Текст книги "Евгений Онегин. Драматические произведения. Романы. Повести"

Автор книги: Александр Пушкин

Арзрум. Азиатская роскошь. Климат. Кладбище. Сатирические стихи. Сераскирский дворец. Харем турецкого паши. Чума. Смерть Бурцова. Выезд из Арзрума. Обратный путь. Русский журнал.

Арзрум (неправильно называемый Арзерум, Эрзрум, Эрзрон) основан около 415 году, во время Феодосия Второго, и назван Феодосиополем. Никакого исторического воспоминания не соединяется с его именем. Я знал о нем только то, что здесь, по свидетельству Гаджи-Бабы[229]229
  Гаджи-баба – персонаж из романа английского писателя Мориера «Приключения Гаджи-Баба Испаганского» (1824–1828). Имеется в виду эпизод, когда персидский посол, проезжая через Арзрум, поймал обокравшего его скорохода и требовал отрезать у него уши. Слуги обманули посла и подали вместо человеческих ушей телячьи.


[Закрыть], поднесены были персидскому послу, в удовлетворение какой-то обиды, телячьи уши вместо человечьих.

Арзрум почитается главным городом в Азиатской Турции. В нем считалось до 100 000 жителей, но, кажется, число сие слишком увеличено. Дома в нем каменные, кровли покрыты дерном, что дает городу чрезвычайно странный вид, если смотришь на него с высоты.

Главная сухопутная торговля между Европою и Востоком производится через Арзрум. Но товаров в нем продается мало; их здесь не выкладывают, что заметил и Турнфор[230]230
  Турнфор Ж.-П. (1656–1708) – французский ботаник и путешественник, автор книги «Отчет о путешествии на Восток».


[Закрыть], пишущий, что в Арзруме больной может умереть за невозможностию достать ложку ревеня, между тем как целые мешки оного находятся в городе.

Не знаю выражения, которое было бы бессмысленнее слов: азиатская роскошь. Эта поговорка, вероятно, родилась во время крестовых походов, когда бедные рыцари, оставя голые стены и дубовые стулья своих замков, увидели в первый раз красные диваны, пестрые ковры и кинжалы с цветными камушками на рукояти. Ныне можно сказать: азиатская бедность, азиатское свинство и проч., но роскошь есть, конечно, принадлежность Европы. В Арзруме ни за какие деньги нельзя купить того, что вы найдете в мелочной лавке первого уездного городка Псковской губернии.

Климат арзрумский суров. Город выстроен в лощине, возвышающейся над морем на 7000 футов. Горы, окружающие его, покрыты снегом большую часть года. Земля безлесна, но плодоносна. Она орошена множеством источников и отовсюду пересечена водопроводами. Арзрум славится своею водою. Евфрат течет в трех верстах от города. Но фонтанов везде множество. У каждого висит жестяной ковшик на цепи, и добрые мусульмане пьют и не нахвалятся. Лес доставляется из Саган-лу.

В Арзрумском арсенале нашли множество старинного оружия, шлемов, лат, сабель, ржавеющих, вероятно, еще со времен Годфреда. Мечети низки и темны. За городом находится кладбище. Памятники состоят обыкновенно в столбах, убранных каменною чалмою. Гробницы двух или трех пашей отличаются большей затейливостию, но в них нет ничего изящного: никакого вкусу, никакой мысли… Один путешественник пишет, что изо всех азиатских городов в одном Арзруме нашел он башенные часы, и те были испорчены.

Нововведения, затеваемые султаном, не проникли еще в Арзрум. Войско носит еще свой живописный восточный наряд. Между Арзрумом и Константинополем существует соперничество, как между Казанью и Москвою. Вот начало сатирической поэмы, сочиненной янычаром Амином-Оглу[231]231
  Амин-Оглу – лицо вымышленное; стихи написаны Пушкиным.


[Закрыть].

 
     Стамбул гяуры нынче славят,
А завтра кованой пятой,
Как змия спящего, раздавят,
И прочь пойдут – и так оставят.
Стамбул заснул перед бедой.
 
 
    Стамбул отрекся от пророка;
В нем правду древнего Востока
Лукавый Запад омрачил.
Стамбул для сладостей порока
Мольбе и сабле изменил.
Стамбул отвык от поту битвы
И пьет вино в часы молитвы.
 
 
     В нем веры чистый жар потух,
В нем жены по кладбищам ходят,
На перекрестки шлют старух,
А те мужчин в харемы вводят,
И спит подкупленный евнух.
 
