Текст книги "Цепи грешника (СИ)"

Автор книги: Александр Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

– Надо валить!

Позади хрустнула ветка, и я резко обернулся, увидев однокрылого берсерка на фоне веток акцина. Берсерк врезал мне бронированным сапогом в нос. Перед взором мелькнула подошва, искры на черном фоне, звон в ушах, металлический запах крови, тьма.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я очнулся в просторных и богатых покоях с плотно зашторенными окнами. Сквозь шторы сочилось слабое солнце. Запястья, зажатые оковами, натерло до крови, а спина замерзала на поверхности каменной плиты, такой же, на которой распяли извозчика.

Я был обнажен.

Плита магическая – это я понял сразу. Она наглухо забила мне вены айцура, потому я не мог перевоплотиться. Настолько сильно мне забило магию, что даже внутренний голос не появлялся, и теперь мне как-никогда хотелось услышать его дурацкие остроты.

Ноги мне зажали оковами. Я попытался вырваться, звякнули магические звенья цепи, но ничего не получилось. Только лишний раз ковырнул кровавые потертости оковами и прошипел от боли. Уильям был справа от меня, а Барвэлл с Таламриэлем слева, и находились они в столь же плачевном положении.

Изабэль расселась на краю просторной кровати, и с удовлетворением глядела на меня.

– Неплохое мужество для мальчика, – произнесла она, глядя мне между ног. – Прежде чем отрезать его, я с тобой как следует позабавлюсь.

– У меня на тебя даже под пушечный выстрел не встанет, тварь, – дерзко ответил я, и сплюнул кровью на красивый красный ковер.

– Встанет, – игриво произнесла Изабэль. Когда я испытал сексуальное возбуждение, то глаза от удивления расширил. – Ты просто не понимаешь, с кем говоришь. Оглянись, – она развела руками. На стенах я увидел круглые трофейные доски, и к ним были приколочены…. Пожалуй не буду говорить что, но теперь причины смерти ее жертв стали очевидными. Точно не пыл удовольствия.

– Вы, мужчины, глупы и безрассудны, – она встала. – Вами так легко управлять. Вас так легко соблазнить и так легко заставить делать что нужно.

– Ну ты и тварь…. Вы не только нас ненавидите…. Вы ненавидите собственных подданных.

– Ты думаешь, им плохо? – Изабэль изогнула бровь. – Думаешь, малолетнее недоразумение, за которое ты так беспокоился, недовольно? Да, оно очень недовольно. Бруна, войди.

И Бруна вошла в покои, скрипнув увесистой дверью. Кровь на ее груди уже высохла, а взгляд был полон потаенной злобы. Увидев меня, она катнула желваками.

– Это он? – злобно спросила Бруна.

– Он. Из-за него твой возлюбленный умер, – с улыбкой ответила Изабэль. – Хочешь наказать его? Давай. Я разрешаю. Только не уродовать.

С воплем бруна кинулась ко мне и от града размашистых пощечин у меня перед глазами пронеслась серия вспышек. Щеку резануло ногтями, и кровь потекла по подбородку.

– Мразь! – кричала Бруна. – Как ты посмел! Из-за тебя! – еще одна звонкая пощечина. – Из-за тебя я больше никогда не влюблюсь!

– Хватит! – велела Изабэль, и Бруна тут же поникла, смиренно отшагнув в сторону. – Ох. Ты же знал, что ангельская дева лишь единожды влюбляется в победителя церемонии продолжения рода? Влюбляется в того, кто успел поместить в нее плоть.

Я был настолько шокирован поведением Бруны, что глазом моргнуть не мог, и бессмысленно смотрел перед собой, стараясь умять в голове произошедшее. Как так можно? Мужчина издевался над ней, унижал, а она готова защищать его ценой собственной жизни.

