Текст книги "Когда молчат письмена. Загадки древней Эгеиды"

Автор книги: Александр Кондратов

Соавторы: Виталий Шеворошкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Еще в прошлом веке было замечено, что названия со сходными суффиксами -nth- и -ss– в большом числе встречаются в Малой Азии, а также на многих островах Эгеиды.

И еще в прошлом веке немецкий ученый Пауль Кречмер сделал правильный вывод о том, что «догреческий» язык (а значит, и говорившие на нем племена и народы), которому принадлежат эти названия, был распространен по всей Эгеиде, на юге Балкан и в Малой Азии. Кречмер в солидной монографии, вышедшей в 1896 году, доказывал, что древнейшее население Эгеиды говорило на языке, не имеющем ничего общего с греческим и вообще индоевропейской семьей. Индоевропейцы же появились в Эгеиде лишь в конце II или начале I тысячелетия до н. э.

Доводы Кречмера были настолько убедительны, что все крупнейшие лингвисты и историки того времени единодушно приняли теорию о неиндоевропейском населении древнейшей Греции и других стран и островов Эгеиды, пока не были расшифрованы памятники малоазийского письма, которые оказались написанными на индоевропейских языках – на языках особой анатолийской ветви этой семьи.

Не означает ли это, что нужно заново пересмотреть теорию, выдвинутую Кречмером? Целый ряд лингвистов предприняли попытку сделать это. Болгарскому ученому, академику Владимиру Георгиеву, удалось показать, что многие «негреческие» географические названия являются все-таки индоевропейскими, а это означает, что язык пеласгов также был индоевропейским языком! Пеласги не были греками, но говорили они на языке, который, как и греческий, восходит к одному общему языку-предку – индоевропейскому языку-основе.

«В период между 1936 и 1941 годами нам удалось по-новому подойти к исследованию догреческих элементов в греческом языке, – пишет Георгиев. – При анализе слов, географических названий, собственных имен и суффиксов, считавшихся догреческо-неиндоевропейскими, бросается в глаза то, что некоторые из них могли бы быть индоевропейского происхождения, т. е. иметь этимологические связи со словами других индоевропейских языков, но они появляются в греческом языке в форме, не соответствующей закономерностям сравнительно-исторической фонетики греческого языка».

Вот, например, греческое слово πύργοϛ (пюргос), которое значит «крепость» (оно неоднократно встречается в «Илиаде»). Звучит оно почти как немецкое слово Burg «крепость», отсюда и наши Петербург, Шлиссельбург и др. Происхождение немецкого слова Burg хорошо известно – оно восходит к древней индоевропейской основе * bhrgh (со слоговым r). А вот греческое пюргос нельзя возвести к этой праоснове. Образованное от нее слово должно было бы звучать в греческом фархос. Значит, слово пюргос не греческое, а догреческое – пеласгское. Греки до своего прихода в Грецию стояли на весьма низкой ступени развития культуры, и слово «крепость» было заимствовано ими из языка пеласгов, имевших высокую культуру и живших в укрепленных городах-крепостях.

И слово это, как показал Вл. Георгиев, восходит к какому-то другому индоевропейскому языку, в котором оно подверглось изменениям по особым «негреческим» звуковым законам. В греческом слоговое р индоевропейского языка-основы превращалось в ар, а в этом языке – в ур; бх языка-основы переходило в греческом в ф, а в догреческом – в б и т. д.

На основе подобного анализа так называемых доиндоевропейских слов и имен собственных греческого языка была установлена система звуковых соответствий, давшая возможность объяснить как индоевропейское (но не греческое) значительное количество слов (а также собственных имен) из лексики греческого языка, пишет Георгиев в книге «Исследования по сравнительно-историческому языкознанию», изданной в нашей стране в 1958 году. Таким образом, было установлено, что в греческом языке скрывается другой индоевропейский язык, до сих пор неизвестный. Мы не знаем названия этого языка и поэтому называем его условно «догреческим индоевропейским» или «пеласгским».

