Текст книги "Спящая Красавица (СИ)"

Автор книги: Александр Полковников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Так мой рассказ не требовал от меня каких-то умственных усилий, то пока рот воспроизводил воспоминания, мозг активно работал над дилеммой: что делать дальше?

Как я уже говорил, действительность оказалась намного суровее моих фантазий. Встреча с себе подобными, я имею в виду с живыми людьми, мне всегда представлялась, как событие радостное, полное взаимопонимания. Идиллия одним словом. А тут такое.

Трудно описать словами. Просто я привык жить более-менее правильно. По крайне мере в моем понимании правильно.

Может стоит дать им шанс? Может я слишком скор на расправу? Не хотелось бы вот так сразу рубить с плеча. Меня с детства учили, что в каждом человеке обязательно есть что-нибудь хорошее. Надо только уметь это разглядеть. Кто я такой, чтобы судить о людях по их внешнему виду и по тому, как от них пахнет. Времени слишком мало прошло, чтобы можно было сделать однозначный вывод.

К моменту когда я закончил свой рассказ словами: “Вот так я оказался здесь, у вас в гостях”, две подруги успели прикончить две бутылки самогона и допивали третью. Бутылки были, судя по их внешнему виду, из-под вина. Следовательно, в каждую вмещалось по 750 миллилитров жидкости. Умножаем на три, получается, что за какие-то два неполных часа они выпили почти два литра самогона. Ну и ну. Мне за ними точно не угнаться.

Здоровье оно одно и думать надо о будущем, если я хочу прожить долгую, может, правда, не вполне счастливую, но жизнь.

Для вида я, конечно, прикладывался к своей кружке, но делал это лишь из уважения к сидящим напротив, а не для того, чтобы изменить сознание.

Хмыкнув в очередной раз после того, как Катя заметила, что я лишь приложился губами к кружке, она заплетающимся языком сказала:

– Занятная история. Только без конца она у тебя. Чо-то в ней не хватает. Драматизма, что ли. Короче, чо дальше делать планируешь?

– Ага, чо? – Поддакнула Лариса.

– Честно, еще серьезно не думал. Может за границу махну, может вглубь страну за Уральский хребет поеду, а может до южного побережья Крыма. Границ-то сегодня больше не существует, загранпаспорт не нужен. Земля большая. Я много где еще не бывал. А вы? Есть у вас какие-нибудь планы на дальнейшую жизнь?

– О как завернул. На дальнейшую жизнь. Да нам посрать на эту жизнь. Правда, Лариска?

– Ага.

– Вот и я говорю. Разве это жизнь? Куда ни плюнь, везде трупаки. Нет, мы, конечно, не ты. Мы никого специально не искали, по городам не ездили, в дуделки не дудели, мертвых не тревожили. Ну, за редким исключением. Мы, думаешь, чо с того дома срулили. Думаешь нам холодно стало? А вот и нет. Просто мы не могли жить в доме, где куча комнат и где эхо от каждого шага. Стремно, понимаешь? До усрачки. Мы потом в другой дом перебрались. Поменьше. Но и там надолго не задержались. А все по той же причине. Страшно нам, понимаешь, было? Понимаешь? Вот еще чо. Я раньше в церковь ходил, в Бога верила. Ну, в того, который с заглавной буквы. А теперь ни во что не верю. Ни в черта, ни в бога. Где этот Бог? Может он на своем Олимпе нас в рулетку профукал, а? В картишки с корешами проиграл. Да ему на нас накласть. Впрочем, как и мне на него теперь.

Судя по эмоциональности высказывания, по длине монолога, которым, как пулеметной очередью, в меня строчила Катя, ей просто надо было выговориться. И она продолжала:

– Мы вообще не отсюда. Учились в Орле на четвертом курсе Орловского государственного института искусств на факультете хореографии, когда все это случилось. С Лариской мы познакомились еще на первом курсе и жили в одной комнате в общаге, т.к. сами приехали из Тулы. Землячки, короче. Захотелось пожить отдельно от родителей. Да в общем-то, все у нас было зашибись. Ходили на дискотеки, где неплохо зажигали, учились без фанатизма – нам не нужен высший бал – вниманием обделены не были. Все как у всех. Хвастаться особо не чем, но и скучать не скучали. А когда пришел песец, то чо мы могли поделать? Хорошо, что я когда-то ходила а автошколу. Права так и не получила, но что-то в голове осталось. Стоп, при чем тут это? О чем это я? А, ну да.

