Текст книги "Проклятая"
Автор книги: Александр Рубцов
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)
Огонь занялся не сразу. Зажигалка выпала из дрожащей руки. Аня подобрала ее и вновь чиркнула. Синее пламя потекло к генератору и канистре. В одно мгновение комната наполнилась ярким светом.
Дверь затрещала и в комнату ворвалась мать. Аня не успела выпрыгнуть: старуха настигла ее мгновенно. Она пробежала по луже пламени и схватила дочь за плечи. Аня попыталась достать распятие, но крест выпал из рук. Она закричала. Старуха вонзила зубы в плечо. Нити боли потянулись от раны кверху. Укус сначала обжег холодом, а затем взорвался в шее. Аня услышала себя словно со стороны. Она орала, как свинья и в этом крике не было ничего общего с тем, что обычно показывали в фильмах ужасов. Голос сорвался. Она попыталась оттолкнуть старуху, но та вцепилась в нее мертвой хваткой. Аня дернула плечом, оставив во рту старухи кусок себя. Из раны фонтаном брызнула кровь.
Все вокруг вдруг стало нереальным. Аня огляделась по сторонам. Пламя уже заняло стены, пол и дверь. Она увидела в проеме ползущего к ней участкового. Он болезненно стонал и тянул к ней руки. Старуха шумно проглотила кусок, вырванный из тела дочери, и клацнула зубами. Аня в последний миг успела поставить руки перед собой и старухе не удалось вцепиться в шею. Она вновь подумала о ружье в дровнике.
Она закрыла глаза. Не смотря на то, что мать была очень прыткой, весила она очень мало. Аня схватила ее за волосы и прислонилась задом к подоконнику. Закрыла глаза и перемахнула назад...
Казалось, она падала целую вечность. В полете она успела подумать о том, насколько же ей будет больно через мгновение. Она успела подумать о том, что идея выпрыгнуть вовсе и не такая уж и блестящая. А также о том, что возможно ей удастся приземлится на мать.
Удар был сильный, но терпимый. Аня подумала, что ей крупно повезло. Раздался хруст ломающихся костей. Это до ужаса напугало ее. Через секунду весь мир вокруг исчез, оставляя место боли. Аня подумала, что это ад, но холод лужи заставил ее открыть глаза. Она закричала...
Как и старуха. Хруст костей, который услышала издали позвонки матери, которая упала на голову и сломала себе шею. Аня попыталась встать, но боль в ноге окунула ее в лужу. Она перевернулась на живот и поползла к сараю. Старуха ползла за ней, но на этот раз они были на равных. Рывок за рывком, вскоре она оказалась у двери дровника. Она дернула ее за угол и перебралась через перегородку в виде доски.
Ружье стояло там, где она его поставила. Ее охватил панический ужас, когда она вдруг подумала, что оно может оказаться незаряженным. Старуха перекинула тело через ограждение. Аня схватила ружье и направила матери в лицо.
Она подождала пока старуха не окажется совсем близко, чтобы бить наверняка. Неестественно повернутая голова от перелома шеи висела на одних мышцах. Аня приставила дула ружья ко лбу матери и вжала оба курка.
Приклад едва не вырвал руку отдачей. Верхняя часть головы старухи взорвалась, разбрызгав мозги по стенам сарая. Тело матери обмякло. Дрожащими руками Аня откинула ружье в сторону и закричала. Она отползла назад и замерла в оцепенении.
Сознание покидало ее. Пламя пожара уже охватило весь дом. Нужно выбираться отсюда, думала она. Дровник сгорит непременно, как и остальные сараи. Она поползла к двери, но перед глазами уже стояла пелена. Все вокруг стало размытым. Последнее, что она увидела, был силуэт в дверном проеме.
Олег повернул налево, не включая поворотник. Да и к чему? Все равно его не видит ни одна живая душа. С каждой минутой настроение падало все ниже и уже находилось на опасном расстоянии от критической отметки. Истерика, устроенная Аней несколько часов назад, выводила его из себя. Если сразу после звонка в нем проснулись даже жалость и понимание к ее страхам, то сейчас он не находил ни одного более-менее внятного оправдания им. Какого черта он вообще сюда едет? Мог бы сейчас лежать в объятиях одной из самых красивых девушек в мире.
