Текст книги "Наташа"
Автор книги: Александр Климай
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
ГЛАВА 12
Целых три дня со всех концов Египта к месту встречи божественного фараона и непобедимой армии съезжались жрецы, высшие государственные сановники, номархи, чиновники, и просто желающие поклониться повелителю страны. Среди огромной празднично разодетой толпы особенно выделялись несколько достойнейших номархов, верховных жрецов, и среди них – Пентсуфр с сыном, сопровождаемый своей охраной. Аллей чувствовал себя беспокойно и одиноко в этом бескрайнем людском море, и не раз он с тоской глядел в сторону великого Сфинкса, словно пытаясь найти в нем ответ на мучившие его вопросы.
Наступил долгожданный миг незабываемой встречи. Прибыли первые полки армии победителя. Воины выглядели устало, но радость сияла на их лицах – после долгого изматывающего похода они вернулись домой живыми. Громкими криками встретила толпа своего солнцеподобного фараона. Он одержал очередную победу в почти не прекращавшихся войнах с соседями и был очень горд собой. Его испещренное морщинами немолодое лицо носило отпечаток пережитых событий и болезней, но глаза зорко и внимательно смотрели на встречавших его людей.
Пентсуфр спокойно, с достоинством выдержал пронизывающий взгляд фараона и торжественно приветствовал его.
Царская процессия направилась к Нилу. Там давно уже стояла позолоченная барка с раскинутыми на ней великолепными шатрами, увитая пестрыми гирляндами и украшенная богатыми венками из цветов.
Фараон пригласил к себе на барку Верховного жреца храма Амона Пентсуфра, его сына и нескольких достопочтенных номархов, которые должны были сопровождать его во дворец.
Берега Нила были заполнены веселой разодетой толпой людей, держащих в руках букеты цветов и зеленые ветки. Повсюду слышались музыка и песни. При приближении барки с фараоном приветственные крики усиливались и превращались в непрекращающийся гул, который, как волна, следовал впереди царя и сопровождал его на всем долгом пути к городу.
Закончив торжественную церемонию встречи, фараон расположился на отдых в одном из роскошно убранных шатров, пожелав узнать о состоянии государственных дел из уст Пентсуфра:
– Я доволен твоими сообщениями о положении в стране за время моего вынужденного отсутствия, достойнейший Пентсуфр. Но настолько ли все обстоит благополучно, как ты излагал? Быть может, ты не полностью доверял папирусу и кое о чем умолчал, желая лучше сохранить некоторые вещи в тайне, чем подвергнуться риску их невольно разгласить, ведь всякое может случиться в пути с гонцом, да и врагов у нас немало?
Великий жрец храма Амона, столько узнавший и переживший за последнее время, с достоинством поклонился фараону, подтвердив уже известные царю сведения и умолчав, разумеется, об открытии, сделанном им, и о встрече с Великим Призраком. Выражение лица его, волевое и спокойное, не дрогнуло при этом.
– Я знаю, сын твой вернулся из паломничества. Вижу, изменился он, печать размышления и мудрости появилась на его челе, не прошли бесследно для него дальние странствия. – Фараон помолчал. – А мой неблагодарный отпрыск даже не удосужился встретить меня – своего отца и повелителя, совсем погряз в пирах и недостойных развлечениях… Не знаю, чем я разгневал богов – не дал он мне больше детей. Жаль, что не внял тебе и не отправил сына в свое время в паломничество по святым местам – может быть, и ему это пошло бы на пользу. Чувствую, что совсем скоро придет мой черед собираться в страну Вечности… Как же оставлять ему свой трон?! Надеюсь на тебя, Пентсуфр, что поддержишь его, поможешь мудрым советом в трудную минуту.
Верховный жрец вопросительно взглянул на фараона.
– Да, да, я уже стар и слаб, и силы мои на исходе. Завтра я объявлю своего сына наследником. Из похода везу ему невесту – царевну освобожденной земли седьмого народа, – фараон кивнул на расположенный рядом изысканно украшенный шатер, – думаю, женитьба хоть чуть-чуть образумит его… Не хочешь ли взглянуть на нее?
