Текст книги "Восстание «попаданцев» (сборник)"

Автор книги: Александр Конторович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 62 страниц)

– Пять патронов на трех уродов – многовато. Старею, – пожаловался я песу. – Ты-то как? Дай посмотрю.

Гарм был ранен. Трижды. Порез на голове и две стрелы. Первая попала в складку кожи на груди, вторая скользнула по ребрам и прошла под шкурой.

К счастью, наконечники были железными, и стрелы удалось извлечь без особых проблем.

ГЛАВА 11

Всеслав

Воспоминания и размышления.

Наши милитаристы подхватились и вместе с союзными индейцами гоняют тонкавов. В лагере остались дамы и боевое охранение. Благо, вопрос с пищей не стоит – хватит нам пока и рыбы, плюс немного копченого мяса есть. Сижу на самом высоком месте лагеря – крыше главного дома, осматриваю окрестности зорким взором истинного победителя…

Индейцы рекламу замутили – мало не кажется. Чуть ли не стихами. Однако ножик, которым один из добреньких людоедиков задел мне правую руку, оказался, видимо, немного нестерильным. Воспаление, шов, перевязки каждый день, освобождение от боевых действий… мне лучше так, наверное. Оно, конечно, есть упоение в бою у жизни страшной на краю, но спокойнее, когда мой бронепоезд на запасном пути стоит. Так что озираю окрестности…

Приходит Хромая Береза, которую вчера готовить лосося в глине научил. Приносит отбивные, которые научил ее готовить сегодня. Беседуем за жизнь… просвещаюсь насчет истории, обычаев, легенд. А то пошлют на фиг иносказательно, и не поймешь.

Хромая Береза в ответ на всего один мой вопрос: «Откуда вы?» исполнила целую поэму. Мда, как говорил муж моей тети, с таким голосом только сидеть в туалете и кричать – ЗАНЯТО! Но информативная часть, которую мне с трудом удалось выцепить из образов и иносказаний, того стоила. Вслух сказал только:

– Поршнев был прав. Жаль, что он этого уже не узнает.

Лицо у меня, думаю, было настолько задумчиво-свирепое, что индианка свалила по-английски…

Оказывается, в начале своей истории жили нуму в теплых краях, где холодно не бывает, плели корзины, ловили рыбку, собирали злаки, давили зверушек. Но откуда-то с северо-востока нарисовались злые люди в перьях одного с ними языка и стали издеваться, заставлять работать, приносить в жертву, дань брали, в том числе детьми – с целью гастрономической и воспитания янычаров. Нуму убежали через пустыню, поселились здесь – но и тут им покоя не было. Пришли тонкавы, на нуму не говорящие, стали похищать женщин и кушать всех. От тонкавов начали откупаться – зверьем битым, детьми опять же. Те не унимались, под занавес своего владычества, перед уходом на равнины – просто приходили на стоянку рода, выбирали кто помягче… потом ушли, и нуму вздохнули свободно. Прошло «две по пять рук лет», тонкавы появились снова. Но их встретил уже немного другой народ – под влиянием ситуации у нуму появились воины. Кое-как отбились, потеряв почти всех мужчин племени. Тонкавы наворовали женщин, захватили охотничьи угодья, оттеснив нуму к морю – и ушли через четыре руки лет. Хм, подумалось мне, этот их приход будет самым кратким. Как говорится, кто к нам с томагавком придет, тот с ним и уйдет. Только томагавк у него будет из задницы торчать.

Сменился с поста, немного обломал Империалисту медовый месяц. Взял свой нетбук, открыл AlReader, нашел файл Didenko_Tsivilizatsiya_kanniballov.218357.fb2.zip. Читал, пока не села батарейка. Потом, чтобы никто точно не помешал, ушел в коптильню, бывшую самогонную, присел на камешек и стал думать…