Еще и чертов ливень! Говорят, что дождь в дорогу – хорошая примета. Лило, как из ведра и Олегу приходилось сбрасывать скорость до минимума. Ну и устроит же он ей взбучку. Иногда Аня выводила его до такой степени, что он с трудом сдерживал себя, чтобы не ударить ее по лицу. Ну или на худой конец в живот. Так чтобы синяков не осталось. Так, чтобы она поняла, с кем имеет дело. Так, чтобы она наконец заткнулась со своим постоянным нытьем и начала слушать его. Пожалуй он так и сделает. Не сегодня, конечно. Будет глупо выглядеть, если он проедет несколько сотен километров, чтобы поссориться. Но когда они приедут, то он непременно поговорит с ней. Очень серьезно поговорит. С этим нужно заканчивать.
Он не заметил, как снова набрал скорость. Правое колесо заехало в глубокую кочку и машину повело. Олегу с трудом удалось выровнять двухтонное чудовище. Он сделал музыку громче и сбавил газ. Приоткрыл окно и запустил в салон свежий воздух вместе с потоком воды.
Была глубокая ночь и он заблудился. Карты говорили одно, но так и не нашел этого поворота, указанного тонкой полоской в атласе дорог. Пришлось возвращаться на шоссе и переться другим путем. Во всем этом, естественно, была виновата Аня. "Ну, а кто же еще, думал он. Ей ведь срочно понадобилась моя помощь. Ладно она еще. Баба, она баба и есть! Ну а ты-то на что повелся, баран?" Эти мысли делали настроение все более мрачным и уже ничего не могло изменить его. Так ему казалось.
Горизонт уже занялся светлеющей полоской, когда он все-таки нашел нужный поворот и свернул. Туннель из деревьев сжимал дорогу. К этому времени дождь успел закончиться.
Деревня встретила его облупленным указателем, едва отражающим свет фар. Он заехал на центральную улицу и оторвался от спинки сидения, чтобы лучше разглядеть дома. Тут не было ни одной живой души. Олег, выросший в большом городе и практически никуда не выезжавший оттуда, признаться был ошарашен. Полуразваленные хижины, называемые домами, напоминали ему декорации из дешевого фильма ужасов. Понятно, почему Аня уехала отсюда. Да так должен был поступить каждый здравомыслящий житель этого захолустья.
Рассвет окрасил все вокруг в серые тона. И куда теперь ехать, подумал Олег. Аня говорила, что жила в двухэтажном особняке за чертой поселка. Но в какую сторону ехать? Он ухмыльнулся мысли о том, что заблудился в четырех домах.
Он сделал несколько кругов по четырем улицам и через полчаса наконец встретил человека на улице. Это был мужчина за пятьдесят в сером бушлате, майке, трико и калошах. Перед ним шла рыжая корова с белыми пятнами. Он объяснил Олегу, как добраться до дома Романовых, стрельнул сигарету и погнал Буренку к полю, дав ей длинной кленовой веткой по крупу.
Он выехал на неприметную дорогу. Колеса встали в колею, словно на рельсы. Мерцание он увидел издалека. Сначала он не обратил на это внимания. Пока не подобрался ближе. Небольшая площадка перед двором была освещена. Возле машины Ани стояла старая "шестерка". Внутри у Олега все зашипело. Ах, ты сука! Он прибавил газу, пока не понял, что дом горит. Он резко затормозил и выскочил из салона. Кроссовки мгновенно наполнились холодной водой из лужи. Забежал во двор.
Дом почти полностью прогорел. Олег не смог подойти ближе, чем на пять метров. Кожу жег горячий воздух. Он попятился назад и прикрыл яркий свет пламени ладонью.
– Аня! – крикнул он.
Где-то рядом раздался невнятный стон. Он огляделся и еще раз крикнул:
– Аня! И.
На этот раз стон был отчетливей и казался вполне осознанным. Он посмотрел по бокам и увидел открытые двери сарая, перед которыми лежало тело. Олег побежал туда. Из груди вырвался облегченный вздох, когда он понял, что тело не Анино. Он даже не обратил внимания, что у старушки, лежавшей перед ним напрочь отсутствовала верхняя часть головы.
