Текст книги "Записки морфа"

Автор книги: Александр Сапегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

Котёл страстей забурлил с неимоверной силой, но официально всё было тихо и пристойно. В тиши кабинетов заключались и расторгались союзы, одни силовики, с улыбкой на устах, пинали других, конкуренты красиво и незаметно бросались друг в друга отборной грязью, устраняя с арены политических оппонентов. Отдельной кучкой стояли военные, но и они активно толкались локтями, как с конкурентами, так и между собой, активно плюя в сторону предателей, "продавшихся" другим лагерям. Не избежал этой участи и губернатор Беров, возглавивший одну из стай.

Региональный лидер, с точки зрения противников, допустил ошибку, высказавшись в поддержку "охотников", что было явным минусом, когда некоторые секреты спецслужбы стали достоянием заинтересованных лиц. Позиции борцов с демонами сильно пошатнулись после того, как были озвучены реальные цифры потерь оперативных групп. Командование охотников не смогло скрыть и замолчать несколько зафиксированных случаев превращения одних его подчинённых в добычу для других. Ситуацией тут же воспользовались военные, которые усиленно продавливали проекты экзоскелетных групп, тем более у них на руках есть новое поколение костюмов с детальным, проработанным планом его применения. К плану генералы прилагали расчёты, доказывающие экономическую эффективность изделия ВПК. При должном старании и достаточном финансировании, производство может выдать до одиннадцати тысяч изделий в месяц, что позволит в течение полугода окончательно закрыть вопрос угрозы йома – это раз! "Изделие" на десять лет вперёд выведет российскую армию в лидеры, так как израильские и немецкие конкуренты работают с первым поколением, а у нас готово к серийному производству третье – это два! Сформированные из военного спецназа подразделения с помощью экзоскелетных костюмов и намного возросшей вооружённости (третье поколение могло поставляться в комплекте с встроенными электромагнитными винтовками и пулемётами) бойцов смогут бороться с демонами куда эффективнее ненадёжных "охотников" – это три. Да, охотники эффективны, но ненадёжны, прежде всего тем, что их оперативники постоянно находятся на грани превращения в тех, на кого призваны охотиться. Можно, конечно, укомплектовать костюмами управление по борьбе с генетическими изменениями, но, в любом случае оно изжило себя в нынешнем виде. И, вообще, НИИ пора плотнее заняться вопросами йома. О моральном аспекте никто даже не заикнулся…

Когда политические противники отца начали собирать против него компромат, всплыло дело его сына, оказавшегося бойцом оперативных групп…

Выводы относительно сего факта были сделаны моментально. Отцу ставились в вину и личная заинтересованность, и использование служебного положения. Приплели достаточно, всё по мелочи. Уколы нисколько не поколебали его положения, но общая заявка была сделана. Били через семью, противники прекрасно знали слабости Николая Берова.

– Теперь ты понимаешь, сын, что, чем скорее ты уйдёшь из управления, тем лучше. Я не боюсь за себя, я боюсь за тебя. Твой контракт будет расторгнут, я надавил на кого надо…

– Нет.

– Нет?

– Нет, повторю ещё раз, если тебе показалось, что ты ослышался, – я посмотрел на отца, качнув головой. – Я не брошу своих. Не решай за меня, никогда больше так не делай. Скажи, ты ведь не бросил всего этого дерьма, потому что за тобой стоят люди, поверившие в тебя и тебе. Так? Уйти сейчас, значит подставить их и многих других. Почему у меня может быть иначе? Масштабы, конечно, не те, но аналогию провести можно.

Отец отвернулся, нервно пробарабанив пальцами по подлокотнику сиденья:

– Почему-то я думал, что ты так скажешь, но должен был попытаться, – глухо произнёс он. – Это твой выбор, сын, уважаю. Я горд, что смог воспитать тебя таким, но, может дать тебе время подумать?

