Текст книги "Восстание «попаданцев» (сборник)"

Автор книги: Александр Конторович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 62 страниц)

ГЛАВА 40

«Если на клетке пишут, то слишком мелким шрифтом».

Народная мудрость

Поскольку поэта из меня не получилось, а спрос на биржевые консультации невелик (вообще-то его совсем нет) – то я своих хождений по инстанциям не прекращаю: генералом все-таки лучше быть, чем непонятно кем… В конце концов я-то ТОЧНО знаю, что Наполеон – военный гений! Талант в землю зарывать?! Поэтому посещения военного Комитета я совершаю едва ли не каждодневно. В верхние кабинеты не хожу – чего мне у того же Обри делать? Но по этажам шляюсь. Случай, как известно, бывает ненадежен, зато щедр… И к начальнику управления кадрами Летурнеру высиживаю очередь регулярно. Хотя он меня откровенно не жалует – за молодость. Но, опять же – чем черт не шутит? – вдруг откроется горящая вакансия?

Кроме того – такие визиты здорово помогают быть в курсе военных новостей. Потому что чиновники в ведомстве Обри до того распустились под его чутким руководством, что обмениваются самыми секретными сведениями прямо в коридорах. Вслух. Лопухи – полные! Черт-те откуда только не вылезшие. Чьи-то родственники, свойственники, приятели… Любовники жен и мужья любовниц… А то и просто собутыльники. Пристроенные на теплое место. Один придурок в сейфе держит свою зарплату и всякие прочие мелкие вещи. А секретные документы – в столе… Потому как в сейфе – надежнее!.. Дебилы… Бардак в последней стадии!.. Но что делать? ДругоВА вАЭнАго мЫнЫстЭрства у мЭнА длА вас нЭт! Ага… Приходится ходить. Усы, что ли, отрастить? Для солидности? Только вряд ли поможет, скорей, наоборот… Наполеон с усами – это было бы нечто…

Вообще я тут уже в некотором роде – достопримечательность. Что-то вроде домашнего привидения… Столько времени околачиваюсь, пугаю народ своим жалким обличьем. Как некое назидание: «Вот злонравия достойные плоды!» Мелкие чиновники меня давно в лицо знают. И иногда даже до беседы снисходят: «Как ваши дела, гражданин Бонапарт?» – «Са ва мои дела», – отвечаю я им. И интересуюсь насчет вакансий. Но вакансий каждый раз нет. Сегодня, впрочем, цель моего визита была достаточно скромна. Мне всего лишь требовалось попасть на прием к интенданту и испросить у него средств на новый мундир. В принципе – мне вроде как положено. Я хоть в отставке – но все же генерал! Сколько можно ходить в рванине?! Вот и сижу в приемной. Жду, когда ответственное лицо соизволит меня принять. Заодно краем уха слушаю болтовню адъютанта с другим таким же бездельником, притащившимся почесать язык.

– Ты не представляешь, какая ерунда…

– …да у нас тоже! Такие сказочники попадаются!

– Именно что сказочники!.. От одного вот буквально сегодня пришло письмо…

– И что там?

– Ты не поверишь! Испанцы надрали хвост английскому экспедиционному корпусу! Разнесли его в пух и прах! Одним полком колониальной пехоты!

– Да не может быть! И кто командовал этим полком? Сид Компеадор? Или Дон Кихот Ламанческий?

– Какой-то подполковник… Англы еле успели погрузить остатки на корабли. Но и это еще не все!

– Как? Что же еще совершил сей доблестный идальго?

– Он умудрился потопить чуть не половину английской эскадры!

– Да это просто чудеса!

– Но и это не все!!

– Да ну тебя к черту! Что он – Геракл?

– Судя по всему – он гораздо хуже!.. Как бы не наместник самого врага рода человеческого!

– Испанец?! Ну это было бы уж слишком… А с чего ты это взял?

– Да эта его пехота, по словам корреспондента, якобы стреляла чуть не втрое быстрей человеческих возможностей – никак не меньше десяти выстрелов в минуту!

