Текст книги "Записки морфа"

Автор книги: Александр Сапегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

– Внимание! Всем спуститься в бомбоубежище! – ожил динамик, закреплённый над входной дверью аудитории.

– Не толпимся у двери! – я подхватил Сашу под локоток. – Кто-нибудь, откройте вторую створку, что вы, как бараны!

Критика подействовала, не прошло и пяти секунд, как пробка у двери рассосалась, ребята шумною гурьбой побежали в бомбоубежище. Времени было в обрез, Станция застала город врасплох. Яркое неоновое свечение полилось из окон, оно было не такое насыщенное, как при узкосфокусированном ударе, но намного ярче, чем при привычных "поливках". Перепоручив сестру Валетову, я направился на предписанный по регламенту пост, но резкий запах болотной тины, тягучим шлейфом вившийся над лестничным маршем, ведущим вниз, заставил меня сменить маршрут. Йома! Мать-перемать, как не вовремя! Силы небесные, за что?

– Внимание всем постам, перекрыть бомбоубежище по секторам! Перекрыть сектора в бомбоубежище! – нажав тангенту, проорал я в гарнитуру. Теперь сообщение на базу. – Говорит охотник Бер, с вероятностью восемьдесят процентов предполагаю наличие в бомбоубежище университета йома, требую поддержки.

И все это на ходу.

– Куда?! – две группы первокурсников шарахнулись от меня в разные стороны, – Преподавателям немедленно запретить спуск, уводите всех на первый этаж!

Тут я увидел трёх милиционеров бегущих ко мне от ближайшего поста:

– Немедленно перекройте входы, спуск вниз запрещаю! – повторил я приказ и на немой вопрос в глазах блюстителей правопорядка пояснил: – Я чувствую йома!

Всё. Ходу! Тут разберутся без меня, действия каждого сотни раз отработаны до полного автоматизма.

Чёрт, сто тысяч раз – рогатое парнокопытное! Перескакивая через пять ступенек, я рванул в бомбоубежище. С каждым метром запах демона становился сильнее. Опаздываю, хоть бы этот несчастный боролся, судя по обычному гулу голосов недовольных студентов, которые успели спуститься в университетский объект гражданской обороны, отсутствию криков и визгов, парень или девушка ещё держится или просто не подозревает, что через пару минут его будет обуревать жажда крови. Нажав тангенту, я приказал милиционеру, дежурившему у входа, выводить из помещения людей, как только я войду в бомбоубежище. Чем их меньше будет в изолированном секторе, тем больше пространства для манёвра.

Перехватив электрошокер в левую руку, извлекая из ножен меч, я миновал тамбур и встретился с взглядом с постовым. Тот вроде как ничего подозрительного не выявил. Он то не выявил, но обострённое обоняние верещало об обратном. Я огляделся и почувствовал арктический холод между лопаток.

– Дима, тебе плохо? – Сашка и Валетов Алексей склонились над тяжело дышащим Лотяну.

Дима был бледнее, чем сама Смерть. Нет, только не Молдаван. Только не этот балагур и весельчак, копатель бассейнов, строитель дач. Нашёлся демон, парень видно понял, что с ним происходит и сделал попытку оттолкнуть друзей:

– Валетов, Саша, – хрипло, чужим голосом, сказал Молдаван, – Отойдите! П-позовите…, хр-р…

– Сашка, Валет. Назад! – крикнул я, бросая тело вверх и в немыслимом кульбите перелетая через головы впереди стоящих людей. Сестра, умница, ни секунды не раздумывая, дёрнула на себя моего тёзку и отскочила в сторону, давая брату возможность стрелять, но её потуги прошли втуне. Мне навстречу летел живой снаряд, сотворённый Лотяну из какого-то второкурсника.

– Молдаван, нет! Держись, слышишь, держись!

Бесполезно, на меня смотрели налитые кровью глаза, Модаван не смог обуздать тёмные инстинкты, он не Вера, боровшаяся до конца и победившая, но лишившаяся жизни из-за того, что некоторые не знали, что делать с этой победой.