– Не думаю, папа, что изменю решение, – впервые в жизни мне было настолько тяжело говорить, но я должен был сказать ещё кое-что, нечто должное поставить крест на старой жизни и счастливой семье Беровых. – Пойми, прошлого не вернуть, твои дети никогда больше не будут обычными людьми. Никогда, пап, исходи из этого, Саша идёт по моей дорожке, у меня тоже начиналось с монеток. Я до сих пор меняюсь и не знаю, чем и когда закончатся эти изменения. Прими за аксиому, что твой сын – демон, не делай такого лица. Лысый урод прав, возможно, я первая, но не последняя ласточка, Сашка тому подтверждение. Об одном прошу, спиши меня со счетов, – получалось сумбурно, но это было всё, на что я был в данный момент способен. Надеюсь папа не сильно шокирован. Сашка как челюсть на пол уронила, так до сих пор не подняла.

– Что? – опешил папа.

– Что слышал, я не хочу быть колодками на твоих ногах и знаешь, мои амбиции и тщеславие будут удовлетворены, если вместо портрета Ермолова в кабинете командира городского управления будет висеть твой портрет. Действуй так, как будто меня нет, мне будет легче, зная, что ты не оглядываешься на меня и управление охотников. Я меняюсь пап и чем дальше, тем сильнее, к тому же я тяну за собой других. Не знаю как, феромонами или чем другим, но сильно подозреваю, что за черту, отрезающую путь назад, вступили мои напарники или вот-вот, потопают следом. Я, как акула-молот вижу слабые электрические колебания вокруг людей, ощущаю магнитное поле, жру железо, могу превращаться в других людей, чем ещё меня наградили инопланетяне и что я передам другим? Кто я? Сам себя я считаю человеком, и я – человек, пока сам так считаю. Пап, ты сейчас ничем не сможешь мне помочь, но всё будет в твоих руках, когда в них будет власть. Считай, что у тебя развязаны руки, нет, не совсем развязаны. Дай мне одно обещание…

– Какое?

– Что приложишь все силы, чтобы ни один ребёнок не попал в сиротский приют.

– Постараюсь. Почему? – отец не мог подобрать слов, тут в его глазах появилось понимание, на скулах выступили желваки. Я ощущал себя подонком и сволочью, минуту назад принуждая его забыть о сыне, а тут заставил вспоминать и заново переживать не самые приятные моменты жизни. – Вы…

– Николай Иванович! – стоявший возле машины водитель, который вышел, чтобы разговор не потерял приватности, открыл дверь, протягивая отцу комм. – Вас, – сказал он, стрельнув взглядом вверх.

Папа махнул рукой и мы вымелись из салона, тихонько прикрыв двери.

– Продолжим через неделю! Борис! Поехали! – отключив комм, сказал отец. – Пока, гвардия.

*****

Обдав нас вонючим выхлопом, отцовская машина сорвалась с места, быстро скрывшись за поворотом. Некоторое время мы с сестрой, словно первоклашки взявшись за руки, потерянными столбиками стояли на месте. Замершие статуи молодых людей переваривали неоднозначный разговор, строя мысленные предположения о причинах его быстрого окончания.

– Ермолов, – Саша проснулась первой, – папе звонил САМ!

– Думаю, ты права, – согласился я. – А теперь, девочка моя, расскажи, что вы наплели маме? Или, наоборот, забыли рассказать, для чего просили меня не распространяться?

Сашка замялась, нервно чиркнув ножкой по свежевыпавшему снежку и предприняв попытку вырвать ладонь из моей руки, но я мягко пресёк её поползновения.

– Ну-ну, колись, сестра милосердия.

– Ну-у, мы не сказали ей про руку и забор…, – сестра смахнула с правого глаза предательскую слезу и отвернулась, – я тогда еле до конца смены дотерпела, ты не представляешь, как матерится твой Смольский…. Представь, что было бы с мамой, она и так натерпелась во время эвакуации детских домов и зимних лагерей.

– Не понял, ты была в больнице? – опешил я, пропустив мимо ушей сестрёнкины оправдания. – В моей палате?

– Была, – не стала отпираться Саша, – я обещала эту богадельню по камушку разнести, если меня не пропустят к тебе. Охрана, конечно, встала грудью на защиту неприступных рубежей, но я позвонила папе. Не помню, чего ему наговорила, но вопрос решился в пару минут. Лучше бы я не напрашивалась. Некоторые трупы лучше выглядели, чем ты, братец. Весь в трубках и датчиках, синюшный как ободранная курица. И ЭТО поминутно дёргается и плюётся кровью…, вместо руки культяпка…

– Умеешь ты огорошить, – я обнял Сашку за плечи. – Как ты узнала?

