Текст книги "Цепи грешника (СИ)"

Автор книги: Александр Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Глава 4

Абрата находилась дальше, и я четко помнил, что с этого участка пути было видно язычки деревенских огней. Но темнота поглотила всё. Кто-то в темноте зловеще перешептывался загробными голосами, будто злые духи мира мертвых равнодушно обсуждали, чью душу хотели вырвать из тела и сожрать.

Айцур тяжело давил на психику, и подобным образом людей могла пугать лишь темная ангельская магия. Мы стояли перед Темнотой неизбежности – сдерживающим заклятием, в которое можно зайти, но выйти никак. Любимая ангельская игрушка, используемая ими при необходимости убить или пленить всех без остатка.

– Ангелы, – мрачно изрек я. – Разве Абрата не под защитой «Серых перьев»? И где же твои спасители мира? Удрали в Скид, поджав хвосты?

– Я сама не понимаю, – нехотя призналась Маша.

– Отзывай питомца, – велел я, и спрыгнул на землю, расчехлив барабан. Маша слезла с улитки, погладила ее, и улитка растворилась в воздухе, бесследно исчезнув. – Нам нужно идти в темноту.

– Зачем? – испугалась Маша, и в глазах ее мелькнул тусклый огонек человека, не хотевшего идти на смерть. – Других поселений нет?

М-да. Быстро же она переобулась. Противно стало.

– Пока доберемся до другого поселения, то подохнем от голода, – пояснил я. – Времени выживать и охотиться в лесу по дороге нет. И кстати, – я издевательски покосился на Машу, – а как же люди? Разве не их ты собралась спасать? Там человек девяносто живет, не меньше. Меня от вашей лицемерной доброты воротит….

– Я иду, – насупилась Маша. – Мне уже испугаться нельзя? Надо будет – я умру за людей.

– Этим и займемся, – улыбнулся я.

Я вгляделся в темноту. Ничего. Ни света, ни звука. Только жуткий вой ветра, и шелест подсохшей древесной листвы. Темная магия уничтожала все, к чему прикасалась, и лес вокруг Темноты неизбежности медленно умирал.

По телу прошлась волна страха.

Если в Темноте неизбежности остались ангелы, дело плохо. И второй разряд Маши нисколько не успокаивал. Парочка подростков может и справится с берсерком, но что, если берсерков двое? Что, если к ним приблудятся ангельские темные танцоры и мертвые музыканты? Да нас там под орех разделают, а потом кожу живьем снимут, повесив за собственные кишки на ближайшем ярмарочном столбе. Ангелы любили кровь. И любили, когда людям больно.

Сглотнув, я шагнул в темноту, и Маша шагнула следом. Огромный нимб, покрытый ангельскими символами, ярко светился в небе, и вырывал из темноты охваченную пламенем деревню. Нимбом ангелы пользовались как лампочкой, чтобы видеть, кому сносить голову.

Маленькие деревянные домики пылали, изрыгая густые столбы черного дыма, и я закашлялся, вдохнув едкий запах гари. Пепел плавно парил в воздухе, как мертвый снег, и мне стало страшно. Долго дышать нельзя. Угарный газ – молчаливый убийца. Он не имел ни вкуса, ни запаха, но прикончить мог за считанные минуты.

Мы прокрались к деревне небольшими полями, пробираясь через пшеницу, и спрятались за догоравшим домом. С окна свисал старый торговец, у которого я купил плащ. Смерть старику досталась страшная. Сначала его рассекли в поперечнике, а потом подожгли. Кожа покрылась волдырями и страшными ожогами, на спине растянулся глубокий порез от тяжелого двуручного меча. Кровь свернулась от жара. Без сомнений – работа берсерка. Их склонность к бессмысленной жестокости в ангельской братии являлась самой безграничной.

Мне стало стыдно за желание отчитать старика при встрече. «Пусть земля тебе будет пухом» – с сочувствием подумал я.

Кто поджег дома – непонятно. Может берсерки поработали факелами, а может и мертвые музыканты, или темные танцоры. Магию огня они любили как одну из самых болезненных.

Черт. Боевая обстановка осталась неясной.