– Это какой же у них был расход пороха?! Да – это точно не от Всевышнего такие способности! Ты еще не докладывал своему? Пусть повеселится…

– Докладывать? Это?! – гость поднял руку с зажатыми в ней листами бумаги. – Да он меня взашей выгонит за такие сказки!

– Ну-ка – позвольте взглянуть…

Собеседник секретаря уставился на меня бессмысленными глазами.

– Письмо – позвольте взглянуть!

– Вот… – он протянул зажатый в руке лист. Ну ешкин кот! Ну ерш же твою меть! Таскать так секретную корреспонденцию! И спокойно выдавать посмотреть любому! Поубивал бы недоносков! Ладно, черт с ним!.. Что там пишет этот, как он его назвал, сказочник…

Так… Ага… Угу. Письмо, конечно, другое. Сразу видно – писал грамотный в военном деле человек. Подпись – полковник Тальявини… Слышал что-то – фамилия не частая. Вроде толковый офицер… Но содержание – о том же. Мартиника, подполковник Маноло, второй полевой полк… У англичан, естественно, никакого корпуса, а все тот же десант, равный бригаде – это у рассказчика от радости в зобу дыханье сперло. Вот и понесло его на поэтические преувеличения… А так – подробности все те же. Плюс еще много дополнительных деталей, несущественных для гражданского человека. Да, судя по всему – испанцы ОЧЕНЬ хорошо подготовились. Из письма Дюрана этого не просматривалось – а вот здесь видно. Из существующих частей разве что у Суворова слаженность действий на таком же уровне – но тут-то не Суворов! А кто? Архиважный вопрос, това'гищи – вот что я вам скажу! Вряд ли этим гением является командир ВТОРОГО полка… Да и первого, в общем, тоже… Хотя информации все же недостаточно для полного вывода… Слишком все неясно… Но стоп: это что? У Дюрана этого не было – ну так его информатор не так близко вращался… А вот здесь есть! Черт возьми! Ведь это же самое имя называл и Дюгомье: и среди первых «испанских добровольцев» и среди офицеров Маноло – человек с одной и той же фамилией!.. Хотя «Эль Гато» – скорее кличка… Нет уж, братцы: если совпадений столько-это уже не совпадения… Как говорится – Ганс вышел утром из дома и встретил по дороге семнадцать трубочистов подряд!.. Нет – это «ж-ж» совсем неспроста…

– Когда вы его получили?

Оболтус заморгал.

– Не могу сказать… Я только сегодня дошел до него, разбирая почту… Декаду назад, наверное… Но какое это имеет значение…

Мама мия! Коза дичи… Что за долбодятлы! Какой-то биржевой спекулянт Дюран – озабочен происходящим на Мартинике! Бегает, наводит справки, старается разобраться… А эти… баобабы, блин! – даже уразуметь не в состоянии, что им простым и внятным языком написал их же собственный военный агент!! Весело им, елки-палки!

– Немедленно сообщите об этом письме своему руководству! – Я вернул листы остолопу, слегка отошедшему и начавшему уже проявлять признаки некоторого возмущения посторонним вмешательством. – И доложите, что испанцы начинают с Англией войну за наши карибские колонии!

– Что…

– Не перебивайте! Я еще не закончил! Для этой войны ими подготовлены войска совершенно нового типа. Вооруженные новейшим, очень эффективным оружием! Способные полком разгромить бригаду в полевом сражении! База для этой подготовки – ориентировочно находится в Калифорнии – где-то в районе бухты Бодега. Подробности содержатся в отчетах генерала Дюгомье о действиях на Мартинике в девяносто первом – девяносто втором годах – поднимите архивные материалы…

– Но…

– Эту базу нужно обязательно найти и выяснить о ней все подробности!

– Зачем? Это же ерунда какая-то!..

– Это НЕ ерунда! То что здесь написано – подтверждается сообщениями Дюгомье двухлетней давности! И эта информация имеет стратегическое значение! Потому что сами собой такие воинские соединения не возникают – а значит, у испанцев проводится военная реформа, которую мы проморгали! И у этой реформы должен быть тот, кто ее претворил в жизнь – а нам он тоже неизвестен!