– Ты плохо знаешь женщин, – с ухмылкой произнесла Изабэль, потешаясь над моим замешательством. – Тебе показалось, что ангельские девы подвергаются гонениям? Да? Да эти черви, – Изабэль смерила Бруну презрительным взглядом, – так и ждут, когда мужчина унизит их, изобьет, и возьмет силой. Да, Бруна? Ты же любишь, когда с тобой жестоко обращаются?

– Да, госпожа, – ответила Бруна. И щеки ее покраснели. Она говорила чистую правду. – А этот недомерок…. Из-за него умер мой любимый!

– Какой любимый, дура?! – сорвался я, и рванул к Бруне всем телом, но звякнувшие цепи сдержали меня. – Ты его первый раз в жизни видела! Он мешал тебя с грязью! Унизил при всех!

– Сразу видно нелепое существо из другого мира, в котором установлены нелепые порядки, и в котором живут нелепые твари. Ангельские девы рождаются с желанием быть рабынями мужчин, и иногда ждут полжизни, чтобы попасть в гарем. Мы просто торгуем этим ожиданием. Редко бывают девы не от мира сего, вроде меня, – с гордостью заявила Изабэль, повергнув меня в еще более глубокое потрясение. – Они становятся архангелами, добиваются больших высот, а остальные, как правило, копошатся в грязи, и ждут, когда их растопчут. Да, ничтожество?

– Да, госпожа, – покорно ответила Бруна. – Я счастлива слышать от вас такие слова. Добрые слова.

Добрые? Меня стало трусить от негодования. Что за безумный и изломленный мир построили ангелы? Как можно получать удовольствие от того, что тебя считают за червяка? Девы выглядели как самые несчастные создания на свете, но кто знал, что этот факт доставляет им непомерное наслаждение.

– Понимаешь, на Небесах между мужчинами и женщинами нет разницы. Когда Алландел наслал на людей проклятие греха, нам тоже пришлось заплатить цену, – Изабэль выдержала паузу, и глядела на меня. – Воплотить худшие качества смертных в себе, – она ткнула себя пальцем в грудь. – Архангелы воплощают семь смертных грехов, а простые ангелы охотно им поддаются. Зависть, – Изабэль взглянула на Таламриэля. – Похоть, – она ласково провела ладонью себе по лицу. – Гнев, Уныние, Чревоугодие…. И нам это нравится, – она торжественно раскинула руки и обратила лик к потолку. – Ты не представляешь, как прекрасно освободиться от оков бесполезной морали Создателя! И ты глуп, если не понимаешь одну простую вещь…. От чего бы люди не пытались спастись, они сами являются источником этой опасности. Именно тогда, когда ангелы переняли людскую натуру после проклятия греха – родилась великая Энграда, и могущественное королевство ангелов.

Это не ангелы изломили мир, а люди изломили ангелов. У нас с Машей была соседка в доме, приличная женщина, в меру мрачная, и с регулярно подбитым глазом. Как-то случилось мне за нее заступиться, но ее муж, крепко пьющий мужик, ничего не сделал, а вот соседка чуть не бросилась на меня. И Бруна вела себя точно так же.

– Вижу, до тебя дошло, – хмыкнула Изабэль. – Перед смертью я хотела показать тебе, насколько ты наивен. Это не мы заставляем женщин так себя вести. Это женщины вожделеют такого обращения, хоть и отрицают подобные желания.

Изабэль сорвала со стены небольшую занавеску, и мне открылся деревянный стенд с набором жутких пыточных инструментов. Пилы с зазубренными лезвиями, ножи, ножницы, и молотки.

– Грешники! – послышалось на улице, и гулко зазвенел тревожный колокол. – Грешники идут!

– Да что там еще! – скривилась Изабэль, с раздражением взглянув в окно. – Бруна, оставляю тебя наедине с ним. Развлекайся. Но не убивай. И не трогай мужество.

– Да, госпожа, – кивнула Бруна, и Изабэль удалилась из покоев, хлопнув за собой дверью.

