Текст книги "ФБР (СИ)"

Автор книги: Александр Рыжков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Рассветное солнце вычерчивало силуэт в оконном проёме. Блеснул электропистолет.

*****

Паника под шатром, на манеже которого Великий Боно отдал своему чупакабровому богу душу, нарастала. Люди, превратившись в единую массу искривленных в криках ртов, рвались к главному выходу. Рвались прочь от смерти.

Разумеется, не обошлось и без жертв. Испуганная толпа людей – ничем не хуже стада баранов, гонимого волком-убийцей. Неудачливая старушка оступилась и легла на пол. Чтобы уже никогда не подняться… Сотни ног многоликого монстра толпы туфлями и туфельками, кроссовками и кедами, мокасинами и сапогами – вдавливали пожилую женщину в землю, превращая в бездыханное месиво костей и кровавого мяса.

Две школьные подруги – Вэньг Ли и Таня Паучкова – даже не подозревали, что и они стали невольными участницами убийства. Ведомые паническим страхом, девушки и не заметили, как пробежались по изувеченному, хоть ещё дышащему телу…

Но вот зловещий шатёр позади. Некогда единая, толпа распалась, растеклась по проспекту, как поток муравьёв, выбравшихся из норы. Ещё какие-то мгновения, и никто уже не дышит тебе в затылок. Можно сбавить темп.

Можно попытаться забыть…

Жаль, что мозг не похож на жёсткий диск. Удалять с него информацию – весьма кропотливое и неблагодарное занятие, требующее большого периода времени. И при всём при этом всегда есть вероятность, что удалённое воспоминание выскочит из «корзины» в самый неподходящий момент.

– Говард, там остался Говард, – замямлила Вэньг Ли. – Мне не следовало с ним ссориться. Мой мальчик Говард, мой красавчик. Мне нужно вернуться за ним. Он ведь может пострадать, он ведь может даже погибнуть…

Ли трясло в горячке. Она развернулась к шатру.

– Дура! – рявкнула Паучкова и со всей силы дёрнула подругу за руку, увлекая за собой. Ли попыталась сопротивляться, но оказалась слабее… – Ты хоть видела, кого та тварь утащила с собой? Светку! Светку, мать твою! А твой любимый Говард побежал за ней, как герой-любовник. Наверняка они уже мертвы. Ты видела, как то чудовище умеет убивать? Вряд ли оно оставляет кому-то шансы… Я не хочу попасть к нему в смердящие лапы. И тебе не позволю этого!

– Да пошла ты! – забилась в истерике Ли. – Да пошла ты, соска крашенная! Говард пропадёт без меня!

– Успокойся, нервнобольная! – Таня влепила Вэньг отрезвляющую пощёчину. – Чем ты сможешь помочь ему? Шею свернёшь Горгороту? Ты хоть понимаешь, что он похитил Светку? Тебе мало её жертвы? Хочешь и себя загубить? И меня тоже хочешь? Дура! – Паучкова не пожалела ещё одной пощёчины.

– Ах ты дрянь! – завизжала Вэньг и вцепилась Тане в волосы. – Ах ты ж…

Паучкова застонала от резкой боли. И без того вскипевший котёл нервов треснул от жара и давления, извергая наружу струи пара истерии и кипятка злости. Её тонкие пальцы вцепились в смолянистые волосы подруги, как челюсти бульдога в пятую точку случайного прохожего. Девчонки схватились не на шутку. Какие-то мгновения, и они уже катались по земле, щипая друг дружку, душа, кусаясь, плюясь и вырывая волосы.

И ни один пробегающий мимо человек не счёл нужным вмешаться. Словно так и надо было…

То ли боль стала невыносимой, то ли подруги выдохлись, но вскоре они перестали драться. Просто лежали на земле. Бок о бок. Можно даже сказать – в обнимку. Обе тихонечко плакали.

Слишком тяжёлым оказалось испытание этого дня для девчонок. Как по волшебству, они заснули.

Чтобы проснуться от сладкого мужского голоса.

В бледных лучах уличной лампы стоял человек. Мужчина. В трико. В глаза бросался чрезмерных размеров бугор в области паха.

– Девочки, пора просыпаться, с вами хочет повстречаться ваша подруга, – хищно улыбаясь, сказал Серёга.

– Светка? – потирая заспанные глаза, спросила Паучкова.

