Текст книги "Казнить! (СИ)"

Автор книги: Александр Бочков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

– Конец тебе – сучонок ! – выкрикнул ещё одна "шестёрка", выхватывая нож из кармана ! Солидный ножичек ! Короткая петля оборота и палка с хрустом врезалась в запястье крикуна. Нож отлетел в сторону и вонзился в дверь сарая, а сам смельчак и криком схватился за перебитую кисть ! Уже на рывке к последнему, махнул дубовой палкой, рубанув сверху по плечу… Последний развернулся и попытался убежать. Куда ! Я ещё не закончил ! Удар по затылку и последний мой "должник" упал, перекувыркнувшись на землю. И затих. Вот и всё – а ты боялась: даже юбка не помялсь ! – вырвалось возбуждённо. Но я ещё не закончил ! Выдернул нож из двери за кончик рукоятки; присел рядом с хозяином и приставив остриё к бедру, ударил кулаком по рукоятке. Нож вонзился в мясо, а хозяин вскрикнул, чтобы тут же заткнуться – удар кулаком в челюсть успокоил его на несколько минут. А мне много и не надо. Прошёл мимо скрючившегося Колюни: по моему он просто притворяется, что в "отключке". Ну и ладно – лишь бы не мешал…

Откуда узнал о чём говорил Степанов с сотрудником НКВД… – присев на корточки рядом с пришедшим в себя еврейчиком, спросил я глухим взрослым голосом. – не молчи жидёнок, иначе выколю сначала один глаз, а потом второй… – выдернул из ножен на поясе, блеснувший в закатном свете финский нож. – Говори тварь ! – и приставил острие к глазу. Мелкий опустил веко и острие уперлось в тонкую плёнку века, надавливая на него. Жидёнок задёргался, пытаясь отползти. Тщетно !

– Не надо ! Я скажу !!! – заверещал он… – С торца здания, напротив директорской комнаты сарай. Там всякий хлам… У стены, за транспорантами, досками и старой фанерой деревянная тумба. Надо на неё встать и вытащить кирпич… А дальше в стене дырка… В кабинет директора… – со всхлипами "кололся" он. Сказал и сьёжился…

– Ключ где ? – пробасил я. Еврейчик открытым глазом показал на закрытый на пуговицу карман рубашки – Здесь… Рванул клапан кармана – пуговица отлетела в сторону. Достал ключ, положил его в куртку.

– Если соврал порхатый… – угрожающе процедил я…

– Я не соврал ! Честно ! – взахлёб начал клясться еврейчик. – Это не я… Это мне приказал слушать Давид… – выпалил он.

– Какой Давид ? Фамилия как ?! – вовремя начал уводить от себя подозрения: я до знал, какой такой Давид…

– Гольцман ! Давид Гольцман ! – выпалил мелкий – только вы ему не говорите, а то он меня убьёт ! Он страшный человек ! Ага – страшный.

– Передашь своим. Если кто то что то сделает со Степановым или его сестрой… Или по вашей просьбе кто то сделает – вы всю оставшуюся жизнь проживёте инвалидами… – угрожающе процедил я в лицо съёжившемуся еврейчику.

– А чтобы ты лучше запомнил… Нож вошёл в ножны, а палка, перелетев из левой руки в правую, обрушилась на голень жидёнка. Ладонь припечатала раскрывшийся в диком крике рот: только глухой звук вырвался из-за плотно прижатой ладони. Упруго встал: еврейчик глухо выл, обхватив ногу ладонями…

– Я сказал – ты меня услышал… – бросил я и ткнул концом палки в "солнышко", чтобы не так громко выл… Пора назад: залез на крышу сарайчика" переметнулся через забор и побежал к дальнему, тупиковому забору, за которым проходила небольшая улочка, а за ней огромная роща. По дороге специально наступил на мягкую землю, оставляя чёткий след… Подбежал к забору; резко присел; мазнул подошвой по забору – вроде как здесь нападавший залазил. Отшагнул в сторону и повернувшись – с силой присел – здесь он перелез через забор с улицы. И пошёл к тому месту, среди железок, откуда вылез. Снял куртку; нож, ботинки завернул в куртку и спрятал под касками железа так, что его тут никогда не станут искать… Посыпал табаком с солью и перцем там, где я лазил и щедро рассыпал смесь по сторонам: точное место схрона, по поведению собаки – если она ещё будет, не определить…