Бруна нерасторопно сняла со стенда небольшой нож, мочкой пальца проверила остроту кончика, а затем злобно взглянула на меня.

Я шумно сглотнул слюну.

Глава 20. Поющий меч

Я единственный, кто мог получить доступ к магии через перевоплощение. Но перевоплотиться не получалось, как бы я не старался. Когда-то я слышал легенду о поющем мече, который в руках мага времени способен на потрясающие вещи. Существует магия, блокирующая айцур, а маг времени с поющим мечом был способен сделать так, что айцур в человеке попросту оказывался в хронологической заморозке. При чем, не важно было, каков объем магии у противника.

Очень похоже, именно с помощью поющего меча Изабэль зачаровала плиты, чтобы заблокировать мою силу, а если она маг времени – дело плохо.

Остальные из нас были бессильны без музыкальных инструментов, и мне приходилось считать предстоящие порезы с колотыми ранами. Бруна, судя по жестокому взгляду, намеревалась сделать из меня фарш на минималках, чтобы не нарушить приказ Изабэль о сохранности моей туши в приемлемом виде. От одного взгляда на нож становилось больно – зазубрины на обухе разорвут плоть, если лезвие выдернуть из раны.

Бруна не хотела торопиться, предвкушая пытки:

– Куда бы тебя уколоть? – она провела мне острием по животу, потом нацелилась в печень. – Подскажешь? А то ведь убью. И Изабэль будет недовольна.

Я взгляд не мог оторвать от ножа. Лезвие было холодным, чертовски острым, что полностью занимало мои мысли. Когда врачи делали что-то болезненное, то заговаривали мне зубы и пытались отвлечь на что-то постороннее, и в одиночку этот прием провернуть надежды не было.

– Ох, совсем забыла, – Бруна отвела нож в сторону, и деловито посмотрела на меня. Я облегченно выдохнул. Да уж. Невинная девочка из-за ярости превратилась в такую же стерву, как и Изабэль. – Я неподобающе выгляжу. Надо бы одеться, как полагается даме.

Бруна взглянула на дверь, прислушалась, и когда убедилась, что никого нет, открыла красивый шкаф с платьями, выбрав одежду себе по вкусу. Свой плащ я заметил там же. Он был небрежно скомкан и лежал на полу.

Когда Бруна завязала последнюю лямку платья, со стороны Уильяма резко звякнули цепи.

О том, что Уильям имел недюжинную силу, мы вспомнили только тогда, когда он простонал сквозь зубы, и со всей мочи натянул цепи, разорвав звенья. Бруна ойкнула, резко развернулась, и нелепо схватилась за рукоятку ножа двумя руками. Уильяму заклятие плит было нипочем.

– Лучше не надо, девочка, – сердито проговорил Уильям. – Я не хочу делать тебе больно.

– А мне все равно! – смело взвизгнула Бруна, а сама трусилась от страха, и нож держала дрожащими руками. – Я и тебя заколю! – угрожающе насупилась, но пошевелиться не могла.

За окном ослепительно вспыхнуло, а затем раскатисто громыхнул взрыв. Стены дрогнули, шторы всколыхнуло, с потолка посыпалась каменная крошка, а Бруна чуть не упала. Послышался мерный бой осадного барабана. Грешники, похоже, нашли его за стеной, и решили воспользоваться.

Взрыв – не самое страшное, что я услышал. Страшнее оказался мерный звон поющего меча, доносившийся с улицы, и напоминавший звук от прикосновения к поющей чаше. Все же, меч был здесь. Его универсальность давала владельцу огромное преимущество в ближнем бою. Поющий меч – нечто вроде музыкально инструмента, издающего мелодичный звон при каждом взмахе. Зная определенные комбинации, можно было играть мелодии небесной красоты, и вызывать страшные разрушения, совмещая их с атаками в ближнем бою.