Проанализировав характерные черты фонетики пеласгского языка, которые ему удалось восстановить, Георгиев пришел к выводу, что «этот особый „догреческий“ индоевропейский язык (пеласгский) занимает среднее место между албанским и армянским языками как в географическом отношении, так и по особенностям своего фонетического развития».

Армянский язык, как показывают современные исследования, родствен языку фригийцев, живших в древности на территории Малой Азии. Об этом же говорят и античные авторы, утверждавшие, что армяне – это фригийские переселенцы. Но из тех же античных источников мы узнаем, что и сами фригийцы были, в свою очередь, переселенцами – в Малую Азию они пришли с Балканского полуострова.

На Балканах фригийцы жили по соседству с другими народами и племенами, чьи языки, как и фригийский, относились к индоевропейской семье языков. От этих племен до нашего времени дошли краткие тексты, а также отдельные слова, географические названия и собственные имена, записанные учеными античности. К таким языкам относится малоизученный (возможно, близкородственный фригийскому) фракийский язык, на котором говорил вождь восставших рабов Спартак; дако-мизийский язык, впоследствии вытесненный на территории Дакии (нынешней Румынии), ставшей римской провинцией, латинским языком. Это – широко распространенный не только на Балканах, но и по всей Центральной Европе иллирийский язык; месапский язык, известный нам по дошедшим тремстам кратким надписям, и венетский язык, который более близок к германским и романским языкам, чем к древним языкам Балкан. До нашего времени «в живых» остался лишь один потомок когда-то, очевидно, широко распространенных иллирийских языков – албанский (естественно, сильно изменившийся за истекшие 20 столетий).

Исследования Вл. Георгиева и других языковедов показали, что язык пеласгов родствен языкам, на которых говорило древнее население Балканского полуострова, – он является как бы самым южным звеном распространения этих языков. В глубокой древности балканские племена заселяли и территорию соседней Греции, близлежащих островов и побережья Малой Азии, но были ли они первыми жителями Эгеиды?

ГЛАВА 3. РАЗНЫЕ СЛЫШАТСЯ ТАМ ЯЗЫКИ

ПРОЧЕСТЬ – МОЖНО, ПОНЯТЬ – НЕЛЬЗЯ!

Дешифровка Вентриса показала, что гомеровские «ахеяне» пользовались линейным письмом Б. Но ведь кроме линейного Б на Крите были найдены и письмена, написанные родственным ему линейным письмом А, и иероглифические надписи. На каком же языке написаны они?

Греки-ахейцы переняли искусство письма у жителей Крита, подданных царя Миноса, – минойцев. И если мы после открытия Вентриса можем читать письмена ахейцев, нам нетрудно прочитать и письмена линейного А, письмена минойцев. Но, увы – прочесть, а не понять!

Представьте, что вы читаете такой текст:

Гудок кичкирди,

Ишга чакирди!

Тур энди, ётма,

Уйкуга ботма!

Тес-тес таёрлан,

Заводга отлан!

Читать-то вы его читаете, но, кроме отдельных слов, понять ничего не можете: он написан русскими буквами, но на узбекском языке (узбеки пользуются алфавитом, созданным на русской основе). Здесь нам нужно знать не систему письма, не чтение знаков, а язык, на котором написаны тексты. Иными словами, нужно не дешифровать, а интерпретировать язык письмен. Поэтому о линейном письме А нельзя сказать, что оно не дешифровано. Знаки его сходны со знаками линейного Б (точнее – линейные А и Б имеют 55 общих знаков; 5 знаков линейного А не имеют соответствий в линейном Б, а 10 знаков линейного Б – в линейном А). Исходя из этого, мы можем читать почти все тексты, написанные линейным А, не понимая почти ничего (сходная картина наблюдается и с письменами этрусков). Важно, что в линейном Б имеется несколько минойских слов (таких же, как в линейном А; видимо, имена или географические названия). Такие параллели подтверждают вывод о том, что знаки линейного А и линейного Б читались одинаково.

Какой язык скрывают знаки линейного А? Быть может, также греческий? Ведь доказал же Майкл Вентрис то, что казалось вначале и ему самому и всему ученому миру невероятным: тексты линейного Б написаны по-гречески!