Уж не знаю почему, но получилось то, что получилось. Мы с Лариской единственные, кто выжил в общаге. Да что там в общаге. Вообще. Ну, теперь еще и ты появился. Ларис, ну чо сидишь, уши развесила, наливай давай. Ну, будем.

Так вот. Мы поначалу думали, что вчера на дискаче курнули чего-то не того и в большом количестве. Вспомнить ничего не можем, лежим, как мумии, на кроватях. Даже говорить сперва не получалось. Такого отходняка у меня еще ни разу не было. Мы еще решили, что не пойдем на занятия. Хрен с ними, когда так ломает. В поликлинику тоже решили не ходить, а то будут задавать свои дурацкие вопросы. Еще анализы сдавать заставят.

Потом уже, задним числом, мы с Лариской долго недоумевали, почему именно нам выпал этот единственный шанс остаться в живых. Причем в сознание мы пришли практически одновременно. Тоже странно, да? Вот уж правда. Пути Господни, или кто там за ниточки дергает, неисповедимы.

Когда мы более-менее оклемались, то решили, что надо зайти к подругам, поинтересоваться жизнью на курсе. Да и просто недоумевали странной тишиной. Обычно в общаге жизнь кипит, и все слышно сквозь картонные перегородки. А тут такая тишина, которой и по воскресеньям не бывает.

Пошли к подругам в соседнюю комнату. Думали, что они специально так прикалываются. Накрылись одеялами и ржут про себя над нами, игнорируя нас. Но стоило стащить с них одеяла, как перед нами предстала вся правда в своем неприглядном виде. Лариска даже лишилась чувств от переживаний. Потом мы с ней, конечно, привыкли в трупакам, но поначалу было тошно.

После случая с соседней комнатой, мы стали обращать внимание на различные мелочи, на которые раньше не обращали внимание. Ну там, протухшие продукты, черствый хлеб, закрытые двери, общее запустение и тишина, тишина, тишина. Меня больше всего угнетает тишина. Сейчас, конечно, уже привыкла, но в первые месяцы, это было навязчивой идеей. Тишина, а в ней эхо шагов, шорох листьев или мусора. Короче, Ларис, наливай. Что-то я разнервничалась.

Санек, давай выпьем за то, чтобы забыть все это нафиг, чтобы проснуться, а ничего не было, чтобы это был кошмар, а мы сидели в дурке и все это себе выдумали, – Закончила свой монолог-исповедь Катя.

Пришлось выпить вместе с ними, потому что я ощущал, что в таком состоянии лучше Катю не злить отказом. Уж больно сильно она завелась.

Выпив свою порцию, Катерина откинулась на спинку стула, а ее нога опять дотронулась до меня под столом. Молчание явно затягивалось.

– Кать, ты не против, если я окна открою? – Решил я нарушить тишину.

– Валяй. Делай чо хочешь. Ты же гость. Гостям у нас почет, блин. Хоть гости и редко к нам заглядывают.

Я поспешно встал, сходил во вторую комнату и на кухню, чтобы открыть везде окна и создать сквозняк, который, я надеялся, выветрит застоявшийся воздух, добавит кислорода и как-то поспособствует нормализации обстановки в плане запахов.

Пока я проделывал операции с окнами, Лариса сходила еще за одной бутылкой самогона. Говорить дамам о том, что на мой взгляд им хватит, не стал. Все-таки я действительно был здесь гостем, и не я устанавливал порядки.

– Кать, расскажи, что вы делали дальше. Очень интересно, – попросил я, решив, что пусть лучше она рассказывает свою историю, чем заливается по самые брови самогоном.

– Ну вы только посмотрите на этого гарного хлопца, – с украинским акцентом проговорила Катя заплетающимся языком. – Очень ему, видите ли, интересно, блин. Ну ладно. Раз уж начала, продолжу. Ларис, ты же не против?

– Неа, – был лаконичный ответ.