Что мы имеем? По Поршневу/Диденко мы все – потомки мяса. Как это там… «Лишь очень немногие (отбираемые палеоантропами по «большелобости») могли уцелеть и попасть в число тех взрослых, потомки которых затем отпочковались от палеоантропов, образовав мало-помалу изолированные популяции кормильцев (данников) этих палеоантропов в итоге все же уничтоженных: это сделал уже Homo sapiens». По Диденко – внутри человечества существует на самом деле четыре вида – он их называл Суперанималами, Суггесторами, Диффузионными и Неоантропами. Население России, по тому же Диденко, – в основном диффузные товарищи, с большим вкраплением неоантропов. То есть мы принимаем форму сосуда, в который нас наливают. Ну, до определенной степени… поневоле вспоминается Гумилев с его пенсионариями. То есть, если в XIII веке пенсионарий должен был быть по определению суперанималом – свирепым, ни во что не ставящим ни свою жизнь, ни жизнь ближнего ради достижения своей цели, которая – власть, это так у Homo желание сожрать ближнего трансформировалось, то с появлением цифровой/информационной цивилизации для пенсионария скорее важны умение настоять на своем плюс свойства сопереживания и сотрудничества с комплиментарной ему группой. А это свойства неоантропа скорее или межвидовой помеси с преобладанием неоантропа… интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд! Это что ж получается, к индейцам, потомкам первой волны расселения (а нуму – факт, из первой волны, 30–40 тысяч лет назад), склонным к внушению и не склонным к насилию против человека, попадают люди, способные к сопереживанию, обладающие знаниями, умениями и самое главное – волей, достаточной для того, чтобы эти знания и умения применить. Как говорил товарищ Винни, это жу-жу неспроста… и явно должен быть какой-то путь взаимодействия между нами, кроме полового и торгового.

Еще минут через несколько понял, что путь – есть. Просто вспомнил свою оставшуюся за гранью времени деревню… Человек с повадками зверя у нас не выживал. Запрета на убийство в нашем сознании нету и не было – но убийства были крайней редкостью и всегда были ОБОСНОВАНЫ. Потому нас очень не любили «лица кавказской национальности». И селиться у нас, хоть места самые что ни на есть благие, даже не пытались. Понимали – чуть что не так – зароем и скажем, что так и было. При этом агрессивности в нас не замечалось… живем спокойно, служим спокойно, умираем спокойно… СЛУЖИМ. Почти все мои и моих односельчан предки – потомки казаков. Вот ОНО.

Выбраковка. Излишняя жестокость мешает выжить – и особо буйный умрет, сложив за род голову на казачьей заставе. Излишне мягкий – не будет пользоваться успехом у женщин и тоже потомства не оставит. Три поколения – и вместо наших индейцев мы имеем общность вооруженных людей, способных к постоянной работе, умеющих действовать на общее благо… да здравствует Индейское казачье войско – инструмент перестройки реальности!

В своем неуемном желании просто выжить мы чуть было не пропустили главное. Ничего, после того как укрепимся, я с этой мыслью выйду на народ. И более чем уверен, что народ со мной согласится. И поможет.

Искусство принадлежит народу! То есть мне.

Захожу это я к коллеге в столярку (не знаю уже, что делать. Даже двор вокруг большого дома подмел и себе в коптилке лежбище оборудовал, чтобы было куда женщин таскать. А то в общем доме советами замучают… Когда Шоно отпустит с больничного?) пообщаться за жизнь. Смотрю – Сани нету, у верстака сидит изящная такая латинос и над деревом издевается. Странно… из миссии, что ли? Увидела меня, заорала по-английски про «хелп ми» и прочие факи. Вообще непонятно. Ну ладно, развернулся, ушел.

Иду и размышляю – неужто я такой страшный? Там, в той жизни женщины вроде не пугались, здесь индианки вполне адекватны. Потом доперло. Жизнь проходит мимо меня. Я, значит, впахиваю где попало сутками и литрами, меж тем где-то вовсю брунетками торгуют. Это ж с автобуса дама, из тех, которых нам аборигены продали. Индейцу до ноября размножаться запрещено, а тут – нечто похожее на женщину, все отверстия на месте и никто не привлечет – так что поимели эти дамы незабываемый сексуальный опыт, в количественном выражении точно. В нежной любви к нашим собратьям по местности их теперь явно подозревать не стоит… аз, грешный, вваливаюсь в помещение так, просто и красиво – в безрукавке замшевой, мокасинах и головной повязке. На джинсы и бороду обратить внимание дочь солнечного Пиндостана не соизволила. Да и хрен с ней. Этот тип женской красоты меня никогда не привлекал, предпочитаю невысоких голубоглазых блондинок. Опа! Товарищ Кобра говорил, что они на пикник ехали. Значит, ехали скорее всего с инструментом, они, судя по фильмам, любят хоровое пение. А вдруг у нас гитара в заначке образовалась? Кажется, Дарга-Бабаай из медового месяца вышел. Пойду озадачу.

