Текст книги "Записки морфа"

Автор книги: Александр Сапегин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

– Здравствуйте, Алексей Николаевич! – радостно, будто лучшего друга встретил, начало разговор новое дёйствующее лицо. – Позвольте представиться вам…

Короче, ухарь оказался майором-охотником и предлагал он мне, ни много, ни мало, а стандартный договор. Заманчиво, руки так и чешутся подмахнуть подсунутые майором бумаги и влиться в ряды охотников.

– Зря сомневаетесь, – сказал майор, глядя на мои раздумья.

– Я согласен…

Майор открыто улыбнулся и достал из папки тонкий электронный планшет и стило.

– Подпишите здесь и здесь, – охотник прокрутил текст, остановившись на последней странице.

Я посмотрел на холёные руки вербовщика и потянул планшет на себя, улыбка майора померкла, он заподозрил неладное.

– Вам что-то не нравится?

– Конечно, – ответил я, усаживаясь в кресло. – Я согласен подписать договор или контракт, но не хочется получить кота в мешке, поэтому, если вы не против, я его сначала прочитаю. Только после прочтения и осмысления будет принято окончательное решение.

Лощёный тип скис, лицо его скукожилось, будто он лимон проглотил. Занятный малый, он что, в серьёз думал, что я брошусь в объятия охотников и буду лобызать их в сахарные уста? Угу, разогнался, бегу и спотыкаюсь, я ещё поборюсь, если надо, то спрячусь в папиной тени, но тут бабка надвое сказала, и всё же…, приютская закваска кого угодно научит не верить на слово, тем более таким располагающим к себе личностям. Тут психологи из "конторы" дали маху и неправильно просчитали мою реакцию.

Майор умел держать удар, быстро справившись с собой, он уселся во второе креслице и начал постукивать пальцами по папочке. Я читал договор и никак не мог сосредоточиться, мне не давало покоя отсутствие Сашки и тяжёлый запах крови в палате.

– Товарищ майор, не подскажите мне, что с Александрой, почему её перевели в другую палату?

– У вашей сестры, Алексей, разошлись швы, она сейчас в руках хирурга, можно сказать, что…, – я понял, о чём мне хочет поведать майор. Тварь, давит на чувство вины. Ведь это из-за меня Сашка соскочила с кровати и клещом повисла на мне. Не думал, что представитель волонтёрской "лавочки" окажется настолько гнилым.

– Спасибо, – прервал я охотника.

– Не за что, – ответил тот, загадочно стрельнув на меня глазами.

Я посмотрел на волонтёра и тут до меня дошло, что команда психологов, составившая мой портрет, не просчиталась. Сейчас специалисты, находящиеся по другую сторону скрытой камеры видеонаблюдения, в срочном порядке добавляют недостающие, по их мнению, штрихи к моему образу. Могу голову заложить – где-нибудь в палате установлен один или два прибора, снимающих с меня поверхностные характеристики. Бравые ребята анализируют температуру тела, потоотделение и ещё что-нибудь, что можно подвергнуть анализу. Как пить дать, отдельному разбору подвергаются интонации и паузы в разговоре. Наверняка они специально направили в больницу именно этот "раздражитель", действующий мне на нервы, именно по их команде удалили из палаты сестру, чтобы выяснить для себя степень привязанности будущего уничтожителя йома к семье. Майор великолепный актёр, взвинтил меня одной интонацией, мастер своего дела и опасный противник. Ладно, ребятки, и я не лыком шит, знаю с какой стороны за лапоть браться. Так-то, не стоит оценивать людей по одежке, первое впечатление может быть обманчивым…, ошибся я, но и вы не очень угадали.

Я вложил стило в паз и отключил планшет. Майор вопросительно шевельнул бровями:

– Что-то не так?