– Но это же где-то в колониях… – попытался возразить носитель письма. – И вы сами говорите, что война будет между Испанией и Англией…

Е-мое! Воистину: кто имеет медный лоб, тот получит медный щит! У него под черепной коробкой явно нету никакого серого вещества – чистейшая кость!

– Если у испанцев такие полки появятся в метрополии – а что им помешает обучить их и тут? – нам придется очень несладко! Вам понятно?!

– Так точно… Теперь да… Вы говорите – в сообщениях Дюмурье?

У-уу!..

– Уши мыть надо! Не предателя Дюмурье, давно сбежавшего к англичанам, а дивизионного генерала Дюгомье, командовавшего Итальянской армией! И убитого двадцать восьмого брюмера под Сан-Себастьяном! Выполняйте немедленно, вашу мамашу!

Крысы зажравшиеся! Он с такой скоростью удалился – не спеша! – что хотелось подскочить и пнуть под зад, чтобы придать ускорения… Чертов Обри! Эти же недоумки два и два сложить не в состоянии! Где он их набрал в таком количестве? И куда Конвент смотрит? Во главе с разлюбезным Баррасом! К нам того и гляди через границу танки попрут и начнут нас с землей смешивать – а им все сказочки… Не понимаю, как наши армии вообще еще могут воевать при таком развале в военном ведомстве! Нет – я точно таки в совершенно не нашей истории!..

ГЛАВА 41

Дым отечества

И опять я мотаюсь по Парижу…

Чего мотаюсь? Да прогнило в датском королевстве… Что-то. Весьма сильно прогнило…

Интендант мне в выдаче сукна отказал. Мол – лимиты исчерпаны. Но отказал не совсем… Уж не знаю, что ему в голову ударило – или уж и у него положение было совсем никакое – но предложил он мне помочь ему добыть кое-что, к сукну не относящееся. Но к снабжению армии – вполне. Типа – гвозди, там, подпруги… Или хороший черный гуталин… В смысле деготь. Если найду чего – тогда, мол, он может пойти мне навстречу… Ну, я и взялся. Не иначе как сдуру. А с другой стороны – все одно делать нечего… Или это заканчивающаяся зима на меня так подействовала? Она в Париже короткая – в январе уже в воздухе весной веет. Гормоны взыграли… Тем более что опыт армейского снабжения у Наполеона имелся, и вполне успешный. Как у заместителя, а потом как у начарта Южной армии. Попробуйте-ка снабжать этакое хозяйство всем необходимым в условиях революционной войны… Немало пришлось поездить по Провансу, тряся провинциальные городишки. Ничего – справился.

Вот только не учел, что тогда у меня на руках была официальная бумага плюс сопровождающая воинская команда, а на этот раз я действую как лицо насквозь частное. И если раньше, как представитель «непобедимой и легендарной» Армии Республики я мог и к стенке поставить в случае чего, то сейчас могу только договариваться. Ну и влип… Такое ощущение, что в Париже у всех поголовно пропал интерес к коммерции. Это в смысле у знакомых Наполеона. Нет – люди-то они хорошие: если там взаймы дать или обедом накормить – это по-прежнему без проблем! А вот как только о гешефте каком служебном речь… Буквально никому ничего не надо. У всех все есть. Ага… Анекдот. Впрочем, окончательно никто не отказывал. Даже варианты предлагали… Но тоже – такого же венчурного бартера.

В результате пришлось устраивать жуткую многоходовую комбинацию полностью в духе существующей национальной экономики: сложный поэтапный обмен чего-то ненужного одним на что-то еще более ненужное другим. В полном соответствии с принципом кота Матроскина: чтобы это что-то ненужное продать, надо его сперва где-то взять…