Старый Империалист, несколько изможденный (вот оно, Михалыч, что с людьми любовь-то делает! А норму надо знать, норму. И разнообразить процесс…) сидит у склада, что-то пишет на дощечке угольком, время от времени откладывает в сторону палочки – одну за другой. Типа, социализм – это учет и контроль. Или вспоминает о минувшем?

– Привет, насяльника!

– Здравствуй, здравствуй, Хитрый Лось. Какой жареный тетерев тебя сегодня изволил клюнуть и куда?

– Ну, я могу и свалить… только вот смотрю я на тебя и вижу твой тотем.

– Конкретнее, коллега.

– У тебя уши опухли, как у Чебурашки. А мне индейцы за доблесть мешочек табаку с черникой подарили. Крепкое «Мальборо» на вкус примерно.

– Кого я должен убить?

– Кого надо, уже замочили… на, держи, я все равно не курю. Вопрос у меня – в том автобусе бабском гитары случайно не было? Или гармошки? Душа просит прекрасного.

– После тех частушек, которые по твоей милости нуму поют, я даже боюсь думать о твоем возвышенном, коллега.

– А ты не думай, для возвышенного у тебя жена есть.

– Она и одолела, спрашивает, что такое «Burunduk v hizdu zalez»… Знаешь, нечто подобное в чехле имелось, даже не открывали еще. Сейчас принесу. – Минут пять роется где-то в помещении, выносит пластиковый кейс до боли знакомой формы, отщелкивает замки.

– Старый, весь табак отныне твой!

Шестиструнка. Классическая. Хорошей работы. В кармашках – не меньше чем два комплекта струн. Ну и чисто по-американски – инструкция, сборник текстов с аккордами… это мне не надо. Бумагу назад, пригодится в штабной работе.

Прихожу с гитарой к себе в коптилку, настраиваю, пробую. Эх, пойду опять в столярку. Поприкалываюсь. В лучших традициях.

Сидя на лавочке у дверей столярки (да, руки у Зануды растут откуда надо), лениво перебираю струны, приготовляясь… вот оно:

Милая, ты услышь меня! Под окном стою я с гитарою!

Интересно, если эта дама выйдет посмотреть, что с ней будет?

Из дневника Сергея Акимова

Август завершается на приятной ноте. У нас появилась еще одна семья, а в наших условиях решение демографической проблемы – один из залогов выживания. Что мы будем стоить со всеми своими знаниями, если не будет людей, которым их можно будет передать? Решив не изменять традициям старой Родины, завтра у нас начинает работать школа, здание для которой построили, отложив на потом некоторые другие проекты. Не беда, что учеников в ней будет пока меньше, чем учителей (в которые записались все попаданцы, хоть как-то научившиеся за прошедшее время испанскому и местным индейским наречиям). Что-то подсказывает мне, что в следующий учебный год нам придется делать пристройку к уже существующему строению. Хороший пример – он и в Африке хороший, так что скептиков среди родителей наверняка поубавится, когда им будет с чем сравнивать.

Кямиль окончательно решил забрать Катю под свое крыло. Обещает подготовить из нее если не классного хирурга, то уж операционную сестру – точно. Он много общается с Всеславом на тему народной медицины, заинтересовался и местными шаманами, хотя сам же и признает, что большинство их методов построено на простом одурачивании доверчивой публики. Поскольку у нас, тьфу-тьфу-тьфу, серьезных травм или заболеваний не было, то его возможностей пока хватает и на врачевание аборигенов. Авторитет «бледнолицего шамана» (хотя сами индейцы не очень верят в его родство с нами, все-таки азиатская родословная у него явно заметна) среди ближайших племен растет с каждым днем, что не может не радовать.

