, Господи, что это такое?..

– Что, не знаете?.. Ага?.. Не знаете?..

– Изящный костюм из Парижа, брильянты, манера, черные демонские глаза… Кто это?..

– Это, очевидно, какой-нибудь коммивояжер от лондонской фирмы. Но я что-то помню это лицо… Ха! Я помню!.. Мистер Рафльс[5]5
  …мистер Рафльс – Намек на взломщика-джентльмена Раффлса, героя рассказов Э. У. Хорнунга (1866–1921), переводившихся и в России. Хорнунг был женат на сестре А. Конан Дойля Констанс, и в Раффлсе и его друге Банни усматривали пародию на Шерлока Холмса и д-ра Уотсона.


[Закрыть], – прошептал он…

Молодой человек быстро обернулся, встретился со взором сутулого человека, съежился и… быстро исчез в кустах…

Сутулый человек тут же попрощался с изумленным Ивановым и тоже побежал вслед за Рафльсом… Но последнего уже не было там, а в это самое время Грязев пошел к выходу. Сутулый человек растерялся и направился вслед за Грязевым. Преступник медленно, напевая под нос кек-уок, шел по Венцу, свернул на Стрелецкую, вышел на старый Венец и направился так же медленно к Шатальной улице. Сутулый человек издали зорко следил за ним и не отставал. Поравнялись с будкой… В этот момент откуда-то раздался негромкий свист и крик:

– Постромка!..

Моментально сутулый господин был окружен несколькими оборванцами, накинувшимися на него с разных сторон. Господин приемом джиу-чжу откинул троих под гору, но его схватили сзади дюжие руки и кто-то прошептал: «На прихват!»

Господину надавили пальцами на адамово яблоко в горле и быстро повалили на землю. Борьба продолжалась не более минуты. Место было уединенное и отдаленное – рассчитывать на чью бы то ни было помощь было нечего. Над ним наклонились черные глаза и красивое лицо…

– Шерлок Холмс, – прошептал Рафльс. – Вы в моих руках. Ха-ха! Знаменитый сыщик Шерлок Холмс едет в Симбирск ловить знаменитого Рафльса и болтает репортерам о своем торжественном въезде… Ха-ха!.. Так что же… Мне не пришлось бороться… Сейчас мы вас бросим в Волгу и на просторе займемся делишками…

– Мариани!.. прошептал Шерлок Холмс. – Мариани-Рафльс… Да, дело приняло серьезный оборот.

– Шерлок Холмс. Вы сегодня уедете из Симбирска совсем, т. к. даете мне в этом честное слово…

Неимоверным усилием, с дьявольской силой, Шерлок отбросил от себя шайку и прыгнул в сторону.

– Я стреляю! – закричал он. – Ни с места!..

– Ха-ха-ха, – послышалось в ответ. – Стреляйте, – пальцем.

– Стрема!..

Шайка снова кинулась, на Холмса но его уже не было на этом месте. Стоял только забор, за которым был сад, а около скамейки лежал в луже крови профессор Мариани с раной на голове, причиненной каким-то странным оружием, вроде кистеня.

А Холмс в это время бежал по Шатальной улице, освещая тротуар и тщетно ища следов исчезнувшего Грязева.

Городовой на углу Мартыновой и Ново-Казанской улиц сообщил ему, что тут прошел молодой человек в летнем пальто и спортсменке, направляясь к казармам. Холмс поблагодарил полицейского и помчался дальше…

«Мариани имеет отношение к Грязеву, – думал он на ходу, комбинируя предположения, сопоставляя факты, делая догадки. Но Мариани из моих рук не уйдет. Завтра я его схвачу, а пока надо кончить дело с Грязевым. Он живет в Кирпичных Сараях… Надо идти туда».

И Шерлок Холмс свернул с Шатальной на Мартыновую, прошел Лосевой, Буинской, Миллионной и очутился в грязных, отвратительных Сараях.

– Тетенька! Где тут «Кадетский корпус»? – обратился он к попавшейся женщине.

– А вот пройди эфтот забор-ти, да направо поверни, а тамотка увидишь…