Пентсуфр утвердительно наклонил голову, благодаря царя за высокую честь.
В этот момент с берега реки вновь послышался восторженный рев приветствующих победителя египтян, и фараон вышел на палубу, чтобы дать возможность народу лицезреть его царственную особу. Насладившись зрелищем неиствующей в своем усердии толпы, фараон и великий жрец подошли к голубому, вытканному золотой и красной нитью шатру, в котором оберегали от чужих глаз будущую жену наследника. Войдя вовнутрь, они остолбенели: три жрицы, призванные охранять царевну и выполнять ее желания, с трудом удерживали вырывавшуюся женщину, пытаясь связать ей руки.
Пентсуфр успел рассмотреть стройное гибкое тело пленницы и разметавшиеся темные волнистые волосы, падающие до пояса.
– Что здесь происходит? – изумленно спросил фараон.
Старшая из жриц упала перед ним на колени:
– О, живой образ солнца, сын богов! – воскликнула она. – Царевна тайно овладела кинжалом и, прорезав у основания шатра щель, пыталась бежать. Мы вовремя ее остановили!
– Ты что же, не хочешь быть первой женой наследника египетского престола? – понизив голос, произнес фараон, приподнимая за подбородок лицо девушки.
Даже негодование от неудачи сорвавшегося побега не могло испортить очарования этого прекрасного лица, раскрасневшегося от борьбы.
– Что же ты молчишь? Хотя ты, иноземка, плохо понимаешь наш божественный язык!
Легкая усмешка скользнула по губам пленницы:
– Ты ошибаешься, фараон, поработивший мою чудесную страну! Я не хуже тебя знаю твой язык, язык завоевателя!
Фараон жестом приказал жрицам покинуть шатер:
– Ну что ж, тем лучше, – усмехнулся он, – теперь для тебя и твоих детей этот язык будет родным!
Царевна отрешенно посмотрела на фараона, и вдруг из ее глаз хлынул целый поток слез. Но вскоре, перестав плакать, она устало опустилась на ковер и печально произнесла:
– Наверное, такова моя судьба, и мне ее не изменить…
– Вот это правильно, – ответил довольный фараон, не уловивший интонацию ее голоса. – Ведь все уже решено мною, ты будешь царицей Египта, – и, взяв кинжал, он перерезал узел, стягивающий руки девушки. – А сейчас выйди из шатра, посмотри, как божественно прекрасна наша страна, как сильны и могущественны люди, населяющие ее!
Втроем они вышли на палубу. При появлении фараона новый взрыв рукоплесканий, криков, песен и приветствий встречающих людей раздался с берега. Ошеломленная таким бурным выражением чувств, девушка машинально приблизилась к Пентсуфру, как будто желая найти в нем защиту. Верховный жрец, в душе сочувствуя пленнице, наклонился к ней и ласково спросил:
– Как зовут тебя, прекрасная царевна?
– Наталис, – проговорила печально девушка и обвела взглядом находящихся на барке людей.
Аллей стоял на корме, о чем-то задумавшись, но, словно почувствовав притягательную силу взгляда девушки, резко обернулся, да так и остался неподвижно стоять, как громом пораженный при виде незнакомой красавицы. С минуту они глядели друг на друга, не в силах отвести глаз. Пентсуфр, внимательно наблюдавший за девушкой, моментально почувствовал напряжение, возникшее между Наталис и его сыном, и, понимая, что он не единственный свидетель этой немой сцены, быстро подошел к Аллею, о чем-то на ходу говоря и увлекая его за собой в шатер.
– Отец, кто она такая, эта красавица в зеленом хитоне? – едва очнувшись, громко воскликнул Аллей.
– Тише, сын, не забывай о том, где ты находишься! Это Наталис – будущая жена Рамсеса – сына фараона…
Наконец, украшенные барки торжественно причалили к дворцу правителя Египта.
