Текст книги "Красным по черному"
Автор книги: Александр Огнев
Жанры:
Прочие детективы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
Глава 35
Агата
Агата старалась не очень сердиться. Другой вопрос, насколько у неё это получалось!
Дней десять уже как прилетел – и до сих пор не дал о себе знать. Такого не было ещё ни разу и означать могло только одно…
Всё равно – мог хотя бы позвонить! Нет, все мужики – прожжённые эгоисты, топором тёсаные: что мужья-любовники, что такие вот… друзья-последователи!
Впрочем, чего уж слюной брызгать зря да на мёд исходить? Бабка бы никогда ничего не сделала без своего резона…
После того памятного пляжного знакомства (Агата хмыкнула: «пляжного знакомства»… даже мысленно не произнесла она слова «передача» ) прошло несколько лет, прежде чем она попробовала погадать школьным подружкам. Просто так, от нечего делать… Тем не менее точность её прогнозов поразила, помнится, многих. Тогда же, лет в пятнадцать, с удивлением нашла в Библии и Молитвослове те молитвы, которые знала наизусть. Заговоры – на всякий случай – записала в тетрадь, хотя ни о чём таком всерьёз ещё не помышляла. Да и бабка сразу сказала, что всё это возможно только после тридцати, «когда нагуляешь опыт да определишься с детьми и семьёй».
По окончании техникума она уехала работать в Тольятти, где параллельно поступила в вечерний институт. И вот там уже познакомилась с интересными ребятами, которые занимались медитацией…
Она медленно идёт вдоль пустынного берега и не знает – рассвет это или закат, новый ли день спешит на смену уходящей ночи, или та заступает свой пост. Огромный красный диск солнца висит над самой водной пучиной! Волны и ветер… Но она не чувствует ни холода, ни сырости, ни солёного дыхания океана – только радостная лёгкость и абсолютный, неведомый доселе покой переполняют всё её существо…
А навстречу медленно бредёт Он – Наставник. Длинный пурпурный балахон играет на солнце чёрными складками, низкий капюшон скрывает лицо – всё, целиком. Она не знает и никогда не увидит Его лица…
С Ним нельзя говорить о мирской суете, житейских делах. Для «низких» тем Он слишком высок, а потому обижается и сразу уходит. Зато сколько радости доставляют ей их беседы с Наставником о Космосе, о жизни Души, о БОГЕ…
– Что такое Любовь, Наставник?
– Когда ты встретишь человека и поймёшь, что он – это ты, только противоположного пола, лишь это и будет Любовь.
– А какая из религий – истинная?
– К БОГУ ведёт огромное множество дорог. И все они истинны – если, конечно, ведут к БОГУ…
– А БОГ? Что есть БОГ?
– БОГ наделён многими качествами. Но людям известны лишь некоторые: сила, богатство, слава, знание, красота… Единицам доступно отречение. Хотя БОГ одарил человека своими качествами, человек не может быть БОГОМ. Ибо качества БОГА бесконечны, а человеческие качества имеют начало и имеют конец. Только когда люди поймут это, они вспомнят свои настоящие качества и вернутся в Вечное Царство, где будут служить БОГУ, выполняя любое его желание, так же, как ОН служит им, выполняя все желания их. БОГ всегда даёт только то, что заблудшая душа желает.
Она мгновенно вспомнила, сколько раз обращалась к БОГУ с мольбами, а получала – лишь то, что получала…
– Прости, Наставник, но уж как я просила ЕГО, когда болела и медленно умирала моя сестра, как умоляла! И что же? Сестра умерла. БОГ ответил мне: „Нет!“
– ОН сказал: „Душа её вечна, а тело всё равно умрёт.“
– Я много раз просила БОГА усмирить мою гордыню, однако ОН не внял моей просьбе, не забрал гордыню. ОН ответил: „Нет! Гордыню не забирают, от неё отказываются.“
– Меня радует, что ты слышишь ЕГО. Когда ты начнёшь видеть то хорошее, что даёт БОГ, исчезнет плохое. Но для этого потребуется немало времени, труда и терпения.
– Я просила БОГА даровать мне терпение, только БОГ опять сказал: „Нет!“
– ОН сказал: „Терпение – результат испытаний. Его не получают в дар, а заслуживают.“
– А счастье? Ведь на просьбу о счастье я тоже услышала „нет“!