– Рядом с госпиталем заметили стаю йома, – Саша, покопавшись в сумочке, достала платочек и, отвернувшись, высморкалась. После чего продолжила. – Демонов отогнали десантники, у них по периметру два десятка БМПэшек постоянно дежурило, потом по лесопарку отбомбились авиаторы. Вроде всё стихло, а через полтора часа к госпиталю подъехали охотники. В пригороде засекли ещё двух тварей.

– Так, – я вспомнил резкий манёвр вертолётчиков, развернувших винтокрылые машины курсом на южный микрорайон. Вот куда ушла авиа поддержка. – Это не объясняет, откуда тебе стало известно о моём ранении.

– Не перебивай, охотники разобрались с тварями, но трое из них получили ранения. Так как мы были ближе всего, то для оказания первой помощи их привезли к нам. Среди раненых была твоя зазноба и крепенький парнишка с блохастой кличкой.

– Боха…

– Без разницы. Я делала ему перевязку, когда услыхала разговор ждавших их экзоскелетников, что…, – Сашка сглотнула. – Что везунчик Бер отпрыгался, что тебя…, что ты погиб у театра и что Багира чуть Богу душу не отдала. Если бы не блохастый, то и девчонку бы схоронили.

Сашка уткнулась лбом в моё плечо:

– Один из них ляпнул, что дура-охотница с голой задницей набросилась на демона, чтобы отомстить за хахаля, правда ему тут же, свои же ребята начистили рыло, – сестра чуть-чуть помолчала. – Твою пантеру обихаживала Шварцкопф…. Охотникам стало интересно, с чего это две медсестры чуть ли не в истерике забились. Слово за слово, так и познакомились. Тут позвонил папа и сказал, что ты живой, но не слишком отличаешься от мёртвого. Как только закончилась смена, я рванула в больницу, естественно со Шварцкопф в виде поддержки, её, правда, к тебе не пустили, но это к лучшему…

– Спасибо…, – хрипло промямлил я.

Что я ещё мог сказать, всё слова тугим комком застряли в горле. Сашка тихо плакала на моём плече, заново переживая ужас прошлых дней, я же прижал сестру к себе, поглаживая рукой вздрагивающую спину.

– Ну, хватит уже, совсем ты расклеилась, – голосом мамы сказал я, – решила всех парней распугать красными глазами?

– Дурак! – Саша стукнула меня в грудь острым кулачком. Я картинно охнул, завалившись в сугроб. – Клоун! – добавила она, беря из моих рук протянутый ей чистый носовой платок. – Всю тушь из-за тебя размазала…

– Спасибо тебе, белобрыска! – улыбнулся я, запуская в сестру снежком.

– Вставай, – Санька ловко уклонилась от встречи с белым снарядом, – задницу отморозишь, геморрой обледенеет! – Улыбнулась она.

Другое дело, ненавижу, когда кто-то причиняет Саше боль, тем более, когда этот кто-то – я.

– Хочешь конфетку? – спросила сестра.

– Давай!

В мои руки прилетела барбариска. Развернув фантик, я обнаружил две старых монетки по пятьдесят копеек, приклеенных к сладости.

– Наслаждайся. Пошли в общагу, герой. Я прибралась в твоей комнате, цени, на какие жертвы пришлось пойти!

– Вижу, не переломилась.

– Ну, ты и гад! – от внешне лёгкого подзатыльника из глаз брызнули звёздочки. Что-то рука у Шурки потяжелела или пошёл скачкообразный неконтролируемый рост физической силы? Вполне может быть.

– На том стоим! Девушки охотней клюют на плохих мальчиков, – потерев маковку, ответил я. – Осторожней, следи за своей силой, будь на моём месте кто другой, ты бы ему черепушку раскроила.

– Извини.

– Проехали, с тебя барбариска с начинкой.

– Самой не хватает.

– Жадина, закрою холодильник на замок, руки прочь от моего йогурта!

– Вымогатель!