Прошло несколько дней. Несчастье, произошедшее с Рамсесом – сыном фараона, ставшим уже наследником, потрясло всю страну. Пентсуфр был срочно вызван во дворец вместе со своим великим лекарем. О подробностях случившегося им поведал гонец:
– Высокочтимый Рамсес, чрезмерно увлеченный прелестной царевной, оказывал ей множество знаков внимания, но девушка упорно его отвергала. Тогда он, ослепленный любовью, попытался поторопить события, и, защищая свое достоинство, Наталис бежала из дворца. Она оказалась прекрасной наездницей. Сев на коня, царевна поскакала куда глаза глядят. В пустыне она могла заблудиться и погибла бы, но судьба распорядилась иначе.
Раздраженный ее поведением, Рамсес, правда, не сразу, бросился в погоню и едва не настиг беглянку, на свою же беду… Поняв, что ей не скрыться, девушка в отчаянии схватила лук и стрелы, пристегнутые к седлу коня, и первой же пущенной стрелой смертельно ранила наследника. Она уже почти скрылась из виду, и преследователи потеряли надежду догнать ее, когда конь под ней споткнулся. Царевна вылетела из седла и упала, повредив себе спинной хребет. Ее подобрали и доставили во дворец…
Целые сутки самые знатные лекари Египта не отходили от божественного наследника престола, пытаясь спасти его, но он, так и не придя в сознание, скончался. А через неделю, не выдержав такого удара, в царство теней отправился и сам фараон.
А что же случилось с царевной Наталис? Она жива, но состояние ее заслуживало сострадания – от сильного удара у нее наступил перелом позвонков и разрыв спинной дуги. Ноги не двигались, и она лежала в отдаленной комнате в ожидании своей участи.
После смерти фараона обязанности временного правителя Египта стал исполнять Пентсуфр, как Верховный жрец самого влиятельного храма страны. А еще через месяц совет достойнейших и знатнейших людей Египта избрал его своим фараоном, родоначальником новой царской династии.
Все это время Аллей не отходил от прикованной к постели царевны. Противоречивые мысли разрывали его душу. Впервые он встретил девушку, которую полюбил с первого взгляда, и прочитал в ее глазах ответное чувство, и вот – она находится в самом безнадежном положении… нет такой силы, которая могла бы ей помочь. Заключение лекарей было жестоким, но оно отражало истину: Наталис никогда не сможет встать на ноги из-за повреждения спинной дуги. Это состояние девушки в какой-то мере облегчило ее участь – ведь она была виновна в смерти наследника, и ее должны были казнить сразу, но…
Рано начавшие седеть волнистые волосы Аллея за этот тяжелый для него месяц еще больше стали покрываться инеем. Каждый день с восхода до заката солнца проводил он в комнате Наталис, читая или рассказывая ей разные истории или просто сидя молча рядом и держа ладонь любимой в своих руках. Наталис благодарно гладила его белеющие волосы, и часто из темно-карих грустных глаз ее катились слезы – знак отчаяния за то, что она не сможет дать ему счастья.
Пентсуфр, занятый массой обрушившихся на него государственных дел, редко видел сына, тем более что тот постоянно находился в уединении с Наталис. В редкие свободные минуты новый фараон посещал храм Амона для того, чтобы воздать хвалу богам за свое возвышение. Сыну он сочувствовал, ведь и сам, будучи молодым, он испытал большую любовь к своей первой жене – матери Аллея. Она рано погибла, и безутешный Пентсуфр так и не оправился от этой потери, храня верность своей единственной любви. Больше не пришлось ему в жизни встретить подобное чувство, хотя немало женщин было у него.
Став фараоном, Пентсуфр начал уделять больше времени для размышлений о судьбах мира и Вселенной. Однажды ночью, слушая доклад астрологов о передвижении небесных светил, он вдруг вспомнил о событиях, предшествующих падению прежней династии, о своем разговоре с сыном в зале Отдохновения, о разгаданных им тайных словах на стенах храма.
– Там говорилось о девушке 19 лет… Как же я мог об этом забыть?! – фараон сокрушенно покачал головой.