Демон зарычал и прыгнул… Ангаж…

Записка шестая
Демон

Я отключил комм, на котором просматривал записи с камер видеонаблюдения, зафиксировавших последнюю схватку с демоном в торговом зале супермаркета «Домовой». Моя святая обязанность – просматривать и оценивать действия подчинённых. Пока члены боевой группы, вышедшей из очередной схватки, попадали кто где стоял и забылись тревожным сном, я смотрю, оцениваю и анализирую, а сам, глядя на боевых товарищей, мечтаю последовать за ними и заснуть хоть на часок, лучше на два, но не судьба. Четыре часа ночи, самый сон… Эх, мечты-мечты…

В супермаркете мои бойцы сработали чисто. Разнесённый в хлам продуктовый зал за грязь никто не считает. Если кто и попытался бы вякнуть, то вид демона, отъевшегося на магазинных харчах, заставит заткнуться даже самую лужёную глотку. Хозяин заведения сам виноват, что не установил в складских помещениях ни одного сенсора, реагирующего на запах и наплевательски отнёсся к выходу из строя датчиков движения. С одной стороны его можно понять, армейские патрули и блокпосты у всех продуктовых точек и складов берегли имущество надёжнее любой сигнализации, но и на старуху бывает проруха, особенно когда та непозволительно расслабляется.

Где и как скрывался народившийся монстр история умалчивает, но тут его потянуло на сладкое, сиречь на человечинку в виде охранника, решившего пройтись с проверкой по складским помещениям. Сотрудник фирмы, увидев йома, бросился на выход, но демон был быстрее, он моментально нагнал добычу, на свою беду попав в зону видеонаблюдения. Ретивого служащего магазина это не спасло, но его коллеги тут же послали вызов. На их счастье моя группа возвращалась с автовокзала и была в паре минут езды от супермаркета. Сожрав человека, демон пошёл бродить по торговому залу, где мы, пользуясь потолочными балками, взяли его в оборот. Высота несущих конструкций не позволила монстру допрыгнуть до нас, зато мы расстреливали тушку словно в тире. Йома, ревя от боли и не желая умирать, метался из стороны в сторону, прыгал вверх, пытаясь дотянуться до меня и моей команды, сносил витрины и холодильные камеры, катался по полу. Он никак не хотел соглашаться с жирной точкой, завершающей жизнь и карьеру, но три десятка разрывных пуль и десяток выстрелов из Бохиной картечницы, привели его к печальному и закономерному финалу.

Хоть какая-то отрада, все бы вызовы были такими "чистыми". Погибший мужик не в счёт, так, статистика. Ещё одна смерть к сотням других, циферка, не делающая погоды на общем кровам фоне. Меня давно не трогают чужие смерти, я стараюсь не обращать внимания на кровавые останки трапез монстров, потому что стоит отвлечься, как ты сам превратишься в трапезу, хотя последнее время держать себя в тонусе становится труднее и труднее. Я давно потерял счёт времени и бодрствую лишь за счёт боевой химии, разработанной специально для чебадов и охотников. Хотя о чём говорить, не я один потерял счёт времени. Мне кажется, что наше подразделение и всё городское управление охотников всю жизнь работало и функционировало в авральном режиме. Не помню, сколько дней прошло с первой атаки Станции. Честно, память отказывается извлекать из своих глубин сей факт. Бойня в бомбоубежище померкла и покрылась мраком забвения на фоне последовавших за ней бесконечных вызовов. Рукоять моего боевого кинжала украсилась девятнадцатью насечками…

