Текст книги "Голоса трех миров"

Автор книги: Александр Преображенский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Этому не бывать! – рявкнул ротвейлер. – Взяли вчера, возьмем и сегодня.

Он решительно направился к гуще сирени.

– Погоди, Джоб, твоя решительность сейчас неуместна, – окликнула подчиненного Эл и, не дождавшись никакой реакции, рявкнула как смогла: – Рядовой Джоб, отставить!

Рядовой Джоб замер на полушаге.

– Ты сам нарываешься, – тут же сменила тон Эл, памятуя обидчивость напарника. – Вся беда в том, что с высоты флайера ничего не было заметно.

– Может, пройдете на замедленном бреющем? – подсказал Джонни.

– А если они все просекут и снимутся с места? – предположила Эл.

– Да, не годится, – согласился рассудительный Джонни.

– Вот я и говорю. – Джоб наконец приставил отставшую в шаге заднюю лапу. – Решительная атака, разведка боем и задержание в рукопашном.

Пудель только покосился в его сторону, даже не повернув головы, а Эл тяжело вздохнула.

– Нет, дорогой, не годится, – совсем мягко сказала она. – Надо бы как–то разведать, чтобы уж убедиться наверняка, а то сорвем всю операцию.

– Хотите, чтобы это сделал я? – прямо спросил Джонни.

Эл покачала головой:

– Тебе слишком опасно, бессловесный тебя пополам перекусит. Сделаем так. Вы пойдете туда вместе с Джобом. Потихоньку, чтобы не спугнуть. Джонни впереди на три корпуса. На три твоих корпуса, Джоб. Ты, Джоб, – его защита, включаешься только при нападении и по его или моему приказу.

– По его? – не веря своим ушам, переспросил Джоб.

– Да, я назначаю Джонни старшим у вас.

Джоб молча опустился на траву, будто у него от обиды подкосились лапы. Эл продолжала:

– Я поднимусь на флайере над кустами. Если будет предпринята попытка к бегству, я замечу. Связь

по рации, как обычно. Рядовой Джоб, агент Джонни, это приказ, начинайте операцию.

Отвернувшись, Эл решительно влезла в машину и захлопнула обе двери. Флайер почти тут же набрал высоту.

Джоб так и не тронулся с места, продолжал лежать, лишь уши его затрепетали от воздушной волны при старте машины.

– Пойдем, что ль, напарник, – как бы по–дружески лениво предложил Джонни.

Джоб молча поднялся и, пропустив пуделя ровно на три своих корпуса вперед, последовал сзади.

Они приближались к кустам не спеша. Не дойдя до зарослей пяти–шести человеческих шагов, Джонни опустил голову и повел носом по траве. Его чуткий нос безошибочно привел к тому месту, где вошли в чащу колли и ее приятель. Джонни молчал и Джоб молчал. Стараясь поменьше шуметь, они продирались по свежему следу. Обоим это, в общем–то, давалось легко. Джонни был мал, а ротвейлер силен и упрям. Почти не задержали их и появившиеся в кустах острые колючки. Но Джонни вдруг сам остановился.

– Уже рядом, я чую, – еле слышно прошелестел он. – Здесь все трое: Рута, прогульщик и… Джоб! Они приближаются, впереди бессловесный.

Сообщение Джонни услышали и Джоб, и Эл.

– Начинаем операцию «Охота», – тут же откликнулась сержант. – Передаю условленный сигнал в Центр. Джоб, приготовься к задержанию.

– Есть, – глухо пророкотало в наушниках Эл.

– Я кое–что вижу, – продолжала она с неба, – похоже на замаскированное укрытие с плоской крышей. Джоб! Полный вперед! Я снижаюсь!

– Джоб, я их…

– Джонни, ложись!