Вчера завершились испытания боевой ракеты. Можно считать, что наши химики и доставучий (во всех смыслах этого слова) Зубрилка добились своего. Изделия показали вполне удовлетворительную дальность и кучность. Через год-два можно рассчитывать и на получение настоящей взрывчатки для замены самодельных БЧ, да и топливо у нас пока из дикой смеси черного пороха, пережженной резины из покрышек автобуса и еще неизвестно чего. В сам процесс создания топлива и зарядов я, естественно, не вдаюсь, но вот результаты, в виде вычислений, формул и чертежей, храню в своем сейфе, который мне смастерили в кузнице. Кроме опытов с ракетами, Зубрилка периодически впадает в откровенное стяжательство, торгуя с местными по совершенно грабительским, на мой взгляд, расценкам. Начинаю сильно подозревать, что он слегка кривит душой, говоря, что ни разу не был в Одессе и что его фамилия настоящая…

Дон Хосе не оставляет своих попыток пристроить к нам в лагерь своих агентов, никак он не поймет, что даже такой ушлый иезуит, как он, играет не на своем поле. Да, опыта и способностей у него не отнять, выводы из мельчайших намеков строить умеет, но он оперирует приемами своей эпохи, поэтому против нас они не срабатывают. Каждому из нас не приходится напоминать, что совершенно не стоит светить наше иновременное происхождение, а мелкие оговорки всегда можно списать на недостаточное знание испанского. Разговоры на серьезные темы он ведет или с командиром, или со мной, но тут ему совершенно точно ничего не вызнать, пока мы сами этого не захотим. Пока его больше занимают проблемы с нашей подсказкой о методах подъема груза с затонувшего галеона «Аточа». Судя по всему, полученную информацию он уже сообщил по команде, и вроде бы решен вопрос с экспедицией к месту затопления. Больше всего дона заботит вопрос – почему мы заранее не оговорили свою долю, если предприятие окажется успешным? Ничего, пусть поломает голову, думаю, он еще больше удивится, когда узнает, что мы потребуем в качестве оплаты.

Сентябрь 1790 года

Всеслав

Выхожу я это утром из своей коптильни (ну не могу я в общем доме! Зимой, конечно, перееду, а пока и так неплохо), задумчиво смотрю на мир, подбираю подходящее по настроению и выдаю в пространство:

 
Осень наступила,
Отцвела капуста.
У ежа пропали
Половые чувства.
Выйду на дорогу,
Брошу нечто в лужу,
Пусть его раздавят,
На фига он нужен?!
 

Скучно. Тренировки, работа по лагерю, кирпичи эти делать… душа просит подвига. Даже не знаю, какого. О чем это говорит? Ни о чем хорошем. Если не найду себе дела, полезного для общества, – мало не покажется всем. Начну прикалываться.

Делаю разминку (пальма/тесак/два ножа по очереди), подхожу к ручью, начинаю мыться. Женщина нехорошего поведения, вода-то какая холодная! Опа, дело есть. Пойду отмечусь на вахте, надо до индейцев сгонять.

Индейцы устраиваются на зиму – роют землянки, кладут сверху жерди, накрывают все это шкурами, складируют запасы. Вылавливаю одного из своих, посылаю к вождю. По их понятиям мне иначе нельзя – как же, Носитель Пальмы, Изгоняющий Зло, Воющий на Луну Диким Койотом просто пришел и просто спросил… не прокатывает, я должен ступать гордо и гнуть пальцы. Дети, одно слово, все бы им корявые понты…

Выходит Хитрый Лис, приглашает к костру. После пятнадцати минут обязательных церемоний приступаю к делу:

– О вождь, в минуту печали обращаюсь к тебе я! Ноют члены мои, и тело мое устало чешется от настигшей меня тоски! Как великая черепаха, прячусь я в панцирь грусти, и не одолеть мне неодолимого, если ты, великий, не поможешь мне!

– Мудрость розовых людей велика. Чем Хитрый Лис может помочь могучему Хитрому Лосю?

