Текст книги "Голоса трех миров"

Автор книги: Александр Преображенский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Глава IV В ГОРОДСКОМ ЛЕСУ

Пустовато было на улицах города, если не сказать больше – пустынно. «Кажется, их здесь меньше, чем в нашем поселке», – отметил про себя Барди, неутомимо труся по теплому, почти горячему от солнца асфальту среди каменных и бетонных плоскостенных черных и серых, сверкающих обширными зеркалами тонированных окон, громадин многоэтажных домов. Он слышал от Керби, что дома здесь высокие, но что они такие высокие, не мог даже представить. Люди говорят: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать» – и теперь Барди был с ними согласен. А вот раньше считал по–другому, потому что, как и все собаки, слышал лучше, чем видел.

Но где сами–то люди, где обитатели этих мрачных громадин, куда они спрятались? Вот уж кого тут не видно и не слышно. Собаки, правда, ему попадались. У Барди хватило смекалки обойти с подветренной стороны, прячась в кустарнике, двух скучающих постовых – ротвейлера и черного терьера на пропускном пункте города, там, где дорога из поселка ныряла под полосатый шлагбаум. Потом уже на улице города мимо него промчался легкий пятнистый долматин в дурацкой цветастой накидке и – о ужас! – в маленькой цилиндрической шапочке. В зубах – за яркую ленточку – он нес какую–то коробку. Еще с десяток важных, самодовольных, сытых собак разных пород, статей и мастей Барди встретил во время своих блужданий. Все они куда–то спешили, и никто не то что не подошел к нему познакомиться, поздороваться, обнюхаться, перекинуться парой фраз (хотя шеи у всех у них, само собой разумеется, украшали блестящие говорилки), никто даже не удостоил Барди косого взгляда. Так ему, по крайней мере, казалось. Раз пять он видел вездесущих кошек. Он немного недолюбливал их, беспринципных, по его мнению, существ, но как примерный воспитанник «Школы Верности» никогда не позволил бы это выказать – ведь они тоже члены сообщества, а терпимость – залог бесконфликтного сосуществования.

Птиц он увидел немного, совсем немного, хотя все– таки они были. Но чаще над крышами города с легким жужжанием в разных направлениях проносились авиамобили, напоминавшие большие разноцветные капли или гигантские виноградины. Наверняка в них сидели люди, но на земле…

«За весь день в городе я встретил только троих, и всех в одном месте, – продолжал анализировать свои наблюдения Барди. – Маловато». Впечатление усиливалось тем, что ему казалось, будто он находится в городе уже до л го–долго.

Неудачливый выпускник «Школы Верности» ошибался. Прошло всего два часа с тех пор, как он очутился в городских пределах, и четыре, как пересек границу поселка, продравшись наружу через дыру в ограде, проделанную нехорошим незнакомцем.

Затею догнать удаляющийся автобус он оставил раньше, чем тот скрылся из виду. Потом обманутый Барди с минуту, вывалив язык, вентилировал легкие и приводил свои мысли в порядок, что было не так–то просто. Еще около минуты он растерянно ходил кругами и сидел на дороге, провожая тоскующим взглядом скрывшийся за поворотом автобус.

Затем поднялся и потрусил в сторону города, постепенно переходя на быструю рысь, потом на полугалоп и, наконец, помчался во всю прыть, занося перед толчком задние ноги за передние. Дожидаться следующего автобуса он просто не мог. Мало того, что ему нестерпимо стыдно было бы попасться на глаза кому– нибудь из поселковых, его просто не пустили бы в кузов. Без говори л ки вход в город закрыт для всех поселковых, а стало быть, и в автобусе ему делать нечего.

Отмахав около тридцати километров по извилистому шоссе под раскочегарившимся солнцем, в город он вбежал уже не так лихо – усталость давала себя знать.

Долго он блуждал по пустынным улицам и искал, сам не зная чего. Почему–то ему казалось, что все вот– вот наладится, что–то произойдет, кто–то ему поможет или он сам найдет выход из сложившейся ситуации. Положение, в котором он теперь оказался, было действительно крайне серьезным, если не сказать отчаянным.