Перелез через забор; запрыгнул на лестницу; поднялся на четвёртый этаж. Вновь испытал неслабый экстрим, впрыснув в кровь солидную порцию адреналина – пока перелазил с лестницы на карниз; открывал окошко и залазил в комнату. Перед тем, как закрыть окно – сгрёб платком пыль с дальнего угла карниза, развеяв его на том месте, где я топтался в носках. Вроде незаметно. Как последний штрих – положил на место топтания маленький сухой листочек: вроде как ветром занесло… Закрыл окно на шпингалеты сверху и с низу и, приставив к набалдажникам ручек шпингалетов железную ложку – несколько раз с силой ударил по ней, загоняя шпингалеты как можно глубже ! По ложке не так больно, как по маленькому набалдажнику шпингалета! Пробежался до входной двери в спальню; достал с притолки над дверью – вы небольшом углублении, пробирку и деревянную палочку. Выдернул пробку; палочкой доставал мазь и размазывал по "травмированной" лодыжке… Пробирку – в углубление над дверью; ложку – еврейчику под подушку; платок, которым втёр мазь в кожу – чтобы руки не пахли – одному из прихлебателей под подушку, а палочку – второму. Всё равно они не скоро в этой спальне появятся ! Вроде всё – можно продолжать болеть, тем более кожу опять начало ужасно жечь…

Откинулся на спинку кровати: вроде я всё рассчитал правильно… Да… – вот ещё что: взял из тумбочки белый шёлковый шнурок; привязал к нему ремешок часов и надел на шею – подальше от соблазна…

Снова время потекло медленно, тягуче… Глянул на часы – двадцать минут ка лежу… Тридцать… Начал уже опасаться – не придётся ли мазать по третьему разу ? Боюсь моя кожа такого издевательства не выдержит – пойдёт волдырями ! Услышал в коридоре шум; вздохнул облегчённо – наконец то ! Распахнулась дверь спальни; первым зашёл Алишер; за ним наш доктор, а за ним – староста. Любопытная Варвара. А может она за меня переживает ? Доктор подслеповато прищурился:

– И где тут у нас больной ? – весело воскликнул он. Явно на веселе… Это хорошо – не должен унюхать слабый запах мази… Алишер показал на мою койку. Доктор подошёл; добрые глаза за линзами простых очков окинули меня заинтересованным взглядом…

– Ну и что у нас болит ? – преувеличенно весело спросил он. Я рассказал что и показал. Эскулап внимательно осмотрел лодыжку:

– Как болит ? Где болит ? – начал расспрашивать, примеряясь к моей распухшей и красной лодыжке. Взялся пальцами за ногу – я дёрнулся, как от удара током; заорал что есть мочи:

– Доктор ! С… Садист ! – кинув взгляд на старосту – больно же !

– Ничего, голубчик – ничего… Зато ясно – перелома нет… Скорее всего вывих… – забубнил он себе под нос. – Придётся потерпеть… Холодные пальцы ласково, почти нежно, пробежались по лодыжке; я вздрагивал; вскрикивал сквозь зубы… Вот пальцы на миг замерли и впившись в кожу, рванули ступню вниз ! Я заорал – по настоящему, от страха: а вдруг он вывихнет мне её по настоящему !

– И нечего орать – как баба при родах ! – заворчал доктор – ты всё таки мужчина… Утешил, называется…

– Вам легко говорить, а нога то болит у меня ! – возмутился я.

– К стати – о ноге… А ну ка пошевели пальцами ? Я пошевелил. Пальцами… Руки… Доктор весело ухмыльнулся, распространяя вокруг себя запах дешевого алкоголя – скорее всего самогона:

– Не придуривайся. Ты понял о чём я… Я протянул руку; осторожно пошевелил пальцами рук пальцы на больной ноге… Поморщился…

– Болит, доктор… Но не так сильно… – обрадовался я.

– Возьми… – эскулап покопался в своём саквояже; достал кусок бинта и сунул мне в руки – замотай туго лодыжку. Ночью старайся её не тревожить… Боль к утру пройдёт, но надо полежать… К послезавтра будешь здоров… – выдал он заключительный результат лечения.

– Спасибо доктор – с меня причитается ! – бодро воскликнул я.

