Текст книги "Красным по черному"

Автор книги: Александр Огнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Главы 44 – 45
В результате проведённых мероприятий …

– Чем ты так испугал нашего «друга»? – мрачно спросил генерал Кривошеин, когда в шесть вечера Олег вошёл к нему в кабинет. – Он звонил четверть часа назад с извинениями, поскольку не может прибыть. Сказал, что непременно свяжется с тобой, при первой возможности. Ничего прибаутки? Так что давай – со всеми подробностями…

Кривошеин поднялся из-за стола и, по обыкновению, начал медленно прохаживаться по кабинету.

Он внимательно, ни разу не перебив, выслушал Круглова. Лишь когда тот закончил, остановился и взметнул на него свои определённо нездоровые сегодня глаза:

– Почему утром не сказали об этом вчерашнем «хвосте», подполковник?

И тихо – словно сорвавшимся голосом – добавил:

– Сукин ты сын!

Помолчав с полминуты, он продолжил более спокойно:

– О твоём однокласснике я и вовсе молчу. Начальник оперативно-следственного отдела РУБОП гуляет в компании с крупным уголовным авторитетом! Готовый заголовок для газетной статьи! А выглядит это только так! И неважно, вечер ли встречи одноклассников у кого-то дома или межсобойчик на двоих в ресторане.

– Его не должно было быть, товарищ генерал! Во всяком случае, его не приглашали. Узнал откуда-то… А с ребятами со школы – двадцать лет! – вместе не собирались. И учитель специально приехал из Германии. Неужели я должен из-за какого-то мерзавца…

– Да, сынок, должен! – перебил Кривошеин. – Именно должен! Как говорится, положение обязывает… Чтобы потом, – добавил он с едва уловимой внутренней горечью в голосе, – не оказаться без вины виноватым!

Он вновь умолк на несколько мгновений, словно переводя дух, после чего неожиданно спросил:

– А что твой учитель в Германии делает?

– Живёт он там. Уже несколько лет.

– Час от часу не легче! – Генерал сел за стол и глубоко вздохнул. – У него ещё и учитель – эмигрант! «Гасите свет, ложитесь спать!»

«Лучше не надо, батя, – прокомментировал Олег про себя. – Потому что, если ты узнаешь к тому же, чем этот учитель там занимается, то имеешь все шансы не проснуться!» Вслух же сказал:

– Вернувшись в Управление, я позвонил и затем встретился с подполковником Никитиным.

– Из УБЭП?

– Так точно.

– Зачем?

– Я знаком с ним не один год, товарищ генерал, а он много лет знает Белова, неоднократно пересекался с ним по службе. Кроме того, Никитин – близкий друг начальника четвёртого отдела УБНОН подполковника Малинина…

– Ладно, – не дослушал Кривошеин, – достаточно.

Он сурово посмотрел на Олега:

– Не думаю, что привлечение новых сторонних людей в данном конкретном случае – при всей потенциальной полезности – целесообразно. Это – первое, – повысил он голос, заметив, что Круглов хочет что-то возразить. – Прямо какой-то «заговор подполковников»! А потом будешь голову ломать, в каком месте, когда и от кого информация утекла! Второе… – Генерал опять поднялся из-за стола, сделав знак Олегу сидеть. – Опираясь на анализ объективной информации, мы теперь можем сделать однозначный и окончательный вывод о том, что наши предположения в отношении полковника ФСБ Белова подтвердились: он действует на свой страх и риск, самостоятельно, в обход собственного руководства, и действия его носят нечистоплотный, авантюрный, а быть может, и преступный характер. Так? – Он остановился посередине кабинета, снова уперев в Олега свой утомлённо-болезненный взгляд. И коротко приказал: – Продолжай!

Олег встал.