Бесплатный транслятор выдавался выпускникам «Школы Верности» только раз и навсегда – по ее окончании. Электронная защелка смыкалась на шее намертво, открыть ее можно было лишь специальным лазерным ключом с индивидуальным цифровым кодом, подбрать который не смог бы и за год даже электронный шифровальщик. Правда, Чека утверждал, что существуют такие взломщики среди людей, которым и это по силам, но Чеке Барди не очень–то верил. Тем более что в Книге ничего про это не написано.

Все же Барди знал: в случае утраты или непредвиденной поломки можно приобрести другой транслятор, но только за плату и сняв прежний, обратившись для этого в Регистратуру служащих, где хранились все данные, включая коды замков на каждого выпускника «Школы Верности». Но, во–первых, это нельзя было сделать без посредника–поручителя, которым мог быть лишь кто–нибудь из людей, и лучше, чтобы это был «старший друг». Во–вторых, в таком случае желательно предъявить вышедший из строя транслятор и убедить Комиссию защитников Кодекса, что поломка произошла не по вине хозяина транслятора, в противном случае его ждало наказание. И наконец, надо было иметь средства на приобретение нового устройства.

Если Крис и мог бы выступить в этом деле посредником, то средств, чтобы купить новую говорилку, у него не было. Ни одной единицы. Да и стыд–то какой! Он потерял ошейник после драки. А драка с поселковыми – одно из нарушений Кодекса, которое не могло остаться безнаказанным. Скорее всего Барди лишили бы транслятора еще на год. Вынести такое унижение – выше его сил.

А хуже всего то, что теперь Барди не мог ничего заработать. Без гармошки он никому не нужен. Более того, в городе его скорее всего не примут. Бессловесным вход в город запрещен. Барди знал это. Но возвращаться в поселок не собирался. Хотя на что он надеялся в городе, объяснить не мог. В чудо его научили не верить.

И все же чудо случилось. Пробегая по одной из узких дорог, зажатых между домами, со странным названием Горбатый переулок, он вдруг остановился перед вывеской. И не только потому, что эта табличка была первой попавшейся ему на глаза. Других он вообще здесь не видел, не то что у них в поселке. И хотя сами слова: «Бюро вакансий для служащих» – завораживали, но еще больше привлекал чудный запах, а вернее, густая смесь из множества бодрящих, тревожащих, возбуждающих ароматов, по которым он успел соскучиться. Да как!

Жирная черная стрелка на вывеске указывала прямо на лаз, проделанный в стене одного из домов. И именно оттуда изливались на Горбатый переулок волны чудесного аромата – целый компот запахов. Это было восхитительно и удивительно, потому что в городе, на его улицах, переулках и площадях запахов не было. То есть и асфальт, и стены домов все–таки пахли, но пахли удивительно уныло: асфальт – асфальтом, бетон – бетоном, и лишь изредка Барди улавливал запах недавно пробежавшей здесь кошки или собаки. Пещера же благоухала жизнью, и это уже казалось чудом.

Барди знал, кто является служащим в сообществе, стрелка указывала путь к возможной удаче, запахи дурманили и манили, он свернул под темные своды. Но самое удивительное, что туда же вслед за Барди свернул первый из людей, которого он увидел в городе. Потом чудеса продолжались. Барди оказался в удивительном месте, где маленькая роща с родником

прятались под прозрачной крышей. Он удивился прихоти обитателей этого жилища, устроивших маленький лес у себя дома. А потом свернувший вслед за ним человек заговорил по–собачьи. Поздоровался и подозвал его к одной из дверей, единственной гостеприимно открытой.

За дверью оказалось то самое бюро, о котором оповещала прохожих вывеска. В комнате с огромным экраном на стене, где высвечивались существующие на данный момент вакансии, находился лишь попугай. Птица тут же затеяла спор с человеком, а Барди погрузился в чтение объявлений.

