Текст книги "Стрингер. Летописец отчуждения"

Автор книги: Александр Радин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– Давай ползком через полынь. Авось повезет.

Ох уж это славянское авось. Заплевать бы его с высокой колокольни, замазать краской, запихнуть в мешок и в море. Чтоб больше никогда не вылезал и не смущал нормальных людей. Один из солдатиков заметил группу, когда задница Рябого маялась в дыре приподнятой колючки. В эту самую задницу он и начал садить из «калаша», истошно вопя. Сказать, что Рябой засуетился, значило бы вообще промолчать. Сталкер буквально выпорхнул на противоположную сторону. Саян уже палил с колена короткими очередями, прикрывая остальных. Солдатики перебежками ринулись сокращать дистанцию, стреляя прямо на бегу. Запала хватило метров на пятьдесят, до кромки пустыря. А там укрытий не было. Служивые решили, что жизнь все же дороже четверых «монолитовцев», улепетывающих из города по направлению к жиденькому лесу. Проще «вертушку» вызвать.

– Валим, – лаконично сообщил и так всем понятную истину бригадир.

Смертин напоследок успел поймать солдатиков в объектив. Один что-то усиленно наговаривал в черную армейскую рацию. Далековато, толком и не приблизишь, даже через крутую оптику.

– Ну, чего ты там?! – не выдержав, пихнул, Саян.

Ничего он не понимает. Здесь-то как раз все знакомо. Солдаты, пальба, бронетехника, вертушки. Это вам не паскудная Зона со своими мутантами и аномалиями. Все предельно лаконично. Там черные, а там белые. Белые нацелили пушки на черных. Если черным повезет, то белые промажут. Именно это и надо было запечатлеть стрингеру в движении и красках. Сколько Алексей потоптал бесконечных дорог и привалов горячих точек, везде было одно и тоже. Мужики самоутверждаются, снося друг другу башку. Серьезные дяди зарабатывают на этом копеечку. Бабы и дети голодают. А стрингеры снимают. Так сложилось испокон веков, и придумал все это не он. У князей древних, и то летописцы были. Маялись в походах, хроники строчили. Если б не они, не знали бы мы сейчас ни о каких князьях, да королях. Только вот оружия им не полагалось никакого кроме пера и чернил. Да. Меняются все же времена. Люди стали жить совсем без памяти. Пожрать, потрахаться, позырить телек, прокатиться на тачке. И желательно, чтобы тачка была круче, чем у соседа Васи, а телек самый плоский. Вот такая же плоская жидкокристаллическая философия. А историю заменил замшелый пиар. Как в той байке про хомяка и мышь:

– Вот ты тоже грызун, – говорит мышь хомяку, – Грызешь все, грызешь… так почему на меня люди ловушки всякие ставят, кидаются, орут, а тебя кормят и гладят?

– Пиар у тебя херовый, мыша, – ответил хомяк.

Пиар…

Бежать по заросшему полю под автоматным огнем – то еще удовольствие. Спине так противно, в башке пустота. И все крутится вокруг: «попадут-непопадут», «успею-неуспею». Это потом, тяжело отдышавшись, спрятавшись за массивным стволом какого-нибудь дуба, думаешь: «Какой же я идиот, что полез под пули. Нафига мне все это нужно?». Но это все лирика. Важен сам факт идиотизма. Особенно, когда он не прокатывает.

А вот и «вертушка». То ли они совсем не заправляются, паря на честном слове, то ли их у вояк как грязи. А на самом деле, просто не успел уйти на базу.

Смертин обреченно посмотрел на приближающуюся железную стрекозу, потом на деревья впереди. А ведь должны успеть.

Лысый впереди смешно подлетел в воздух на пару метров, по инерции кувыркнулся вперед, теряя автомат, и шмякнулся на задницу, тупо зыркая по сторонам. «Калашников» унесся, раскручиваясь по кругу, в небо.

– Сука! Под ноги смотри! – заорал Саян, хватая его за комбез.

Интересная штука, эта «карусель». Сколько стрингер не утюжил научных трудов, никто так и не смог объяснить причины появления и природу аномалий Зоны. Он и сам в них поначалу просто не верил. Идешь себе и тут бац, и всмятку. Или кислотой поливает, или град сыпется. А «фрион» – так вообще холодильник под открытым небом. Вик рассказывал, что некоторые торгаши в них даже мясо хранили. Никакая тварь не покусится. Запихнул шестом подальше, и забрал когда надо. По «фриону» в каждую квартиру! А ведь и так может быть. Ширится Зона, хватает все больше земли и уже не отпускает. Вгрызается мутированными зубами.