На следующий день Пентсуфр решил побеседовать с Наталис, а заодно и проверить свою догадку. Расспрашивая девушку о самочувствии, он взял ее руку и поднес к глазам. Его лоб моментально покрылся испариной, когда он увидел перед собой на ладони иноземной царевны знакомый рисунок: череда точек и коротких линий, образующих две разорванные дуги линии жизни. Он вспомнил древнюю картину и надпись на стене храма Амона: «…Встретившись, они уйдут туда, где горит ее звезда…».
Пентсуфр встал и молча вышел. Теперь он понял слова древнего предсказания и смысл предупреждения тени Хеопса о необычной судьбе Аллея.
– О, боги! – воскликнул фараон. – За что же вы отметили мой род своей печатью?… Я не удивлюсь, если увижу летящую пирамидку своими глазами!… – Пентсуфр застонал. Но, собравшись с мыслями, продолжал рассуждать: – Что же мне делать? Как помочь сыну избежать его участи?… Избежать?! – Он даже испугался этой своей мысли. – Но… может быть, – это совпадение? Она даже не может встать… Как его оторвать от царевны, сын и так несчастен… Надо положиться на волю богов, – наконец решил фараон, – и довериться судьбе.
Пентсуфр пожелал увидеть жрицу Митран. Через несколько минут она уже стояла перед фараоном. Врожденное изящество девушки и спокойная уверенность в себе всегда нравились Пентсуфру.
«Ну чем все же не пара моему сыну?… – мелькнуло в мыслях. – Жаль, что не судьба…»
Он еще какие-то мгновения оставался в своих мыслях, навеянных сомнениями, а потом спросил:
– Как чувствует себя царевна? Есть ли надежда на выздоровление?
– О, божественный фараон! Мои наблюдения, а также мнение великого лекаря сходятся в одном – она не встанет.
– А что Аллей? Так и не отходит от нее?
Легкая тень скользнула по лицу жрицы.
«Вот как?! – подумал Пентсуфр. – Не я один озабочен судьбой наследника. Она любит его, и это хорошо, я найду в ней своего союзника… если нужно будет».
Митран переживала неприятные дни. Возвращение Аллея вселило в нее надежду на возобновление их прежних отношений, она думала о свадьбе, ведь Аллей обещал ей… Но появление Наталис все перечеркнуло в ее жизни. Теперь Аллей ни на минуту не отходил от царевны, никого, кроме нее, не замечал, перестал оказывать ей, Митран, знаки внимания.
Наконец женщина отвлеклась от мгновений забывчивости:
– О, солнечный сын богов!… – начала жрица, но Пентсуфр нетерпеливо махнул рукой, что означало, что он желает поскорее услышать ответ: – Аллей очень привязался к ней, она, надо отдать ей должное, очень красива и мила, только… – Митран замолчала, с трудом подбирая слова. Видно было, что ей тяжело было это говорить.
– Да, да, я слушаю тебя, – Пентсуфр внимательно глядел на жрицу.
– …только зачем наследнику такая подруга?! Что будет через полгода, год? Она не сможет быть женой!…
– Хорошо, Митран, – прервал ее фараон, – с сыном я поговорю. А тебя прошу, – и в голосе его зазвучал металл, – внимательно следить за нею и всеми, кто к ней приближается. Ни один волос не должен упасть с ее головы! Ты за это отвечаешь, – и фараон сделал знак, означающий, что разговор окончен.
Митран, поклонившись, тихо удалилась.
ГЛАВА 13
Последующие несколько дней фараон провел в храме Амона, посвящая все свое время изучению древних фресок и текстов на стенах святилища. Изредка он отрывался от своего занятия, чтобы принять пищу или решить не требующие отлагательств важные государственные дела.
События, случившиеся в последнее время, открыли ему то, что до сих пор оставалось за пределами его понимания. Древние не ошиблись, предсказав все, что сбылось. Он думал о совпадении, но эта мысль не утешала его. Поэтому Пентсуфр лихорадочно искал сейчас ответ, просиживая дни и ночи над иероглифами, стремясь заглянуть в будущее. Он почти не сомневался, что от этого зависит жизнь Аллея.