Я осторожно выглянул из-за угла. Вокруг деревянного колодца, посреди центральной площади, лежали трупы местных жителей, изрубленные мечами и переломанные надвое. Безвольные лица, лишенные осмысленности глаза, разорванная одежда. Столько крови мне не приходилось видеть. Она краснела повсюду страшными красными лужами.

Слева послышался крик и древесный грохот. Немощную девушку выбросило из дома через стену, стена разлетелась на доски, а девушка с криком упала на спину, издав болезненный стон. Мое сердце жалобно сжалось, а в животе неприятно похолодело.

Следом из дома грузно шагнул брутальный трехметровый ангел, звякнув тяжелыми пластинами внушительной черной брони. Натуральный фриц. Ширина плеч необъятная, а руки такие огромные и мощные, что ими с легкостью можно сломать человека, словно сухую ветку. Рукоятка громадного двухметрового меча приходилась как раз под пудовую ладонь берсерка, а толстый окровавленный клинок мог разрубить лошадь,

От многочисленных битв на непробиваемых наплечниках остались царапины и сколы. Берсерк выглядел бывалым, потрепанным, и свирепым. Он грузно шагал к девушке, с шумом выдыхая густой белый пар через сетчатое забрало, и дыхание это было ледяным, будто смерть. Глухой и закрытый шлем мог выдержать практически любой удар. Сильнее берсерков человекоподобных существ в Антерре не было.

Маша оцепенела, да и мне не удавалось пошевелиться. Ноги стали будто ватные, колени подкосились, и к барабану я тянуться не спешил. Словно надеялся, что ангел меня не заметит. Лишь в теории берсерк – не самый страшный противник. Маги куда страшнее. Маги управляют силами природы. Магов надо бояться.

Но….

Когда видишь высоченную детину с четырехметровым размахом крыла и двухметровым мечом, и когда меч весит как мамка моего соседа по парте со школьных времен (а это немало), становится не по себе. И это мягко сказано. И да, четырехметровый размах именно крыла, а не крыльев.

Только ангелы с магической силой выше 3-ого разряда имели право на оба крыла. Тем, кому достались посредственные музыкальные навыки, или кому не хватало мощных вен айцура в теле, отнимали одно крыло, а совсем ничтожным, то есть слабым физически – два. Мое нынешнее тело относилось ко второй категории. Мальчику не повезло родиться слабым, и он заплатил за это крыльями. Ни проводимости айцура, ни должной физической силы. Только метр семьдесят роста, и худоба.

Я совсем не уделял время физическим тренировкам, пытаясь отыскать дорогу в свой мир, и теперь жалел об этом. С моими способностями к музыке я мог бы выйти за пределы шести известных разрядов, а такое в мире Антерры происходило лишь однажды, когда появился Алландел. Но мое тело…. Я развивался только в одном случае – когда впадал в беспамятство и злился, но последствия часто становились плачевными. Как тогда, когда я сильно напугал Машу. Был существенный риск навредить ей. Это состояние возникло неожиданно, как внезапный удар кулака в затылок.

Вспышка перед глазами, куча трупов, и кровавые брызги на руках. После этого вены айцура во мне растут. Как прокачивать себя без впадения в беспамятство и свирепость – неизвестно.

«Кровь во имя будущего» – серела на нагруднике берсерка выжженная надпись на ангельском языке. Рядом с ней виднелось круглое клеймо клятвы, а под ним, абзац за абзацем, можно было прочесть десять ангельских заповедей, полностью противоречащим тому, чему меня учила Земная религия.

Заповедь первая – убей, будь свиреп.

Девушка попыталась уползти от берсерка, но он сурово прорычал, схватив ее за шею, и подняв над землей точно котенка. Она стала дергать ногами, кряхтеть, задыхаться, и была в его руках игрушечной, хрустальной. Страдания во имя наслаждения. Берсерк наблюдал за мучениями жертвы с упоением.

– Маша, надо действовать, – шепнул я.

– Знаю, – ответила Маша дрожащим голосом. – Я не могу пошевелиться.

– Маша, ты танцор второго разряда. Я сейчас брошусь на него, а ты сделай хоть что-нибудь, – я процедил сквозь зубы. Шея девушки вот-вот хрустнула бы в ладони берсерка. – Нам надо убить его. Плиты я использовать не могу, потому что зацеплю заложницу. У меня нет точечной магии. У тебя есть?

