Текст книги "Когда молчат письмена. Загадки древней Эгеиды"

Автор книги: Александр Кондратов

Соавторы: Виталий Шеворошкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Применяя различные методы идентификации и проверки, мы можем без особого труда прочитать и такие имена, как Тавсе- (букв. «мощный», если судить по такому же лидийскому слову), Эсов- или Эсова- (в греческих передачах Эсоуа), Ийавнна- (ср. «догреческое» ийавонес «ионийцы»), Слара (в греческой передаче Салара), Кавеа (хеттское Кавийа; ср. лидийское каве- «жрец»), и целый ряд других. Некоторые из этих имен (Мава-, Тавсе- и еще несколько) были верно прочитаны Сейсом, Сундвалем, Торпом и Айлерсом. Эти имена включают буквы, очень похожие на греческие, например Ϝ=в (эта буква в поздних греческих надписях уже не встречается: звук [в] исчез из греческого языка), О=о, Δ=д и др. Были, однако, и буквы, не похожие на греческие (те, что неправильно считали «слоговыми» знаками).

Как быть, например, с именами, в которых встречаются такие совершенно «непонятные» буквы, как Θ? Это – не греческая тета ([т] с придыханием), ибо в карийском имелась особая буква («крест в круге»), соответствующая греческой тете в ее наиболее древней форме. К тому же в карийском имелись варианты буквы Θ, например: . В общем, это была буква, которой ничто не соответствовало в греческих алфавитах. Чему же соответствовала эта буква в греческих передачах карийских имен? Ведь все «основные» звуки уже были «закреплены» за теми или другими карийскими буквами: Ϝ=в, М=с, И,Ν=н, Λ,Г=л, О=о, V=y, А=а, «крест в круге»=т; «косое» И=б (такая же буква имелась в древних греческих алфавитах), Р=р, Х,+=х и т. п. Чему соответствовали такие, например, имена, как Θyxce, Θувло, Θуке, МеснаΘ? Тщательный перебор карийских имен в греческой передаче показал, что эта буква передавалась в греческом через Λ. Греческие версии перечисленных имен таковы: Луксес, Лоуолос, Луке-. Имени МеснаΘ соответствует лувийское масналли- «божественный». Видимо, не случайно Θ стояла в начале имен перед у (перед другими гласными карийцы употребляли обычное Λ); скорее всего, эта буква передавала в карийском языке особый звук, близкий Λ, но не совпадающий с ним. Может быть, первоначально эта карийская буква соответствовала мягкому звуку вроде нашего ль: ведь в имени МеснаΘ, т. е. Месналь, этот звук происходит из более древнего -лли– или -ли-, судя по лувийскому масналли-.

Получается любопытная картина. Дело тут не только в том, что мы определили такие важные имена с начальным Θ как Лyxce-, Луксгс (так звали отца Геродота), Луке- (ср. названия Лукка, Ликия) и др., и не только в том, что мы определили звуковое значение уподобительного знака, не находящего аналогий в греческом письме. Самое важное заключается в том, что мы узнали, как звучал карийский суффикс, игравший тут роль родительного падежа. Ведь, как показали Сейс и Сундваль, именно этот суффикс Θ использовали карийцы в своих многочисленных надписях, значивших «Такой-то, сын такого-то», например: Микру Эвавсе-ль «Микру, сын Эвавсе» и т. п. (мы даем карийские имена в новом чтении). Родственный суффикс использовали и лидийцы, в языке которых, скажем, карийскому Тавсель должна соответствовать форма Тавселли-, и лувийцы (масналли– /кар. месналь) и хетты. В хеттском имелось, например, слово хасталли- «герой» (букв. «костистый»); в карийском же к этому слову восходило имя Хасталь, что ясно из греческих передач (Костолли-, Кастали-). Определив этот карийский суффикс, мы нашли и разгадку написания -ōллос, -ōлдос в греческих передачах карийских имен: долгий о (ō, омега) соответствовал карийскому а (это был глубокий звук, близкий в произношении к [о]), а группа звуков лл, лд передавала то самое второе л (по происхождению мягкий звук), которое содержалось и в карийском Лухсе и в карийском Масналь (в греческом было бы маснōлдос).