Ротвейлер продрался над пуделем, как паровоз над вжавшимся между рельс пешеходом, как танк над затаившимся в окопе пехотинцем. Сопя, треща ломающимися под напором кустами, клокоча горлом, он рвался на встречу с нарушителем. Разверзшуюся перед ним дыру Джоб заметил в последнюю секунду, он успел все–таки прыгнуть, но упругая колючая ветвь помешала движению. И все же в яме оказались лишь задние лапы; рванувшись, он избежал падения в бездну, отделался ударом о край и даже не почувствовал боли.

– Джонни, ловушка! – успел еще крикнуть Джоб и бросился дальше.

Он выломился из чащи с хриплым рыком и чуть не врезался в стенку дома.

– Стоять! – взревел он, забывая, что говорит с бессловесным.

Ему и вправду никто не ответил.

– Где?! – сам себя спросил Джоб, метнулся в сторону и чуть не натолкнулся на рыжую колли.

Красавица лежала под ниспадающими ветвями кустов в спокойной, небрежной позе.

– К чему столько шума? – спокойно спросила она, едва повернув голову и не вставая. – Нашел мое убежище? Поздравляю.

– Где пес? – рявкнул Джоб.

– Фу, как грубо, – совсем отвернулась колли, и в тот же миг на крышу домика опустился флайер.

Эл спрыгнула на землю прямо из кабины.

– Где они?! – крикнула она Джобу, держа уже наготове парализатор. – Опять провалились?

Сконфуженный вид напарника сказал ей о многом.

– Дьявол, черт и все остальное, – она еще сдерживалась, – где вся компания?

Джоб молча скрылся за домиком и выбежал с другой стороны.

– Может, ты на них поставила флайер? – угрюмо предположил он. – Здесь только колли.

Это Эл видела уже сама, рыжая бесстыдница потягивалась перед ней, сперва припав на передние лапы, а после подавшись всем телом вперед и поочередно вытягивая задние.

– Кого вы ищете? – спросила собака.

Джоб тихо застонал.

Эл встала, руки в боки, не выпуская парализатора.

– Рута Смайлс, сию минуту здесь будет половина патрульных двоек города. Так что лучше твоему дружку немедленно объявиться и выдать бессловесного. В противном случае с ним могут обойтись намного хуже, чем при прошлом задержании.

В подтверждение ее слов с жужжанием, словно мухи на мед, к месту посадки первого полицейского флайера стали слетаться другие, еще и еще, один за другим зависая над лужайкой.

– Это вы о ком? – беззастенчиво валяла дурака колли. – Виктор у вас, вы его еще раньше задержали.

– Я о том прогульщике в шляпе, – с дрожью в голосе проскрипела Эл, – с которым ты минут пять назад забралась в эти кусты. О том, кто называет себя Дюшей и которого видел здесь наш сотрудник.

– Ах, вы о Дю–уше, – словно вспомнила колли. – Так он уже ушел. Я прилегла отдохнуть, а он ушел.

– Куда?

– Не видала.

– Он здесь?

Эл ухватилась за ручку, уцелевшую на одной из двух дверей домика, и дернула изо всех сил. Ручка осталась у нее в руке.

– Да как он туда попадет? – удивилась Рута. – Ты лее видишь, дом заколочен.

Эл запустила ручку от сортира в кусты и отвернулась. Несколько секунд она всматривалась в окружающие заросли.

– Найдем, – с уверенностью пообещала она. – Обдеремся, исколемся, но найдем. Деваться им некуда, если что, их достанут с любого из флайеров. – Эл взмахнула парализатором в сторону сверкающего и тихо гудящего роя голубых патрульных машин. – Вот тогда держись, – парализатор погрозил Руте. – Джонни где?

– Был здесь, – отозвался напарник.

– Был?

– Джонни! – крикнул ротвейлер. – Джонни, иди сюда, ты нам нужен.

Никто не отозвался, не появился.

– Этого еще не хватало, – всплеснула руками Эл. – Агент Джон Керри!

– А! Сейчас. Он в кустах, – будто вспомнил о чем– то Джоб и, развернувшись на месте, скрылся в том направлении, откуда пришел.