– Да, я не готов подписывать бессрочный контракт. Требую, чтобы в тексте была оговорена конкретная дата. Думаю, можно поставить срок службы от трёх до пяти лет. В представленном вами стандартном договоре ничего нет о возможности получить гражданство первой категории, только вторая меня не прельщает, тем более её я могу получить после службы в армии, а не гоняясь по крышам домов за обезумевшими чудовищами, также нечётко очерчены социальные гарантии и компенсации в случае тяжёлого ранения или гибели. Я готов служить Родине, но бездумно бросаться в омут не согласен. В договоре нет ни строчки о планируемой специализации, насколько я знаю, только социальная служба имеет официальное разрешение распоряжаться людьми, поступившими в её распоряжение по своему и государственному усмотрению, но выдержавший социалку получает первую категорию гражданства.

– Х-м, – майор улыбнулся уголками губ, а я приготовился к моральной атаке. Не зря охотник бережно лелеет в руках папку из красной кожи. Прямо родное дитятко баюкает, и окрас у канцелярской принадлежности предупреждающий об опасности, правда он совершенно не подходит к цвету костюма охотника, но бросающийся в глаза диссонанс заставлял серьёзно задуматься.

Наивно предполагать отсутствие видеорегистраторов в клубе и танцевальном зале, в частности. Сколько я провалялся в больнице, сутки? За двадцать четыре часа записи камер были просмотрены не один десяток раз, кровавые события не остались без пристального внимания. Что-ж, посмотрим, верны ли мои логические выкладки. Майор открыл папку, явив моему взору несколько цветных фотографий и коробочку голопроигрывателя – что требовалось доказать.

– Х-м, – повторил майор, – Алексей Николаевич, по-моему, вы не понимаете серьёзности ситуации, в которой оказались. Попавшие в наши руки записи видеорегистраторов не дают однозначной картины происшедшего в клубе, но их достаточно, чтобы упечь вас в какое-нибудь научное заведение закрытого типа.

Охотник решил не размениваться на винтовочный калибр, поведя "стрельбу" из главных орудий. Не скажу, что не впечатлило – ещё как впечатлило! До мурашек! Между тем мой визави продолжал разглагольствовать:

– Наше управление наделено многими полномочиями, в том числе такими, которые позволяют полностью изолировать вас от общества, но мы хотели бы добиться добровольного сотрудничества.

– Полноте, не стоит акцентировать разговор на слове "добиться", не к лицу настолько серьёзной организации прибегать к откровенному шантажу. Я понимаю, что полномочий у вас больше, чем блох у шелудивой собаки, и съёмки у вас есть, и анализы крови, к тому же быстрое выздоровление никуда не деть, тем паче официально зафиксированное и внесённое в анналы отечественной медицины и даже подозреваю, что я не один такой уникальный, есть и другие.

– Мне нравится ход ваших мыслей, – качнулся вперёд майор, – особенно высказанные в конце монолога. Не поясните?

– Отчего же не пояснить, – я "отзеркалил" манеру ведения майором беседы, перейдя на сарказм. Далее, тоном, которым поучают неразумное дитя, продолжил:

– Девушки. Меня поразили охотницы. На перекрёстке Деповской и Кленовой я заметил их реакцию на мой запах (не говорить же, что девиц спалила Сашка, а я лопухнулся), они, словно гончие, встали носом по ветру и долго провожали меня взглядами. В клубе мне сначала было не до наблюдений, а потом наблюдать было некому (майор хмыкнул), но никто не мешал мне принюхаться к девчатам и парням, когда они сопровождали меня в палату. У девушек и двоих парней в одежде санитаров – левая, скажу вам маскировка, не похожи они на медицинских работников, ой не похожи, есть одна общая черта, они обладают одинаковым запахом. Нет, каждый из них несёт индивидуальные черты и собственные запахи, но во всех есть терпкий полутон морского бриза с лёгкими наплывами йода и водорослей. Когда я говорю о всех, то имею ввиду и себя. Чебады пахнут по-другому, йома в клубе воняли протухшим болотом, вы, товарищ майор, пахнете обычным человеком, так что к полиморфам никоим образом не относитесь. Если исходить из высказанных предпосылок, то отбор в боевые группы происходит именно по этому признаку, простые чебады не укладываются в выдвинутые вами жёсткие рамки. Предполагаю, что в научных кругах нам дали какое-нибудь заковыристое название и разместили между чебадами и йома, перепервые и недовторые. Я развёрнуто ответил на ваш вопрос?

