Текст книги "Цепи грешника (СИ)"

Автор книги: Александр Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Новость о моей победе над Изабэль наверняка разнеслась по антерре слухами и байками, дошла до богемы "Гидры", и теперь сливки теневого общества стояли передо мной будто мальчишки, вызванные к директору за дурное поведение.

– И что вас привело, Ил-Дор? Вы решили пойти за помощью к клану, который когда-то сами же отвергли? – я не отказал себе в удовольствии иронизировать. – Что вы от меня хотите?

Ил-Дор молча переглянулся с другими лидерами, а потом достал из небольшого рюкзака четыре золотых пера, висевших на золотой цепочке. Он аккуратно положил перья на стол, и шагнул назад. Я удивленно вскинул брови, решив, что меня разыгрывают.

– Это что? – спросил я, и взглянул на Ил-Дора исподлобья.

– Недостающие элементы циферблата и наша плата за право жить после осады Энграды.

Вот тут я потерял нить. Поочередно оглядев лидеров, я достал из кармана конверт, коснулся защитной руны, и когда она исчезла – вскрыл его.

Достал оттуда аккуратно сложенное письмо, развернул, и вчитался. Тут должны быть все ответы.

Глава 23. Встреча с Алланделом

Текста в письме не оказалось. Но не успел я удивиться, как перед мысленным взором вспыхнули яркие картинки, будто бы первые фрагменты сна перед засыпанием. Тут-то до меня дошло, что это очередная мера предосторожности Галахада.

Обычно заклятием "явного сна" защищались очень ценные послания, на случай, если лазутчик знает способ обойти магию первого эшелона защиты. Если заклятие "явного сна" не сочетается с меткой айцура получателя, то получатель увидит лишь белый лист, а энергетическая информация будет уничтожена.

Метка айцура у каждого своя. Это что-то вроде отпечатка пальца, который невозможно подделать. Я понял, каким образом Галахад считал мою метку.

Мы пили чай вместе, а для энергетического анализа достаточно иметь любой генетический материал: слюну, волос, или каплю крови.

После короткой серии случайных образов, в которых я увидел стены залов Энграды, меня полностью погрузило в отпечаток памяти. Я слился с реальностью Галахада в письме, и получил беспрепятственный доступ к былым мыслям старика.

Это как смотреть кино в виртуальной реальности, где сенсорная система организма человека целиком синхронизируется с сюжетом и миром фильма.

Я шагнул на мягкий красный ковер, тянувшийся к трону через просторный тронный зал. В узкие окна пробивалось тусклое солнце, прикрытое черной дырой. Стража закрыла за мной скрипучую дверь, и я увидел архангелов, пировавших за столами, аккуратно поставленными перед троном.

Белоснежные скатерти, дорогая хрустальная посуда, и сочное прожаренное мясо. Ангелы отрывали куски от паучьих туш и с удовольствием запихивали еду себе в рот. О столовых приборах архангелы не слышали, и слово "жрать" ярче прочих описывало пиршество. Архангелы громко чавкали, обсасывали косточки, а по подбородку самого упитанного стекала рыжая капля паучьего жира.

Я чуть не скривился от отвращения.

Не ел только Алландел. Он скромно восседал на роскошном троне, не прислоняясь к высокой спинке из черно-белого мрамора, и положил ладони на колени, будто девица. Во взглядах архангелов удалось прочесть надменность и безразличие, и от еды они отрываться не планировали, не желая удостаивать меня хоть каплей бесценного аристократического времени.

Про Алландела я не мог сказать ничего. Лицо скрывала безликая маска с острым подбородком и узкими глазными прорезями. Взгляд на нее вызывал лишь чувство опустошения, будто бы я глядел в глаза психопата, чей рассудок усыпило сильно действующими препаратами. Алландел являл собой библейское и хтоническое Ничто, которое невозможно было прочесть даже самым пристальным взором.

Из-за мантии он казался отстраненным от мира, замкнутым густой пеленой неизвестности от ограниченного человеческого восприятия. Непривычно смотреть в чье-то лицо и не читать мимику, не читать выражения глаз и не чувствовать признаков, способных рассказать хоть что-нибудь.