Мы не охотники, нет, окружающие ошибаются, называя нас так – мы истребители! Самолёты и пилоты в одном лице, только вместо малевания звёздочек на фюзеляже ребята делают зарубки на рукоятках кинжалов. Я могу гордиться, девятнадцать шероховатых глубоких насечек ставят меня на первое место в неофициальной табели о рангах по числу личных побед. Больше ни у кого нет, ближайший преследователь отстал на семь насечек. Много это или мало? Не знаю…, как считать. Как ни считай, с какой стороны не подходи, своей главной победой я считаю, что моя "великолепная четвёрка" не потеряла ни одного бойца. Тьфу-тьфу, постучу по голове, всё равно там одна кость. Пока не потеряла, что совершенный нонсенс в творящемся вокруг аду. За, Боже, сколько дней мы воюем? Взгляд цепляется за дату на электронном табло…, за девять дней, управление лишилось половины оперативников. Каждый день приносит несколько смертей. Трое ребят погибли от "френдли файр", ха-ха, чёртовы англичане со своим дружественным огнём…, красивую фразу придумали лимонники. Наверное огненные шары от разрывов термобарических снарядов издали смотрелись красиво. Наверное, но Хлыст, Вьюн и Гадюка не получили ни единого шанса… Я тогда собственноручно чуть не прибил начальника управления (пусть, сволочь, благодарит Любу и Боху, которые клещами или неподъёмными гирями повисли на моих руках и не дали завершить задуманное), давшего военным добро на открытие огня и запамятовавшего о загонщиках. Трое отличных ребят превратились в ревущее пламя вместе со стаей демонов, состоящей и шести особей… На память нам остались фотографии в траурных рамках с улыбающимися лицами и пустые взгляды родителей, приехавших за урнами с прахом. Выходка с попыткой смертоубийства главной шишки городского управления охотников сошла мне с рук, хотя я не уверен, что она не аукнется левым боком, когда всё закончится.

Девять дней назад началась война, к которой мы оказались готовы лишь отчасти, точнее будет сказать, что совершенно не готовы. Надежды на русский авось не оправдались. Станция, наведя шороху в южном полушарии голубого шарика под названием Земля, переметнулась на север. Европа, Америка, Россия, Китай, Индия и прочие страны северного полушария на собственной шкуре испытали то, что почувствовали на себе Бразилия, Африка, Австралия и жители островов в Тихом океане. Излучение Станции привело к бурному всплеску превращений людей в йома, что само по себе было страшно, но не так, как второе последствие "йоминизации" – стаи. События в Бразилии зеркально отразились на российской действительности, за одним небольшим исключением, позволившем избежать сонма жертв, несколько недель назад захлестнувших далёкий юг. Через три часа после первой атаки инопланетного устройства в стране было объявлено военное положение со всеми вытекающими последствиями. В ружьё была поднята армия и все вооружённые формирования и службы, персонал которых был переведён на казарменное положение.

Девять дней назад в нашу жизнь, а я говорю об охотниках, ворвался ад. Я был первым, кто встретил его пришествие. Сейчас события в бомбоубежище вспоминаются как нечто далёкое и то, что я чудом не лишился жизни, совершенно не задевает ни одной душевной струны. Драка под землёй затёрлась десятками схваток, превратившись в серый эпизод из будней охотников.

Молдаван, Димон, как же тебя угораздило? Как бы нас не тренировали. Какие бы психологи с нами не работали, но сражаться с демоном, зная, что пару минут назад тот был твоим другом… тяжело, не хочу ничего говорить, попробуйте пропустить всю гамму чувств одним словом, что у вас получится? Тяжело, не то слово, где-то внутри я ещё на что-то надеялся, но вбитые в подкорку рефлексы сами управляли руками. На одних инстинктах я отбросил в сторону бесполезный шокер, перехватил меч левой рукой и выхватил "Рокот". Выстрел из "Рокота" немногим громче стрельбы из пистолета с глушителем. Пум-пум-пум, как в тире, когда на тебя нападает абсолютное спокойствие, что накрывает саваном разум и само ведет руку. Димона отбросило на три метра назад, с такими дырками в груди не выживают. Вся стена, на которую пару минут назад опирался Молдаван, заляпана красными ошмётками. Тут меня накрывает… Я убил человека, сам, осознанно. Не того демона в клубе, которого до этого не знал, а того, с кем бок о бок проучился четыре года, того, с кем делил кусок хлеба, горе и радость. Димка даже не успел обзавестись зубами и когтями, детское, удивлённое выражение навеки застыло на его лице. Я даже не попытался остановить его, отбросил шокер, действуя, как учили – максимально быстро поразил цель. Наставники могут мною гордиться, их ученик не растерялся, сработав скорее любого норматива, но почему мне так хреново? Блевать не тянет, но такое чувство, будто кто-то нагадил в душу.