 
     Но не таков Арзрум нагорный,
Многодорожный наш Арзрум;
Не спим мы в роскоши позорной,
Не черплем чашей непокорной
В вине разврат, огонь и шум.
 
 
     Постимся мы: струею трезвой
Святые воды нас поят;
Толпой бестрепетной и резвой
Джигиты наши в бой летят;
Харемы наши недоступны,
Евнухи строги, неподкупны,
И смирно жены там сидят.
 

Я жил в сераскировом дворце в комнатах, где находился харем. Целый день бродил я по бесчисленным переходам, из комнаты в комнату, с кровли на кровлю, с лестницы на лестницу. Дворец казался разграбленным; сераскир, предполагая бежать, вывез из него что только мог. Диваны были ободраны, ковры сняты. Когда гулял я по городу, турки подзывали меня и показывали мне язык. (Они принимают всякого франка за лекаря.) Это мне надоело, я готов был отвечать им тем же. Вечера проводил я с умным и любезным Сухоруковым[232]232
  Сухоруков В. Д. (1795–1841) – офицер, был близок к декабристам; собирал материалы по истории Донского казачьего войска.


[Закрыть]; сходство наших занятий сближало нас. Он говорил мне о своих литературных предположениях, о своих исторических изысканиях, некогда начатых им с такою ревностию и удачей. Ограниченность его желаний и требований поистине трогательна. Жаль, если они не будут исполнены.

Дворец сераскира представлял картину вечно оживленную: там, где угрюмый паша молчаливо курил посреди своих жен и бесчестных отроков, там его победитель получал донесения о победах своих генералов, раздавал пашалыки, разговаривал о новых романах. Мушский паша приезжал к графу Паскевичу просить у него места своего племянника. Ходя по дворцу, важный турок остановился в одной из комнат, с живостию проговорил несколько слов и впал потом в задумчивость: в этой самой комнате обезглавлен был его отец по повелению сераскира. Вот впечатления настоящие восточные! Славный Бей-булат[233]233
  Бей-булат – глава восставших горских племен на Кавказе. В 1829 г. перешел на сторону русских.


[Закрыть], гроза Кавказа, приезжал в Арзрум с двумя старшинами черкесских селений, возмутившихся во время последних войн. Они обедали у графа Паскевича. Бей-булат мужчина лет тридцати пяти, малорослый и широкоплечий. Он по-русски не говорит или притворяется, что не говорит. Приезд его в Арзрум меня очень обрадовал: он был уже мне порукой в безопасном переезде через горы и Кабарду.

Осман-паша, взятый в плен под Арзрумом и отправленный в Тифлис вместе с сераскиром, просил графа Паскевича за безопасность харема, им оставляемого в Арзруме. В первые дни об нем было забыли. Однажды за обедом, разговаривая о тишине мусульманского города, занятого 10 000 войска и в котором ни один из жителей ни разу не пожаловался на насилие солдата, граф вспомнил о хареме Османа-паши и приказал г. Абрамовичу съездить в дом паши и спросить у его жен, довольны ли они и не было ли им какой-нибудь обиды. Я просил позволения сопровождать г. А. Мы отправились. Г-н А. взял с собою в переводчики русского офицера, коего история любопытна. 18-ти лет попался он в плен к персиянам. Его скопили, и он более 20 лет служил евнухом в хареме одного из сыновей шаха. Он рассказывал о своем несчастии, о пребывании в Персии с трогательным простодушием. В физиологическом отношении показания его были драгоценны.