До, ре, ми – я отчетливо услышал эти ноты, когда некто трижды взмахнул поющим мечом. На долю секунды замерло все, цвет покоев изменился, став напоминать негативный фотоснимок. Как только мир окрасился в нормальные краски, послышался каскад пугающих предсмертных воплей.

– Изабэль, – напряженно произнес Таламриэль. – Скорее, Уильям! Освободи нас! Она маг времени, и если разгуляется, тут не останется камня на камне!

Уильям бросился к нам, и, к счастью, успел разорвать наши оковы до того, как в ушах зазвенело от очередного взрыва. Напряженное лицо Уильяма отпечаталось у меня на сетчатке как фотография, по щекам россыпью ударили мелкие камни и на зубах заскрипели песчинки. Когда меня швырнуло в сторону, крик Бруны эхом раздавался в голове.

Ощущение падения с крыши, смачный шлепок об пыльную землю, мутная картинка огромной горы перед глазами. Но это оказалась не гора. Статуя Алландела громогласно рухнула на бок, подняв непроглядное облако пыли. Это же сколько дури надо меть, чтобы снести такую махину? У меня сердце от удивления сжалось.

– Давай! – крики Уильяма доносились до меня будто из-под воды, протяжно и глухо. Уильям поднял меня на ноги. – Это твой шанс!

Помните, как вас грузили какими-нибудь задачами после пробуждения? Я чувствовал себя так же. Рассеяно взглянул в указанную Уильямом сторону. В проломе стены, за пределами крепости, перед армией грешников стояла Изабэль, казавшаяся на их фоне хрупкой хрустальной вазой. Вокруг нее в лужах крови валялись разрубленные грешники, и в целом картина напоминала дурной урок анатомии: кишки, испачканные грязью, расколотые черепа, ополовиненные головы с остатками мозга в чаше черепной коробки.

На Изабэль с жутким воем бросилось около пятидесяти разномастных грешников. Она была непреклонна, вытянула меч в сторону правой рукой, затем резко повернув лезвие и исполнив филигранный режущий выпад. Изабэль исчезла, оставив след в виде размытого силуэта с распущенными крыльями, меч зазвенел, и мир вновь стал негативной фотографией. У меня защемило в груди, и я шумно вдохнул, затаив дыхание, будто бы у меня на глазах внезапно сбили собаку.

Я и глазом моргнуть не успел прежде, чем обрубки грешников вздыбило в воздух вместе с землей мощной ударной волной. Комья чернозема и грязь смешанная с окровавленной плотью шлепалась на землю, Изабэль оросило кровавым дождем, и она болезненно расхохоталась. Ее платье выкрасилось в алый цвет, влажным компрессом обхватив рельефную спину. Идеальный момент для высвобождения силы и скрытого нападения.

Рота ангелов занималась грешниками. Южнее от Изабэль они обменивались друг с другом заклинаниями: стены почернели и покрылись сколами от взрывов огненных шаров, и дрожали от цепочек ослепительных взрывов, из зубцов выбивало куски ветряными копьями, до ушей доносился звон стали и яростные крики берсерков.

"Бесчестно бить из тени", – мне вспомнились слова Галахада, но в этом бою хороши любые средства.

Я бы напал на Изабэль, если бы не услышал позади себя жалобный стон и крики Бруны: "Кто-нибудь, помогите!"

Оглянулся. Храм стал похожим на огрызок, шаткий и хрупкий, с большой дырой вместо пола. Обломанные стены с грохотом косились в центр остатков здания, и в любой момент могли обрушиться, завалив яму доверху. Бруна была там, скорее всего придавленная обломком, и не могла выбраться.

Если бы мама в детстве не заставила меня помочь мальчику, который упал и подвернул ногу, я бы бросил Бруну. Но мне сызмальства растолковали что такое хорошо, а что такое плохо. "Помогай всем, кто беспомощен и если это не в угоду зла" – говорила мама. Пусть при встрече с Машей в Антерре я пытался сопротивляться этой морали, строя из себя плохого парня, но от воспитания и природы не уйдешь.