Лес приблизился как-то сразу. Раз, и уже между деревьями. Вертолет пусканул для приличия ракету, разорвавшуюся на самой опушке. Сделал круг, словно размышляя, сжечь тут все к чертовой матери или ну ее нафик. Пилот решил, что четверо того не стоят. А может и солдатики натрепали про целый отряд, боясь лишний раз подставить жопы. Так или иначе, но он плавно ушел, вряд ли услышав вздох облегчения, исторгнутый из мощной груди лысого. Туда ему и дорога.

Смертин повалился на скрипучие листья и замер, боясь лишний раз потревожить измочаленные мышцы.

– Бля, фляжку в школе оставил, – беззлобно матюгнулся Саян, инвентаризируя рюкзак.

– Не возвращаться же, – философски заметил стрингер, уставившись на плывущие облака.

Лысый захрюкал. Шутка ему понравилась, а смеяться не было сил.

Алексей все думал, неужели они и за периметром остаются свинцовыми, или, выбираясь за Зону, вновь приобретают нормальный цвет? Глупые мысли, как раз для такого расслабона.

Рябого цепануло. Он заметил это только сейчас, увидев скатывающиеся по комбезу капли крови. Сначала сталкер запаниковал, но жесточайшей и ужасно смертельной раной оказалась отстреленная мочка уха. Рябой, не веря в удачу, осторожно трогал свисающие ошметки и едва заметно кривился.

– Антишокер вколи, – подколол лысый, переваливаясь на пузо.

– Пшел ты…

Бригадир деловито достал рацию:

– Подберите нас.

– А вы где? – шипуче спросили в ответ.

– Включаем ПДА, щас скину координаты. Отфутбольте куда нам выходить. Дальше – радиомолчание. Отбой.

Саян кинул прибор под ноги и ожесточенно втоптал ботинком.

– Больше не нужна, – прокомментировал он, – Чо за зря таскать.

– Тварюги зашевелились, – глянул на свой ПДА лысый.

Саян сверился:

– Крупный объект, движется из глубины леса. По ходу кровосос. Кровь почуял.

– Чью? – не понял стрингер.

– Его, – совершенно серьезно кивнул бригадир на Рябого.

– Да быть того не может!

– У них обоняние похлеще, чем у гончих.

– Свалим отсюда? – спросил бугай, – Вояки еще полезут…

– Лежи… Не полезут, – Саян был уверен в себе на сто процентов, – Открыто слишком, и задницы не казенные. А БМП так, похоже, и остались на площади. Стволы изготовьте на всякий случай. Мутант напасть не рискнет, но если голодный шибко…

– Тебе видней, – согласился Смертин. Он, наконец, добрался до своего ПДА.

Пришло сразу четыре сообщения о смерти сталкеров.

«Погиб сталкер Семецкий, Припять, смерть в аномалии «Кисель», – гласило одно из них.

Семецкий постоянно где-то рядом. Или это глюк сети? Но ведь он был. Настоящий и живой. Вполне осязаемый. Идем, говорит, я тебя к людям выведу. Будто сам и не человек вовсе. Ты, говорит, ствол всегда по ветру держи и под ноги смотри, только это все равно не гарантия. Слушай Зону, она сама тебе все расскажет и покажет.

Алексей закурил, обыскав все карманы в поисках затерявшейся зажигалки. К ним лезет кровосос, а он лежит на травке, пускает дым. И не боится. Вообще. Вот как это объяснить? Привычка, выработавшаяся за несколько дней? Синдром Зоны? Ветераны афганских и чеченских войн иногда стреляли людей в городах или били прохожим морды по пьяни. Прессанула их война. А что будут делать за периметром сталкеры? Швырять во все стороны болты? Прыгать с бордюра на бордюр, убегая от дворняг? Они ведь тоже по-своему опасны для нормальных людей. С другой стороны, а кто сейчас нормальный?

Кровосос не вылез, да и машина так и не подъехала. Остальные бойцы дошли пешком.