Поглядев на Руту, Эл сразу подметила, как колли насторожи л ась, от былой безмятежности не осталось и следа. Не без тайного злого торжества Эл посмеялась в душе над собачьей наивностью. Пыталась обмануть человека, рыжая дурочка, и вот стоит, дрожит, уши торчком, хвост поник, вся в струнку вытянулась. Впрочем, бог с ней, она здесь не главная. Не говоря ни слова, Эл двинулась вслед за Джобом, поигрывая парализатором.

Ротвейлер прочистил в кустах своим телом просторный проход, правда, все равно по нему Эл пришлось ползти на четвереньках, но она подивилась, каково приходилось здесь другим, предшествующим. Очень скоро она увидела Джоба и испугалась – с напарником случилось что–то странное.

Джоб стоял, сунув голову куда–то в землю.

– Джоб, – позвала она. – Джоб! Слава тебе господи!

Голова напарника появилась над поверхностью.

– Эл, они провалились, – растерянно пробормотал Джоб. – И Джонни.

– Как провалились? Куда?

– Здесь дыра.

– Какая дыра?

– Люк в канализацию.

Эл подползла ближе, ее обдало затхлым смрадом нечистот всего города. Напарник снова свесил голову в черную бездну.

– Джонни! Джо–он, старина! – прогремел его глас в пустоту. – Джон Керри!

Ему ответило гулкое эхо.

Глава IX УЖАСЫ СМРАДНОГО МИРА

Колодец казался бездонным, у Андрея екнуло сердце, когда этот бурый без говори л ки сиганул ч туда вниз головой, почти не задержавшись у края. Медлить действительно было уже нельзя, впереди под чьим–то напором угрожающе трещали кусты, все ближе и ближе. Даже на то, чтобы нащупать ногой верхнюю ступеньку, не оставалось времени, и он тоже прыгнул в дыру, только не головой, а ногами. За какую–то из железных скоб, служивших ступеньками, Дюше удалось ухватиться в начале полета. Не важно, какая по счету, но эта ржавая на ощупь скоба спасла его от увечья. И тут же свет в круглом отверстии над головой заслонила на несколько мгновений чья–то черная туша. Кто–то что–то прокричал. И снова стало светлее, все стихло. Но Дюша догадывался, что этот кто–то обязательно вернется. Поэтому, нащупав еще одну ступеньку ногой, полез вниз.

А бурый–то, наверное, лежит там, поломав себе лапы или чего похуже. Так думал Андрей, спускаясь во тьму ступенька за ступенькой, вообще–то он уже почти ничего не видел. Гораздо раньше, чем он ожидал, его правая нога встала на твердь. Он достиг дна колодца и тут же содрогнулся от ужаса. Кто–то холодный, склизкий и все же живой коснулся его опущенной голой ладони. Лед в груди оттаял и сменился жаром, когда он понял, что это всего лишь нос того бурого, что прыгнул первым. Слава богу, значит, он на ногах. Ну да, здесь не так уж и глубоко, как казалось сначала.

Он почувствовал, как бурый тянет его зубами за выбившуюся полу хитона прямо во тьму. И на этот раз Андрей последовал за ним. Бурый отпустил полу, но держался рядом, Андрей все время касался его упругого тела коленом. Скользя одной рукой по стенке коллектора, в котором теперь находился, другую Андрей опустил, чуть пригнувшись, и, нащупав, положил ладонь на лохматую спину собаки. Волшебное ощущение, о котором он столько мечтал.

Так они и пошли дальше, словно слепой с поводырем. «Неужели он что–нибудь видит? – про себя удивлялся Андрей той уверенности, с которой двигался во тьме его новый знакомый. – Ах нет, наверное, чует. Хотя и это вряд ли. Такая вонь…»

Вскоре Андрей понял, что, пожалуй, собака пользуется не только чутьем и слухом, он и сам стал различать впереди очертания коридора, где–то там находился еще невидимый источник света. Тьма рассеивалась с каждым шагом, а двигаться они старались быстро. Но до настоящего «светло» так и не дошли. Сделав еще один шаг вперед, Андрей по щиколотку провалился в воду. Подземный поток протекал слева направо, и бурый повел его по течению. Почему он выбрал этот путь? Куда они идут? Андрей не мог дать ответа, а у бурого не было говорилки.