Ему не давали покоя слова тени фараона Хеопса о том, что сына ждет необычная судьба. Первым желанием отца было уберечь Аллея от предстоящих ему испытаний, но он знал, что трудно противиться воле богов.
Вечером седьмого дня последней недели этого беспокойного месяца Пентсуфр, размышляя о тайнах древней надписи, вдруг понял скрытый смысл одного из заклинаний. Много лет, потраченных тогда еще Верховным жрецом храма на изучение и сопоставление странных строк и слов друг с другом, не прошли для него даром:
«Каждый последний седьмой вечер месяца стой лицом к седьмой звезде Большой Медведицы. Ты увидишь ответ на то, что ты хочешь понять».
Сколько раз длинными ночами он смотрел на эту звезду, так холодно мерцавшую в бесконечной дали от земли. Сегодня, стоя в задумчивости перед звездным небом, Пентсуфр опустил глаза на фреску, изображавшую темноволосую девушку и склонившегося над ней жреца с зельем в руке. И вдруг на этой знакомой до последней черточки росписи он увидел еще одного человека, ранее им не замечаемого. Сначала появились контуры одетого в темные одежды жреца, стоявшего у изголовья женщины, постепенно его черты приобрели четкость. Лицо, строгое и властное, вдруг ожило, а взгляд, направленный прямо на Пентсуфра, затуманился.
Незнакомец несколько раз закрывал и открывал глаза, привлекая к себе внимание фараона, затем взглядом указал в правый верхний угол картины. Там, окруженная розовым облаком, уносилась вдаль пирамидка. После этого жрец перевел взгляд на девушку, посмотрев сначала на ее ладонь, затем на грудь. Взгляд призрака долго оставался неподвижным, затем с видимым усилием он перевел глаза и еще раз пристально посмотрел на фараона. Через несколько мгновений фигура в темном стала тускнеть, пока не растаяла совсем. Пораженный, Пентсуфр стоял, понимая, что он на пороге разгадки еще одной тайны, неведомой другим людям. Несмотря на позднее время, фараон решил, не откладывая, еще раз поговорить с Наталис. Он понимал, что с этой девушкой связана великая и, быть может, страшная тайна, которая, видимо, может поглотить его сына…
Сопровождаемый немногочисленной охраной, он пришел в покои царевны. По его приказу девушку перевели в комнату, настолько роскошно убранную, что в ней не стыдно было бы разместиться и царице Египта. Вооруженная стража, завидев фараона, молча расступилась, пропуская его вперед. Наталис, откинувшись на высоком ложе, спала. Рядом, неудобно согнувшись и обхватив колени руками, дремал Аллей. Даже во сне его измученное лицо выражало страдание и боль. И снова чувство жалости к сыну поднялось в душе Пентсуфра:
– О боги! За что вы так наказываете его?! – прошептал он.
С минуту фараон стоял неподвижно, потом сделал шаг к царевне. Спящая, она казалась еще прелестней. Длинные волнистые волосы разметались по подушке, пушистые ресницы бросали тень на нежную, как у ребенка, кожу, сквозь пухленькие полураскрытые губы вырывалось сонное дыхание. Фараон невольно залюбовался ею. Он долго рассматривал эту очаровательную чужестранку, так внезапно переменившую всю его жизнь. Наконец взгляд Пентсуфра оторвался от ее лица и скользнул вниз. Под легким покрывалом угадывались формы идеально сложенного обнаженного женского тела.
Фараон вспомнил взгляд призрака с фрески, указывающий на девичью грудь. Немного поколебавшись и оглянувшись на сына, который и не подозревал о присутствии отца, Пентсуфр приподнял легкую ткань. Между двумя прекрасными возвышениями девичьей груди он увидел золотой амулет необычной формы в виде восьмигранника, на поверхности которого были выдавлены незнакомые ему буквы и математические знаки. Амулет крепился на довольно массивной золотой цепочке, обвивающей шею так, что его невозможно было снять. Пентсуфр и раньше замечал цепочку, но то, что висело на ней, увидел впервые.