Мы пришли к дому Османа-паши; нас ввели в открытую комнату, убранную очень порядочно, даже со вкусом, – на цветных окнах начертаны были надписи, взятые из Корана. Одна из них показалась мне очень замысловата для мусульманского гарема: тебе подобает связывать и развязывать. Нам поднесли кофию в чашечках, оправленных в серебре. Старик с белой почтенной бородою, отец Османа-паши, пришел от имени жен благодарить графа Паскевича, – но г. А. сказал наотрез, что он послан к женам Османа-паши и хочет их видеть, дабы от них самих удостовериться, что они в отсутствие супруга всем довольны. Едва персидский пленник успел все это перевести, как старик, в знак негодования, защелкал языком и объявил, что никак не может согласиться на наше требование и что если паша, по своем возвращении, проведает, что чужие мужчины видели его жен, то и ему, старику, и всем служителям харема велит отрубить голову. Прислужники, между коими не было ни одного евнуха, подтвердили слова старика, но г. А. был неколебим. "Вы боитесь своего паши, – сказал он им, – а я своего сераскира и не смею ослушаться его приказаний". Делать было нечего. Нас повели через сад, где били два тощие фонтана. Мы приближились к маленькому каменному строению. Старик стал между нами и дверью, осторожно ее отпер, не выпуская из рук задвижки, и мы увидели женщину, с головы до желтых туфель покрытую белой чадрою. Наш переводчик повторил ей вопрос: мы услышали шамкание семидесятилетней старухи; г. А. прервал ее: "Это мать паши, – сказал он, – а я прислан к женам, приведите одну из них"; все изумились догадке гяуров: старуха ушла и через минуту возвратилась с женщиной, покрытой так же, как и она, – из-под покрывала раздался молодой приятный голосок. Она благодарила графа за его внимание к бедным вдовам и хвалила обхождение русских. Г-н А. имел искусство вступить с нею в дальнейший разговор. Я между тем, глядя около себя, увидел вдруг над самой дверью круглое окошко и в этом круглом окошке пять или шесть круглых голов с черными любопытными глазами. Я хотел было сообщить о своем открытии г. А., но головки закивали, замигали, и несколько пальчиков стали мне грозить, давая знать, чтоб я молчал. Я повиновался и не поделился моею находкою. Все они были приятны лицом, но не было ни одной красавицы; та, которая разговаривала у двери с г. А., была, вероятно, повелительницею харема, сокровищницею сердец, розою любви – по крайней мере я так воображал.

Наконец г. А. прекратил свои расспросы. Дверь затворилась. Лица в окошке исчезли. Мы осмотрели сад и дом и возвратились очень довольные своим посольством.

Таким образом, видел я харем: это удалось редкому европейцу. Вот вам основание для восточного романа.

Война казалась кончена. Я собирался в обратный путь. 14 июля пошел я в народную баню и не рад был жизни. Я проклинал нечистоту простынь, дурную прислугу и проч. Как можно сравнить бани арзрумские с тифлисскими!

Возвращаясь во дворец, узнал я от Коновницына[234]234
  Коновницын П. П. (1803–1830) – декабрист, был разжалован в солдаты и отправлен на Кавказ. В 1828 г. произведен в младшие офицеры.


[Закрыть], стоявшего в карауле, что в Арзруме открылась чума. Мне тотчас представились ужасы карантина, и я в тот же день решился оставить армию. Мысль о присутствии чумы очень неприятна с непривычки. Желая изгладить это впечатление, я пошел гулять по базару. Остановясь перед лавкою оружейного мастера, я стал рассматривать какой-то кинжал, как вдруг кто-то ударил меня по плечу. Я оглянулся: за мною стоял ужасный нищий. Он был бледен как смерть; из красных загноенных глаз его текли слезы. Мысль о чуме опять мелькнула в моем воображении. Я оттолкнул нищего с чувством отвращения неизъяснимого и воротился домой очень недовольный своею прогулкою.

Любопытство, однако ж, превозмогло; на другой день я отправился с лекарем в лагерь, где находились зачумленные. Я не сошел с лошади и взял предосторожность стать по ветру. Из палатки вывели нам больного; он был чрезвычайно бледен и шатался как пьяный. Другой больной лежал без памяти. Осмотрев чумного и обещав несчастному скорое выздоровление, я обратил внимание на двух турков, которые выводили его под руки, раздевали, щупали, как будто чума была не что иное, как насморк. Признаюсь, я устыдился моей европейской робости в присутствии такого равнодушия и поскорее возвратился в город.

19 июля, пришед проститься с графом Паскевичем, я нашел его в сильном огорчении. Получено было печальное известие, что генерал Бурцов был убит под Байбуртом. Жаль было храброго Бурцова, но это происшествие могло быть гибельно и для всего нашего малочисленного войска, зашедшего глубоко в чужую землю и окруженного неприязненными народами, готовыми восстать при слухе о первой неудаче. Итак, война возобновлялась! Граф предлагал мне быть свидетелем дальнейших предприятий. Но я спешил в Россию… Граф подарил мне на память турецкую саблю. Она хранится у меня памятником моего странствования вослед блестящего героя по завоеванным пустыням Армении. В тот же день я оставил Арзрум.

