Текст книги "Ржевская дуга генерала Белова"

Автор книги: Александр Пинченков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц)

А.С. Пинченков
РЖЕВСКАЯ ДУГА ГЕНЕРАЛА БЕЛОВА

К ЧИТАТЕЛЮ

Не вчера начался, и своим ходом идет новый век, со своей историей, со своими героями и антигероями, с новым, другим уже народом. Но земля-то все та же – поля, перелески. Рубежи малоизвестных сражений. А ныне – и вовсе позабытых! Однако смеем верить – позабытых не всеми. И уважаемый наш читатель, вероятно, далеко не случайно держит в руках нами написанное. И как на войне стрелять так стрелять, так и теперь: читать так читать. Есть кому, надеемся, почитывать системно, последовательно. Извлекать собственные выводы – внимательно и по возможности честно относясь к представленному на обсуждение автором книги.

Наша настоящая работа – о происходившем с января по май 1942 г. на востоке и в центре Смоленщины, в районе боевых действий оперативной группы генерал-лейтенанта П.А. Белова. Именно эти действия стали главным боевым содержанием противостояния с вермахтом в полосе Западного фронта после 25 января 1942 г., т.е. после остановки противником советских войск на оборонительной позиции «Кенигсберг» («линии фюрера»). Да, гибли в атаках и на позициях красноармейцы по всему периметру фронтовой дуги Смоленск – Вязьма – Ржев – Оленино. Но главная опасность для врага к западу от Москвы была с февраля по май 1942 г., именно здесь – по участку фронта вдоль Московско-Варшавского шоссе и в центре Смоленщины.

Встретив жесткое сопротивление на правом крыле Западного фронта, советское командование во второй поло-

вине – конце января 1942 г. сместило акцепт своего внимания южнее, воспользовалось здесь слабостью противника и попыталось реализовать во взаимодействии с войсками Калининского фронта замысел на окончательный разгром немецких сил, отступивших из-под Москвы. Зимние попытки ударных групп ряда армий Западного фронта прорвать рубежи обороны ржевско-вяземской группировки подробно описаны в литературе, и мы оставляем эти события за пределами нашего специального рассмотрения. Исключение – действия части сил 43-й и 33-й армий в районе т.н. Медынской бреши. Судьбе Ударной / (позже) Западной группы 33-й армии в боевых событиях первого полугодья 1942 г. на Смоленщине обязан уделять место любой «обозреватель», а уж тем более исследователь, поставивший задачей выяснить реально происходившее в этот период за основной линией фронта – в «котлах» окружений, в партизанских краях и зонах. По существу, борьба с вермахтом очень разнородных патриотических сил на указанных территориях и есть основной предмет настоящего исследования.

На Смоленщине хватало и «котлов», и обширных партизанских районов. За гранью настоящего исследования оставляем бои 11-го кавкорпуса и партизанщину в полосе ответственности армий Калининского фронта, т.е. события на севере Смоленской области. Объем необходимого описания требовал бы нескольких специальных монографий или хотя бы популярных книг. Здесь же обратимся только к действиям наиболее удачливых из частей Западного фронта, сумевших выйти в глубокий вражеский тыл, а также к действиям высаженного в тот же период западнее Вязьмы крупного советского воздушного десанта. И, что еще важнее, к действиям смоленских партизан центра области. Потому, что давно о них не писали, и потому, что описанное в советский период не позволяло делать при том емкие и объективные выводы. Выводы не только о партизанах. Результат: среди «городов воинской славы» на сей день (декабрь 2012) найдете множество городов, не видевших врага даже пленным, а вот народом отбитый у немца Дорогобуж – не то! А должно быть иначе.

Рассчитана работа па читателей, которым, как и автору – такому же читателю («известные историки и писатели» пусть чуть отдохнут), – надоела примитивность бесконечных репродукций советской военной историографии. Ныне се гримируют, она чуть приукрашена немецкими терминами и вырванными из контекста цифрами, отрывочными деталями боев и названиями пунктов без оглядки на карту. Но по существу – все тот же залежалый товар. В деревни наведаться, в поля и леса прогуляться – поздно, это не 1960—70-е годы с их красными следопытами. В архивах работать трудно, да и доступ к наиболее важным документам ограничен, по существу – закрыт. Подлинная история войны и теперь остается лишь в архивах, в описях фондов часто под грифами «огр» и «СС». Для исследователя нужные материалы доступны процентов лишь на 45, а для широкой публики и того меньше.