Никто и никогда не видел лица Алландела. Старики в глухих деревнях рассказывали внукам байки и легенды о том, что увидевший лицо Алландела сразу же умрет. Мне захотелось сорвать с него маску, и проверить, так ли это.

Алландел безмолвно поднял ладонь, и архангелы тут же выпрямили спины, оторвавшись от пиршества. Архангелов словно на паузу поставили; никто не осмелился вдохнуть, никто не кинулся вытирать жир с губ, и я отчетливо почувствовал, как архангелами овладел страх.

У меня в животе неприятно защекотало.

Алландел пальцем указал на упитанного архангела, и тот закатил глаза будто от приступа эпилепсии. Он что-то невнятно прохрипел, повернув ко мне лицо, изображавшее муку, но затем черты его разгладились.

– Твоя смелость хоть и предсказуема, но все же восхитительна, смертный, – проговорил упитанный архангел голосом, искаженным темной магией. – Почему ты явился ко мне без сопровождения?

– Это не поможет, – холодно произнес я.

Упитанный архангел усмехнулся. Я думал, что увижу лицо Алландела, или хотя бы услышу голос, но он тщательно скрывал о себе все. Непонятно, зачем столь могущественному существу что-то прятать.

– Присаживайся, – предложил Алландел. – Занимай любое удобное место.

– Я постою, – вежливо отказался я. – Мне без разницы, в какой позе умирать.

Я догадывался, зачем Алландел пригласил меня. Все понимали, что это очевидная ловушка. Главы "Гидры" знали, что я отправился на аудиенцию с Алланделом, и с нетерпением ждали результата. Народ Скида хотел от меня смелого решения, и знал, что смелый лидер выберет смелого преемника. Я не хотел прослыть трусом в глазах собственного народа, не хотел отсиживаться в крепости как напуганный пес, и был готов с честью принять неизбежную смерть, из которой намеревался извлечь пользу.

– Ты чуткий человек, – произнес упитанный архангел, и Алландел поднял руку вверх, будто призывая аудиторию шумного зала к тишине.

Произошло то, чего я не ожидал, и честно сказать, на короткий срок это произвело на меня шокирующий эффект.

В тусклом солнце солнце блеснули тончайшие нити, которые связывали пальцы Алландела с главными сухожилиями архангелов.

Алландел качнул ладонью, и спины архангелов с треском взорвались кровавыми брызгами. Мне с трудом удалось не обронить челюсть от удивления. Кровавые пятна виднелись на белоснежных скатертях особенно четко, выглядя страшной картиной художника с нездоровой психикой. Кожа, наполненная плотью, соскользнула со скелетов как пальто с плеч напуганной дамы, и шлепнулась на стол. С края столешницы свалился выкатившийся из глазницы упитанного архангела глаз, и повис на глазном нерве, покачиваясь, как кровавый маятник.

Скелеты архангелов висели в воздухе будто чудища из страшного сна, и красное солнце отбрасывало на пол костлявые тени. Мое восприятие оказалось неподготовленным к такому зрелищу. Алландел мановением ладони вырвал кости у четырех сильнейших существ антерры, и лишь когда мне удалось успокоить разум, я понял, в чем дело.

– Теперь ты видишь, кому люди бросили вызов, когда отправили ко мне полумертвого Таламриэля? – голосом Алландела заговорили окровавленные кожаные пустышки. Заговорили одновременно, и это выглядело жутко.

Алландел сделал пас рукой, и кости скелетов с хрустом отделились друг от друга, переломались прямо в воздухе, разжижились, как металл в печи кузнеца, и слились в бесформенную кляксу. Затем клякса вытянулась в толстую линию, затвердев в форме длинного копья с острым наконечником. Алландел схватился за древко, и поднялся с трона, направив острие на меня.

Настала моя очередь удивлять. Я не испытал испуга, и не спеша зашагал навстречу Алланделу.