– Достаточно, – майор аккуратно положил папку на кровать, откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе. – Буду честным, вы правильно определили взаимосвязь запаха и полиморфических возможностей, за исключением того, что ваша кровь не даёт положительной реакции на генетические тесты, как бы вы не упорствовали, но данный факт не позволит вам откреститься от исследований.

– Да ради Бога, я готов! – махнул я руками. – Я даже не отказываюсь от чести стать охотником, но произойдёт это на моих условиях, озвученных пару минут назад, к ним присовокупляется требование предоставить полную информацию о группе полиморфов, в которую я угодил. Мне необходимо знать все положительные и отрицательные стороны.

Я разливался курским соловьём, не забывая поглядывать на собеседника. Выражение лица майора не менялось, но глаза и волны запахов его выдавали. Шок, недоумение, неверие, каждое испытываемое им чувство сопровождалось смешанной волной из феромонов и пота. Иногда стоит воспользоваться подаренным инопланетянами обонянием. Моя импровизированная наживка с запахами, которую я выдал за обоснованную логическую теорию, неожиданно оказалась верной. Как говорится, попал пальцем в небо. С каждой минутой во мне крепла уверенность, что я им нужен. Неоднозначность проведённых с кровью тестов, заставляла спецслужбу идти навстречу, добровольное сотрудничество для них было предпочтительней, тем более у меня никуда не делось подозрение об определённых играх силовых ведомств и охотники не шибко горели желанием переходить дорогу бывшему ведомству отца. Да, они могли, наплевав на сторонних "коллег", "захомутать" меня в свои сети, но то было не совсем комильфо, тем более нельзя сбрасывать со счетов такую фигуру, как губернатор, которая имеет прямой выход на Ермолова. Как всегда – чисто по закону, грязно по понятиям и совести. Я знал, что с меня не слезут, но можно и нужно уменьшить груз.

Видимо майор понял, что я понял и что его уговоры не найдут должного отклика, поэтому быстро закруглил беседу, пообещав наведаться утром, а пока я могу подумать…, я благожелательно кивнул, но радоваться маленькой победе не стал. Чувство, что я оказался крупной рыбиной на крючке и мне дали слабину, чтобы не чувствовать боли от рвущего губы железа, никуда не делось. Майор обозначил приоритеты, осталось выбрать между "плохо" и "очень плохо". Интересно, а охотники умеют перевоплощаться полностью или нет? Если нет, то следует молчать, как рыба об лёд и Сашке наказать, довериться можно только отцу…

Распрощавшись, охотник покинул помещение, ненадолго я остался один, мне было, о чём подумать. По сути дела ситуация была патовая, маховик государственной машины начал набирать обороты. На самом деле никакого выбора не было. Единственное что я мог – продать себя подороже. Подпишу контракт, никуда не денусь, пусть в нём учтут мои замечания, но не стоит заниматься самообманом: никто, никуда меня не отпустит…

Через пятнадцать минут в палату прикатили Санькину кровать. Сестра ещё не отошла от наркоза и спала. Я пододвинул кресло и сел рядом с ней, глядя на посеревшее лицо с заострившимся носиком и ввалившимися глазными яблоками, вокруг которых залегли тёмные тени.

– Прости меня, Саша.