– Думаю, «может быть» надо отбросить, товарищ генерал, – начал он. – Судя по всему, Белов был долгое время тайно непосредственно связан с Монахом. Причинно-следственные связи установить несложно, принимая во внимание сферу служебной деятельности Белова и необъяснимое резко негативное отношение Кушнарёва к наркотикам. Он не мог уничтожить наркобизнес как таковой, подобно тому, как уничтожил, по сути, всех своих конкурентов в криминальной среде. Зато сумел установить довольно жёсткий контроль над северо-западным «коридором» и подчинить себе региональную наркомафию: и таджики, и азербайджанцы, и даже цыгане аккуратно отчисляли и продолжают отчислять взносы в так называемый «монастырский» общак. Однако немалая часть именно этих денег, судя по всему, направлялась покойным Лобановым, по указанию Кушнарёва, на благотворительные и созидательные цели: в две больницы, детдома, на реконструкцию и оборудование наркологического реабилитационного центра…

– Прям Деточкин из «Берегись автомобиля», – играя желваками, хмыкнул Кривошеин. – Меньше лирики, Олег.

– Это не лирика, товарищ генерал. После самоубийства Профессора и осмотра его квартиры и офиса мы располагаем многими документами кушнарёвско-лобановской «бухгалтерии», которые сейчас анализируются специалистами. Как раз некоторые их предварительные заключения, полученные буквально сегодня, и позволяют сделать подобные выводы. Кроме того, из агентурных источников, мы знаем о существовании некоего глубоко законспирированного и тщательно оберегаемого «друга» Монаха в системе спецструктур. Помимо самого Кушнарёва лично с ним знаком был только Лобанов. В свете последних событий, с большой долей вероятности можно утверждать, что это именно Белов, через которого Монах – вполне оправданно, с точки зрения воровской этики, – с одной стороны, противодействовал экспансии «внешней» наркомафии, с другой – держал под неусыпным контролем «внутреннюю». Этим тайным тандемом, я думаю, в основном, и объясняется как успешное «царство» Монаха, так и на редкость благополучная служебная карьера Белова, зарекомендовавшего себя крупным специалистом в своей области.

Круглов замолчал. Генерал, по привычке глядя в окно, так же беззвучно ожидал продолжения. А не дождавшись, проговорил – вполголоса и странно спокойно:

– Ты хочешь сказать, что теперь, когда это самое царство рухнуло, Белов решил попытаться «прихватизировать» свою наркодолю?

Он повернулся к Олегу.

– Примерно так, – кивнул тот. – Подполковник Никитин тоже считает, что Белову в ФСБ ничего не светит в плане служебного роста – он достиг «потолка». Хотя и чувствует себя там – во всяком случае, чувствовал до последнего времени – достаточно уверенно. Его раздирают комплексы: он поздно родился, не успел вовремя стать полковником, не исключено, что, в результате какого-то непродуманного манёвра, попал в зависимость к Монаху. А сейчас, вдруг, появилась возможность реванша, причём – сразу по всем пунктам! Ещё сегодня ночью я думал, что он хочет просто уничтожить этого загадочного прибалта, о котором вам сообщил Кушнарёв. Но теперь ясно, что он ему нужен живым и невредимым – именно, для осуществления подобного плана «своей игры», как бы фантастически это ни выглядело. Непонятно лишь, зачем было за мной устанавливать наблюдение?

– По дурости, – просто ответил Кривошеин. – Он ведь очень недалёкий, этот Белов. Хотя и хитрый. – Генерал невесело ухмыльнулся. – Поспешил, не утерпел до сегодняшнего утра! А схема простая. Он неназойливо убеждает меня съездить в больницу. Монах… – Кривошеин явно «споткнулся» об это имя, – рассказывает мне о кудеснике из ресторана, найти которого для него сегодня – вопрос вопросов… Я окончательно убеждаюсь в твоей правоте и поручаю тебе его поиск. Белов же следит за тобой и черпает всю информацию у меня, сам оставаясь в тени. В случае успеха, он забирает клиента, не забыв произнести благодарственную речь. Это – первая и главная цель слежки. Ну и, конечно, при условии системного наблюдения, не исключён сбор компрометирующей тебя информации, типа той, что ты ему вчера любезно предоставил наверняка зафисиксированным его агентами фактом общения с твоим «знаменитым» однокашником.

– Который, по всей видимости, этих агентов и умыкнул! Кстати, он является одним из наиболее вероятных преемников Монаха после его смерти. По данным уголовного розыска, вскоре здесь, у нас ожидается большой сход. И согласно нашим агентурным сведениям, Монах всячески форсирует его проведение.