– Я знаю, чего ты хочешь, – равнодушно проговорил я, расстегивая ремень на поясе. Ножны с мечом бухнулись на ковер, и я остался безоружным. – Знаю, зачем ты устроил для меня дешевый кукольный театр, и знаю, зачем скрываешь лицо за маской.

– Что? – злобным хором спросили туши мертвых архангелов. – Ты не боишься? – они спросили серьезно, без иронии и сарказма.

Лишние мысли будто круги на воде, из-за которых отражение неба в реке теряет ясность, потому спокойствие в любой ситуации способно дать простой и быстрый ответ. Алландел питался страхом, питался ужасом людей, и закономерно пытался напугать меня и Мортуса. Алландел знал, что я записываю происходящее на пергамент памяти, знал, что сцена с моей гибелью окажется в руках Мортуса, и знал, что лидеры "Гидры" побледнеют от испуга.

– Нет, – я остановился в двух шагах от кончика копья, угрожающе направленного мне в грудь, но Алландел не стал бить. – За маской прячется трусость, – дерзко заявил я. – Думаешь, я не догадался, что превратив Мэйриш в Зверя ты хотел деморализовать Мортуса? Думаешь не догадался, что вызвав черную дыру ты хотел заставить людей отказаться от драки, и надеялся, что они приползут к тебе на четвереньках? План неплохой, – я схватился за наконечник копья и боль резанула ладонь. По пальцам потекли тонкие струйки крови. – Но ты, ослепленный собственным всесилием, упустил пару важных моментов. Ты забыл о свирепости влюбленного человека, загнанного в угол. Ты забыл о том, что даже безобидный кролик в безвыходной ситуации может вспороть тебе брюхо, – с нажимом произнес я. – Ты забыл, что есть люди, способные идти до конца не смотря ни на что! Ты превратил Мэйриш в Зверя потому что сам боишься возвращения Мортуса. Ты рассчитывал напугать человека, который объединен с ним, но забыл, что они оба ее любят, и что человек пойдет на все, чтобы вернуть возлюбленную. Мортус придет сюда, – я схватил наконечник второй рукой. – И сорвет твою маску. Размажет твою наглую рожу о стену, и сотрет тебя из реальности. Ты думал, что вырыл мне могилу в своем тронном зале? Да когда лидеры "Гидры" узнают, что ты меня прикончил, они поймут плачевность своего положения, и доверят управление кланами Мортусу, а тогда тебе конец!

– Как ты смеешь…. – мрачно произнесли трупы архангелов.

Внезапно я бросился на копье грудью. Наконечник пронзил мою плоть, переломал ребра, и выскочил из спины, пробив мне легкое. От боли я зарычал, оскалил окровавленные зубы, и будто по канату потянул себя за древко к Алланделу, перебирая напряженными руками.

– Ты вырыл могилу себе, а не мне, – злорадно прохрипел я, отхаркнув кровью после очередного шага.

Если бы я струсил и избежал встречи с Алланделом, люди и лидеры "Гидры" не пошли бы за Мортусом, ничего бы не поняли, и потеряли бы уважение ко мне. Ко всем, с кем я связан. Но такой отважный плевок в лицо опасности создаст ровно противоположное впечатление. Я это понимал, а вот Алландел, похоже, сделался только злее.

– Я отдам Мортусу силу падших братьев, отдам ему письмо, и пусть приходит. Тогда мы посмотрим, кто из нас боится, – самоуверенно проговорили мертвецы.

Купился.

Даже ангельская мудрость не помогла высшему существу защититься от простейшей человеческой провокации. Чувства человека были для него новы, раньше никто не осмеливался бросать ему вызов, и именно поэтому мой поступок должен был заставить его оступиться и принять эмоциональное решение. Он решил задаром отдать Мортусу силу, и снять с него большую часть работы.

Я умру не зря. Жалко только, что не увижу, как обычный мальчишка с Земли раскроит самодовольную рожу Алландела.

Я так глубоко вогнал в себя копье, что приблизился к Алланделу в упор. Силы покидали меня, в голове шумело от кровопотери, и перед глазами темнело. Сердце постоянно меняло ритм биения, и стучало все медленнее, в последний раз перегоняя кровь по пустеющим венам. Стало очень холодно, но на моем лице и мускул не дрогнул.

