Текст книги "Зеркало мира (СИ)"

Глава 90

Утром застали на рейде залива, кроме себя, неизвестный корабль. Вероятно, когда становились на якоря, в темноте вечера не заметили. Впрочем, чужаки точно также не обнаружили пришедшую Палладу. Когда рассвело, они увидели что на рейде не одни, опустили весла и замахали руками, всем своим видом давая понять о своем желании подойти поближе. Ярослав, глядя на приближающийся с виду обычный корабль, спросил Ибирина.

– Стоит ли их подпускать к себе? Не лучше поднять якоря и уйти в море?

В ответ Ибирин пожал плечами:

– Я не вижу вооруженных людей, похоже, это обычный купец.

– Чего же ему от нас надо?

– Затеять торговлю или, возможно, сообщить что‑то важное.

Пока корабль маневрировал на веслах, Ярослав рассмотрел судно: с виду типичное беспалубное, по размеру близкое к «Палладе» или чуть меньше. Его нос высоко загнут кверху, сзади две кормы с таким же высоким подъемом и перекладиной на высоте пояса человека. Между ними кормовые рулевые весла медленно поворачиваются. Груз закрыт от непогоды кожаными дублеными тентами.

Ярослав насчитал на борту незнакомца восемь матросов и скомандовал:

– Ибирин, оставь на палубе восемь своих людей, остальным спуститься в трюм и не показываться. Всем вооружиться и быть готовыми к бою.

Лишние спустились вниз, а под палубой началось неожиданное оживление, возня и приготовления. Течение помогло незнакомому кораблю приблизиться, и с расстояния в пятнадцать метров, человек с его борта прокричал:

– Я Хадид–торговец, – старался обратить на себя внимание один из них, по виду обычный бородатый матрос, как и все из состава команды.

Судя по замызганной одежде, грязному, видавшему виды хитону и всклокоченной бороде, дела у торговца шли далеко не лучшим образом. Приглядевшись к кораблю, на котором негде было спрятаться, да и худосочная фигура кормчего не вызывала сомнений, Ярослав разрешил пришвартоваться.

Когда корабли с легким стуком сошлись, а матросы бросили и закрепили швартовы, Хадид, ступив на палубу «Паллады», учтиво поклонился Ярославу, без всяких сомнений найдя в нем хозяина корабля, тем более что в этот момент он не был в полном вооружении, а лишь подпоясан мечем.

– Оуна наватаро уважаемый, – сложив руки в приветственном жесте, молвил торговец.

Не успел Ярослав сложить руки в ответном жесте, как Ибирин возмутился фамильярности гостя:

– Как ты смеешь так обращаться к знатному воину. Разве не видишь, перед тобой великий Дхоу индлингов!

Хадид испугался, мелко закланялся.

– О! Прошу простить меня неразумного, от старости и великих трудов совсем ослеп, не увидел тебя. Прости великодушно, Оуна наватаро Дхоу.

– Оо! – отвечал уважительно Ярослав, делая приветственный жест. – Не надо извинений, уважаемый торговец, мой кормчий слишком строг к тебе. Не надо лишних восхвалений. Я обычный вождь маленького народа, затерянного среди песков времени и пространства. Ответь мне, что ты хотел спросить или поведать или показать свой товар?

– Дхоу! Я скромный торговец, хочу предложить посмотреть мой товар, возможно, что‑нибудь заинтересует, и уважаемый Дхоу почтит меня покупкой.

– Хорошо, давай посмотрим, – согласился Ярослав, спускаясь за борт корабля.

Борт «Паллады» после перестройки оказался в среднем выше бортов обычных местных кораблей. Матросы уже сняли кожаные тенты с товаров, уложенные на дне корабля в живописном беспорядке. По первому впечатлению здесь было все, что может пожелать душа небогатого поселенца: плуги, бороны, сельхозинвентарь, но количество не большое (два–три лемеха, десяток борон, кузнечный инструмент). Так же обстояло дело с тканями, едва четверть предложения составляла вновь пошитая одежда: туники, хламиды, плащи и шляпы. Остальное составляли ношеные вещи различной степени дряхлости. Тот же процент составлял металлолом в отношении вещей новых или отремонтированных. Одним словом, не корабль, а лавка старьевщика. Имелось даже битое стекло в отдельно стоящей корзине. Ярослав, взяв в руки обломок когда‑то изящной стеклянной вазы, сочувственно спросил:

– Вижу, дела Ваши, уважаемый Хадид, идут далеко не блестяще?