– Ну и замчательно, наливай. Так вот… на чем это я? А, ну да. Точно. Об общаге. Короче. Когда мы с Лариской пришли в себя от потрясения, то решили обзвонить родных по телефону, вызвать скорую или ментам. Ага, как бы не так. Наши навороченные модные трубки “сдохли”, а зарядки не работали. Потом мы, конечно, догадались, что в сети просто не было электричества, но в тот момент грешили именно на зарядки. Лариска вспомнила, что внизу в холле есть телефонный аппарат, который работает не только по карточкам, но и за деньги. Спустились вниз, чтобы обнаружить, что позвонить по нему в другой город тоже нельзя. Вроде гудки есть, но звонок сбрасывается. Как будто линия перегружена.

Что делать дальше? Лариска опять подсказала. Видимо у нее по этой части лучше, чем у меня голова варит, так?

– Угу. Налить?

– Наливай, конечно. Ну так вот. Она предложила выйти на улицу и у прохожего попросить сотовый, чтобы вставить в него нашу симку и позвонить родным. Мы бы так и сделали, если бы встретили хотя бы одного человека. Мы еще когда выходили на улицу обратили внимание, что ни консьержки, ни охранника нет на входе. Вышли на улицу, прошлись немного и остановились, разглядывая совершенно пустые окрестности. Я думала, такое только в дешевых фантастических фильмах показывают. Ни людей, ни машин. Как в пустыне. Только в городе.

Решили с Лариской, что пойдем до центра пройдемся. Там всегда полно народа. Пока шли, разглядывали с удивлением пустой город вокруг. Сейчас удивляюсь, как у нас после такого не развился какой-нибудь из страхов. Ну там, например, боязнь открытого пространства, или боязнь тишины или еще чего-нибудь. Короче, в центре все то же самое: пустота, людей нет, машин нет. Все какое-то застывшее, что ли. Как стоп-кадр, только людей забыли внутрь запихнуть.

Лариска опять предложила дельную идею: “Давай, – говорит, – вон в том салоне связи позаимствуем телефон. Они обычно имеют небольшой заряд с завода. Нам хватит позвонить”.

Мы немного поспорили о том, стоит или нет брать чужой сотовый. По сути же это воровство. Я, например, в тюрьму никогда не хотела попасть. И никогда не ощущала у себя наклонностей к присвоению чужой собственности. Но Лариска меня убедила, заявив, что если я такая пугливая, то могу постоять на стреме, а телефоном она займется сама. Если вдруг кто-то появится, то чтобы я ее пердупер… тьфу, предупредила. Чо-то я запинаться начала. Надо выпить. Ларис.

Мы чокнулись, и девушки выпили. Катя продолжила:

– Эх, хорошо пошла. Ну так вот, в салон сотовой связи пришлось влезать через разбитую дверь. А как ты хотел? Внутри никого, вокруг тоже ни души. Ба-бах! И готово. Делов-то на пять секунд. Короче, Лариска влезла внутрь, а я снаружи на стреме осталась. Она там, кажется, еще витрину разнесла. Так, кажется?

– Ага, – согласилась совсем уже пьяным голосом Лариса.

– Ну да. Вытащила оттуда несколько мобильников и ко мне. Вместе зарядили в них наши симки и обломались. Прикинь. Все зря. Зря шухерились и стремались. Напрасно, то есть. Сети не было. Ее и сейчас нет, но тогда-то мы этого не знали. Откуда? Стоим, такие, в центре города две лохушки и чо делать не знаем. Вот ты. Чо бы ты стал делать?

– Так я уже вам свою историю рассказал, забыла? – Напомнил я.

– А, ну да. Точно. Было дело. Ну так вот, стоим, тупим, чо делать дальше не знаем. Хорошо я в автошколу ходила. Кажется, я уже говорила об этом. Ну да. Говорила. Чо-то стала я заговариваться. Ларис, обнови, а то я мысль разаора, тьфу ты, разговора теряю.