Итак, в греческой передаче -ōллос скрывался карийский суффикс -аль (-ос – окончание именительного падежа – уже чисто греческое: ср. окончание -ас, которое литовцы присоединяют ко всем мужским фамилиям). Он имелся, например, в имени Мавсол (греч. Маусоллос), которое значило буквально «воин (богини) Мав»; в карийском писалось бы Мав-усаль (с особым у, восходящим к ва: ср. карийское уссос «копье» и ликийское вацци).

Обнаружение в карийском суффикса -ль, родственного лидийскому -лли- или -ли-, было важно особенно потому, что таким образом устанавливалось особо тесное родство между лидийским и карийским языками: ведь именно в этих двух языках данный суффикс использовался как заместитель родительного падежа (в других хетто-лувийских языках суффикс -лли- или -ли– имелся, но в них существовал, кроме того, и специальный аффикс родительного падежа).

Однако не мало ли одного этого суффикса, чтобы говорить о вхождении карийского в состав хетто-лувийских языков (т. е. древних индоевропейских языков Малой Азии) и об особо близком родстве карийского и лидийского? Возможно, одного суффикса было бы мало, но тут обнаружилось довольно много особенностей, которые несомненно свидетельствовали о родстве карийского с хеттским, лидийским и другими хетто-лувийскими языками. Дело не только в совпадении имен (вроде карийского Месналь и лувийского Масналли- или карийского Бскове и хеттского Баскува-); имена могут и заимствоваться из языка в язык. Дело прежде всего в совпадении окончаний имен и глаголов, а они-то если и заимствуются, то только из одного близкородственного языка в другой.

Подобно тому как в тексте на неизвестном языке мы можем отделить гласные от согласных, точно так же мы можем отделить имена существительные от глаголов, выделить префиксы, суффиксы, окончания имен и глаголов и т. д. Это будет «формальный анализ» текста (его содержательной стороны).

Возьмем абзац текста, недавно прочитанный вами: Получается любопытная картина... и т. д. Попробуем произвести формальный анализ этого текста (для простоты рассмотрим текст таким, какой он есть, т. е. разделенным на слова; в принципе неважно, разделен текст на слова или нет: в ходе формального анализа может быть произведено и вычисление слов в сплошном тексте).

Посмотрим, какие элементы отдельных слов встречаются особенно часто. К числу таких элементов относится буквосочетание -ли: определили, узнали, показали, использовали, нашли; -их: своих, значивших, греческих, карийских; -ое: звуковое, самое, важное, долгое, второе; -цы: лидийцы, лувийцы, карийцы и др. Со словами на -их, видимо, связаны стоящие с ними по соседству другие слова на -х: многочисленных, надписях, передачах и др.

В класс форм на -х входят, очевидно, формы на -ом, поскольку они образованы от тех же слов, от которых образованы формы на -х: карийском, греческом, хеттском. Слова этого класса имеют и формы на -цы, упомянутые выше.

Обнаруживается, в частности, следующая закономерность: со словами на -ли сочетаются слова на -ы и слова на -цы: ср. мы определили, мы узнали, мы нашли, использовали карийцы, использовали и лидийцы... и лувийцы... и хетты. Можно отметить, что рядом со словами на -ли обычно стоят слова на -ы (которые, видимо, могут соединяться посредством и), а если их нет, то слова, соединяемые посредством и (показали Сейс и Сундваль). Этого недостаточно, чтобы определить формы на -ы как подлежащие в форме множественного числа, а формы на -ли как соответствующие сказуемые, но мы уже на пути к этому. Во всяком случае, устойчивая связь форм на -ы с формами на -ли очевидна, причем нетрудно увидеть, что формы на -ли не входят в класс, объединяющий формы на -ы, -х, -ом и др. (этот класс именной: имена, а не глаголы могут выстраиваться в длинные цепочки согласованных форм вроде: ...своих многочисленных надписях, значивших...; ...греческих передачах карийских... и т. п.).