– Душа Лося просит очищения, да и все души розовых нуждаются в нем! Но лишь мощь твоих воинов может срубить деревья в Роще Голубя и принести их на берег моря у Ручья Околевшего Медведя! Мы же подарим взамен чудесный металл, легкий и гибкий, для того чтобы стрелы воинов разили врага и зверя, и научим воинов непобедимому удару, которым были сражены два тонкава в бою…

Договариваемся, в общем. Так, дальше к себе, дощечки строгать.

Начальнику лагеря Дяде Саше

от Всеслава

Заявка

Прошу предоставить со склада мне для строительства БАНИ следующие МЦ:

1. Лист металлический 0,4´2,5 м от автобуса.

2. Гвозди мягкие со шхуны 40 шт.

3. Лист алюминиевый (можно обрезки) не менее 1 кг.

4. Парусина 2,5´3 м, можно кусками.

Подпись.

Выдать требуемое.

Подпись.

Спасск

Да, баня получилась… Нет-нет, вы меня неправильно поняли, баня получилась. Почти настоящая. Но вот назвать ее русской язык у меня не поворачивается, поэтому я так ее и называю – народная калифорнийская баня. Началось все с заготовки веников. Ну вы поняли – ближайшие березы у нас где? Правильно – в Канаде, поэтому вопрос о нормальных русских вениках был перенесен на будущее. Прибежали девчонки и начали выдавать на-гора массу знаний, в основном где-то когда-то услышанных. Они, видите ли, помнят, что в баню ходят с дубовыми вениками. Калифорнийский дуб, он, конечно, ого-го, но я им сразу заявил, что нечего Шварценеггера на веники переводить. Глянув в их остекленевшие глаза и радуясь наступившей тишине, быстро смылся – пусть идут, к Артофу пристают с выяснениями предвыборных прозвищ американских политиков в несуществующем уже будущем. Попробовал я листья уже у этого дуба, даже на зуб, не зря его траволиственным назвали, фигня, в общем, полная. В конце концов пришлось остановиться на растении, которое я первым же забраковал, потому как весь последующий брак оказался еще хуже, а именно на клене. Естественно, ветки с взрослых деревьев никуда не годились, но молодая поросль подошла хоть и не идеально, но… в общем, на безрыбье и креветка лобстер. Потому группа накачанных ценными указаниями индианок натащила чуть не воз молодых побегов этого, в будущем должного нас обеспечить сахаром, несчастного растения. Сами же веники желающим пришлось вязать лично, хотя и тут не обошлось без роли надсмотрщика. Да, нет у нас веревок для этого, молодой побег, очищенный от листьев, в этом деле ничуть не хуже.

Сложнее оказалось с растворами для «поддавания». Не в смысле внутрь, этого добра благодаря Всеславу хватало, а в смысле – на каменку. Хотя дед мой за такую каменку да этими прутьями, да без всякого пара… всем бы хватило. Но хватит о грустном, хотя отсутствие эвкалиптов нельзя назвать чем-то радостным. Тут я вспомнил, что в состав знаменитого калифорнийского супа входит мята, появилась надежда, что это «жу-жу» неспроста. Конечно, ее могли завезти позже, но мое обоняние меня не пытается пока обманывать, а именно оно сигнализировало мне о неких знакомых запахах во время подготовки грядок под посадку картошки. Правда, эта мята, в отличие от нашей низкорослой травки, являла собой мощные кусты почти метровой высоты, но это даже лучше – меньше дергать придется. Шайки оказались еще одной проблемой, которую удалось решить с помощью фунта пороха и двадцати мушкетных пуль. Здесь тоже пришлось наораться – ну не может быть шайка обмазанной глиной корзиной, и то что воду она не пропускает – не аргумент, так что пришлось индейцам выжигать дубовые плахи и зачищать их кремниевыми ножами. Ладно, сойдет для калифорнийской местности. Зато дров было хоть залейся, потому топить начали еще с вечера, тем более что Всеслав заявился с новой порцией препарата для дегустации. Препарат, естественно, был представлен в широком ассортименте, а что, каждый уважающий себя дегустатор знает, что алкоголь в малых дозах безопасен в любых количествах.