В этот момент зашевелился и вздохнул Аллей, но долгие бессонные ночи у изголовья любимой давали о себе знать, и он, пробормотав что-то во сне, так и не открыл глаз.
Пентсуфр еще раз с состраданием взглянул на сына и, повинуясь минутному порыву, решился на поступок, давно вынашиваемый глубоко в душе. Фараон повелительно махнул рукой. Сопровождающие его жрецы бесшумно подняли ложе с Наталис и перенесли ее в одну из дальних тайных комнат дворца, не потревожив ее при этом.
Ни одна живая душа не должна была знать место заключения царевны. Ко всему равнодушные, верные фараону жрецы остались охранять девушку, и только одна пара блестящих глаз сверкала едва сдерживаемой радостью – это были глаза прекрасной Митран. Раздираемый противоречивыми мыслями, Пентсуфр отправился отдыхать, предварительно вскурив благовонья перед статуей бога Осириса и помолившись. Но в эту ночь ему было не суждено заснуть. Вскоре явились с докладом астрологи.
Они объявили, что только что имели счастье наблюдать совершенно необычное для этого времени года перемещение звезд, которое случается однажды в тысячелетие и происходит накануне грандиозных событий. Поблагодарив их, фараон пожелал остаться один, чтобы на досуге иметь возможность поразмыслить о судьбах мира. Но и тут его одиночество нарушили, доложив, что наследник хочет говорить с ним. Пентсуфр недовольно поморщился и объявил, что будет молиться и не желает видеть никого, включая и наследника, в течение трех дней.
Трое суток он не допускал к себе сына, и тот так и не узнал, где находится Наталис.
Фараон пытался изменить судьбу, разлучив влюбленных. Утро следующего, четвертого дня не принесло фараону покоя. На душе было тревожно, он не находил себе места, предчувствуя неотвратимость грядущих событий. В середине дня небо вдруг заволокло тучами, подул резкий холодный ветер, стало быстро темнеть, и вскоре сумерки спустились над столицей. Наступило солнечное затмение. Жрецы храма Амона, самые мудрые люди Египта, знали о затмении солнца и предполагали, что оно произойдет в будущем месяце. Но и для них стало полной неожиданностью такое смещение по времени этого явления.
Почему так случилось? – этого они объяснить не могли. Пентсуфр же воспринял этот знак как предупреждение богов и более решил не искушать Судьбу.
В этот же день Аллей вновь встретился с Наталис. Та забота и трогательное внимание, с которыми он ухаживал за девушкой, до глубины души потрясли Пентсуфра, и он подумал:
– Пусть произойдет то, что должно сбыться… На то воля богов! – Решив предоставить сыну полную свободу в отношении царевны, фараон полностью углубился в государственные дела, но таинственный амулет, увиденный им однажды на груди Наталис, не давал ему покоя. И вот как-то вечером, не выдержав, он отправился в комнаты царевны в надежде узнать ответ на эту загадку.
Сына он застал на его излюбленном месте, у изголовья лежащей девушки. Тот от неожиданности вскочил, увидев отца, а царевна приподняла голову. Пентсуфр успокаивающе поднял руку:
– Я уже говорил, что не причиню вам вреда и более не разлучу вас, – садясь, начал фараон, – но положение, которое ты занимаешь, Аллей, обязывает тебя изменить твою жизнь. Ты взрослый человек и достаточно мудр, чтобы самостоятельно принять решение. Наталис не может стать твоей женой, потому что она не сможет главного – выносить и родить тебе наследника престола, который ты получишь после меня. Хотя, случись все иначе, – Пентсуфр ласково посмотрел на девушку, – я бы не возражал против вашего союза.
В больших глазах Наталис, которые стали еще темнее от пережитых страданий, стояли слезы.
– Ведь ты – царевна Ниневии, – продолжал фараон, – преемница престола вашей страны, покоренной в последней войне.