– Я готов к встрече со смертью, – грозно прорычал я на японском языке, свирепо глядя в узкие глазные разрезы остробородой маски. – А ты?

* * *

Перед глазами потемнело, и я оказался за столом, видя угасающий образ Алландела в пустом листке бумаги. Я хотел стиснуть кулаки и скомкать письмо от одолевших меня эмоций, но получилось сдержаться. Мой разум находился на грани между сном и явью, а фантомная боль в груди чувствовалась будто настоящая.

Помимо сцены смерти Галахада в мозге осели и определенные знания. Алландел отправил перья в Скид вместе с трупом Галахада, лидеры "Гидры" поняли, что могут стать следующими жертвами, и пришли ко мне. Я поднял внимательный взгляд на Ил-Дора. Галахад умышленно пожертвовал собой, чтобы цепочки событий выстроились в мою пользу.

Он спровоцировал Алландела, заставил его принять вызов, и заставил отдать мне силу. Все же, Галахад был потрясающим человеком. Нельзя не признать. Я проникся чувством глубочайшего уважения к нему, четко поняв, за что люди его любили.

Жалко, не получилось познакомиться с ним ближе.

С такой смелостью мне еще не приходилось сталкиваться. Одно дело драться, когда ты знаешь, что есть вероятность выжить, а другое дело идти в очевидную ловушку на добровольную смерть.

Я знал мотивацию Галахада. Она передалась мне вместе со сценой из письма. До нашей встречи он не планировал умирать, и действительно хотел спасти только бизнес, но превращение Маши в Зверя изменило его так же, как меня.

Ее сила показала ему хрупкость мира, а отцовские чувства пробудили в нем желание спасти приемную дочь. Пришлось подавить в себе усмешку. На секунду показалось, что Галахад решил громко отойти от дел, свалив на меня всю ответственность.

Глупо так считать.

Хоть Галахад бандит и бизнесмен, эгоистом назвать его было нельзя, как и трусом, который с помощью смерти хотел снять с себя эмоциональный груз.

– Готовьте войска, – мрачно пробасил я. – Готовьте всех, кто у вас есть. Поднимите боеспособных людей в подконтрольных вам поселениях, вооружите их. Ресурсы я предоставлю.

– А зачем? – осторожно спросил Ил-Дор, положив ладонь на верхнюю гарду своего меча.

– Мы идем на Энграду штурмом, – твердо заявил я.

Лидеры переглянулись.

– А что будет с нами, если мы победим? – осторожно спросил низкорослый мужчина. – Вы позволите нам жить?

– Вообще, – я откинулся на спинку стула и деловито скрестил руки на груди, – мне хочется вас прикончить.

– Но как же! Мы ведь! Принесли вам! Да как так можно! – запричитал Ил-Дор, но я остановил его жестом.

– Не мороси, – вздохнул я и страдальчески сморщился. – Ваши трупы мне ни к чему. В качестве вассалов вы будете полезнее. Хотите жить – служите мне.

Я почувствовал возражение в их взглядах, но никто ничего не сказал. И правильно. Они понимали, что оказались в полной зависимости от меня, и что бежать им было некуда. Ну, свалят они куда-нибудь к эльфам или оркам, и что? Начнется война, антерра сгорит, и ни у кого не получится спрятаться.

Хоть под воду ты уйди – живьем сваришься, хоть в небе прячься – задохнешься. Некуда им было бежать, и теперь они это почувствовали. Почувствовали страх, который питали и ингелы, и антеррцы. Война была приговором для всех, но если мне удастся убить Алландела – некому и не за что будет воевать.

– Идите к Барвэллу, – я указал в сторону выхода. – Теперь вы под его командованием.

* * *

– Земля! – закричал матрос со смотровой мачты. – Земля-я-я!