Вот я и бегаю по всему Парижу, как савраска, высунув язык. А Париж – город не маленький. Километров с десяток в поперечнике. Притом что попасть с одного берега на другой можно только через центр – остров Сите. Мимо того самого собора Парижской Богоматери, ага… Как Жюно удивился, когда я ему мимоходом сообщил, что на самом деле собор – БЕЛОГО цвета! А то, что выглядит черным – так это осевшая за века копоть. Смешно: уже и сами парижане не помнят, из какого материала возводил это сооружение Людовик VII. Мне с трудом удалось отбрехаться тем, что я много читаю – оттого и знаю такие вот мелочи. Опять, в общем, прокололся… А через реку – по знаменитым парижским же мостам… Хорошо еще, что застройку на них снесли. По крайней мере, пройти теперь можно свободно, а не толкаясь через толпу народа, вроде клиентов на Мосту Менял. А я еще застал те времена, когда дома тут стояли – и какие дома: в пять этажей! – когда учился в парижской кадетской школе… Ну то есть не я, а Наполеон… Да какая разница!.. Сейчас же мосты расчистили для прохода и проезда, а менялы сидят просто на улицах – так сказать, ближе к народу. Тоже, кстати, анекдот: в городе половине жителей жрать нечего, а тут прямо на тротуарах – лотки с открыто лежащим золотом и серебром… Знакомая в чем-то картина, да…

Впрочем, я отвлекаюсь.

Одним словом – концы мне приходилось наматывать изрядные. А ноги-то у меня чьи? Не казенные! Иногда и передохнуть требуется. Вот и зашел я в какой-то ресторан неподалеку от того самого Нотр-Дам-де-Пари. Благо остатки поэтического «гонорара» это пока позволяли. Собственно, я еще и поэтому в сию авантюру ввязался, что деньги на пару чашек кофе в кармане бренчали – не то бы совсем швах…

Ресторан, ага… Звучит! Зеркала, высокие потолки, лепнина с позолотой. Хрустальные люстры. Официанты в белых смокингах. Оркестр… А на деле… Нет, есть, конечно и тут приличные заведения. Тот же «Прокоп» или «la R gence». (В этот шахматный центр я достаточно часто захаживаю – Наполеон в отличие от меня в шахматы весьма прилично играет). Но в основном парижский ресторан – это банальная кафешка-забегаловка в довольно случайном и скромном помещении с низким потолком и плохим освещением. И, как правило, не отапливаемое. А чего рассиживаться? Сделал свое дело – и уходи!

Ага… Бистро, в общем. Хотя названия такого еще нет. Ибо до взятия русскими Парижа практически два десятка лет ждать надо. Да и будет ли оно здесь? Я-то уж точно Москву брать не собираюсь… Впрочем, мне до той Москвы… Точно так же, как до императорской короны. Но история-то – штука упрямая. И если не я, так какой-нибудь другой «наполеон» наверняка попрет «нах остен» – расклад такой политический получается. Разве что Англию выбить из игры – главного создателя антифранцузских коалиций… Вот только как? На море англичане несопоставимо сильнее – они живут морской торговлей. А мы – только балуемся. И в результате Британия Францию так или иначе уделает – не мытьем так катаньем. В смысле – если не в прямом сражении, так блокадой… На флот, что ли, пойти служить? В Бриенне, помнится, так и аттестовали: «Будет хорошим моряком». И что вышло? Вот и вся французская морская мощь!.. Наполеон Бонапарт, сухопутный флотоводец… Впрочем, о чем это я все? Как хорошо было сказано в «Евангелии от Митьков»: «Где я – и где та гора!» Мне б для начала на мундир заработать!

Вот, в общем, такое самое «бистро», пока что еще без своего расхожего названия, мне и подвернулось на этот раз. Небольшой зальчик с десятком крохотных деревянных столиков без всяких скатертей. Правда, ножки у столиков были резные – ну, такая вот примета времени: считается что это красиво… И стулья тоже отличались таким же резным орнаментом. Совершенно другой стиль. У нас бы его назвали, наверное, «деревенским». Ничем не напоминает современные пластиковые штамповки. Все дерево давно потемнело от старости и отполировано бесчисленным количеством касавшихся его рук… На каждом столике имелась свеча – для клиента ее зажигали. А чего вы, опять же, хотите – не двадцать первый век, чем богаты, тем и рады…