Аня лежала в сарае. Вид у нее был просто ужасный. Вся испачканная в крови, покусанная; нога повернута под неестественным углом; на шее зияла глубокая рана, словно из нее вырвали кусок мяса; изо рта текла кровь. Но главное, она была жива! Она кашляла и смотрела на Олега испуганными до полусмерти глазами.
– Боже, что случилось? – он подбежал к ней.
Она потеряла сознание. Или... Ему даже не хотелось думать об этом "или".
Осторожно он поднял ее с прохладной земли и увидел ружье. Да, что же тут произошло? Он испуганно огляделся. Огонь уже начал пожирать боковую стену сарая. Олег подоспел как раз вовремя. Заявись он пятью минутами позже и от Ани остался бы лишь пепел. Аня открыла глаза и попыталась что-то сказать, но с губ ее слетели лишь неразборчивые междометия.
– Тише-тише, солнышко. Все будет хорошо, – прошептал он и она снова закрыла глаза.
26
Семен Александрович Корнев наблюдал за пациентом с экрана видеодвойки в своем кабинете, сидя в прохладе мягкого кожаного кресла приятного бежевого цвета. Он попросил записать очередной приступ на камеру. Ждать долго не пришлось. За этим в психиатрической лечебнице никогда не заржавеет.
Он отпил кофе из красной кружки и посмотрел на лицо больного. Это был совсем еще молодой человек, еще не доживший до тридцати. Худощавый, довольно красивый, насколько мог судить Семен Александрович. И далеко не глупый. Синдром Дона Кихота. Рассуждает вполне логически. Психологические тесты сдает на ура. Из личных качеств: честный, открытый, даже добрый. И если бы не последнее, то он давно бы оказался в тюрьме, а не прохлаждался сейчас в палате лечебницы, под наблюдением десятка специалистов.
Семен Александрович должен был поставить ему диагноз. Если пациент оказался бы здоровым, то его немедленно перевели бы в СИЗО, и суда он бы дожидался там. Он и был здоровым, за исключением одного казуса: Сергей Романов утверждал, что ее мать убил вампир и, похоже, искренне в это верил.
На определенные мысли наводили и обстоятельства произошедшие после убийства матери. Не смотря на то, что Семен Александрович был приверженцем гуманитарных наук, он мог сложить один плюс один и делал свои выводы. Но его попросили помолчать и поставили под микроскоп. То есть за ним и самим сейчас наблюдали так же, как он наблюдает за Романовым.
Кажется, началось. Семен Александрович следил внимательным взглядом за передвижениями человека на экране. Романов встал с кровати и подошел к окну, защищенному с другой стороны железными прутьями. Произошло это глубокой ночью. Он поменялся в лице и что-то сказал. Камера в комнате, к сожалению, записывала только лишь картинку, но не звуки. Семен Александрович вообще был удивлен, что при их бюджетах им выдали камеру. Романов определенно с кем-то разговаривал. Похоже, что сам с собой. Он смотрел в окно испуганно. Все происходящее не было похоже на лицедейство. Слишком уж серьезное лицо. Он ни разу не взглянул в сторону камеры и не знал, включена ли она. Санитары включали ее дистанционно, чтобы не портить зря кассеты с пленкой. Романов внезапно отпрыгнул назад и покачал головой. Он отошел назад, сел у стены заплакал. Посидел так минут пять, но потом резко вскочил, подошел к окну и начал орать. Еще через минуту в палату ворвались санитары и скрутили Романова.
Семен Александрович выключил видеомагнитофон и откинулся в кресле. Перед ним на столе лежало вскрытое письмо. Он лежало там уже несколько дней и Корнев никак не мог решиться, показывать его Романову или нет.
Мысли снова вернулись к странностям, которыми обросло дело Романова. Пациент оказался весьма занятным человеком. Настолько занятным, что Семен Александрович предпринял собственное расследование. Любопытство завело его так далеко, что он начал сомневаться, что Романов – психически нездоровый человек. Но к этому пришлось бы еще и добавить, что все, что он сказал (вампиры, упыри, покойник, священник... мертвый священник...) тоже является правдой.
Свидетельством этому был так же нездоровый интерес государства и их попытка замять дело и не допустить огласки. К чему бы? Зачем? Человек в черном костюме, назвавшийся хорошим другом (в этом месте он назвал громкое имя), предупредил, что спрашивать будут, как со взрослого. Нужно непременно дать диагноз "Болен". И другие варианты не могут даже обсуждаться.