Уильяма отправлять нельзя. Если его завалит – он труп. Единственный, кто мог выдержать – я.

– Бегите, – велел я Уильяму. – Бери Барвэлла с Тамом, и валите отсюда!

– Ты с ума сошел?! – вскинулся Барвэлл. – Другого шанса может не быть! Сейчас Изабэль ничего не увидит! Ты прихлопнешь ее без труда и одним махом! Общее дело важнее!

– Если я нападу на Изабэль, то девчонка умрет под обвалом. Ты бы дал ребенку погибнуть? – хмуро возразил я. – Я не могу.

Барвэлл замолчал. Дальние вспышки взрывов отражались в его глазах, и он не смог найтись с ответом.

Я надеялся успеть все сразу, и сломя голову прыгнул в яму, приземлившись на бетонный пол подземного этажа. Бруне повезло – она упала в естественный желоб, но ее так прижало большим обломком стены, что выбраться она никак не могла. Толкалась изо всех сил тонкими руками, тяжело дышала, стонала, и всхлипывала от беспомощности.

Хорошо, что я не отправил Уильяма. Он бы в жизни не поднял такую тяжесть, а вот я вполне мог.

"Ты круглый идиот, – явился внутренний голос. – Если бы существовала премия Дарвина, то ты бы стал первым номинантом. Кто тебе эта девка? Тебе мир спасать надо, бабу свою, а ты занимаешься пустыми геройствами".

"Пошел ты", – нагрубил я, но был рад его слышать.

"Ты рад мне, и я это знаю".

Перевоплощение оказалось не таким болезненным как обычно. Тело постепенно приспосабливалось к метаморфозам. Я вцепился в край обломка, и без труда поднял его, дав Бруне возможность выползти.

Как и ожидалось, стены рухнули в яму, и в последний момент я схватил Бруну, заметив проход неподалеку и рванув в него что есть мочи.

Мы влетели под высокие сводчатые стены вместе с облаком пыли, и Бруна закашлялась, содрогаясь у меня в руках. Она увидела мое лицо, и остолбенела на манер восковой фигуры. Расширенные глаза, полные ужаса. Я отпустил ее, она плавно сделала пару шагов назад, и произнесла:

– Как ты сюда попал….

– Если бы не я, ты бы сдохла, неблагодарная баба, – грубо ответил я. Она не узнала мой новый облик.

– Т-ты же он, – и она указала на статую в конце зала. Статую, которая выглядела так, как я сейчас. Страшные пустые глаза, длинные когтистые руки, и оскаленная клыкастая пасть.

Я дар речи потерял. Статуи было всего три. Первая – моя, статуя Мортуса, вторая Алландела – ангела, чье лицо закрывала маска, а третья, центральная – статуя Маши с шестью крыльями, которая держала в ладони надкусанное яблоко.

Это вообще как?

– Храм Алландела возвели над подземным святилищем Трех творений, господин, – осторожно пояснила Бруна. И да, существовала у ангельских дев еще одна особенность. Они становились до смерти покорны тем, кто спасал им жизнь. Возможно, такой выход из абьюзивной любви даровала им природа, но обычно никому не позволяли их спасать. Ох, несладко же Бруне придется, когда она увидит меня человеком.

Выбора у нее не было. Не получится пожать руку за добрый поступок и скрыться в закате, как любят делать люди. За доброту Бруна заплатит покорностью, какая бы ненависть ее не одолела. Но спас я ее не по этой причине. Просто спас.

Статуя Маши меня изрядно потрясла. Я смотрел на нее некоторое время, отвесив от удивления челюсть. Это был не подросток, а вполне созревшая девушка, и выглядела она года на двадцать три, не меньше. То есть, теоретически, на территории Антерры когда-то присутствовала ее взрослая версия. Как такое возможно?

