Текст книги "Голоса трех миров"

Автор книги: Александр Преображенский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Глава VII.ПЕРЕМЕНА УЧАСТИ

Аюше опять снился лес, и опять ему обломали сон на пороге самой желанной встречи.

– Подъем, подъем, – повторял чей–то безжалостный голос, вторгшийся в сознание.

«Отец, что ли?» – Дюша открыл глаза и увидел Мельницу.

– Ну? – Он тут же сел на «покойке», все вспомнив в доли секунды.

– Баранки гну, – не столько зло, сколько грустно передразнила Мельница.

– Нет, ну чего? Нашли они его? Виктор выручил?

– Папа сам влип. – Мельница сказала это, отведя глаза в сторону, с тусклым непроницаемым лицом.

– Как влип?

– Его арестовали. Забрали сегодня утром по подозрению в незаконном проникновении в распределитель и освобождении бессловесного.

Дюша присвистнул от удивления:

– Зачем? Можно ведь было доказать, что он не бессловесный, – и все.

Мельница пожала плечами:

– Не знаю, я его всю ночь с Рутой и Лари прождала. Они–то спали еще, как и ты, а я глаз не сомкнула ни на секундочку. И в Мире Разума его не было, я проверяла, и запросы посылала, и экстренные вызовы. «Справка» ответила: нет его там и давно уже не было. А утром, едва он появился дома, приехала полиция, и его тут же забрали, вот и все. Он мне даже так ничего и не объяснил.

Мельница замолчала, и Дюша тоже молчал, потому что не находил нужных слов, да и мыслей подходящих не было.

– Пойдем отсюда, – предложил наконец он. – Или ты хочешь выспаться?

– Дурак ты все–таки, Динозавр, – полным прозвищем в ЗОД она называла Дюшу крайне редко, гораздо реже, чем просто дураком, только в состоянии раздражения.

– А чего? – глупо спросил он.

– Чего, чего, какое тут спать. Теперь все на мне. И контора, и Лари, и Рута, и сам отец. Где уж тут выспаться. – Голос ее звучал все раздраженнее.

«Ну и хорошо, – подумал Андрей, – пускай сердится, по крайней мере не заревет». Но он ошибся, тут Мельница и заплакала.

– Вот черт, – всполошился Андрей. Ему было жалко ее, да и виноватым он себя чувствовал. – Мель, ты что? Ты что? Его выпустят.

– Ясно, выпустят, – согласилась она. – Лет через пять.

– Да что ты, честное слово. – Он всполошился окончательно. – Почему через пять? Он никого так не освобождал. Что он, дурак, что ли? У него на это есть другие возможности.

– А где ж он шлялся всю ночь? – вся в слезах выкрикнула Мельница.

– Я почем знаю. Только все равно это не он. Бред какой–то.

– Но что же делать? – Теперь этот вопрос, с которым Дюша появился вчера в «Глобе», задала уже Мельница. Ответа он пока не знал, а посоветоваться, в общем–то, было не с кем. Меле самой помощь нужна, а единственному взрослому, на которого Дюша рассчитывал, тем более.

– Мама твоя знает, что Виктора арестовали? – спросил он вместо утешения.

– Не знаю. Не знает, наверное. Откуда ей знать там, где она находится. «Суперпокойников» по пустякам не дергают.

Мельница была права. В Зоне Нирваны, где обреталась уже второй год ее мать, царил полный покой, и нарушить его могло разве что настоящее землетрясение.

– Все равно пошли отсюда, – повторил он свое предложение только для того, чтобы хоть что–нибудь говорить и как–то действовать. – Здесь нам вообще делать нечего.

На сей раз Мельница сразу согласилась. Просто кивнула – и все. Они вдвоем вышли из обители вир– тосна, носившей у «глоботрясов» столь неблагозвучное имя «покойницкой». Уже на выходе из «Глоба» их перехватил Стеба.

– Меля, Мель, – догнал и обогнал он их, загородив собой дверь. – Тебя твоя мать разыскивает.

– Мама? Откуда? Где? Сегодня же не ее день… – Удивление Мельницы было безграничным и искренним.

– Экстренный вызов по всему ЗОДу дала. В школе

сидит, тебя ждет, в восьмом классе твоего направления.