– БОГ сказал, что даёт благословение – будешь ли ты при этом счастлива, зависит от тебя. Нет счастья выше, чем искреннее служение ЕМУ! Однако, чтобы приступить к преданному служению Верховной Личности ГОСПОДА, нужно отречься от всего плотского и мирского: мяса, алкоголя, секса, моды, косметики. Вера в БОГА – единственный путь к Вечному Блаженству, единственная возможность освобождения от материальных пут. Готова ли ты к этому?
– Не знаю, Наставник… Наверное, ещё нет. Это очень непросто: отказаться от плотского, самому пребывая во плоти. Часто это мучит не только тело, но и душе доставляет боль. Боль… Почему БОГ отвечает „нет“, когда чада ЕГО просят уберечь их от боли?
– Именно потому, что страдания отдаляют человека от мирских забот и приближают к НЕМУ.
В Царстве Божьем хватает места всем и всему, да из него и невозможно выйти. БОГ – везде во Вселенной. И Вселенная – тоже ЕГО.
Когда-то жил царь, который подчинил себе множество народов. Он стал великим и вознёсся так, что позавидовал БОГУ и захотел затмить ЕГО величием своим. И призвал он церковников, и спросил: „Кто более велик: я или БОГ?“ Служителям ГОСПОДА ясен был ответ. „О великий царь, – сказали они, – суди сам: ты можешь выгнать нас из своего царства, а БОГ – нет.“
Ты просишь у БОГА силы, и ОН, услышав эту просьбу, посылает испытания, дабы закалить тебя.
Ты хочешь мужества – ГОСПОДЬ дарует тебе опасности.
Ты молишь о мудрости и получаешь проблемы, над которыми приходится ломать голову.
Ты желаешь благ – БОГ наделяет тебя возможностями, о которых большинство людей не смеют и помыслить.
Наконец, ты мечтаешь о любви, и ОН посылает к тебе нуждающихся в твоей помощи. БОГ внял твоим молитвам.
– Но, Наставник, я не получила ничего из того, о чём просила!
– Ты получила всё, что тебе было нужно. И сможешь, надеюсь, осуществить миссию, на которую только одна и способна. Тебе уже открылось немало истин, но это ничто в сравнении с тем, что лишь предстоит познать на пути совершенствования, разрушая деяния и помыслы нечестивых. Твоя душа просит помощи, но ты же постоянно сама ищешь сомнительных приключений, создаёшь трудности и проблемы!
Идёшь ли ты по пути, ведущему к БОГУ, покажет время, ибо ещё очень многое необходимо сделать тебе, чтобы достичь высокого духовного уровня.
Он никогда не прощается, заканчивая их беседу, так же как не здоровался, появившись и начиная её. И тщетны были её попытки разглядеть на песке следы Его. Он приходит Ниоткуда и уходит Никуда. Лишь длинный пурпурный балахон, отдалённо напоминающий тогу тибетских монахов, играет в солнечных лучах чёрными складками…
…Да, эти сеансы медитации тогда многому научили её, на многое открыли глаза. Но она была слишком юной, а мирские искушения такими сильными – и плоть требовала своего! Жизнь ставила перед ней вопросы, с которыми к Наставнику не обратишься. Да и времени ни на медитацию, ни на подготовку к ней уже не хватало.
Вот тогда-то и начала являться по ночам бабка. Не сниться, а именно «приходить», балансируя на неосязаемой грани, отделяющей явь от сна, память от забытья, реальность от фантазии, жизнь от смерти. Однако, хотя для неё не существовало запретных тем, и ответить она могла на любой вопрос, спрашивать её ни о чём не хотелось. Говорила бабка только правду, но правда эта была всегда злой и неизменно жестокой. И не было случая, чтобы что-то из предсказанного не сбылось! Она всегда являлась, дабы предупредить о чем-то плохом или дать очередное «задание». Именно поэтому Агата так ненавидела эти ночные визиты, ненавидела и боялась. Боялась не бабки, нет – к этой потусторонней «голограмме» она со временем привыкла. Страшило её именно ожидание очередного откровения. Правда, до тех пор, пока она ограничивалась гаданием и не начала заниматься ремеслом всерьёз, бабка особо не напрягала. (Агата вновь усмехнулась про себя: «Шизофрения носила вялотекущий характер».)