– Да, хорошие дела! Если всё обстоит так, нужно входить в контакт с Управлением собственной безопасности ФСБ. Только с голыми умозаключениями, не подкреплёнными вескими доказательствами, мы этого сделать не можем. Связь сотрудника такого ранга с организованной преступностью – не шуточки…

Кривошеин посмотрел на часы.

– Сейчас восемнадцать тридцать пять. Я сегодня здесь допоздна, так что времени у тебя достаточно. Не успеешь сегодня – значит, завтра, самое позднее в десять утра у меня на столе должен лежать твой рапорт с подробным изложением ситуации. Я имею ввиду слежку и эту твою встречу с «другом детства». Надеюсь, с задержанием учителя никаких неожиданностей ждать не приходится?

Он вопросительно взглянул на Круглова.

– Никак нет, – ответил тот. – Там уже начато служебное расследование.

– Добро. – Иван Фёдорович тяжело опустился в своё кресло. – И вот что, сынок. Напиши-ка ещё общую подробную служебную записку, так сказать, с полным описанием существа вопроса – как мы это сейчас проделали.

Он нажал на мигающую кнопку селектора:

– Да!

– Товарищ генерал, – раздался голос его помощника капитана Гусева, – здесь капитан Крылов.

– Пусть войдёт, – Кривошеин сделал знак Олегу задержаться. – И напомните Егорову, что я жду его сводку по «Парамону».

Вошедший в кабинет сотрудник, чуть было не столкнувшийся с Кругловым в дверях, держал в руках пачку фотографий и небольшую кассету.

– На видео удалось снять только самое начало, товарищ генерал, затем пришлось щёлкать фотоаппаратом…

– Не страшно, ограничимся пока фото, – откликнулся Кривошеин. И добавил устало-удручённым тоном: – «Кина» с меня на сегодня хватит, пожалуй… – Он вздохнул. – Докладывайте, капитан!

– Вот, – Крылов разложил часть фотографий на столе. – Как только подполковник Круглов уехал, к его собеседнику подошёл некий субъект и, что-то сказав, вручил ему конверт. Субъект этот наблюдал за вашей беседой, товарищ подполковник, – обратился сотрудник к Олегу, – сидя в машине неподалёку. Затем на этой машине – вот, тут виден её номер – они проехали на улицу Рылеева. Здесь вышли и поднялись, очевидно, в одну из квартир, расположенных в этом доме. Спустя несколько минут, субъект вернулся и почти два часа просидел в машине, несколько раз покидая её для рекогносцировки. Вот тот, кого он ждал. Фотография не очень чёткая, поскольку, выйдя из подъезда, он очень быстро сел в машину, и они почти сразу уехали. Что касается объекта наблюдения, то он больше не появлялся. В результате проверки удалось установить, что здание это имеет чёрный ход с выходом через смежный двор на Манежный переулок. По-видимому, именно этим путём объект и воспользовался.

– Он не мог тебя заметить? – спросил Кривошеин, разглядывая фотографии.

– Никак нет, меня он не видел.

– Это всё?

– Почти, – сказал Крылов и – в ответ на немой вопрос – пояснил:

– Там был ещё один фотограф, товарищ генерал. Вначале я подумал, что вы решили продублировать задание и послали кого-то помимо меня. А когда понял, что ошибся, было уже поздно – он уехал, сделав всего несколько фотографий.

– Давайте подробности, капитан! – сухо приказал Кривошеин…

* * *

«Ай, да Саныч, ай, да!.. Это ж надо было умудриться так сразу всё учуять и распознать. Хочешь не хочешь, поверишь в нечистую.»

Уже проходя по родному коридору, Олег заглянул в кабинет оперативников. Как он и ожидал, Свинцов одиноко сидел за своим столом и что-то писал.

– Чем занимаешься?

– Вас жду, товарищ начальник. И, пребывая в этом сладостном ожидании, вот, составил отчёт по сегодняшней командировочке. Теперь спешу написать завещание – вдруг до утра не доживу.