– Ну вот, – вмешался Дюша. – А ты… – Он чуть было не сказал «плакала», но вовремя спохватился, тут бы ему уж не поздоровилось, разглашения такой тайны Мельница могла и вообще не простить. – А ты беспокоилась, – выкрутился Андрей. – Давай, прямо в «бублик» ныряй, – посоветовал он ей кратчайший путь.

– Ладно, – махнула рукой Мельница. – Я поговорю и вернусь. Ты меня дождись.

– Зачем? – не согласился он. – Сразу из школы домой выходи. У тебя в конторе и встретимся.

– А в школу ты что, не пойдешь?

– Это мои проблемы, – отмахнулся Андрей. – Давай скачи через «нуль».

И она прыгнула.

– Что случилось–то? – поинтересовался Стеба, когда они остались вдвоем.

Но Андрей, не собираясь никому ничего рассказывать, отделался пожатием плеч и неопределенной присказкой:

– Мельница – она и есть Мельница.

На том и расстались.

– Тайны у них. Темнят, – недовольно ворчал, удаляясь в глоботрясовское пристанище, Стеба.

Андрей тоже уже собрался прыгнуть через «дырку от бублика» – только не в школу, а к десятому выходу, – как из «нуля» опять появилась Мельница.

– Ну что еще? – удивился он.

– Дурак, – неоригинально начала она, – тебе нельзя в Горбатый, тебя же разыскивают. Ты думаешь, в департаменте такие же, как ты, и не установили слежки за офисом?

– Точно. – Он помрачнел. Мельница была груба, но абсолютно права.

– И на улицу тебе нельзя, если твою бездарную макушку в телемире видели.

Он было помрачнел еще больше, но вдруг понял, что нет ничего такого уж страшного.

– Ерунда, я все продумал, макушку я спрячу, и никто меня не выследит, потому что в Горбатый я не пойду. А видеть нас с тобой там действительно ни к чему. Только это тоже не беда, пришли ко мне Руту, будем через нее связь держать.

Он даже обрадовался, это все было так по–настоящему, как он всегда и мечтал. Просто здорово.

– Пришлешь ее ко мне в Парк. Я буду на главной аллее третьего квадрата. Пусть прибежит туда.

– Что ты задумал? – озадаченно спросила Мельница.

– О–о–о! – таинственно протянул Андрей. – Я знаю, что делаю. Ладно, к маме беги, пока она тебя еще дожидается.

То ли прощаясь с ним, то ли безнадежно махнув рукой, Мельница снова исчезла в «дырке от бублика».

Через минуту он тоже вошел в тренажерную, на этот раз даже раньше отца. Дома никто ничего не знал и ни о чем не беспокоился.

Барди открыл глаза только тогда, когда закрылась крышка и приглушила голоса людей настолько, что он уже не мог толком разобрать слов. Лишь невнятное гудение, они все еще разговаривали. Впрочем, глаз он мог бы и не открывать – кругом полная темнота, ничего не видать. Но он не удивился, он знал, где находится. Ник сам все сказал. «В багажник», – ответил Ник, когда служитель распределителя поинтересовался: «Куда его?» Да, он был в багажнике флайера, темном и глухом.

Гудение голосов совсем стихло, и через несколько секунд Барди понял, что уже летит. Впервые в жизни. Интересно только – теперь–то «куда его»? Как бы то ни было, у Барди имелось некоторое преимущество перед своим похитителем – Ник был уверен, что похищенный спит.

Как только Барди услышал про снотворное, он потихоньку передвинул носом пластиковую плошку с водой к закрытой решеточкой дырке в полу, явно сообщавшуюся с канализацией, и, перевернув плошку лапой, вылил туда все содержимое. Потом вернул тем же способом пустую плошку на ее изначальное место и растянулся на полу рядом с ней, притворившись спящим.