Конечно, можно подумать, что Романов супершпион, за которое ручается правительство. Вот только собственное расследование привело Семена Александровича еще к нескольким трупам.
Во-первых, сама мать. Она была найдена во дворе. Почему? Зачем сестре Романова вытаскивать ее из гроба. Какой-то великий фарс, понятный лишь людям, его устроившим? Но если это так, то зачем пытаться замять? Театру нужны зрители. Можно предположить, что устроившие шоу, не предполагали вмешательства крупных чинов, если бы не то, что произошло в дальнейшем. А это уже не было похоже ни на какой фарс. И так, старуха во дворе. Не может быть сомнений, что она была мертва. Есть свидетельство о смерти. Показания участкового (мертвого участкового) и десятка людей из оперативной группы. Фотографии с места преступления, к которым у Корнева был доступ. И рассказы очевидцев о том, как выглядел труп после той ночи. Анна Романова превратила шею старухи в кровавый фонтан, выстрелив из обоих стволов в голову. Отсюда вопрос: зачем?
Во-вторых, участковый. На оставшиеся после пожара угли пришли посмотреть полдеревни. Они нашли обгоревший труп участкового. Один из жителей шепотом рассказал Корневу, что когда они вытаскивали его из под обломков, он дергался, словно лещ на сковороде. Семен Александрович попросил одного своего знакомого следователя поинтересоваться об этом по своим каналам. Через несколько дней этот следователь попросил больше не обращаться к нему с подобными просьбами.
В-третьих, священник. А именно его таинственное исчезновение. Романов просил поговорить со священником, чтобы то, якобы, подтвердил его слова. Вот только священник не появлялся ни дома, ни в церкви ни разу, после той ночи о которой рассказал Романов. Корнев интересовался у его семьи, но ему ничего конкретного не сказали.
Ну и конечно же, письмо. Чертово письмо, которое следует показать Сергею Романову.
В дверь постучали. Корнев отозвался. В дверном проеме появилось милое личико Кати:
– Семен Александрович, Романов уже в комнате. Ожидает вас.
– Спасибо, Катюша. Ты не приготовишь нам с ним твой замечательный кофе?
На мгновение ее брови поднялись вверх от изумления, но через секунду она улыбнулась и сказала:
– Конечно.
Дверь закрылась. Семен Александрович встал и размял шею, которая в последнее время все чаще беспокоила его. Взял со стола злосчастное письмо и вышел из кабинета.
Коридор встретил его запахом лекарств и спирта. Тишина приятно давила на уши. Воздух был наполнен последний августовской теплотой уходящего лета. Он прошел полсотни метров и открыл нужную дверь универсальным ключом.
Сергей сидел на жестком деревянном стуле спиной к Семену Александровичу. Он повернулся на звук и улыбнулся доктору. За время их последних бесед они успели, если не подружиться, то хотя бы пропитаться теплотой друг к другу. Семен Александрович ответил натянутой улыбкой и сунул конверт в задний карман брюк.
– Привет, Сергей.
–Здравствуйте, – Семен Александрович отметил его уставший голос и темные круги под глазами.
– Как спалось? – Корнев обошел стол и сел на крутящееся кресло напротив Сергея.
– Вы ведь и так знаете. Камера ведь работала?
– Работала.
– А потом меня накачали какой-то дрянью.
– Снотворное. Мы не могли тебя успокоить. А откуда ты знал, что камера включена?
– Мы разговариваем обычно раз в три дня. Иногда в четыре. А тут два дня подряд. Должна быть какая-то причина.
– Ну причины могут быть разные. Скоро мне предстоит поставить диагноз. Дело ведь нешуточное.
– И каков он? Ваш диагноз?
– Я еще пока не решил. Может, ты расскажешь, что вчера произошло? Почему ты взбесился?
– А какой в этом смысл? Вы ведь все равно не воспримете меня всерьез.
– Ну зачем же ты так? Я всегда воспринимал тебя всерьез.
– Только на свой лад. Вы ведь считаете меня сумасшедшим.
Семен Александрович начал сверлить Романова глазами. При их первой встрече он вел себя также: пытался поставить барьер. Похоже, что все попытки приблизиться вдруг оказались бесполезными и пациент снова отдалился. Корнев решил, что не станет показывать письмо Романову. Не сегодня. Сегодня им есть о чем поговорить и без этого.