Мы в очередной раз чокнулись. Лариса выпила, а Катя подавилась и зашлась в приступе сильного кашля. Она кашляла так отчаянно, что я уж было подумал, что ее сейчас стошнит прямо на стол. Но, постучав себя пухлым кулаком в не менее пухлую грудь и утерев пьяные слезы, Катя сказала:

– Во, блин. Чуть кони не двинула. Все, хорош. Пора заканчивать. Чо-то я уморилась от этих рассказов. Чо старое ворошить? Живем же как-то. А гори оно все синим пламенем! Лариска, айда спать. А ты, Шурик, как хочешь. Хочешь с нами пошли, – и она попыталась мне пьяно подмигнуть, – а хочешь делай чо хочешь. Мне по-барабану. Ну чо ты расселась? – Обратилась она к подруге. – Пошли уже.

С этими словами Катя, оперевшись о скрипнувший стол, тяжело поднялась на ноги и направилась во вторую комнату, где стоял раскладной диван весьма потрепанного вида. Лариса тоже, тяжело поднявшись, поплелась следом. Заскрипели от натуги диванные пружины, принимая на себя весьма не маленький вес двух больших немытых тел, и больше из комнаты не донеслось ни звука. Даже храпа не было. Какое-то мертвое, будь оно не ладно, оцепенение охватило спящих подруг.

Я еще посидел какое-то время, приходя в себя от столь внезапной перемены обстановки. Чувствовал себя окончательно ошарашенным. Все никак не мог смириться с противоречивыми мыслями, что девчонки-то сперва были нормальными. Учились в художественном ВУЗе, танцевали, пользовались вниманием у парней, строили свои девичьи планы на дальнейшую жизнь, мечтали встретить принца на белом коне или, на худой конец, на белом “Мерседесе”. Жили себе не тужили, а тут такое приключилось.

Что же заставило их так быстро, в общем-то, деградировать и не жить, а существовать на останках цивилизации?

Больше находиться в доме я не мог. Мне срочно надо было выйти на свежий воздух, а то голова совсем опухла от выпитого, духоты, к которой успел немного привыкнуть, от вони, которую ощущал до сих пор, и, наконец, от разновекторных мыслей, роящихся в голове, словно гнус на болоте.

Как только я вышел на улицу, голове сразу стало легче. Мысли прояснились, но плана дельнейших действий все никак не вырисовывалось.

Что мне делать дальше? Одно я только мог сказать определенно. А именно: такими, как они, я точно не хочу быть. Жил ведь как-то до этого, барахтался. Все пытался не спасовать перед трудностями. Находил новые смыслы к существованию, новые занятия, ставил новые цели. Лишь бы не оставаться с собой один на один, лишь бы не потерять ориентиры и не скатиться на дно воображаемой канавы на обочине жизни.

Спиться – это легче легкого. Алкоголя сколько душе угодно. На любой вкус. Заходи в какой хочешь магазин и бери сколько сможешь унести. Или прямо живи на складе в окружении зеленого змия, пока он тебя не задушит. Никто слова против не скажет. Некому. От этого еще тоскливее, что некому.

Да и потом. Если я решу остаться здесь, то придется начинать все с начала. Заново строить дом. Хотя зачем заново? Можно воспользоваться молчаливым согласием предыдущих жильцов. А дальше что? Пытаться поставить этих двух на путь истинный? Получится ли?

Женский алкоголизм, говорят, хуже мужского. То есть если мужика вернуть из-за черты еще есть шанс, то с женщинами дело обстоит гораздо безысходнее. Да и вообще, кто я такой, чтобы вмешиваться в их судьбу? Может, будь у них воля покрепче, они бы давно себе пулю в лоб пустили или газ открыли? А так, просто решили опустить руки и ничего не делать. Сдались.

Так ли это? Может я чересчур резок в оценках и суждениях. Тоже мне, судья Дред нашелся.

Я, конечно, безмерно рад, что нашел кого-то, кто смог выжить. Но у меня и в мыслях не было, что наше знакомство начнется и продолжится вот так.

А чего я, собственно, хотел? Думал, что встречу живого человека, и это будет девушка моей мечты? Олю-то я собственноручно похоронил в первые же дни своей новой жизни. Сейчас я парень холостой. Да еще с приданным. Прямо завидный жених.

Ха-ха. Дурацкие мысли. Ничего путного в голову не идет.

На дворе солнце только-только перевалило за полдень, а ощущение было, словно весь день на тракторе пахал.

Решил, что пойду-ка я к себе в машину. Подгоню сюда и тоже посплю немного. Если удастся заснуть, конечно.