Уселся в углу, кликнул гарсона, заказал кофе. Потом, подумав – да черт с ними, с лишними расходами, жрать-то хочется! – тарелку супа. Употребил все это. Заказал еще кофе. Раскурил трубку от свечи – удовольствие на сытый желудок, да… Откинулся на резную спинку стула, вытянув натруженные ноги. Жалко, что здесь не салун на Диком Западе – я бы их вообще на стол взгромоздил… Но каждому овощу свое время. Здесь такого жеста точно не поймут. Дикарье-с…

Ну, так что у нас там с Англией? Может, мне и в самом деле в моряки податься? Составить Нельсону конкуренцию? Потому как на море для победы над Британией эту фигуру никак не обойти. Беда вот только, что ни Бонапарт, ни я в морском деле ни уха ни рыла… Полные игнорамусы. Бушприт от руля не отличим. Уж во всяком случае бимс от штага – точно ни за какие коврижки. И на фиг на флоте такой специалист нужен? Даже и простым матросом… Разве что в морскую пехоту?

Однако гениальному плану сокрушения Англии на этот раз не суждено было появиться на свет.

Распахнулась дверь и в полупустой зал вошли с улицы четверо… Ага, мушкетеров – Атос, Портос и Арамис… Гы… На самом деле – вполне обычного облика молодых людей в возрасте от двадцати примерно до тридцати лет, весь вид и манеры которых указывали на принадлежность к обитателям Латинского квартала. Студентов то есть. А чего? Квартал этот тут рядом – только реку перейти. И хотя Сорбонну закрыли, но Французский коллеж – где и происходило как раз основное нерелигиозное обучение народа со всей Европы – как функционировал, так и функционирует – никто его не трогал. Соответственно и студентов ничуть не убавилось. Хотя, может, и поменьше стало… Но если и стало – то ненамного. Да и какой смысл был уезжать, если уж приехали в Париж за образованием? Не близкий свет куда-нибудь в Венгрию мотаться, или Швецию – когда война идет. Проще уж тут пересидеть. Вот и эти были явно из таких. Но совсем не их сословная принадлежность заставила всю Англию моментально вылететь у меня из головы.

– Нет, Петруха, совершеннейше прав Легрэ: мало веселости принесла отмена «максимума» добрым гражданам! Токмо торгаши свой прибыток увеличили! Куда девалося изобилие, коим всех прельщали? – продолжая начатый еще на улице разговор, заявил один. – Цены высятся ровно тесто на дрожжах и ныне уже поднялись впятеро против бывших по осени! А что весной сдеется?

– Но учитель говорит, что хлеба в городских закромах в достатке имеется…

– Да что видеть может он, сидючи у себя в Конвенте беспрестанно сутки напролет? Небось, кабы постоял в очереди в булошную – так разом бы в том усомнился!..

– Что за обвычку ты взял, Данила – все время дурно об учителе отзываться!

– Я, Петряй, такую обвычку давно имею – не об учителе твоем, а вообще! Коли что приличаю своими глазами перед собой – про то и говорю! Ну откуда знать ему, как простой человек жизнь свою влачит? Небось в такой вот кабак он и не войдет даже!

– Не имеет учитель времени досужего по ресторанам шляться! – возразил Петряй. – Он и в дому-то у себя ест не каждый раз нормально! И о счастии народа думает не менее, чем разлюбезный твой Бабеф!..

– Хватит собачиться, братья! – вступил в разговор еще один, явно сильно постарше двух первых. – Пускай цены к нам нынче и неблагосклонны, но у меня сегодня день удачен был! Потому давайте-ка я попотчую вас как тому следует между добрых товарищей… Эй, хозяин – обед на четверых вон на тот столик у окна! И бутылочку вина для начала!

Ну, «максимум» действительно отменили в конце декабря. Потому как военным путем от крестьян чем дальше, тем меньше можно было добиться. Однако совершенно закономерно в такой ситуации вместо хлебного изобилия началась инфляция. Это всех волновало на текущий момент. Но дело было в другом. А именно, что весь разговор, кроме последних слов, обращенных к хозяину – происходил по-русски!