Энграду называли крепостью Заклинателей Древа. Собственно тогда, стоя на голове валастара, я ее и увидел. Белая громада мощных стен и многочисленных бойниц на отвесе огромной горы, возвышавшейся над центром Багрового моря. Насколько глубоким оно было – я не представлял, но казалось, гора росла из самых земных недр.

Щеки обдувал соленый ветер, и пахло морской водой. За валастаром тянулся клиновидный след из волн и пены, а там, под толщей воды, тускло виднелось пятно огромного тела, в котором прятались воины "Гидры".

Валастар лениво толкал себя ластами, но каждый неспешный взмах был настолько мощным, что за бортом закручивались большие водовороты и огромные буруны.

В небе клубились черные тучи, высокие морские волны набрасывались на скалы, и взрывались густыми столбами пены. Я чуть было не задался вопросом, а как ангелы вообще попали в Энграду, но потом понял, что лестницы им для этого не нужны. У них же есть крылья, а тем, кто летает, ходить нет надобности.

Но крепость Энграды была не самым удивительным элементом пейзажа. Огромное Древо Греха с темно-красной корой, в складках которой мерцал дьявольский красный свет, росло на вершине горы и раскинуло разлапистые ветви на несколько километров вокруг. Гора будто бы была прикрыта гигантским зонтиком, и меня проняло так, что слова выговорить не получалось.

– Ты в порядке? – спросил Барвэлл, положив руку мне на плечо. – Впервые видишь Древо Греха?

– Яблоко искушения, – вспомнилось мне. – В нашей библии примерно на таком же дереве росло яблоко искушения, которое съела Ева, и разозлила этим Бога.

– Интересно, – Таламриэль достал небольшой пергамент и переписал мои слова. – Твоя библия почти закончена.

– Это хорошо, – улыбнулся я. – Если мы победим, пусть ангелов помнят как что-то хорошее спустя тысячи лет. Мне бы не хотелось, чтобы в антерре остались хоть какие-то дурные воспоминания.

– А я считаю, что врага нужно помнить, – вмешался Барвэлл. – И люди должны знать о нем.

Мы говорили о чем угодно, игнорируя мысли о предстоящей битвые Страшно было, и мы старались отвлечься болтовней. Силы распределены, атака распланирована, и говорить об этом больше не хотелось.

– Мне кажется, если в жизни людей будет больше света, им будет ни к чему быть….

– Людьми? – Барвэлл покосился на меня, а я лишь вздохнул.

– Приготовьтесь! – снова матрос на обзорной мачте. – Право на борт!

Я взялся за ограждение, и валастар грузно повернулся вправо, затем всплыв почти полностью. Я покачивался на палубе, и видел, как на теле валастара поднимались десятки защитных мембран, за которыми прятались осадные ячейки. Оттуда музыканты с осадными контрабасами и барабанами собирались вести артиллерийский огонь.

Благо, я смог серьезно поднять уровень музыкальной подготовки у музыкантов антерры.

Мы не собирались сразу бросаться в бой на ближней или средней дистанции. Сначала стоило ослабить защиту противника мощными заклинаниями с дальнего расстояния. Всего валастаров было пятьдесят, и они всплыли, выстроившись в длинную штурмовую линию, будто сверхмощные линейные корабли.

Послышался первый барабанный бой. Огненные шары по параболе помчались к Энграде из осадных ячеек валастара северного фланга, оставляя за собой яркий пламенный шлейф, и отражаясь в мутной морской воде.

Глава 24. Пробуждение силы

Барвэлл не стал дожидаться, пока огненный шар поразит цель. Он понимал, что это пристрелочный залп, и понимал, что ангелы не заставят ждать с ответом.

– Поднять щиты! – приказал Барвэлл, и матросы тут же передали его команду цепочкой громких криков.

"Поднять щиты!" – донеслось с соседних валастаров, и в осадных ячейках послышался унылый скрип контрабасов и мерный барабанный бой.

Щиты накрывали валастаров медленно. Полупрозрачные кусочки защитного поля возникали по периметру защитной сферы в случайных координатах, неспешно разрастались, и растекались по воздуху подобно воде, разлитой из кружки.