Пока шел до машины, ехал обратно и парковался в тени огромного тополя около дома, где обосновались Катя с Ларисой, мысли в голове продолжали свой сумбурный танец.

Спать, ну или по крайне мере попытаться это сделать, решил прямо тут в машине. В дом, без особой надобности, возвращаться не было никакого желания. Не смог перебороть свою брезгливость. И откуда она только берется эта брезгливость. С рождения? Или приобретается постепенно?..

За этими философскими размышлениями я и уснул.

Флешка вторая

Запись четвертая

– Эй, командир! Вставай, победу проспишь, – орала хриплым голосом Катя, стуча по корпусу машины раскрытой ладонью. – Ну чо башней вертишь? Харе дырхнуть.

От неожиданного пробуждения я не сразу понял, что случилось и почему я должен вставать. За все эти годы меня еще ни разу никто не будил. Отвык я от этого. Иногда просыпался, конечно, по будильнику, если надо было рано встать, чтобы выехать по делам. Но чтобы так беспардонно. От этого, как я уже сказал, успел отвыкнуть. Совсем.

– Все, все, проснулся я, проснулся, – замахал я рукой Кате. – Что-то случилось?

– Ага, случилось. Выпить не с кем, – заржала та в ответ.

Я поднял руку, посмотрел на часы. Прошло пять часов. Ну надо же, как быстро время летит. Уже вечер.

Голова мутная ото сна. Все никак не приду в себя окончательно. Лишний раз убеждаюсь, что спать под вечер дурное дело. Чувства отдыха никакого. Ходишь до ночи как будто подушкой ударенный, а потом еще заснуть долго не можешь, т.к. выспался.

Вышел из машины, достал из багажника пластиковую канистру с питьевой водой и хорошенько умылся, отфыркиваясь. Потом разделся по пояс и обтер себя мокрым полотенцем. После всех процедур стал чувствовать себя гораздо свежее.

Все это время Катя стояла немного в сторонке и наблюдала за моими действиями.

– Ну чо, искупался? Жрать пойдешь? Там Лариска чо-то готовит. Пойдешь или побрезгуешь?

На мой недоуменный взгляд Катя ответила:

– Да ладно. Ты чо, думаешь я слепая? Да видела я, как ты кружку держал, как по сторонам косился.

– Да я просто… – Начал оправдываться я.

– Забей, чувак. Я раньше тоже за порядком следила. Чистоту блюла, чтоб ее. – Сказала она в сердцах и сплюнула себе под ноги. – А потом решила, что ну ее нафиг, чистоту эту. Кому она нужна? Ты не смотри так. Ща объясню. Вишь этот дом? Здесь мы всего-то с месяц как. Надоест, переселимся в другой. Да ты посмотри вокруг, – сказала она и обвела вокруг себя пальцем, – все вокруг колхозное, все вокруг мое. Разве не так?

– Так, конечно. Но разве у тебя не было желания осесть где-нибудь в одном месте? Например, у моря, а?

– У моря, ха! И сидеть до конца дней своих, как та старуха, у разбитого корыта? Да ну тебя, в самом деле. Фигню не пори. Нахрена нам куда-то переться за тридевять земель, когда нас и тут неплохо кормят? То-то же. Ладно, если ты все, то пошли уже в дом. Жрать охота.

– Пошли, конечно, – ответил я, и мы пошли в дом.

Внутри Лариса навела что-то, что можно было с натяжкой назвать порядком. По крайне мере, вчерашние консервные банки и то, что осталось после нашей прошлой посиделки, было сметено со стола на пол и аккуратно. Как, наверное, казалось Ларисе, складировано в дальнем углу комнаты.

– Проходи, садись, гость дорогой. Чо ты жмешься, как целка? – Хлопнула меня по плечу Катя. – В первый раз ты был смелее, ковбой.

Решив, что лучше я буду сохранять молчание, а то ляпну еще чего-нибудь не то, я занял свое старое место на стуле. Очень хотелось поговорить о том, о сем. Просто посидеть, повспоминать былое. Поговорить кто что оставил в прошлом мире. Давно у меня не было компании, очень давно.