– Есть, – кивнула Маша. – Лед.

– Эй ты, задница! – крикнул я, и бесстрашно (в ужасе) бросился на берсерка с диким криком.

– Что? – пробасил ошарашенный берсерк, и взглянул на меня, разжав пальцы. Девушка упала и закашлялась, схватилась за горло, пытаясь надышаться. – Кто-то еще остался в живых?

Заповедь вторая – прелюбодействуй, насилуй, забирай чужих жен.

Сексуальной энергии в ангелах было хоть отбавляй. Им приходилось драться свирепо с другими ангелами, чтобы получить право возлечь с пятьюдесятью ангельскими девами, и дать сильное потомство. Цена дракамм – здоровье, а иногда жизнь. Слабые ангелы тоже размножались, но тайком, на свой страх и риск. В наказание их детям, как правило, и отрубали оба крыла, потому что рождались дети бессильными. Берсерки проходили через такие адские мясорубки, что в рукопашных схватках им не было равных, и всякое чувство страха в них исчезало без следа. Они привыкли брать. Привыкли насиловать и женщин, и мужчин. Если мы с Машей проиграем – нам сделается худо.

Я едва успел нырнуть под свистнувший клинок прежде, чем точным взмахом берсерк чуть не отсек мне голову. Лезвием сбрило несколько волос. Берсерк нагнал меня. Только он поднял меч, только собрался насадить меня на клинок, словно мелкий кусок мяса на шампур, как шлем врага покрылся плотным слоем льда. Из равновесия такое заклинание выбивало сразу. Пара неуклюжих шагов, металлический грохот брони об землю, и я положил руки на барабан.

Три точных щелчка по мембране, могильные плиты выросли вокруг противника, рванули ослепительной вспышкой взрыва, в воздух вздернулся высокий фонтан чернозема. Трудно было поверить, что берсерк мог выжить после такого, но когда пыль развеялась, пришлось.

Его бросило на одно колено. Броня дымилась, и сизые струйки дыма поднимались к небу. Из забрала валили клубы пара, а гневное дыхание, наверное, слышалось на другом краю деревни. Меня собирались убить. И убить жестоко.

Берсерк, замахнувшись мечом и рыча от ярости, вскочил, бросившись ко мне широкими прыжками. Поразительно, с какой скоростью он двигался. Чтобы его притормозить, пришлось еще пару раз взрывать могильные плиты. Да только берсерк не мелкий паучок из костяного леса. Мощь мышц и инерция разгона позволяла противнику игнорировать натиск ударных волн. Взрывы разбивались об черную броню, будто бушующий океан об скалистый берег.

Враг с размаха хлестанул меня по лицу крылом. Хлоп! Острые перья оставили на щеке глубокие порезы, я повалился на лопатки и перед глазами вспыхнуло. С перепуга не сразу удалось понять, какая боль прострелила спину – или мечом проткнули, или приложился здорово.

– Сдохни, мерзость! – воскликнул берсерк.

Взор прояснился. Берсерк возвышался надо мной подобно скале, и небесный нимб сиял над его головой, как у беглеца из рая. Я не знал, когда ангелам надоело быть святыми, но очень жалел об этом. В последний момент из земли вырвались толстые ледяные шипы, ударив берсерка и швырнув его прочь. Справа послышался древесный треск, грохот досок, враг снарядом влетел в домик.

Домик сложился, словно карточный, но берсерка не удавалось унять. На броне не оставалось и царапины. Он темным силуэтом стоял среди пламени, с яростным воплем рванул на Машу, расшвыривая обломки, что не на шутку напугало меня.

– Маша! – крикнул я. – Беги!

Но она оказалась не такой трусихой, как я думал, и стала бросать в берсерка ледяные шары и копья. Копья разбивались, подобно стеклу, а вот шары заставляли берсерка отбиваться, и выбивали его из равновесия. Маша в ловком боевом танце посылала в противника снаряд за снарядом, а когда враг подобрался поближе, то завершила танец направленными в сторону берсерка сложенными руками. Из ее ладоней ударил шквальный холодный ветер, взвывший на всю округу. Черная броня покрылась инеем, пожары в домах за спиной берсерка погасли, но даже мощное Дыхание зимы не могло остановить врага.