Пытаясь справиться с соплями и муками совести, я совершенно перестал следить за обстановкой и чуть жизнью не поплатился за это. Потом я долго корил сам себя за тупизм и невнимательность, загнав червячка здравого смысла в дальнюю норку и пугая его возможной гибелью Сашки. Задним числом легко рассуждать о том, что Димон не мог дать такого терпкого запаха монстра, какой я унюхал на лестнице – он ещё не превратился. У людей во время гормонального взрыва болотный оттенок перебивается адреналиновой волной. На тот момент мне было не до размышлений, чувство вины довлело надо мной и стоя спиной к милицейскому посту у входа в бомбоубежище, я не видел выпученных глаз постового, удивлённо разглядывающих когтистую руку, вырвавшую ему кадык. Как часто случается, в момент смерти милиционера, свидетели смотрели куда угодно, но только не на место преступления. Студенты ошарашено глазели на лежащий у моих ног труп, большинство из них поражённо молчало, но из-за пятка галдящих сорок я совершенно не расслышал хрипа умирающего человека. Инстинктом хищника демон чувствовал во мне главного врага, видимо поэтому он решил сразу устранить основную угрозу, а потом погонять перепуганное стадо.

Шестым чувством, интуицией, задницей, если хотите, я почувствовал угрозу, но не успел ничего предпринять, как сильный удар впечатал меня в стену. Моё лицо со всего маху приложилось о бетонную "шубку", оставшуюся с прежних времён. "Рокот" и меч, выпав из рук, оказались на полу и вне зоны досягаемости. К кровавым ошмёткам Димкиной плоти добавилась моя. Видимо демон хотел оторвать опасному конкуренту голову, или свернуть шею, или вцепиться в горло (шею) врага зубами, но что-то не подрасчитал, всего лишь проведя лицом добычи по шершавой стене. Боль и страх за свою жизнь, о Сашке я и думать забыл, так хотелось выжить самому, подхлестнули меня не хуже, чем пушечный пинок под зад. Хочу сказать, что суматошные визги и крики девчонок также быстро приводят голову в порядок. Поняв, что промедление не просто смерти подобно, а само смерть и есть, я руками оттолкнулся от стены (демон, рыкнув, вцепился мне зубами в правое плечо, что у него неплохо получилось и попытался обратно прижать меня к твёрдой поверхности), дав себе небольшой разгон, резко качнулся вперёд, подпрыгнул, и теперь, со всей силы оттолкнулся от стены ногами. Демон потерял равновесие, и мы рухнули на пол, причём я свалился на йома сверху. Резкая боль обожгла правую руку и правое же бедро. Монстр зубов не разжал, вырвав из моего плеча кусок мяса, рука моментально повисла плетью, а бедро украсилось несколькими рваными ранами от ударов когтями. Я наверно дурак и мозги у меня вышибло через задницу, раз не придумал ничего лучше, чем делать кульбиты у стены и забыл всё то, чему учили (за что меня и наказали). Зато йома, действуя на инстинктах, так долбанул меня полусогнутыми ногами, что я совершил сальто назад, приложившись коленями об бетонный пол. Тут бы мне конец настал, да пришла подмога, откуда не ждали. Несколько пришедших в себя ребят с третьего или с четвёртого курсов, вооружившись шокерами и огнестрелом чуть ли не одновременно разрядили оружие в демона. В грудь монстра впилось с десяток стрелок с тоненькими проводами, рядом с ними расцвели три наливающиеся кровью на белой женской блузе "розочки" входных пулевых отверстий. Только сейчас я обратил внимание, что демон некогда был девушкой. Меня чуть не уделала девчонка! Какой удар по моему самомнению. Потому я её и не учуял сразу в подвале. Запах Димы Лотяну перебил её, тем более от йома по-прежнему пахло дорогими женскими духами, ароматы которых наслаивались на запах болотной тины. Да-а, не повезло ему, точнее ей, мне не повезло в меньшей степени – один из студентов совершенно не отличался меткостью. Этот придурок всадил заряд в меня! Для профилактики, что ли? Могу сказать, что гадёныш не наживёт в моём лице друга. Демонессе "подарков" от нервных студентов оказалось достаточно, она закатила глаза, оплевала всех густой пеной изо рта и навзничь рухнула на пол. Я, приходя в себя, пару мгновений повалялся рядышком, дотянулся левой рукой до меча и отсёк покусавшей меня засранке голову. Странно, никаких угрызений совести я не чувствовал…, девчонки (Санька не в счёт) ломанулись подальше от открывшегося им зрелища. Большая часть из них издавали характерные звуки, парни, вроде, вели себя прилично и избавляться от содержимого желудков не собирались. Нет, вру, некоторые представители сильного пола согнулись в три погибели в дальнем от меня углу сектора бомбоубежища. Радовались бы, придурки, что живы и здоровы остались. Уделай меня демонесса, с ними бы она быстро справилась.