– Не то слово, Оуна наватаро, – сокрушенно кивая головой, согласился старик, – но жаловаться – грех, благодаря помощи предков свожу концы с концами.

– К сожалению, мне Вас порадовать нечем. Все это нам не нужно.

Зенон с Ибирином, молчаливо глядя с высоты фальшборта на корабль, заваленный хламом, наконец, не утерпели, и младший из братьев сказал:

– Дхоу наватаро, пора бы в путь, здесь нет ничего полезного…

– Оуна наватаро, – немедленно перебил его торговец, – а что бы ты хотел?

– Кхе, – крякнул в ответ Ибирин, – он спрашивает, что бы мы хотели. Да ты от рождения не видал таких вещей…

– А все же? – не унимался торговец.

Братья переглянулись.

– Железный нагель.

Торговец задумался, и Ярослав уже подошел к борту, чтобы подняться к себе на «Палладу», когда Хадид воскликнул:

– Есть! Есть у меня железный нагель, – он бросился к куче металлолома и после откидывания в стороны мешающих предметов извлек из‑под самого дна пруток железа толщиной в полтора пальца, – во! – поднял его над головой.

Со стороны агеронцев, наблюдавших за сценой с надстроек корабля, раздался дружный смех и реплики:

– Это же кочерга!

– Зато какая кочерга! Из самого храма в Ругоне. Можно сказать, святая! Сколько даров богам она приобщила к горнему миру…

– Не бреши, – отозвался Ибирин, – такими кочергами пробивают опоку в домнах.

– Клянусь предками, она из храма в Ругоне. Если сделать из нее нагель или другой такой гвоздь, корабль приобретет в своем теле талисман и защиту богов.

– Ха, – гаркнул Ибирин, не веря в слова торговца.

Другие матросы, в свою очередь, смотрели на кочергу иначе, чем их кормчий, менее искушенные в жизни и более доверчивые, они с большим трепетом относились ко всякого рода приметам, поверьям, артефактам, в том числе и к разным святым предметам и мощам. Следует отметить, что «Паллада» уже имела на своем борту деревянную ступень из храма в Витри и небольшой якорь, сделанный из камня разобранного храма где‑то в горах Риналя. Говорили, он держит лучше, чем все другие вместе взятые. Обе реликвии были тщательно подписаны и достались современному экипажу вместе с кораблем. По этой причине, не обращая внимания на слова Ибирина, матросы уже тащили заначку, чтобы сложиться и выкупить кочергу. Даже Зенон взглянул на недоверчивого брата весьма осуждающе.

Ярослав, видя как легко обманул его моряков хитрый торговец, тем не менее не решился противоречить экипажу, из храма эта кочерга или просто шуровка. В любом случае делает ее реликвией вера людей, а не природная принадлежность. И чудеса творятся не потому, что данный пояс касался тела какой‑то святой или даже самого бога, а потому что творит чудеса человеческая вера. По вере и чудо.

Ибирин, видя глупость происходящего, сплюнул за борт и отвернулся. Матросы уже собирали серебряки, и Ярослав, опасаясь за переплату, заранее одернул торговца:

– Из кочерги этой действительно при некоторой сноровке можно сделать хороший нагель, но не проси много. Я знаю цены на металл, тем более горелый.

– О, нет, Дхоу наватаро, я не прошу много, лишь пять долей серебра.

– Чтож, за простую крицу дают в Агероне десять долей. Цена стоящая, покупайте.

– А Вы, Дхоу, сделаете нам нагель? – не совсем уверенно спросил один из рядовых матросов.

– Если хорошо попросите, – согласился Ярослав, перелезая через борт.

Пока шел обмен, торговец, как бы между прочим, спросил:

– А у вас есть что продать, возможно, старая одежда, лом, бой, что везете.

Любопытному торговцу ответил Ибирин:

– Ни боя, ни старой одежды у нас отродясь не бывало, тем более железного лома. Корабль только отремонтирован, подобрали все до гвоздя, а везем мы пеньку, канаты и лошадей в Риналь, да таких, что тебе, старик, отродясь не видать и денег не скопить.

– И какая цена на лошадей?