Ситуация изменилась после возвращения домой и рождения дочери, когда ей самой пришлось избавляться от порчи. Тот факт, что кто-то посмел и сумел сделать это в отношении неё, привёл Агату в неописуемую ярость. Цыганка, к которой она обратилась за помощью, была тоже несколько шокирована:
– Зачем я тебе? Ты сама всё можешь!
Наблюдая потом за её работой, заранее зная, что она сделает или скажет, Агата убедилась: это правда! И решилась…
Начала с подруги, от которой ушёл муж. Порча была качественная, на одиночество, делалась во время свадьбы… И «отделала» она добросовестно: уже через месяц у этой подруги неожиданно, от рака, умерла тётка. Но перед смертью она призвала племянницу к себе, чтобы покаяться и попросить прощения. И та простила…
Довольная бабка поздравила с почином:
– Вот видишь, как у тебя хорошо получилось! А теперь попробуй приворожить!
– Не хочу я людей портить.
– Портить… – в мгновенье от бабкиного благодушия не осталось и следа. – Не «портить», а использовать дар в полной мере и за настоящую цену, не размениваясь по мелочам. Я говорила тебе, что это должно стать делом всей жизни, а никак не дополнительным источником дохода. Да, крупно повезло мне с наследницей!..
И через некоторое время Агата сделала-таки свой первый приворот. А уж потом… Отвороты, отделывания и привороты выстроились в «общую очередь». Только бабке всё было мало.
– Слишком ты добрая, а быть добренькой – самое простое. Ты «по доброте душевной» уже вышла замуж. И кому от этой твоей доброты легче или лучше стало?
Да уж! Кто знает, как сложилась бы жизнь, не предупреди бабка заранее, что замужем она будет не больше пяти лет, а потом либо разведётся, либо овдовеет. И она, как всегда, безоговорочно поверила. И отказалась от любви, выйдя замуж за почти случайного, нелюбимого – первого встречного, как говорят в народе. С мужем они действительно прожили недолго, и хотя он её любил, рассталась Агата с ним спокойно и без сожаления.
Накануне свадьбы бабка тоже пожаловала с предупреждением: «Смотри, девушка, не промахнись, не будь упряма, не иди против себя, против судьбы! Наслаждайся тем, что есть, пусть даже недолго!..»
Но она считала себя чересчур умной и взрослой. И слишком любила Валерку…
После замужества, почти каждую ночь видела она один и тот же сон: они идут навстречу друг другу, проходят мимо, делают ещё несколько шагов и оборачиваются – одновременно!.. В этот миг она всегда просыпалась и всегда – в слезах. А в результате, так и не найдя покоя, не сумев от любви сбежать, попросту убила её, сделав самоотворот и укоротив себе жизнь.
Во время войны в Приднестровье Валерка служил сначала командиром роты, а потом и комбатом. На передовой батальоны меняли еженедельно, и он иногда приезжал на побывку. Как она просила его не ехать больше, оставить эту никому ненужную войну! А он отвечал, что честь офицера – это всё, чем он располагает, и «бросить войну» – значит бросить ребят, которыми командует и которые верят ему. И в разведку, и на переговоры Валерка всегда ходил сам и один – именно потому, что не мог даже вообразить себе, как бы он сообщил чьим-то родителям о гибели сына. И ребята боготворили его! Она, почему-то вспомнила, как он объяснял ей, что если слышен грохот и разрыв снарядов, то это наши обстреливают, если же снаряды ещё и воют, то это нас бомбят…
Молить Бога – всё, что ей оставалось. И она, некрещёная и отмеченная, молилась – неистово и страстно! Может, поэтому и ранило его, и отправили в госпиталь, куда-то в Россию, на несколько месяцев…
А потом родилась Любка – незадолго до того, как они с мужем разбежались окончательно. И многие считали, что она – от Валерки. Он сам, вернувшись, долго всматривался в «малую», пытаясь угадать что-то своё, и даже немного расстроился, когда она сказала, что ребёнок не его …к сожалению. Его родители дважды приезжали – просили прекратить их отношения, а сестра, дура, вообще, считала, что она Валерку приворожила.