Обычно устойчивые сочетания представителей разных классов передают отношения между субъектом и предикатом или предикатом и объектом. На субъект (или объект) может указывать повторяющееся в тексте слово именного класса (в нашем случае мы); повторение формального элемента глагольного класса при разных знаменательных элементах (глагольных основах) может указывать на определенный «фон» повествования (в нашем случае -ли указывает на прошедшее время).

Если привлечь дополнительные тексты, мы без труда получим подтверждение первоначальных выводов: к глаголам отойдут не только формы на -ли, но и другие формы с -л-, -л (передавали, передавала, передавало, передавал; соответствовало; происходил и т. п.), формы с -сь,-ся, а также формы на -ет,-ят и др. В конечном итоге будет выявлена морфология языка. (Нужно отметить, что очень большой текст помог бы нам выявить не только грамматику, но и семантику языка, т. е. определить конкретные значения слов.)

В карийском на основе формального анализа выделились такие, например, глагольные окончания: -с, -ть, -и и некоторые другие. Наиболее частым окончанием было -с, и, судя по кратким текстам, оно присоединялось к глаголам 3-го лица единственного числа прошедшего времени. В хеттском этому окончанию соответствовало именно -с. Вот и еще одно подтверждение родства карийского с хетто-лувийскими языками. Дальше – больше: -ть и -и соответствовали хеттским окончаниям -ци (из *-ти) и -и (суффиксы 3-го лица ед. ч. настоящего времени: два типа спряжений [40]40
  В прошедшем времени в хеттском также имелось два типа спряжений: окончания 3-го л. ед. ч. -т и -с. Второму соответствовало, как мы сказали, карийское -с, а первому – в карийском «ноль звука». Очевидно, в этом языке -т отпало, так что в качестве форм прошедшего времени выступала чистая основа. То же произошло и в лидийском, но здесь возникло новое окончание -л (как и в русском языке, это окончание произошло из суффикса причастия).


[Закрыть] ).

В системе имен существительных в карийском выделяются окончания -ль (дательный или местный падеж по форме совпадает с суффиксом -ль, о котором мы говорили выше), -н (винительный падеж), -(о)ц и др. Соответствие им находим в лидийском, хеттском, лувийском и ликийском: в лидийском -ль было как раз окончанием дательно-местного падежа; в этом языке, а также в хеттском, лувийском, ликийском -н было окончанием винительного падежа; в хеттском -ац или *-оц было окончанием «отложительного» падежа.

Всюду обнаруживается особая близость между карийским и лидийским либо карийским и хеттским языками, причем карийский выступает как бы в качестве соединительного звена между лидийским и хеттским. Уже раньше исследователи выделили хеттский и лидийский языки в особую подгруппу среди хетто-лувийских языков. Факты карийского языка подтверждают и подкрепляют этот вывод. Конечно, соответствия карийскому обнаруживались не только в хеттском и лидийском: так, карийское нда-ку «на-писал» или «над-пись» состоит из префикса нда- (ликийское нда- "в", «на») и основы ку из *ква- (лувийское квай- «гравировать»; ср. русское ковать).

ДЕШИФРОВКА. ВТОРОЙ ЭТАП

Ученые разных стран мира весьма быстро отреагировали на те результаты дешифровки карийских надписей, о которых мы здесь вам рассказали. Советские лингвисты И. М. Дьяконов и Л. А. Гиндин, польский хеттолог М. Попко, чех Л. Згуста, итальянцы В. Пизанн и Р. Гусмани опубликовали рецензии, в которых присоединились к полученным результатам; принял их и А. ек и ряд других исследователей. С возражениями выступила профессор Камменхубер из Мюнхена, но это была не специальная работа, а несколько строк в статье, посвященной совсем другому вопросу. Из этих строк следовало, что Камменхубер книги «Исследования по дешифровке карийских надписей» не читала, но «в силу консерватизма» выступает против определения карийского языка как одного из хетто-лувийских. Возражал против некоторых чтений и Массон, ибо они противоречили тем предположениям, которые он когда-то высказал. Речь здесь идет о надписи, в которой есть слово слмодо: по Массону, это – собственное имя, в «Исследованиях» же говорится, что слмодо – форма глагола в повелительном наклонении («пусть увековечит» или что-то в этом роде).