Вопрос этот поставил всех в тупик, особенно Ярослава. Сколько могут стоить их лошади в Ринале? Олег по этому поводу инструкций не давал.

– Кстати, сколько могут стоить лошади? – спросил он у Ибирина.

Тот задумался.

– Если за модонского или степного хорошего коня дают три золотых, то за крупного и крепкого десять, а за лучшего могут дать тридцать. Ну а у нас такие кони, что и цены им нет, лучше лучших.

– Тогда пятьдесят? – предположил Ярослав.

Ибирин пожал плечами:

– Как договоришься…

Хадид все слышал, поглядывая то на одного, то на другого и молвил с вызовом:

– Ногата Дхоу, можно посмотреть?

– Ха, – выдохнул Ибирин, – откуда у тебя столько денег, старик? Иди торгуй туниками!

– А ты почем знаешь? – с презрением в глазах переспросил Хадид.

– Хорошо, – согласился Ярослав, – лезь, смотри.

Торговец поднялся на палубу, агеронцы сняли с трюмного люка парусиновый брезент, сдвинули решетку.

– Ох–ох–ох, – в восхищении закачал головой торговец, – какие огромные кони, выше человека. Просто звери, а не кони. Где вы их взяли?

– Где взяли, там уже нет, – ответил Ярослав, – что понравились? Берешь по пятьдесят золотых?

– Нет, – замотал головой Хадид, – столько у меня нет, а вот одного могу купить.

Ярослав обратил внимание на странное и, на первый взгляд, ничем не мотивированное желание торговца купить скакуна даже за высокую цену. «Что‑то тут не так, – подумал он, – не мог Хадид выложить огромную сумму только из самолюбия, желая досадить Ибирину, больно задевшего его за живое. Или он лучше знает конъюнктуру или имеет на примете человека, способного дать больше». Взвесив все за и против, Ярослав отказал.

– Извините, уважаемый Хадид, я не готов сейчас продавать лошадей, не зная цен в городе Риналь.

– Вам не дадут больше, – уточнил торговец.

– Возможно, но это будет настоящая, а не завышенная цена. Если у Вас будет желание купить, Вы сможете удовлетворить его через полторы недели в Ринале. Прощайте…

* * *

Подняв якоря, корабли одновременно вышли из залива, следуя вдоль берега на юго–юго–восток. От возвращения в Изумрудную долину пришлось отказаться из за усиления противного ветра. Круглобокий корабль Хадида стал быстро отставать, тем более северо–восточный ветер требовал идти правым галсом, для чего он был мало приспособлен. Торговцу приходилось постоянно доворачивать корабль с помощью кормового весла, что утомительно. «Паллада», в свою очередь, поставив все паруса, стала быстро наращивать разрыв, чему в немалой степени способствовал свежий утренний бриз. Но еще долго, чуть ли не до конца дня, парус торговца маячил за кормой. Порывистый ветер нагонял волны, с вершин которых срывались барашки и брызги, ударяя в левый борт и порой залетая на палубу. Под его напором корабль слегка кренился, показывая для своего типа относительно неплохую мореходность. Для Ярослава это стало первой, настоящей проверкой Паллады на прочность, а также проверкой конструктивных решений, заложенных в проекте. Предыдущие, учебные, выходы в море, хоть и многочисленные, проходили в весьма благоприятных условиях и очень осторожно.

Ландшафт проплывающего по правую руку берега претерпел значительные изменения по отношению к прошедшему дню. Величественные горные пики взметнулись на недосягаемую высоту в несколько тысяч метров, искрясь на весеннем солнце переливами ледников и покрывающего их снега. По словам бывалых моряков, им предстояло в течение ближайших трех дней обогнуть основную горную гряду, последнюю на их пути, самую обширную и величественную. Горы теснились одна к другой великолепными кряжами, каменными уступами и островерхими террасами. Все красовалось, как в фантастическом амфитеатре, где за склоны отрогов цеплялись деревья, корнями хватаясь за скалы. Дальше альпийские луга перемешались с глубокими ущельями, снег спускался с вершин, вплотную касаясь изумрудной зелени. И все это великолепие природы переливалось на солнце тысячами сочных оттенков и ярких, порой контрастных, красок. Глядя в бинокль на всю эту красоту, Ярослав невольно залюбовался и заметил помощникам:

– Да, как жаль, что у нет настоящего художника, чтобы запечатлеть всю прелесть этих гор.