Но все попытки читать по-гречески тексты линейного А оказались безуспешными. Греки, осевшие в начале II тысячелетия до н. э. на юге Балкан и на Крите, заимствовали свое письмо у какого-то другого народа. Но у какого? Вот вопрос, ответить на который может только решение загадки языка линейного А, минойского языка.

Быть может, минойский язык все же родствен греческому, как родствен ему язык хеттов, славян, древних германцев? Быть может, он все же относится к индоевропейской семье языков? Впервые эту гипотезу выдвинул Арне Фюрюмарк, прочитавший в год смерти Вентриса тексты линейного А.

Итальянский языковед Э. Перуцци в своей книге «Минойские надписи», вышедшей в 1960 году, назвал минойский язык самым древним из индоевропейских языков, дошедших до нас в письменных памятниках. Перуцци попытался восстановить грамматику линейного А и сопоставил ее с реконструированной грамматикой индоевропейского языка основы. Правда, сопоставления эти оказались очень шаткими.

А если все же принять гипотезу Перуцци, то к какой из многочисленных ветвей индоевропейских языков относится тогда минойский язык, язык линейного А?

Поскольку «греческий ключ» к языку текстов линейного А явно не подходил, было выдвинуто новое предположение. Суть этого предположения сводилась к тому, что минойские тексты написаны на довольно хорошо известном исследователям языке хеттов или на каком-то очень близком к хеттскому языке.

ХЕТТЫ – ЭТО И ЕСТЬ МИНОЙЦЫ?

В 1961 году, спустя год после выхода книги Перуцци «Минойские надписи», трое известных ученых – английский профессор Леонхард Палмер, английский профессор Джон Хаксли и немецкий профессор Альфред Хойбек – независимо друг от друга пришли к выводу, что минойский язык является индоевропейским, родственным языку древних жителей Малой Азии – хеттов и лувийцев.

Название знаменитого Лабиринта царя Миноса связано со словом лабру, а оно заимствовано из языка лидийцев, жителей северо-запада Малой Азии. Лабру – так называлась двойная секира, изображение которой распространено как на Крите, так и в Малой Азии. В другом малоазийском языке – ликийском – имеется родственное слово лабра (первоначально лавра), которое значит «каменная плита». Слово это, вероятно, восходит к еще более древнему малоазийскому языку, лувийскому, где глагол лавар- означает «ломать».

Целый ряд особенностей религии Крита, по словам крупнейшего русского историка культуры Р. Виппера, «напоминает известный из позднейших времен малоазиатский культ Великой Богини и ее возлюбленного, к которому, в свою очередь, недавно найдены интересные прецеденты в памятниках хеттов, живших во II тысячелетии до н э. в Малой Азии; следовательно, критский культ тяготеет также к Ближнему Востоку».

По мнению Дж. Пендлбери, крупнейшего после Артура Эванса специалиста по археологии Крита, «характер языка критян до сих пор определить невозможно, ясно лишь, что он не был греческим... и что в расовом отношении между обоими народами лежит целая пропасть. Все, что мы можем сказать, это что критский язык, всего вероятнее, имеет анатолийское происхождение, возможно, он родствен ликийскому, киликийскому или карийскому, поскольку из этих мест, по-видимому, происходит и само племя».

Факты, говорившие о сходстве культуры Крита и Малой Азии, известны давно. Палмер, Хойбек и Хаксли пытались свести их в систему и доказать, что языки хетто-лувийцев, живших в Малой Азии, – это ключ к минойскому языку. Свои доводы они аргументировали, в частности, ссылками на исследования археолога Джеймса Мелаарта. Мелаарт продолжил сравнение памятников архитектуры и керамики Малой Азии и Крита, доказывая их родство. Взгляды Мелаарта развивает в своих книгах Палмер.

Получается, что минойские дворцы «новой эры» (начавшейся около 1700 г. до н. э.) в Кноссе, Фесте и Маллии сходны с более древним дворцом в Бейджесултане. Очень сходны также критские и малоазийские гробницы.