Служитель сначала удивился, приблизившись к камере Барди вместе с Ником, но, заметив пустую плошку, обрадовался, сказал: «Сработало». И потом еще долго хвастался, утверждая, что подсыпал хорошее снотворное и что «на этих псах» он «собаку съел», что «они могут и не жрать, но уж попьют обязательно». Барди тогда еле сдержался, чтобы зубы не показать, а потом было еще труднее сдержаться, когда они его взяли за передние и задние лапы своими грубыми ручищами, чтобы отнести к флайеру. Зубы еще ладно, но он чувствовал, как у него на загривке сама собой поднялась дыбом шерсть, хорошо, что его кверху ногами несли, а то бы наверняка заметили.

И все же он выдержал. И теперь чувствовал удивительное воодушевление, ему было весело, как во время разудалой игры на пустыре со своими сверстниками. Он обманул людей, и они ничего не заметили! А ведь его учили, что такого просто не может быть. И все же куда его?

Когда багажник открылся, он едва успел прикрыть веки, все произошло слишком неожиданно – тихая посадка. Ник все делал молча, но Барди сразу понял, что Ник опять не один. Вскоре люди словами подтвердили то, что он уже и так распознал обонянием.

– Давай его прямо в операционную, – сказал незнакомый мужчина с довольно приятным голосом и столь же неприятным запахом. – Сколько же он влил в него снотворного, если пес до сих пор не проснулся.

Барди уже столько раз здесь называли псом, что он просто перестал обращать на это внимание.

– Артур дело знает, – усмехнулся Ник, хватая Барди за заднюю лапу. – Кажется, просыпается, напряженный какой–то.

– Да, похоже, – согласился второй, после того как Барди почувствовал, что чей–то палец приоткрыл ему веко на правом глазу. – Впрочем, черт его знает. Темно. Тащи в операционную.

Ник сгреб все собачьи лапы, по две в каждую руку, и потащил пленника, куда было велено. О прибытии в операционную Барди узнал по резким, острым, противным запахам каких–то лекарственных средств и медикаментов. А еще пахло псиной. Вернее, псиной тут пахло везде, даже на улице. Именно псиной, а не собаками. Так пахнут бессловесные дикари, что ни говори, а запах у них почему–то особенный.

Ник небрежно швырнул его то ли на стол, то ли на кушетку. Барди с закрытыми глазами не мог угадать куда. Тут же где–то совсем рядом послышался тихий зловещий лязг металла о металл и такое же тихое по– звякивание металлической посуды, будто плошки из тележки Гаврилы–кормильца.

«Как только он наклонится надо мной, – решил Барди, – т– я вцеплюсь ему в горло».

Он почувствовал, что его начинает бить нервная дрожь.

– Точно, просыпается, – произнес Ник, – вон уже трясет всего.

– Ерунда, – отозвался голос приятного тембра, – усыплю снова. Ты что, будешь смотреть или помогать?

– Да еще чего, – фыркнул Ник. – Я пойду подышу на улице.

Барди слышал, как удалились его шаги.

Голос приятного тембра тут же стал напевать какую–то мелодию, и металлическое звяканье возобновилось. Потом стихло. Стихло и пение без слов. Зато Барди осветил яркий свет, он чувствовал и даже видел его через закрытые веки. И еще он слышал, как, деловито сопя, приближается к нему человек.

«Как только он заслонит собой свет», – назначил себе момент для атаки Барди.

– Афтандил! – ворвался в операционную новый грубый и хрипатый голос.

– О господи! – тихо вскрикнул Афтандил от неожиданности.

– Афтандил! Опять мясо пришло. Полную фуру пригнали, козлы. Я не знаю, о чем они там думают.

– А я тут при чем? Прими, – отозвался Афтандил тем самым приятным голосом.

– Куда «прими»? Весь холодильник забит, а они все гонят и гонят. Каждую ночь. Куда я его, к лешему, дену?

– Куда хочешь. Слушай, я занят.

– Не-е, ну здорово! – возмущался хрипатый. – Он занят, он ни при чем. А я при чем? Кто сейчас главный? Ночь. Директор дома дрыхнет, а может, вообще где–то там мотается, у него доступ пятого уровня. Ты дежурный? Дежурный. Ну так и решай. А то: «Я тут при чем». Да вот при том. Иди сам с ними разговаривай. Мясо сгружать некуда. Пусть увозят его на фиг.