Чуть со стула не сверзился. Оказывается, за проведенные «в шкуре генерала Бонапарта» месяцы я настолько уже освоился с французским языком вокруг себя, что воспринимал его как свой. И тут вдруг совершенно чужой говор – который я полностью понимаю, и оказывается, что это и есть моя родная речь… Очень своеобразное ощущение, доложу я вам… Хотя наполовину оно и исходило от Наполеона. Но и у меня в голове приключился нешуточный когнитивный диссонанс.

А попросту сказать – настоящий шок.

ГЛАВА 42

«Только русские не вынимают ложечку из чашки с кофе!»

Из памятки официанта

Пришедшие сдвинули два столика. Увеличив таким путем их полезную площадь. Расселись вокруг, привычно нацепив снятые шляпы на спинки стульев, принялись раскуривать трубки. По всему чувствовалось, что они здесь не первый раз.

Никто не обращал на них никакого внимания. Да и чего, собственно, обращать? Подумаешь – иностранцы!.. Один я сидел, точно громом пришибленный, совсем как Штирлиц на свидании с женой в дурацкой сцене известного фильма. На мое счастье отсутствие электрического освещения не позволяло как следует рассмотреть, после дневного света на улице, чего делается в углу, и столбняк мой остался незамеченным. Благодаря этому я без всяких усилий со своей стороны получил массу информации про внезапно объявившихся соотечественников. Ввиду того, что, не опасаясь быть понятыми, они разговаривали совершенно свободно. Например, я узнал, что из двух спорщиков – Данилы и Петра – Данила архитектор. А Петр изучает математику. Что старшего – который проставлялся обедом – звать Евгений, а фамилия у него Иванов. И что он живет в Париже уже лет десять и на французский манер именуется Эжен Жано. Что он врач, имеет кое-какую практику – чем и объяснялось наличие у него денег. И намерен жениться на какой-то вдовушке и осесть здесь насовсем. Я даже адрес его домашний узнал. Хотя, если подумать, мне он был совершенно ни к чему. А самый молчаливый из всех – четвертый, по имени Алексей, и он же самый младший – оказался художником. Вот такая вот компания.

Не знаю, зачем все это слушал. Правильней было бы, наверное, встать и уйти – кто мне они и кто я им? Но меня словно к месту пригвоздило. Мне все время казалось до сих пор, что все происходящее – какая-то компьютерная игра. На манер модного ныне попаданса: ты в экзотической стране, в экзотическую эпоху. Да еще в теле не менее экзотического исторического персонажа… Все абсолютно не такое. И вдруг – русская речь. И, оказывается, здесь тоже есть Россия. И там живут русские. И разговаривают все поголовно на русском же языке, пускай и заметно архаичном. И вот это-то – язык двухсотлетней давности – и оказалось самым сильным потрясением. Потому что ясно стало: моего мира – здесь НЕТ! А есть та самая параллельная реальность. Которая ТОЛЬКО ЛИШЬ похожа. И что тут будет с Наполеоном и с Историей – бог весть. И никакие это не игрушки. Хоть застрелись.

Ох, как меня заколбасило! Куда там тому Штирлицу… Он-то хоть знал, что всегда может вернуться. Пусть даже и под расстрел. А мне-то – куда возвращаться?! На Корсику?! Кстати, там я как раз под расстрел и попаду: попытку присоединить остров к Франции мне вряд ли кто простит из нынешнего руководства – прошлый-то раз еле ноги унес… А здесь – такие вилы, что самому Наполеону не снились! Пусть и не баловала его жизнь и раньше – интересно, хоть один из сидящих в дурке «наполеонов» представляет хотя бы частично, чему завидует? – но теперь совсем звездец полный… Неужели это из-за того, что я в него вселился? Так я, вроде, и сделать-то ничего не успел… Или это все-таки неправильный какой-то Наполеон? Поди – пойми… И вот, значит, теперь оказывается, что в этой-то заднице мне и предстоит жить! Ага: «Привыкай, сынок: это твоя родина!» Яп-понская икебана…

Я жестом подозвал гарсона и, с трудом преодолевая навалившийся депресняк, попросил водки. Шнапса, граппы, кальвадоса, коньяку или хоть рому – да чего есть, только покрепче. Бутылку. Набулькал полстакана – коньяк таки нашелся, мы ж все-таки во Франции, хотя в бюджете у меня и образовалась немаленькая дыра – заглотил одним махом. Ну да: «А так как вы – залпом! – коньяк пьют только русские!» Подумав – хватил еще столько же – потому что одной порции явно оказалось мало.