Так, дурачась и подкалывая друг друга, мы дошли до университетского общежития, возле которого я узрел служебный управленческий УАЗик. От неприятного предчувствия засосало под ложечкой. Возле машины лениво переминались с ноги на ногу Боха и Тень.

– Бер! – заметивши меня, закричал Боха. – Ты почему на вызовы не отвечаешь? Саша, привет!

Хороший вопрос, может быть потому, что давеча разнёс служебный комм вдребезги?

– Комм сломался.

– А? Понятно, а что новый не выписал?

– Боха, когда? Меня утром выписали и сразу в увольнительную отправили.

– Кончилась, командир, твоя увольнительная, – хмуро сказала Тень, неприязненно покосившись на радостного Боху. – Наша, к твоему сведению, тоже. От городского управления одну боевую группу отправляют в срочную командировку. Угадай какую?

– Теперь я понимаю древних правителей, отрубавших гонцам головы за плохие вести.

Облом, а так хотелось увидеться с мамой, но не судьба.

– Других добровольцев не нашлось? – расстроился я. Командировка не-пойми-куда меня совершенно не прельщала, смутный червячок тревоги шевелился где-то внутри, ничего хорошего эта поездка нам не принесёт. Мне-то уж точно, не знаю почему, но моё внутреннее "я" всеми фибрами было против поездки. К сожалению, приказы командования не обсуждаются, червячку и "я" пришлось заткнуться в тряпочку.

– Да ты чО, командир, в Москву едем! – энтузиазм из нашего стрелка-крупнокалиберщика так и пёр. – Главное управление потребовало самых-самых. В штабе оценили количество насечек на кинжалах и ткнули в твою сторону, так что сам виноват, мы тут ни при чём. Так, просто с боку стояли. Ты не рад?

Вот именно – не рад, совершенно не вижу повода для радости, как-никак не на награждение вызывают. Боха – дурак, не понимает, что нашей группой будут затыкать что ни на есть самую грязную з…, дупу. Никто из московского управления и не подумает щадить командированных бойцов. Раз возникла необходимость в пришлых варягах, то своими силами крупнейшее управление страны не справляется, притом, что столичный район и прилегающие регионы от Станции пострадали меньше всех в стране. Инопланетная железяка особое внимание уделила Дальнему востоку, Сибири и Уралу, центральные губернии, конечно, получили свою пайку излучения, но плотность и количество атак было куда меньше, чем досталось зауралью и Европе. Если верить интернету и официальным новостным передачам, то из европейских стран больше всех отхватили центрально европейские государства. Эх, Боха-Боха, и что в тебе Тень нашла? Бычок ты на верёвочке… Надо быть последним глупцом, чтобы радоваться охоте в незнакомой местности. В родных пенатах, как говориться, и стены помогают, здесь нам знакомы все закоулки, подземные районы и канализационные коллекторы. Да и сколько этих коллекторов – пшик! Демонов, по большей части, мы ловим на поверхности, а вот Москва…. Москва – это отдельная песня. Столица изобилует подземными уровнями и кишмя кишит жилыми, научными и производственными кварталами, спрятанными на глубине. К новостройкам следует прибавить множество старинных отнорков, подземных ходов, карстовых провалов, бункеров и тайных убежищ, оставшихся ещё со времён татаро-монгольского ига и Советского Союза. Лично мне подземная Москва больше всего напоминает подводную часть айсберга, контуры которого надёжно скрыты тёмной водой, сиречь асфальтом. Если моё чувствительное на неприятности седалище не врёт, то путь лежит как раз на глубины, в грязь и сырость подземных ходов, что не есть гуд. Нас затачивали для борьбы на поверхности, диггеры из моих бойцов и меня, честно говоря, никакие. Неужели никто из командных боссов не понимает губительности будущих охот для провинциальных бойцов? Тень вот, с полуоборота сообразила, что выжить в мрачном сумраке подземелья будет проблематично. Толщи пород скрывают множество укромных мест и неизвестно, что там за столько лет вывелось. Не удивлюсь, если в пещерах и старых метростроевских тоннелях, как в Африке, завелось нечто страшное, оберегающее территорию и люди влезли туда, куда не положено, потревожив народившийся ужас. Один Боха пляшет от радости, наверняка мечтает пройтись по Красной площади, погулять по столице…, наивный малый, придётся тебе на брюхе по жидкому дерьму ползать.