– Вы так и будете здесь лежать, как трахнутые бомжихи с херсонского шоссе? – грубые слова человека совсем не стыковались с его красивой внешностью и приятным голосом. – Она не будет ждать вас вечно.

– Ты кто вообще такой? – вполне резонно поинтересовалась Вэньг Ли.

– Я тот, кто может исполнить все ваши заветные желания, – театрально продекламировал Серёга. – А ещё я могу отвести вас к Светлане Соловьёвой. И это… Ли, не пытайся делать вид, что тебе не интересно. Ты ведь прекрасно знаешь: где Светка, там и твой любимчик Закиров…

Таня Паучкова ещё до упоминания о Светке поднялась на ноги. Вэньг Ли встала только сейчас. Они обе ошарашенно смотрели на таинственного ночного незнакомца, как крольчихи на удава.

– Короче, времени у меня нет с вами панькаться, – нетерпеливо произнёс Серёга. – Я лечу туда, где будет Светлана и Говард. А вы как хотите…

Он демонстративно развернулся и зашагал в сторону ближайшего неосвещённого переулка. Шагал он медленно, но уверенно.

Подруги переглянулись. В глазах Тани Паучковой читалось недоумение. А вот на Вэньг Ли разговор с незнакомцем сработал лучше ледяной воды.

– Ты как хочешь, а я пошла за ним, – твёрдо сказала Ли, непроизвольно потирая ушибы, полученные в драке с одноклассницей.

– Я ему не доверяю, – призналась Таня.

– Я тоже, – вздохнула Ли и решительно зашагала в сторону переулка.

– Эй, подруга, а как же я? – сон наконец-то сошёл на нет.

Ли ничего не ответила.

– Нет, ну надо же быть такой эгоисткой! – кинула в след Таня.

Ли опять ничего не ответила.

– Да пошла ты, курица! – продолжала Паучкова.

Ли всё отдалялась.

– Чтоб ты была здорова, засранка, – буркнула себе под нос Таня. Отчаянно топнув ногой, она прокричала: – Стой, Ли, подожди, я с тобой!

Вэньг Ли сделала вид, что не услышала, хотя темп сбавила.

Паучкова нагнала её уже в глубине переулка, освещённого разве что редким светом из окон полуразваленных домов. В конце переулка стоял таинственный незнакомец. В одной руке он держал фонарик. Второй он манил девчонок к себе, как какой-нибудь волшебник из педофилической сказки.

Свет фонарика вгрызался в темноту, вырывал из неё кирпичи стен, мусорные баки, битые бутылки и кусты полыни, пробивающиеся из трещин в асфальте. Девчонки взялись за руки. О недавней вражде и вспыльчивой драке как-то не вспоминалось…

В заброшенном дворике сиротливо дожидалось хозяина старенькое такси системы «Волга-2113». Шашечки на дверце флаера горели потускневшими от времени неоновыми трубками. Таинственный незнакомец сел за штурвал такси и выключил эти долбанные шашечки. Видимо не хотел, чтобы его гостьи решили, что их будут везти за деньги.

– Мало времени, Ли и Паучкова, очень мало, – вздохнул Серёга, выглядывая в открытое окно флаера. – Садитесь. Вы что, никогда флаеров не видели?

– Нет, видели, – ответила остолбеневшая у задней дверцы такси Таня. – Но не летали. Я, по крайней мере.

– Я тоже не летала никогда, – не стала врать Вэньг.

– Вот и полетаете, – буркнул Серёга, заводя мотор.

Выхлопные трубы выплюнули отработанные газы. Запах бензина и серы почему-то подействовал на Паучкову успокаивающе. Страх полёта испарился с первым вдохом. Таня дёрнула за ручку пассажирской двери, но та не сдалась так просто. Лишь с третьей попытки дверца нехотя скрипя петлями открыла проход в салон. Сиденья были обшарпаны и протёрты, в надрывах торчал поролон. Здесь к выхлопным запахам примешивался ещё и резкий запах нафталина. Паучкова пятнадцать раз спросила себя «зачем это она села в сей гроб на дюзах?» и начала было выбираться назад, как путь к спасению был перекрыт Вэньг Ли, забирающейся внутрь.

– Ну что, девочки, полетели? – задал риторический вопрос таинственный незнакомец Серёга.