Только после этого меня слегка отпустило.

Прокуренный зал парижской забегаловки снова стал реальностью.

Даже как бы еще более отчетливой. Обшарпанная обстановка, грязный пол, запахи застарелого табачного дыма и винного перегара, смешанные с ароматами второсортной кухни, разговор за сдвинутыми столами у окна…

– Правительственная монополия на торговлю с заграницами отменена? Отменена вскорости ж после Девятого Термидора! И что воспоследовало за сим? Все купцы разом хлеб свой потащили иностранцам! А военные заводы где государственные? Тако же отменили! И у солдат теперь не то что хлеба – ружей не хватает! Что сие как не измена делу Отечества? Сами всё немцам с англичанами отдадут, дабы защищаться впредь было нечем – а им за то великое деяние новый король ихнюю мошну наворованную оставит!

– Ну о чем говоришь ты, Данила, ведаешь ли об том? Кабы свободную торговлю не позволили – сейчас бы все крестьяне уже по всей стране за оружие принялись бы! Ведь и без того уже в половине департаментов бунты злые противу правительства не стихали! И дело к большему стремилось… Отменой сей монополии торговой Конвент единомоментно гражданскую войну в пределах Франции отменил!

– Ну да! И ныне богатеи деревенские на радостях цены на хлеб ломят до размеров несусветных! Да зерно за море сплавляют!

– Так за морем за то зерно денег больше дают! Ты сам на их месте не искал бы разве в том выгоды?

– А совесть есть ли у них?! В Париже шесть сот тысяч душ народу впроголодь живет – а им от того прибыль?! Скоро и вовсе кровь людскую пить начнут, аки вурдалаки! А Конвент где пребывает в эту часа минуту?! Последних честных в рядах своих вон гонит и как зверей диких беспощадно травит: Барер, Бийо-Варенн, Колло д'Эрбуа – твердейшие же были! Всегда за народ!

– Не всегда, Данила… Мне учитель кое-что показывал из бумаг Конвента да Комитета времен тех… Они с народом такое творили, что не всякий дворянин себе подобное измыслить способен был! При Робеспьере гильотинировали бы сих трибунов народных в единый момент времени… А сейчас их за кровь народную пролитую всего только из правительства изгоняют… Даже и под арест не берут!.. Да и сам ведь видишь, наверное, брат – казни-то каждодневные прекратились! Не рубят больше головы без разбора и вины! А к лету и Конституцию долгожданную в действие ввести обещают – чего якобинцы так сделать и не смогли, сколь ни тщились!

– Головы не рубят? Эка радость! Зато голодом морят! А сами жрут в три горла! А если кто голос возвысит – того тут же в тюрьму немедля! За это, что ли, революцию делали, народ сувереном провозгласили? А паки, выходит – обратно в то же самое ярмо? Только погонщики новые будут! Конституция, говоришь? Что-то сомневаюсь я, что эти ее введут – на что она им? Им же без нее лучше! Они ж даже секции Парижские отменили – орудие изъявления воли народной! Упразднили все сорок восемь! А заместо того округа придумали – всего двенадцать штук. Да запретили им заседания их проводить больше одного раза в декаду! Электоральный клуб – последнее прибежище, что еще у истинных французов оставалось – закрыли – комедия! – на ремонт, когда никакого ремонта никто не требовал! Двести человек «рабочих» во главе с «архитектором»! Произвол это полный, Петруха! И учитель твой в сем произволе участвует – что ты про него ни говори! И попомни: добром эта их политика не выйдет им! Бабеф правильно вельми пишет, что у народа осталось только одно средство – восстание! Как в восемьдесят девятом – поход на Версаль! Или в девяносто втором – на Тюильри! Вооруженной рукой обуздать деспотизм Конвента, заставить обратить внимание на волю избирателей! Короля скинули – и этих скинут, если что! Уж думаю, никак не крепче они прежней власти окажутся…