Котозавр

– О-хо-хо… бедная моя голова… Безусловно, прапорщик – самый думающий человек в армии. Но стандартная мозговая нагрузка выглядит так: утром – что спереть, в обед – как вынести, вечером – на фиг оно нужно. А вот иностранные языки изучаются в объеме Восточного фронта: курка-млеко-яйки, йес-ноу-кансел, аборт-ретру-игноре, баттл оф виски и мув ер асс. Но «жить захочешь – и не так раскорячишься». Жить охота, причем долго и счастливо, поэтому учимся. Все попаданцы поголовно юзают минимум один язык. Это счастливчики, уже знавшие английский до того как. Совмещая полезное с полезным, они учат индейцев русскому, одновременно изучая нуму. Не сказать, чтоб сильно сложный язык, но непроизносимые звукосочетания и слова, меняющие смысл на обратный при малейшей ошибке, – в наличии.

Разгильдяи-троечники, я, например, имеют вовсе бледный вид. Как рейнджеры, мы с Андреем мотаемся по окрестностям с разведывательными, дипломатическими и охотничьими задачами, причем первое и второе без знания языка почти не имеет смысла. Когда-то, в той жизни, я читал про ниндзя, залезших в капитанскую каюту флагмана эскадры, пришедшей «раскупоривать» Японию. Парни нашли и вскрыли сундучок с документами, внимательно ознакомились – и ничего не поняли. Английского никто не знал!

Метод глубокого погружения рулит: через три месяца непрерывных разъездов и общения меня понимают не только Андрей, но и местные жители. Индейцы, живущие неподалеку, поднахватались неологизмов, и теперь ружье на нуму именно «ружье», а не «железная-палка-с-огнем». Русский командный ими так же осваивается успешно, после наших смущенных объяснений, мол, это специальные слова для отпугивания злых духов. Получить на себя спугнутых нами духов никто не хочет, поэтому одно время матюгались индейцы со страшной силой. Пришлось выпустить новый патч – от частого употребления слова теряют силу.

Для полного счастья командир озадачил нас – разведчиков учить испанский и английский. Носители языка есть, телевизора и Интернета нет, в условиях сенсорного голода мозг вынужден употреблять что дают. Цинни, хитро посмеиваясь, после изучения азов перешла на блоки вежливых фраз и оборотов. Вот ведь злопамятная училка! Мы за тот косяк при знакомстве отдаривались шкурками калана и пачкой бумаги, вырванной из цепких лап каптерщика. Цветы и ягода – вениками и лукошками преподносились, а она все ехидничает.

Ну и для симметрии – бедная моя задница. Дог на своей Болгарии занялся отловом мустангов и таки наловил несколько голов. На трелевке леса работали трофейные коняги из форта, поэтому дикарей отдали «под седло». Лошадь – красивое, умное, грациозное животное. Спереди кусается, сзади лягается, сверху неудобное. И, черт побери, как настоящее разумное существо: работать – не желает совершенно! То есть к щетке, кормежке, чистой воде и обработке копыт – отношение самое положительное. На воле им такой лафы не было. А таскать на спине каких-то двуногих? Нетушки! К счастью, объездкой занимался профессионал, иначе без пары трупов бы не обошлось. Осталось выучить всадников… Из горожан. Мой прежний опыт ограничивался трехминутной поездкой на тракене по имени Фриска, крупноватой даже по стандарту своей породы. Очевидцы (когда отсмеялись) были единодушны – собака на заборе смотрится элегантнее. Учимся. Руководя первыми попытками, Зануда излучал мировую скорбь мощностью в три-пять бассет-хаундов. Похоже, что он засомневался в виртуальности происходящего: так тупить искусственный интеллект не может – это людская привилегия. Обучение, в принципе, не сложное. Ученику выдается лошадь, садишься, поехал по кругу. Инструктор в центре смотрит, дает цэу. Падаешь – встал, залез, поехал. Каждый день лошадей меняют, чтоб мы их плохому не научили. Ценой стертых подколенок и ляжек, набитой седлом задницы, десятка полетов и одного укуса за плечо я признан годным к самостоятельной езде. Но пока недалеко, и лучше шагом. Ладно, сабельные схватки и многосуточные погони, надеюсь, нескоро, доучиваться будем по ходу жизни. С пегой кобылкой Дези установлен доброжелательный нейтралитет: она возит меня или вьюки в обмен на ЕУ и ТО. Ежедневный Уход и Техническое Обслуживание соответственно.