Мотор взревел. Дюзы выплюнули мощные струи раскалённого газа в землю. Ли с перепуга вцепилась в спинку водительского сиденья. Ей чуть-чуть не хватило, чтобы добраться побелевшими ногтями до поролона… Взлёт чем-то напомнил Вэньг качели. Только бесконечные. В которых ты падаешь вниз без конца, и единственная твоя опора – деревянная седлушка в форме волчьей головы.

Ли глянула на подругу. Та ни во что не цеплялась руками. Просто себе сидела, как ни в чём не бывало. Правда, по телу девушки гуляла мелкая дрожь, а её смугловатое лицо сделалось белее первого октябрьского снега.

– Ну что, не обмочили себе юбочки? – подколол Серёга.

Девушки ничего не ответили.

– Нам недолго лететь, так что не сильно там умащивайтесь, – решил завести светский разговор Серёга.

– У тебя здесь умостишься, – фыркнула Паучкова. – Берлога медвежья какая-то, а не салон. В троллейбусах и то уютнее.

– Какая жизнь у нас с вами, такой и салон, – парировал Серёга.

Если верить приборам на панели водителя, «Волга» взяла высоту в двести с небольшим метров и шла со средней скоростью в триста пятьдесят километров в час. Ли даже перестала сжимать спинку кресла.

– Куда ты нас везёшь? – спросила Паучкова.

– К вашей подруге, – ответил Серёга, пробегая пальцами по кнопкам панели.

– Где наша подруга сейчас? – не отступала Таня.

– У меня дома, – невозмутимо ответствовал Серёга, медленно толкая штурвал от себя. Флаер пошёл на снижение. – Мы уже прилетели. Остаётся только посадить…

– А эта тварь, Горгорот? – подала писклявый голосок Ли. – Что она сделала Светке? Изувечила?

– Цыть, дура! – цыкнула Таня. – Накаркаешь ещё.

– Это из-за неё Говард в беде, – едва различимо прошептала Вэньг.

– Надоели вы со своим Говардом, – призналась Паучкова. – Носитесь с ним, как с торбой писанной.

Ли хотела ответить что-нибудь язвительное, но не успела. Захватило дух, как при взлёте. Опять бесконечные качели, несущие в никуда…

Салон немного встряхнуло. В троллейбусах и сильнее тряхнуть может, когда цельнорезиновое колесо в яму попадает.

– Вот и прилетели, – признался Серёга. – Вылезайте. Ваша подруга ждёт вас не дождётся… – он едва различимо хихикнул.

Приземлились они на разровненную площадку заброшенной стройки. Лет тридцать назад здесь планировалось возвести новый микрорайон. Таких истуканов былой экономической мощи пруд пруди как в черте города, так и за ней. Флаер нашёл укрытие под потолком первого этажа предполагаемой сорокаэтажки. И хоть в стене была проделана внушительная дыра, в которую без проблем проник бы носорог, мало у кого возникли бы мысли парковаться в этом месте.

Близ развалин осталось множество карликовых домиков, в которых когда-то жили строители. В один из таких домиков с осыпающейся штукатуркой и стрельчатой шиферной крышей направился Серёга. Шёл он быстрее спутниц и скрылся в нём до того, как девушки успели что-нибудь сообразить.

Ли и Паучкова переглянулись, пожали плечами и направились следом. Домик оказался пуст. Разве что за ковролином виднелась квадратная дыра в полу. От прохода к этой дыре в пыли была протоптана свежая дорожка. Оставляя и свои следы, девушки подошли к дыре. Вниз тянулась металлическая лестница, наподобие тех, что ведут к канализационным стокам.

– Этот канализационный люк, наверное, был здесь всегда, – предположила Ли. – А дом сверху поставили. Для отвода глаз.

– Какая к чертям разница? – фыркнула Паучкова.

– Ну вы что, заснули там? – донёсся из отверстия голос Серёги, как из бочки.

– Да идём, идём, – недовольно отозвалась Ли и села на край, свесив ноги в отверстие. – Хотя канализационные люки круглые. А это квадратный…

– Ты гениальна, миссис Ватсон! – зааплодировала Паучкова.

– Выкуси, – Ли скрутила подруге дулю.

– Вылижи, – Паучкова без стеснений указала на свой детородный орган.

– Вылизала бы, если бы в мужчинах разочаровалась окончательно, – кинула Ли, после чего повисло недоуменное молчание.