Всю ночь я просидел рядом с ней, выходить из палаты совсем не хотелось, ухарь от охотников ушёл, но усиленный наряд за дверью остался, наверное, для того, чтобы мне лучше думалось…

Майор, как обещал, пришёл утром в воскресенье, первым делом он дал мне ознакомиться с новой редакцией контракта…

Записка пятая
Охотник

В понедельник утром отец прилетел из Москвы, перенеся совещание с главами районов на вечер, он сразу рванул к нам. Согласно подписанного контракта у меня было три дня для психологической реабилитации, которые я предпочёл провести с сестрой, эскулапы не посмели возразить.

– Сын, зачем? – спросил папа, когда мы остались одни. Я опускаю множество "ласковых" слов, прозвучавших до и после вопроса. Давно я не видел отца в ярости. Песочил он нас долго и со вкусом, пока в палату не пришли санитары и не укатили Сашку на процедуры, оставив мужскую половину семейства Беровых наедине.

– Так надо, – ответил я, – у тебя было время узнать новости из первых рук. Я никого ни в чём не обвиняю, на тебя навалилась тяжёлая ответственность, с собой разобраться некогда.

– Сын, Лёша, почему ты пошёл в смертники?

– В смертники? Ты знаешь что-то выходящее за общеизвестные рамки? – отец отвернулся. Так-так, во что я вляпался?

– Ничего уже не изменить, ты совершеннолетний, даже моего влияния не хватит, чтобы расторгнуть официальный документ. Пойдём в машину, мама передала вам разносолов. Заберёшь банки.

Разносолы, скорее всего ты хочешь тет-а-тет, без лишних ушей и прослушек узнать, что я хотел тебе и маме поведать. Как в воду глядел. Водитель кивнул отцу и нажал на приборной панели скрытую кнопку.

– Можно, – сказал он и покинул салон.

– Что ты хотел мне сказать? – с места в карьер рванул папа. Я посмотрел на него и пару раз сменил облик. Отец впечатлился по самое "не хочу".

– Охотники не знают, – пояснил я. – Пока не знают.

– Поразительно, насколько глубокие изменения?

– Полная смена облика и хромосомного набора.

– Это как?

– Смена пола, я превращался в Сашку, расспросишь её при случае.

– Расспрошу, что ещё?

– Вот, – я поднял руки, отец расширившимися глазами смотрел на десятисантиметровые когти, венчавшие пальцы сына. – Посвящённые про когти в курсе. В клубе было полно видеокамер. Заберите Сашу с больницы, она подробно расскажет о проводимых нами экспериментах, я буду не я, если она не сохранила результаты.

– Почему ты мне не сказал? – неожиданно заорал отец.

– Успокойся! – рявкнул я на сорвавшегося отца.

Папа втянул ноздрями воздух, закрыл глаза, замерев на несколько секунд. Пригладив на голове короткий ёжик волос, он наклонился ко мне:

– Я спокоен, но хочу знать все подробности.

– Законно, с чего бы начать?

– С начала, сын, с начала.

– Слишком долго, не думаю, что тебе нужен пересказ всей моей жизни, – съёрничал я и получил щелбан, – я бы начал…

Удобно развалившись на заднем сиденье казённой автомашины, я начал рассказ с событий, имевших место на даче Молдавана, посчитав узкосфокусированный удар Станции отправной точкой начавшихся в организме изменений. Отец слушал очень внимательно, по ходу пьесы задавая уточняющие вопросы. Когда я закончил, он попросил минутный тайм-аут для осмысления свалившейся на него информации. Подумать было о чём, как ему, так и мне. Через пару дней моя привычная жизнь окончательно канет в Лету, страшновато, честно говоря, расставаться со сложившимся укладом, но я сам выбрал этот путь. Переживал ли я? Конечно! Наконец папа разложил информацию по полочкам и повернулся к нерадивому отпрыску:

– Сын, я не понимаю, зачем ты подписал контракт?

– Тут всё очень просто. Где лучше всего спрятать свет?

– Хм-м, – отец скептически посмотрел на меня и снова на несколько секунд выпал из действительности. – Решил спрятаться в пламени свечи? – я кивнул. – Осторожней, ты не мотылёк, но сгореть можешь не хуже ночной бабочки.