Массон считает, что, судя по египетской надписи на той же реликвии, на которой имеется и карийская надпись, в карийском тексте обязательно должны быть два собственных имени. В принципе это может быть верным (хотя, судя по всему, карийская надпись совсем не повторяет египетской), тем более что в карийском тексте имеются два слова, связанные союзом -хе "и". Но слова слмодо среди них нет.

Уже после того как были дешифрованы карийские надписи, удалось выяснить, что и в ликийских надписях встречаются формы 2-го лица повелительного наклонения от того же глагола: слама по-ликийски значит «запечатли, увековечь!» Примечательно, что не только основа карийского глагола, но и окончание его соответствует окончанию в ликийском языке: здесь повелительное наклонение 3-го лица единственного числа было бы сламаду при карийском слмодо (кстати, ликийское у писалось на месте старого *о!). В хетто-лувийском -аду, -адо, -одо – окончания повелительного наклонения.

В 1966 году, вскоре после выхода в свет «Исследований», была опубликована брошюра ленинградского грециста Ю. В. Откупщикова «Карийские надписи Африки», направленная против тех положений, которые развивались в «Исследованиях», и содержащая новую дешифровку карийских надписей. В появившихся затем рецензиях Дьяконова, Гиндина, Массона, Хойбека, Иордана (грецист из Берлина) дешифровка Откупщикова получила резко отрицательную оценку. Но об этом можно было бы и не говорить, если бы не два обстоятельства. Во-первых, на примере Откупщикова можно наглядно показать, что такое неудачная дешифровка. Во-вторых, в работе Откупщикова содержится одно важное положительное замечание (касающееся, правда, не самой дешифровки), на которое не обратили внимания его критики.

Речь идет о происхождении знака , который еще в начале века был верно определен в качестве буквы и. Откупщиков заметил, что этот карийский знак похож на южносемитский знак «йод»; он сообщил в статье, опубликованной в Трудах 1-го Конгресса микенологов в Риме, и о том, что в карийских алфавитах есть и другие знаки южносемитского типа. Но это его замечание, будучи верным, противоречит его же дешифровке.

В карийском действительно находим и буквы , , В = м, похожие на южносемитский знак для м, и буквы М, W = с, аналогичные южносемитскому знаку для ш, и «опрокинутый треугольник» = п, и его «открытый книзу» вариант , очень сходный с южносемитским знаком для б. Но, по Откупщикову-то, – это с, а не м; М – это м, а не с; – это у, а не согласный!

Этот пример очень интересен: он показывает, что, как только у автора ложной гипотезы появляется хоть одна верная мысль, вся его гипотеза разрушается в одно мгновение.

Но как же, спросит читатель, сопоставить с южносемитским знаком для б карийскую букву, обозначающую звук [п], а не [б]? Это-то самое интересное. Как и в лидийском, в карийском произошел сдвиг звуков: [б] превратился в [п], а старый [п] еще до этого превратился в [ф] (карийское Ф). Лидийское эпад «здесь» писалось с б, но это б произносилось уже как [п]. Точно так же и карийское эпад «здесь» писалось с б, которое, однако, произносилось как [п]. Тут важно, что значение п карийской буквы  было установлено еще до того, как было выяснено ее происхождение, причем само слово эпад было обнаружено в карийских текстах талантливым хеттологом А. А. Королевым уже после дешифровки. Так практика исследования подтверждает верность дешифровки. Причем и в этом случае обнаруживается особая близость между карийским и лидийским языками. Пример сдвига согласных, о котором мы рассказали, возможно, говорит о том, что в хетто-лувийских языках происходило явление, называемое передвижением согласных.