– Трёп оставь здесь и пошли ко мне. Обсудим дела наши суетные да кофейку попьём.

– А спиртика у тебя нет? – спросил Свинцов, вставая и собирая документы. – Желательно – метилового. Под такие дела – в самый раз…

– Миша, я повторяю, что для хохмочек нет ни времени, ни настроения, – устало произнёс Круглов, когда они вошли в его кабинет. – Поэтому – давай, по существу.

– Слушаюсь, – с показным огорчением вздохнул Свинцов, но, не удержавшись, всё-таки ещё спросил: – Хоть присесть позволите? Ноги совсем не держат.

Олег строго взглянул на него и ответил без тени шутки:

– Садись. А то у меня большое желание тебя уронить.

Свинцов сел и, пока начальник готовил кофе, разложил на столе принесённые бумаги.

– Тебе – с сахаром?

– Разве что одну ложечку – для поддержания черепно-мозговых функций.

Круглов поставил перед ним стакан, сам – со своим – занял место напротив:

– Итак…

– Итак, по существу заданного вопроса, докладываю. Все ваши… – Михаил запнулся, – не знаю – предположения или предвидения – полностью подтвердились. В результате дополнительных оперативно-следственных мероприятий удалось установить следующее. Первое – биохимический анализ проб земли, взятых под «покойным» кустиком. – Он передал Олегу заключение специалистов. – Похоже, какой-то садовод-маньяк поливал сирень кровью невинно убиенного младенца.

Он умолк и, пока Круглов, потягивая кофе, читал документ, закурил, после чего с видимым удовольствием тоже отпил из своего стакана.

– Дальше.

– Второе – соскобы у порога квартиры Лба. – Свинцов протянул следующий акт экспертизы. – Вначале я решил, что он был вурдалаком, отдохновения ради любившим прошвырнуться по кладбищам…

Михаил вновь замолчал, давая Круглову возможность ознакомиться с выводами криминалистов. Сам он, тем временем, благополучно допил свой кофе, загасил сигарету и… тут же закурил опять.

– Чадишь! Поберёг бы здоровье…

– Думаю, после сегодняшней поездочки мне о здоровье думать «уже рано». Так вот, поскольку в подъезде и на лестнице домика-«пряника» – чистота и стерильность, а так называемый порог квартиры – и вовсе металлический, эксперту пришлось брать пробу не столько у порога, сколько «из-под». Там такая тонюсенькая щёлка, из которой он – точнее, она – и выгребла достаточное количество грязи. А вот потом, пока эта несчастная бедолага шарилась по чердаку и подвалу – замечу в скобках: совершенно безрезультатно, – я, опять же, как вы наказывали, потолковал с тамошним домоправителем на предмет выяснения вопроса о физическом здоровье и общем самочувствии населения вверенного его заботам дома образцового содержания…

– Ещё одно слово не по существу, – не выдержал Олег, – и ты будешь докладывать по всей форме.

– А я как раз по существу, – насупился Свинцов, подавая новые листы, исписанные его убористым почерком. – Это – третье. В принтере краска закончилась, так что – извините, отчёт написал от руки. Плюс протокол опроса. Здесь вы найдёте – в дополнение к сказанному – и возможное объяснение того, когда и откуда взялась кладбищенская земля у порога квартиры Лба, и ответ на вопрос о возможном ухудшении здоровья его соседей, а заодно – и персонала, обслуживающего этот дом. Месяц назад, в частности, в результате смерти, «несколько ухудшилось» здоровье дворничихи, которая, как вспомнил этот «председатель-управхоз», как раз жаловалась ему зимой, что Лоб умудрился-де в двадцатиградусный мороз натащить откуда-то к своему порогу кучу свежей земли.

– Причина смерти дворничихи?

– Рачок. Он говорит, что тётка «сгорела» за две недели, как свечка.

– Да, – тихо протянул Круглов, сосредоточенно глядя на лежащие перед ним документы, – всё, как по писаному. Мне теперь с моим ведуном вовек не рассчитаться!

– А как насчёт меня?

В голосе Свинцова всё ещё слышались нотки обиды.