– Ч-черт, – в раздражении голос Афтандил а утратил всю свою привлекательность. С громким звяканием он швырнул что–то металлическое в таз. Быстрой поступью, зло вдавливая каблуки, Афтандил вышел из операционной, за ним удалился и хрипатый. Барди понял, что больше такого момента ему не представится.

И все же он открыл веки осторожно, яркий свет хирургических осветителей безжалостно резанул по глазам. Барди быстро отвернулся и перевалился на живот. Он лежал на операционном столе, такой же у них был в поселке в ветеринарной лечебнице. На столике рядом белел лоток с хирургическими инструментами. Операционная была совершенно пуста.

Барди решительно соскочил на пол. Но к единственному выходу двинулся, весь напрягшись и сгорбившись, пригнув голову, прижав уши и осторожно переступая мелкими шажками на цыпочках. Порой он и вовсе замирал, когда ему чудился какой–то шум. Приблизившись к двери, он выглянул из–за косяка в коридор. Никого. Значит – вперед!

Коридор он пробежал напряженной трусцой. Дверь на улицу, на его счастье, оказалась распахнутой. Барди выбежал в ночь.

Голоса людей доносились до него откуда–то справа, издалека, там громко спорили, не стесняясь в выражениях. Барди повернул налево в кромешную тьму, с этой стороны не было никакого освещения, только луна указывала ему, куда можно бежать.

Рванув во всю прыть, он с ходу врезался в неразличимую упругую преграду и, отброшенный, дважды перевернулся, катясь по земле. «Сетка, – догадался Барди. – Как в поселке. Неужели ею здесь все огорожено?» Он заметался вдоль сетки, отыскивая проход. Тот оказался всего в десяти шагах, широкий и утоптанный. Барди побежал по этому коридору, ограни– чённому слева и справа такими же металлическими сетками, как и та, от которой он только что кувыркался. Но бежал теперь уже не так резво, опасаясь вторично наткнуться на ограждение.

Все больше воняло псиной. Где–то рядом прятались дикари. Теперь Барди некого было обманывать, и шерсть дыбом стояла у него на спине. Неожиданно он увидел их и остановился, подавшись назад и уперевшись в утоптанный грунт передними лапами.

Их осветила луна. Они сидели у самой сетки. Справа и немного впереди. Пять или шесть, а может, и больше. Все молча смотрели на него. Все они были спокойны и выглядели на удивление глупыми. Их горящие в лунном свете глаза совсем не пугали, как в недавнем сне, а светились слабыми бессмысленными лампочками подсевшего фонарика. Один даже голову повернул ухом вверх, будто не собаку перед собой увидал, а нечто неведомое.

Барди глухо негромко зарычал. Они забеспокоились, завозились и вдруг все, как по команде, попятились, отступив в темноту.

«Ну и псы, – удивился Барди, все еще не отводя настороженного взгляда от того места, где только что сидели бессловесные. – Щенки какие–то, а не псы».

Он почувствовал к ним презрение. Пробежал мимо, не поворачивая головы, только скосив глаза, и сразу прибавил ходу. Коридору между сетками, по которому бежал Барди, не было видно конца, и он теперь чуял, что и слева и справа от него бессловесные. Он больше не видел их, но точно знал, что они молча смотрят на него из темноты. Шерсть по–прежнему стояла на спине по–ежиному, но выбора не было, он бежал и бежал, не зная, куда его приведет этот путь.

В какой–то миг Барди почуял, что сетки закончились. И справа, и слева, и впереди его теперь обволакивала черная пустота, а значит – свобода. И вдруг откуда–то легкий ночной ветерок донес легкий запах свежести. Запах знакомый, хотя и совсем не родной. «Лес, – сразу узнал его Барди. – Где–то там городской лес, а в нем есть убежище. Убежище Руты. Что, если она сейчас там?» – мелькнула шальная мысль.

В любом случае этот лес был единственным знакомым ему местом, в котором можно спрятаться. Поставив нос по ветру, Барди помчался на запах леса, еще быстрее заработав лапами. Тьма начинала сереть и блекнуть, приближался рассвет.

Глава VIII У ДЫРЫ

Он опять удивил маму, просидев весь завтрак в очках. Еще больше она удивилась, когда заглянула к нему и увидела, каким каналом телемира ее сын интересуется. Андрей опять смотрел городские новости. Едва выпуск закончился, он, проглотив обжигающе горячий чай, выскочил из–за стола.