Он же так и остался для неё загадкой. Однажды они зашли в церковь, и Валерка вдруг начал ставить свечки и молиться. Она была не на шутку удивлена, что-то сказала по этому поводу… А он взглянул на неё – как-то странно, не как обычно… И тихо и очень серьёзно ответил – словно попрощался:
– Любовь к женщине рассеивается, как туман. А любовь к Богу вечна!
Вот после этого она и сделала – то, что сделала…
Бабка была в ярости. Сказала, что таких неблагодарных дур ещё не встречала! Не для того передавала она ей тайную веду, чтобы она так глумилась, сумасбродствовала и позорила род! А потом неожиданно посоветовала уехать подальше.
– Куда уехать? У меня здесь дом, хозяйство… Да и клиентура, между прочим!
– Ничего, хозяйством разживёшься, клиентурой – тоже, народу там поболе будет, чем тут, в миллион раз. И дом тебя уже ждёт. Утром получишь телеграмму: твоя питерская тётка отошла. Езжай, «вступай в наследство»!
Так, «нежданно-негаданно» Агата и оказалась здесь, в Петербурге. Или почти в Петербурге: от площади Победы до ворот её дома – полчаса на машине…
Глава 36
И настало утро…
Стрелка спидометра плавно курсировала между «70» и «80». Круглов спешил. Нужно успеть заскочить домой и поспать хотя бы пару часов. Сутки без сна давали себя знать.
Вся эта чертовщина изначально как-то слабо укладывалась в его прагматичном мозгу. Но факты – вещь упрямая, и то, во что поначалу никак не верилось (просто потому, что такого не может быть), в результате длительного и подробного анализа, приняло очертания вполне допустимой гипотезы, а затем превратилось в единственно возможную версию, хоть как-то объясняющую столь неожиданное крушение мощной и незыблемой – каких-нибудь полгода назад – империи Монаха.
Только объяснение это само по себе мало что давало Круглову и, как это ни смешно, не столько приближало к успеху, сколько отдаляло от него. Особенно если принять во внимание отношение к этому бати, генерала – человека, которого Олег не просто любил и уважал, а почитал, пожалуй, не меньше, чем отца родного…
Он улыбнулся своему непроизвольному «не меньше» вместо «как» и связанному с этим воспоминанию.
То ли в девятом, то ли в десятом классе, видя, как большинство мальчишек пытаются подражать ему, совсем недалеко ушедший от них по возрасту Саныч припёр на урок Библию (что в те годы – в самом конце семидесятых – наверняка, могло рассматриваться как криминал), и они дружно выясняли, чем «почитание отца своего» отличается от «сотворения кумира». Именно тогда Саныч отменил на своих уроках обязательное приветствие вставанием каждого вошедшего взрослого.
– Вы дома встаёте, когда в комнату входит кто-нибудь из родителей? – просто спросил он в конце, когда, казалось, все и всё уже обсудили. – Нет? Почему же тогда вскакиваете, как «ванька-встаньки», при появлении посторонних дядь и тёть, даже если это ваши учителя? Или вы им обязаны больше, чем жизнью?
Да, Саныч умел спросить! Помнится, за этот «педагогический просчёт» ему объявили выговор, однако с нововведением вынуждены были смириться. Во всяком случае, во время его уроков в класс не входил никто.
Зато потом, когда он опоздал на церемонию последнего звонка и тихо проскользнул в актовый зал уже после скучных, дежурных выступлений директора и «почётных» гостей, они, как по команде, встали: вдруг, совершенно спонтанно поднялись с мест три выпускных класса и их родители – почти весь зал. Офонаревший Саныч так и застыл у дверей. А они стояли и ждали, в полной тишине, пока не встанут все: эти самые гости, директор, другие «правильные» педагоги – все. И лишь затем устроили ему овацию…
Так, перепрыгивая мыслями с пятого на десятое и чувствуя, что усталый мозг уже не в состоянии сосредоточиться на чём бы то ни было, Олег подъехал к своему дому.
– Ну что? – с демонстративной суровостью спросила жена, едва он вошёл в спальню. – Будешь уверять меня, что вы всю ночь квасили с твоими одноклассничками?