– В карбюраторе – конденсат, – виновато сообщил Саяну молодой парнишка. Скорее всего, водитель, – А если честно, я габариты забыл ночью выключить. Аккумулятор сдох.

– Ты бы еще фары выключить забыл, – сурово посмотрел на него бригадир.

А может, Полковник был и прав насчет психов, и размякшие от радиации мозги. Кто его еще знает?

8.

Теперь их было девятеро. Так себе число. Не шесть, не тринадцать, но и не один. В Библии, например, девятка – это символ законченности или суда. Смертину, если честно, больше хотелось законченности. Он уже провел в амебном состоянии на грани смерти несколько дней и сейчас безумно хотел отсрочить суд как можно дальше.

Машина, похоже, была не «Нивой» и не УАЗиком, иначе как бы в нее поместились девять полностью упакованных архаровцев. Но это уже и не важно. Она осталась где-то на неизвестной грунтовке доживать свои последние дни с выжатым как лимон аккумулятором.

Из всей подтянувшейся пятерки, Алексей приметил только троих.

Водилу – слишком молодой, лет девятнадцать. Представили, как Снегиря. На голове нелепая на фоне черно-желтого комбинезона пятнистая бандана, под карими глазами черные полоски грима. Размалевал рожу, как в фильмах про спецназовцев. Только те использовали специальную краску, а этот, похоже, обычную золу.

Зелено– коричневым пятном смотрелся добродушный толстяк, вооруженный карабином «Тигр». На НИИ он выглядел куда суровее, когда фоткой махал. Смертин сразу признал охотничий ствол, хотя на взгляд обывателя, хоть что-то понимающего в оружии, -натурально СВД. Толстяк был единственным из всей группы, одетым не по форме «монолитовцев», – в неряшливый, свисающий клочками камуфляжный костюм снайпера. Со стороны напоминал подвижный стог сена. Да и прозвали его свои совсем в тему – Бочка.

Низкорослый, еще ниже Саяна, узбек со смешными тонкими усиками Алексею сразу не понравился. Какой-то холодный и скользкий. Во всем. Во взгляде, походке, движениях. На комбинезоне выделялись четыре ножа в специально подшитых кожаных ножнах. Красивые клинки, ничего не скажешь. По резным рукояткам видно.

– Кляп! – радостно окликнул его Рябой, – Ты то здесь как? Ведь всегда одиночкой шастал.

Сталкер чувствовал себя не очень уютно в толпе «монолитовцев». А тут какое-никакое знакомое лицо.

– Э, уважаемый Леша, меняются времена. Был шакалом, стал соколом. Идейный я теперь. Ты же ведь тоже был когда-то Леша, а стал Рябым, – сдержанно похлопал его по плечу узбек.

– Да ну! Не верю… – сталкер кивнул на РПК в руках Кляпа, – Все никак не расстанешься?

– Хорошая вещь другом становится.

Рябому всегда казалось, что ручной пулемет совсем ненужная в Зоне штука. Тяжелый, маневренность теряется моментально, да и не побегаешь. На вышке у охраны «ботаников» – еще ладно. А в поле – никуда не годится. Тем не менее, сколько он знал Кляпа, тот повсюду его таскал. Вроде от земли два вершка, а силищи тьма. С лысым запросто поспорить может. Однажды в баре, Рябой решил потягаться с узбеком на руках. Даже на деньги поспорил. Кляп легко уложил его и левой и правой, хотя клешни тоньше чуть ли не в два раза. А еще узбек отличался своим хладнокровием. В какие не попадет передряги, всегда спокоен, будто скала. Чем многих на первых парах шокировал.

Еще двое – Лапоть и Свин по виду – обычное мясо. Им даже шевроны, в отличии от Снегиря, не выдали. Может проверку проходят, а может быть и не заслужили еще. Из вооружения – стандартные «калашниковы».

Был и десятый, но Смертин его в расчет не взял. Сектанты зачем-то приперли крепко связанного сержантика. Сказали, что от своих во время штурма отбился. Какого черта они от него хотели, Алексей так и не понял.

– Ну, так куда шагаем? – деловито спросил Бочка, обращаясь к бригадиру, – Пора бы уже с координатами разобраться, маршрут просчитать.

– А вон у него спросите, – кивнул тот на стрингера.

– Загоризонтный радиолокационный комплекс «Дуга». Другими словами Чернобыль-2.