– Как жить-то хорошо! – прошептал я, падая на спину и поворачивая голову к Сашке. Вставать не хотелось и сил, если честно, на сие действо не было. Короткая схватка и добрая нервная встряска вымотали меня капитально. Я лежал на полу, в луже крови, натекшей из-под убитой девчонки, пялился в потолок, и пытался найти хоть одну мысль в опустевшей голове. Мне было хорошо, раны на бедре и плече отзывались лёгкой ноющей болью где-то на задворках сознания, как и боль от разорванной в клочья щеки и исцарапанного носа и ничего, в принципе, не мешало наслаждаться осознанием факта, что я жив. И Сашка жива. И Валет, милиционера жалко…

– Волошина…

Скосив глаза, я посмотрел на обезглавленное тело.

– Э-э, ты её знаешь?

– Да, до декапитации и до превращения, её звали Тоней Волошиной. Она на четвёртом курсе училась. Экономистка.

– Дека-пи, чего? – переспросил я. Саша махнула рукой, изображая молодецкий удар по вые. – Обезглавливание, если я правильно помню.

– Секир– башка, значит. Благодарствую, парни, – сказал я, переведя взор на бледных студентов, – если бы не вы, размазала бы меня Тоня тонким слоем по стеночке…

Ответить парни не успели, в помещение ворвались мои напарники.

– Бер, почему не отзываешься на вызов? – с ходу высказала претензию Люба. Тут я вспомнил свидание со стеной и хруст раздавленной в лепёшку гарнитуры.

В тот день моя группа участвовала в трёх охотах, правда без меня. Вашего покорного слугу упекли на самый нижний уровень больницы и не выпускали из палаты, пока не восстановилась рука. Спасибо ребятам за проявленный такт, они выволокли командира из подсыхающей лужи, насколько возможно почистили и оставили на пять минут пообщаться с сестрой. Сашка получила ценное указание не высовываться, забиться в какую-нибудь норку, а лучше обратиться к папе. Я понимал, что стране уготован бразильский сценарий и не ошибся. Валяясь на больничной кровати и щёлкая пультом головизора, пациент узнал о введении военного положения. Генерал Ермолов подписал указ, согласно которого в стране, на неопределённое время закрывались все общественные заведения с большим скоплением людей. Замки на двери повесили высшие и профессиональные учебные заведения, школы, детские сады и летние лагеря, театры и увеселительные центры. Возле всех магазинов и оптовых баз, торгующих продуктами питания и товарами первой необходимости, появились усиленные армейские патрули, правительство делало всё, чтобы не допустить паники и ажиотажа. Хозяева торговых точек получили предупреждения, что за неоправданный рост цен и организацию дефицита их оправданно поставят к стенке. На всех заводах и фабриках были сформированы специальные вооруженные команды по борьбе с йома.

В двадцать два тридцать, после продолжительного осмотра, наблюдающий меня врач, размахивая руками, охая, ахая и поражаясь сумасшедшей регенерации и зверскому аппетиту, выдал заключение о годности поднадзорного к несению службы. В двадцать три часа я уже трясся в "коробке с мигалкой", несущемся на четвертый вызов за день. Пять часов сна после удачно проведённой операции и нас вновь подняли по тревоге – это был последний нормальный сон за девять дней, четверо последующих суток мы не спали вообще.