Если я не вмешаюсь, то Маше конец.

Стоп! Чего же это я?! Я ведь недавно впадал в беспамятство, когда убил Голиафа, а значит, вены айцура должны стать шире!

Полный энтузиазма я сыграл несложную барабанную мелодию, и вызвал Черный крест, который в случае с Голиафом не сработал. Теперь-то сил воспользоваться новой магией хватало. И надо было видеть, как над крестом открылся портал, из которого берсерка навылет прошило резким фиолетовым лучом. Берсерк повалился, запахло жареной плотью, перья на крыле обгорели.

Вот это да!

Я чуть от восторга не запрыгал. Мощь Черного креста поражала. С одной тычки свалить берсерка мог не каждый маг второго разряда, и выходило, что мне удалось попасть в музыканты второго разряда и маги первой категории. У каждого из шести разрядов имелось шесть категорий, которыми маги одного разряда отличались. Чем ближе категория мага к первой, тем сильнее музыкант или танцор в своем разряде.

Если мне так лихо удалось скакнуть в первую категорию второго разряда, значит, все же, были у меня перспективы. Все же, в появлении Маши были плюсы. Раньше я до второй категории первого разряда еле дотягивал.

Эх, знать бы, каким образом натренировать вены айцура, чтобы стать сильнее. Я бы тогда задал жару.

Маша пыталась отдышаться, и обливалась холодным потом, еще слыша крики берсерка в воображении. Он едва ей голову не снес. Бедняжка. Честно сказать, без нее я бы не справился. Именно она отвела от меня меч, заморозив берсерку шлем. Стоило себе в этом признаться.

– Маша, – взял ее за плечи, заглянул в глаза. Взгляд пока отсутствующий. – Маша, он мертв. Все в порядке. Слышишь? – нежно трухнул ее. – Маш.

– Да, – встрепенулась она, взглянув мне в глаза. – Спасибо, – она улыбнулась, и по ее щеке скользнула слеза. Маша прикрыла рот ладошкой, всхлипнула жалобно. Это были слезы, появлявшиеся после победы в серьезной драке или сражении. Вроде бы и радостно, но еще страшно. У самого слезы наворачивались, и в носу от них щипало, но я сдержался. – Спасибо!

Объятия в бессознательном порыве – хорошее средство против слез и печали. Непонятно как, но это успокаивало. Маша плакала, слезы ее падали мне на шею, я гладил по спине. Видимо, в бою с противником серьезнее паука она оказалась впервые, и впервые ощутила дыхание смерти в затылок. Как и я.

Но она не испугалась. Не струсила. Не убежала. Рванула в бой сломя голову.

– Извини, что называл тебя трусихой, – погладил ее по голове. – Ты молодец. Спасибо, что спасла мне жизнь.

– А-ага, – заикнулась Маша. – Дрон, мне так страшно было….

– Помнишь, как ты тогда тендер по бумаге сделала? Как в долги попала? Даже я тогда боялся.

Она захихикала сквозь слезы, заулыбалась, и мне на душе стало теплее.

– Помню, – ответила она.

– Ты тогда не струсила. И сейчас молодцом держалась. Вон, какого бугая мы с тобой завалили. Впервые мы сделали вдвоем что-то существенное. Выдержали что-то страшное, а не просто детские ссоры.

На минуту подумалось, что мы снова вместе, и мысль эта омрачила мне настроение. Я ведь так же успокаивал ее, когда она плакала, точно так же. Господи. Почему ты прислал сюда именно бывшую, а не постороннюю девушку? Я обратил взгляд к небу, но ответа не услышал.

– Спасибо! Спасибо…. – незнакомый голос, женский.

Из догоревшего дома показалась девушка, которую берсерк чуть не задушил, но она будто кирпич проглотила, когда увидела Машины крылья. Девушка безмолвно шевелила губами, дышать не могла, сделалась бледная лицом, и с ее виска сорвалась капелька холодного пота.