Раздался хохот Тани Паучковой. Ли подхватила, но веселье продлилось недолго. Его оборвал нетерпеливый голос Серёги:

– Ещё нахихикаетесь, вас тут подружка ждёт!

Вэньг в очередной раз посмотрела вниз. Лампочка в стене разбрызгивала тусклый свет на железобетонные плиты пола.

– Будь что будет, – озвучила в миллионный раз крутящуюся в голове мысль Вэньг и полезла вниз. Круглые стальные перекладины неприятно холодили руки. Лестница крепилась к осклизлой стене из красного кирпича, в щелях между которым рос мох.

Паучкова не придумала ничего лучше, как последовать примеру подруги.

– Умные девочки, – одобрил Серёга, дожидающийся в конце кирпичного коридора, в который вела лестница. – За мной.

Вэньг Ли и Таня Паучкова не смели противиться.

И зря…

Они спустились в катакомбы. Сотни ходов, комнат, лестниц… Целый подземный город. Эхо прошлого, подаренное таинственными племенами скифов. Во время оккупации, откопанное и приведённое в подобающий вид отрядами СС. Место, в котором приносились кровавые жертвы. Вначале Великой Богине Табити-Весте. А потом и Великому Фюреру Адольфу Гитлеру. Место, о котором многие жители города Н упорно пытаются не вспоминать.

Потолки были высоки, стены располагались достаточно широко друг от друга, будто строились они не для простых людей, а для трёхметровых переростков. Кто знает, быть может, так оно и было… По дороге встречались люди. Бледные и молчаливые. Некоторые из них сухо кивали Серёге, чтобы тут же скрыться. На Таню и Вэньг никто не обращал внимания, словно и не было их вовсе.

Подруги шли молча, крепко держась за руки.

После полутёмных коридоров, свет люминесцентных ламп резал глаза. В комнате ждала подруга. Но это была не Света Соловьёва. Да и не совсем подруга, если откровенно. Гадливо хихикая, Серёга закрыл дверь за спинами девушек. Оставляя их наедине. Таню Паучкову, Вэньг Ли и Лену Крохину.

Ту самую Лену, от которой они вместе со Светкой отвернулись, которую прогнали, не взяли с собой пробовать взрослый байган. Оставили наедине с суицидальным настроем и невыносимой болью от проваленного теста на совершеннолетие…

Крохина гордо восседала на старом кожаном кресле (единственном атрибуте мебели в пустой комнате), её каштановые волосы увенчивала пластмассовая диадема с красными стёклышками вместо рубинов. Одета Крохина была, как и в день сдачи теста, в потёртые голубые джинсы и жёлтую байковую рубаху. Правда, длинные рукава были засучены. Словно девушка нарочито хотела продемонстрировать свой свежий и очень уродливый шрам. Место, через которое чуть не вытекла вся её жизнь…

– Ну что, суки, не ожидали меня здесь увидеть, – спокойно спросила Крохина.

– Лена… что… ты… здесь делаешь? – выдавила Ли.

– Что делаю? – ещё спокойней спросила Крохина. – Вдыхаю в себя радость, – она махнула на пол, на котором в обилии валялись отработанные «маски счастья».

– Я даже и не знаю что сказать, Лена, ты… – подала голос Паучкова.

– Не говори ничего, мразь, – порекомендовала Крохина. – Я здесь маленькая королева подземелья. Меня все любят и уважают. А ещё я могу расколоть твою сраную голову, как грецкий орех – просто подумав об этом…

– Ты… чёрт, Лена, ты что, психокинет? – Ли попыталась сглотнуть, но в горле пересохло. Она буквально почувствовала, как каждая волосинка на её теле встаёт дыбом.

– На колени, суки! – вдруг завопила Крохина.

Ли и Паучкова вмиг ощутили, как невидимые клещи схватили их тела и повалили на пол.

– Какая же я королева без шутов-марионеток? – вновь спокойно, даже позёвывая спросила Крохина. – Для полной коллекции осталась только Соловьёва. Ну и Говарда вашего, так уж и быть, в лакеи запишу.

«Вот и доигралась я, дура набитая» – подумала Вэньг Ли.

Таня Паучкова ничего не подумала. Ей было больно думать.