Совершенно обычный, в общем, для того времени разговор… Как смутно помню из школьной истории и из читанного после: «термидорианская реакция». Когда прибравшие к рукам власть революционные олигархи принялись упрочать свое положение хозяев жизни, а шибко распоясавшийся народ загонять туда, где, по их мнению, ему и место. А народу это не очень нравилось…

Данила с Петром тут были неоригинальны. Собственно, они высказывали две основные на тот момент, диаметрально противоположные точки зрения. Петр стоял, похоже, практически на официальной позиции Конвента, выражая мнение «умеренных» депутатов, считавших ситуацию в целом вполне приемлемой. И всячески борющихся с опасностью возобновления «террора» – как тогда называли период правления якобинцев. Данила же, судя по тому, что почти дословно цитировал статьи из бабефовского «Трибуна народа» – а вы чего думали, газетки-то мы почитываем! – исповедовал взгляды крайней оппозиции. Выступавшей против «культа личности» Робеспьера, но считавшей при том, что при якобинцах порядок-то был… Ага… И при этом оба лагеря истово уповали на введение в действие конституции. Как на манну небесную. Способную разом устранить все существующие проблемы. Дети малые…

Забавным, пожалуй, тут являлось еще то, что в эти времена – когда никаких теорий революционных еще не было разработано, ни терминология толком не устаканилась – все разговоры на улицах, все печатные полемики и все дебаты в Конвенте происходили на одном и том же несусветном суржике, доставшемся от предыдущей эпохи энциклопедистов. И представлявшем из себя дикую смесь светского салонного диалога с самой примитивной бульварной патетикой. Где всяк толковал произносимое на свой лад. Вследствие чего возникало полное непонимание между собеседниками при абсолютном согласии их же на словах между собой. Регулярно выливаясь в постоянные конфликты и дрязги: «Мы ж договорились!! Вы чего?! – Мы договорились?! Да мы вовсе не это имели в виду!!» Ну… Банальная «кухонная политология», так хорошо известная в наше время… Впрочем, ничего удивительного: откуда взяться профессиональным политикам, если сама политическая деятельность в стране началась буквально семь лет назад? С нуля. Вот и получилось, в общем, что та самая «кухарка» и управляла теперь государством… Как умела.

Несколько неожиданно, пожалуй, было слышать все это в исполнении оказавшихся в Париже русских… Ну что им эта французская революция? С другой стороны, они тут живут уже не первый год. Наблюдают данное историческое событие практически с самого начала и – ясен пень! – не могут не иметь своих пристрастий и антистрастий в этом спектакле. Да и, помнится, нынешняя российская действительность тоже способствует появлению революционных настроений. Радищев свое «Путешествие…» уже написал. А кое-кто из весьма немаленьких людей в штурме Бастилии даже участвовал и в Якобинском клубе состоял… Тот же граф Павел Строганов. Он же гражданин Поль Очер. Что уж говорить о более нижних слоях общества, к которым явно принадлежала эта компания… Кто они вообще могли быть? Беглые, скрывающиеся от закона? Любознательные, избравшие путь Ломоносова? Просто авантюристы? Черт его знает – не подойдешь же и не спросишь!..

Тут опять мои размышления оказались прерваны самым неожиданным образом. Наиболее молчаливый из всей четверки, Алексей, на которого я почти не обращал внимания – а зря, у художника глаз острый – что-то очень негромко сказал, наклонившись над столом, и спорщики немедленно смолкли. После чего вся компания разом повернулась ко мне и уставилась на меня в восемь глаз. Не то, чтобы угрожающих или любопытных. Скорее внимательных.

– Кто вы такой, месье, и почему нас подслушиваете? – спросил старший, Евгений.