Где-то на задворках сознания билась дикая мысль, что московская командировка охотника Берова является следующим шагом отцовских недоброжелателей, но я приказал ей заткнуться и не отсвечивать. Мысля пискнула, спряталась среди мозговых извилин, но уходить никуда не собиралась, говоря, что сбрасывать её со счетов будет неразумно. Сам знаю, что неразумно. Отец не зря волновался и я постарался, насколько это в моих возможностях, развязать ему руки.

– Бер, командир! Ау! Земля вызывает Бера, очнись! – Тень легонько щёлкнула меня по носу.

– Всё, я в реале, – ответил я и расхохотался, представив десантника в боевом костюме, застрявшего в какой-нибудь трещине или канализационном колодце.

– Над чем веселишься, шеф? – спросил Боха, хлопнув меня по плечу и сбив тем самым безумное веселье на корню.

Я посмотрел на ребят, бросил взгляд на Сашку и отвернулся, не говорить же им о предчувствии смертельных неприятностей, но сестра знала меня как облупленного, обмануть её было практически невозможно. Надежда-Тень тоже уловила мой отнюдь нерадостный настрой, совсем сойдя с лица.

– Лёша? – Сашка неожиданно обняла меня со спины. – Ты поэтому дал папе карт-бланш?

– Да.

– Откажись от командировки. Позвони папе…

– Нет!

– Лёша…

– Я вернусь, – твёрдо ответил я. Смерть меня подождёт. Если для того, чтобы выжить, надо превратиться в монстра – превращусь, за моей спиной стоят те, кто мне дорог и бросить их на произвол судьбы я не имею никакого права.

– Ты сам в это веришь?

– Вы о чём, ребята? – Бохин взгляд прыгал по хмурым лицам командира и его сестры, совершенно не разделяющим радость охотника от поездки.

– О том, что нас посылают на убой! – ответила за меня Тень.

– Командир?

– Тень права, нами наверняка планируется заткнуть какую-нибудь порванную на британский флаг задницу. Ладно, поговорим потом, может, я зря драматизирую, и нас пошлют накручивать хвоста коровам, ни инструктажа, ни задания я ещё не получал. По обстановке будет видно. Сколько времени у меня есть на сборы?

– Минут двадцать, – ответила Надежда, глянув на часы.

– Пошли в общагу. Саша, напоишь ребят кофе, пока я в душ нырну?

Не люблю прощаний и сломанных планов. Сладкие грёзы о горячей ночке в объятьях белокурой бестии Шварцкопф помахали платочком из-под накрывшего их медного таза. Интересно, забыл спросить, а где Багира, она едет? Сполоснувшись и переодевшись, я заскочил к Саше (ребят уже не было), хлебнул горячего кофе, и чмокнув её в щёчку, пошёл к машине.

– Лёша, почему? – задержала она меня на пороге комнаты.

– Я их командир.

– Пусть будет так, только не ври сестре, ты – альфа и по-другому не можешь. Ты настоящий вожак, я вижу, как они за тобой тянутся. Попробуй только сдохнуть, я тебя из-под земли достану! Пока, – сказала сестра. – Вернись. Везунчик.

Ага, что везёт, то везёт, как утопленнику. Не помню, где я согрешил или кому перешёл дорогу, что приключения так и сыплются на мою многострадальную пятую точку. Может, сглазил кто? Найду – порву как тузик грелку.