Из жизни доблестной милиции 14

Горгорот вскочил на ноги, закрывая массивным телом Светлану Соловьёву. Оскалился, обнажая кинжалоподобные клыки, из лёгких вырвался рык затравленного зверя. Ноги согнулись в готовности к молниеносному прыжку.

– Чего ты ждёшь, Говард, стреляй в него! – потребовал Дядя Афанас, выглядывающий из-за спины старшего лейтенанта. – Мочи паскуду!

– Не-е-е-т! – завопила Светка, и выбежала из укрытия, пытаясь заслонить своим худощавым тельцем громадного мохнатого Горгорота. – Говард, не делай этого! Он хороший! Он не причинил мне вреда! Говард, миленький, не стреляй!

– Бей его, Вар, не слушай её вопли, – науськивал Дядя Афанас. – Он ни за что не отдаст тебе её. Она теперь его маленькая игрушка. Красивая куколка, которой он будет играться без остановок, пока не замучает до смерти!

Говард не сводил наводки электропистолета с мутанта. Стрелять опасно, можно задеть Светку. Мощность оружия стояла в режиме «поражение на смерть».

Горгорот аккуратно отодвинул Соловьёву за спину. Отлично, открытая линия для огня. Но чего ждал уродливый мутант? Он не нападал. Он стоял в угрожающей стойке, скалился, но не нападал. И что это? Горгорот выровнялся, опустил руки и сменил оскала на… подобие улыбки. Он не хотел сражаться. Словно говорил всем своим видом: «что ж, друг, стреляй».

Пот заливал лоб Говарда, скапливался на бровях и щипал глаза. Но о том, чтобы смахнуть его второй рукой, которой лейтенант поддерживал низ рукояти пистолета, разговоров быть и не могло. Адреналин стучал в висках, а в голове где-то за гранью реальности раздавался вкрадчивый шёпот Дяди Афанаса: «убей эту тварь, убей, убей, убей его, убей Горгорота, убей…»

Говард Закиров засомневался…

– Вар, это не чудовище, это мой учитель! – сквозь слёзы кричала Соловьёва. – Они изуродовали его, превратили в мутанта. Он никому не хотел причинять вреда. Он должен был отправиться на пенсию…

– Бред, Говард, это тупой бред! – завопил Дядя Афанас. – Этих мутантов выращивают из опасных пород земных животных с добавлением генов чупакабр! Никаких людей! Эти твари могут проникать в наши рассудки. Они телепаты. Горгорот сейчас управляет твоей подружкой, как марионеткой!

– Враньё, враньё! – не выдержала Светка! – Говард… – её голос резко оборвался. Слышно было только тяжёлое дыхание Горгорота.

Вдруг Соловьёва отбежала в угол комнаты и забилась в истерике:

– Говард… он… насиловал… Вар… убей его!!!

Горгорот посмотрел на Светку, потом на выглядывающее из-за спины лейтенанта довольное лицо козлобородого усатого мужчины в старинном котелке. Зиновий Сергеевич Горгрот понял всё моментально. Какие-то доли секунды, и, извергая звериный вопль, он нёсся на телепата, завладевшего сознанием его бывшей ученицы.

Палец надавил на спуск.

Иглы вонзились в мохнатое тело.

Смертоносный разряд в десятки тысяч вольт поразили Горгорота. Он рухнул на пыльный пол.

– Дави его, жги, жги! – экстатически вопил Дядя Афанас. – Пали его органы электричеством! Не жалей! Не жалей!

Светка молча сидела в угле комнаты заброшенной стройки. Нервно грызла ногти. До крови. Потом она начала рвать на себе волосы и вопить. А потом Дядя Афанас вновь завладел её сознанием…

Предсмертные конвульсии Горгорота не прекращались, пока в тэйзере не кончился заряд.

Говард отбросил от себя пистолет, как ядовитую змею.

Грузное, нескладное тело мутанта лежало, раскинув руки и ноги в пугающей позе, на морде застыла предсмертная гримаса боли и злости.

Говард Закиров подбежал к полусознательной Светке, взял её на руки и понёс к патрульному флаеру, который был припаркован достаточно далеко, чтобы шумом дюз не спугнуть мутанта. На выходе из комнаты он встретился взглядом с Дядей Афанасом. Вряд ли взгляд козлобородого можно назвать взглядом нормального человека.

Закиров встряхнул головой, словно пытался выбросить из неё этот взгляд.