ТРЕБУЕТСЯ

* Кавказская овчарка, кобель, не моложе полутора лет, обученный караульной службе. Режим работы: через сутки – двое. 50 единиц в месяц и полноценное питание на работе.

* Для доставки пицц на дом пиццерия «Сытый желудок» приглашает на работу молодых, общительных, доброжелательных собак породы далматинский дог. Пол любой. Режим работы сменный: шесть дней в неделю, по шесть часов в день. Один день выходной. Отпуск 14 дней. 50 единиц в месяц и одноразовое питание на работе.

* Нянька к маленькому мальчику. Исключительно колли, сучка с хорошей родословной, не моложе двух и не старше семи лет. Рекомендации обязательно. Пять дней в неделю с восьми утра до восьми вечера. 70 единиц в месяц и полный рацион на работе.

* Опытные таксы–крысоловы – в городскую сан– эпидемслужбу на постоянную работу в подземных коммуникациях города. Хорошая зарплата с доплатой за вредность и усиленное питание. Вахтенный режим. Отпуск – месяц.

* Ищу друга. Нужен кобель полутора лет с покладистым, добрым характером. Средней комплекции и развитым интеллектом, с коэффициентом, значительно выше среднего. Беру в дом навсегда. Бастаров и беспородных просьба не обращаться.

Барди тогда занервничал – неужели он действительно попал туда, куда ему надо. Последнее предложение почти для него. Неважно, что он бастар, он сумеет убедить, доказать, что именно он нужен, ведь его интеллект, характер и комплекция как раз такие, как хочется заказчику, в этом он просто не сомневался. Оставалось только узнать, как найти этого старшего члена сообщества, и… Как он только забыл в тот момент, что на нем нет ошейника с говорилкой.

Он не сразу понял, что его и здесь принимают за бессловесного. Даже тогда, когда человек по–собачьи зазывал его от доски объявлений в соседнюю маленькую комнатку, заваленную всяким хламом. Оттуда он с удивлением слушал через закрытую дверь, как препирается попугай с полицейскими. Только под самый конец разговора он догадался, что те пришли за ним. Потом человек и еще одна птица, ворона, которую он сначала принял за чучело, горячо обсуждали, как избавиться от полиции. И Серега, так звали ворону, снял с крючка на стене старый, видавший виды ошейник с тупыми шипами, обращенными к шее. Барди читал о таких древностях в Книге, эти ошейники очень давно надевали на злых и опасных собак, и поэтому он очень удивился, когда Дюша – так ворона и попугай называли мальчика – надел эту штуку на его, Бардину, шею.

И все жб Барди обрадовался, решив, что Дюша выбрал его в друзья. Но и расстроился, когда ему на шею прикрутили обычную губную гармошку вместо транслятора, – это было похоже на издевательство, которое можно было снести только от ребенка. Дюша – мальчик, и Барди заставил себя стерпеть. Он даже поверил ему, серьезно убеждавшему попугая, что это единственный выход. И помог обмануть полицейских, открывая рот в те моменты, когда Серега хрипел у него за спиной, подражая голосу бракованной говорилки. В итоге Барди не забрали в какой–то распределитель. Хорошо это или плохо, он не знал, но раз Дюша считал, что плохо, то, значит, так и было. В тот момент Барди показалось, что Дюша и есть тот самый волшебник, который может совершить для него чудо. Барди готов был уже в это поверить. Но разуверился, когда понял, что он Дюше не нужен. Так сказал попугай. Получалось, что его уже второй раз за этот день обманули.

Тогда он ушел, просто прошмыгнул между ног у входившего в дверь Бюро вакансий незнакомого человека по имени Виктор.

Выскочив со двора, Барди по Горбатому переулку промчался на предельной скорости, а потом бежал и бежал куда ноги несут. Со временем бег замедлился, вернулись мысли. Он стал осматриваться по сторонам. И вдруг не увидел, но почуял еще один лес. Большой лес, такой, который не спрячешь дома под крышей. Откуда он здесь? Его учили, что никакого леса не может быть в городе. Движимый любопытством, он направился на дурманящий и дразнящий запах.