Она повернулась на другой бок, к нему спиной.
– Нет, Свет мой, – он чмокнул её в щёку и поплёлся в ванную, – не смогу. Я – на автопилоте…
– Между прочим, тебя разыскивает некий полковник Белов, до самозабвения чем-то обеспокоенный и обуреваемый тем же вопросом, что и я! – крикнула Светлана вдогонку.
– Каким именно? – Он пустил воду и выглянул в коридор, чтобы услышать ответ.
– На фига тебе сотовый, если ты его постоянно отключаешь? – ответила жена, выходя в коридор и зевая.
– Совсем не постоянно. – Он закрыл было дверь, однако, тут же распахнул опять. – Белов сказал, что звонил мне на мобильник?
– Ты только что чуть не оставил себя вдовцом, а Гулю – сиротою. Хорошо, я увернуться успела! – обиженно произнесла Света, направляясь на кухню. – Алконавт!
– Он сказал, что звонил мне на мобильник? – нетерпеливо повторил свой вопрос Олег.
– Да! И представь себе, у меня нет оснований ему не верить, – она поставила чайник, – потому что сама несколько раз пытала счастье. Хотела даже номер Натальи дать, но потом, передумала. А что ты так загоношился?
– Да, видать, авитаминоз разыгрался, – попытался он вернуться к прежнему тону и, закрыв-таки дверь, забрался, наконец, под душ.
«Только бы сон не сбежал!» Олег подставил лицо под тёплые струи…
Он прекрасно помнил, что не давал Белову номеров своих телефонов. Служебный, понятно, не вопрос! А вот домашний и тем более сотовый! Круглов прикинул, сколько времени потребовалось бы… Нет, даже полковнику ФСБ нескольких часов явно не хватило бы. Его номера просто так не «пробьёшь»! Значится? Значится – одно из двух… А собственно, почему «из»? Либо одно, либо оба – так точнее!
Либо Белов зачем-то заранее собирал информацию о нём (Олег представил себе тоненькую папочку: «Дело №… Круглов Олег Михайлович» – и усмехнулся), либо у полковника ФСБ был информатор среди сотрудников РУБОП, причём кто-то из близких Олегу людей. И вчерашний «хвост», в этом случае, вырос отсюда. Но это уже перебор, чреватый для самого Белова, по меньшей мере, потерей погон с последующей переквалификацией в управдомы!
При всей серьёзности ситуации было в ней что-то идиотическое, отдающее дешёвкой и дуростью.
– Может, удостоишь ответом? – Приоткрыв дверь, Светлана заглянула в ванную.
– Что случилось, Свет очей моих?
– Я спросила, будешь ли ты завтракать?! Кроме того, напоминаю, что тоже не возражала бы умыться и привести себя в маломальский порядок – мне на работу, между прочим! И наконец: что отвечать этому извергу, если он позвонит опять? Поблагодарить за напоминание о том, что я замужем?
– Завтракать буду часа через два – если успею. Ванную освобожу через пять минут. Извергу скажи, чтобы звонил на службу, здесь, мол, по-видимому, я уже не появлюсь.
Всё, мозги отказываются функционировать дальше. Сейчас – спать!
* * *
Белов швырнул трубку на рычаг одного из телефонов, установленных у него в кабинете и, откинувшись в кресле, обеими руками потёр лицо. Он безумно устал, однако и ночью не смог заставить себя заснуть. Он вообще плохо спал в последнее время – после того, как решился на эту опасную, но такую перспективную игру.
«На том свете отоспимся!» – любил говаривать Белов подчинённым, не задумываясь о том, что эта мрачная шутка больше похожа на заведомую ложь. Потому что, во-первых, он не верил в существование «того света», а во-вторых – отнюдь не собирался пока умирать.
Проворочавшись с час на диване в смежной с кабинетом комнате, он вновь принял обжигающе-холодный душ и вернулся за письменный стол. Слишком многое было поставлено на карту. Слишком многое, чтобы не сказать – всё!