– Ан-гел…. – по слогам проговорила девушка. – Не убивай…. Уходи! Пошла прочь! – рассвирепела девушка. – Убирайся! Тварь! Вы убили всех, кого я любила!

– Что? – Маша расширила от удивления глаза, не веря ушам. Я язвительно ухмыльнулся. – Я хотела помочь. Мы не причиним тебе вреда!

– Прочь! – девушка бросила в Машу кусок сгоревшей доски, Маша ойкнула, и отпрыгнула назад. – Убирайся! – когда она кинулась прочь, спасаясь от спасителя, и скрылась из вида, вдруг послышалась тоненькая мелодия флейты. Красивая и плавная. Гибкая, словно лоскуток шелковой ткани, подхваченный легким потоком ветра.

Девичий визг. Сердце ушло в пятки. И я сразу понял, что нас настиг чертов музыкант. Айцуром меня будто бы придавило. Он лег на меня точно бетонная плита, но не мог раздавить, и потому стиснул по рукам и ногам. Кошмарная сила появилась за домами. Чтобы не случилось с девушкой – скорей всего, она погибла. Мне захотелось проверить, но пошевелиться не удавалось.

Такой чудовищной силой мог обладать только музыкант четвертого разряда и шестой категории. Четвертый разряд. Мне однажды приходилось видеть в деле третий разряд первой категории – это сильно. От половины небольшого городка не осталось камня на камне. Про четвертый разряд приходилось лишь слышать. Говаривали, что маги четвертого разряда могли разогнать тучи в небе, и могли….

Теперь понятно, откуда взялась Темнота неизбежности. Она еще держится какое-то время после ухода мага, но нельзя исключать варианта, что маг находился внутри.

Шаги. Тяжелые и грузные. Лязг металла. Восемь однокрылых берсерков вышли из-за угла, один страшнее и свирепее другого. Но не из-за них стоило беспокоиться.

Беспокойство вызывал их лидер. Длинноволосый ангел с золотистыми и большими крыльями. С высоты роста в три с половиной метра он глядел на меня, как на ничтожество.

Я сглотнул.

Мы влипли.

Глава 5

Лик ангела завораживал красотой. Ангел казался изящным, и аристократическая манера чувствовалась в мельчайшем движении пальца. Сразу видно – элита. Верхушка. Возможно один из семи. Вот только какой номер? На шее ангела висел крупный золотой медальон в виде золотого пера – кланового герба «Первых из семи», то есть передо мной находился номер один. Пусть первый номер являлся слабейшим из семерки, энтузиазма это не внушило.

Зеленая котта ангела в пояснице была крепко перевязана роскошным золотым ремнем с украшениями в виде изумрудов. Поверх котты – шикарная мантия кислотного цвета с золотистым тиснением по краям. Взгляд у ангела был завистливый, а изумрудные глаза кололи душу, точно битое стекло. От мурашек на спине я передернул плечами.

Впечатление он производил ядовитое, как змея, готовившаяся укусить и впрыснуть в жертву смертельный яд.

Боевая флейта, украшенная бриллиантами, блестела золотом в чехле на поясе, не оставляя сомнений в представительности ангела. Частичка верхушки пирамиды. В серьезности намерений ангела сомнений не было. Его ладонь лежала на мундштуке флейты, и одним тихим обертоном ангел мог снести Абрату к чертовой матери, похоронив меня с Машей под обломками домов.

– Какой же ты уродливый, – надменно сказал ангел, взглянув на меня с презрением. – И что же Алландел в тебе такого увидел, что гоняется за тобой пять лет? Ты же мерзкий. Мелкий. Беспомощный. У тебя нет нормальных крыльев. Но при этом к твоей персоне он оказывает столь трепетное внимание, что мне отвратительно.

– А тебе завидно? – я рискнул съязвить. Терять все равно нечего. – И почему дресс-код не соблюдаешь? Твои бойцы в черном, а ты зеленый, как жаба.