Олег поднял на него глаза:

– Спасибо, Миша. Качественная работа.

Глава 46
В мутном омуте (Окончание)

Даже самому себе Белов никогда не признался бы в том, что жизнь свою – всю, без остатка – посвятил не исполнению служебных обязанностей и офицерского долга, а тщетному противоборству и безуспешному противостоянию собственным комплексам – врождённым и благоприобретённым. Небольшие, малозаметные и те, что покрупнее, – они, подобно ручьям и притокам великой реки, сливались в могучий и неистребимый, постоянно обновляющийся и примитивно-банальный, хрестоматийный комплекс мелкого ничтожества.

Именно оно, мелкое ничтожество – вымороченное дитя бессильного «маленького человека» и несостоятельной «теории сильной личности» – стало главной бедой человечества на пороге нового тысячелетия. Только, если все эти вырины и девушкины, раскольниковы и верховенцевы благополучно канули в Лету, оставшись в веке девятнадцатом, то оно – омоложенное, бессовестное и наглое, – вдоволь напившись живой крови в веке двадцатом, смело вползает в двадцать первый век, устремляя бесстыжий взор свой к самым дальним горизонтам третьего тысячелетия…

Месяца два назад Монах неожиданно вызвал его на «свидание».

Обставлено всё было, как всегда, тщательно. Вначале он позвонил и сообщил, где взять машину, а когда Белов подъехал на ней в условленное место на Выборгском шоссе, Кушнарёв просто пересел к нему из своего бронированного лимузина. Даже самые надёжные и проверенные охранники не должны были видеть лица или слышать голос Белова.

Отъехав метров на триста, они вышли из автомобиля и углубились в перелесок.

Весенний воздух был густо напоен запахами и ароматами, знакомыми с дачного детства, но забываемыми в городской, взрослой жизни. Пахло сыростью и грибами, прелой листвой и зимней свежестью ещё не растаявшего, обильно лежащего в низинах и оврагах грязно-серого, обречённо-ноздреватого снега.

– Скажи, пожалуйста, – спросил Монах, непроизвольно взглянув в ту сторону, где осталась машина, – это правда, что в твоей конторе существует особый отдел, специализирующийся на экстрасенсорике, необъяснимых явлениях и прочей мутате?

– Вообще подразделение такое есть.

– А в частности?

– Туда очень затруднён доступ. Нужна серьёзная мотивация, обоснование необходимости… Так что, раз обратившись, сразу попадаешь «под колпак». Кроме того, неизвестно, что эти «сенсы» нароют – там ведь держат специалистов, как ты понимаешь, серьёзных. Мне как-то одного показали: под его взглядом – как под рентгеном. Короче, очень неуютно себя чувствуешь. И уйти оттуда – даже после одноразовой консультации – не проще, чем войти. Во всяком случае, втихаря, без объяснительной «канцелярии» – не получится. Поэтому лучше бы и не соваться.

– Не соваться, – эхом повторил Монах. – А, скажем так, в частном порядке? Я имею в виду хотя бы домашний адрес. Живут же эти ребята где-то?

– Это исключено.

– Исключено? – Монах хмуро взглянул на него и скривил губы. – Придётся что-то «включить». Уж не обессудь, Феликс ты мой, – ситуация вынуждает.

– А что случилось?

– Случилось. Необходимо найти – притом, в темпе вальса – одного субчика. И без помощи этих ребят здесь не обойтись, потому что он сам – из таковских…

Из рассказанного Монахом получалась какая-то бредовая, не укладывающаяся в сознании картина. Выходило, что он с кем-то о чём-то не договорился, и вот теперь «кто-то» – этот или другой такой же, тайный и невидимый – спокойно, как мух дихлофосом, убирает его людей. Причём, изюминка заключалась в том, что, по выражению Монаха, ему для этого «не требовалось даже рогатки». Как он это делал, при помощи какого колдовства – неизвестно. Однако результат впечатлял: поминки сменялись очередными похоронами с бесстыдной откровенностью и пугающей частотой.

– Не знаю, – пожал плечами Белов, – я пока не вижу даже одного возможного хода. «Иди туда – не знаю, куда, ищи того – не знаю, кого.» Ерунда какая-то!