Саян уже получил информацию от полковника и наслаждался реакцией подчиненных.

– Это нахера тебе на радар? – удивился Рябой, который тоже ничего не подозревал.

– Там мозги плющит. Зомбии, они ведь оттуда, – затянул Снегирь, – Не пройдем. Всех накроет.

– А есть чо плющить? – посмотрел на него старший, – Ты у меня за тачку еще ответишь.

Смертин поймал группу в объектив, стараясь подснять каждого бойца. Семейное видео напоследок.

– Э! Э! А чо он снимает?! – запротестовал Лапоть.

– Я закрою лица квадратиками.

Сколько их уже было за последнюю неделю. Расплывчатых, разных. Зона забирала одного за другим, не давая толком распознать.

Залезть в душу.

Настоящее ремесло, которое дано не каждому. Только профессиональным репортерам. Причина и следствие. Источник. Стремление. Что движет отдельно взятым человеком, толкает на разные, порой самые шокирующие поступки? Какие черви скрываются в глубинах сознания, точат людей изнутри, ждут своего рокового часа? Почему одни способны на самые великие дела, а другие без зазрения совести уничтожают себе подобных? Всех нас изрыгает один мир. Совсем не верится, что розовый карапуз, ползающий по полу уже способен на жестокость. Нож в руки дает ему общество. Но что-то же должно быть катализатором. Одиночество? Зависть? Нищета? Достаток? Боль? Сотни ученых исследовали потаенные углы человеческих душ, но так и не пришли к единому мнению. Таков наш мир, и только в нашей власти внести в него толику крови или сострадания. Каждый решает для себя сам. А вот есть ли выбор, находясь в Зоне, – совсем другой вопрос.

– Ну, пошли, что ли?

– Ну, пошли.

Время бежит. Оно бежит даже тогда, когда ползет как черепаха. Неумолимо уносит жизнь мгновение за мгновением и ничто не в силах его остановить.

Стрингер тоже бежал, но за временем все равно не поспевал.

Такое ощущение, что Зона из людей делает марафонцев. Здесь мчатся все. К периметру, от периметра. Спасаются от монстров или атакуют монстров. Но бег здесь особый. Спонтанный, переходящий в ступор перед очередным необъяснимым клочком земли. Резко сорвался, резко замер. Здесь нет понятия «без оглядки». Ищите его в другом месте, но только не в Зоне. Не оглянешься – умрешь. Не прочувствуешь – умрешь. Оглянешься и прочувствуешь – все равно умрешь из-за того, что долго думал.

Смертин закурил на бегу.

Врачи говорят, что вредно. А сидя не вредно? Легкие и вправду забила липкая тяжесть. Стало пакостно и неуютно. Будто выныриваешь с самой глубины реки, и понимаешь, что вздохнешь раньше, чем разрежешь головой поверхность воды.

Смертин бросил сигарету.

– Юго-запад. Три объекта. Крупные. Судя по всему псевдогиганты. Двигаются параллельно группе, – чеканными фразами доложил Бочка.

Вот бежит же себе человек. Толстый, как годовалый поросенок, а будто и не чувствует ничего. Грудь только как кузнечные меха вздымается. Туда-сюда, туда-сюда. И ни капли пота. Хоть дезодорант рекламируй.

Пусть себе эти псевдогиганты пасутся дальше параллельно группе. Ну и что, что еще не снял. Если сейчас остановится, то такой темп больше не набрать.

– Жарка семь метров, – снова докладывает Бочка.

Это вам не Вечный. Дисциплина, мать ее.

– Стоп!!!

Ровный круг посреди леса. Нет даже пеньков, хотя везде вековые сосны. И почему-то Смертину дико хочется через него пройти. В голове так и шебуршится противная гадость. Вопит: «Иди вперед! Только вперед!»

И он пошел.

– Стой!

– Не лезь!

Детектор у Саяна. Молчит. Даже не пикнет.

– Дурак!

Лапоть бежит в обход, зовет за собой остальных. Алексей топает прямо посредине. «Монолитовец» скользит между деревьями. Под ногами стрингера скрипит сухая хвоя.

Вскрик и нет Лаптя.

А Смертин жив.

Хитрая Зона. Ее не проймешь. Она научилась расставлять новые ловушки. Привыкли к аномалиям? А вот вам на орехи. Попробуйте свежачка… Минус один…

Теперь– то все ломятся через круг. Поди угадай. Лапоть ошибся. За ошибки здесь платят кровью. В лучшем случае вонючими штанами. Но это только, когда Зона играется.