– А то я не понимаю, но другого выхода пока не вижу. Если бы ты не завяз в политике, то можно было обратиться в твою бывшую контору, сейчас же тебе не выгодно подставляться под удар. В любой момент недоброжелатели могут обвинить тебя в личной заинтересованности, а оно нам надо? Ермолов активно тащит тебя наверх, не стоит подковёрным бульдогам давать лишний повод вцепиться в тебя зубами. Присоединиться к охотникам будет самым верным решением, тем более мне устроили "качели". Да-да, не смотри на меня так. Бравые волонтёры из хитровымудренного управления успели наложить загребущие лапки на все анализы и рапорты медработников. Один лощёный, умеющий хорошо говорить и располагать к себе майор, красиво пугал кнутом и приманивал пряником, а "качельки" заключались в разных типах контрактов. По сути дела передо мной была разыграна классическая сцена из доброго и злого полицейского в одном лице. Я растаял перед "добрым", перед этим серьёзно внеся коррективы в предлагаемой бумаженции. Хочу заметить, что не будь твоей тени за моей спиной, то моя наглость бы не прокатила, а так я спрячусь в стройных рядах охотников, прикинусь ветошью и постараюсь три года не отсвечивать. Демонстрировать свои безграничные полиморфические способности я не собираюсь.

– Так…, свет в пламени свечи…, – пронзительный взгляд отца буквально хлестанул меня по лицу, – та-а-ак! Рассказывай! Что у тебя общего с охотниками?

Я понял, что папа собрал воедино мозаику недомолвок.

– Запах, и не только он. Бойцы оперативных групп не являются чебадами в прямом смысле слова.

– Я знаю.

– Знаешь? А знаешь ли ты, что они ближе к йома, чем к чебадам?

– А вот этого я не знал, – ответил отец и тут же посмурнел, – сын, если пользоваться твоей терминологией, то ты…

– Я ещё ближе к йома, чем охотники, но не жажду крови, словно демон.

– Господи! Нам надо исследовать генетический материал, ты понимаешь, какие перспективы несёт разгадка твоих превращений?

– Понимаю, правда не горю желанием становиться лабораторной крысой. Если сейчас обнародовать все факты, то информация вызовет ненужный ажиотаж и тогда пиши пропало! Сразу предупреждаю, я никому не позволю использовать себя, как начинку для пробирки. Охотники, как бы к ним ни относились, рассматривают меня через призму эффективной боевой единицы с некими дополнительными опциями к уже имеющимся у остальных бойцов. Не каждому по силам завалить демона голыми, не совсем конечно голыми, руками, поэтому они не будут акцентировать внимание на остальных скрытых особенностях нового члена команды. С другой стороны не стоит сбрасывать со счетов интересы других силовых органов и твою личную заинтересованность, я готов сотрудничать с разведкой на паритетных началах. У тебя будет три года, чтобы подготовить почву для моего официального перехода под юрисдикцию твоего ведомства, только без фанатизма, прошу тебя. К тому же твои коллеги могут официально запросить образцы генного материала и начать работать с ним не откладывая дело в долгий ящик, к моменту моего перехода они будут знать, в каком направлении копать дальше, а я пока поиграю в прятки. Надеюсь, что древняя истина, гласящая, что вещь лучше прятать на самом видном месте, не утратила актуальности и поныне.

– Сумбурно, но в целом ты прав, – отец протянул руку и ласково щёлкнул меня по носу, – ты вырос, Алексей, а я не заметил, как из хомячка ты превратился в медведя. Жизнь пролетела, да… Береги себя, не суйся в пекло.

Я, конечно, готов всей душой следовать родительскому наказу, но как папа это себе представляет?