Откупщиков считает, что в карийских текстах гласные встречались очень часто. В доказательство он приводит несколько греческих передач карийских имен, в которых подряд идет несколько гласных. На самом деле в этих именах имелись согласные, но для них не нашлось согласных в греческом письме (в котором, например, не было в: вместо в греки писали у, о или оу; мы приводили в пример карийское имя Лувло, которое греки передавали как Лoyоло-, и т. п.). Как раз в карийском, как и в лидийском, языке могли встречаться по нескольку согласных подряд (во всяком случае, в текстах; в речи между такими согласными имелись, очевидно, гласные «призвуки», «довески»). Внимательный анализ греческих передач именно об этом и говорит: здесь обнаруживается много имен, содержащих значительные скопления согласных (как в лидийском).

Исходя из своего неверного положения об обилии гласных в карийских текстах, Откупщиков придает карийским согласным буквам значения гласных: «перевернутый треугольник»

, передававший в карийском звук [п], превращается у Откупщикова в у; буква Р в одних случаях читается у него как р, в других же – как ō; знак словораздела || превращается у него в букву и; карийская буква, передававшая звук типа [л], волей Откупщикова превращена в гласный ō и т. п.

Но никаких доказательств в пользу своих чтений Откупщиков привести не может. Как, например, обосновывает он свое утверждение, что || – это не знак словоделения, а буква и? Очень просто: он приводит в пример копии надписей, которые помещены в конце книги «Исследования по дешифровке карийских надписей», где, по мнению Откупщикова, имеется знак словораздела ||. Но || не знак словораздела, и вообще карийцы тут ни при чем: этому знаку не 2500 лет, а намного меньше. Дело в том, что посредством значка || ученые показывают, что данная надпись не может быть умещена в книге на одной строчке и что ее нужно перенести на другую строчку. Это, так сказать, знак переноса, но только не карийский, а наш, современный. Правда, в книге это специально не пояснялось, ибо книга рассчитана на специалистов (см. подробный анализ брошюры Откупщикова в статье Дьяконова, опубликованной во 2-м номере журнала «Вестник древней истории» за 1967 год). Кроме того, Откупщиков не принимает во внимание структуры карийских текстов, исправляя и дополняя их по своему усмотрению.

Но вернемся к карийским надписям.

Положения, сформулированные в «Исследованиях», развивают в своих работах Мериджи, Пизани, Гиндин, Вяч. Иванов, Освальд Семереньи и другие известные ученые. Мериджи в своей статье, опубликованной недавно в сборнике «Europa», показал, что в одной из надписей имелось слово стесан, а не стесас, как предполагалось в «Исследованиях» (дело в том, что в другой надписи действительно имелось слово стесас; что касается слова стесан, то конечная буква в нем повреждена, так что чтение неясно). Мериджи верно определил слово стесан как форму винительного падежа существительного. Очевидно, с этим словом согласовано, можем добавить, стоящее перед ним прилагательное туван (с энклитикой -у: эта энклитика несколько раз встретилась в карийских текстах, о ней мы скажем ниже).

Вся надпись (см. надпись II) читалась так: туван-у стесан кль иотульвль слнколь-п ковкове данс «надпись (стелу) и гробницу здесь Иотулву почтеннейшему воздвиг Ковкове». Слово тува есть в милийском. Оно здесь значит, видимо, «надпись (на камне)». От корня тува-/за- (и.-евр. *дхе- «класть») происходит и милийский глагол заза- «высекать (слова на камне)» (о нем речь шла в предыдущей главе).

К индоевропейскому корню *дхе- восходит и лидийско-карийский глагол дан– «класть», «воздвигать». Сочетание «надпись и гробница» встречается как в карийском, так и в лидийском языке.

Сходная надпись на другой гробнице (см. надпись I) интерпретируется так: сфес стесас мсулоцль надль нколь «собственная гробница Мсулоца, [сына] почтенного Нада». Здесь -с в первых двух словах – окончание номинатива в диалекте Юго-Восточной Карии. В ряде других диалектов -с как падежное окончание исчезло (как в ликийском; в лидийском оно сохранялось). Прилагательное сфе- «свой» родственно нашему свой; звук [ф] здесь оглушенный [в] (после глухого [с], как в польском, где, хотя и пишется свуй, произносится [сфуй]). Сфе– «свой» находим и в лидийском – еще одно подтверждение близкой связи между этим языком и карийским. Мериджи, правда, читает ф как и, но ф – согласный, а звук [и] в карийском передавала буква (см.выше).