Как бы хорошо не играли контрабасисты – валастар слишком огромная тварь, чтобы моментально обеспечить ей хорошую защиту.

Пошел дождь, и мне на щеку шлепнулось несколько капель, но промокнуть я не успел. Дождь ручьями стекал по завершенному защитному полю, словно по стенкам стеклянного купола, и смешивался с беспокойным морем. Ветер усилился, и валастары ощутимо качались на волнах, что затрудняло нашим музыкантам прицеливание.

– Плохо, – Барвэлл скривил губу. – Дождь и море ослабят огненную магию.

– Может камнями их? – предложил я.

– Не зная брод не суйся в воду, – назидательно возразил Барвэлл. – До ближайшего лоскута земли погружаться несколько километров. Маги в отдалении от своей стихии слабнут, а водой мы не возьмем ни стены, ни щиты, потому что Заклинатели Древа используют магию леса. Лес, как известно, от воды только крепче становится.

Сложная получилась ситуация. Разница между школами магии заключалась в боевой дистанции и спектре прикладного применения. Самой дальнобойной считалась именно магия огня, и она отлично справлялась с щитом магии леса. Но проклятый дождь пошел весьма не кстати. Он снижал эффективную дальность огненных заклятий, и лишал огонь половины поражающей мощи.

Водная и ледяная магия в таких условиях наоборот становилась опаснее, обретая широкий радиус действия, но в нашем случае это бесполезно. Мы могли до посинения обрушивать на щиты ангелов цунами и ледяные глыбы, но это ни к чему не привело бы. Большая часть музыкантов Скида и вообще людей была предрасположена к магии огня, а природные данные волшебника невозможно игнорировать. Вода, как известно, огонь тушит.

Потому у Заклинателей Древа было преимущество.

Наверняка они всей сворой собрались у Древа Греха, и пели волшебные мантры под шаманской бой бубнов, защищая крепость мощной лесной магией.

"Чертовы друиды, грешник бы их побрал!" – недовольно подумал я.

Мы ожидали такого поворота, но ничего не могли с этим поделать. Магия земли в текущих условиях бесполезна, и толк с нее будет только в непосредственной близости к горе, но нас к ней не подпустят, опасаясь обвалов и землетрясений.

Оставалось бить чем есть.

Магией огня и мной. Все людское воинство собралось здесь лишь для того, чтобы прикрыть меня, и помочь мне разделаться с Алланделом. Иначе победа невозможна.

– Началось, – тихо произнес Барвэлл.

Первая очередь огненных шаров рванула на защитном поле Энграды каскадом громких взрывов. Наша артиллерия пристрелялась, и враги тоже не спали, посылая в валастаров пристрелочные ледяные глыбы. Сначала били мимо, и ледяные глыбы падали в воду километрах в двух перед нами, вздергивая десятиметровые фонтаны брызг.

Страшное дело – ждать.

Я стоял на палубе и считал минуты до того, как ангелы пристреляются. Тогда с нашей стороны начнутся первые потери. Этого никак было не избежать, и это самое гадкое. Ритмично звучали контрабасы и барабаны, заиграли флейты и лютни, но даже столь слаженный оркестр не вызвал у меня радости.

Флот и Энграда втянулись в такое адское месиво, в такой массированный обмен боевыми заклятиями, что я даже немного растерялся, потому что мне еще не приходилось такого видеть. Тысячи огненных шаров с гулом полетели в Энграду, и взрывались на защитном поле так ослепительно, что мне резало глаза. Осадные ячейки в телах валастаров высвечивало яркими вспышками зарождавшейся от музыки магии. Большая часть огненных шаров гасла в море, заставляя воду вокруг горы кипеть.

Гору прикрыло облаком пара почти по самую вершину, и тут же Барэлл скомандовал:

– Маневр влево!

"Маневр влево!" – подхватили капитаны валастаров и матросы.

И валастары, работая правыми ластами, уплыли на сотню метров левее от исходных позиций. Уплыли очень вовремя. От ледяных глыб, шлепнувшихся в воду белыми камнями, удалось уйти в последний момент, и я с облегчением выдохнул. Если льдина такого размера прилетит валастару в башку, он забьется в конвульсиях и утонет от травмы мозга, потеряв всякую способность контролировать тело.