– Надеюсь на вашу порядочность юноша… – ответил он…

Троица покинула меня, а я остался сидеть – ждать продолжения. И оно не замедлило явиться. В виде молодого лейтенанта милиции. За ним в спальню снова вошли Алишер и староста.

– Степанов ? – строго спросил лейтенант. Я молча кивнул, разглядывая его во все глаза заинтересованным взглядом…

– Почему в спальне лежим ? – изо всех сил стараясь быть строгим, властно – как ему показалось, спросил лейтенант.

– Ногу подвернул в обед; мой друг меня дотащил до спальни… Пролежал здесь – пока доктор не пришёл… Вывихнул ногу; доктор пришёл, вправил. Но всё равно болит, хоть и не так сильно. Доктор сказал – завтра целый день лежать… – поведал менту свою историю.

– И никуда не выходил ? – впился в меня подозрительным взглядом лейтенант. Я насупился; процедил сквозь зубы:

– Вы ногу подворачивали ? Нет ?! Когда подвернёте – поймёте, что никуда идти не сможешь – разве что прыгать на одной ноге !

– Обувь твоя где ? – не обращая внимания на моё возмущение, спросил лейтенант. Я осторожно перегнулся; достал из под кровати свои башмаки; поставил на пол. Лейтенант присел; осмотрел подошву; достал из кармана френча торчащую палочку и приложил к подошве. Палочка была длиннее на полтора сантиметра. Так же молча он порылся в тумбочке; и, выпрямившись, приказал властно:

– Вставай ! Я молча встал. Он отогнул матрас; ощупал его весь; ощупал и подушку. Посмотрел на меня подозрительно и вышел…

– А чего это он ? – удивлённо спросила Соловьёва.

– А ты догони его и спроси – чего это он ? – раздражённо буркнул я…

– Да ладно тебе Миша – не злись… – виновато сказала староста…

А вот третье посещение… Не то, чтобы оно меня испугало – скорее насторожило; напрягло и даже очень ! Когда дверь открылась и на пороге замер, осматривая цепким взглядом, капитан милиции – сердечко, непроизвольно застучало сильнее ! Пока он шёл ко мне – постарался успокоиться. Вроде бы удалось. Капитан подошёл, окинул меня заинтересованным взглядом. И спросил негромко – вроде как с ленцой:

– Ну что парень… Расскажешь нам – как и за что ты избил своих товарищей по школе ? Кому это нам ? А… – за порогом – около двери стояла директриса и староста. Помотал в ответ головой…

– А чего так ? – весело спросил капитан.

– А что мне рассказывать – я их не избивал ! – попытался изобразить возмущение в голосе. – Вы их видели: один Колюня чего стоит ! И они всегда впятером ходят ! Да они меня по стенке размажут !

– Ну… – не всегда… – возразил усмехаясь мент – ты же один раз свалил Колюню – и силушка его не помогла ! И дружок, что с ним был…

– Я его не валил ! – искренне возмутился я – он сам упал ! Он наверное больной внутри. Может туберкулёзный !

– Здоровый он – доктор его проверял… – продолжал веселиться капитан. И чего это его на смех пробивает: вроде клоунов здесь нет ?

– А я откуда знаю – чего он упал ? Он меня хотел ударить, да промахнулся – я у него под рукой поднырнул и за спиной оказался. Ведь не с того же, что я его рукой по животу задел. И я его не бил – просто задел, когда за спину уходил ! – недоумённо бросил я…

– А как ты его задел – покажи… – заинтересовался капитан. Ага – щас прям вскочу и с разбега брошусь показывать !

– У меня нога больная – доктор сказал лежать до послезавтра… – возразил я, насупясь. Капитан ухмыльнулся, прищурился хитро:

– А как насчёт в туалет ? Неужели столько протерпишь ? И став в один миг серьёзным, жёстко бросил:

– Вставай – не придуривайся ! Вывих тебе вправили ! Придётся встать и показать. Надеюсь не переиграю ?

Встал; морщась и осторожно наступая на "больную" ногу, подошёл к капитану. Встал напротив; чуть согнул ноги… Присел, "пропуская" над собой виртуальный удар; быстро шагнул правой в бок-вперёд, за спину капитану; охнул, чуть присев на больную ногу, а предплечьем и ладонью – как и тогда, мазнул по боку капитана.

– Вот так это было… процедил сквозь зубы, морщась – все это видели… – добавил, уже вполне нормальным голосом.