Собственные имена Над, Мсулоц, Ковкове и другие находят четкие аналогии в малоазийском материале: в греческих передачах находим карийское имя Надес (-ес – греческое окончание); в карийском же находим имя Улоц (входящее в обычное для хетто-лувийских языков сложное имя Мс-улоц); из хетто-лувийского материала известна и именная основа Кува- (кар. кове; удвоение основы часто встречается и в хеттском и в лувийском).

Слово нко- восходит к хетто-лувийскому наххува– «почитать», «любить». Это соответствие фонетически точно (нах- дает нк-, -ува переходит в -о). В предыдущей надписи имелось слово сл-нко-, где префикс сл- можно возвести к хетто-лувийскому салли- «великий», «большой» (в карийском этот префикс, видимо, имел усилительное значение «очень», «много»). Суффикс -ль в мсу-лоц-ль, над-ль, нко-ль явно посессивный, тогда как в предыдущей надписи -ль может являться окончанием дательного падежа, как в лидийском (но, может быть, и здесь -ль – суффикс прилагательного-посессива, не имеющего специального окончания винительного падежа. Такие явления наблюдаются в ликийском, где суффикс -хе не получает дальнейшего оформления в предложении; это уже, по сути дела, окончание родительного падежа. В поздних хетто-лувийских языках такой падеж отмечен пока лишь во множественном числе).

Приведем еще такую надпись (стела в Египте): мснр-б экуейль уэ кавеаль лухцет сава. Пизани считает, что уэ здесь союз между первым и вторым членами сочетания (в отличие от энклитики -хе, которая ставилась после второго члена сочетания). Если это так, можно сравнить его с энклитикой -у, о которой шла речь выше: туван-у стесан «памятник и гробницу». Сочетание лухце-т сава похоже по строению на сочетание слра-т лос: сава, очевидно, глагол с отпавшим окончанием -т (мы говорили выше о двух типах глагола в карийском и хеттском). Пизани считает, что мснрб- форма дательного падежа. В этом случае надо переводить «Меснару, [сыну] Экувеи и Кавеа, посвятил (или: воздвиг и т. п.) это Лухсе». Но нам думается, что -б не было окончанием в карийском. Скорее это энклитическое наречие. Переводим: «Меснар здесь [сын] Экувеи и Кавеа (имеется в виду: похоронен, покоится). Лухсе это воздвиг» (ср. глагол сав– в лидийском: он значил то же).

Статуэтка из Египта, изображающая богиню Исиду. Надпись на цоколе начинается на египетском языке, оканчивается на карийском (Гос. Эрмитаж, Ленинград).

В надписи на египетской статуэтке из ленинградского Эрмитажа после египетской формулы «Исида, сделай так, чтобы жил...» (букв. «Исида, дай жизнь») следует карийское имя Авканс. Далее идет фраза слра-т лос «Слара это изготовил». Окончание в слове ло-с то же, что и в дан-с «воздвиг»; местоименная энклитика -т, имеющаяся и в лидийском, – индоевропейского происхождения.

Уже в этих примерах встречаются скопления согласных.

Иногда они свидетельствуют о редукции (ослаблении и выпадении гласных: ср. русское посмотри, произносимое как [псматри]), иногда же это – следы древнего консонантного способа письма, при котором гласные читаются, но не обозначаются. Действительно, такие написания, как мснр вместо Меснар (собственное имя), кмвдхсбв (ср. в греческой передаче карийское Комбдакхасбоэ из Кумвдахасбове), – это уже не формы с ослабленными (непишущимися) гласными, а обычные консонантные написания семитского типа.