Удержать нить событий в бесконечной череде кровавых драк позволили записи в дневнике. Иногда, между вызовами я успевал надиктовать по несколько фраз для истории и потомков.

" Тринадцать тридцать. Вторник. Точно?… Боха, сегодня вторник? Как не знаешь, а кто, по-твоему, должен знать, Пушкин? Надя, вправь своему кавалеру мозги, пока ему их йома не вправили, а то он как его самого звать забудет… С моими мозгами всё в порядке, но я тоже не родственник Александра Сергеевича и не помню, вторник сегодня или где? А ты?… Спасибо на добром слове, я лучше на месте посижу. Злые вы, так и надиктую в дневник. Люди, моя команда – это скопище… Да-да, Люба, добрых и пушистых, настолько добрых и настолько пушистых, что окружающие щёлкают ластами от выпавшей с моих пушистиков шерсти. Аллергия форевер… Эх, чёрт, как всё болит, никогда не думал, что буду ощущать каждую косточку на руках. Это была плохая идея – использовать когти для лазанья по стенам домов. Кто говорит, чтобы я не ныл, мои когти, хочу ною, хочу нет! В другой раз Боха на стену полезет… Нет, чтобы я ещё раз за демонами по стенам гонялся, а с виду такой интеллигентный монстр казался. Люба, если ты ещё раз…, я тебе… Че-е-его? Наклонись ко мне, я тебе на ушко скажу… То-то! А кто говорил, что я добрый? Я самый гадкий, мерзкий и злой гад в этой замухрышной конторе, только попробуйте мне сдохнуть на задании, я вас в бараний рог согну! Всем понятно? Не слышу ответа! … Другое дело! Запомните, не стоит бояться йома, стоит бояться меня!.. Ох-оох, мать моя женщина, как всё болит, если так за каждым бегать, то никаких сил не хватит. Что, опять!? Ну, ёкарный бабай! Где? Конец связи…".

"…Вторник, девятнадцать двадцать пять… (продолжительная лакуна на фоне шума работающего автомобильного двигателя), вторая двойка потеряла двоих. Страшный чёрный символизм, в двойке – двое. Господи, никому не пожелаю такой смерти. Нам по двадцать лет… (лакуна) Чувствую себя стариком. Час назад я убил двух демонов, одного из них порвал руками, не думал, что сорвусь, выпущу когти и порежу его на шнурки, за Валика, за Тундру, за пацанов и девчонок из мотострелкового полка…, как теперь кровищу отмыть? (продолжительная лакуна) С-с-сука… Теперь меня боятся свои же, только Люба в конце задания жалась ко мне. Говорит, со мной рядом не так страшно… Я её понимаю, только мне самому страшно. Боюсь свихнуться (минутная тишина).. Двадцать семь мотострелков и два охотника, не слишком ли много за трёх йома? Взвод… Правительство закрыло школы и театры, а кто закроет армию и казармы? Почему ни одна тварь не почесалась выдать пацанам оружие? Какое нахрен военное положение, если солдаты в казарме оказались с голыми руками против троих превратившихся? Я понимаю, что автомат зачастую не защитит от демона, но он даёт шанс! И хороший шанс! Неужели генералам надо было разменять целый взвод на трёх йома, чтобы прийти к этой мысли? Неужели надо было загнать охотников в кровавую баню, чтобы прикрыть чьи-то толстые задницы? Я не знаю ответов, да и кому они нужны, только боюсь, что мы столкнулись с новой формацией демонов. Станция изменила тональность излучения… Нас ждали… Валёк и Тундра попали в классическую засаду. Никто не переубедит меня, что это не так. Парням подбросили несколько тяжелораненых солдат, демоны их не добили, отвлекли ими охотников и накинулись со спины – это засада!. Чёрт, воздушная тревога, летит родимая. Когда же ты навернешься с орбиты?… Иду!"