В применении к описываемой территории и уровню исторической осведомленности рассчитана данная работа на знающих местность к юго-западу от Москвы и Можайска хотя бы на уровне райцентров и ключевых дорог, знающих ситуацию на Западном стратегическом направлении зимой—весной 1942 г. Понятное дело, последнее возможно лишь через ознакомление с военно-мемуарной литературой, очерками по истории частей, соединений и объединений. Небезразличным к вопросу потребуется и сносная карта местности, хотя бы 1:200 000. Деталей, конкретики, конечно же, коснемся – а иначе и время отнимать незачем. Главное – общими усилиями увидеть панораму битвы. И глубину ее увидеть – не красно-синюю мозаику картосхем, нет – взгляд и мысль воюющего: бойца на снегу, партизана в тумане у родного деревенского дома, генерала в чистенькой хате.

В предшествующее десятилетие лишь две-три книжных публикации были посвящены последовательному рассмотрению развития военных событий 1942 г. по фронту и в германских тылах вяземско-ржевской, – а точнее ржевско-смоленской, – дуга. Однако есть в этих работах серьезные лакуны, имеющие причиной, видимо, непривлечение многих документальных материалов. Да и аксиому «кадры решают все!» – никто не отменял и не опроверг. «Роль личностей» в истории той операции, настроения возглавлявшихся ими тех или иных войсковых и иррегулярных вооруженных масс по достоинству в опубликованном не учтены. А ведь «кадры» решали если и не все, то уж очень-таки многое. Чтоб ничто не забыть – надо не забыть хоть главных действующих лиц, и не просто звания-должности-фамилии, учтите дружбу-вражду, конкуренцию, возраст, достижения и провалы, их оценку окружающими, местным населением, начальством и свою собственную... Да много чего учесть стоит. И не по строго дозированным в советские времена выжимкам истины. Поднять архивное. Увидеть поле боя. Учесть выучку воевавших, интеллект; моральную планку, высокие у кого-то устремления, а у кого и интересики. Это кем-либо в книгах было сделано? В советские времена, понятно, – нет. Прошедшие войну – не бередили. Пришедшие на смену – не могли. Нынешнему же исследователю вжиться надо, а не отхалтурить ради известности и гонорара.

Книги появились. В 2007 г. издана работа Светланы Александровны Герасимовой под названием «Ржев 42. Позиционная бойня». Автор книги, как сообщено, долгие годы работала в музейной сфере на территории Тверской области, в 2002 г. защитила кандидатскую диссертацию по интересующей нас здесь теме, даже шире: «Военные действия в районе ржевско-вяземского выступа в январе 1942 – марте 1943 гг.: Ржевская битва». Книга, оценивая се содержание, служит популяризации темы вышеназванной диссертационной работы. «Ржевская битва»—предложенный ярлык, или, если угодно, вновь вводимое научное обозначение военных событий 1942—1943 гг. па фронте и в тылу вражеской группировки, действовавшей в оси Княжьи Горы – Смоленск. В одну кучу свалены и завершающие удары первой военной зимы, и преследование врага в 1943-м на позицию Буйвола. Тверским музейщикам, областной администрации, как и ржевской и соседним районным, понятное дело, могло бы оказаться приятно, если спустя 70 лет родится такая «битва» Главной нашей Войны, и окажется она именно «Ржевской».

Нас же интересует другое. Важны не названия «битв», сражений – важны причины и виновники многих провалов, а еще глубже – важна правда о соотношении ролей в той войне тогдашних парода и государства, о степени эффективности выполнения ими исторического долга. Многие из ключей к проблеме, многие из ярких примеров действий этих субъектов Истории – здесь, в смоленских и брянских перелесках. Если народ в 1942-м стал побеждать, а государство дало врагу отдышку-стабилизацию на год-полтора, новой страшной кровью народа затем оплатив следующий раунд поединка, то не только подлежат разжалованию завравшиеся генерал-историки. Сама система такой «самозащиты», безответственности перед народом, подлежит обличению и отмене, а государственно-кадровые механизмы этой сферы – кардинальному переустройству. И от системы этой советской будьте добры уж навек отказаться... .Или как? .. .Или – легче, проще и выгодней кой о чем умолчать, кое-кого «оправдать» и кое-что оставить как есть? Выгода такого рода преступна.