Неожиданно бурый остановился и замер. Андрей почувствовал, как напряглась спина собаки. Она стала жесткой, немного бугристой, и шерсть зашевелилась под пальцами Андрея. Он понял: бурый что–то учуял или услышал. Сам он не слышал пока ничего. Бурый не двигался, Андрей тоже.

Но вот и он стал различать за тихим журчанием воды какие–то звуки – не то сопение, не то шарканье, потом плеск. Это кто–то, идущий по их следу, тоже оказался в потоке. Бурый напрягся еще больше. Шерсть на спине поднялась жесткой щеткой, мышцы мелко дрожали. Но нет, тот, кто тоже оказался в потоке, выбрал противоположное направление, звуки всплесков, порождаемые его движением, удалялись. Наконец они стихли. Выждав еще с минуту, Бурый двинулся туда, откуда пришел, на сей раз против течения. Когда они снова увидели свет, бурый повернул на прежний путь, и они вновь вышли на сушу.

«Он знал, что за нами кто–то идет. – Понемногу Андрей начинал понимать алгоритм поведения собаки. – Он свернул в воду и увел меня вниз по течению, чтобы тот нас не учуял. Успех – пятьдесят на пятьдесят, но все же нам выпала счастливая карта».

Теперь Андрей снова видел бурого, правда, обесцвеченного сумраком, в темноте не только все кошки, но и собаки серы. А света становилось все больше. С неохотой Андрей убрал руку с теплой спины, цепляться за поводыря теперь не имело смысла.

Вот они уже на новом перекрестке, неплохо освещенном, прямо над головой горит какая–то на диво допотопная лампа. Светит и тихонько зудит. Но что это еще за новые звуки? Они доносятся из левого коридора и похожи на шум драки. Хрипы и возня, визг, писк, скрежет и вой дикой боли, и все это искорежено эхом.

Бурый пошел прямо туда. Зачем? Впрочем, ему виднее. Теперь из всех звуков слышен только скулящий крик, сначало громкий, потом все тише и тише. Что же там происходит? А бурый уже понесся вперед во весь дух, и Андрей тоже, хотя он не может бегать, как собака. Бурый взорвался лаем, наплевав на оето– рожность. Вперед, вперед, надо успеть. Только к чему?

Он нашел бурого стоящим за первым поворотом и не сразу понял, над чем тот склонился, а когда подошел, вздрогнул. У стены, вытянув лапы, лежал истерзанный пудель. Повсюду валялись клочья черной шерсти, будто пуделя здесь только что стригли.

Пудель еще дышал, но дела его были плохи. На тонких черных губах пузырилась алая пена, веки полуприкрыты, а из–под них – белые полумесяцы закатившихся глаз. Но самым страшным оказалось другое – из собачьего бока торчали две большие и толстые стальные спицы. Такого злодейства Андрей не мог себе даже представить. Кто? Кто мог это сделать?!

– Мы не можем его здесь так оставить, – сказал Андрей, позабыв, что не услышит мнения бурого.

Но тот легко нашел выход, он только глянул снизу Андрею в глаза и вильнул хвостом – все понятно, бурый согласен.

«С ним проще, чем с Рутой», – невольно отметил Андрей и добавил вслух:

– Пойдем с ним назад.

Он стянул свой изорванный хитон через голову, дрожащими руками, но аккуратно переложил на него раненую собаку и, закутав как умел, не вынимая игл, осторожно взял на руки. Пудель даже не скулил, видать, жить ему оставалось недолго. Если бы они были не здесь, а хотя бы в Парке, через пару минут подоспела бы помощь. Они возвращались быстрым шагом, ничего уже не опасаясь. И до того последнего пройденного ими перекрестка весь путь был освещен великолепно. Череда ламп с равными промежутками тянулась по потолку коридора. Когда до перекрестка оставалось не больше десяти шагов, на свет выскочил ротвейлер в полицейском жилете из кевлара, обшитого титановыми пластинами. Джоб – Андрей узнал его сразу. Ротвейлер выскочил и развернулся в их сторону, склонив голову и приготовившись к бою, а точнее, намереваясь атаковать.