– Сколько святилищу лет? – поинтересовался я, не отрывая взгляда от статуи.

– Заклинатели Древа умалчивают, – призналась Бруна. – Но он был тут до появления ангелов. Никто не знает, почему вы рядом с Алланделом, и почему здесь Зверь.

– Любопытно, – ответил я. Что еще сказать? А сказать нечего. Информации как всегда никакой. Только мох на стенах, сыпавшихся от времени. Просто мне в голову камнем рухнул факт, что Маша когда-то была здесь до схода ангелов с Небес.

Ладно, вопросы и выяснения потом. Надо как-то выбраться. Был вариант пробиться сквозь потолок, благо опыт в бурении камня собственным телом присутствовал, да только непонятно, что творилось сверху и где я окажусь. Страшно было зацепить своих. Осмотрелся. К счастью, мой плащ вынесло из соседнего помещения вместе с пылью, а может, кто знает, он сам успел оттуда выползти.

Я накинул его на плечи, и меня облачило легкой броней, которая, кстати, вполне могла уберечь меня, если придется бурить камни туловищем. Но, к счастью, этого делать не пришлось.

– Господин, – позвала Бруна. – Тут есть выход, – она стояла рядом с с небольшой аркой.

Мы поднялись наверх по шумной каменной лестнице, и от выхода подуло ветром, пропахшим гарью и пеплом. Слышались звуки битвы – разборки ангелов с грешниками были в самом разгаре. Я аккуратно приоткрыл дверь и присмотрелся. Мы оказались у площадки, на которой дрались берсерки, а дверь, как я понял, находилась в фундаменте статуи Алландела.

– Сейчас иди к Уильяму и Барвэллу. Человеку, который разорвал цепи.

– Что? – изумилась Бруна. – Вы с ним? Ваши крылья…. – она догадалась, кто я, и стиснула кулаки от безысходности. В суматохе и темноте ей не удалось присмотреться. – Т…. Вы…. – осеклась она, и стиснула зубы. – Лучше бы я умерла!

– Дура ты, – буркнул я. – Цени жизнь, пока она есть. Рано или поздно я ее заберу.

– Я знаю, зачем вы здесь, – процедила Бруна, едва сдерживая слезы. – Вы хотите убить мою мать. Хотите убить Изабэль. Но прошу…. – она рухнула на колени, и сжала в ладонях ткань платья. – Не надо. Она все, что у меня осталось. Вы забрали у меня любовь, но хотя бы маму не забирайте!

Мама? Бруна – дочь архангела? Обалдеть.

– Она жестокая, – Бруна оправдывала Изабэль. – Жестокая, но это Алландел заставил ее быть такой. Знаете, какой доброй она была на Небе? Знаете, как любила смертных и заботилась о них? Прошу…. – Бруна всхлипнула. – Не нужно ее убивать. У меня больше ничего нет!

Я не знал, что ответить. С одной стороны, Таламриэля же удалось перевоспитать. Может, с Изабэль получится сделать так же? Но я сомневался. Судя по характеру, она была только рада тому, кем стала.

– Если она стала человеком, – глядя на Бруну, я говорил равнодушно, – то могу сказать, что ты не знаешь людей. Твоя мать упивается новой ролью. Могуществом. Свободой. Когда был я – была Смерть, и была ответственность за нарушение правил. И мне пора восстановить порядок. Либо твоя мать, либо мир.

"Кого ты выберешь? Меня спасешь, или Лизку?", – в мыслях прозвучал голос Саши Гревцева.