У него получилось. Мало ли чего. Показалось, в конце концов…

– Я удостоверюсь в его смерти, – кинул вслед Дядя Афанас. – Жди меня у флаера и не вздумай улетать без меня.

Говард ничего не ответил.

Он был счастлив, что Светка у него на руках. Что она жива. Что Горгорот не причинил ей никаких увечий.

Разве что моральных…

Тем временем Афанасий Михайлович Махно вальяжной походкой направился к мохнатому телу человекозверя, присел перед его мордой и приложил руку к уродливой пасти. Горгорот не дышал.

– Что ж, жаль терять такой редкостный экземпляр, – вздохнул Дядя Афанас, поглаживая густую шерсть мутанта. – Но что поделаешь? Тому, кто не поддаётся моим психокинетическим сигналам, не место среди живых…

Ещё раз вздохнув, Дядя Афанас поднялся, пнул мёртвое тело мутанта и отправился к флаеру.

«Жалость должна быть жестокой» – так написал один американский писатель.

Глава 15

Они ушли. Эти злые люди. И забрали с собой Светочку.

А Горгорот остался лежать в бетонной пыли.

Он не дышал.

Его сердце едва билось. Медленно. Не больше одного удара в минуту.

Было бы здорово перестать осквернять мир своим богомерзким обликом. Отдать на милость Богу душу. Покинуть эту бренную суету.

Странно, почему-то всерьёз вспоминаешь о Боге только перед воротами смерти…

Жизнь сейчас для Горгорота – вопрос воли. Можно сдаться и всё будет кончено. Холодный всепоглощающий мрак…

Но что будет со Светочкой? Что эти твари сделают с ней? Особенно тот, кто умеет проникать в человеческие разумы. От мысли о нём внутри Горгорота всё закипает.

С каждым днём в Горгороте всё меньше оставалось от Зиновия Сергеевича Градова. Мысли тупели, сложные фразы превращались в обрывки слов. Их вытесняли рефлексы молодого хищника. И всё же… Порядочность, честь, привязанность к людям – не выжрут ни одни звериные гены.

Боль – лишь проявление слабости.

Можно опустить руки и всё будет кончено.

Можно преодолеть боль и продолжить бой.

Застывшее в агонии тело Горгорота содрогнулось. Лёгкие жадно вдохнули воздух и резко выдохнули его, превращая в звериный клич. Мы рождаемся с криком. Перерождаемся тоже с ним.

Электропистолет был выставлен на смертоносный режим. Но не следует забывать, что режим рассчитан на человека. А Горгорот – лишь когда-то им был. И вонзившиеся в него иглы, пропускающие губительный ток, не смогли убить зверя. Но они убили в нём человека…

Горгорот поднялся на ноги. Вырвал из тела провода.

Нюх!

Звериный нюх способен на многое.

Горгорот потянул носом полный запахов воздух. Мутант замечал и раньше, что намного лучше человека способен распознавать ароматы. Но сейчас это чувство обострилось до предела. Подобно библиотекарю, раскладывающему книги по полочкам, Горорот смог разложить весь спектр запахов на мельчайшие составляющие.

Кислый запах пота, прелой мошонки, одеколона «Русский лес» и табачного перегара. Таков «джентльменский набор» человека, осмелившегося проникнуть в детскую головку Светочки.

Горгорот выбежал из руин заброшенной стройки. Полная луна тоскливо следила за ним, проливая серебристый свет на поросшую бурьяном и полынью землю. Плохо. Горгорот пролежал без сознания целый день. Столько времени потеряно… Но у зверя появился неожиданный союзник. Ветер. Он был прохладным и стремительным. Он дружественно трепал шерсть Горгорота и подбадривал его. А ещё ветер приносил с собой запахи: палёной резины, мокрой кожи, крови, земли, растений, пластмассы, спермы, дешёвых духов, кала, бетона, мочи, пота, палёных листьев…

И среди этой вереницы запахов Горгорот различил тот, который ему был нужен. Запах козлобородого усача в котелке.

*****

– Что ж, Говард, ты несомненно прав, – пожал плечами Дядя Афанас. – Я использовал тебя, как карту для размена. Но ты должен понять, на войне не без потерь. В нашем подземном королевстве появилась маленькая королева. И мне, как любому преданному подданному, следует выполнять её прихоти. Мы ведь здесь не хотим, чтобы она расстраивалась, понимаешь?