Ангел захихикал, поднял на меня острый взгляд, и произнес сурово:

– Я – Таламриэль, первый из семи архангелов, и если бы Алландел не приказал доставить тебя живым, ты бы сейчас умирал самой мучительной смертью из всех самых мучительных смертей, точно людишки в этой зловонной деревушке. Но знаешь, – Таламриэль подошел ко мне в упор, и схватил меня за подбородок. У меня душа в пятки ушла. – Погибли не все. Кое-кому перепал счастливый билет на королевский бал. И ты в их числе. Прежде чем попасть к Алланделу, ты пройдешь через такое, что лишит тебя рассудка. Мне сказали доставить тебя живым, если попадешься, но в каком состоянии здоровья ты будешь – роли не играет.

– Не говори мне в лицо, – сморщился я. – У тебя изо рта воняет дохлыми креветками.

– Дрон, не нужно! – вмешалась Маша.

– М-м-мал-ча-а-а-ать! – взревел Ангел, и звонкой пощечиной свалил Машу с ног. Она вскрикнула, а мне захотелось разорвать ублюдка надвое, переломав ему руки. Раньше я с ангелами так плотно не сталкивался, но теперь ко мне приходило понимание их вопиющего скотства. – Мелкой потаскухе не позволяли говорить!

– Не трогай ее, урод! – хмуро крикнул я, и тут же получилось кулаком в грудь. Грудная клетка за малым делом не треснула, воздух из легких вышибло, как пушечным выстрелом. Я пролетел пару метров и грохнулся на лопатки.

Ох, как же мне хотелось убить надменного сукиного сына. Как же хотелось переломать ему ребра, и придушить. Миру от этого стало бы только лучше. И такие деспоты властвовали над Антеррой. Так помимо Таламриэля по планете бродило еще шесть таких же отморозков. Я кое-как поднялся.

Раньше мне удавалось убегать от ангелов, как только о них появлялись слухи, но теперь ситуация сложилась иная. Я лично столкнулся с их жестокостью, и казалось, что увидеть предстояло многое.

– Ты еще и ангел, – Таламриэль с презрением взглянул на Машу. – Проклятая отступница. Чем тебе не жилось в гареме?

– Лежать там, и ждать, пока какой-нибудь крылатый тюлень завоюет право меня обрюхатить? – сердито проговорила Маша, глядя на Таламриэля исподлобья. – Черта с два. Лучше умереть сопротивляясь, чем жить вот так.

– Да как ты смеешь, – прошипел Таламриэль, и сощурился. По взгляду я понял, что он очень хотел раздавить Маше череп. – Это величайшая привилегия и честь, – он поднял указательный палец, – носить в себе чистейшее ангельское семя, и произвести на свет совершенное существо.

– Жалко, что вы не превращаетесь в грешников, – процедила Маша сквозь зубы. – Вам, идеальным, среди них самое место.

Маша меня удивляла. Конечно, она никогда не была большой трусихой при Земной жизни, но слишком смелой назвать я ее не взялся бы. А тут она и в драку полезла, и грубила высокопоставленному ангелу, рискуя остаться без головы. Ее характер заиграл новыми красками. Раньше мне не доводилось видеть ее в критических ситуациях. Она, как оказалось, очень отважная, и хотя боялась, но через страх переступать умела. Это редкое качество не то, что у девочек, это редкое качество у людей.

– Мы решаем, что есть грех, – Таламриэль театрально развел руками. – И нам решать, кому и что за него будет. Вам, низшим существам, положено вести себя так, как мы говорим, и платить так, как нам хочется, чтобы вы платили. Мы Боги, а вы – наши смертные. А Боги вольны делать со смертными то, что им вздумается.

– Это место под протекторатом «Гидры». Вы хотите войны? – пригрозила Маша. – Абрата – чужая территория.

– Всё по правилам, – Таламриэль спокойно пожал плечами. – Кто-то уничтожил нашего сборщика айцура в Костяном лесу. Уверен, кто-то из местных. И нам пришлось отреагировать. Мы обещали не трогать ваши поселения, вы обещали не трогать наших сборщиков. Вы нарушили уговор, и мы нарушили уговор. Все честно. Зуб за зуб. О полномасштабной войне нет и речи.

Сборщика? Черт. Только не это. Ну откуда мне было знать….

– Как звали сборщика? – прищурилась Маша.

– Голиаф, – сказал Таламриэль. – Заклинатели Древа перестали его чувствовать. Источник айцура в этом месте закупорился.