Я ехал обратно в Тифлис по дороге уже мне знакомой. Места, еще недавно оживленные присутствием 15 000 войска, были молчаливы и печальны. Я переехал Саган-лу и едва мог узнать место, где стоял наш лагерь. В Гумрах выдержал я трехдневный карантин. Опять увидел я Безобдал и оставил возвышенные равнины холодной Армении для знойной Грузии. В Тифлис я прибыл 1-го августа. Здесь остался я несколько дней в любезном и веселом обществе. Несколько вечеров провел я в садах при звуке музыки и песен грузинских. Я отправился далее. Переезд мой через горы замечателен был для меня тем, что близ Коби ночью застала меня буря. Утром, проезжая мимо Казбека, увидел я чудное зрелище. Белые оборванные тучи перетягивались через вершину горы, и уединенный монастырь[235]235
  Уединенный монастырь – старинная церковь Цминда Самеба, описана также в стих. «Монастырь на Казбеке», 1829.


[Закрыть], озаренный лучами солнца, казалось, плавал в воздухе, несомый облаками. Бешеная Балка также явилась мне во всем своем величии: овраг, наполнившийся дождевыми водами, превосходил в своей свирепости самый Терек, тут же грозно ревевший. Берега были растерзаны; огромные камни сдвинуты были с места и загромождали поток. Множество осетинцев разработывали дорогу. Я переправился благополучно. Наконец я выехал из тесного ущелия на раздолие широких равнин Большой Кабарды. Во Владикавказе нашел я Дорохова[236]236
  Дорохов Р. И. (ум. в 1852 г.) – в 1820 г. был разжалован в солдаты «за буйство» и дуэль. В 1829 г. за храбрость произведен в офицеры. Ему посвящено стихотворение Пушкина «Счастлив ты в прелестных дурах», 1829.


[Закрыть] и Пущина. Оба ехали на воды лечиться от ран, полученных ими в нынешние походы. У Пущина на столе нашел я русские журналы. Первая статья, мне попавшаяся[237]237
  Первая статья, мне попавшаяся – статья Н. И. Надеждина в «Вестнике Европы», 1829 г., о «Полтаве».


[Закрыть], была разбор одного из моих сочинений. В ней всячески бранили меня и мои стихи. Я стал читать ее вслух. Пущин остановил меня, требуя, чтоб я читал с большим мимическим искусством. Надобно знать, что разбор был украшен обыкновенными затеями нашей критики: это был разговор между дьячком, просвирней и корректором типографии, Здравомыслом этой маленькой комедии. Требование Пущина показалось мне так забавно, что досада, произведенная на меня чтением журнальной статьи, совершенно исчезла, и мы расхохотались от чистого сердца.

Таково было мне первое приветствие в любезном отечестве.

КОММЕНТАРИИ

ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН

Пушкин работал над своим романом в стихах (на первых порах оп называл его и поэмой), вперемежку с созданием других произведений разнообразных жанров, почти восемь с половиной лет (1823—1831). Роман печатался отдельными книжками-главами по мере их написания.

На следующий же день после окончания девятой (ставшей впоследствии восьмой) главы, 26 сентября, был составлен план-оглавление всего романа в девяти главах с разбивкой его на три части, по три главы в каждой, с заглавием каждой главы и указанием времени и места ее написания. В первую часть вошли главы: Хандра, Поэт, Барышня; во вторую: Деревня, Именины, Поединок; в третью: Москва, Странствие, Большой свет; в конце должны были идти Примечания и следовала помета (общий подсчет времени работы): «1823 год 9 мая Кишинев – 1830, 25 сентября Болдино... 7 лет 4 месяца 17 дней». Однако работа над «Евгением Онегиным» не кончилась.