Исчезновение двух офицеров из службы наружного наблюдения не может долго оставаться незамеченным. Самое позднее – завтра ему придётся писать подробные объяснения, куда и с какой целью они были направлены. А это для него равносильно саморазоблачению – со всеми вытекающими…
Нет-нет, выход должен быть, и он его обязательно найдёт! Главное сейчас – разыскать этого чёртова Круглова…
Глава 37
И настало утро… (Продолжение)
«Чёртов Круглов», не открывая глаз, провёл рукой по полу рядом с кроватью и, не обнаружив того, что искал, улыбнулся. «Светка! Что б я без тебя делал?! – мысленно обратился он к жене, перед уходом предусмотрительно переставившей будильник подальше. – Если сейчас не зазвонит второй – подаю на развод и тут же…» Про «тут же» додумать он не успел. На смену головоломному поначалу, но уже теряющему силу звонку старенького гиганта «Витязя» пришёл-таки возрастающий зуммер мелкого «Casio», на второй минуте гнусного пиканья которого можно смело вызывать психиатра и брать бессрочный больничный.
Круглов сбросил себя с кровати и открыл наконец глаза в поисках «врага». Будильник стоял на подоконнике. Олег вдавил кнопку и, взглянув на циферблат, резко заторопился.
Вернувшись из ванной, он вставил было в розетку шнур отключённого домашнего телефона, но… очевидно передумал по нему звонить и достал сотовый.
– Капитан Свинцов внемлет вам!
– Привет. Ты у себя сейчас?
– Я-то у себя. А вот вас с утра уже шеф спрашивал, велел зайти, как объявитесь. Шибко он мрачный сегодня. И дважды звонил этот самый полковник. – Свинцов непроизвольно понизил голос. – Оставил свои телефоны, просил, чтобы ты ему позвонил.
– Там «труба» есть? – Олег прошёл к письменному столу в гостиную, часть которой служила ему кабинетом.
– Есть. Пишешь?
– Давай.
– Девятьсот тридцать четыре…
– Хорошо. Я подъеду через час, и ты мне сразу будешь нужен. До того, как я пойду к бате, учти!
– О чём речь, секундомер включён, гражданин начальник!
– Трепло, – беззлобно бросил Олег напоследок и отсоединился.
С полминуты затем он молча размышлял о чём-то, глядя на листок с записанным номером, и наконец всё же отщёлкал его на своём мобильнике…
* * *
Огромный «БМВ», шурша колёсами по гравию, миновал кирпичные будки охраны и медленно въехал в открывшиеся ворота. Следовавший за ним «лэндровер» свернул направо, на боковую дорожку, и, проехав метров двадцать, остановился у небольшого деревянного домика.
– Хочу немного пройтись. Тормози! – бросил Белый водителю лимузина.
Тот послушно остановил машину.
Светловидов вышел из авто и, зажмурившись, сладко потянулся:
– Где мои шашнадцать лет!..
– Что вы сказали? – не расслышал водитель.
– Ехай уже дальше! И передай, чтобы кофе сварили!
Автомобиль вновь зашуршал шинами по центральной аллее, ведущей к огромному «барскому дому». Сам же «барин» не спеша направился следом, полной грудью вдыхая пьянящий утренний аромат окружающего соснового леса.
– Ну и на какой мы стадии? – почти ласково поинтересовался он несколько минут спустя у вышедшего навстречу Барона.
– Молчат, падлы. Правда, их пока особо не обижали, как ты велел. Вот их коры фээсбэшные…[36]36
Коры (жарг.) – удостоверения;
[Закрыть]
– Я тебя про кофе спрашиваю, – Белый лукаво взглянул на «наперсника», – а ты мне всякую гадость в руки суёшь! – Он явно пребывал в приподнятом настроении. – Ладно, идём, в кабинете потолкуем. Кофе пусть туда принесут[37]37
наперсник (устар.) – любимец, доверенное лицо;
[Закрыть].
По широкой дубовой лестнице они поднялись на второй этаж и через просторную библиотеку, выдержанную в английском стиле – с резной мебелью, массивным деревянным потолком и мраморным камином, – прошли в изысканно обставленный кабинет.