Я не сказал сестре о том, что вижу в ребятах настоящих людей, более человечных, чем остальная серая масса, совершенно не представляющая масштабов настигшей охотников трагедии. Страшно жить, отдавая всего себя охоте на йома и зная, что рано или поздно ты сам превратишься в демона и станешь убийцей людей, если твои товарищи не успеют убить тебя раньше. И, зная все это и ожидая неизбежной развязки, оставаться человеком. Мы – охотники, этим всё сказано, я – охотник, хотя несколько месяцев назад считал их неизбежным злом. Что сказать, моя точка зрения изменилась кардинально. А знаете, в чём заключается пикантность ситуации? Догадались? В нашем двусмысленном положении, с которым нас заставляют смириться и жить. А как жить, когда тебя вот-вот сунут под пресс травли, науськивая людей, которых ты защищаешь, уничтожить демонских выродков. Кукловоды из тени настоящие мастаки своего дела, они мастерски используют глубинный страх людей перед демонами. Я не брошу охотников потому, что кто-то должен остановить и прекратить гонения. Надеюсь, что этим "кто-то" станет отец. Я верю, что он найдёт силы стать первым лицом в государстве, пусть для этого мне придётся сгинуть и превратиться в йома, но для того, чтобы уберечь остальных от подобной участи, я готов рискнуть и встретиться с костлявой старушкой с косой на плечах.

– Живы будем – не помрём, облобызай за меня Ксюху, да извинись перед мамой.

Записка седьмая
Альфа

– Обходи его! Мальцев, бери второй десяток и перекрой третью штольню! – надрывался в гарнитуру полковник ликвидаторов. – Семенцов, мать твою, чего молчим?

– Комсомольская зачищена, вокзалы блокированы, – доложился невидимый мне Семенцов.

– Что с восточными переходами в жилой сектор?

Хрен вам, а не моего комиссарского тела, я прижался к своду тоннеля, буквально растёкшись по поверхности и копируя её расцветку. Полкан подо мной расставлял засаду, ну-ну, товарищ полковник, грубо работаете, кто же так охотится на демонов? Надо было вам убить меня на Новослободской, теперь же я не дам себя кокнуть. Какого ляда вы попёрлись в подземелья? Ненавижу! Подождите чуть-чуть, вам невдомёк, что дичь и охотник поменялись местами, придётся исправить недостаток информирования…

Полковник выхватил у стоящего за его спиной молоденького летёхи фонарь, осветил им тёмный зев тоннеля (кабели освещения я порвал полчаса назад), брезгливо поморщился и спиной назад отступил в сторону пассажирской платформы станции "Красные ворота". Я двинулся следом, осторожно перебирая по потолку присосками и стараясь не потревожить датчики сигнализации. Так, что у нас с видеонаблюдением? Великолепно, ни одна камера не направлена на потолок. Живём значицца!

– Внимание, отправляйте разрядники!

"Поздно, товарищ полковник, нет меня в тоннеле, вашими разрядниками теперь только крыс гонять", – подумал я, глядя на отправившийся в темноту мотор-вагон с генератором электрических разрядов. Сотни маленьких молний окутали экранированное средство передвижения, извиваясь, они тянулись к верхнему и нижнему сводам, будь я там, давно бы зажарился. Впечатляет! Сильно! Я вам этого так не оставлю, товарищ полковник…

Ненависть к командиру ликвидаторов волной вскипела во мне. Зафиксировав взглядом всех вооружённых людей, я поднапрягся и в две секунды послал в них больше трёх десятков плевков. Есть попадание! Не знаю, как и что происходит в моём организме, и какие протекают в клетках биохимические процессы, но у простого человека или чебада от контакта открытых участков кожи даже с самой минимальной дозой особой слюны наступает практически мгновенный паралич, который длится от получаса до пятидесяти минут. Человек видит, слышит и осознаёт себя неподвижным бревном. Ликвидаторы снопами попадали на пол, я отлепился от потолка, шлёпнувшись рядом с полковником.

Убить или не убить, вот в чём вопрос! По-хорошему стоит прихлопнуть это отродье, эта демонская отрыжка не имеет права на жизнь. Верный пёс Хозяйки, но у меня нет никаких доказательств, кроме личных догадок, которые, к сожалению, нельзя пришить к делу. Какая мука видеть горло с бьющейся в районе кадыка синей жилкой и не сметь впиться в него клыками, разорвав ненавистную чужую плоть. Чёрт! Я зарычал в лиуо неподвижного ликвидатора. Сто раз были правы те, кто не оставлял врагов за спиной, но я не могу просто так зачистить эту тварь в погонах, оборвав тем самым ниточку к королеве демонов… С-су-ука, повезло тебе! Я не хочу сжигать за собой мосты и планирую в будущем вернуться в круг добропорядочных граждан. Вряд ли убийство полковника спишут на состояние аффекта и просто спустят с рук, засранец будет жить, но саму жизнь я ему подпорчу…. В карих глазах, направленных на меня, плещется первобытный ужас. Вижу – не ждали. Да, перед главой службы внутренней безопасности столичного управления охотников сейчас предстал совсем не красавчик. Ладно, не будем пугать его раньше положенного. У меня есть пара минут, пока к "брёвнышкам" прибудет помощь. Полковник Бурмистров, из-за длинного носа носящий кличку Буратино, успеет получить причитающееся. Быстрая трансформация в человеческую форму. Я присел рядом с поверженным врагом на корточки.