Сперва Пушкин предполагал издать вместе восьмую и девятую главы и в ноябре 1830 г. написал к ним предисловие. Но ни эти главы, пи вообще роман в девяти главах по политическим и цензурным условиям напечатать не удалось. Об этом стало известно из опубликованного только в советское время сообщения П. А. Катенина первому биографу поэта П. В. Анненкову: «Об восьмой главе «Онегина» слышал я от покойного в 1832 году, что сверх Нижегородской ярмонки и Одесской пристани Евгений видел военные поселения, заведенные гр. Аракчеевым, и тут были замечания, суждения, выражения, слишком резкие для обнародования, и потому он рассудил за благо предать их вечному забвению и вместе выкинуть из повести всю главу, без них слишком короткую и как бы оскудевшую». О крайней резкости строф о военных поселениях свидетельствует то, что никаких следов их не обнаружено: видимо, даже оставлять их в рукописи было небезопасно, и они были начисто уничтожены поэтом. Вынужденное изъятие из романа целой главы, естественно, нарушало не только классически стройную его композицию, но и фабульное движение и развитие. Пушкин сделал это изъятие, в сущности, незаметным для читателя, сумел сообщить роману новую целостность и гармоническое единство. Но это потребовало немалой дополнительной работы над заключительной (девятой, а теперь ставшей восьмой) главой, которая осуществлялась в течение 1831 г.; в частности, 5 октября было написано ранее отсутствовавшее письмо Онегина к Татьяне. Полностью ( в составе восьми глав) роман в стихах был опубликован в 1833 г.; второе издание вышло перед самой смертью поэта, в 1837 г. При печатании Пушкин по разным соображениям, главным образом политического порядка, пропустил ряд строф, обозначив их место соответствующими порядковыми цифрами. Учитывая чрезвычайно тяжелые цензурные условия, он, помимо исключения первоначальной восьмой главы, вынужден был переделать некоторые строфы, отдельные стихи и в других главах.

Стихотворное посвящение («Не мысля гордый свет забавить...»), обращенное к П. А. Плетневу, который систематически помогал Пушкину в издании его сочинений, в том числе и «Евгения Онегина», сперва было помещено в отдельном издании четвертой и пятой глав. В приложении были даны «Отрывки из путешествия Онегина».

Цензурно-политические условия оказали роковое влияние не только на написанный текст «Евгения Онегина», но и на весь первоначально гораздо более широкий замысел романа. Адъютант Н. Н. Раевского, М. В. Юзефович (1802—1889), встречавшийся с Пушкиным в действующей армии в 1829 г., рассказывает в своих воспоминаниях: «Он объяснял нам довольно подробно все, что входило в первоначальный его замысел, по которому, между прочим, Онегин должен был или погибнуть на Кавказе, или попасть в число декабристов». Видимо, сразу же после болдинской записи плана-оглавления романа в девяти главах Пушкин начал набрасывать строфы десятой главы «Евгения Онегина», в которой, как в «Полтаве», частная жизнь героев романа выводилась на широкую историческую арену. До нас дошел текст только начальных строк (больше всего четверостиший) первых четырнадцати строф, ввиду их крайней политической остроты тщательно зашифрованных Пушкиным, и недоработанный черновой текст XV, XVI и XVII строф. В этих семнадцати строфах речь идет о войне 1812 г., национально-освободительных движениях в Европе, разгуле реакции, возникновении в России тайных политических обществ и подготовке восстания декабристов.

Меньше чем через месяц после начала работы над десятой главой Пушкин записал: «19 октября сожжена 10-я песнь».

Глава первая (стр. 29). Написана в 1823 г., вышла в свет в феврале 1825 г. с посвящением брату поэта Л. С. Пушкину. После предисловия был напечатан «Разговор книгопродавца с поэтом», впоследствии перемещенный в собрание стихотворений.

Эпиграф – из стихотворения П. А. Вяземского (1792—1878) «Первый снег» (1819).

Строфа I. Мой дядя самых честных правил – иронически переиначенная строка из басни Крылова «Осел и мужик» – «Осел был самых честных правил».

Строфа III. Отлично благородно – традиционная формула служебных аттестатов.

Строфа VI. «Энеида» – эпическая поэма римского поэта Вергилия (70—19 гг. до н. э.).

Строфа VII. Адам Смит (1723—1790) – английский буржуазный экономист XVIII в., считавший, что деньги (золото) – мертвый капитал.

Строфа VIII. Назон – римский поэт Публий Овидий Назон (43 г. до н. э.– ок. 18 г. н. э.), автор поэмы «Наука любви»,

Строфа XII. Фоблас – развращенный молодой дворянин, герой ряда романов французского писателя XVIII в. Луве де Кувре.

Строфа XV. Брегет – карманные часы с боем (по имени французского часовщика Брегета).

Строфа XVI. Вино кометы – славившееся тогда шампанское урожая 1811 г.; на пробках, которыми оно закупоривалось, было изображение кометы, появившейся в том году; И Страсбурга пирог нетленный...– паштет из гусиной печенки, привозившейся в консервированном виде из Страсбурга.