Лариса принесла все те же консервы и выставила их на стол, на котором уже стояла бутылка с самогоном. Девушки или дамы, до сих пор не знаю как их называть, накинулись на еду с таким остервенением, как будто не ели несколько дней. Не знаю как им, но у меня не было никакого аппетита. Однако, помня, что буквально минуту назад сказала мне Катя, взял ложку и тоже принялся за еду.

– Скажи, Кать, а что вы дальше делали, когда поняли, что это навсегда? – Задал я может и не совсем уместный, но интересовавший меня вопрос.

– Ага, ща, погоди, выпьем и расскажу. – Сказала Катя с набитым ртом. – Ларис, ну чо сидишь? Давай уже.

Лариса угукнула и быстро схватила бутылку. Сделала она это слишком поспешно, поэтому чуть не опрокинула ее со стола, но вовремя подхватила, лишь перевернув одну из открытых банок с консервированной рыбой. Вылившееся из нее масло тут же закапало на пол.

– Блин! А поаккуратнее никак? – Заорала на нее Катя. – Вытирай теперь чем хочешь. У нас гости, а ты срач разводишь.

– Прости, Кать. Ща уберу, ща, – пробурчала Лариса, потупив глаза, и с этими словами начала неуклюже вытирать своим рукавом разлившееся по столу масло, делая лужу только больше.

– Да ладно, забей, чо ты? – Сказал Катя, хватая Ларису за руку и отводя ее в сторону. – Пролила и пролила, хрен с ним. Скоро все равно в другой дом переедем. Ты лучше, давай, наливай, не рассиживайся.

Лариса тут же переключилась с вытирания на наполнение наших кружек. Надо отметить, что эта работа получалась у нее значительно лучше, чем наведение порядка.

Кате и себе Лариса налила по полной, а мне, зная уже заранее, что все равно я пью немного, налила на донышко. В ее глазах промелькнуло что-то похожее на облегчение. Видимо от того, что она больше не видела во мне конкурента на их с Катей самогон.

– Ну, будем, – произнесла короткий тост Катя, и мы чокнулись. – Чо ты там спрашивал, Шурик? – Поинтересовалась она после того, как выпила и закусила.

– Я спросил, что вы делали дальше, когда поняли, что кроме вас никого в живых не осталось?

– А, ну да. Точно. Чо мы делали? Да, собственно, ничего. Мы сразу-то и не поняли чо к чему. Мы же не такие умные, как ты. По городу еще немного пошироебились. Все никак не могли поверить, что случилось что-то плохое. А когда, наконец, до нас дошло, что это везде, то тут уже было не до приличий. Напились мы с Лариской до поросячьего визга. Кстати, Ларис, между первой и второй… Наливай, короче.

– Так вот, – продолжала Катя после короткой паузы, – Потом мы решили, что надо обязательно съездить к нашим родителям. Родители – дело святое. Правильно я говорю, Ларис?

На этот риторический, в общем-то вопрос, Лариса с готовностью кивнула, продолжая размазывать ногой по полу жирную лужу.

– А как к родителям попасть? Электрички не ходят, маршрутные автобусы тоже. Решили на машине доехать. Блин, и как на зло, специально для нас, все машины, которых было до фига напарковано, стояли закрытые и без ключей. Мы потом уже догадались, что раз все уснули вечным сном в своих кроватях, то и ключи захватили с собой. Никто ведь не оставляет машину на улице с ключами. Только в тупых американских фильмах ключи хранятся под козырьком в машине. Лариска вспомнила, что ее прошлый хахаль несколько раз подвозил ее до общаги на машине, даже приставал в ней к ней. Смешно получилось: к ней в ней. Давай за это выпьем, Ларис, наливай. А, уже налито? Ну, за былое.

Короче, Лариска помнила, где он живет, поэтому мы отправились по адресу. Прикинь, как мы ругались, когда обнаружили, что у его квартиры стальная запертая дверь. Блин, да мы готовы были через окно лезть, но у него четвертый этаж. Когда плелись обратно, то проходили мимо автобусного парка. Тут нам улыбнулась удача. Прямо в парке стояли в несколько рядов маршрутки. Я уже говорила, что училась в автошколе? А, ну да. Думаю, можно пропустить, как мы искали ключи, открывали ворота, ехали и прочую лабуду. Короче, до Тулы доехали, а это главное.