Андрею хуже. Имея в юности опыт верховой езды, он выбрал черного жеребца Карагеза: не будет же потомок туркменских басмачей ездить на кобыле! Ха-ха три раза. «Зловредности в ем – агромадный объем». Жеребчик красив, но своенравен, как кошка. Дело уже пошло на принцип – кто кого обломает. Я ставлю на Белого Быка и очень надеюсь, что пострадавших до нетрудоспособности не будет.

Всеслав

Как это говорил незаслуженно забытый Роберт Рождественский:

 
Труд правит миром, он пьянит как брага,
Как новое шипучее вино.
А без него любое знамя – тряпка!
Любое слово без него – дерьмо!
 

О браге, кстати. Почти дошла. Надо опять забирать котел и перегонять. Но сначала – в море! Потому что жить хорошо, а хорошо жить – еще лучше. Спасибо коллеге Климу – отвлекся от кораблестроения, показал, как креветок ловить. Утром ловушки закинули, сейчас поднимать будем.

Я тихо хренею с наших индейцев. Они, конечно, молодцы – натаскали бревнышек сколько надо, помогли яму выкопать, рябину заготовить, чернику тоже принесли. Долго им объяснял, что для приношения духу Кай-Фа после очищения нужно. И что любому из них этот дух опасен. Вроде поверили. Вообще, внушаемы до крайности легко. В обучении это, конечно, здорово помогает, но понимаешь, как и почему их смогли стоптать… оборотная сторона внушаемости – косность взглядов. Если это не делали предки, значит, и мы не будем. Вот в море до нас и не лезли – традиции нету. Ничего, ребята, вы у меня еще строем ходить будете и пионерские песни петь. Частушки вон влет освоили, даже не вникая в содержание, и русский уже знаете немного. Я вас научу жизнь любить!

…Нормально наловили, ведра на два хватит. Еще бы научить их хранению… хотя на фига? Пусть прямо на месте варят и в стойбище свое несут. Поди, не сожрут по дороге. Но это после, а сейчас… что-то меня на цитаты потянуло. Однако – совместим с воспитанием. Перехожу на нуму. Ну и что, что с диким акцентом? Зато понимают.

– «Слушайте меня, воины, я расскажу вам историю о великом вожде своего народа, которого звали Лысая Голова. Когда наше племя изнемогало под гнетом лютого врага, которого звали Золотое Опахало Из Перьев, он вернулся из далекого путешествия и вырыл топор войны из-под Камня Грома. Грянуло огромное Ружье Утренней Зари и храбрые воины нашего племени захватили Золотого Опахало из Перьев, оглушенного громом, сняли с него опахало, одели в женское платье и с позором выгнали из владений племени, предварительно сняв с него скальп. После этого воины собрались у огромного Костра Доблести, потрясая жезлами, на которые были привязаны скальпы врагов, и стали говорить о своих подвигах. И вышел тогда к воинам из высокого типи Лысая Голова, и сказал воинам:

– О доблестные и храбрые вожди! Мы победили врагов!?

– Да, о мудрая Лысая Голова! – ответили воины.

– Мы будем жить счастливо и справедливо?

– Да, о мудрая Лысая Голова!

– Мы будем уважать старших в роду и беречь младших? Мы будем сторожить желуди и любить жен в месяц гона быков?

– Да, о мудрая Лысая Голова!

– А что теперь? – спросил Лысая Голова, вытянув вперед правую руку, в которой зажата была палица, пробившая немало голов.

Задумались воины и замерли в молчании… тогда Лысая Голова отбросил палицу, оттянул затяжки на ноговицах, хлопнул ими о мощные бедра и возгласил:

– А ТЕПЕРЬ – ПЛЯСКА РАДОСТИ!!!» – к чему это я, воины? Да к тому, что делу время, а обряду – час. Идите к себе и радуйтесь, а завтра мы с вами будем учиться удару с проносом и бою втроем!