С ним согласились. Ибирин посоветовал не уходить от берега слишком далеко, потому как здесь глубоко и нет подводных скал. Поэтому можно весь день любоваться горами. Приняв во внимание слова кормчего, Ярослав, тем не менее опасаясь порывов ветра, который может в свежую погоду погнать их на скалы, приказал держаться от берега подальше, чтобы при случае иметь время изменить курс, уменьшить парусность или бросить якоря. Но и в этом случае, на расстоянии трех–пяти километров создавалось впечатление, будто корабль идет в тени этих величественных и прекрасных громад.

* * *

Сам Ярослав, выполнив с утра необходимые измерения (промеры глубины выхода из залива и скорости судна), поставил на съемку берегов и картографирование трех человек: Жигана, Шведова и Трубу. Затем ушел в каюту заниматься делами, исполнение которых в скором времени встанет очень остро.

Олег оставил ему целую инструкцию, составляющую увесистый талмуд, по правилам и рекомендациям в отношении финансовых операций. Ярослав должен был все тщательным образом изучить и строго им следовать, не отклоняясь в сторону. На последнее Олег особо упирал, как в устных беседах, так и письменно, что порой лучше в чем‑то потерять, чем ввязываться в рискованные аферы, с заранее неизвестным результатом. Для Ярослава все это было темным лесом, и он не собирался в чем‑либо отклоняться от инструкций, тем более с его предвзятым мнением относительно характера торговли вообще и финансистов в частности. Но делать было нечего – приходилось изучать и следовать. Составной и весьма значительной частью инструкции было определение качества драгоценных металлов, их объема, веса и процентного содержания. Именно этими опытами Ярослав сегодня и занимался, тем более что потребность в опыте появится уже через несколько дней. Выгнав из каюты всех на палубу и расставив на столе весы, реактивы и пробирные камни, он в течение полудня ставил опыты, измеряя вес и состав имеющегося у него золота и серебра. Получалось не очень, – все же не его стезя. Раз в час или когда опыты надоедали, он выходил на палубу проверить курс, ветер, внести поправки в деятельность команды.

В один из таких выходов к нему обратились матросы–агеронцы.

– Дхоу наватаро, – стеснительно говорили они, теснясь кучкой возле ступеней лестницы, ведущей на надстройку, – Дхоу обещал нам сделать железный нагель.

Ярослав успел с утра забыть о купленной экипажем святой кочерге, но ему напомнили. И хотя желание что‑либо делать, кроме необходимой работы, отсутствовало, изготовить пару нагелей было приятней, чем возиться с реактивами. Приняв во внимание настрой команды, он согласился, обращаясь к Зенону, неформальному лидеру рыбаков и стороннику покупки:

– Хорошо, поднимай из трюма меха, горн и наковальню. Будет вам святой гвоздь!

Агеронцы поспешили исполнить приказание, пока Дхоу не передумал. Среди них не было ни одного серьезного кузнеца, хотя плотниками все были отменными, люди богобоязненные и почитавшие предков.

– Однако надо подумать, куда его установить?

Послышались различные предложения, как то: на планширь, чтобы каждый мог видеть; в форштевень, чтобы был впереди. Ярослав предложил:

– Нужно, чтобы от нагеля была не только внешняя польза как реликвии, но и действительная, для крепости корабля. Предлагаю одним скрепить степс мачты и фальшкиль, второй загнать в форштевень в районе гальюна. Места нагруженные, и от наших действий корабль станет только прочнее.

Спустя несколько часов, Ярослав изготовил пару нагелей с большими шляпками, по которым по просьбе команды пустили надпись, с помощью зубила и керна выбив буквы модонского алфавита, более похожие по своему виду на клинопись: «Сей гвоздь изготовлен из кочерги жертвенника храма в Ругоне» За это время матросы проделали с помощью коловоротов соответствующие дыры в указанных местах и по команде Ярослава загнали горячие нагели на место, расклепав раскаленные концы на шайбах.