Наиболее же интересна небольшая по объему, но специально предназначенная рассмотреть т.н. Ржевско-Вяземскую операцию в хронологических и территориальных рамках января—мая 1942 г. в оси Ржев – Баряттино кпига Максима Северина и Александра Ильюшечкина «Решающий момент Ржевской битвы» (издана в 2010 г.). Есть плюсы. Первый – смещение акцента внимания в исследовании на южный фас ржевско-смоленской фронтовой дуги, к району Мосальск, Барятино. Второе – конкретика армейских донесений, иногда и учет топографии, анализ боевых действий в динамике, характеристика участвующих сил обеих сторон. Третий плюс – попытка учета одновременно происходящего на основном фронте и (превратившихся в худшее, чем фронт) в тылах гитлеровских 9-й, 4-й полевых и 4-й танковой армий. Кидаются в глаза, однако, и многие минусы. Само название книги, конечно, позволяет предварительно оценить се содержание: модный у издателей в постсоветское время «ржевский акцент» (подспудно актуализирующий чернуху фронтовых «мясорубок ржевского образца»). И почему-то «решающий момент», а не моменты – хотя сама разбивка на главы противоречит этому заголовку: тут и «прорывы», и «котлы», и «новые удары»... Кроме того, около половины объема текста посвящено боям на участке 50-й советской армии – Мосальский и Барятинский районы ныне Калужской области. Так может, следовало бы озаглавить книгу не «Решающий момент...», а «Решающий участок... битвы»? Но тоща уже ведь и не «Ржевской битвы». Путаница, одним словом, с первых слов. Чувствуется воздействие на авторов кого-либо, очень мало знакомого с историей битвы. Впрочем, можем ошибиться: век рыночный, есть законы жанра и рекламные установки. Ладно, пусть так, пусть «...момент Ржевской битвы» о пяти месяцах боев под Мосальском и Вязьмой. Ведь в конце концов обертка оберткой, какая б яркая та ни была, а содержание содержанием.

Исследование операций в упомянутой работе М. Северина – А. Ильюшечкина проведено на приемлемом для целей обзора уровне. Но все же – то и дело описки, ошибки в топографических названиях смоленских деревень. Скажут – не важно, деревни давно поросли быльем. Но еще вот что, и это поважнее: отсутствие развернутой картины повествования о партизанах Смоленщины, как следствие – заметна поверхностность суждений о их оперативной роли и неосуществленных возможностях. Авторы, как и та главная в качестве предмета их исследования 50-я армия у шоссе, не сделали решающего рывка. Не сделали прорыва... А жаль. Безусловно, указанными авторами двигало неподдельное стремление объективно разобраться в произошедшем, сделать непредвзятые выводы. Но война – не только работа армии с ее солдатами, орудиями, танками. Война—интеллект и воля, инициатива добровольцев, их удача. А добровольцы весны 1942-го к западу от Москвы – партизанщина, неизвестнейшая поныне! Шестнадцатилетние бесшабашные и «безбашенные» пулеметчики смоленских деревень. Плюс масса окруженцев – нездешних, неприкаянных душ. И еще «джентльмены удачи» другой масти – часть отошедших на деревенских печках от краха карьеры в 1941-м офицеров и политсостава РККА, с неубитыми еще амбициями, кое-кто из них – с особым счетом к немцу за пережитое в плену. Вот кто сыграл ту партию с капризной дамочкой Историей. Не учтено. Может, большинству интересующихся и неизвестно. Результат – следование советским шаблонам и лживым штампам в оценке совершенного пародом и армией, а как итог – неумение разобраться в «субъектах»-участниках той истории, в ошибках нашего руководства, стандартная попытка списать провалы регулярной армии на слабость войск, без учета частенько слабой боевой мотивации наших фронтовиков, не говоря о неизбежных для любого человека усталости и ужасе, когда удалось продержаться неделю-две на «передке». И уж тем более полное вето на выводы о бездарности и нераспорядительности генералов. Ведь это в сегодня издаваемых книгах уже отшлифована заготовка приговора ищущему правды о войне, к примеру, на том же Западном направлении: «цели подобной "критики" очевидны – очернив Маршала Победы, ставшего одним из символов величайшего триумфа СССР, бросить тень и на само советское прошлое». ...Триумфа?! Пусть в толчее под городскими салютами, пусть на мемориале московской Поклонной горы кому-то поверится в «триумф». А у детских «братских» могил южнее смоленского Боголюбова, появившихся в ходе бездарного провала операции «Марс» Жуковым? Ах да, – только еще учащимся в 1942-м на «Маршала Победы». ...Тень и на само советское прошлое?! Про сиятельность советского прошлого наиболее уместно размышлять где-нибудь под ржавой промзоновской «колючкой» на реке Сыня в бывшем Печорлаге.