Твою мать. Неужели это из-за меня и Маши ангелы нагрянули в Абрату? Я стиснул зубы. Как же можно было так бессовестно подставить людей? Можно сколько угодно наплевательски относиться к людям, но откровенно подвергать их опасности нельзя. Как же я не додумался? Дурак. Ну откуда мне было знать, что Голиаф спелся с ангелами? Хотя, это объясняло, почему он вел себя так нагло и не боялся привлечь внимание охотников.

– Что, Высшие силы говорят о твоей вине? – Таламриэль обратился ко мне. Высшими силами ангелы называли совесть. Совесть, которая грызла, и обвиняла меня в том, что я последний ублюдок. – По глазам вижу, что говорят. Значит, Голиафа прикончил ты? Только скажи. Признайся, уродец. Если это не ты, я могу сделать вид, что не видел тебя, и отпущу.

Вопрос вогнал меня в ступор. Город, в котором скрывались «Серые перья», известен. Скид. Маршрут до него так же понятен. Добраться туда в одиночку можно без проблем. Да и без Маши станет легче. Не придется оглядываться, не придется переживать и думать об ответственности за компаньона. В конце-концов, я привык быть один.

Так с чего мне не бросить ее тут, дойти до «Серых перьев» одному, да помочь им? А потом убраться домой.

Страшные картины в воображении заставили мое сердце облиться кровью. Дурно становилось от одной мысли, что садисты-ангелы могли сделать с Машей. Разве допустимо бросать человека в такой ситуации?

Не знаю, что заставило меня сделать такой выбор. Меня интересовало одно – билет домой. Как он ко мне попадет – значения не имело. Нужно вернуться к Милене. Но теперь бросить Машу не получалось.

Во-первых, я снова стал к ней что-то чувствовать, когда увидел, как Таламриэль над ней издевался. Что-то теплое, и немного больше, чем дружеское. Мысли встали как кость поперек горла: «Не вздумай ее бросать. Однажды ты струсил. Сбежал. Бросил все и испугался ответственности. Теперь не вздумай», но с чего бы мне брать на себя ответственность за человека, которому от меня раньше нужны были только деньги?

– Дрон, соглашайся, – резко потребовала Маша. – Это не ты убил Голиафа, а я. Иди. Ты не должен страдать за мои преступления.

Что с ней такое? Сначала в драки лезет, нарывается на смерть, а теперь хочет принести себя в жертву? Стоп. Как-то слабо верилось в такую самоотверженность. Скорей всего, ей хотелось, чтобы мир я спасал в одиночку, без ее участия. Но все же…. Жертвенность. Она была готова умереть ради людей, и я, видимо, входил в их число. Если я ее брошу – ангелы спустят с нее кожу, или будут насиловать, пока не умрет. Если не брошу – мир могут уничтожить. В том числе и мой мир. Мир, в котором жила Милена.

Что же делать? Проклятие! Ни один вариант мне не нравился! Я не хотел, чтобы умерла Милена, но теперь не мог сказать, что мне не было дела до Маши. Она тоже меня спасла. И теперь пыталась спасти. Я не понимал, из каких побуждений. Надо думать. Надо думать, как ее спасти, и как вернуться домой.

«Блин! – пронеслось у меня в голове. – С каких пор тебя волнует кто-то, кроме тебя и Милены? Очнись! Оставайся эгоистом!»

Но остаться эгоистом не получилось. Сначала казалось, что если Маша погибнет, то у меня не получится попасть домой. Меня волновало только это. Но теперь мысль о Машиной смерти пугала до дрожи. И дело было в ее жизни, а не в том, что она билет домой.

– Я его убил, – признался я, и Маша опустила взгляд в землю. – Не трогай ее, господин Таламриэль. Во славу Алландела прошу оставить девушку в живых.

– М-м-м, господин Таламриэль, – улыбнулся Таламриэль. – Слава Алланделу, – ответил он мне. – Мне нравится твоя новая манера общаться. И благодаря этому участь вас ждет не такая мучительная, как я планировал сначала.

– Но вы же сказали, что невиновного отпустите, – возразил я сдержанно.