И Саян уже смотрит как-то странно, и Бочка притих. Только сержантик стонет. Тяжело ему бежать с завязанными за спиной руками.

– Они не знают Зоны, – шепчет на ухо Алексею Рябой. – Зону знают только сталкеры.

– А они кто?

– Сектанты. Не исследуют. Только кучкуются по базам.

– А кто такие сталкеры?

Рябой замялся:

– Артефакты мы собираем, продаем…

– То есть мусорщики?

– Ну, нет.

– Как же «нет», когда «да». Бомжи по утрам в помойных ящиках тоже собирают…

Рябой надулся:

– Здесь опасно собирать. Не каждый возьмется.

– Значит вы смелые мусорщики, – рассудил Смертин.

– Неправда.

Алексей рушил все основы мироздания Рябого и прекрасно это понимал. Но надо же когда-то отнимать у младенца соску.

– Отпусти меня, а? Не хочу на радар. Предчувствие плохое.

– Ты же смелый мусорщик.

– Хорош издеваться!

Смертин поправил камеру. Приклад дробовика лупил прямо по жопе, но повесить удобней было лень.

– Уходи.

– А они?

– Я тут причем?

– Сволочь ты, Пресс.

Теперь осталось восемь. Еще одного не надо квадратиками закрывать. Монтажеру – так вообще лафа. Не прошло и часа с момента встречи. Они и вправду смелые мусорщики, раз лезут в чужой мир со своими законами. Человек неисправим. А Смертин – смелый стрингер, который вперся туда, куда не следует. Впрочем, как всегда.

– Север. Четыре… мммм… средних… объекта. Сто метров. Лезут по кустам. Не разберу кто, – проснулся Бочка.

Оплакивать Лаптя никто не собирался.

Посреди деревни лежал труп и смотрел в небо. Совершенно голый. Алексей навел объектив и даже разглядел растительность в паху. Вот как это объяснить? Его не разорвали на части, не обглодали косточки. Валяется себе, будто солнечные ванны принимает. Только на небе как обычно свинцовые тучи. Белое солнце прячется. Стесняется, наверно. Скрывать трупу явно было нечего, все, как говорится, при нем.

– Эт че? – лысый умел с присущей только ему изящностью задавать глупые вопросы.

– Труп, – объяснил Саян, не отрываясь от бинокля.

– И че он там делает?

– Лежит, – вновь пояснил бригадир.

– Ну а нам-то туда можно?

– Иди, – не у всех хватало терпения отвечать на Жорины вопросы. Старший был в числе немногих, кто держался до последнего.

Деревенька Чистогаловка находилась недалеко от Припяти. Совсем крошечная. Десяток дворов – не более. Из нее было замечательно видно трубы ЧАЭС и даже саркофаг над четвертым энергоблоком, если присмотреться. А еще там можно было отдохнуть и переночевать. Спать рано, конечно, но куда деваться. Им надо было на юг. А за деревней начиналось то, что Рябой назвал Темной долиной. Следовательно, лучше все обмозговать, схоронится в каком-нибудь покосившемся домишке, а поутру выдвигаться.

Только посреди деревни лежал труп.

– Че делать будем? – повернулся Саян к стрингеру.

Совет ему дай… Он бы хоть посоветовался, прежде чем ребра ломать и прикладом по лопатке, сволочь. А теперь глаза протирает и доброго слова хочет. Не дождешься… Ну, Полковник и шутник…

– Ты старший, тебе и решать.

– А лихо ты в лесу всех вытащил, – совершенно искренне похлопал его по плечу старший.

– Случайность.

– Здесь не бывает случайностей, – серьезно сказал Саян, – Здесь на все воля Монолита.

– Спроси у него.

– Не надо так говорить, – сдвинул брови бригадир, – Монолит все слышит. Рябому обязательно достанется за его богохульство. Зона никогда и ничего не забывает и не прощает, но монолит – самый справедливый бог.

– Это почему?

– А все просто… Я его могу почувствовать и увидеть, его присутствие и его мощь осязаемы. Где другие боги? Ты можешь вообще доказать, что они существуют? А я могу. Ему можно только подчиниться или служить…

Проповедник из Саяна был тот еще. Смертин решил закрыть разговор на теологическую тематику или хотя бы перевести в другое русло. Он задумчиво почесал нос:

– Ну, не возвращаться же?