– Не можешь пробраться в этот вертеп при своей конторе – найди мне спеца на стороне.

– Нужна хоть какая-то информация! Без неё ни один «спец» ничего сделать не сможет.

– Ты мне его, спеца этого, найди вначале.

Именно после той их апрельской встречи и родился у Белова его захватывающе-перспективный, почти безумный замысел. Он порядком устал от Монаха, вынужденная «дружба» с которым тяготила его с самого первого дня. И не воспользоваться подобным подарком судьбы, чтобы освободиться наконец от ненавистного друга, он, конечно, не мог. Тем более что требовалось для этого всего ничего – запастись ненадолго терпением.

Но избавиться от Монаха – даже не полдела! Главное теперь – найти уникума, с такой лёгкостью расправившегося едва ли не с самым сильным и опасным преступным королём сегодняшней России. Найти, чтобы использовать его экстраординарные способности с максимальным КПД в дальнейшем, в условиях полной самостоятельности и независимости.

И вот, эта его выстраданная, заветная, такая стройная и многообещающая комбинация рухнула в одночасье. Вместо долгожданного освобождения гибель Монаха несла с собой новую, не менее страшную зависимость от преступника более молодого, сильного и превосходящего того если не по уму, то в коварстве – определённо. Старая альтернатива – подчиниться или умереть – не утратила своей актуальности (во всяком случае, для Белова) и после ухода Монаха!

* * *

– А где он? – глупо озираясь по сторонам, спросил удивлённый Барон, едва Белый нырнул на заднее сиденье.

Пётр Ильич ответил не сразу. Устроившись поудобнее, он устало взглянул на верного друга в зеркало и, помолчав и как бы собравшись с силами, почти серьёзно произнёс:

– А он просил меня попрощаться с тобой от его имени. И извиниться, что вынужден уйти по-английски.

Барон не уловил ехидства и продолжал недоумевать, заводя машину:

– Уж не знаю, по-английски он ушёл или ещё как, но из этого дома не выходил.

– Из подъезда, – Белый откинулся на спинку и прикрыл глаза, – может быть, но не из дома. Старые питерские квартиры тем и ценны, друг мой Санчо, что в них имеется кроме парадного ещё и чёрный ход. Ехай уже!

Барон включил поворотник и медленно тронулся с места.

– Скажи, пожалуйста, – спросил Белый несколько минут спустя, всё так же полулежа и не открывая глаз, – как это ты допёр замести бедолагу?[45]45
  Замести бедолагу (жарг.) – забрать пистолет;


[Закрыть]

– Да просто подумал: пусть будет всё, как всегда. Почему нет? Хрен его знает, чё у него в башке.

– Понятно, короче – на всякий случай, как та монашка.

– Какая монашка?

– Которая со словами: «Бережёного Бог бережёт!» презерватив на свечку натягивала. – Он тяжело вздохнул. – Надеюсь, ты понимаешь, что твоё молчание теперь – это вопрос жизни и смерти, причём не только для тебя?

– Само собой.

«Мне б твою уверенность, дятел! – подумал Белый. – Да… Ты был хороший малый, но дурак!»

– Видишь ли, друже, – проговорил он вслух, – я очень хочу, чтобы ты понял меня правильно и не держал зла.

Барон откровенно опешил:

– Что ты, Белый!..

– То, что устраивало нас вчера, – «не слыша» его, продолжил Пётр Ильич, – сегодня, увы, не катит. И для игры, которую мы сейчас начинаем, а точнее – начали, такое поведение не подходит. Вольно или невольно, ты превращаешь высокую трагедию в дешёвый фарс. А это совершенно недопустимо, уж извини, старина, поскольку роняет моё реноме.

Он замолчал и, казалось, задремал. Барон же – из всего монолога уразумевший лишь то, что он, похоже, всё-таки, лажанулся с этим фээсбэшником – вёл машину почти недыша, изредка благоговейно поглядывая в зеркало на своего умного соратника и «командира».

Они уже выезжали из города, миновав Приморский пост гаишников, когда Барон обнаружил, что Белый вовсе не спит, а пристально смотрит на него из-под полуприкрытых век. Ему даже стало как-то не по себе.