– Я хочу, чтобы уцелели все! – от этого крика у меня в животе похолодело. Бруна напомнила мне меня самого. Заплаканное девичье лицо вызывало жалость в глубине моего сердца, но в облике Мортуса мне трудно было кого-то жалеть. – Я устала выбирать! Одобрение матери, или собственное счастье, любовь или ненависть! – она обратила на меня заплаканные грустные глаза, ее лицо изображало отчаяние. – Почему все не могут быть счастливы?! Когда это закончится?! Думаете, мне нравится, что меня мешают с грязью?! Да я притворяюсь, лишь бы мать могла быть довольна, но она стала другой, и радость ей теперь доставляют мои страдания, а не счастье, потому я вынуждена…. – она сжала кулаки так сильно, что кровь из ладони потекла. – Моя природа из-за Проклятия Греха стала другой! Я не хочу выбирать! Пожалуйста, найдите способ не убивать ее! Вы же смогли спасти Таламриэля. Вы не знаете, какими ангелы были до Алландела! Вы только видите, какими они стали! Мы тоже заслуживаем прощения!

– Ты не понимаешь, девочка, – не хотелось говорить ей правду, но так будет лучше. – Время прощения прошло. Настало время искупления.

"Пошел к черту! Это мое тело, и мне решать, что будет!" – возразил внутренний голос. В момент превращения мы с Мортусом менялись ролями. Нечто слабое и доброе запиралось внутри, а сильное вырывалось наружу. "У нас нет времени развозить сопли, – равнодушно ответил я. – Тебе дороже Маша, или эта девчонка? Не позволяй эмоциям затмевать логику. Эффективнее всего будет убрать Изабэль, а не играть в воспитателя"

"Надо попытаться спасти всех! Хотя бы попытаться! Если не получится – делай что хочешь!" – настаивал голос.

"Ладно, – вздохнул я. – Ты должен понять, что доброта не всегда хороша, а злоба не всегда плоха. Не будет лучшего момента, чтобы показать тебе это. На нас лежит огромный груз, и пока ты будешь мешать нежностями – нам не справиться".

"Что ты задумал?" – с подозрением спросил голос.

"Я просто сделаю, что должно. Всё произойдет само собой. Из-за Маши ты стал размазней, и решил довериться людям. Пора понять ошибочность выбора, и пора снова стать сильным, научившись использовать окружение в своих интересах, а не потакать ему".

Голос что-то возражал, пререкался, но я его игнорировал. Дверь удалось выломать без труда. Я щелкнул по ней кончиком пальца, и ее разнесло в щепки как пушечным ядром.

К небесам я устремился со скоростью вдвое выше скорости звука, и потому летел в полной тишине. Лишь спустя мгновение шум крыльев, рассекавших воздух, догнал меня, когда я завис в воздухе. Битва у стен храма завязалась страшная. Сотня ангелов успешно сдерживала наступление нескольких тысяч грешников. В рядах грешников взрывались огненные шары, свистели ветряные лезвия, и разливались лавовые лужи. Происходил мощный обмен заклинаниями.

Преимущество было на моей стороне. В гуще сражения я увидел Авалона. Он бросился на берсерка, и перегрыз ему глотку. "Хороший мальчик" – подумал я. Полагаю, именно он привел сюда грешников, отследив меня по запаху.

Изабэль нашлась быстро. Она бросилась на отряд грешников. Понеслась сквозь вражеские ряды и размахивала мечом, с легкостью рассекая плоть остротой звенящего металла. Под лезвие попадали все: пауки, ящеры, и человекоподобные грешники. Руки и головы летели во все стороны. Кровь из обрубков брызгала на Изабэль фонтанами, и она растянула губы в безумной улыбке.

Ее экстаз продлился недолго. Я рухнул на землю метрах в десяти от нее, оставив неглубокий кратер, и грешников разбросало по сторонам, но они не пострадали.

– Явился, – Изабэль улыбнулась, и положила меч на плечо. – Надо признать, ты меня провел.

– Твои дни сочтены, Изабэль, – я вынес приговор мертвенным тоном. Голос мой звучал из потустороннего мира, искаженно и страшно. Я, охваченный языками фиолетового пламени, встал с колена, будто восставая из преисподней. – Сдайся, или прими искупление.