– Мне пора, – сказал он, – дела сами собой делаться не будут. Твои пожелания взяты на заметку, но следовать им или нет я ещё серьёзно подумаю. Поцелуй Сашу от меня и от мамы. Иди уже…

Я выбрался из машины и, позвякивая банками с разносолами, затрусил в сторону наземного корпуса городской больницы. Всю дорогу до входной двери спину жгло ощущение чужого взгляда. Уже войдя в вестибюль и хлопнув стеклянной входной дверью, я обернулся, чтобы увидеть срывающиеся с места машины губернаторского кортежа. Следом за машинами исчезло чувство взгляда, бурящего пространство между лопатками и позвоночник. В холле за мной пристроились длинноногие сопровождающие – брюнетка и рыжая. Я едва не рассмеялся от одной мысли, что командование решило покрутить перед моим носом аппетитным пряником, точнее, двумя пряниками. Однако! Отсутствием самомнения и толики здорового тщеславия я никогда не страдал. Девицы удивились смене настроения поднадзорного объекта, они непонимающе переглянулись между собой, а я продолжал давить плотоядные улыбочки, бросая на них страстные взгляды, веселясь ещё больше, когда на лицах внешне бесстрастных охотниц начал проступать румянец смущения. Ох, дадут они мне прикурить, допрошусь на свою голову.

В палате моё веселья как рукой сняло. Чмокнув Сашку в левую щёчку от мамы и в правую от папы, я уселся в креслице рядом с её кроватью и задумался над оговоркой отца. Не зря он назвал охотников смертниками, что-то было в его словах, и хоть эта тема по молчаливому согласию в разговоре больше не поднималась, но я привык доверять суждениям главы нашей семьи. Папа просто так словами не бросался. Никогда. "Смертники", отец не зря выделил это слово, значит, следует быть осторожным и провести собственное расследование. Изнутри, так сказать. При условии, что подвернётся такая возможность.

Глядя на уснувшую сестрёнку, я думал о том, что заварил излишне густую и горячую кашу. Как бы не ошпариться, причём смертельно. Не слишком ли я поторопился? Время покажет…

*****

– Беров!

– Я!

– На рубеж!

– Есть!

– Готов?

– Так точно, готов!

– Пошёл!

О-хо-хо, понеслась душа по кочкам! Никогда не думал и не мечтал заниматься паркуром, а пришлось. Тактика и действия боевых групп подразумевают под собой преследование "добычи" в городских условиях, зачастую по крышам зданий. Так что хороший охотник должен быть профессионалом паркура, а ещё он должен быть диггером и мастером рукопашного боя, стрелком, фехтовальщиком, уметь работать в команде, уметь держать след и знать напарников по запаху. Я на собственной шкуре познал, что должен знать и уметь охотник, могу сказать, что из нас пестуют бойцов экстра-класса, которые в огне не горят, в воде не тонут и демонами не съедаются.

Вот и финиш. Ура! Уложился в норму, подозреваю сильно сокращённую, ибо я на особом счету у штабных шишек. Я проверил снаряжение и подтянул ремни наколенников. Сегодня у меня зачёт, инструктор намекал, что некоторые ленивые морды за три месяца безделья непозволительно зажрались и расслабились. Ага, как же, зажрёшься тут, когда у тебя нет ни минуты свободного времени.

Если вы думали, что меня просто "забрили" в контору, то вы жестоко ошибаетесь. О себе могу сказать аналогично – как же я жестоко ошибался! Во первых, никто не подумал отменять обучение в универе, так что один новобранец продолжал исправно посещать пары, за исключением четверга, когда в расписании стояла военка. Охотнику Берову было присвоено звание младшего лейтенанта, от военной подготовки он был освобождён. В этот день новобранцу выделялось пять часов на самоподготовку и выполнение домашних заданий и ему, то есть мне, приходилось использовать лимитированное время по полной программе, потому что в остальную пору приходилось прилагать все усилия, чтобы выжить, так как инструктора центра подготовки охотников были настоящими зверями.