– Ты долбанный шизофреник, – выдавил из себя я. Мою шею, грудь, руки, запястья и бёдра стягивали металлические пластины, прижимая к сырой бетонной стене. Было холодно и больно.

– О нет, мой милый друг, я не шизофреник. Шизофреники – это все вы. Все эти овцы, жрущие байгановое дерьмо и мирно дожидающиеся заклания. А я тот поводырь, который выведет вас на путь справедливости и равенства. На путь очищения от лжи и пороков. На путь…

– Хватит заливать, ублюдок, – не выдержал я. – Ты врал мне! Тот мутант… Светка была права, да? Это её учитель, отправившийся на пенсию?

– Скорее всего, да, – почесал бородку Дядя Афанас. – Но это только лишний раз подтверждает все мои слова. Они пускают нас на байган. А тех, кто не подходит – пускают на генетические опыты. И не надо так на меня смотреть. Привязали мы тебя только ради того, чтобы ты не причинил себе вред. Мы твои друзья, не забывай об этом.

– Не друг ты мне, тварь сраная! – эти слова вырвались из моей души. – Что ты сделал с девчонками? Где они? Если хоть одна волосинка с их головы…

– Ох, банально, Говард, банально и пресно, – тоном уставшего от обыденности сноба произнёс Дядя Афанас. – Всегда одни и те же угрозы. Скучно… Ну да ладно, не переживай сильно. Сегодня твои подруги не умрут. И, если ты будешь умным мальчиком, не умрут никогда. Ну, что за глупости я говорю? Умрут, конечно же. Все мы смертны… Но только длина их жизни в некоторой мере зависит от тебя. Сечёшь?

– Чтоб ты сдох!

– Глупый мальчик, горячая кровь, – Дядя Афанас снял котелок, чтобы вытереть пот с лысины. – Что с тебя взять? А ведь твои подруги, в особенности твоя сосалка Вэньг Ли, чуть не довели до смерти нашу маленькую королеву. – Он прочёл удивление на моём лице. Или в голове покопался. Не знаю… – Как, Ли тебе не рассказывала? Они своим безразличием толкнули её на самоубийство. И если бы я не поспел вовремя – то наша маленькая королева так бы никогда и не стала королевой… Так что подумай хорошенько, парень, кого ты защищаешь. Циничных, эгоистичных девок, вот кого.

– Оставь их в покое.

– А я их и не трогаю, – признался Дядя Афанас. – С ними разбирается наша королева Леночка. Да расслабься, она не кровожадная. К тому же, если она их убьёт, то ей не с кем будет больше играть в нашем взрослом подземном королевстве. Но если ты согласишься нам и дальше помогать – я запрещу ей причинять им физический вред…

– Я убью тебя.

– Это уж вряд ли, – ухмыльнулся Дядя Афанас. – Я опять повторюсь, только пойми меня правильно. Расплавить твой мозг мне не составит труда. Сделать из тебя тупого послушного зомби – всегда пожалуйста. Но я не хочу так поступать с тобой. Почему? Очень просто, ты мне нравишься. Нет, не подумай ничего дурного. Просто есть люди, которым я симпатизирую. Поэтому тогда в переулке я не дал амбалу задушить тебя, хоть и управлял им… К тому же, твоя башка варит более-менее неплохо. А обработав тебя телепатически – всё это исчезнет. Мне нужны помощники. Думающие, способные принимать решения. Понимаешь?

– Твоя душа сгорит в адском пламени.

– Может быть, – Дядя Афанас принялся пощипывать бородку и философски глядеть куда-то вбок, сквозь стену, что ли. – Это при условии, если оно существует. Хотя душа существует, это факт. Она сидит между сознанием и подсознанием. Нечто вроде передаточного звена. Когда копаюсь в чужих мозгах – постоянно на неё натыкаюсь. Бесполезная вещь, телепатическим воздействиям не поддаётся. Хотя, если копнуть глубже, то в этой эфемерной части мозга и заключается секрет психокинетии. Именно через неё в окружающий мир выплёскивается наша психосила. Ну, так мне кажется. А вообще, Говард, вот что я тебе скажу…

КВАУ, КВАУ, КВАУ, – завизжала сирена.

– Бляха, что за херня! – Дядя Афанас был застигнут врасплох.