– Ну ладно: показал – молодец… – кивнул начальник. Но вот мне кажется, что это ты их избил… – небрежно бросил он, направляясь к окну.

Подошёл; с трудом, но уже легче, выдернул шпингалеты; открыл окно и резко повернулся, впившись в меня пронзительным взглядом. Я ответил ему раздражённым, и немного заинтересованным. Капитан отвернулся; открыл маленькую створку; высунулся; протянул руку и провёл пальцами по подоконнику. И вновь бросил на меня быстрый взгляд. А у меня: ничего – кроме заинтересованного взгляда ! Мент посмотрел на пальцы; поднял с подоконника сухой листочек; внимательно осмотрел его и вновь – метнул в меня пронзительный взгляд ! Смотри, смотри… – мне от этого ни холодно ни жарко ! Капитан задумался, глядя в окно; потом закрыл окно на шпингалеты и проходя мимо бросил небрежно, словно давно решённое:

– Одевайся – поедешь с нами… У нас в отделении обо всём и поговорим… Я растерялся – вот это я влип ! Менты этого времени – не НКВДешники, конечно, но и они добрым нравом не отличались…

– Никуда он, товарищ капитан не поедет… – раздался от дверей сухой, лишённый эмоций голос директрисы. Оп – па – у меня защитница !

– Во первых – он больной… Во вторых – у вас нет никаких доказательств его вины… В третьих… – продолжала сухо перечислять моя защитница – он несовершеннолетний… И в четвёртых. Он поднадзорный известного вам ведомства и беседовать с ним, а тем более допрашивать его вы можете только с разрешения надзирающего куратора. Капитан остановился; посмотрел на директрису; потом на меня и улыбнулся директрисе усталой улыбкой, кивнув с пониманием:

– А вы знаете – так будет даже лучше… Мы с вами сейчас пройдём к вам в кабинет, где вы напишете отказ в возбуждении расследования по факту нанесения вашим подопечным телесных повреждений на вверенной вам территории… Я отдам эту бумагу своему начальству и пусть оно само решает с вашим начальством – как быть ? Идёмте…

– Мы никуда не пойдём и писать я вам ничего не буду… Ага – нашла коса на камень ! Оно и понятно: директриса, наверняка – в штате НКВД. И что ей какой то милицейский капитан ?

– Завтра утром сюда приедет ответственный по надзору и вот тогда – если он решит, вы сможете задать моему поднадзорному сколько угодно вопросов. В присутствии ответственного по надзору, разумеется… – голос директрисы ни на йоту не изменил свою тональность и выражение. Железная женщина ! Хотя, поднадзорный – это как то обидно…

– Ну что ж… – подумав несколько секунд, согласился капитан – можно и так… Я не прощаюсь с тобой, подозреваемый…

"Посетители" вышли, а я в изнеможении – словно вагон с картошкой разгрузил, сел на кровать; осторожно положил "больную" ногу на кровать и откинулся на спинку кровати. М… да… А если бы меня забрали в участок ? Да устроили допрос с пристрастием ? Как то я об этом не подумал, хотя… Я ведь, по сути – главный подозреваемый ! Если сам не избил – значит нанял кого то: это же азбука сыска ! На случай, если меня, всё таки, заметут в каталажку, начал просчитывать варианты: их оказалось три… Первый – не сопротивляться в камере и показать себя полным лохом… Минус: опустят ниже плинтуса – чуть выше камерного петуха. Очень неприятное положение, но останусь при своих… Второй – дать отпор самому борзому, а остальным "поддаться". Минус: в пылу избиения могут и прибить или кости переломать, не говоря уже о том, что перо или шило могут вогнать в сутолоке… Третий – дать решительный бой. Минус – придётся бить на поражение, и показать себя "во всей красе". А после жизнь осложниться и со стороны ментов и со стороны урок – они мне смерть своих не простят ! Думал, ворочался с боку на бок… Ладно – чего голову ломать: утро вечера мудренее… Утро выбор покажет ! Вот под такую нехитрую мысль не заметил как заснул. А утром… Утром приехал тот самый лейтенант НКВД, который беседовал со мной об отце, из-за которой у меня начались проблемы…