Лес был другой, совсем не такой, как в поселке, и не такой, как домашний. Странный. Деревья стояли в нем ровными рядами, далеко друг от друга, лишь кое–где смыкаясь широкими кронами. Между рядами деревьев пролегали ровные торные тропы, тоже совсем не такие, как в поселке, без единого кустика травы, даже без листика подорожника, почти без опавшей листвы и хвои, усыпанные мелкой оранже– во–красной кирпичной крошкой. Повсюду стояли лавочки и еще какие–то странные коробки из металла. И пах этот лес по–другому, будто и не совсем лес, но и не город. Здесь тоже Барди учуял жизнь. И жизни было сколько угодно. Именно тут он с удивлением увидел много людей. Они встречались повсюду – бродили по тропам, сидели на лавочках, лежали на траве под деревьями. Стаями, парами и поодиночке. «Так вот где они прячутся, – решил тогда он, – в городском лесу». Чудно получалось – улицы города, творения человека, принадлежали собакам и кошкам, а люди скрывались в лесу или передвигались по воздуху на быстрых машинах, как будто боялись даже ступить на асфальт, ими же когда–то положенный. Кроме членов сообщества, Барди подмечал в городском лесу вездесущих насекомых, но совсем не слышал и не видел птиц, даже на улицах города, вернее, над ними, пернатых и то было больше. «Чудно», – не переставал удивляться он.

Потихоньку двигаясь в глубь городского леса по одной из оранжево–красных троп, Барди сначала опасался, что сейчас кто–нибудь опять захочет поймать его как бессловесного и отправить в этот самый распределитель, которым его пугали полицейские, но нет, казалось, что здесь до него никому нет никакого дела. «Ах да, – вспомнил он, – я же как будто с гармошкой». Он ведь так и удрал из Бюро вакансий в строгом допотопном ошейнике с настоящей губной гармошкой, на нем. «Что ж, хотя бы за это Дюше спасибо». Барди вовсе не думал об участии в его судьбе попугая и вороны, для него главным в истории с несостоявшимся чудом являлся лишь мальчик. И почему–то Барди хотелось быть благодарным только ему.

– Постойте, уважаемый, – услышал он неожиданно у себя за хвостом и, вздрогнув, обернулся, даже уши невольно прижал. Вот оно, начинается. Тревога, однако, оказалась ложной. Пара собак – молодой кудрявый эрдель и шикарная колли – спешили за ним по пятам. – Куда вы направляетесь? – приблизился кудрявый. – Вы случайно не бард?

От удивления Барди остановился, неужто он в городе кому–то известен? Пара приблизилась, как и полагается при знакомстве кавалеру, эрдель держался на полкорпуса впереди.

– Вы бард? – повторил он свой вопрос.

«Откуда он меня знает? – ломал в недоумении голову Барди, стараясь разгадать эту непосильную загадку. – В поселке я его точно не видел. Может быть, меня уже разыскивают по экстерьеру, как «нарушителя границ»? Вроде бы рановато. Да и вид у него не полицейский».

– Так бард или не бард? – не унимался Кудрявый. Прикрытая им наполовину красавица только слегка улыбалась.

«Бард», – хотел было ответить застигнутый врасплох Барди, да вовремя спохватился, что выдаст себя с головой одним словом. Ведь вместо этого слова с его уст сорвется самый обычный лай. Барди поскорее отвернулся и побежал дальше, стараясь сделать вид, будто это не его окликали.

– Постойте, уважаемый, это невежливо. – В голосе эрдельтерьера появились нотки недовольства и раздражения. – Як вам обращаюсь, кажется.

Барди предоставил эр делю самому разбираться, кажется ему или нет, и только прибавил ходу. Но кудрявый незнакомец, обращавшийся к Барди по имени, обладал упрямством терьера, поэтому тоже прибавил скорость, и вскоре его голова поравнялась с плечом Барди.