По мысли Мелаарта, племена хеттов и лувийцев первоначально жили на Балканах, в районе современной Болгарии, Македонии, Сербии. Примерно 45 веков тому назад они двинулись на юг, разделившись на две волны. (Такое движение могло начаться, например, под давлением других племен или по иным причинам.)

Первая волна покатилась на юго-восток, в Малую Азию. Вторая волна двинулась на юго-запад – на территорию современной Греции и затем на Крит. В Малой Азии хетто-лувийцы основали Хеттское царство и государства Палу и Лувию. Они же создали дворец в Бейджесултане. В Греции и на Крите хетто-лувийцы также основали мощные государства и создали архитектурные шедевры.

Палмер, развивая взгляды Мелаарта, утверждает, что тексты линейного А на Крите написаны на лувийском языке, ибо именно лувийцы населяли всю Грецию с примыкающими островами Эгейского моря в эпоху, которой датируются таблички со знаками линейного письма А.

Американский историк Честер Старр, в общем сочувственно относясь к гипотезе Мелаарта о приходе хетто-лувийцев в Малую Азию с северо-запада, замечает в то же время, что в раннебронзовую эпоху постоянно происходили передвижения племен и далеко не всегда ясно, какие именно племена и в каком направлении передвигались «Нам следует проявить здесь осторожность,– пишет Ч. Старр, – иначе мы поддадимся искушению обращаться с народами и культурами разных эпох как с бильярдными шарами, сталкивая их друг с другом, чтобы привести все в движение».

ЗВУКОВЫЕ ЦЕПИ МИНОЙСКОГО

Казалось бы, несмотря на кое-какие неясности, загадка минойского языка в общем и целом разрешена – хетто-лувийские языки являются ключом к линейному А. Однако не все так просто и убедительно, как кажется вначале.

Видный австрийский археолог Ф. Шахермайр подверг резкой критике работы Палмера, Хойбека и Хаксли. «Новые» дворцы в Кноссе, Фесте и Маллии следуют архитектуре «древних» дворцов и имеют местное, а не малоазийское происхождение. Сходство критских дворцов с анатолийским в Бейджесултане объясняется общностью приемов строительной техники, а не родством народов Малой Азии и Крита. К тому же, замечает Шахермайр, дворец в Бейджесултане вообще построен раньше, чем критские дворцы.

Точно так же были раскритикованы и другие доводы, на основании которых проводились параллели между культурой Крита и Анатолии. Сходство религиозных культов еще не говорит о родстве: ведь и в Двуречье, и в Африке южнее Сахары, и в Южной Индии существовал культ Великой матери, восходящий к древнейшим религиозным представлениям эпохи матриархата. Символ двойной секиры, быть может, и был заимствован жителями Крита у жителей Малой Азии, хотя возможно и обратное заимствование – из Крита в Малую Азию. Но ведь это еще ничего не говорит о том, что и язык минойцев был заимствован из Малой Азии. Ведь употребляем же мы египетские слова папирус, фараон и имеем египетские имена Онуфрий, Паисий, Пахомий, хотя русский язык не имеет ничего общего с древнеегипетским.

В документах, написанных линейным письмом А, т. е. на минойском языке, не проводится различия между глухими и звонкими согласными (пишутся лишь глухие согласные – п, к, и нет аналогичных им звонких – б, г); имелся в минойском языке особый согласный, возможно нечто среднее между д и л; в минойском языке не было двух звуков р и л, а был один, видимо средний между р и л (на письме его передают как р). Все эти особенности не свойственны хетто-лувийским языкам. Не свойственны они и большинству других индоевропейских языков, например греческому. А это говорит – и весьма убедительно – против индоевропейского происхождения минойцев.

Если бы тексты линейного А были написаны на языке лувийцев, то форма линейных знаков должна была бы иметь сходство со знаками иероглифического лувийского письма (о расшифровке которого мы расскажем в следующих главах). Однако сходство это невелико, зато имеется большое сходство между знаками линейного письма А и древним рисуночным письмом Крита, возраст которого равен четырем тысячам лет. Это означает, что линейное письмо возникло на самом острове, а не было привнесено извне. Наконец, если в древности лувийцы заселяли всю Грецию и Крит, то почему же таблички линейного А (если они лувийские) находят лишь на Крите?