Засели мы с ним, как и в первый раз, в кабинете директрисы. Мне, в данный момент было всё равно – подслушивают нас или нет. Я, с самого начала разговора ушёл в "глухой отказ": я никого не избивал и никого не подговаривал избить эту пятёрку… А начал с поездки в Москву: поехал попросить немного денег у товарища отца по работе, благо он живёт в соседнем доме. Но его не оказалось дома: окна его квартиры были темны – значит дома никого не было… Напрасно сьездил…

Переночевал в полуразрушенной сторожке небольшого парка, куда забрёл по дороге на вокзал. Холодновато было под утро, зато стены со всех сторон. Почему не ночевал на вокзале ? Вокзальная гопота могла пристать или милиция забрать в отделение с вопросами: а что это я, поднадзорный, делаю в Москве ? И ночью ? Вот бы был позор, если бы за мной приехал кто-нибудь из Тушино, или милиционер привёл в "спецуху" – вроде как поймали сбежавшего и доставили обратно ! Лейтенант только хмыкнул на мои объяснения. А мне то и нужно… В общем побеседовали по "душам" и поехали, после звонка, в отделение…

В отделении капитан принял меня, можно сказать – с распростёртыми объятьями ! Правда – ему бы хотелось, чтобы нашего надзирающего рядом не было и он, капитан, был бы царь и бог надо мной, но увы… Потому пришлось задавать вопросы и получать ответы в присутствии лейтенанта НКВД, что по званию был хоть и равным, но что такое милиция, а что такое НКВД ! Разница весомая ! "Пытал" он меня часа два, своими "хитрыми" уловками, известными у нас наверное даже школьникам – до наших хитрецов он явно не дотягивал. И это хорошо ! Всё – рано или поздно кончается: закончилась и наша беседа… Не скажу, что получил от неё удовольствие, а лейтенант только сидел и слушал. Вышли, сели в его "Эмку" и покатили назад…

– Товарищ лейтенант – остановите; высадите меня… Неудобно как то: поднадзорного начальник подвозит прямо к крыльцу, или даже к воротам ! Меня не так поймут… У вас же ко мне больше вопросов нет ? Лейтенант как то странно посмотрел на меня; повернул к обочине… Заглушил мотор; вздохнул и повернулся ко мне:

– Тут вот какое дело Степанов… У меня для тебя плохая новость… Если бы не она – я, может быть и не стал бы защищать тебя перед милицией… В животе неприятно похолодело; голос сам собой дрогнул:

– Что… Что случилось товарищ лейтенант ? – выдохнул я… Лейтенант достал пачку папирос; открыл коробку; протянул мне.

– Бери, закуривай – я разрешаю… – поколебавшись, сказал он.

– Я не курю – товарищ лейтенант… – хрипло ответил я – говорите – что ? Начальник откашлялся, начал, не глядя на меня:

– В общем дело такое… Мать ваша умерла… Меня это почти не задело, а вот Михаил во мне… Это для него удар – и на мне отразился !

– Как ? Как она умерла ?! Где ?!! – выкрикнул я отчаянно.

– Там… – дело тёмное… У нас не принято лезть в чужие дела, знаешь ли… – чуть виновато ответил он. – Умерла она у нас, в нашей тюрьме… Следователь мне сказал – покончила жизнь самоубийством. Вот – держи… – протянул мне сложенный лист бумаги. Я взял его осторожно, словно гремучую змею, готовую ужалить ! – Что это ?

– Это заключение о смерти… Выдаётся ближайшим родственникам… Я развернул лист; прочитал, то, что там написано. Быстро прочитал, охватывая сразу короткое сообщение, но сделал вид, что читаю снова и снова, но смысл написанного до меня не доходит. Наконец покачал головой; поднял глаза; требовательно посмотрел на лейтенанта:

– Товарищ лейтенант – у меня к вам будет одна просьба… Вы уже помогли мне – помогите ещё в одном !

– Говори… Если в моих силах – помогу…

– Опишите мне подробно этого следователя – Кацнельсона !