– В школу? – почти испуганно спросила мама.

– Да, да, скорее в Мир Разума, – уже второй раз за два дня откликнулся сын и не услышал ее следующую фразу, сказанную тихо, не для него.

– Будто подменили.

– Повзрослел, – беспечно предположила старшая сестра.

– Давно пора, – исчерпал тему отец.

Андрей повторил свой вчерашний финт почти в точности, только напичкал двойника новыми фразами и свежей программой действия по расписанию. Но управившись с этим, почти тут же покинул и комнату, и дом, задержавшись лишь на минуту по необходимости.

Он напялил широкополую шляпу от солнца, сменил свой любимый блестчатый тренк на просторный хитон, выбрал другие цвета для кроссовок, яркие, кричащие, непохожие на вчерашние и вообще на те, которые ему нравились. Зато теперь система внешнего слежения ему нипочем. Наручные часы со встроенной видеосвязью запрятал в столик – излишняя опека родителей на задуманной прогулке была бы не к месту. Последнее, что он сделал перед выходом, – захватил из столовой очки (нужна оперативная информация) и заказал такси до Зеленого сектора.

Впервые за этот год Андрей покидал дом через крышу. Желтый флайер с черными шашечками на боку ожидал его в самом центре авиаплощадки.

– Кола, музыка, клип–среда или поболтаем? – осведомился автопилот, когда пассажир в шляпе плюхнулся на удобное сиденье.

– Лучше заткнись, – попросил Андрей, надевая очки.

Флайер сорвался с крыши на заказанной скорости.

Андрея раздражало, что он никак в череде городских новостей не может напасть на интересующую его тему. Весь завтрак придурок тиджей нес околесицу о каких–то «организованных крысах», якобы заселивших канализацию города. Так басни это или не басни, мучился тиджей, призывая в свидетели такс– крысоловов и городских диггеров – больших баснописцев он вряд ли нашел бы. И главное, все более раздражался Андрей, будто говорить вообще не о чем. У них бешеного пса из распределителя увели, может, выпустили потом в городе, а они про каких–то там…

– Тьфу, – сплюнул он.

– Плевательница на панели, – напомнил автопилот.

– Знаю, я всухую! Без слюней! – разозлился Андрей.

Ну надо же, зарапортовался в собственных мыслях! Какой пес? Какой бешеный?! Он же знает, что это милейшая собака, сам вчера гладил и надевал ему на шею «строгач» с губной гармошкой, а тот только смущался и даже пытался лизнуть его руку, но робко. Да еще теперь оказывается, что он стимулированный, только без говорилки.

«Как мы и предвидели, вчерашнее происшествие с участием бессловесного в Зеленом секторе, когда приведенный в город распоясавшимися натуропатами дикарь чуть было не отгрыз руку одному из старших членов сообщества, получило сегодня продолжение. Правда, не совсем такое, как мы ожидали, но от этого не менее опасное и тревожное для жизни членов цивилизованного сообщества». Ну наконец–то! Андрей дождался чего хотел. Из дальнейшего репортажа он получил все нужные сведения. Задержанный вчера в Зеленом секторе бессловесный был успешно доставлен в распределитель. Но ночью неизвестный проник в учреждение, вырезав ровное отверстие в окне со стороны улицы, такое же отверстие прорезано и в особо прочной пластиковой двери камеры бессловесного, очевидно, лазерным ножом или чем–то подобным. Дежурный служитель ничего не слышал, так как был вызван к входной двери сигналами, которые скорее всего подавал сообщник похитителя. Все было сделано очень быстро и тихо. Вернувшись в помещение распределителя, служитель обнаружил лишь последствия похищения, о чем тут Ж 6 сообщил в Департамент полиции.