В родном городе нас не ждало ничего хорошего. Та же хрень, что и везде. Хуже всего было в конце нашего маршрута. Ларис, не спи, замерзнешь. Ты пока наливай, а я к тосту подведу.

Угадай с трех раз, что стало с нашими родителями? У Лариски еще брат малой совсем был. Короче, похоронили их всех, как сумели. Как раз третий тост подошел. Ну, за тех, кого с нами нет. За весь мир, короче.

На этот раз пили, не чокаясь, и до дна. Мне тоже стало не по себе от нахлынувших воспоминаний.

– Да чо ты раскис? Слезы давно высохли. Жизнь продолжается, верно Ларис?

– Ага, – ожидаемо ответила подруга.

– Дальше интересно? – Обратилась ко мне Катя.

– Да, да, продолжай, пожалуйста, – попросил я.

– А чо дальше? А дальше ничего особенного. Родной город-то мы знали лучше. Поэтому отправились жить к местному олигарху в его хоромы. Ну, ты уже знаешь, что у него нам показалось слишком просторно. Когда решили съехать, то поехали с комфортом. Взяли одну из машин из его гаража. Джип какой-то. Черный, такой, и здоровый. Решили, что поедем на юг, пока бензин не кончится. Бак был не полным, поэтому кончился он как раз на подъезде к Курску. Можно сказать, что с тех пор тут и тусим. Живем в таких вот домиках. Ты не смотри, что он маленький и неказистый, зато зимой его легко прогреть. Не то что мраморные дворцы новых русских. Короче, в тесноте да не в обиде. Как-то так.

– А с едой и питьем как решаете проблему? С энергией? – Не сдержался я от очередных вопросов.

– А чо с едой? Нам что, много надо? Сам все видишь. Запаслись консервами и хватит пока. Когда закончатся сходим на склад еще наберем. Тут продуктовый склад неподалеку есть. Электричество нам не особо нужно. Свечками обходимся. С питьем чего заморачиваться? Ты же видишь, что мы не в самом городе живем, где вода давно из кранов вся вытекла. Мы, считай, в деревне. Тут колодцы каждые сто метров.

Увидев мой скептический взгляд, Катя добавила:

– Ну, не сто, конечно… Короче, сам знаешь.

– А это где нарыли? – Спросил я, показывая на бутылку с самогоном и понимая, что начинаю подстраиваться под собеседницу, вводя в разговор жаргонные словечки.

– А это мы тут надыбали. Прикинь, решили пожить в этом доме. Чисто случайно сюда забрели. А тут бабка жила, которая самогоном торговала. У нее запасов во времянке столько, что хватит роту солдат поить неделю так, что те просыхать не будут. Литров триста, не меньше. У нее для этих целей пластиковые бочки приспособлены. Синие такие. Литров по сто каждая. Самогонный аппарат прятала там же под полом. Работала бабулька с размахом. Мы ее в сад за домом вынесли. Совсем маленькая была. Как первый раз ее мумию увидели, подумали, что ребенок в спальне лежит. Да, кстати, Ларис, а не пора ли нам пора? Сгоняй-ка еще за бутылкой.

Лариса схватила со стола практически опустевшую бутылку, сгребла с пола пустые вчерашние и сегодняшние и быстро вышла из дома. Как я понял, она пошла во времянку, чтобы пополнить запасы стратегического сырья из тех самых синих бочек.

Воспользовавшись тем, что мы остались одни, я спросил у Кати:

– Скажи, а вам не надоело вести подобный образ жизни? Судя по твоему рассказу, вы не были пропащими. Смогли организоваться, не впали в истерику, держитесь вместе. Ты не пойми неправильно, может вам стоит завязать с этим? – И я обвел взглядом вокруг, давая понять, что под “этим” я подразумеваю их нынешний образ жизни.

Катя на какое-то время задумалась, уставившись сперва в потолок, а затем мне в глаза:

– Санек, знаешь, ты не один такой умный. Я вот иногда тоже понимаю, что так больше жить нельзя. Но зачем? Ради чего? Или ради кого? Ради тебя, что ли? – И она махнула безнадежно рукой куда-то в сторону. – Не, не думаю, что есть чо-то, ради чего сейчас стоит жить. Мы же просто существуем. Родных не осталось, близких тоже, друзей нет и не предвидится. Ты, я вообще думаю, скоро слиняешь от нас. Так ради чего?