– Почему вы не хотите отвечать? – обиженно и в то же время немного заносчиво спросил эрдель. Не дождавшись ответа, он сделал два легких прыжка и оказался впереди, встав поперек тропы и преградив собой Барди дорогу.

Барди угрожающе зарычал.

– Да вы, оказывается, грубиян и невежа, – возмутился кудрявый. – Теперь я вижу, что вы точно не бард. Вам вообще не место в приличном обществе. Проучил бы я вас, да не хочется становиться у одной миски. Так ответишь ты мне или нет, лохматая псина?

В тот же миг Барди сбил препятствие грудью и вцепился зубами в кудрявый загривок чуть–чуть позади ошейника с гармошкой. Он сам не ожидал от себя таких действий. Просто кровь бросилась ему в голову при звуке этого оскорбления – который раз за пару дней его называют псом.

Несколько секунд, глухо ворча, Барди возил эрде– ля туда–сюда по шершавому покрытию тропы в облаке оранжевой пыли, напирая на обидчика грудью, так же, как это проделывал вчера с ним самим Тигран, но в отличие от последнего никого убивать Барди не собирался. Поэтому, даванув еще разок изо всех сил челюстями так, что почувствовал свежий соленый вкус крови, Барди выпустил назойливого наглеца. Урока оказалось достаточно, эрдель вскочил на свои четыре и бросился наутек, поджав хвост и пугливо озираясь. Лишь отбежав на приличное расстояние и убедившись, что его никто не преследует, он развернулся и разразился тирадой.

– Хам, хам, – надрывался он, – что ты себе позволяешь? Бастар. Зверюга. Место твое в накопителе, пес.

И тут Барди окончательно сорвался – в прямом и переносном смысле слова. Он сорвался с места, бросившись вперед, и, позабыв о благоразумии, зашелся в бешеном лае. Пришел в себя он только тогда, когда увидел, с какой скоростью мелькают далеко впереди пятки эрдельтерьера. «Что я делаю?!» – мысленно ужаснулся Барди и остановился, теперь уже испуганно озираясь по сторонам. Он был уверен, что сейчас все, кто находится в этом лесу, сбегутся на жуткие его «позывные» бессловесного. Но, на счастье, в момент потасовки рядом никого не оказалось, кроме подружки эрделя. А вот она к Барди уверенно приближалась. Без тени испуга. Сияя карими глазами. Грациозно изогнув прекрасную шею, украшенную, будто роскошным воротником, замечательной белоснежной гривой. Ее острые ладные ушки короновали безупречную головку с острой по–лисьи мордочкой.

– Следуй за мной, – бросила она, одарив Барди таким взглядом, что тот сразу понял: он будет ей беспрекословно повиноваться, если даже она сама приведет его в распределитель, накопитель или куда там еще водят в городе нарушителей.

Барди еле поспевал за быстрым и легким галопом этой собаки, все стати и каждое движение которой служили свидетельством благородства породы и натуры.

– Быстрее, увалень, – окликнула она Барди через плечо. – Через пару минут сюда сбегутся все наблюдатели и стражи порядка. Вон уже и патрульная двойка.

Ее морда указала на небо, и вся она превратилась в стрелу, устремленную ввысь, вытянутую в долгом легком прыжке грациозного бега. Там, куда целилось «острие» – аккуратный маленький черный носик, – действительно появилась быстро увеличивающаяся в размерах точка, принимающая с каждым мгновением очертания полицейского флайера.

В этот миг Барди влюбился.

– Сюда, скорее, – подгоняла его красавица, и казалось, будто огненный вихрь несется над самой землей, так волновалась ее длинная шерсть, когда она мчалась, почти не касаясь искусственного покрова тропы городского леса. – Сюда, в сирень! – крикнула она, свернув на траву и скрываясь под сенью густого кустарника с сердцевидными листьями. – < Быстрее, увалень.