"…Среда, третьи сутки, два десять ночи. Четыре трупа. Это ад, я видел страх в глазах людей и соседей этой семьи. …Пятнадцатилетняя девчонка убила родителей и братьев… не буду ничего описывать, такое не опишешь…. Она была так похожа на Сашу. (продолжительная лакуна) У меня трясутся руки…, боюсь представить… Утром звоню Саньке и отцу, если он не запихает маму и Сашку на самый нижний уровень, самого глубокого бомбоубежища или подземного города, то я не знаю, что с ним сделаю…".

"…Семь ноль пять утра. Три часа гонялись за демонами в пригороде. Забили без нас, отличилась "единичка"… Хочу спать…".

"…Девять сорок пять утра. Среда. Город будто вымер. Ждём, десантура и загонщики гонят на нас двух тварей. Снайпера и "тяжеловесы" упустили момент, придётся работать нам. Слава Богу не допустили жертв среди гражданских. Сигнал, конец связи…"

"Среда…, среда? Люба, ты ничего не путаешь? Не путает она, время…., время – семнадцать сорок. Знакомая палата, знакомый врач… Здравствуйте, Иннокентий Сергеевич! И вам не хворать…. Спасибо, яж, как огурчик!.. Вы думали бифштекс? Был бифштекс, стал огурчик, пора бы привыкнуть, что на мне всё заживает, как на собаке… Можно ширму отодвинуть, хочу глянуть, как там моя подчинённая. Для чего, спрашиваете? Чтоб узнать, зажила ли у неё попка и так настучать по ней! Какого ляда ты вперёд меня полезла, я тебя…, х-м, кх-м, редиска, спрашиваю, а если бы я не успел? Какого…. Молчу, да-да, Иннокентий Сергеевич, выключаю бандуру…. Пациентам требуется покой…. Что у вас на ужин?".

"… Полночь, с корабля на бал, моя команда до утра работает в сокращённом составе. Командира привычно пнули под хвост, нечего, мол, разлёживаться и жрать больничный харч – иди, работай! Любу оставили до утра. Вернётся, оставлю без секса… Боха, хватит ржать! Товарищ майор, Сергей Алексеевич, куда мы?… Завод "Сплав". Шарапова, за старшую, я на вводную…"

"…Неужели семь утра? Спать хочу. Две охоты за ночь…, скоро будут охотиться на нас. Никакая регенерация не помогает избавиться от зомби в зеркале. Завалили троих, разменяли Любу на Надюху. Одну обещали скоро выписать, вторую уложили на кушетку с колёсиками и споро укатили в тёмные подземелья храма гиппократов, когда прикатят обратно, не сказали. Всё, Беров, хорош стебаться… А вот и Любаня! Иди сюда, я тебе моральный инструктаж проводить буду!"

Короткие записи, странички боевых будней, закладки на память для уставшего убивать… и жить охотника. Видимо командование, впечатлённое феноменальной живучестью и везучестью боевой группы лейтенанта Берова, превратило её в универсальную затычку, направляя на устранение самых сложных и опасных "протечек". Мы и затыкали, как говориться, не жалея живота своего и, чего греха таить, сгорая на работе.