– Думаешь, меня волнует, кто виноват, а кто нет? – Таламриэль взял с земли немного пыли и бросил ее мне в лицо. От кашля горло сжалось, а песчинки заскрипели на зубах. – Вы – природный мусор! Безродные ничтожества! И как ты, бескрылый слабак, ангельский отброс, мог заинтересовать самого Алландела?! Знаешь, прежде чем отдать тебя ему, ты на себе познаешь всю прелесть моего добродушия! Эй, вы, – Таламриэль обратился к берсеркам. – Свяжите их! Летим лагерь Цивсау!

Берсерков оказалось куда больше, чем взвод. Нас связали парализующей магией, невидимые веревки стянули каждое мышечное волокно, а заодно и отключили центр в мозге, передающий к конечностям сигналы двигаться. В общем – повязали крепко-накрепко. Не дернуться.

Когда мы взмыли над Абратой, то я увидел, как с каждой улицы взлетело еще несколько десятков берсерков, каждый из которых транспортировал двух или трех заключенных. Мы покинули пределы Темноты неизбежности, и я увидел, как над лесом занимался рассвет. Солнце слепило меня.

Не знал, где находился Цивсау, но ничего хорошего про это место я не слышал. Говаривали, что это концентрационный лагерь, куда ангелы ссылали тех, кого считали выродками.

Разумеется, берсерки не летали своим ходом. Таламриэль играл на флейте, и одарял берсерков призрачными крыльями, позволявшими временно подняться в воздух. Парочка берсерков летела рядом с нами. Сквозь гул ветра слышалось, как они переговаривались.

– Я слышал, что выродки-люди прочные, будто камень, – предположил берсерк, и его товарищ расхохотался.

– Какие же они прочные? – ответил второй берсерк. – Ты ведь сам несколько черепов расколол голыми руками. Дурак?

– А вдруг это были дефектные выродки?

– Они же все дефектные, – заладил второй берсерк. – Все до одного. Вот как только мы очистим от них благородную Антерру, тогда выродков не будет. Тогда мы сможем жить спокойно и не бояться, что наша чистая природа объединится с гадкой природой выродков. А давай тогда проверим одного на прочность? Вдруг они правда как камни.

Берсерк нес в магической связке пару, будто в прозрачном мешке. Мужчина и девушка. Испуганные, грязные, и потерявшие счет времени. На их лицах застыло выражение ужаса прежде чем их парализовали.

– Ну, кого? – берсерк ткнул пальцем в мужчину, потом в девушку. – Кого будем проверять?

– Давай бабу. С ней возлечь вряд ли кто-то захочет. А мужик на работах пригодится.

– Точно, гы-гы, – усмехнулся берсерк. – Эй, баба. Знаешь, почему ты не отрастишь себе крылья? Почему не полетишь? Потому что ты низшее существо. Ты не ангел.

И он снял с нее сдерживающее заклятие. С замиранием сердца я наблюдал, как девушка безмолвно сорвалась вниз, и камнем рухнула в кроны деревьев, прошуршав листьями. Она не кричала, не выражала страх мимикой, но я чувствовал ее ужас нутром до тех пор, пока она не упала. После падения я перестал ее чувствовать. Она разбилась насмерть.

«Мрази! – встрепенулся я. – Просто мрази! За что?! Где справедливость?! Ее убили за то, что она человек?!»

Нет. Люди мне тоже не нравились, но я не желал им смерти, а этот фашист лишил жизни невинную девушку потому, что она не ангельской крови. Потому что считал ее за собаку.

Второй берсерк залился хохотом, до спазмов в животе.

– Представляешь, как она разбилась? Небось лопнула, как пакетик с дерьмом, и разбрызгалась по камням. Гадское животное. Неразумное и гадское животное.

– Эй, уроды! Не вздумайте снижать рабочий потенциал группы пленных! – вмешался Таламриэль. – Им пахать еще надо!

– Так это же баба, господин Первый, – попытался оправдаться берсерк. – Ее скорее всего сожгут ангельским светом. Так и какая разница, когда ей умирать?

– Не всех баб сжигают ангельским светом, идиот! Потому мы тоже их берем! – рявкнул Таламриэль. – Так что не вздумайте переводить человеческий ресурс!

– Слушаюсь, господин Первый, – неохотно подчинился берсерк.