Между хетто-лувийскими языками и минойскими словами в линейном А, как показали Хойбек, Хаксли и Палмер, действительно имеются черты сходства. Но сходство это очень незначительно: оно распространяется на некоторые имена и географические названия, но они ведь могут заимствоваться языком. В таком случае трудно говорить о родстве двух языков – нужны другие, более веские доказательства, а их-то как раз и нет. Зато есть самые различные данные, свидетельствующие против гипотезы об индоевропейском характере минойского языка. Дело в том, что знаки линейного А, так же как и линейного Б, передают слоги. Причем это либо слог из одного гласного звука, либо слог вроде та, то, са, со, где за согласным следует гласный. Есть только открытые слоги (например, а, ка, ме, но и т. д.) – и никогда не встречается слогов закрытых (вроде ар, кан, мек, ном и т. д.). Естественно думать, что такая система письма отражает внутреннее строение языка. В языке минойцев были только открытые слоги, он не допускал стечения, стыка двух и более согласных подряд – потому и слоги линейного письма, передающего минойский язык, являются открытыми: Г (гласный), СГ (согласный + гласный).[10]10
  Видимо, изредка встречались и знаки типа ССГ. В принципе нет ничего удивительного в том, что язык со строгой структурой СГСГСГ (т. е. такой язык, подавляющее большинство слов в котором отличается регулярным следованием согласных и гласных) включает слова со стыками согласных (или гласных). Взять, например, классический язык типа СГСГСГ – японский: в нем встречаются сочетания согласных нт, мп и др. (строение этих сочетаний такое: носовой сонант+смычный согласный того же места образования); в разговорной речи встречаются и другие сочетания (тоже «строгого» типа), возникающие благодаря выпадению некоторых гласных (и и у) между согласными. Что касается знаков типа ССГ, то они восстанавливаются в таком виде на основании свидетельств линейного письма Б, где эти знаки действительно передают звукосочетания типа «два согласных + гласный». Не исключено, однако, что в линейном А здесь имелось обычное сочетание СГ, но согласный С был «сложным», как бы состоящим из двух произносительных компонентов (есть сложные согласные и в русском языке: ч=т+ш или ц=т+с).


[Закрыть]

В индоевропейских же языках сплошь и рядом встречаются слова, в которых по соседству располагаются два или более согласных, причем многие слова начинаются с двух или трех согласных. Облик таких слов при передаче их линейным письмом исказился бы до неузнаваемости, особенно если учесть еще и то, что письмо это не в состоянии правильно передавать слова с конечным согласным – такой согласный в линейном письме либо будет отброшен, либо к нему будет приписан добавочный гласный. И действительно, греки, пользовавшиеся линейным письмом Б, вынуждены были сильно искажать графическую форму своих слов: так, имя Крамбис приходилось передавать как Ка-ра-пи, имя Тарсус как Та-су, имя Брахус, как Па-ра-ку, имя Дамоклевес как Да-мо-ке-ре-ве и т. п. Уже из этих примеров видно, что греки без изменений заимствовали линейное письмо, из-за чего им пришлось звонкие и глухие звуки передавать одними и теми же знаками (глухие согласные) и использовать один и тот же знак для передачи рил.

В самое последнее время определенных успехов в изучении минойских текстов добился немецкий ученый Гюнтер Нойман. Он обнаружил в минойском языке названия сосудов, позднее перенесенные хеттами в свой язык. В этих словах за согласным регулярно следовал гласный, т. е., говоря иначе, эти слова действительно имели звуковую структуру СГСГ, СГСГСГ и т. д. Все это очень важно: становится ясно, что графическая форма линейного письма действительно соответствовала особенностям языка и что именно минойцы и были создателями слогового письма.

Какой же язык или семья языков родствен минойскому? Какие языки имеют только открытые слоги и не допускают стечения двух и более согласных? Из живых языков это языки далекой Полинезии: язык гавайцев и самоанцев, жителей острова Пасхи и Новой Зеландии. Почти такую же звуковую структуру имеет и японский.