– Рябой! – наконец определился старший, – Иди-ка проверь.

Все– таки решил отомстить. Не подшутил обидно, не в морду дал. По-паскудски выставил вперед щитом. Зря сталкер тогда с ним пререкался и хаял его тотем. Где сядешь, там и слезешь.

Рябой выразительно посмотрел на Алексея и молча побрел к деревне, перехватив удобней винтовку. Сейчас за ним внимательно следили несколько пар глаз.

– Стой, я с тобой пойду, – бросил Смертин, догоняя.

Старший хотел было остановить, а потом махнул рукой. Раз сам на рожон лезет, тому и быть. Нянькой становиться он не собирался.

– Зачем? – спросил Рябой, когда отошли дальше от группы.

Стрингер на ходу снял рюкзак, забросил туда камеру, одел, поправил лямки, изготовил пятизарядку и только тогда ответил:

– Ты же боишься? Я, например, в таких случаях предпочитаю кампанию. Раньше вообще не боялся, а в Зоне начал. Когда умер Вик понял, что одного Зона сожрет с потрохами. Только вот люди вокруг меня мрут, как мухи.

– Спасибо, успокоил, – Рябой на ходу игрался с затвором М-16. Он, конечно, не дергал его туда-сюда, а просто нервно скользил пальцем, поглаживая. Вверх, вниз, вверх, вниз. Деревня приближалась. «Монолитовцы» остались на опушке.

– Как думаешь, они начнут стрелять, если я сейчас побегу в другую сторону? – наивно спросил Рябой, швыряя болт.

– Думаю – да.

– Вот и я так думаю, – вздохнул он.

Сталкер после плена стал вообще какой-то неузнаваемый. Подавленный, что ли. Смертин его недолго знал, но когда они шли через НИИ, Рябой был явным лидером. Уверенный, жесткий. А сейчас он, наверное, и Зайца бы не приструнил.

– Лаптя-то как порезало… Я даже и не понял чем. Будто из земли сотни ножей вылезло… Знаешь, к ней нельзя привыкнуть. Я когда в первые ходки пошел, думал самый умный. Сделаю систему и буду по ней работать. Аномалии, безопасность, четкая группа. Универсально все чтоб было, – едва выговорил длинное слово Рябой, – Херушки.

Не секрет, что денег не хватает. Не хватает по-разному, но всем. Одному не хватает на пузырек, другому – на новую яхту. Рябой, например, повесил на себя ипотеку. С двумя детьми отдавать каждый месяц большую часть скудной зарплаты – это вам не шарики в праздник надувать. Он даже хотел повеситься от безнадеги на балконе. Веревку приготовил, табуретку из кухни притащил. А потом заглянул в комнату к детям и понял, что не допустит. Не оставит их в этом дерьме. Выкарабкается. Тридцать лет с конфискацией – такое вот доступное жилье. Какой идиот придумывал эти программы? Среднестатистическому работяге тащить такой плуг не под силу. А жить хотелось. Здесь и сейчас. Не в сраной коммуналке с крикливыми соседями. А по-людски, в своем собственном доме.

В Зоне он понял, что строить этот дом начал на своих костях.

– Почему радар? Не ЧАЭС, Монолит или еще какой объект? Туда же в основном все лезут.

– Монолит я уже видел, – ответил стрингер.

– Да ладно!

– Видеозапись. Мне больше и не надо. Как-то не верится в исполнения потаенного желания странной глыбой. Вы, сталкеры, чего только не придумаете.

– Мне тоже.

Рябой был уверен, что никакой камень повлиять на банк не сможет. Разве что очень крупный алмаз. Попался на эту удочку – плати. Пусть идейные сектанты занимаются плясками вокруг тотема. А ему лучше подальше за периметр. Глядишь, наладится все, раз в Зоне не выгорело.