«По факту взлома распределителя и похищения бессловесного заведено уголовное дело, – очень серьезно сообщал тиджей, – и уже задержан первый подозреваемый, некто Виктор Мельников, старший сотрудник частного Бюро вакансий для служащих. Он появлялся в распределителе еще накануне вечером и требовал немедленного освобождения бессловесного. На месте преступления обнаружены следы обуви и отпечатки пальцев подозреваемого на вырезанном оконном стекле. Зачем сотруднику Бюро вакансий понадобилось похищать бессловесного, в каких целях он его собирался использовать и где сейчас находится, судя по всему, чрезвычайно опасный для сообщества похищенный – пока неизвестно. Ответить на все эти вопросы призвано следствие. В настоящий момент для всех патрульных двоек и постов города объявлена готовность номер один. При обнаружении похищенного автоматически запускается one– ~ рация «Охота». Предупреждаем: дикарь опасен, чрезвычайно агрессивен и, возможно, является переносчиком вируса бешенства. Всех членов сообщества, случайно повстречавших или располагающих сведениями о местоположении бессловесного, просьба лично не предпринимать никаких мер, а немедленно сообщить в Департамент полиции».

Всем известный адрес пресловутого департамента Андрей слушал, стоя уже на главной аллее третьего квадрата Зеленого сектора. Флайер домчал его сюда на предельно дозволенной в городе скорости. И все же Рута опередила его. Он сразу заметил роскошное опахало ее хвоста, величаво плывущее в воздухе, и такой же прекрасный белый шарф, украшавший высокую гордую шею. Кроме обладательницы всего этого великолепия, на кирпично–красном покрытии аллеи тусовались пять–шесть скучающих младших членов сообщества, черный кудлатый пудель с глупейшим видом пытался мышковать на газоне, описывая широкие круги по лужайке, да выживший из ума старый натуропат, закрыв глаза и закинув голову, пребывал в полной прострации на одной из лавочек.

Рута тоже заметила Андрея и поспешила ему навстречу.

– Ну что у вас нового, расскажи. – Он даже позабыл поздороваться.

– Нового ничего, – тактично не заметила невежливости Рута. – О Викторе ни слуху ни духу. Марина в Мире Разума с матерью. Появилась на пару минут. Меня к тебе отправила и опять убежала в ЗОД. Я вот здесь, а Лари в конторе за главного.

Рута замолчала, искоса поглядывая на него и слегка пошевеливая огненным опахалом: мол, вот она я, пришла и жду, чего ты хочешь, говори, ты сейчас тут за старшего.

– Я знаешь чего… – начал подбирать слова Андрей, он вообще не умел распоряжаться или кому–то что–то приказывать. Может быть, потому, что у него никогда младшего друга не было. Ни собаки, ни попугая, ни кота. И держался он обычно с ними поэтому на равных, а попугая Лари даже сам порой слушал

– ся. – Понимаешь, я подумал, что ты знаешь эту собаку лучше всех нас. Ну-у того, которого… ну, ты поняла.

Все так же молча Рута вильнула хвостом несколько энергичнее, что, конечно же, означало согласие.

– Ну вот, – продолжал Андрей, – а раз так, то ты, собака умная, могла бы предположить, где его надо искать. Понимаешь, если мы его найдем и докажем, что он не бессловесный, сразу же выручим и его самого, и Виктора.

Рута все еще молчала, только стала чаще бросать на Андрея короткие взгляды, и опахало заработало быстрее, даже кончик немного подрагивал.

– Ну так где? Как ты думаешь?

Рута села, отвернулась, будто что–то высматривая на соседней с аллеей поляне, и наконец заговорила:

– Я думаю, что нам его не найти.

– Это почему? – испугался Андрей.

– Потому что тот, кто похитил его из распределителя, а это, конечно, не Виктор, знал, зачем это делает. Если это крайние анималгуманисты, то они его по глупости отвезут в дикий лес и там выпустят. Для них же он бессловесный. Если же кто–то другой, то задумали что–то пакостное и поэтому как раз и не выпустят. ^л

–' Черт, кто же это мог быть? – почти в отчаянии пробормотал Андрей. Доводы Руты прозвучали безжалостно и убедительно. Он по–настоящему растерялся. Почему–то ему казалось, да что казалось, он был уверен: отыскать эту собаку – только вопрос времени, но Рута одним махом своего пышного хвоста разрушила башню его убеждений.

– Есть только одна надежда, – заронила в душу Дюши слабый огонек рыжая кудесница. – И всего один шанс.