Строфа XVII. Федра – героиня одноименной трагедии Жана Расина (1639—1699). Клеопатра – во-видимому, героиня какой-нибудь переводной пьесы; Мойна – героиня трагедии В. А. Озерова (1769—1816) «Фингал».

Строфа XVIII. Переимчивый Княжнин – Я. Б. Княжнин (1742– 1791), автор многочисленных трагедий и комедий, в большинстве своем переделок с французского. Е. С. Семенова (1786—1849) – знаменитая трагическая актриса, дочь крепостной; Пушкин дал ей восторженную характеристику в статье «Мои замечания о русском театре» (1820); Там наш Катенин воскресил...– На петербургской сцене была поставлена в 1822 г. трагедия Пьера Корнеля (1606—1684) «Сид» в переводе П. А. Катенина (1792—1853). Колкий Шаховской А. А. (1777—1846) – автор популярных комедий. Дидло Шарль (1767—1837) – знаменитый петербургский балетмейстер, француз.

Строфа XXIII. Щепетильный – здесь в старинном значении: торгующий галантерейными товарами.

Строфа XXV. Второй Чадаев...– II. Я. Чаадаев (1794—1856), друг Пушкина, автор «Философических писем», по воспоминаниям современника, «искусство одеваться возвел почти на степень исторического значения» («Вестник Европы», 1871, N° 7, с. 183).

Строфа XXVI. Академический словарь – «Словарь Академии российской», выходивший с 1789 г., в котором отсутствовали слова, без нужды заимствованные из иностранных языков.

Строфа XXXIII. Как я завидовал волнам,..– М. Н. Раевская-Волконская вспоминает: «...не подозревая, что поэт шел за нами, я стала забавляться тем, что бегала за волной, а когда она настигала мепя, я убегала от нее; кончилось тем, что я промочила ноги... Пушкин нашел, что эта картина была очень грациозна, и, поэтизируя детскую шалость, написал прелестные стихи; мне было тогда лишь 15 лет» («Записки кн. М. Н. Волконской», изд. 2-е, 1914, с. 62). Армида – волшебница-обольстительница в поэме итальянского поэта Торквато Тассо «Освобожденный Иерусалим».

Строфа XXXV. Охтенка – жительница Охты, разносчица молока.

Строфа XXXVIII. Child-Harold – герой поэмы Байрона «Странствования Чайльд-Гарольда». Бостон – карточная игра.

Строфа XLII. Сей Жан Батист (1767—1832) – франц. буржуазный экономист, один из родоначальников вульгарной политической экономии; Бентам Иеремия (1748—1832) – английский писатель-социолог, основоположник одного из направлений английской философии – утилитаризма.

Строфа XLVIII. С Мильонной...— улица в Петербурге, параллельная набережной Невы (ныне улица Халтурина). Напев Торкватовых октав.– Стихи из написанной восьмистишными строфами – октавами – поэмы Торквато Тассо «Освобожденный Иерусалим» пели венецианские гондольеры.

Строфа XLIX. Брента – река, впадающая в Адриатическое море; близ ее устья расположена Венеция. По гордой лире Альбиона...– Имеется в виду описание Венеции в IV песне «Странствований Чайльд-Гарольда» Байрона.

Строфа LII. ...по почте поскакал...– на почтовых, т. е. в экипаже на наемных лошадях.

Строфа LVII. ...деву гор...– черкешенку в «Кавказском пленнике». И пленниц берегов Салгира – Марию и Зарему в «Бахчисарайском фонтане».

Глава вторая (стр. 52). Написана в 1823 г., вышла в свет в октябре 1826 г.

Первый эпиграф – из «Сатир» (кн. II, ст. VI) Горация. Второй – каламбур Пушкина, основанный на сходстве слов rus (деревня) и Русь.

Строфа II. Штофные обои – из шелковой материи.

Строфа V. Фармазон – франкмасон, вольнодумец.

Строфа VI. С душою прямо геттингенской.– В немецком городе Геттингене находился университет, в котором учились многие передовые русские люди того времени: лицейский учитель Пушкина А. П. Куницын, приятель Пушкина, член «Союза благоденствия» П. П. Каверин, декабрист Н. И. Тургенев.

Строфа XXX. Грапдисон и Ловлас – добродетельный и порочный герои романов английского писателя Сэмюэля Ричардсона (1689—1761) «Кларисса Гарлоу» и «История сэра Грандисона».

Строфа XXXIII. Шлафор (шлафрок) – широкое домашнее платье-халат.