– Убивать вас я не буду. Что бы там про меня не пели – людей не убиваю, – информировал я парализованных. – Вот только оставить безнаказанной одну сволочь не имею права.

Я отстегнул шокер с пояса молоденького конопатого лейтенанта, у которого Буратино ранее забрал фонарь.

– Помнится, товарищ полковник, вы обещали оторвать и зажарить на медленном огне мои яйца, – Бурмистров выпучил глаза в немом крике. – Слово не воробей – вылетит, не поймаешь. А ещё, это тебе за Багиру, тронешь её, тварь, я тебя заставлю сожрать собственные висюльки, потом вырву язык и запихаю в твою жирную задницу.

Вырастив когти на руках я вспорол полкану штаны, выставив наружу то, что в средневековье прятали под гульфиком..

– Ничего личного, товарищ полковник, – сказал я, приложив к паховой области ненавистного ублюдка шокер, и несколько секунд любуясь мелкими судорогами гадёныша. Прямо на душе полегчало от вида его поджаренного мужского достоинства.

– Мои слова касаются всех присутствующих, – крикнул я немым свидетелям экзекуции, срываясь к эскалатору. Время на исходе, пока меня не взяли в "вилку", следовало делать ноги. Спецы ликвидаторов работают оперативно, замешкаешься, прихлопнут и кровавой юшки не останется.

Уф. Успел. Здравствуй, небо звездное! Ловите ветра в поле, лопухи! Люди, не стойте на дороге! Боже, дамочка, зачем так верещать? Леди и девушки, пожалейте мои слуховые органы! Нет, парни, стрелять в меня из шокеров и пистолетов не надо. В меня не попадёте, но других пораните. Злые вы, уйду я от вас. Ничего, что не прощаюсь?

Теперь домой, что-то задержался я в столице…, хватило времени понять, что не любят в Москве маргиналов…

Я бежал, снося с ног случайных и не очень прохожих, стремясь держаться в тени и не попадаться в объективы многочисленных камер слежения. Метрах в трёхстах за моей спиной улицу затопил свет проблесковых маячков прибывшей к Буратино подмоги. Да-да, полковнику помощь необходима. Медицинская. Яйца у него сварились вкрутую и "карандашик" подгорел. Вряд ли безопасник когда-либо сможет мечтать о женщинах. Тварь…

А вот это нехорошо, зачем сирену по району врубать? Решили, что живым я вам больше не нужен? Похоже, вашего покорного слугу списали со счетов, кто из управленческих боссов решил взять грех на душу и распорядился о зачистке. Неправильно господа думаете, можете не надеяться на поддержку с моей стороны, "зачистить" себя я не дам. Придумывать что-то достойное времени не осталось. Москва – громадный город, но как назло на глаза не попадалось ни одного магазина, где можно было бы разжиться одеждой. Лезть в жилой сектор, чтобы пошариться по полкам и платяным шкафам желания не возникало, опоздал я немного. Ликвидаторы конторы вовремя включили оповещение. За две недели атак Станции люди научились держать оружие под руками и риск нарваться на пулю или электрический удар шокера намного перевешивал возможность разжиться бельишком. Граждане сейчас сначала стреляют, а потом спрашивают…. Можно было бы на улице оглушить кого-нибудь подходящего по габаритам и заняться мародёрством, но время, время. Противный проблеск маячков машин с ликвидаторами стал ближе, не иначе ребятки подключились к серверу уличного видеонаблюдения. Так-так, а это что такое? Гадство, если слух меня не обманывает, а не верить ему я не могу, то по моему следу спустили собак – здоровенных псов под восемьдесят килограмм весом, преднамеренно натасканных для загона специфической дичи. Память услужливо подсказывает, что в московском управлении кинологи дрессируют около сотни четвероногих помощников. Судя по активному перелаю за мной увязалось не меньше пары десятков хвостатых. Собачек жалко. Мне они на "два укуса", свору я переживу, а встречу с её хозяевами пережить не получится. Одна пуля в голову, мозги наружу и прощай как звали. Задача собак – задержать дичь до подхода охотника, с этим они справятся, пусть и путём потери собственных жизней. Друзья поджаренного полкана решили не размениваться на мелочи, эдак меня загонят как кролика и возьмут тёпленьким.