– Рута, девочка, не тяни, пожалуйста, – взмолился Андрей. – Какой шанс? На что надеяться?

– Надежда на него самого, – к ак всегда, спокойно и рассудительно отвечала она. – Он ведь совсем не такой… не такой, как другие.

– А какой? – Ему уже казалось, что Рута над ним издевается.

– Он очень умный, очень, – подчеркнула Рута.

– Почему ты так думаешь?

– А ты разве не заметил?

– Я? – смешался Андрей. – Я не знаю. Я с ним слишком мало знаком.

– Значит, он даже умнее тебя. – Рута глянула ему прямо в глаза, и Андрей почувствовал, что краснеет.

– Почему? С чего ты это взяла?

Она ответила не сразу и как–то не совсем для него понятно.

– Лари мне кое–что рассказал. В общем… – Она, видно, смягчилась, заметив, как Андрей расстроился. – В общем, ты не один виноват. Мы все виноваты. И я… Я тоже его прошляпила. – Последнюю фразу Рута сказала совсем тихо, уныло понурив свою красивую умную голову.

– А шанс, шанс какой? – в нетерпении спросил Андрей о недосказанном. – Ты еще говорила, у нас есть какой–то шанс.

– Конечно, – ответила Рута. – У него и у нас. Если он удерет.

– О господи! Я‑то думал. Да ведь он же простак. Это не получится.

– Плохо ты его знаешь. – Рута встала на все четыре, и он удивился, уловив в ее голосе нотку возмущения. – Может быть, он уже убежал. А если так, то я знаю, где его можно искать.

– Ну так что же ты мне тут грузишь? – не выдержал и Андрей. – Пошли скорее, где это?

– Здесь, – ответила Рута. – Рядом.

И она перешла с аллеи на зеленую лужайку.

Идем так, здесь ближе. Андрей последовал за своей проводницей. Они пересекли первую лужайку до ближайших кустов, обогнули невысокую, словно пришибленную сверху ножницами садовода, стенку благоухающего шиповника, и Рута подвела его к невообразимо густым зарослям уже отцветшей сирени. За ней никто давно не ухаживал, как в принципе и за основной массой других деревьев и кустарников Зеленого сектора. Лишь изредка по весне руки натуропатов обламывали ветки крайних кустов сиреневого массива, не рискуя углубляться в практически непроходимую чащу.

– Куда дальше–то? – остановился перед этой одичалостью Андрей.

– За мной, – кратко ответила Рута, – только шляпу сними.

Андрей понял, что оделся он неудачно. Ему не только пришлось снять и заткнуть за пояс шляпу, заправить в брюки хитон, но и встать на карачки. Прежде чем принять обычное положение младшего брата сообщества из четвероногих, Андрей оглянулся, не видит ли его кто–нибудь еще, кроме Руты. Нет никого, или почти никого, только тот самый бездельник пудель продолжает наверняка бесполезное и бездарное мышкование, все так. же – кругами, кругами, погрузив нос в траву, движется, сам не зная куда, по циклоиде и вряд ли вообще что–либо видит и слышит дальше собственного увлеченного носа.

•– Слушай, здесь был асфальт! – удивился Андрей, разглядев черные неровные куски, которые сначала принял за твердую почву. Теперь же было прекрасно видно, что это остатки неширокой асфальтированной дорожки, взломанной жизненной мощью стеблей растений,

– Очень давно, – согласилась Рута. – Давай–давай, скорее лезь сюда, лезь.

Андрей послушался и начал продираться в чащу через кусты, по жестким обломкам асфальта, очень неласково впивавшимся краями в его коленки. Все же заросли на бывшей дорожке были проходимее, чем вокруг, по крайней мере, здесь почти не было толстенных, с руку мужчины, многолетних узластых стволов, переплетенных и растущих из одного основания. Когда–то проложенная людьми дорожка и сейчас оставалась единственным ходом в царство растений.

Но скоро продираться вперед стало еще труднее, сирень пошла вперемешку с другим кустарником, какой–то акацией, стебли которой снизу доверху покрывали цепкие шипы длиною почти с мизинец. Хитон Андрея быстро превращался в рубище юродивого, о которых он знал из курса истории, щеки покрылись сетью кровоточащих царапин, пальцы он исколол. Подлые ветви, словно не желая допускать его к тайне, в святую святых, хватали шипами за волосы и норовили выколоть глаза. Остановившись на мгновение, он снова надел очки, не подключая к питанию.