Строфа XXXV. Подблюдны песни – старинные народные песни, которые пели девушки, доставая свои кольца из накрытого платком блюда с водой: чье кольцо вынется, к тому и относится пропетая песня. Заря (зоря) – название травы, которой по народному обычаю в троицын день обметали гробы родителей («Пушкин и его современники», вып. XVI, с. 47).

Строфа XXXVII. Очаковская медаль – за участие во взятии турецкой крепости Очаков в 1788 г.

Строфа XL. Потреплет лавры старика.– Лицейский профессор Галич на уроках латинского языка любил начинать разговор о ком-нибудь из классиков так: «Ну, а теперь потреплем лавры старика».

Глава третья (стр. 68). Написана в 1824 г., вышла в свет в октябре 1827 г.

Эпиграф – из поэмы французского поэта Жака Шарля Луи Мальфилатра (1733—1767) – «Нарцисс на острове Венеры».

Строфа II. Эклога (греч.) – жанр буколической поэзии. Здесь: воспевание прелести простой сельской жизни. Филлида – традиционное имя героини в античных эклогах.

Строфа V. Светлана – героиня одноименной баллады В. А. Жуковского («Молчалива и грустна // Милая Светлана»). ...в Вандиковой Мадоне...– Вероятно, имеется в виду картина фламандского художника Антониса Ван Дейка (1599—1641) «Мадонна с куропатками».

Строфа IX. Любовник Юлии Волъмар – Сен Пре, возлюбленный героини романа Ж.-Ж. Руссо «Юлия, или Новая Элоиза». Вертер – герои романа Гете «Страдания молодого Вертера».

Строфа X. Кларисой, Юлией, Делъфиной – героини романов Ричардсона «Кларисса Гарлоу», Ж.-Ж. Руссо «Юлия, или Новая Элоиза», г-жи де Сталь «Дельфина».

Строфа XII. Корсар – герой поэмы Байрона «Корсар», морской разбойник.

Строфа XIV. У ног любовницы прекрасной...– В рукописи: «У ног Амалии прекрасной». Амалия Ризнич – жена итальянского негоцианта, которую Пушкин встретил в Одессе. В 1825 г. она умерла в Италии от чахотки.

Строфа XXII. Оставь надежду навсегда.– Строка из первой части «Божественной комедии» («Ад») Данте, надпись над входом в ад.

Строфа XXVII. «Благонамеренный» – журнал, издававшийся в 1818—1826 гг. А. Е. Измайловым (1779—1831), баснописцем и прозаиком, автором романа «Евгении, или Пагубные следствия дурного воспитания и сообщества» (1799—1800).

Строфа XXIX. Как Богдановича стихи.– Имеется в виду поэма И. Ф. Богдановича (1743—1803) «Душенька».

Строфа XXX. Певец Пиров и грусти томной – Е. А. Баратынский (1800—1844), автор поэмы «Пиры» и многочисленных элегий; 5 лет отбывал военную службу в Финляндии, что было своего рода ссылкой.

Строфа XXXI. Фрейшиц («Der Freischiitz») – опера немецкого композитора Карла Марии фон Вебера (1786—1826) «Вольный стрелок» (1821).

Глава четвертая (стр. 87). Написана в 1824—1826 гг., вышла в свет в январе 1828 г.

Эпиграф – слова французского государственного деятеля Неккера, приведенные в книге его дочери г-жи де Сталь «Consideration sur la Revolution Frangaise» («Взгляд на французскую революцию»).

Строфа XIX. ...клеветы//На чердаке вралем рожденной...– Враль – Ф. И. Толстой (1782—1846), по прозвищу «Американец», картежник и дуэлянт. «Чердак» – литературно-театральный салон князя Шаховского.

Строфа XXX. Толстого кистью чудотворной...– Ф. П. Толстой (1783—1873) – художник, скульптор, медальер.

Строфа XXXII. ...критик строгий...– Имеется в виду В. К. Кюхельбекер (1797—1846), призывавший в статье «О направлении нашей поэзии, особенно лирической» (альманах «Мнемозииа», 1824, кн. II) вернуться от «унылых» элегий к одному из основных стихотворных жанров XVIII в.– оде. Труба, личина и кинжал – эмблемы трагедии.

Строфа XXXIII. Припомни, что сказал сатирик/– И. И. Дмитриев (1760—1837), высмеявший в сатире «Чужой толк» (1795) хитрого лирика – поэта-одописца конца XVIII в., писавшего хвалебные оды с целью приобрести благосклонность сильных мира сего.