Прав сто раз Марк Солонин ^{1} : правда о Великой Отечественной всем нам почти не известна, и трудненько ее обнажать. А что публичное обсуждение истории той войны следовало бы надолго запретить – не согласимся. Вопрос личного мужества (да, да!) исследователя. Вопрос непродажности позиции исследователя. Да и 70 лет—срок достаточный для аннулирования любых «пока». Есть, конечно, и особый аспектик. Люди, причем многие, не хотят. Однако участие в судьбе страны, особенно общественно-значимых, высоких должностных лиц, – не личная и не частная жизнь. Они ведь, словами Петра Великого, «должность отечества и честь чина исправите потщились». И если теперешним родственникам многих тогдашних рядовых, младшего комсостава, участвовавших в военных событиях лиц из гражданского населения вполне можно и оставить право на неупоминание их «заслуг», то память о судьбе советских генералов, комдивов, лидеров народного сопротивления оккупации, да и разного рода антигероев-коллаборационистов – общенародное, так сказать, достояние. Но исток такой памяти – знание произошедшего не лживое, не поверхностное, основанное на фактах и честных выводах. И тогда уж право на анализ их деятельности – за нами всеми.

Мы с уважением относимся к исследовательской работе авторов вышедших на сей день книг и публикаций по тематике боев 1941—1942 гг. в нашей лесной, западной и северо-западной части России. Не соглашаясь со многими утверждениями большинства авторов, их подходами к описываемому, не претендуем на истину в последней инстанции. Мы тоже знаем далеко не все. Но наши выводы, но крайней мере, основаны на системе фактов, на документальных фиксациях, а не пропагандистских клише. Обязательным образом давно уже пора выявить причины поныне ретранслируемых системных недоговорок в отечественной литературе о войне. Нужно больше учитывать и острее констатировать. И именно поэтому в ряде случаев вынужденно дополняем прежде другими опубликованное не очень-то известным. Необходим учет местности, мотивов решений, характеров. Книги без точных дат, без фамилий, без упоминания деревень, где шла битва – на свалку. Попытаемся, уважаемый читатель, внимательно отнестись к действительности той войны, что не знаменита, не вызолочена, не вдута нам в мозги парадными оркестрами, но ведь именно она была на самом деле. Что же в итоге?

...Совсем не та война...

Часть I.
ВОССТАВШИЕ И ОСВОБОДИВШИЕ

1. НА УГРЕ

СТАТЬ ТВОРЦАМИ ИСТОРИИ

В конце ноября 1941 года, когда немец напролом шел к Москве и оставалось немного, когда в тысячах и тысячах оккупированных советских городков и деревень народ был подавлен и ничегошеньки не знал о происходящем и не мог гадать о будущем, были у нас люди, которые творили историю сами, без оглядок по сторонам и без окрика сверху.

...В лесу под милятинским Фанерным заводом их было очень немного. И казалось бы, о них так легко было написать в послевоенные, в тем более в брежневские времена. Однако поныне не написано почта ничего.

Поселок Фанерного завода Всходского района (ныне Ново-Милятино Угранского района Смоленской области) стоит в глубине сплошного леса. Лес этот правобережьем Угры тянется на десятки километров. Неподалеку южнее – Варшавское шоссе, которым немцы в начале октября 1941-го прошли на Юхнов, Москву. В этих лесах осталось множество военнослужащих из армий нашего Резервного фронта – южная часть Вяземского «котла». В добротной армейской землянке собралось 25—30 человек, не больше. Окруженцы 1941-го, местные коммунисты и добровольцы.

На этой тайно проходившей сходке было решено перейти к открытой вооруженной борьбе с германскими оккупационными силами и их пособниками. В целях скорейшего освобождения территории Всходского района, с учетом расположения транспортных коммуникаций и размещения основных гарнизонов противника, было решено создать не один, а два партизанских отряда: один в северо-восточной, второй – в западной части района. Здесь играло роль и то обстоятельство, что советские военнослужащие в основной массе скрывались именно в периферийных, отдаленных глухих лесных деревнях указанных мест, да и немцам было бы трудно пройти с большаков зимним русским бездорожьем и покончить с партизанами в лесной пущи.

Восточным партизанским отрядом Всходского района Смоленской области первоначально руководили советские и партийные работники. К февралю 1942 г. отряд возглавил офицер-окруженец, капитан РККА Олег Сергеевич Барский. 1 февраля военным комиссаром отряда стал лейтенант Петр Андреевич Еланский, командир минометного взвода из состава 2-го батальона 8-й воздушно-десантной бригады. В связи с последовавшим откомандированием П.А. Еланского в 8-ю вдбр, с 9 марта 1942 г. военным комиссаром отряда был назначен секретарь Куйбышевского районного комитета ВКП(б) Смоленской области Георгий Иванович Афанасенков.

Западный отряд партизан Всходского района возглавил старший лейтенант Григорьев [1]1
  Иногда о нем сообщается как о лейтенанте. Личность, явно обойденная вниманием отечественных историографов; не упоминаемы даже инициалы этого командира полка.