Время, внутренний хронометр с ужасом отсчитывает последние песчинки, переваливающиеся из верхней половины часов в нижнюю, ещё минута и район перекроют. В небе слышен характерный треск вертолётов. Авиаторы развезут по крышам снайперов, и мне не поможет никакая мимикрия, эти парни из особой команды сверх всякой меры напичканы аппаратурой и следящими комплексами, которые и не снились провинциальным охотникам. Тут периферийным зрением я заметил мелькнувшее между домов ограждение железнодорожного полотна и верхушки опор, на которых некогда держалась ныне демонтированная контактная сеть. По ушам, в которых уже шумело от бешеного сердцебиения, ударил характерный перестук колёсных пар на стыке рельс. Электричка! Вот оно! Да здравствуют Российские железные дороги! В три поистине гигантских прыжка, высосавших из меня половину сил, я оказался рядом с железобетонным ограждением, четвёртый прыжок и трёхметровый забор оказался позади, а я удачно прицепился к последнему вагону. Несколько секунд и моя отрастившая когти тушка переместилась вниз и прочно закрепилась между моторными колёсными парами. Ничего, что холодно, мороз можно перетерпеть, обзаведясь шерстью, зато погоня осталась с носом. Практически бесполезно искать в пригороде и дачных посёлках йома, который умеет, а главное, не желает попадаться на глаза нехорошим парням и бывшим сослуживцам. Может мне повезёт, и я сумею обзавестись документами, хотя надежды на это мало, точнее, совсем никакой. Морду лица и пол для меня подделать не проблема, как быть с биометрическими данными и кодом ДНК, отражёнными на чипе и занесёнными в базу данных? В современном обществе, криминальные круги которого постоянно подвергаются жесточайшему преследованию и репрессиям, практически невозможно обзавестись более-менее достоверными ксивами. Ни один криминальный авторитет не возьмёт грех на душу, к тому же надо ещё найти нужного "авторитета". Я знаю о существовании множества обходных путей, но этим знанием всё и ограничивается, между знать и ЗНАТЬ спряталась огромная разница. Ладно, сейчас не восемнадцатый век, Михайло Ломоносов на своих двоих до Москвы киселя хлебал, я же могу до дома с комфортом доехать автостопом или на поездах добраться. "Зайцев" в электричках и в двадцать первом веке хватает.

А зачем мне ехать домой? Вопрос… Стоп-стоп, как-будто от того, что я приеду в родные пенаты что-то изменится и российская действительность покроется розовыми слониками. Не о том я думаю, времени у меня теперь навалом и следует хорошенько оценить перспективы и поставить цели дальнейшего существования, для чего обледеневшим мозгам надобно определить вопросы для обдумывания. "Зачем?" я еду домой и "что делать?" и под конец – что делать, когда будут найдены ответы на первые вопросы. Если абстрагироваться от реальности и двинулся умом, то можно делать всё, что хочешь. С другой стороны, человек без цели в жизни и света в конце тоннеля представляет из себя эдакую посредственную серую субъективность, не задумывающуюся ни о цели, ни о сути движения в никуда. Лемминг, мигрирующий на корм морских гадов. Какая у меня цель? Чёрт побери, у меня есть о чём подумать, мир изменился в одно мгновение, я изменился вместе с ним. Прежние приоритеты канули в лету. Йома никаким боком не вписывается в современное общество, значит, будем вписывать….