Ушли… может, кто-то в кустах и спрятался, надо ребят озаботить насчет прочесывания потом. Время гнать бражку. Как обычно, жжем и перегоняем. Мало получилось, литров пять всего. Но нам хватит. Оставляю фильтроваться, подкидываю дров в баню (с утра опять же топим), иду к посту, прошу подать сигнал мужикам, чтобы подтягивались.

Блин, приятно посмотреть на плоды труда своего, и не только. Сам бы бак для горячей воды ни за что не сделал – клепать и чеканить толком не умею. Стенки помогли проконопатить американки (как они, кстати, там? Действует еще суровый прикол на предмет суровых наказаний горячим паром и жесткими прутьями для непокорных или уже нет?), стол и навес в свободное время охотнички наши замутили. Теперь начнем пожинать плоды общего труда. А дамы – во вторую очередь, когда мы очистимся и лишняя святость выйдет.

Во, ползут, все в полотенцах и с мочалками…

М-р Джефферсон

14 сентября 1790 года

– Присаживайтесь, капитан. На улице нынче премерзкая погода. Дождь и ветер, черт бы их побрал! Только грогом и спасаюсь… Кстати, не желаете ли?

– Благодарю вас, мистер Джефферсон. Это очень кстати. У меня весь плащ промок насквозь.

– Ну, так повесьте его к камину, пусть подсохнет. Судя по вашему лицу, вы с новостями?

– Да, сэр. И с очень интересными!

– Держите, вот ваш грог. – Хозяин дома передал капитану исходящий паром бокал. – Пейте, пока не остыл.

– Благодарю вас! О! Воистину – божья роса!

– Рассказывайте, капитан. Что там у вас интересного? Может быть, хоть это сможет развеять мою скуку. Не поверите, но с момента моего прибытия к вам меня терзает жесточайшая хандра. Ничего не могу делать, все валится из рук…

– Полагаю, что мои сведения как минимум будут вам интересны. И даже более…

– Вы уже меня заинтриговали. Продолжайте…

– Так вот, сэр, нам удалось установить истинных виновников нападения на форт!

– И всего-то? Я и так знаю, кто их сюда направил. Этот старый сквалыга дон Хосе.

– Нет, сэр! Несомненно, без него тут не обошлось, это так. Но в нападении он участия не принимал.

– Да побойтесь Бога, капитан! Куда ему? Он, хоть и иезуит, что тщательно скрывает, но уж никак не воин.

– Хм… Возможно, я неправильно выразился… Он, вероятнее всего, выдвинул саму идею нападения, но план и его осуществление дело рук не испанцев!

– А вот это уже интересно… И кто же это был?

– Русские!

– Капитан, вы… здоровы? Вы хоть представляете себе, где они находятся? Да захоти ваш падре только связаться с ними, и то прошло бы не менее месяца только на доставку его послания! А то и более. А надо еще время на сбор отряда, разведку местности…

– А вот тут ошибаетесь уже вы, сэр! Я своими глазами видел этих русских!

– Когда это вы успели? Вас не было всего неделю. Или у вас выросли крылья? Что-то незаметно…

– Они находятся не так уж и далеко от нас. Крылья мне для этого не понадобились, хватило лошади.

– И где же?

– Позвольте вашу карту. Так… вот тут.

– Хм… Данное место было предложено мною для постройки фактории. «Мэри-Энн» туда и направлялась.

– Кстати, «Мэри-Энн»… Имела ли эта шхуна какие-либо отличия? Повреждения или особенности постройки?

– Откуда мне знать?

– Жаль… Потому что какая-то шхуна там тоже есть, стоит у берега.

– И что там, на берегу?

– Какие-то домишки, кузница. В общем, все – как и везде.

– Стены?

– Легкий частокол, даже и не сплошной. Более или менее укреплены только четыре дома. Даже ворот – и тех нет.

– Они все дружно сошли с ума? В этих-то краях? Без стен? Да их сожрут через неделю индейцы!

– Пока не съели. Более того, они помогают им валить лес и строить дома.

– Вы случайно грогу не перепили? Да нет, не заметно, я же вам больше не наливал… И что это за индейцы?