– А я думал, ты закемарил, – попытался он улыбнуться.

– Так говоришь, – Белый никак не отреагировал на его реплику, – змеёныша можно гнать?

– Да, он готов! Без вариантов. Даже если с ним будут работать спецы: попытаются согнать с дозы, провести дезинтоксикацию – до инсулина он недотянет. Одно слово – слабак.

– По дури ты крутой дока. Так что мне тебя будет очень не хватать, – тихо проговорил Белый и в ответ на недоуменный взгляд Барона слегка усмехнулся. – Ты в детстве фильмы про разведчиков любил? Вот. И нам сейчас нужно провести «операцию прикрытия», которую я решил возложить на тебя.

– Глянь! – неожиданно воскликнул Барон, резко сбросив газ и кивнув головой в сторону леса. – Лось!

Белый не сразу и как-то лениво перевёл взгляд в указанном направлении.

– Да, похоже. Сверни, выясним, что там.

И доверчивый Барон свернул с шоссе…

– Второй час парюсь! – сверкнул фиксой Лось, наклонившись и заглядывая в машину. – Уже позвонил Федосеичу, чтоб подрулил с техпомощью.

– Что такое? – не очень дружелюбно спросил его Барон.

– Хрен его знает! Зарулил облегчиться – шавермой, видать, траванулся – всё в норме было. А потом – не заводится, хоть ты что!

– Поди взгляни, – со вздохом произнёс Белый, – может, у тебя заведётся.

В те несколько мгновений, которые потребовались Барону, чтобы вылезти из машины, Пётр Ильич, улучив момент, едва заметно кивнул Лосю и вновь прикрыл глаза…

Минуты через три-четыре Лось вернулся:

– Аллес-гемалес, – весело сообщил он, открывая дверцу.

Белый вышел, слегка потянулся и, сделав несколько шагов, заглянул в машину Лося.

Барон сидел на заднем сиденье, привалившись к дверце, и, казалось, спал. Дыхание его было ровным, на губах играла улыбка.

Только сейчас – впервые! – уловил Белый в выражении лица своего «оруженосца» что-то детское, наивное, почти трогательное.

Не спуская глаз с этих пока ещё живых «останков» верного друга, он достал сигарету, прикурил, глубоко затянулся и лишь затем спокойно обернулся к Лосю:

– Фотографии?

Тот протянул ему кодаковский конверт:

– Плёнка тоже там, внутри.

Белый вынул несколько карточек, запечатлевших момент сегодняшней встречи Барона с Беловым, внимательно их рассмотрел и с довольной улыбкой убрал обратно. Потом так же тщательно проверил плёнку, разрезанную на несколько частей. Да, он, безусловно, был прав, когда предпочёл фотографии видеоплёнке. Жесты, мимика, выражения лиц – всё, что могло «сработать» на видео, безвозвратно улетучилось на фото. Вряд ли какой-либо эксперт, имея на руках подобные материалы, рискнул предположить, что это был их первый контакт.

– Твой кент – прям-таки профессионал. Молодец. Вот, – Белый достал стодолларовую купюру, – вручишь ему премиальные за работу не только скорую, но и качественную. Пошли, проводи меня – мне здесь грустно стоится.

Они медленно направились к его машине.

– Закуток, куда ты сейчас повезёшь нашего корешка, надеюсь, «чистый»?

– Вообще канолевый, нулёвка, можно сказать[46]46
  канолевый (жарг.) – новый.


[Закрыть].то здесь, недалеко, в садоводстве.

– Хорошо. Значит, у тебя есть, – Белый просиял своим «Франком Мюллером»[47]47
  „FranckMьller“—швейцарская часовая фирма. Судя по «сиянию», у Белого корпус часов, скорее всего, из платины с бриллиантами.


[Закрыть], – около пяти часов. И постарайся не угробить его дурью раньше времени. Ты должен доставить его, – он небрежно кивнул в сторону машины, в которой «спал» Барон, – хотя и в нирване, но обязательно живым. Положишь на травку – и тут же мотай!..