– Стой там, Джоб! – крикнул Андрей еще прежде, чем успел о чем–то подумать.

К его удивлению, ротвейлер послушался.

– У нас раненая собака, – продолжал Андрей. – Это пудель. Ему срочно нужна медицинская помощь. Стой там, Джоб! – повторил он, заметив, как чуть было не рванулся вперед ротвейлер. Собака снова послушалась его приказа. – Это не мы его, – продолжал Андрей. – Мы даже не знаем кто. Мы прибежали на звуки. Если ты настоящий полицейский, Джоб, ты ему сейчас поможешь, для него дорога каждая секунда.

Андрей осторожно опустился на одно колено и положил завернутого в хитон пуделя на пол.

– Мы уходим, – сказал он Джобу и, выпрямившись, стал медленно пятиться. На каждый его шаг делал один шаг в ту же сторону и ротвейлер. Бурый двигался в согласии с Андреем. Все быстрее, быстрее пятился Андрей, потом развернулся и кинулся прочь по освещенному коридору. Он слышал, как тяжело, но мягко топочут у него за спиной собачьи лапы. Оглянувшись еще на секунду, увидел Джоба, склонившегося над свертком хитона, Эл, по–спринтерски несущуюся от перекрестка, и бурого, скакавшего в двух шагах намеренно замедленным ходом.

«Прикрывает», – подумал он с благодарностью.

На новом перекрестке Андрей свернул не налево, где лежал раньше раненый пудель, а направо. Коридор здесь тоже был освещен, сплошь увешан по стенам толстыми кабелями и проводами, ниже проводов тянулись еще более толстые черный трубы. И дальше он бежал не останавливаясь очень долго. Меняя направление на перекрестках, оглядываясь перед тем, как свернуть. Всегда за ним двигался бурый, но од

нажды ему показалось, что он увидел вдали и фигуру Эл, вынырнувшую из–за угла.

«Они нас поймают! – мелькнула отчаянная мысль. – Сейчас здесь будут все полицейские города. Надо что–то придумать».

А сил бежать у него оставалось все меньше, он стал спотыкаться. Упал в очередной поток, потом на бетонный пол, ударился плечом о трубу, порвал брюки, ссадил колени. И теперь уже явственно слышал, как сзади топочут не лапы, а полицейские ботинки. На глаза попалась ниша, в нише – начало колодца.

– Беги, – хрипло выкрикнул он собаке, а сам полез вверх по скобам. Глянул вниз, бурый стоял и смотрел на него такими глазами, что Андрей понял – без него не уйдет, погибнет.

– Беги, дурень! – выкрикнул он. – Встретимся в лесу! – отвернувшись, полез дальше.

Гулкие шаги приближались и становились все громче и громче. Еще раз оглянувшись, он увидел хвост бурого, тот тоже отвернулся, но стоял и не думал смываться. А шаги уже почти совсем близко.

«Дурак! – подумал Андрей. – У нее же парализа– тор!»

Словно прочитав его мысли, бурый кратко азартно взбрехнул и умчался. Шаги протопотали мимо. Тяжелые шаги. Эл тоже устала.

«Уйдет, – обрадовался Андрей и тут же подумал: – Куда? Наверняка у них есть карта канализации. Перекроют выходы и поймают. Да и наверняка сержант вызвала уже подмогу».

Шум погони удалялся все дальше, но Андрей еще слышал, как с короткими перерывами лает где–то там в освещенных и темных коридорах бурый.

«Уводит, – с горечью подумал Андрей, – от меня их уводит, а я даже имени его так и не знаю».

И тут же страшным воспоминанием откуда–то из тьмы, сплошным голосящим валом стал наваливаться новый шум. Он где–то уже слышал его, точно слышал. Лай сразу многих собак, загоняющих зверя.