В ПОИСКАХ РОДСТВА

Японский, полинезийские и минойский! Не слишком ли странно выглядит такое сопоставление? По всей вероятности, сходство звукового состава этих языков чисто внешнее. Уж слишком невероятно предполагать родство японцев и древних критян, минойцев Крита и полинезийцев Океании. И более разумно думать, что язык линейного А не состоит в родстве ни с одним из известных нам языков.

Между Египтом и Критом существовали длительные культурные и торговые связи. Нельзя ли в стране пирамид найти ключ к письменам Крита?

Археологи обнаружили в Египте ученическую доску, на одной стороне которой находился список имен, названных «имена кефтиу», т. е. имена критян. Казалось бы, есть если не ключ, то ценное пособие для расшифровки письмен Крита (ведь собственные имена наверняка имеются на печатях Крита, а возможно, и в других письменных памятниках).

Однако среди «имен кефтиу» нашлись и чисто египетские и семитские. А одно из имен исследователи отождествляют с именем пришельца-филистимлянина, друга Давида, упоминающегося в Библии. (Кстати сказать, Библия утверждает, что родиной воинственных филистимлян был Кафтор, т. е. Крит.)

Возможно, что перспектива изучения минойского языка и не столь уж мрачна; быть может, и у него все-таки отыщутся «родственники». Древнейшие семитские языки (финикийский, древнееврейский и др.), как показывают последние работы филологов, имели когда-то звуковую структуру, близкую к структуре языка линейного А. В них крайне редко допускалось стечение двух и более согласных подряд. Быть может, минойский язык родствен семитским языкам: древнееврейскому, финикийскому, угаритскому, аккадскому (ассиро-вавилонскому)? И древнейшие жители Крита были семитами?

Эту точку зрения отстаивает Морис Поуп в своем исследовании о линейном письме А. Он сравнивает, например, вслед за С. Гордоном употребительное в хозяйственных табличках письма А слово ку-ро «итого», «всего» с семитским корнем кл «весь» (правда, Перуцци, например, сравнивал его с индоевропейским корнем гер, имевшим значение «собирать»). Минойские обозначения злаков кунису и керау сходны с обозначениями злаков кунишу и калу в вавилонской клинописи. Слова даведа, дакуна из минойских табличек сравниваются с семитскими именами Давид, Дагон. Но это в общем очень мало для доказательства семитского характера минойского языка.[11]11
  Вот еще некоторые сопоставления Гордона: минойское кадумане и финикийское Кадм, минане и Минос; дакусене и хурритское Даккушени; сукиритесейя и хурритское Шукритешуйя и др. Как видим, сам Гордон находит в табличках имена не только семитского происхождения.


[Закрыть] С. Гордон считает, что ему удалось обнаружить в минойских текстах чуть ли не все окончания семитских глаголов, существительных, множество семитских слов и т. д.

Гордон нашел семитский язык не только в текстах линейного А, но и в других письменах Эгеиды. Так, например, «этеокипрские» тексты, о которых мы расскажем в главе, посвященной Кипру, были истолкованы им с помощью семитских языков. На семитском языке, по мнению Гордона, написаны и кипро-минойские надписи и ряд других, не поддающихся чтению текстов Восточного Средиземноморья. Казалось бы, в руках исследователей долгожданный ключ к письменам, но очень скоро выяснилось, что «дешифровка» Гордона состоит почти сплошь из натяжек и произвольных допущений. А Морис Поуп, хотя и сам является сторонником семитской гипотезы, камня на камне не оставил от построений своего коллеги.

Большинство исследователей, как мы уже говорили, считают, что минойский язык, язык линейного А, неиндоевропейский. Возможно, однако, что язык этот – не семитский, а «эгейский».

НЕКРОЛОГ МИНОЙСКОЙ БОГИНЕ

Изучая минойское линейное письмо А, ученые столкнулись с ситуацией, в которой находится ныне изучение этрусских текстов: читать мы их можем, а понимать – нет, ибо язык неизвестен. В расшифровке слов этрусского языка всякие попытки привлечь на помощь другие языки не увенчались успехом. Не увенчались успехом пока что они и в дешифровке минойского языка. И все же значение некоторых минойских слов исследователям удалось установить – удалось благодаря комбинаторному анализу, анализу структуры текстов.