* * *

На место ночной стоянки прибыли значительно раньше намеченного времени. На этом берегу не имелось удобных бухт или укрытых стоянок. Единственным подходящим местом был узкий фиорд на половине пути до ближайшей горной долины. Каменистое ущелье не имело выходов на берег, отроги скал круто вздымались в небо, а лот показал сто пятьдесят метров глубины. Якорных канатов хватало едва на двести, потому и пришлось подойти почти вплотную к скалам и забросить якоря. До сумерек оставалось несколько часов, но Ярослав не рискнул вести корабль дальше. По словам Ибирина, до самой горной долины удобных стояночных мест больше не было, а провести ночь в открытом море вблизи скалистых островов опасно, даже если лечь в дрейф.

Остаток дня Ярослав посвятил распределению работ на корабле и подготовке экипажа к внезапному нападению противника. Поэтому он проверил знания каждого, кто где должен стоять во время тревоги, за что отвечает, куда должен бежать и какие действия предпринимать в отношении врага, особенно на ночных стоянках. Также предупредил, что сегодня будет учебная тревога, и выясниться, кто как будет действовать спросонок. Проверка подготовки вылилась в учебные схватки на палубе корабля, в которых участвовал весь экипаж. Новички–переселенцы оказались на высоте, и Шведов регулярно выходил победителем. Естественным образом встал вопрос его особой подготовки и передачи опыта товарищам. Анатолий не стал ломаться и начал проводить уроки мастерства всем желающим. Ярослав соблюдал дистанцию, не стремясь показывать свои умения перед потенциально опасным человеком. Кто его знает, как распорядится судьба, но когда команда стала просить показать им бой со Шведовым, потому как он побеждал всех, а Ярослав считался лучшим бойцом на корабле, то не мог отказать.

Они вышли друг против друга, раздетые по пояс, босиком, с зажатыми в правых руках деревянными ножами, точнее, с обычными осторогаными короткими палками. Вначале они долго кружили друг против друга, делая короткие ложные выпады и стремясь ввести противника в заблуждение. Бой хоть и учебный, но абсолютно серьезный, протекал, на первый взгляд, медленно, – ни тот, ни другой боец не желал нападать первым, строя стиль на контратаке.

– Что же Вы, капитан, не действуете? – весело высказал упрек Шведов. – Начинайте!

– Не в моей натуре… – коротко ответил Ярослав, отступая перед очередным предположительно ложным выпадом, оказавшимся, в результате, очень опасным. Ярослав вновь и вновь отступал перед нарастающим напором врага до той секунды, когда отступление должно было превратиться в бегство, а напор Шведова в полноценную атаку. Тогда он сделал попытку блокировки и стремительно атаковал. К сожалению, Анатолий оказался ловчее, чем предполагал Ярослав, он успел, не закончив своей атаки, защитить себя нож в нож, перехватить руку Ярослава и определить окончание схватки последним незаконченным ударом возле шеи. Бой оказался проигранным вчистую за один прием.

Конечно, такой исход оказался для Ярослава малоприятным, но он прекрасно сознавал, что существуют и лучшие бойцы, нежели он, поэтому к проигрышу одиночного боя следует относиться спокойно. Команда бурно выражала неудовольствие по поводу проигрыша своего вождя, особенно агеронцы, земляне были сдержанней, а Жиган так вообще казался хмур и вид имел недовольный. Команда кричала: «Еще, еще!» Но ни Ярослав, ни Анатолий не проявили желания, хотя команда настаивала. Тогда с предложением выступил Ибирин.

– Ногата Дхоу, попробуйте одержать победу с помощью щита и меча.

И хотя они оба еще не согласились, им уже подали учебное оружие. Анатолий первым надел на руку щит и взял деревянный меч. Видя, что тот согласен, Ярослав последовал примеру. Подготовка Шведова в этом случае оказалась хуже. Он на первом, будто бы ложном выпаде раскрылся, немного, но достаточно для удара в грудь. В другой раз он уже не рисковал открывать левый бок, но при очередной атаке Ярослав принял удар деревянного меча на щит, одновременно ударив по вытянутой руке. В третий раз Шведов уже не знал, что предпринять, вся его теория ножевого боя здесь не действовала совсем. Больше не атакуя первым, он стал искать победы на контратаках, но успешно подставив щит под удары Ярослава в правую и левую верхние четверти, излишне высоко поднял щит и сразу пропустил удар по ногам. Послышались крики, громкие победные возгласы, свист – большинством команды была принята победа вождя.