Если преимущество врага было в прочности щита, то наше преимущество было в мобильности. Валастары не очень маневренные звери, но в их горячей крови кипел адреналин, обеспечивая им мощную линейную подвижность. Нам удавалось сбить ангелам прицел и снова вынудить их пристреливаться.

Положение крепости не менялось, а значит, мы могли осыпать врага заклятиями и не получать серьезных повреждений.

– Отлично! – Барвэлл вдохновленно стукнул кулаками по ограде. – Такими темпами мы снимем щит меньше чем за час.

Это радовало, но отсутствие Алландела на поле боя внушало тревогу. "Ну где ты прячешься, сука?" – подумал я, хмуро вглядываясь в пространство вокруг горы. Он мог мановением ладони потопить весь наш флот, но почему-то этого не происходило. Возможно, он боялся меня, а возможно планировал что-то гадкое.

Возникло у меня предположение, что если Алланделу снести голову – Маша станет прежней. Хоть я не питал в этой идее уверенности, попробовать стоило.

Из тумана в нас полетели стремительные ледяные снаряды, по форме напоминавшие наконечники стрел. Я оценил их траекторию, и понял, что ангелы зачем-то били дальше, чем находился флот.

– В трюм, живо! – крикнул Барвэлл, и матросы послушно рванули в укрытие, но не всем удалось успеть.

Я тоже растерялся и не среагировал вовремя – больно быстро все произошло.

Это оказались не просто ледяные стрелы.

Они рванули над валастарами будто кассетные бомбы. Воздух задрожал, и защитные поля накрыло градом из ледяных осколков, пустивших по поверхности полей круглые волны электростатических разрядов.

Мне казалось, что осколки не возьмут защиту с первого раза, и я удивился, когда у уха что-то шумно прожужжало. Чуть дальше, на палубе, взвыл от боли раненый матрос – шипастым осколком льда его руку разорвало в кровавое месиво.

Валастар взревел и дрогнул. Я увидел на его теле отверстие, из которого бурая кровь била фонтаном. Ледяной еж врубился в тело валастара сантиметров на тридцать, вызвав у животного острейшие болевые ощущения.

Стало ясно, что именно задумали ангелы. Они не собирались пытаться обезвредить экипаж, работая по площадям. Они хотели дезориентировать валастаров, породив хаос в формации флота, и таким образом снизив кучность и точность обстрела. При всех своих достоинствах валастар оставался живым существом, причем с довольно низким болевым порогом, и ангелы это знали.

Если у них получится, то мы будем обстреливать Энграду безрезультатно. Сначала валастаров выведут из строя, а затем накроют нас ковровыми осколочными льдинами. Крылатым даже из крепости вылезать не придется.

Валастаров из-под такого огня не увести, и все пошло совсем не по плану. Мы надеялись вести бой на истощение, но такими темпами валастаров перебьют раньше, чем орки закончат ночные пьянки. А если флот потопят, не факт, что я справлюсь в одиночку. Пусть в моем распоряжении находились все элементы циферблата, песочные часы остались у Алландела, и никто не знал, где именно они находились.

Я потянул за лямку сумки, убедившись, что она на месте, положил ладонь на деревянное кольцо барабана, и глубоко вдохнул.

Пора.

"Мортус, вылезай, – подумал я. – Для тебя есть работа".

"Впадлу, – отмазался Мортус. В его голосе послышались нотки гордости. – Теперь ты и сам в состоянии справиться. Я просто посмотрю, и пожую попкорн. Умирать, так со вкусом".

"Испугался?" – усмехнулся я.

"Не-а, – беззаботно ответил Мортус. – Впадлу двигаться самому, сказал же".

Не сказать, что его слова мне не понравились. Раньше он каждый шаг мой контролировал, а теперь доверял вести бой самостоятельно. Это было приятно.