– Осторожнее, впереди дыра, – предупредила Рута.

– Дыра? – опять удивился Андрей.

Но колли ничего не ответила, и, подняв голову, он увидел лишь колышущийся впереди себя хвост.

Обещанная дыра оказалась жерлом глубокого колодца, ведущего в канализацию, с отсутствующей крышкой люка.

– Блин, куда она меня ведет? – пробормотал Андрей. – В сортир какой–то.

Он сказал это просто так, с досады. Каково же было его удивление, когда следы разрушенной дорожки и вправду вывели из зарослей дрямо к подножию паркового туалета. Он таких никогда не видал, уж больно древнее строение, но сразу догадался о предназначении этого домика с двумя дверьми, перед которыми стоял сейчас на четвереньках в самом плачевном состоянии.

– Ну, Ру–ута, – выразил Андрей всю сложную гамму охвативших его чувств.

– Он здесь, он где–то здесь. – Острая мордочка колли выглянула из–за домика. – Я чую его, он здесь. Только где?

– Вот он, – единым духом выпалил Андрей.

Это случилось почти как во сне. Он поднял глаза чуть повыше и напоролся на взгляд пары умных, замечательных блестящих карих глаз того, кого здесь все, или почти все, держали за бешеного.

Обладатель этих глаз внимательно и, пожалуй, немного насмешливо смотрел на Андрея сверху вниз с крыши сортира.

– Где? – переспросила Рута, появившись из–за домика и подбегая к Андрею. – О более! Как ты туда залез? Слезай немедленно, переросток! Тебя же заметят с флайера! Вон в небе флайер!

Патрульная двойка № 34 вошла в зону Зеленого сектора по указу из Центра.

– «Охота» начинается, Эл, – плохо скрывая возбуждение, произнес младший в паре.

– Спешишь. – Сержант бросила косой взгляд на напарника. – Еще никого не засекли, пока проверяем.

– Он там, та–ам, – со злорадным подвыванием протянул ротвейлер. – Быть того не может, чтобы Джонни ошибся. Этот парень только с виду такой кудрявый, а след берет лучше курцхара.

– Джонни молодец, – согласилась Эл, начиная посадку.

Гигантской сверкающей голубой каплей машина упала с неба на зеленый ковер газона. Еще не открылись двери, а к покатому боку флайера уже подкатился черный лохматый клубок – маленький пудель.

– Здорово, Джонни, – выглянула внушительная голова ротвейлера.

– Здорово, Джоб, здравствуйте, сержант, – также не по уставу поздоровался тайный агент Департамента полиции Джон Керри.

– Ну, что тут у тебя? Где бессловесный? – Ротвейлер тяжело выпрыгнул на лужайку. Эл тоже покинула флайер.

– Вон в тех кустах. – Джонни повернул морду в сторону густой зеленой массы из сердцевидных листьев.

Ты уверен?

– Почти уверен, сержант. Самого я не видал, но младший друг задержанного по подозрению Мельникова колли Рута Смайлс и с ней вместе парень, похожий по описанию на вашего вчерашнего клиента, только что скрылись в этих кустах. Руту я провел от Горбатого переулка, здесь она встретилась с парнем. Как я понял, не случайно. Он примчался сюда на такси. Явно маскировался. Словно пугало – в шляпе с полями, рубаха по колено, очки. Правда, очки ното^г снял. Они с Рутой переговорили на главной аллее третьего квадрата, и та повела его прямо к этим кустам. Они сейчас там. И ОН там, я почти в этом уверен.

– Давай сигнал, Эл, к началу «Охоты». – Джоб нетерпеливо топтался на месте.

– Ты хочешь еще раз остаться с носом?

– А я всегда с ним, – как обычно, не сразу понял напарник. Эл с трудом скрыла улыбку.

– Я говорю, – терпеливо пояснила она, – если опять нас обманут те же ребята, будет смеяться все отделение, а шеф нам устроит двойную головомойку.