Строфы XXXVI, XXXVII. Певцу Гюльнары подражая, // Сей Геллеспонт переплывал...– Гюльнара – героиня поэмы Байрона «Корсар». Во время путешествия на Восток Байрон переплыл Дарданеллы – пролив между Мраморным и Средиземным морями, который в древности назывался Геллеспонт.

Строфа XLIII. Прадт – аббат, французский публицист, автор популярных политических брошюр.

Строфа XLVII. Пора меж волка и собаки– французское выражение, обозначающее вечерние сумерки.

Глава пятая (стр. 105). Написана в 1826 г., вышла в свет в 1828 г. вместе с четвертой главой.

Эпиграф – из баллады Жуковского «Светлана» (1808—1812).

Строфа XXIII. «Малъвина» – многотомный сентиментальный роман французской писательницы Мари Софи Коттен (1770—1807). Петриады– эпические поэмы о Петре I, написанные в духе классицизма XVIII века. Мармонтеля третий том.– Очевидно, имеются в виду «Нравоописательные рассказы» французского писателя Жана Франсуа Мармонтеля (1723– 1799).

Строфа XXVI. Буянов – герой поэмы «Опасный сосед», написанной дядей Пушкина В. JI. Пушкиным (1770—1830).

Строфа XXVII. «Reveillez-vous, belle endormie» – одно из популярных произведений Шарля Дюфрени (1648—1724), французского драматурга и автора нескольких известных в свое время романсов и куплетов.

Строфа XXXII. Зизи – Е. Н. Вульф (1809—1883), дочь тригорской соседки Пушкина П. А. Осиповой.

Строфа XXXVI. Роберт (роббер) – партия в карточной игре в вист.

Строфа XL. Альбан (Альбапи) Франческо (1578—1660) – итальянский художник, создавший в рамках академической живописи нарядные, пестрые полотна на мифологические сюжеты.

Строфы XLIII. XLIV. Котильон – старинный танец, которым заканчивался бал.

Глава шестая (стр. 122). Написана в 1826 г., вышла в свет в марте 1828 г.

Эпиграф – из концоны Петрарки «Джакомо Колонна».

Строфа V. Регул – древнеримский полководец, прославившийся героическим поведением в плену у карфагенян.

Строфа XXIV. Веспер – Венера; дольше всех звезд горит на утреннем небе.

Глава седьмая (стр. 139). Начата осенью 1827 г., закончена в ноябре 1828 г., вышла в свет в марте 1830 г.

Эпиграфы – из стихотворения И. И. Дмитриева «Освобожденная Москва», поэмы Баратынского «Пиры» и «Горя от ума» Грибоедова.

Строфа IV. Деревенские Приамы.– Царь Трои Приам имел многочисленное семейство. На долгих – на своих лошадях, которые не сменялись во все время пути и потому везли очень медленно.

Строфа XIX. Столбик с куклою чугунной – статуэтка Наполеона.

Строфа XXII. Певца Гяура и Жуана.– Имеется в виду Байрон, автор восточной поэмы «Гяур» и романа в стихах «Дон-Жуан». Да с ним еще два-три романа.– К их числу Пушкин относил роман Бенжамена Констана (1767-1830) «Адольф» (1815).

Строфа XXXIII. ...Философических таблиц...– Имеется в виду книга французского математика и экономиста Шарля Дюпена (1784—1873) «Производительные и торговые силы Франции» (1827), в которой содержатся статистические таблицы, показывающие сравнительную экономику различных европейских стран, в том числе и России.

Строфа XXXV. Автомедоны – здесь: ямщики (Автомедон – возница Ахиллеса в «Илиаде» Гомера).

Строфы XXXIX. XL. У Харитонъя в переулке...– близ церкви св. Харитония, у Чистых прудов; там в раннем детстве жил Пушкин. (В следующей строфе: У Симеона – близ церкви св. Симеона.)

Строфа XLIX. Архивны юноши – шутливое прозвище московской дворянской молодежи, служившей в архиве министерства иностранных дел.

Строфа L. Мельпомена, Талия, Терпсихора – музы трагедии, комедии, танцев.

Строфа LV. Пою приятеля младого...– пародия на традиционные эпические поэмы, которые по правилам классицизма должны были начинаться словом «пою» и указанием предмета воспевания.