Подобный вывод подтверждается не только данными греческих передач и данными соседних, родственных карийскому языков (лидийского, ликийского), но и материалом паракарийских надписей, исследованных уже после дешифровки карийских текстов. Эти надписи, записанные письмом, близким карийскому, были недавно исследованы Мериджи. Он показал, что в паракарийских надписях имеется много участков текста, записанных сплошными согласными. В паракарийских надписях наряду с греческими буквами классического типа (позднее греческое влияние) имелись и очень архаичные знаки семитского происхождения. Столь архаичных знаков не было даже в древнейших греческих надписях, а ведь греческое письмо происходит от семитского.

Мы можем сделать такой вывод: паракарийское письмо было древним малоазийским консонантным письмом, заимствованным у семитов. Затем оно подверглось сильному влиянию греческого буквенного письма.

Но то же в общем и целом можно сказать и о других малоазийских письменностях: лидийской, ликийской, сидетской. Видимо, в более древнюю эпоху эти народности писали семитским письмом консонантного типа. Затем греки оказали на малоазийцев столь сильное влияние, что письменность их полностью преобразовалась: малоазийские письменности постепенно стали буквенными (сохранились лишь следы древнего письма в виде консонантных написаний). Тут, однако, можно заметить следующее: греки, несомненно, также испытали на себе сильное влияние малоазийского письма (в греческом есть некоторые буквы, имеющие малоазийское происхождение; в конечном итоге они восходят к знакам семитского письма, но проникли в греческие алфавиты при посредстве малоазийцев: таковы X и ряд других букв). Вопрос в том, кто изобрел знаки для гласных – греки или малоазийцы.

Судя по некоторым данным, малоазийцы могли изобрести знаки для гласных (эта идея не родилась на пустом месте: уже в семитском письме в ряде случаев знаки, обычно передававшие согласные, могли передавать и гласные, первоначально только долгие). Малоазийцы нуждались в гласных не меньше, если не больше, чем греки. В греческом языке гласных было меньше, чем в языках малоазийцев. В целом же структура языка малоазийцев и греков требовала гласных, ибо это были языки индоевропейские, а безгласные написания для носителей индоевропейских языков по ряду причин гораздо менее удобны, чем для носителей семитских языков.

Видимо, малоазийцы заимствовали консонантное письмо у семитов весьма рано. Греки потом настолько сильно воздействовали на это письмо, что можно говорить даже о заимствовании карийцами, лидийцами, ликийцами и сидетами письма у греков; но можно говорить и о малоазийском посредничестве при создании греческого письма – столь сильно было малоазийское влияние. При этом нужно иметь в виду, что заимствованные буквы передавали лишь сходные звуки. Если, скажем, заимствовался знак для звука типа [н] или [м], то это был не какой-нибудь лишний знак исходного письма, а именно знак для [н] или [м].

Важно помнить, что заимствование письма – это обычно именно заимствование, а не изобретение букв. Однако это подражание в силу особенностей языка рано или поздно приводит к значительным изменениям в заимствованной системе письма. Эти-то изменения, сводимые поздними исследователями к моментальному акту, и порождают легенды о гениальности одиночек – изобретателей той или иной системы письма.

Проблем тут еще много: исследование карийских надписей, как видим, важно не только с точки зрения языкознания, но и с точки зрения истории письма.

Хотя карийские, ликийские и лидийские надписи расшифрованы, работы здесь еще остается непочатый край. Далеко не все надписи понятны, нужно продолжать интерпретацию; нужно создавать сравнительную грамматику хетто-лувийских языков. К тому же появляются новые надписи, такие, как паракарийские или паралидийские, которые, судя по всему, написаны на хетто-лувийских языках, но пока что совершенно непонятны. Самое же главное – это недавнее открытие в Северной Африке большого числа ранее неизвестных карийских надписей – эти надписи опубликует в специальной книге профессор Массон.

В общем, будущим исследователям малоазийских письменностей и языков не придется жаловаться на то, что все дешифровано, прочтено и понято до них: дел еще хоть отбавляй!

Одна из загадочных письменностей Пиренейского полуострова – так называемая южнолузитанская – очень похожа на карийскую. Действительно ли обе письменности близко родственны или их сходство случайно? На этот вопрос можно будет ответить, естественно, лишь после окончательной дешифровки «южнолузитанских» надписей.