– Помнишь, при нашей первой встрече ты молчал и ничего не говорил?
– Ну и?
– А на следующий раз ты рассказал мне историю о вампирах. Тогда я подумал, что ты решил претвориться. Так многие делают. Думают, что в больнице будет легче. Но потом я понял, что ты и вправду веришь в это все. Я не полагаюсь лишь на наши с тобою разговоры и пытаюсь добраться до первоисточника. Я вижу, что ты хороший и умный парень. Но случилось то, что случилось. Этого нам никак не исправить. Придется отвечать за содеянное. Мы с тобой много работали в последние дни. И мы кое-чего добились. Нам удалось растопить лед. Пусть все так и останется. Не нужно усугублять...
– Моя сестра умерла, – сказал Романов.
– Что? – до Семена Александровича не сразу дошел смысл слов пациента.
– Аня. Ее больше нет.
– С... С чего ты взял? – спросил доктор дрожащим голосом.
– Она приходила ко мне ночью.
– И... И чего же она хотела? – Семен Александрович старался выровнять голос, но получалось это у него плохо. Он встал и достал из заднего кармана письмо. Затем опять сунул и сел.
– Зайти. Она не может зайти без приглашения.
– Значит... Значит, ты считаешь, что она тоже – вампир?
– Да. И мне кажется, что скоро у нее получится войти. Вчера я ее чуть не запустил.
– Насколько я помню, ты всегда говорил, что вампиры – злобные существа, отвратительно выглядящие.
– Так и есть. До тех пор, пока вы не загляните им в глаза. Мама так и запустила этого ублюдка в дом. Я не знаю, как это работает. Гипноз, скорее всего. В любом случае, если вы попадетесь ему на крючок, то для вас он будет выглядеть очень даже хорошо.
– И что она вам сказала? – Семен Александрович на этот раз старался для самого себя. Он пытался найти объяснение происходящему. Пытался найти подтверждение того, что у пациента навязчивая идея, а то, что он сказал – всего лишь совпадение.
– Она хотела войти в палату.
– Как ваши раны? – Корнев указал на перевязанную ключицу Сергея.
– Уже не болит, но и заживать не хочет.
– А ваша сестра... Она хочет причинить вам зло?
– Это уже не моя сестра.
– Может, расскажите мне о ней?
– Нечего рассказывать.
– А все-таки? Что она за человек?
Романов смерил Семена Александровича сверлящим взглядом, пытаясь понять его интерес. Корнев откинулся на спинку стула.
– Она не была хорошим человеком.
– Нет? Почему же?
– Ну... Она всегда думала только о себе.
Он определенно псих, подумал Корнев. Теперь он все понял. Все остальное – лишь совпадения. Не нужно искать причин, иначе увязнешь еще глубже. Туннельное зрение. Если ты зацепился за одну версию, то все остальное, привязываешь к ней. Может, он и верит во все, что говорит. Сестра кинула его с больной старухой еще до совершеннолетия. Медленно, но верно он сходил с ума. Оно и понятно: человеку нужно личная жизнь. А тут случай со скотом, ставший катализатором. У старухи была болезнь Альцгеймера. Что-что, а симптомы этой страшной болезни могут быть достаточно жуткими, если не знаешь причины.
– Она считала, что все вертится только вокруг нее, – продолжал Романов. – Все. Она хотела все, но не хотела ничего возвращать. То есть принимала, как должное.
Он замолчал. Семен Александрович грустно улыбнулся. С глаз пациента потекли слезы.
– Нельзя так говорить о мертвых.
– Вы считаете, что она придет к вам снова?
– Я перелопатил огромное количество книг, в поисках информации об этих существах. Почти во всех источниках говориться о том, что они едят первым делом своих близких. Какого черта я вообще вам об этом рассказываю? – взбесился вдруг Романов. – Вы все равно мне не верите!
– Главное, что ты веришь, – повторился доктор, но тут же осекся.
Сергей почувствовал перемену в отношении к себе. Беседа вновь приобрела характер шахматной игры, но в этот раз причиной тому был сам доктор. И в этот раз он не стал менять тон. Они проговорили о вампирах еще несколько минут. В итоге Семену Александровичу это порядком надоело. Он встал и направился к двери.