«И лают псы до рвоты», – сама собой услужливо всплыла в памяти строчка из песни. Правильная строчка, не собаки, а псы выходили сейчас на след бурого. Спелой грушей Андрей ссыпался в коридор. По этому же коридору, из которого только что бурый увел Эл, приближалась свора загонщиков. Они появились вдали темной рокочущей массой.

– Псы! Псы! Псы! – прокричал им навстречу Андрей. – Я здесь!

Больше кричать было уже некогда, да и не нужно. Теперь можно было только бежать.

И он побежал. И вновь коридоры и перекрестки, и все ближе не утихающий собачий лай, и уже слышны крики людей и громкий топот. Он сознательно бросился в поток и пошел по течению, успев выбраться в боковой коридор раньше, чем подоспели они. И снова попал в поток, глубокий, по пояс, особенно смрадный, так что его стало тошнить, а из глаз брызнули слезы. Задыхаясь, он брел не зная куда. И только почти совсем перестав слышать преследователей, заметил, что у потока есть берега – два бетонных уступа с обеих сторон. Таких широких, что по ним можно было свободно идти. Подпрыгнув и отжавшись на руках, он выбрался на один из них.

Несколько минут он просто сидел и слушал далекое эхо. Потом встал и медленно побрел, опираясь на стенку. Теперь ему стало холодно. «Найти бы трубу с горячей водой», – мечтал он, но в этом просторном тоннеле со смердящей рекой труб не было вовсе. Были только редкие тусклые лампочки, и те горели не все. Здесь лампы располагались по стенам, а не в центре тоннеля, но одна, еще довольно далеко впереди, будто сорвалась со своего места, упала на пол и продолжала светить. «Странная лампочка, – поди

вился Андрей. – Да и горит она как–то по–иному, намного ярче и светит прямо на стенку».

Ему стало любопытно, что же это такое, он даже сначала прибавил шагу. Но чем ближе Андрей подходил к этому источнику света, тем более замедлял ход. И в нескольких шагах от цели он уже был уверен, что это не просто лампочка, а нечто другое, совсем непонятное и странное. Какой–то черный обрубок, излучающий свет. Наконец он решил, что это кто–то обронил или оставил фонарь, и ему стало не по себе. Ведь рядом мог оказаться и его владелец, а кто его знает, кто и какой он. «Но мне тоже здесь может пригодиться фонарик», – решил все же Андрей и преодолел последние отделяющие его от источника света метры.

Лишь склонившись над странным предметом, он понял, что это такое. Настоящий ужас, которого он не испытывал еще ни разу в жизни, охватил его целиком. На бетонном берегу смрадной подземной реки лежало тело крысолова. Несколько секунд он не мог ни разогнуться, ни шевельнуться. Крепкое тело таксы уже окоченело, одна лапа торчала вверх и в сторону неподвижным отростком, остальные были поджаты. Прочный защитный костюм истерзан не меньше, чем шубка того пуделя, которого нашел бурый, хотя плоский круглый фонарь на груди уцелел, и его–то Андрей и принял за упавшую лампу. Vвот головы у крысолова не было вовсе.

Андрей присел на корточки и быстро огляделся, гот, кто сделал такое-с младшим членом сообщества, мог теперь угрожать и ему. Он почувствовал себя незащищенным, беспомощным. Вдруг сразу вспомнил о маме, отце и Ленке. Чтобы обезопасить хотя бы спину, приблизился к стене. Так и переполз по–гуси– ному, не разгибая коленей. Теперь он даже хотел услышать и получше рассмотреть тех, от кого так упорно бежал по темным коридорам, но, как нарочно, в подземелье смолкло даже далекое эхо.

Страшное зрелище опять притянуло взгляд, и тут он понял, чего еще не хватает на мертвом теле собаки. Вместе с головой пропал и ошейник с говорилкой. «Неужто ради этого? – ужаснулся Андрей и сразу подумал: – А где остальные?» Он знал, что крысоловы никогда не ходят в одиночку, только бригадой, не меньше чем впятером. Об этом как–то рассказывал Виктор, Бюро вакансий для служащих занималось подбором персонала и в эти бригады.