Мой день начинался в шесть утра. Подъём, пять минут душа, переодевание, спуск на первый этаж (слава Богу, что центр подготовки располагался в пяти кварталах от здания универа, и в нём же было общежитие для персонала) и полуторачасовая тренировка рукопашному бою. В половину восьмого – душ, завтрак, смена белья и лёгкая пробежка до храма знаний и науки. Пары – лекции, практика и лабораторные, одним словом – расслабон! В два пополудни, независимо от количества пар меня снимали с занятий, оправляли на обед, после которого начинался форменный ад.

Четырнадцать тридцать – пятнадцать тридцать: стрельба, начиная с дамского пистолета, заканчивая рейлганом. С одной руки, с двух рук, в движении, лёжа, сидя, стоя на одной ноге, вися вниз головой, фантазия у Михалыча – инструктора по огневой подготовке была неиссякаема. Наглотавшись пороховых газов, я попадал в мозолистые грабки Игорька – мастера паркура, который с четырёх дня до шести вечера активно гонял оглохшую после стрельбы тушку по учебному полигону, изображавшему городские постройки, зачастую мы выезжали на окраину города, где "забеги" проходили в реальных условиях. Я, как молодой дроздок, прыгал по крышам, штурмовал стены зданий, лазил по балконам, протискивался через узкие канализационные колодцы, правда последнее было не совсем паркуром, но в жизни всё пригодится, тем более скоро ожидались тренировки в подземельях. Дождь, не дождь, снег, град, ураган – ничего не могло отменить занятий. После паркура наступало сорок минут блаженства, иногда пятьдесят, время посвящалось душу и второму обеду. После плотной трапезы два часа отводилось теоретической подготовке, за которой следовала ещё одна двухчасовая силовая тренировка, отданная холодному оружию. Иногда занятия по рукопашному бою и вечернее смертоубийство менялись местами, но последнее время они частенько комбинировались. Одиннадцать тридцать вечера – занятия заканчивались, я приползал в комнату, забрасывал в себя поздний ужин, полоскался в душе и отрубался, едва добравшись до кровати. В шесть утра звенел будильник… В субботу и в воскресенье мои мучители не позволяли мне нежиться в постели. Если в будни можно было сачкануть на парах, то на праздных днях о лени вспоминать не приходилось. Суббота и воскресенье были загружены полностью. Правда одно послабление было – последняя вечерняя тренировка в выходные заканчивалась в двадцать два тридцать, но на моём состоянии поблажка нисколько не сказывалась, как я добирался ползком до кровати и засыпал без задних ног, так оно и продолжалось изо дня в день.

Даже во сне меня продолжали преследовать голоса инструкторов и злые выкрики тренера по фехтованию. Надеюсь вы не думаете, что охотники представляют из себя некий симбиоз штурмовиков и греческих гоплитов? Правильно делаете. На самом деле структура подразделений по борьбе с демонами намного сложнее. Поиск и уничтожение йома – это комплексный подход, который невозможен без групп технического обеспечения, дистанционной поддержки и разведки. Все знают, что общественные заведения с массовым скоплением людей оборудованы камерами видеонаблюдения, но не все знают, что эти камеры сливают информацию на серверы, где специальные программы отслеживают типажи человеческих лиц. Стоит только программе выявить какое-нибудь отклонение от определённых норм, как засечённый объект берётся под пристальное дистанционное наблюдение, а на пульт ближайшей дежурной группы поступает предупреждающий сигнал. Последнее пару лет к устройствам видеонаблюдения добавились термосканеры и анализаторы запахов. Последние завязаны с камерами в жёсткую связку. Йома, в силу изменённого метаболизма, обладают повышенной температурой тела, конечно, в осенне-зимний сезон от сканеров пользы меньше, гриппозники и простывшие сильно портят "статистику", а разрекламированные анализаторы запахов часто выдают ложные тревоги на людей злоупотребляющих косметикой и парфюмерией, но как бы то ни было, техника – это серьёзное подспорье. Как только поступает подтверждение об обнаруженном демоне, в воздух, в дополнение к системам видеонаблюдения, поднимаются беспилотники, а на пункты силовых органов поступает сигнал тревоги. Не секрет, что города разбиты на специальные зоны, за которыми установлен контроль и "привязана" та или иная военная часть, подразделение милиции и боевая группа охотников, так что в течение десяти минут территория уже оцеплена и взята под контроль. Минут через десять-пятнадцать к зоне оцепления подтягивается тяжелая техника и мобильные центры управления. Чтобы граждане не путались под ногами, существует система звукового оповещения, сигналы которого вбиваются в подкорку всем без исключения с ясельной группы детского сада. Во время загона демона не рекомендуется выходить на улицу и маячить у окон, людям предписывается отсиживаться внутри квартир за крепкими дверями. Почему внутри? Чтобы не попасть под шальную пулю или огонь снайперов, отстреливающих йома на дальних подступах. Обычно демонов стараются либо отсечь от скопления людей, либо блокировать где-нибудь в пустующем здании или глухом переулке, или подземном закутке, где их расстреливают разрывными пулями, но это в теории и при хорошем раскладе.