– Да, я родилась на Земле, в Ниневии, – ответила Наталис, – но история моего рода невероятна и трагична. Сейчас, пожалуй, я расскажу ее, хотя вам трудно будет поверить в ее правдоподобность. О том, кто я такая, я узнала совсем недавно, от своего отца, за несколько часов до его гибели. Он взял с меня клятву держать эту историю в тайне и посвятить в нее только человека, которого я полюблю и которому безгранично поверю, – и девушка доверчиво посмотрела в глаза Аллею. – Вы уже знаете о летающих пирамидках, – Аллей мне рассказал об этом. Так вот, родители мои прилетели на Землю на такой пирамидке 25 лет назад с планеты Голубая Астра, что в созвездии Весов.
Фараон и его сын, ошеломленные, привстали со своих мест, не веря своим ушам. С минуту продолжалась эта немая сцена. Потом девушка почувствовала, что можно продолжать:
– Да, это правда, и я сама с трудом поверила в то, что услышала от отца. Мы такие же люди, как и земляне, только с другой планеты.
– О, боги!! – простонал Пентсуфр. – Насколько же ничтожны мы с нашими познаниями о Вселенной!… И как мудры были наши предки…
– Мы тоже люди, – повторила Наталис, – но наша планета опережает в своем развитии Землю на много тысяч лет вперед.
– Но как случилось, что твой отец стал царем Ниневии?!
– Этого я не успела выяснить… но, думаю, ему, обладающему огромными знаниями и колоссальными возможностями, это было не сложно.
– А как же попали твои родители на Землю и почему остались здесь? – спросил Аллей.
– Экипаж пирамидки состоял из трех человек. В течение года они вели наблюдение за Землей и другими планетами Солнечной системы, передавая информацию в… – девушка прищурилась, вспоминая название, – в Космический центр. В системе управления кораблем случилась какая-то небольшая поломка, и экипаж вынужден был посадить пирамидку прямо в пустыне. Впервые оказавшись на самой планете, мои родители и командир корабля решили пройтись по земле. Но когда они углубились в пустыню, отойдя от корабля, собственно, недалеко, налетела песчаная буря, все небо заволокло тучами песка. Несколько дней бушевал этот сумасшедший вихрь, а когда он утих, мои родители поняли, что остались одни на Земле. Они не смогли найти ни пирамидку, ни отправившегося на ее поиски командира. И потом, став царем Ниневии, отец не раз приезжал на предполагаемое место посадки, но все попытки найти корабль оказались тщетными. А потом – потом родилась я, а через четыре года умерла моя мама от неизвестной земной болезни. Я ее помню, она была такая красивая, – из глаз Наталис покатились слезы. – Отец рассказал мне все это перед последней битвой, в которой погиб сам.
Девушка смахнула слезинку с намокших пушистых ресниц и, опуская руку, случайно дотронулась до амулета. Взяв его на ладонь и грустно улыбнувшись, она сказала:
– Этот талисман достался мне от отца. Все члены экипажа пирамидки имели такой же и не должны были с ним расставаться ни при каких условиях.
– Для чего же он нужен? – завороженно спросил Пентсуфр.
– Это не обычная драгоценная безделушка – это ключ, и если я когда-нибудь найду затерянную в пустыне пирамидку, – девушка грустно улыбнулась, – то при помощи него я смогу вызвать людей с моей планеты.
И фараон, и наследник были потрясены этим рассказом. Прошло достаточно много времени, прежде чем Пентсуфр спросил:
– Наталис, ты знаешь, в каком районе пустыни был потерян корабль?