– Могу я попросить вас кое о чем?
– Ну не знаю, – Корнев остановился у двери и повернулся к пациенту. – Попытаться можно всегда.
– Дайте мне распятье.
– Для чего?
– Для защиты.
– Здесь с вами ничего не произойдет. Вам нечего бояться.
– Я не смогу сдерживать ее все время.
– Сергей, – Семен Александрович глубоко вздохнул и закрыл глаза. – Я бы с радостью дал вам распятье, если бы не считал, что на вас это повлияет пагубным образом. Крест будет только подпитывать ваши страхи. Давайте обойдемся без него.
– Пожалуйста, – в глазах Романова сверкнуло неподдельное отчаяние.
– Мы увидимся через три дня. Сегодня я на дежурстве и лично прослежу за вами. Мои санитары будут на низком старте и камера не выключится всю ночь. Вам не о чем беспокоиться.
С этими словами он вышел из комнаты и направился к себе. Он зашел в кабинет и бросил письмо на стол. Сел и посмотрел на желтую бумагу конверта. Внутри было извещение о смерти Анны Романовой. Она вышла из комы и провела несколько дней в больнице. Вскоре ее парень забрал ее домой. Состояние Анны сильно ухудшилось и утром сожитель нашел уже холодное тело. Об всем этом Корнев узнал уже из своих источников. Он нервно постучал подушечками пальцев по крышке стола и сказал себе под нос:
– Чертовщина какая-то.
Разбудил его женский крик. Семен Александрович, удобно устроившийся на кушетке в подсобке, подскочил с места и огляделся по сторонам, пытаясь понять, что происходит. Было половина шестого утра: полчаса до конца смены. Он вышел в коридор и увидел бегущего в сторону палат санитара.
– Что случилось? – сонным голосом поинтересовался он.
– Не знаю, – в спешке выпалил санитар. – Говорят, ЧП.
– Какое ЧП?
Семен Александрович быстро пошел к палатам. Живот мешал ему ходить быстро, а при быстрой ходьбе походка его становилась неуклюжей.
Возле палаты злополучного Романова собралось около десяти человек. Сестра с ужасом приложила ладонь к раскрытому рту. Все остальные смотрели в палату озабоченными взглядами. Они расступились перед доктором и пропустили его внутрь.
Сергей Романов лежал на полу у окна в луже собственной крови. Посиневшее лицо говорило о том, что мертв он был уже несколько часов. Семен Александрович посмотрел на рану и ужаснулся: из его шеи был выхвачен огромный кусок. Приоткрытые глаза все еще смотрели на мир со злобой.
Корнев замер в дверном проеме не в силах сообразить, что должен делать. Он вдруг почувствовал прохладу креста на груди. Перекрестился и приказал вызвать наряд.
27
Что-то изменилось. Что-то внутри него. Он больше не мог смотреть на свет и всегда пытался находиться в тени деревьев.
После битвы
(какая битва? ты убежал, как последний трус!)
он провел две ночи дома, не выходя из комнаты. У него поднялся жар. Лихорадка делала свое дело, порождая в голове новые образы. Перед глазами то и дело всплывало лицо упыря, напавшего на них. И ужасно болела рана.
Священник, отец Алексей проклинал себя за малодушие, проявленное им в доме Сергея Романова, но ничего не мог с собой поделать. Что с ним теперь? Он выжил или же чудовище настигло и убило его? Все два дня, проведенные в кровати сон приходил и уходил наплывами.
К вечеру второго дня боль стала невыносимой. Он встал с кровати и поплелся к зеркалу. Вид у него оказался далеко не важный. Под глазами появились синяки; вокруг радужки образовались кольца полопавшихся капилляров; веки распухли. Рана стала синей. В ней легко угадывались отверстия, оставленные зубами этого существа. Он достал нательный крестик и поцеловал его. Серебро показалось ему горячим. Отпустив распятие, он вдруг ощутил сильное жжение в груди и необыкновенную тяжесть на шее. Он снял цепочку. Ему вдруг стало очень легко. Испугавшись этого, он вернулся в комнату, оделся и вышел наружу.
Следующая ночь прошла в бреду. Он лег спать в лесу, плохо соображая, что вообще делает. Но не смотря на это, проснулся он утром следующего дня вполне себе отдохнувшим. Весь следующий день он боролся с лучами света, которые нещадно жгли его кожу. Если бы он видел себя со стороны, то непременно испугался бы. Кожа его стала серой.