– Мне один олигарх схему секретных «совковых» бункеров скинул, – продолжил Смертин, – Якобы там должна быть целая куча документов по первой в мировой истории зомбомашине. Видишь ли, в самый пик Холодной войны, крупнейшие мировые державы поняли, что развитие атомного оружия – тупиковая ветвь, которая заведет только к разрушению планеты. Другими словами, воевать им нельзя. Все равно, что стоять со спичкой посреди бензинового озера. Чиркнешь – сам сгоришь, – Алексей многозначительно махнул руками, изображая вспышку. Он совсем увлекся разговором и даже не заметил, что прошел по самому краю «электры». Рябой спохватился поздно, поэтому промолчал. Обошлось, и ладно, – И советы и штаты начали кумекать над новыми видами вооружения. Всякие там программы «Звездные войны», разработка лазерного луча. Наши пошли более простым путем. Решили провести масштабные эксперименты по постепенному зомбированию населения Европы специальным ультразвуком. Поставили в Украине радар и сослались на антиатомную защиту, мол, он ракеты распознает. Но это неофициальная версия. По этой теме много писали, военные много комментировали. А вот Дагонов сказал, что его дед почти раскрыл тайну. Чертежи передал. Хочет сенсации на отдельно взятом канале.

– И из-за этой херни ты сюда поперся? – удивился Рябой.

– Тогда я думал, что Зона другая. Типа очередной «горячей точки». Только сейчас начало доходить, что жестоко ошибся… А вообще, я многое переосмыслил. Можно сказать заново родился, когда вы меня нашли.

Сталкер тяжело вздохнул.

– Смотри, – вдруг остановился Рябой, присаживаясь на одно колено. Ствол винтовки ткнул в сторону трупа.

К телу приближался одинокий слепой пес. Поскуливая и хромая. То ли свои же погрызли, то ли добрый сталкер закатил в ляжку маслину.

Повезло.

Алексей никогда бы не подумал, что может повезти, если перед глазами появится шелудивый мутант.

Пес осторожно подошел к трупу, обнюхал. Обошел с другой стороны. Замер. Легонько укусил руку. Потом сильнее. Раздался оглушительный щелчок, тварь подлетела метров на семь в воздух, упала на крышу соседней избы и затихла.

Смертин расстроился, что упаковал камеру. Он это сделал только для того, чтобы Рябой чувствовал себя комфортнее. Почему-то все начинали психовать, когда Алексей снимал.

– Ого, – прокомментировал сталкер.

– Собака рядом мялась. Значит – неопасно. Трогать только не надо. Зови остальных, – решил Смертин.

– А ты оказывается и мозги иногда включаешь.

Пока подтягивались «монолитовцы», Рябой надумал осмотреть деревеньку. Все ж на разведку отправили. Он провел стрингера по мертвенно тихой единственной улице. Сталкер прощупывал взглядом каждую кочку, каждое окно, каждый двор. Нервно вздрагивал от любого поскрипывания, готовый моментально разрядить винтовку в притаившегося врага. Таковых не нашлось. Обычный набор – пара аномалий, клочки жгучего пуха на проводах и прятавшаяся в небольшом заросшем огородике плоть, с визгом пролетевшая сквозь приличную дыру в рабице и убравшаяся восвояси. Рябой чудом сдержал себя и палить не стал. Хотя подпрыгнул, как кузнечик, когда та начала ломиться через кусты.

Плоть – удивительное существо. В голове не укладывалось, как может настолько трусливая тварь быть еще и плотоядной. Но Рябой знал, что иногда плоти сбиваются в огромные стаи и легко атакуют одиночек или даже небольшие группы.

Из зарослей полыни и лебеды, окруживших подворье, на дорогу смешно семеня ножками выбежал маленький мутантик. Стрингер даже не сообразил, как его назвать. Плотчонок? Плотьник?

– Ба! – удивился Рябой, держа его на мушке, – Детенышей плоти мне еще ни разу видеть не доводилось… Бюреры еще ладно, но плоти…

– Все когда-то случается впервые. В Зоне – уж слишком часто, на мой взгляд.

– Я думал, что твари в основном появляются у ЧАЭС, – наклонился к красноглазому комку Рябой.

– Наверное, приспосабливаются. Жизнь всегда пробьет дорогу. Даже такая извращенная. Что для нас уродство, для других – норма, – философски заметил Смертин, – Оставь. Не стреляй.

– Вот еще патроны тратить…Вон, видишь дом на отшибе? – отвлекся сталкер, – Хорошая позиция.