Впрочем, заниматься поисками товарищей погибшего крысолова Андрей не собирался – слишком рискованно, а у него и так уже зуб на зуб не попадал. И не поймешь отчего, то ли от всего пережитого, то ли от холодной ванны в грязном потоке и отсутствия хитона. Наверное, от всего вместе. Надо было выбираться из грязного и опасного места как можно скорее. Андрей попытался рассуждать, в принципе у него всегда это неплохо получалось в Мире Разума, быть может, и здесь, в этом смрадном мире, пригодятся его способности.

Все нечистоты сливаются в реку, сообразил тут же он. Если он пойдет вдоль потока, то обязательно выйдет к реке. Правда, придется миновать очистные сооружения, но иного пути наружу он теперь не знал вовсе. Река к тому же – не самый худший выход. Гораздо хуже, если он вылезет голым и вонючим из канализационного люка на улице города. Нет, выходить надо только к реке. Там можно будет и помыться, и лес подходит к ее левому берегу почти вплотную. Правда, это уже за городом, а бог его знает, в каком месте впадает в реку этот поток. И все же иного пути Андрей для себя не видел.

На всякий случай он все–таки, собравшись с духом, открепил с костюма крысолова светящийся диск теплого и липкого на ощупь фонарика, погасил его и сунул в карман брюк. Мало ли что еще ждет на пути к выходу. Потом Андрей встал и двинулся вперед вдоль течения реки, в том же направлении, что и шел прежде. Вскоре он достиг поворота русла и коридора, за ним его поджидала абсолютная тьма. Горящих ламп дальше почему–то не было ни единой.

Андрей выругался про себя, это всегда придавало ему уверенности, хотя взрослые и говорят, что ругаться – просто распущенность. Зажигать фонарик или нет? Если бы он был сейчас в Мире Разума, такого вопроса просто бы не стояло. Зажигать, и точка. А здесь… Здесь могло быть по–всякому. Крысолову, по крайней мере, зажженный фонарь не помог. «Буду делать все наоборот», – решил Андрей и шагнул в темноту, ошупывая стену рукой и дорогу ногой.

Казалось, что он пришел в место, где кончается все. Света нет, звуков, кроме его собственного дыхания и легкого шарканья шагов, тоже нет, даже журчания потока почему–то не слышно. Вонь, правда, наверняка оставалась, но он принюхался, что ли… Сделал еще несколько осторожных шагов ощупью и только один поувереннее. На этом–то шаге он и упал на колено, наступив на что–то плотное, упругое, поехавшее у него под ногой. Доставая и зажигая фонарик, он почти уже знал, что увидит. К сожалению, он не ошибся. Тело еще одной таксы. У этого крысолова фонарик был потушен, но головы все равно не было. А дальше вдоль стены рядком лежали еще три обезглавленных трупа. Вот и вся бригада. И у них тоже вместе с головами исчезли говорилки.

Андрей вдруг почувствовал, что дрожь его прошла, а на лбу даже выступил пот. Разум подсказывал, что теперь надо повернуть обратно. «Наоборот», – прошептал он самому себе и двинулся дальше, уже не гася фонарика и зажав его в щипцах большого и указательного пальцев. Клинок сильного ясного луча, с острием у ладони, расширяясь впереди, шарил по стенам круглым четким пятном с почти очерченным периметром. Все, что было в этом круге, он видел очень хорошо, но то, что находилось за его пределами, терялось во мраке.

Если бы он зажег фонарик сразу у поворота, то, наверное, никогда бы не свернул сюда, не пошел бы дальше, не наступил бы на тело. Просто не имело смысла, впереди его ждал тупик – тоннель заканчивался стенкой, а вода потока собиралась и убегала в две большие трубы, по которым он мог проползти только на четвереньках. Все равно надо было возвращаться.