Я воззвал к силе Первозданной Смерти и перевоплотился. Теперь я выглядел точно так же, как статуя Мортуса в храме Трех Творений. Длинные руки с когтистыми пальцами, большие черные крылья, и острые зубы, будто у акулы. Я сразу же облачился в тяжелую костяную броню, увидев мир сквозь сетку прочного забрала.

На мою подвижность теперь это никак не влияло. Сил во мне стало достаточно, и это внушало мне непоколебимую уверенность в победе. Теперь-то я был готов нанести удар как угодно, куда угодно, и по кому угодно. Без соплей. В холодном порыве твердой рассудительности.

Отгремел очередной каскад осколочных льдин над защитными полями, и я взмыл вверх, без проблем преодолев пленку защиты в самой верхушке.

С валастара я стартовал подобно ядерной боеголовке, и устремился к небу, оставляя за собой белый конусообразный след. С резкостью взлета переборщил – валастар еще сильнее закачался на волнах, а матросов сбило с ног потоками спрессованного воздуха.

"Есть отрыв!" – подумал я. Было в моем полете что-то от пуска оружия массового поражения.

Я оказался под облаками. Тяжелая броня позволяла мне стабильно держать высоту и без проблем сохранять координату висения в горизонтальной плоскости. Ветром меня точно бы не сдуло. Правда крыльями приходилось работать интенсивнее, чтобы не рухнуть в море.

Поле боя открылось передо мной как в стратегической компьютерной игре, и это сильно облегчало мне задачу по выбору цели. Ангелы, видно, обрадовались нашему проигрышу, и мне жуть как хотелось их расстроить. Пусть увидят, на что я теперь способен, и пусть Алландел знает, что зря отдал мне 90 % силы.

Валастары задраили осадные отсеки, опустив защитные мембраны. Матросы бросились в трюмы, и валастары синхронно нырнули, скрывшись в кляксах вспененной воды.

Все капитаны знали, что сразу после моего взлета нужно было погрузиться поглубже, и схорониться на самом дне.

Валастары спрячутся в трещинах базальта, или вцепятся в него когтями.

Жаль, что всплыть поближе к Энграде было нельзя. Слишком мала дистанция, и валастаров размажут ледяными глыбами еще до того, как маги земли пропоют первые ноты. Да и к тому же, на столь близкой дистанции валастаров могли попросту заморозить потоками "морозного ветра".

Я понимал, какой объем мощи собирался выплеснуть на Энграду. Меня это и пугало до мурашек под броней, и распаляло до боевого куража, от которого сердце в груди неустанно колотилось.

Я прицелился в море неподалеку от Энграды, растопырив пальцы "по-вулкански", и сосредоточился на извлечении мелодии из диска. Огромная могильная плита, которую я использовал чтобы остановить Голиафа в самом начале, выросла из моря будто морское чудище.

В этот раз она была намного больше. По черной мраморной поверхности стекали тонны морской воды, а у основания закручивались большие водовороты, затягивая в себя дрейфовавшие неподалеку льдины.

Тогда я не понимал, как пользоваться плитой и для чего она предназначена, но теперь все было иначе. Она служила чем-то вроде маяка, по которому наводилась мощная орбитальная магия, и мне с легкостью представился масштаб последствий.

Из облаков на гору обрушился толстый столб густого черного света, будто бы кто-то ударил со спутника ионным орудием. Долбануло так, что у меня волосы на голове дыбом встали, а уши заложило от запоздалого грохота взрыва. Гора полностью исчезла из сектора обзора, меня чуть не снесло порывом ветра, а тело обдало упругим жаром. Море вокруг горы вскипело, и я испугался, что валастары сварятся живьем, но можно было не волноваться. Уверен, нырнули они достаточно глубоко, чтобы не попасть под удар.

Десятиметровое цунами кольцом пошло во все стороны от эпицентра взрыва, наращивая скорость и размер. На такой волне матросов бы попросту размазало о внутренние стенки транспортных полостей. Именно потому валастарам надо было нырнуть.

Ничто не могло уцелеть после такой атаки. Мне это показалось невозможным. Гору должно было раскрошить в щебенку вместе с ангелами, но не тут-то было.