Барди, с хрустом ломая встречные тонкие ветви, врезался в зеленую гущу. Он исхлестал себе всю морду, но колли, которую он теперь уже даже не видел, а только слышал и чуял, продиралась все дальше и дальше, уводя его за собой в сиреневые заросли. «Это уже не сирень», – догадался он, почувствовав на боках цепкие иглы колючих стеблей и оставляя после каждого прыжка солидные клочья шерсти – отметины их тернистого пути. Впрочем, терн это, или шиповник, или какой другой колючий кустарник, Барди не думал, ему некогда было заниматься ботаническими исследованиями, он только успел удивиться, что не видит нигде клочков огненной шерсти ведущей его колли, очевидно, она очень хорошо знала дорогу, сам же Барди изодрался до безобразия. Впрочем, его подстерегали и другие опасности, он едва не провалился под землю через круглую черную дыру, зияющую и ничем не прикрытую. Шквал резких и теплых запахов не оставил у Барди сомнений, куда ведет это отверстие.

А потом он выскочил на маленькую полянку или прогалину и чуть не упал. Еле–еле остановился, чтобы не споткнуться о невесть откуда взявшуюся, торчавшую прямо из земли бетонную приступочку, и опять едва не упал, только теперь уже от того, что увидел.

Это была совсем маленькая и необычная полянка. В центре ее стоял тоже маленький домик, почти как в поселке, но почему–то сразу с двумя дверьми, с покатой крышей и облупившейся штукатуркой на кирпичных стенах. Кому и зачем понадобилось его тут выстроить? Или это дом колли? Растительность напирала на домик со всех сторон, затеняя листвой, накрывая ветвями. Какие–то бойкие кустики забрались даже на крышу, образовав и там маленький прямоугольный лесок. Вокруг домика почти не оставалось свободного места, лишь совсем небольшая, заросшая нежной травкой площадочка в тени козырька перед наглухо заколоченными дверьми да еще у боковой стены. Там в безмятежном и даже каком–то величественном спокойствии, в позе сфинкса, повернувшего голову, возлежала под живой волной склонившихся ветвей колли. Она слегка улыбалась, совсем чуть– чуть, краешками тонких губ.

– Нравится? – просто спросила она.

Барди вильнул хвостом, давая понять, что очень.

– Мне тоже, – сказала она и добавила с гордостью: – Это мое убежище, о нем никто здесь не знает. Ты первый.

Барди почувствовал в груди прилив теплоты, он действительно был польщен только что услышанным.

– Дай слово, что никому не расскажешь об этом месте и никого сюда не приведешь, – потребовала колли и тут же посерьезнела: – Ах да, ты же без говори л ки.

«Как она догадалась?! Что за умница!» – В возбуждении Барди неистово завилял хвостом и двинулся к своей спасительнице, пригнув голову, прижав уши и улыбаясь.

– Ближе не надо, – осадила она его. – Наверное, ты блохастый.

Ошарашенный, Барди сел. Последняя фраза никак не вязалась с тем впечатлением, которое уже произвела на него городская красавица.

– То, что я спасла тебя от полиции, ничего не значит, – пояснила она. – Просто мне надоел этот кудрявый пижон, который корчит из себя супердога, да и тебя пожалела, непутевого переростка из поселка. Ты ведь из «Плодов любви», я правильно угадала?

Смущенный Барди заставил себя улыбнуться и пару раз стукнуть по нежной травке хвостом.

– Ну вот видишь, какая я догадливая, – тоже наконец широко улыбнулась колли, и от этого у Барди закружилась голова. Он нервно поерзал на месте, перебирая лапами. – Я тебе что хочу сказать, – продолжала она, переходя на ласково–покровительствен– ный тон, – ты, разумеется, никакой не бард, ты недоросль, необразованный переросток, тебе захотелось приключений, и ты отправился за ними в город. Не знаю уж, кто там тебе помог прикрутить старую губную гармошку к доисторическому ошейнику, но сам бы ты вряд ли до этого додумался и уж точно не смог бы сделать ничего подобного. Только я тебе советую, дождись темноты и беги прямехонько обратно. Здесь ты попадешь в распределитель, и кончится все плохо. Так что заслужи сначала настоящую говорилку. А пока, до темноты, можешь отсидеться в моем убежище, тем более что тебе тут понравилось. – Колли с явным удовольствием огляделась, а Барди повесил нос. Ему вдруг стало невыразимо скучно и печально – полянка утратила всю свою прелесть.