Какой– то фермер решил отстроить свое жилище по западному образцу -подальше от соседей. Раньше ему бы такого не простили. Мир, так называлась община, была гарантией крестьянина. Она всегда помогала выжить в трудные годы. «Советы» эту традицию уничтожили. Разумеется, фермер был упертым коммунистом и работал в колхозе. Разумеется, и он воевал за трудодни и халявные корма. А вот дом решил отстроить подальше, да так чтоб прудик был собственный. При Сталине за такое назвали бы кулаком и поставили к стенке. Но неизвестный индивидуалист сумел пережить эти непростые времена. Крепкое, белого кирпича строение стояло на взгорке. Чтоб погреб не заливало. Чуть ниже зарастал «водяной чумой» небольшой пруд. Ох, и хитрый, чувствуется, был мужик. Одного не рассчитал. Строиться надо было подальше от всяких там атомных станций.

– Пойдем обживаться, – позвал Рябой, – Ты как-то про Жука говорил. Что-то знакомое…

– Да, пацан пятнадцатилетний. Он меня в Зону провожал.

– А! – вдруг вспомнил сталкер, – Это ж торгаша одного сынок. Стволы папаша переправляет сюда. А мальчуган-то весь в него, своего не упустит. Разведет на раз, два, три.

Смертин на ходу выковыривал из «Пчелы» забитый съемками диск. Из десяти чистых осталось всего два. Неожиданно Рябой развернулся, хватая его за рукав. Миниатюрная камера полетела в пыль. Сталкер потащил Алексея обратно, заставив пригнуться.

– Заняли наш домик, – шепнул он. – Валим быстрее.

Они нырнули в ближайшую избу. Рябой принялся ожесточенно лупить по кнопкам ПДА, набирая сообщение для «монолитовцев».

– Мне камеру надо забрать, – дернулся Алексей.

– Сиди, епт! Уйдут – заберешь.

– Кто там?

– Пока не знаю. Люди.

Единственный бинокль в группе, не считая оптики Бочки, был у Саяна.

«Монолитовцы» подошли дворами как раз вовремя. Четверо неизвестных заняли дом. Еще четверо шерстили округу.

– «Чистые», – брезгливо сказал Саян, внимательно всматриваясь в сторону пригорка.

– Может их того, – многозначительно показал узбек, проведя ладонью по горлу.

– Все в броне по самые яйца.

– А Бочка нам на что?

– Я у них тоже двух снайперов рассмотрел, – Саян отнял у лысого фляжку и смачно приложился, – И позиция отличная. Положат они нас при лобовой, в этом даже не сомневайтесь. Плохо дело. Ждать будем.

– Я камеру уронил, – встрял Смертин.

– Пиздец твоей камере, – зловеще улыбнулся бугай, заглядывая в окно.

Как это не прискорбно, но лысый стал пророком еще при жизни. Один из сталкеров наткнулся на «Пчелу». Позвал остальных разведчиков. Они что-то долго обсуждали, посматривая по сторонам и интенсивно жестикулируя, но в деревню зайти так и не решились.

– Ты бы еще «Тампаксы» оставил с табличкой: «мы здесь», – зло посмотрел на стрингера Кляп. – Сдашь нас, сука, первым тебя удавлю. Не доставлю им такого удовольствия.

– Значит «Чистые»? – воодушевился Рябой.

«Монолитовцы» дико ненавидели клан «Чистое небо». Две взаимоисключающие группировки. Лед и пламень, как написал некогда классик и эти два определения подходили как нельзя кстати. Сектанты защищали Монолит, «Чистые» всей душой стремились его уничтожить. Обе группы довели свои идеи до абсурда. Хотя сталкеры больше уважали «голубочистых», как они их в шутку прозвали. Те не шмаляли по всем подряд и вообще вели себя намного культурнее. Если в Зоне вообще применима такая терминология.

– Отпустите меня к ним, а? – вдруг уставился на Саяна Рябой. – Я вас не выдам. Уйду тихо. И их уведу.

Рябому, похоже, было совсем невмоготу. Старший хладнокровно врезал ему по челюсти.

Все. Теперь массой задолбят мужика. На НИИ начали, а здесь закончат. Несладко теперь придется Рябому, не позавидуешь.

А потом старший вдруг коротко бросил, хитро прищурившись:

– Иди.

Рябой уже было встал, потянулся к выходу.

– Идиот, – дернул его за пояс узбек, – Ты к ним в «монолитовском» комбезе собрался?