– Да, отец говорил, что пирамидка опустилась недалеко от края пустыни, там ее и занесло песком. А сейчас совсем рядом от этого места расположена новая столица Ниневии. Отец до последнего дня не терял надежду найти пирамидку… А этот амулет имеет еще одно удивительное свойство: если его большим острым углом повернуть в сторону корабля, то с расстояния 200 локтей (100 метров) он будет издавать звуковой сигнал… А ведь мне, – девушка тихо вздохнула, – так необходимо именно сейчас найти пирамидку. Я понимаю, – ваши лекари не смогут вылечить меня, и если я останусь на Земле, я никогда так и не смогу ходить, ведь медицина на Земле находится на самой ранней стадии своего развития. Вся моя надежда на выздоровление только в том, что когда-то я смогу попасть на свою планету – родину моих предков…
Фараон молчал. Аллей нежно гладил теплую руку девушки. На минуту ему показалось, что обо всем этом он уже слышал когда-то, больше того – он несся раньше в безбрежном пространстве звезд, окутанный розовым свечением пирамидки, уносящей его далеко-далеко, на голубую планету…
Было уже далеко за полночь. Фараон давно покинул покои Наталис. Нужно было воскурить благовония перед статуями покровительствующих ему богов, а заодно и привести свои мысли в порядок.
Царевна лежала неподвижно, полуприкрыв глаза веками и грустно улыбаясь. Открыв фараону и Аллею свою тайну, она теперь чего-то ждала и одновременно боялась. Аллей ласково прикоснулся к ее пушистым волосам:
– Если бы не эта трагедия, которая произошла с тобой, – мы тогда не смогли бы быть вместе…
– Нет, нет, это судьба, от которой никуда не убежишь. Это произошло, потому что так должно было быть… – девушка немного помолчала, а потом, грустно улыбаясь, добавила: – А тебя я полюбила с первого взгляда – там, на Ниле.
– Я тогда это понял. И я тебя сразу полюбил.
– А знаешь, Аллей, недавно мне приснился сон. Что я совсем здорова, что я плаваю, летаю, свободно управляю своим телом и руками, только вот ног я своих не помню, как будто нет их у меня и никогда не было…
Наталис не договорила, потому что Аллей закрыл ее губы долгим поцелуем:
– Молчи, я не хочу этого слышать!
– Ты не хочешь, чтобы я поправилась?
– Я люблю тебя такую, какая ты есть. А сейчас, чтобы немного тебя отвлечь, я расскажу тебе на ночь сказку: – Однажды бог Осирис спустился с небес на землю и, приняв образ обычного человека, решил пройтись по городу. Он хотел посмотреть то, что могут видеть только боги – как проводят время мужчины и женщины перед сном. Фараона услаждали одновременно несколько его жен. Бог подумал: «Фараон – мой наместник на Земле, и ему позволительно делать все, что он пожелает». Такую же картину бог увидел среди царственных вельмож и высших жрецов, только те принимали ласки от наложниц. Младшие жрецы находили любовные утехи в объятиях двух-трех женщин. Пожилые крестьяне после тяжелой работы уже спали крепким сном, повернувшись спиной к своим благоверным, а молодые, и после трудового дня сохранив для любви силы, нежно ворковали каждый со своей возлюбленной.
Кажется, все увидел бог Осирис и уже совсем было собрался возвращаться к себе на небо, как заметил трепещущий огонек в окне нижнего этажа одного из храмов. Заглянув туда, Осирис увидел сидевшего на корточках посреди большой комнаты жреца, собирающего какие-то черепки и горько рыдавшего. Осирис склонился над ним: «Что ты делаешь и чем так расстроен?» Жрец взглянул на него и, почувствовав, что перед ним Бог, ответил: «У меня была любимая. После тяжелой болезни она ушла в царство теней. Ведь ты бог, разве ты не знаешь об этом?» «Да, – подумав, ответил Осирис, – я вспоминаю, что среди теней, населяющих царство мертвых, есть она – прекрасная женщина по имени Исида». «Так вот, – продолжал жрец, – еще при ее жизни знаменитый Ваятель сделал скульптурку моей избранницы. Она была так свежа и хороша, что, казалось, не хватало только дыхания, чтобы оживить ее. Когда Исида покинула меня, эта скульптура заменила мне мою возлюбленную. Я отказался от других женщин, и был вполне счастлив, созерцая ее божественный лик и изумительные формы. Я вспоминал, как ласкала она меня и как счастливы мы были, и этим жил. А сейчас я случайно уронил мою любовь и она превратилась в черепки», – и жрец снова горько зарыдал.
– Что же ты плачешь? Я – бог Осирис и помогу тебе ради твоей любви!