Оставив щиты, бойцы дружно обнялись.

– Ну, я хотя бы сумел реабилитировать свой проигрыш в глазах туземцев, – тихо молвил Ярослав, протягивая руку.

– Надеюсь, Вы не в обиде? – вежливо поинтересовался Шведов, отвечая на рукопожатие.

– Я – нет, а вот они, – Ярослав намекнул на мнение команды, в основном состоящей из преданных людей с особым местном менталитетом, которые за честь вождя могут и постоять в неформальной обстановке.

– Несмотря на мой успех в ножевом бою, я Вам не ровня в фехтовании. Это разные дисциплины. Вы не против принять меня в ученики?

Ярослав даже если и хотел отказать, не мог этого сделать перед лицом команды, ответил уклончиво:

– Я согласен, если Вы дадите мне несколько уроков ножевого боя.

– Без проблем… – уверенно согласился Шведов.

– Тогда жду каждое утро после завтрака.

* * *

Когда стемнело, и команда разошлась по местам для предстоящего сна, к Ярославу зашел Жиган и с порога упрекнул в неосторожности. В каюте никого не было, за исключением Ярослава и уже спящей Анюты. Девушки в эту ночь предпочли спать на палубе, нежели в душном трюме. Да и говорил Жиган тихо, едва слышно.

– Зачем ты связался с этим Шведовым? Не мог отказаться, не ронять достоинства перед дикарями?

– Ты зря беспокоишься, Сергей, – постарался успокоить его Ярослав, – не произошло ничего непоправимого. Подумаешь, проиграл один учебный бой.

– Ты не прав, Славик, – возразил тот, – у них авторитет вождя держится в первую очередь на непогрешимости и непобедимости. По их представлениям Анатолий бросил тебе вызов. Стал претендентом на власть. Это они понимают, и я думаю, это прекрасно понимал он, соглашаясь на бой с тобой, хотя мог отказать, но не захотел. Понимаешь, ни один из нас не пойдет на такое: ни я, ни Труба, ни Молчун или Бомба. Мы все понимаем и не желаем какого‑нибудь противостояния с тобой. Наоборот, стремимся быть заодно. Шведов – иной тип, и он хочет большего, чем у него сейчас есть.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь проблему, – перебил его Ярослав, – мы все земляне должны держаться друг за друга, иначе погибнем. Думаю, понимает это и Шведов. Кстати, как он тебе показался? Чего стоит?

Жиган задумался, но ответил быстро и почти шепотом.

– Одно слово – мент.

– Мент? – удивленно переспросил Ярослав.

Казалось, их с Олегом догадки и опасения находили подтверждение в мнении такого тертого человека, как Жиган, который даже не подозревал об их с Олегом разговорах и поисках предполагаемого шпиона.

– Я ментовскую сущность вижу как под микроскопом.

– Но он уверяет, что штатский юрист.

– Мама у него юрист, а папа – вертухай, – зло огрызнулся зек с двадцатилетним стажем. – И этот ножевой бой у него сродни ментовскому…

– Ну, Сергей, – перебил его Ярослав, – само по себе быть ментом – не преступление.

– Все они одной серой мазаны в мешок и в омут…

Ярослав заметил в словах друга неприязнь и поспешил одернуть.

– Ну ты у меня не придумай с ним сцепиться, будь сдержан, если мало ли что не так подметишь, докладывай мне, а там решим.

– Не изволь сомневаться, начальник…

Корабль торговца Хадида пришел на стоянку поздно в сумерках, бросил якоря еще ближе к берегу, чем «Паллада», на расстоянии полусотни метров.

* * *

Следующее утро и день прошли относительно однообразно, как и предыдущие. Паллада оставив за кормой корабль Хадида, по воле случая принявшего роль попутчика, остановилась на ночь в глубине ущелья, шириной примерно в десять километров и находящегося в глубине морского залива. По этой причине вторая половина дня до вечера были потрачены, чтобы подойти к его оконечности. Здесь взору мореплавателей предстала живописная картина песчаного пляжа и выхода к вдаль уходящим ущелиям. Ярослав приказал бросить лоты и со шлюпки обмерить стоянку. Место казалось крайне удачным, абсолютно диким и могло служить надежным укрытием от непогоды для целого флота. Сами решили до того, как стемнеет осмотреть окрестности и составить о них представление…