– А тебе это зачем ? – насторожился НКВДешник. Я объяснил: с таким заключением – дело закрыто в связи со смертью подозреваемой, нам с сестрой прямая дорога в дети врагов народа ! А я бы хотел поступить в военное училище… Поэтому постараюсь перехватить его при входе в здание НКВД и попрошу переделать заключение. На… закрыто в связи с невиновностью задержанной… – рассчитывать не приходится, но вот на… закрыто в связи с отсутствием доказательств… – вполне можно рассчитывать – ведь на самом деле так и было ! Лейтенант покачал недоверчиво головой, пробурчав:

– Ага… как же… Так он и станет тебе переписывать заключение. Ты ему кто: брат, сват, родственник ? Я только усмехнулся:

– Ну… – на родственника его я точно не тяну… Лейтенант посмотрел недоумённо, потом до него дошло – расхохотался в голос:

– Да… – на родственника ты его точно не тянешь… Отсмеялся и… описал этого самого следователя. Профессионально описал… Ну что ж – я доброту, как и пакость помню. Вскинул глаза на лейтенанта – веселье с его лица как ветром сдуло !

– Вы, ко мне, товарищ лейтенант НКВД, по доброму; по человечески и я вам в ответ доброе сделаю. Листок бумаги и карандаш найдётся ? И ещё – как у вас с памятью ? Лейтенант ошалело уставился на меня.

– Так как у вас с памятью ? – вывел его вопросом из ступора.

– Нормально у меня с памятью… – выдохнул он…

– Тогда слушайте и записывайте. Но учтите: информация только для ВАС одного ! Сболтнёте кому-нибудь, или доложите – долго не проживёте ! Глаза НКВДшника стали колючими: какой то щегол его пугает ! Сейчас ты у меня испугаешься по настоящему !

– В сентябре этого года Наркома НКВД Ягоду снимут с поста наркома… Лейтенант дёрнулся, как от удара. Расстреляют в 1937году… – глядя в окно машины продолжил монотонно…

– Вместо него наркомом станет Ежов – из парт.контроля ЦК… Вы записывайте, товарищ лейтенант и не перебивайте – вопросы потом… Зам наркома Агранов – расстреляют в июле 1937 года…

– Вейншток – начальник отдела кадров НКВД. Расстреляют в 1938 году… Горожанин – зам начальника ИНО – расстрелян в конце 1937 го… Слуцкий – умер в кабинете Фриновского в начале 1938 года…

Зам наркома Фриновский – арестован в 1939 году – расстрелян в 1940 м… Я монотонно перечислял фамилии руководителей НКВД – НКГБ – в основном евреев, а лейтенант записывал дрожащей рукой. Наконец я остановился; перевёл дыхание и продолжил:

– Это фамилии тех – с кем вам не нужно вступать в дружбу или в тесный рабочий контакт. Наоборот: за две-три недели можно их покритиковать – так, слегка, по дружески. На собрании или совещании. Иначе они потянут вас за собой… Лейтенант вскинул на меня полубезумный взгляд; начал открывать рот, но я приложил палец к губам…

– В 1938 году Ежова снимут с должности и на его место встанет его зам из Грузии – Лаврентий Берия. Вот он встанет надолго и ему надо будет показать свои деловые качества. Или его заместителям… А с 1936 го по 1938 год постарайтесь выжить. От заданий не отказывайтесь, но от дурно пахнущих старайтесь увильнуть… Замолчал – НКВДешник смотрел на меня не решаясь задать вопрос…

– Откуда эта информация ? Вам знать не обязательно. Она только для вашего личного пользования. Услуга за услугу, так сказать. Не торопитесь действовать по этим фактам – проверьте сначала…

– Я никогда идиотом не был… – буркнул лейтенант.

– Да – вот ещё что. Это главное ! Запомните эти данные и уничтожьте листок. Если он попадёт в чужие руки… Лейтенант непроизвольно сглотнул и побледнел: воображение видно у него развито !

– Ко мне больше не подходите: я это заведение скоро покину и буду жить в городе. Если мне что то понадобится – поможете ?

– Кроме измены Родине; партии; НКВД и товарищу Сталину… – криво усмехнулся он – помогу, чем смогу… Вот и славно…

– А я постараюсь помочь вам в вашей будущей карьере…

– А потом выпьете из меня все соки и выбросите за ненадобностью…

– Не преувеличивайте товарищ лейтенант – я не вражеский шпион ! В кабине повисла тягучая пауза. Я дернул за ручку; открыл дверь:

– Ну… Всех вам благ товарищ лейтенант. И выжить в скорой бойне… Вылез из кабины "Эмки" и не оглядываясь пошёл к "спецухе" Одно дело сделано – впереди ещё два первоочерёдных дела: сдать директрисе подслушку её кабинета. Это сделать очень просто, не выпячивая себя. А вот вторая… Давид Гольцман – старший своей шайки…