Я молчал, подавленный безысходностью и тоской, которая исходила от Кати с такой силой, что я даже испугался за свою психику. Как бы самому не сломаться и не начать беспробудно пить горькую, лишь бы поменьше времени проводить в этом злом и несправедливом мире.

– А вообще знаешь что, Санек? – Задала вопрос Катя твердым голосом, вперив в меня совершенно, как мне показалось, трезвый взгляд. – Езжай-ка ты отсюда. Да, да, и не смотри на меня так. Я же не совсем дура. Пока еще. – Невесело усмехнулась она. – Уезжай отсюда и больше не возвращайся. Мне за тебя страшно. Ты пока еще чистенький. Помыслы у тебя хорошие: жить как раньше, следить за здоровьем, беречь себя и все такое. А мы с Лариской уже так не можем. И тебя за собой легко утянем. Хрен его знает, почему именно мы остались в живых. Лучше бы вместо нас пьянчужек такие, как ты, остались. Ты уж извини нас, если что, но тебе лучше уехать. И чем скорее, тем лучше.

Пока она все это говорила, я сидел с каменным лицом, не в силах поверить в то, что слышу. Меня прогоняли. Просто так. За то, что я, выражаясь языком Кати, такой хороший.

Катя смолкла, а я все сидел без движения, не зная что, а главное, как сказать. За последние часы произошло слишком много событий. Казалось, что случилось намного больше, чем за все предыдущие годы. Найти выживших, пусть даже таких, и тут же этого лишиться.

Как-то быстро все. Как-то неправильно. Как-то не так все должно было быть. Тек нечестно. Так не бывает.

Пока я сидел в оцепенении и соображал как лучше себя повести дальше, дверь распахнулась и на пороге показалась счастливо улыбающаяся Лариса.

– Во! Сари, – весело воскликнула она, – показывая указательном пальцем одной руки, в которой она сжимала полную бутылку самогона, на вторую руку, которая держала за горлышки две полных бутылки, а еще одна была зажата под мышкой.

Всю свою ношу Лариса неаккуратно поставила на стол, а сама плюхнулась на стул и тут же начала разливать по кружкам новую порцию пойла мертвой бабки самогонщицы.

Именно в этот момент я с кристальной четкостью осознал, что мне здесь действительно не место. Бежать мне надо отсюда, как черту от ладана. Не найти мне никогда с ними общий язык и темы для интересной беседы. Не вытащить их уже из того болота, в которое они с радостью сами провалились. Не реанимировать в них ничего человеческого.

И от этого осознания мне стало еще хуже. Захотелось вскочить и бежать, бежать, бежать. Пока дыхания хватит, ноги не сведет судорогой, и я не упаду прямо на пыльную дорогу, захлебываясь слезами.

Вместо этого я только и смог, что сказать, обращаясь к Кате и глядя ей прямо в глаза:

– Ты права. Мне не стоит задерживаться.

Я уже начал вставать, когда Катя громко произнесла:

– Ну чо ты, как неродной. Давай на посошок махнем.

При этом она встала и протянула в мою сторону наполненную кружку. Лариса последовала ее примеру: поднялась и тоже вытянула вперед кружку. Я, немного помешкав, присоединился к их жесту.

Со стороны, возможно, вся ситуация выглядела комично, но мне было не до смеха. На душе скребли кошки от потери чего-то важного. Наверное, когда я пил с ними в тот, последний раз, тем самым я прощался со своими идеалами.

Уже на улице, садясь в машину, я обратился в Кате с прощальной речью. В тот момент она мне такой, конечно, не казалась. Но сейчас я вправе говорить про случившееся с оценочной точки зрения.

Дословно не помню, но смысл такой:

– Катя и Лариса, я очень рад нашему знакомству. Спасибо за гостеприимство. Вы укрепили мою веру в то, что я делаю, что есть еще живые люди, что я должен продолжать поиски выживших. Вот, – я порылся в бардачке и достал ручку с бумажкой, – мой точный адрес. Если захотите, то приезжайте. Я всегда буду вам рад, – сказал я. После чего быстро написал адрес и спутниковые координаты, которые помнил наизусть не хуже собственного имени.