– Что–то ты совсем загрустил, простофиля, – сжалилась колли, и Барди, шевельнув совсем было повисшими ушами, тут же вскинул голову, уж больно мудреные слова иногда употребляла красавица, далеко не каждое было ему известно. Вот опять назвала его странным прозвищем, и не поймешь, обидным или необидным. На мгновение встретившись с колли взглядом, понял, что обижать его сейчас она не хотела. – Да ты, наверное, голоден, – проявила колли свою проницательность. – Это можно поправить. Тебе повезло, что мы встретились в таком месте, люди здесь собираются особенные, им нет дела до твоей ненастоящей говорилки. У них как раз на три часа дня назначена здесь тусовка, пойдем со мной, я все равно туда собираюсь, и там всегда есть чем подкрепиться. Только одно условие, – остановилась она, уже поднявшись с травы и сделав пару шагов к тому месту в колючем кустарнике, где, наверное, находился лаз, – ты будешь вести себя смирно. Делай только то, что я тебе скажу. Ни к кому без меня не подходи, собак не задирай. Веди себя так, будто их нет. Будто только мы с тобой здесь и больше никого.

На такое условие Барди согласился мгновенно, хвост его сам собой забился от счастья.

– Фу, – тут же брезгливо охладила его пыл красавица, – не мети своим помелом, уж больно ты пыльный. Пошли.

Обратная дорога через заросли оказалась для Барди куда как легче и приятнее. Правда, трижды он проползал под низко опущенными ветвями, но нигде не оставил ни единого клочочка шерсти со своей поредевшей шкуры. Колли вышла из кустов, естественно, первой и сразу посмотрела на небо.

– Патруль улетел, – объявила она. – Вылезай, переросток.

Барди послушно вылез из укрытия.

– Запомни этот лаз, – посоветовала колли, – он тебе еще пригодится.

Чем дальше они уходили от укрытия, углубляясь в городской лес, тем больше им попадалось людей и собак, и все выглядели оживленными, если не сказать веселыми, двигаясь в одном направлении, в том самом, каким вела Барди красавица колли. Скоро Барди понял, что где–то там впереди, куда они все идут, членов сообщества будет еще больше. Его чуткий слух уже давно улавливал непрестанный гул, нарастающий с каждым шагом. Потом появился запах многих людей и немногих собак, он стал различать отдельные голоса и даже слова, и вот наконец Барди и его проводница очутились на залитом солнцем пространстве, сплошь покрытом ровной свежей травой, а поверх нее – членами сообщества. Людей здесь действительно было намного больше. И большинство из них, к удивлению Барди, оказались знакомыми колли. Или так ему только показалось, но уж очень многие здоровались с ней и перекидывались одной–двумя шутливыми фразами.

– Рута! Рута пришла! – слышалось отовсюду.

– Здравствуй, красавица. Это что ж, новый твой воздыхатель? А где же Чарли?

Приветливо улыбаясь всем, колли лишь некоторых удостаивала ответа.

– Здравствуйте, Виктор Игоревич. Привет, Джо.

Ты, как всегда, лучше всех, Jly. Это не воздыхатель, а мой протеже, очень способный, хотя молодой. На многое способный. А Чарли спекся.

– Рядом с тобой немудрено, огнеподобная.

Неожиданно Барди услышал замечательный звук, тоже странный, вибрирующий и звенящий, словно ветер тронул натянутую проволоку над оградой его родного поселка, только как–то не так дико, а очень тепло, и проволока вроде бы не одна. В тот же миг все затихли.

«Что это они?» – удивился Барди и услышал голос.