Иннокентий Сергеевич – бессменный дежурный врач, курировавший отделение интенсивной терапии, работавшее на наше управление, только устало покачивал головой и хмурил брови. Старый "эскулап", он, как никто другой, напоминал мне знаменитого профессора Преображенского из не менее знаменитого "Собачьего сердца" Булгакова. Было у кинематографического героя Евгения Евстегнеева и нашего врача множество общих черт характера, в том числе яркая, запоминающаяся язвительность и точность высказываний. Газеты перед обедом он не читал, но просматривая новости в интернете – плевался, в переносном смысле, конечно. Иннокентий Сергеевич, у меня не поднимался язык величать его по фамилии, хотя доктор Смольский звучит совсем неплохо, обладал широчайшими познаниями во многих областях, не ограничиваясь медициной, с ним было приятно беседовать на различные отвлечённые темы. Благодаря мощному аналитическому уму и переполненным палатам больничного комплекса, он делал далеко идущие выводы и ни капли не верил пропаганде из новостных строчек. Иннокентий Сергеевич видел окровавленные мешки с костями, бывшие некогда бойцами оперативных групп, которые привозили на нижний уровень и перестал реагировать на выздоровление вроде бы безнадёжных пациентов. Выводы он держал при себе, но как-то у него проскочила фраза, что охотники типа меня и мне подобных – не люди (таких, как я больше нет, от скромности я не умру). Нелюдями нас назвать нельзя – человека формируют не только руки-ноги и голова, человека формирует мировоззрение, заложенная в черепушку мораль, взаимоотношение к окружающему миру и поведение в социуме. Для умудрённого доктора давно не было секретом, что биологические показатели пациентов миновали рамки не только людей, но и чебадов. Затрудняюсь ответить, делился ли Иннокентий Сергеевич наблюдениями с клевретами из службы внутренней безопасности одной осточертевшей мне конторы, а может, сам подрабатывал в ней (не верю, мне даже думать об этом не хочется), но пока мы находились на излечении, кроме персонала больницы и пары-тройки охранников никого в отделении не было. С другой стороны, конторским ничего не стоило получить доступ к результатам анализов и медицинским картам, о чём я думаю – они имеют прямой выход на лаборатории и результаты с краткими эпикризами и аналитическими справками в первую очередь ложатся на столы заинтересованных лиц, после чего попадают в руки лечащих врачей. Доставать больных своим присутствием им не с руки, для этого есть скрытые камеры видеонаблюдения, чувствительные микрофоны, бесконтактные диагносты, сенсоры и анализаторы запахов и куча других шпионских гаджетов. Доктору Смольскому незачем работать на "контору", он и так под плотным колпаком. Мы тут, как инфузории-туфельки под электронным микроскопом.

– Бер, Бе-ер!?

– А? Что? – я что, уснул за рабочим столом? Немудрено, никакая боевая химия не заменит полноценный сон и два-три дня отдыха, тем более на меня она почти не действует. Я предпочитаю помалкивать и не распространяться, что минут через пятнадцать после инъекций, на спине и груди выступает обильный, с неприятным запахом пот, в мелких капельках которого можно без труда опознать вкалываемый препарат. Не принимает мой "организьм" химию…

– Бер, Лёша, ложись на диван, – сонным голосом сказала Люба, отодвигаясь к спинке оного предмета обстановки и освобождая мне место.

Она права, пока не вызвали на какой-нибудь аврал, стоит покемарить. Я рухнул на освобождённое сердобольной подругой место, моментально вырубившись и забывшись беспокойным сном. И до лампочки, что на бойцах и на мне полная амуниция, спать латы не мешают.

– Бер, Багира! Подъём! Беров, к майору!

Убил бы дежурного, продрав глаза и бросив взгляд на электронное табло, я смачно выругался. Прошло полтора часа, лучше бы не ложился….

Приказав ребятам проверить оружие и пополнить запас аптечки, я помчался на вводную. Спать хотелось неимоверно, когда-нибудь, кто-нибудь уснёт во время боевой операции…

*****

– Бер, приём! – гарнитура проснулась хриплым голос Лаки, командира «единички», на данный момент представляющей из себя сборную солянку, собранную из остатков трёх боевых групп и взвода десантников-чебадов, пятёрик из которых был запакован в супер дорогущие экзоскелетные костюмы. Пройдёт лет десять, научно-производственные центры отточат технологию, доведут цену костюмов до приемлемого уровня, избавятся от слабых мест в их конструкции и тогда закончится время охотников, нас сменят десантники в экзоскелетных «пиджаках с карманами», а пока они играют роль вспомогательных подразделений. Десантура обеспечивала снайперское прикрытие и крупнокалиберную огневую поддержку. На жаргоне охотников армейские группы поддержки кликались «тяжеловесами» или «тяжёлыми». Тяжёлые были ребятами простыми, своими «в доску», но в силу специфики костюмов ощутимо теряли в подвижности, из-за чего становились лёгкой добычей для демонов, если у тех получалось подобраться к ним поближе…