Секундами позже он мчался по коридору катакомб. Оставив меня пристёгнутым к стене в сырой камере с тусклым красным освещением. Расчётливый сукин сын не забыл захлопнуть металлическую дверь в камеру и провернуть засовы.

До боли знакомая трель автоматных очередей едва слышно просачивалась в мою камеру. Неужели кто-то вмешался в гениальные планы Афанасия Михайловича Махно? Какая жалость…

А вот и первые крики раненых…

Надеюсь, кричат приспешники Дяди Афанаса.

Затишье.

До того тихо, что слышен тревожный стук собственного сердца. Если бы я только мог вырваться из заточения! Самое страшное, я не помню, как оказался здесь. Мы прилетели по указанному козлобородым адресу, я посадил флаер в районе заброшенной стройки, по наставлению Махно припарковался на первом этаже многоэтажки возле старенького такси системы «Волга-2113». А дальше… Дальше мой разум затуманился. И я очнулся здесь.

Проклятые телепаты.

Нет, в бредовых изречениях Махно есть какие-то рациональные зёрна. Несчастный Горгорот, который оказался пенсионером-учителем Светки, к примеру. Дурят нас, как пить дать. Дагонцы ли, чупакабры ли, люди ли. Но дурят! Не договаривают всего. Хотя это не упраздняет того, что Горгорот хладнокровно убил Боно. Да и психокинеты далеко не паиньки. В достижении своих корыстных целей они ни перед чем не останавливаются. Идут по головам простых людей, порою и по их трупам. Они считают себя сверхлюдьми. В некотором роде они и есть сверхлюди. Но это превосходство вредоносно для нашего общества. Яркий пример – всё тот же Дядя Афанас. Он очень умело забивал мне голову тоннами лжи вперемежку с крупицами правды. Разобраться что правда, а что обман – непосильная задача.

Подсказывает мне сердце, не обошлось без его участия в теракте в главном здании ОБООП!

Мысли, мысли, мысли…

Когда ты скован, окружён полумраком и тишиной, остаётся только размышлять…

Тишина разлетелась на мелкие кусочки дикими воплями вперемежку с нарастающим тарахтением автоматического оружия. К гулу бойни примешивалось и характерное жужжание электропистолетов и лазеров. А резкий хлопок и лязг металла о бетон говорил лишь об одном – в ход пошли гранаты…

Звуки боя то усиливались, то затихали, то были слышны совсем близко, то становились едва различимыми.

С каждой секундой мне становилось всё хуже от понимания своей беспомощности. От того, что я не в силах что-то поменять. От того, что я пристёгнут к стене, как пришпиленный булавкой ничтожный таракан. Мне хотелось кричать от невыносимого зуда своей никчёмности. Но закричать не хватало духу. Я долбанный трус, вот кто я! Молчаливое терпело, боязливый слизняк, забившийся в раковину. О Господи, Вэньг, Светка и их подруга всё-время-забываю-её-имя! Разве они могут выжить в развернувшейся ужасной бойне?

Это были худшие минуты моей жизни. Минуты? Или часы? Чёрт, время потеряло какой либо смысл…

Несколько раз я слышал шаги в коридоре за стеной камеры. Один раз кто-то остановился у металлической двери. Рука дёрнула ручку, от чего сердце учащённо застучалось где-то глубоко в моём анусе. Но замок не подвёл. Ключ от двери, полагаю, находился у Дяди Афанаса. Кто бы то ни был за стеной, но он не стал упорствовать и ушёл. Так и не обнаружив меня, чтобы всадить в череп с десяток маленьких свинцовых смертей.

Совсем близко раздалось быстрое шлёпанье ботинок о пол. Кто-то убегал. И в этого кого-то разрядили добрую обойму. Животный крик от резкой, убийственной боли, сопровождаемый глухим звуком вгрызающихся в плоть пуль и осыпающихся бетонных осколков. Не хотелось бы мне оказаться на месте этого парня…

Быстрые шаги отдалялись.

Вскоре я остался наедине с тишиной.

По крайней мере, рядом никто больше не проходил и не стрелял в беглецов.

Звуки сражений прекратились.

И я осознал, что лучше бы мне быть на месте того неудачника. Уж лучше подохнуть от огнестрельных ранений, чем медленно высыхать, прикованным к стене.