Чаще всего ни камеры, ни анализаторы не успевают заранее обнаружить грозящую людям опасность, так как превращения происходят спонтанно и в короткий промежуток времени, посему спецслужбам приходится работать "по факту". Йома также, почему-то забывают и не желают действовать согласно разработанным моделям (какие гады!), не хотят "отсекаться" и прутся не туда, куда их гонят. Удача, если снайпер успевает зацепить вёрткую цель, чаще всего пули улетают в белый свет, как в копеечку, вот тогда наступает время боевых групп охотников, которые садятся на "хвоста" твари и приканчивают её подручными средствами из личного вооружения. Исторически сложилось, что в боевых пятёрках три номера выступают на острие атаки, четвёртый работает координатором, а пятый играет роль силовой, крупнокалиберной поддержки, не давая демону разорвать дистанцию и скрыться. Хочу заметить, что силовики и военные не любят ловить демонов в городах, им намного проще в сельской местности и лесах выгнать на открытое место БМП с турелью рейлгана и нашинковать мишень несколькими пудами вольфрамовых шариков. То, что при этом будет спилено пару гектаров леса, их мало волнует, зачем мучиться и гонять людей, когда дело можно решить в кратчайшие сроки электромагнитным оружием или термобарическим зарядом? Трах-бабах и нет его. В городе не постреляешь, рельеф местности и пробивная сила вольфрамовых зарядов не позволяют, тут вся надежда на нас, на охотников.

Когда инструктора довели мои индивидуальные умения и навыки до определённых кондиций, начались занятия в группе. Я попал в боевую пятёрку со знакомыми мне охотницами, к которым прибавилась ещё одна брюнетка и широкоплечий парнишка, глядя на которого невольно начинаешь задумываться о вреде анаболиков – слишком тот был перекачан. Звали моих напарниц, только не смейтесь: Вера, Надежда и Любовь, нашего силового "агрегата" кликали Антоном, но отзывался он только на Боху. Боха так Боха, главное, что не блоха, а так вроде ничего, адекватный объект. Боха сменил Сергея, покинувшего боевую группу из-за потери глаза, а вторая брюнетка заняла место погибшей напарницы Веры и Любы. Получалось, что на двух профессионалок три новичка. Нехилая у охотников текучка кадров. Как-то само собой повелось, что первое время во время групповых отработок "старушки" играли роль ведущих, а мы их прикрывали, но длилось сие действо недолго. Через две недели они постепенно уступили лидерство мне. Девчонки постоянно строили мне глазки, но я держал дистанцию между собой и ними, кроме того, несмотря на симпатичные мордашки и точёные фигурки, не воспринимались они объектами сексуального влечения. Коллеги, напарницы, боевые подруги и только. Трёх месяцев было достаточно, чтобы разобраться в своих сердечных пристрастиях и понять, что главное место в этом органе занимает Шварцкопф, так что напарницам на любовном фронте не светило…