[Закрыть], комиссаром стал старший политрук Ершов. По предложению Ершова – в прошлом артиллериста – этот отряд получил необычное название: в честь 152-х миллиметровых гаубиц он был назван «отряд 152». Отряд будет громить врага как артиллерия – так обосновал название Ершов. Все согласились. Все – это 25 человек, именно такова первоначальная численность отряда Григорьева.

Возвратившись в деревни, приступили к дальнейшему комплектованию отрядов. Людей – не только способных, но и умевших воевать – приходилось в начале зимы убеждать. И не только убеждать, надо было и суметь завоевать доверие людей, с которыми разговариваешь по «расстрельному» при оккупационном порядке вопросу, людей, большинство из которых видят тебя впервые. Положение дел кардинально мог поменять лишь переход к открытой борьбе. И григорьевцы («152-ечники» не скажешь) пошли по деревенским улочкам во всеоружии.

 
Узеньким проулочком ребятушки идут,
Под гармошку пляшут, частушечки поют!
 

...Выселками да Кручей, Барсуками да Привольем, Егоркиным, Трубиным и еще по десятку деревень прошли люди небольшого пока григорьевского отряда. Боев не было, не было здесь врага. Но результат выхода в деревни был несравнимо более значим, чем малая боевая победа: за январь 1942 года «отряд 152» увеличил свои ряды до 216 командиров и бойцов.

В восточном отряде в декабре 1941-го было лишь 34 человека. Позже, особенно после высадки в этих местах советского десанта, дело пошло легче. Уточним: не десантники помогли – помог факт их выброски. Самих-то десантников под Дебрянским разъездом оказалось всего лишь 5 человек, на серьезный бой и не расчитывай. Но то, что они оттуда – из советского тыла, из где-то существующего (уже преодолевающего политический кризис) советского государства – убеждал в том, что война только начинается. В начале февраля, после объединения небольших отрядов и групп, под единым командованием насчитывалось около 200 бойцов. К марту – уже 1200 человек.

В НАЧАЛЕ БЫЛ ТОПОР

Капитан РККА Олег Сергеевич Барский [2]2
  Иногда в воспоминаниях встречается его иная фамилия, видимо, псевдоним периода начала оккупации – Грачев. Однако начертание букв в подписях на документах подтверждает подлинность первого варианта: так, например, когда он 21 марта 1942 г. с оформлением акта сдал командование майору Крылову, в акте при этом подпись – Барский.


[Закрыть]командовал партизанским отрядом «Северный медведь» – если строго по документам – с 1 февраля по 18 марта 1942 г. Пришел он во Всходский район со своим небольшим отрядом чуть раньше.

Капитану Барскому пришлось повоевать уже в 1941-м как следует. Он ведь – начальник штаба 32-го стрелкового полка 19-й стрелковой дивизии 24-й армии Резервного фронта. Полки этой дивизии взяли так нужную ПК. Жукову и советским пропагандистам Ельню. Вернее, вступили в Ельню после отхода противника, а что было до того – лучше не вспоминать... О «славной» жуковской пирровой победе написано предостаточно.

Но теперь командующий фронтом с НКВД-шным командармом-24, с угодливыми штабистами и особистами в спину не дышали. А обстановка, вся сумма обстоятельств не оставляли права отсиживаться. Немец остался немцем. Советский офицер – остался самим собой. Жизнь заставила начать воевать, взять на себя командование.

...Первых в своей партизанской войне врагов капитану Барскому пришлось рубить топором. Подробности опускаем. Главное в ином: способность воевать зимой 1941/1942 гг. на оккупированной Смоленщине определялась не умением шуршать штабной картой или гладко писать приказ. Начиналось с личного решения и с подбора личного оружия. Так было поначалу и у многих других. Автоматов у окруженцев в деревнях почти не было, чистили украдкой слабый налет ржавчины с найденной винтовки, а к ней еще найди патроны. Да и по улице навстречу германским патрульным с мосинкой не выйдешь. Выстрелы же из нагана или обреза – вещь не такая надежная, как вековечный русский топор.

По сбивчивому тексту записи одного из дневников отряда, капитан О.С. Барский /Грачев/ привел с собой в Восточный отряд Всходского района «40 человек окруженцев». В объединенном с десантниками 2-го батальона 8-й ВДБР отряде Барский /Грачев/ стал командиром. По шутливым замечаниям в адрес одетых в маскалаты бойцов отряд получил свое необычное для советских партизан название – «СЕВЕРНЫЙ МЕДВЕДЬ».