Голос был мужской, негромкий, бархатный, он пел. Барди насторожился и повернул уши и голову туда, откуда исходили эти тревожно–приятные звуки. Над головами притихших людей он увидел еще одного, стоявшего на возвышении, а точнее, на огромнейшем пне какого–то погибшего дерева. Человек был настолько могуч, что и сам, казалось, вырос из тех же корней. В руках человек держал ящик с дыркой, палкой и натянутыми над дыркой вдоль палки проволочками разной толщины. Он щипал, дергал, перебирал, ощупывал эти проволочки, а они звенели, вибрировали, гудели, дрожали, издавая тот самый тревожащий звук. А человек еще и пел. И песня у него была такая понятная, совсем без трудных слов, ну вообще все знакомые, от того и смысл, наверное, Барди уловил сразу. Человек пел о прогулке по городу, в котором не осталось людей. Барди и сам в этом только что убедился, только тогда он еще не знал, куда они делись. Теперь знает, все люди собрались здесь, в городском лесу. Хорошая песня.

Когда человек закончил петь, несколько секунд над толпой на лужайке царило молчание, и вдруг все люди стали бить рукой об руку ладонями, поднялся невообразимый шум, а четвероногие члены сообщества разразились самым настоящим лаем, в том числе и Рута. «Вот те раз, – смутился Барди, – у всех гово– рилки, а ведут себя, как бессловесные, и патруля не боятся». Ему тоже страшно хотелось залаять вместе со всеми, но он сдержался из опасения, что кто–нибудь распознает его трюк со старым ошейником и губной гармошкой.

Впрочем, Рута оказалась права – никто здесь не обращал на Барди внимания. Да и колли сама вроде бы тоже про него забыла, ее глаза и уши были прикованы к пню, на котором рядом с человеком появился еще один член сообщества – черный лохматый ризен с густой челкой, из–под которой углями проблескивали карие веселые глаза. Люди и собаки немного успокоились, они больше не били рука об руку, и лишь то там, то здесь слышались тихие обрывки фраз, сказанные вполголоса и обращенные к соседям. Могучий человек посмотрел на торчащую из ящика палку, ухватил ее каким–то особенным образом, сложно растопырив и изогнув длинные узловатые пальцы, бросил веселый взгляд в толпу, сказал: «Щас» – и ковырнул другой рукой сразу по всем проволочкам так, что родился удивительно приятный многоголосый, но и слитный звук – проволочки запели хором, как бессловесные в полнолуние. И в следующий миг вступил в хор ризен.

Барди вновь был поражен, эта собака тоже запела, как бессловесные, не пользуясь транслятором. Человек щипал проволочки, а ризен пел, задрав морду к небу, так что уже не стало видно не только его глаз, но и челки, только напряженное горло с бегающим вверх–вниз бугорком кадыка. Но это было только вступление, резко оборвав бессловесное дикое пение на какой–то страдающей ноте, ризен запел словами. Барди вслушался, пытаясь уловить смысл. Это опять оказалось несложно, но в то же время не совсем понятно. Ризен пел о какой–то воле, которой ему почему–то не хватает. Мол, мечтает он о жизни среди братьев своих из леса, да вот стена между ними, и стена становится выше и выше, так что ее ему не перепрыгнуть. Наверное, с горя, что у него это не получается, ризен снова перешел на бессловесное страдальческое пение.

Получалось все очень красиво и еще тревожнее, чем пел до этого человек, только Барди никак не разделял эту душевную маету. Потому что и стен таких нет, а только сетка да проволока вокруг поселка, да и прыгать через нее ни к чему. Во–первых, ясно, что не перепрыгнешь, хотя вовсе никакая преграда не растет, во–вторых, это очень опасно, а в-третьих, бессловесные и так подкопы по ночам делают, а тогда только держись вместе, не то лишь клочья шерсти останутся.

Неожиданно во время следующей бессловесной рулады ризена, явно не сговариваясь, все собаки на лужайке, включая и Руту, дружно подхватили пение, а за ними и люди, стараясь попасть в тон бессловесным страданиям ризена.