По своему характеру большинство минойских текстов, т. е. текстов линейного А, сходно с расшифрованными и переведенными текстами линейного Б – они являются хозяйственными документами, списками, отчетами и т. п. В текстах линейного А многие слова сопровождаются изобразительными знаками – указателями, детерминативами (как и в линейном Б). Это позволяет судить о смысле слова, рядом с которым стоит детерминатив. Если, например, какое-либо минойское слово сопровождается детерминативом «сосуд», это означает, что оно передает название какой-либо жидкости или сыпучего или растопленного вещества и т. д. Облегчают понимание текста и знаки цифр. И все же нетрудно догадаться, что при изучении текстов, написанных на языке, который для нас «звук пустой», легко впасть в заблуждение, ошибиться в истолковании смысла слов и вообще пойти по неправильному пути.

А поэтому необходимо время от времени пересматривать коренным образом даже самые, казалось бы, достоверные и обоснованные истолкования минойских слов – ведь они тоже могут оказаться плодом заблуждения. Такие «ревизии» позволяют избавляться от ошибок; те же слова, которые выдерживают очередную «ревизию», видимо, определены правильно. И, опираясь на них, можно делать новые попытки истолкования других минойских слов, в свою очередь подвергая их последующей проверке и контролю.

Так поступает, например, Морис Поуп. Не так давно он написал специальную статью, озаглавленную «Некролог минойской богине Асассаре». В ней весьма убедительно доказывается, что слова асассара в табличках не существует.

А ведь именно это слово сравнивалось с хеттским исхассарас «госпожа», причем минойские формы асасараме и ясасараме сравнивались с хеттским исхассарас-ми «моя госпожа». Видимо, слова асасараме, ясасараме к хеттскому исхассарас никакого отношения не имеют.

Мы можем указать еще на одно, возможно мнимое, соответствие. Перуцци в своей книге «Минойские надписи» сравнивает слова ятано-, атано-, танано– с хеттским словом истанана, значащим «алтарь». Если я– и а– в минойских словах входят в корень слова, то сравнение оказывается невозможным (иное дело, если эти я– и а – приставки).

Что же касается минойского танано-, то его можно сравнить с хеттским словом: возможно, хеттское истанана читалось станана, [12]12
  Ведь клинописью невозможно было передать слово, начинавшееся с двух согласных, и надо было писать иста- или сита-, чтобы передать сочетание ста-. Не исключено, впрочем, что в слове истанана начальное и- передавало «паразитический звук», возникший перед группой согласных (как в узбекском истакан, заимствованном из русского стакан).


[Закрыть] а начальная группа ст- в линейном письме писалась т-. Но даже если эти слова родственны, это не значит, что родственны языки: речь может идти о культурном влиянии, т. е. о заимствованиях.

ЛИКИЙЦЫ И МИНОЙЦЫ

В милийской стеле, о которой мы расскажем в главе «Малые хетты», есть упоминание о боге Сарпедоне. По-ликийски его имя звучит Зрппеду, где через у передается особый носовой звук, похожий на н, образующий слог (ср. нем. bilden, произносимое как bildn в разговорной речи).

С Сарпедоном мы встречаемся не только в Малой Азии, но и на Крите. Брат легендарного владыки Лабиринта царя Миноса также носил имя Сарпедон.[13]13
  Древние цари и герои с течением времени могут «превращаться» в богов. Так, ликийцы сделали одним из своих богов мифического героя греков Геракла (лик. Эрикле).


[Закрыть] Древние же легенды утверждают, что Сарпедон правил ликийцами, жившими на острове Крит. Лингвисты отметили также совпадение ликийского и минойского имени Вадуними (в ликийском – Бадуними с особым начальным звуком, средним между в и б). Это говорит о том, что между Ликией и Критом существовала связь.