Он уже собирался погасить фонарик и повернуть назад, но то, что мелькнуло в бегущем по тупиковой стенке луче, заставило его замереть на несколько мгновений. Сначала он не поверил себе, решил, что привиделось, и, чтобы проверить, совсем медленно вернул светлый круг видимости назад, на место рождения миража.

Он забыл, в каком мире находится, здесь все было по–настоящему, без игры и обмана. Из чернеющей выбоины в стене размером в две человеческих головы на него мертво смотрели три оскаленных головы крысоловов. Как завороженный, он медленно двинулся вперед, не глядя под ноги и не отводя луча.

Стенка тоннеля оказалась всего шагах в десяти, потом еще четыре шага в сторону по приступке над трубой, и вот она – черная выемка с мертвыми головами. Шумно отдуваясь, будто проделал за эти неполные полтора десятка шагов путь в целую вечность, Андрей заглянул внутрь, за головы и отпрянул – еще две головы. Но отпрянул он лишь на секунду, потому что там, в самой глубине, на расстоянии вытянутой человеческой руки, что–то блеснуло, отразив свет фонарика. Пересилив ужас и отвращение, он заглянул снова. За задней парой голов на маленькой плоской площадочке, которой заканчивалась эта полость, горкой лежали гармошки.

«Зачем? Кто устроил здесь такое страшное хранилище говорилок? Будто похоронил. Или это алтарь? Жертвенник? А головы – жертвы? Или стражи? Какая–нибудь новая сатанинская секта из далекого прошлого? Чему они поклоняются? При чем тут обычные речевые трансляторы, снятые с шей несчастных такс? Кто все это придумал? Чье дикое больное воображение подсказало та^сое?»

Он стоял словно прикованный взглядом к горке блестящего металла и не мог дать ответа на эти вопросы, которые сам себе задавал. Так и не найдя объяснений, Андрей протянул руку, стараясь не касаться голов, и вытащил одну из говорилок вместе с ошейником. Осветив ее фонариком, прочел гравировку на металлической пластинке: «Тобби Дарк» – имя погибшего владельца, и короткий набор цифр и букв – группа крови, засохшая корка которой неровно тянулась по всему краю кольца ошейника.

Из оцепенения его вывел знакомый гул, пока еще далекий, но быстро приближающийся. Гул чьих–то спешащих шагов.

«Погоня? Хозяин алтаря? Хозяева?» – все было плохо. Путь назад был отрезан, но оставались трубы, в которых над поверхностью потока оставалось пространство для головы человека. Больше не раздумывая, Андрей сунул говорилку в карман вместе с фонариком, прыгнул в воду и пополз по липкому скользкому днищу правой трубы опять на карачках. Вонь здесь концентрировалась вместе с водой, и. он едва не потерял сознание, легкие почти обожгло, в горле саднило. Но к чистой реке, свободе и жизни теперь оставалась тоЛько эта дорога.

Отрезок пути по трубе слился в единый черный кошмар. Он долго полз, а может быть, и не очень долго, но ему уяйе стало казаться, что труба нескончаема, когда впереди показался сегмент тусклого света, еще через пару минут он низвергнулся вместе с потоком на стальную решетку, усеянную полуразложившимися телами утопших крыс. Отшвырнув трупы ногами, рванул решетку на себя, она поддалась и открылась. Потом последовал прыжок в глубокий отстойник, барахтанье в толще грязной воды на грани потопления, ноги вязли в густой илистой массе вязких нечистот, потом недолгий заплыв к новому участку трубы, на сей раз короткому, еще решетка, еще отстойник, еще труба и, наконец, солнечный свет и река, настоящая река, воды которой даже здесь, вблизи от впадающей в нее трубы, казались кристально чистыми и нежно ласкали тело.

Андрей еще долго плыл по течению, не глядя на берега, а только порой на небо, когда переворачивался на спину. Он много нырял или плыл, погрузив голову в воду. Все чище становился он и все дальше и дальше от смрадного мира и города, потому что сама река несла его за город к лесу.