Здесь Пётр Ильич уронил себя в кресло у кофейного столика. Затем выждал, пока впорхнувшая следом русалка с подносом – в накрахмаленном мини-передничке «до самого ничего» – поставит кофе и грациозно удалится, скромно демонстрируя весь арсенал своих скрытых возможностей. После чего наконец отхлебнул из изящной чашки и всё так же жизнерадостно поднял глаза на Барона:
– Повествуй, друг мой Санчо.
– Взяли их без пыли, – начал тот и, присев напротив, положил «коры» с краю на столик. – С Лосем на их же аппарате привезли сюда. Закрыли раздельно и пока не прессовали. Я только попробовал потолковать с каждым. Один лается, второй – малость поспокойнее.
– Лает, говоришь? – Белый почти брезгливо раскрыл и пробежал одно из удостоверений. – Нехорошо. Но перевоспитанием их заниматься не будем.
– Да вколем дурь – расколем!
– Не будем, Барон, мы ни вкалывать, ни колоть. Это тебе не менты-долдоны – пусть живут здоровыми. Проявим человеколюбие и отпустим. Попозже… – Светловидов небрежно швырнул удостоверение обратно на стол и, не обращая внимания на удивлённо-вопросительное выражение лица соратника, сменил тему: – Какие новости о нашем любимом крёстном?
Он налил себе вторую чашку и закурил.
– Есть новости. – Барон достал из кармана, аккуратно развернул и протянул через стол лист бумаги. – Арнольд привёз новую маляву. Монах требует, чтобы со сходняком не тянули.
Белый взял письмо, внимательно его прочитал, потягивая кофе. Затем ещё с минуту молча подымил сигаретой и наконец вымолвил:
– Торопится старик, – он загасил окурок, – боится не успеть…
– Во-во! Арнольд ещё сказал, что пахан вроде ищет кого-то, чтобы завалить раньше, чем его самого закопают. Толком он ничего не знает, но говорит, что какой-то мудлон, похоже, сильно ему дорогу перешёл. А вчера будто к нему сам… ну, папашка давешнего змеёныша наведывался, и они часа три толковали. Совсем уже старик берега теряет, – усмехнулся Барон и осёкся: слишком хорошо был знаком ему этот холодный прищур вновь взметнувшихся на него глаз.
– Заруби оскал, бубен! – тихо произнёс Белый. – Большой вор на краю могилы встречается с главным ментом, а ты мне полчаса мудафонией уши причёсываешь? Почему Арнольд ничего толком не знает? Я за что плачу этому шнифту?![38]38
бубен (жарг.) – бестолочь; шнифт (жарг.) – «глаз», доносчик;
[Закрыть]
Он порывисто встал, подошёл к письменному столу и, плюхнувшись в кожаное кресло, несколько раз крутанулся в нём.
Барон, вскочивший почти одновременно, ошарашено молчал. Его всегда поражала эта свойственная Белому склонность к молниеносной смене настроения. Вот и сейчас былая весёлость и снисходительное благодушие испарились влёт.
– Давай, договаривай, чем ещё нас этот аналитик хренов порадовал!
– Да, в общем, ничего особенного. – Голос Барона звучал почти заискивающе. – Сообщил только, что старик определённо тронулся: нашли ему какую-то не то гадалку, не то колдунью. Арнольд его к ней завтра везёт…
– Ничего особенного… – негромко повторил Белый, медленно поднимаясь из-за стола. Не спуская с Барона немигающих глаз (тот невольно втянул голову в плечи), он подошёл к нему вплотную и «нежно» процедил:
– Значит, бабай[39]39
бабай (жарг.) – старик.
[Закрыть] умом тронулся, берега теряет, а ты у нас – убеждённый материалист. Эмпирик. Сказок не любишь и в бабок-ёжек не веришь? Молодец. Ну а адрес той бабушки, к которой он должен везти нашего незабвенного дедушку, я очень надеюсь, этот мудлон грёбаный тебе оставил?
Барон виновато молчал.
Белый всё так же медленно вернулся за стол.
– Ладно, иди пока. – Откинувшись на спинку кресла и чуть покручиваясь из стороны в сторону, он прикрыл глаза. – Мне надо подумать…
Барон молча кивнул и поспешил выйти.
Пётр Ильич проводил его презрительным взглядом из-под опущенных век. А как только остался один, достал свою золотую «VERTU» и, слегка прикусив губу, набрал номер…