По мнению ряда ученых, родиной ликийцев является остров Крит. Отсюда они переселились на материк, в Малую Азию. Но против этой гипотезы говорят египетские архивы, найденные в Телль-Амарне. В них было обнаружено письмо, возраст которого равен 35 векам, содержащее жалобу на бесчинства народа «лукка», т. е. ликийцев. Жалоба принадлежала царю острова Кипр и адресовалась египетскому фараону. Правитель Кипра сетовал, что лукка наносят ущерб не только Египту, но и Кипру. Очевидно, здесь имеются в виду жители близлежащей анатолийской Ликии, а не Крита, отдаленного и от Кипра и от Египта.

Весьма возможно, что часть ликийцев, так же как и их соседей карийцев, имела поселения на Крите. И у ликийцев и у карийцев был сильный флот, и они нередко пиратствовали в Средиземном море, грабя египетских, финикийских, греческих купцов. Быть может, правители Крита сумели привлечь на свою сторону морских разбойников и они служили в могущественном флоте державы Миноса.

Но, пожалуй, лучше всего объясняет черты сходства ликийского и минойского языков следующая гипотеза. До конца II тысячелетия до н. э. в Малой Азии, на территории Ликии, жили не ликийцы, а колонисты с острова Крит – минойцы. Возможно, что минойцы были даже не колонистами, а последними остатками населения, в глубокой древности заселявшего не только Крит, но и другие острова Эгеиды, Грецию и побережье Азии. В конце II – начале I тысячелетия в северную часть Анатолии с Балкан вторглись фрако-фригийские племена и «сдвинули» хетто-лувийские народы к югу. Тогда-то и появились ликийцы на «своей» территории, в Ликии, наслоившись на прежних обитателей – минойцев.

В самом деле, ликийский, в отличие от других анатолийских языков, имеет общие черты с минойским. Прежде всего – это такой важнейший показатель, как состав звуковых цепей, закономерность чередования гласных и согласных звуков. В минойском, как вы помните, слова строились по схеме СГСГСГ, т. е. после согласного обычно шел гласный звук. И этой схеме чередования подчиняются очень многие ликийские слова. Таковы, например, слова хасабала, пунамади, эсетеси, зива, мувати и т. д. Вероятно, язык древнейших обитателей Ликии – минойцев влиял на язык пришельцев – ликийцев.

Влиял – но и только, в основе своей ликийский язык является индоевропейским. Языки этой семьи (как мы уже говорили) допускают стечение нескольких согласных подряд. И эта черта – полностью противоположная структуре минойского языка – также обнаруживается в языке ликийцев.

Мало того, в ликийских текстах мы сплошь и рядом находим слова, включающие (особенно в начальном положении) по нескольку согласных: например, трххиз «бог» (это слово восходит к более древней форме тархинтс, ср. хеттское тархунт «бог») или, скажем, зрббла «изображение», очевидно, из сарбла: в лидийском языке находим родственное слово эн-сарб-тат «выцарапан (на камне)». Примеров таких можно привести множество.

Но интересно вот что. Хотя в этих словах больше согласных подряд, чем в родственных им словах других языков, все же именно ликийские слова ближе к регулярному следованию СГСГСГ, чем какие-либо иные. Дело в том, что удвоение согласных на письме говорило о наличии в слове гласных призвуков – довесков, необходимых для «благозвучия». Например, название ликийского города Пттара, содержащее на письме два т подряд, произносилось не в два слога, а в три: патара, с «добавочным» гласным между п и долгим т. В русской речи тоже есть подобные слова: иногда мы говорим подожди или сапоги так, что от первого гласного почти ничего не остается, но за счет него удлиняется следующий согласный: получается что-то вроде пддажди или сппаги – совсем как в ликийских словах пддахнта (со слоговым н!) или сппартаца. А в словах трххиз или зрббла есть еще и слоговое р – фактически гласный звук, т. е. звук, образующий слог (ср. наше театр: в этом слове три слога, а не два; последний слог – р). Итак, слово трххиз произносилось в два или в три слога, а не в один; в два или три слога произносилось слово зрббла – эти слова, несмотря на свой графический облик (написание), по звучанию соответствовали структуре СГСГСГ, особенно если считать, что Г – это не просто гласный, а слогообразующий элемент.