Этим вечером он остановился у ворот родной церкви и не смог заставить себя зайти внутрь. А от одного из прихожан он услышал о трагическом происшествии в соседней деревне: Сергей Романов убил свою мать и теперь находится в тюрьме.
Следующие дни стали для него настоящим адом. Он вернулся домой и провел в бреду целые сутки. Рана почернела, а глаза стали красными.
Когда он оказался в больнице, его немедленно изолировали. Ему закапали физраствор и сделали переливание крови. Стало немного легче, но не надолго. Ровно до тех пор, пока он не сбежал.
Снова бред. Потом непонятные образы. Он стоял перед зданием тюрьмы. Отец Алексей хотел попросить прощения у Сергея и помочь тем, чем сможет. Но его не запустили. Потом он узнал, что в доме Романова ночует девушка. Затем снова черное пятно. Очнулся он посреди ночи в лесу.
Что привело его сюда?
Было очень холодно. Дождь только что закончился и одежда священника была насквозь мокрой. Он осмотрелся и вспомнил это место. Именно здесь он прятался после того, как сбежал из дома Романова. Да. Вот этот кустарник, в котором он провел несколько часов в ожидании рассвета.
Голова раскалывалась и все тело ломило от дикой усталости. Он не всю жизнь был священником и теперешнее состояние ему было известно буквально до боли. Во время терапии он чувствовал себя так же при каждой ломке. Колени дрожали.
Может, это судьба, подумал он. Он не был убежденным фаталистом, но в судьбу все же верил. Может быть это его шанс искупить свою вину. А вину за собой он чувствовал. Ведь, если бы он остался с Сергеем тогда, то все могло быть и по-другому.
Ветер разогнал остатки туч с неба и священник мог разглядеть каждый лист деревьев в лунном свете. И никогда еще мир вокруг не казался ему таким красивым. Запах озона после дождя, прибившего пыль к земле, никогда не был столь приятным. Казалось, что воздух можно потрогать. Смешанный лес вокруг добавлял к этому аромат хвои и листвы. Миллионы звезд еще ни разу не были такими красивыми и яркими. Отец Алексей мог потрогать выпуклость желтоватой близкой луны. Неужели он все это потеряет?
Колени вдруг подкосились и он упал. Живот скрутило от ужасного голода. Господи, да неужели можно и вправду так хотеть есть? Как же болит рана. Ему казалось, его плечо выворачивают огромными щипцами. Он перевернулся на спину и открыл глаза.
Смерть наступала, он чувствовал это. Если он сейчас закроет глаза, то уже не встанет. Голод разрушал его изнутри. Инфекция жрала его. Пусть лучше так, думал он, чем стать одним из них. Он захрипел и потерял сознание.
Сквозь пелену темноты пробилось одно слово.
Девушка.
Нужно спасти сестру Сергея. Она в ужасной опасности, он чувствовал это. Нужно встать и идти.
Он открыл глаза и попытался встать. Ноги подкосились. Новая попытка. И еще раз. Прошло минут десять, прежде, чем ему удалось встать на ноги.
Затем был очень длинный поход. Ему показалось, что на три километра, разделявшие его от дома Романовых, ему понадобились долгие месяцы. Он словно постарел за этот свой последний путь. Единственным стимулом, который держал его на ногах было желание спасти девушку.
Какую девушку?
Рана болит.
Хочется есть.
Спасти девушку...
Он почувствовал запах горящих досок. Дом был перед ним. Второй этаж пылал. Священник зашел во двор. То, что он увидел не вызвало никаких чувств: на земле перед сараем лежало тело старухи. Это нисколько не заботило отца Алексея, словно перед ним лежало полено. Он огляделся...
Девушка.
Спасти.
Голод...
Голод...
Голод...
Аня лежала в сарае с ружьем в руках. Ее глаза были полуоткрыты.
По шее ее стекала кровь. Отец Алексей сглотнул слюну и вдруг почувствовал прилив силы.
Спасти девчонку.
Это было последней человеческой мыслью в его голове. Через секунду он набросился на девушку и прильнул губами к источнику силы. Источнику жизни.
Аня закричала.
1
