Текст книги "Битва за хрустальный гроб (СИ)"

Автор книги: Александр Белаш

Соавторы: Людмила Белаш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– Нет. Он погиб потому, что его приняли за тебя.

В комнате воцарилась гробовая тишина. На стене-экране расцветали гигантские, в рост человека, орхидеи; они сочились нектаром, шевелились, увядали и чернели; их лепестки трескались и опадали; затем цикл цветения повторялся. Локс выжидал, пока Сокол осмыслит сказанное.

– Чушь. С чего ты взял?

– Очень просто. Когда вы втроём вышли на дрейфер, Алим добил его и потом долго звонил по Живой Сети, какой он герой. Он быстро добился обожания, а тебя – поскольку ты мрачный и жестокий, – Сеть упоминала как завистника и зажималу молодых талантов. В итоге лейтенант Салдан отчалил на Кальяну в ореоле славы, распространяя громкий свист, что-де он ученик и воспреемник Сокола, и сам едва не Сокол. Как, ты думаешь, он назвал корабль, на который там сел?

– Неужели…

– Да, именно так. Само собою, сирианский резидент на От-Иньяне не замедлил передать своим, куда отбыл Сокол-Второй…

Словосочетание «Сокол-Второй» могло обидеть Влада, если б он не был убит в глубину сердца тем, что прозвучало раньше.

– Какой резидент? Ты соображаешь, что сказал?!

– В ясном уме и трезвой памяти. – Локс поднял руку, словно присягая на суде. – Я твёрдо заявляю: в системе Глиз, среди людей, находится внедрённый сирианами агент. Беда в том, что я не могу его выявить.

– Рехнуться можно… – Влад помотал головой, словно хотел избавиться от наваждения. В его сознании, как те лепестки орхидеи, трещала и рушилась уверенность в сплочённом воинском товариществе. Да, тут люди разные – и трусы есть, и болтуны, и неумехи, – но все в одном строю, и вдруг оказывается, что среди них скрывается слуга призраков!

– Здесь вообще происходит больше, чем видно на первый взгляд, – будто отвечая на его мысли, промолвил Локс. – Но я не обо всём могу рассказывать.

– Ты экстрасенс.

– К сожалению, нет. То есть – да… в какой-то степени… но это накатывает независимо от моего желания. Должно быть, я плохой пограничник. – На лице Локса появилось кислая гримаса. Влад скорее почувствовал, чем понял – это искреннее. – Если бы агента удалось найти, мы бы избежали очень многих жертв.

– Ты полагаешь, что вход «огурца» в атмосферу…

– …и нападение на эксадрилью Запад-B-3, и налёт Сквайр-Багс на эллинг «Вектора», и случаи безумия среди пилотов, и кое-что другое – результат его работы. Я же сказал – граница рядом. Ближе, чем можно себе представить.

– Спасибо, что рассказал, – потемнев, ответил Влад. – Вопрос в другом – зачем именно мне?

– Не вдаваясь в детали, – Локс поудобнее устроился на стуле, – скажу, что сирианская система информации нам известна плохо. Но законы информатики едины для любой цивилизации. Мы и они очень разные, значит – высока вероятность cultural disconnect и, как следствие, нарастание ошибок при поэтапной передаче сведений. Видимо, на одной из ступеней трансляции произошёл сбой, и Алима стали воспринимать как Сокола. Как тебя. Тот рой, который напал на него у Кальяны, имел задачу захватить ТЕБЯ. Ты должен знать об этом и… быть крайне осторожным.

– Проще меня убить. Хотя это дорого им обойдётся.

– А тебе известно, какие у сириан цели? Может, им нужен твой мозг… или твои гены? Насколько мы знаем, их техника построена на квазибиологической основе. Разумно предположить, что с живой материей они работают искуснее, чем мы. Ведь зачем-то они похищают землян, верно? Что сириане делают с похищенными, не вполне ясно – едят ли, подчиняют, изменяют, – но факт: земляне им нужны. Охотятся же они за хрустальным гробом «Глории»!

– Ну, это вряд ли. Не настолько у них дисконнект, чтоб не въехать – пассажирки давно мёртвые. С приходом космоносца всё понятно – нас хотят выжить из системы, захватить Иньян. Им нужна планета, годная для жизни.

– Пока я встречаю дисконнект в твоём лице, – вежливо, с некоторым ядом в голосе заметил Локс. – Повторяю: логика сириан не совпадает с нашей. Мы лишь приблизительно можем выяснить смысл их действий. Ты считаешь, что противник – просто мишень для твоих пушек. Ты его ликвидируешь, и нет проблем, так? Разобраться в том, кто он, каковы его мысли и намерения, тебе просто некогда – да ты и не стремишься к этому. Ты его даже не встречал лицом к лицу, всегда на дистанции.

– А ты близко видел сириан, чтобы так рассуждать? – бросил Влад, начиная злиться.

– Да, – спокойно ответил пограничник.

– Счастливчик! Я тебе завидую. Никто этих слизней не видел, одни клочки и грязь – то ли им самосохранение кастрируют, то ли храбры, как Алим, то ли мина внутри на икоту срабатывает, – один ты со всей Земли сподобился их лицезреть!

– Это не слизни. И не только я их видел.

– Тогда вали – какие они, сколько щупалец и сколько глаз. Или они в раковинах? Стоп, погоди – я телефон включу на запись. Это интервью на миллион рублей.

– Не юродствуй, пожалуйста.

– Таки я слушаю!

– Я тебе не буду их описывать.

– Отчего же?

– Дал подписку о неразглашении. Одно могу сказать – когда ты их увидишь, ты меня поймёшь. Вернёмся к разговору о твоей судьбе! Рано или поздно сириане поймут, что ошиблись с Алимом, и займутся тобой. Я отпостил своему начальству рекомендацию: вывести Ракитина из состава действующей армии и принять меры по его укрытию.

– Меня? из армии? – Влада ушибло вчетверо сильней, чем при известии, что сириане на него охотятся. – Да кто ты такой, чтоб мной распоряжаться?! Мать моя, ты, пиндос американский, что ты себе вообразил? Я – капитан – русской – армии!!

– Я не американ.

– Кто вас, фриков, разберёт – какого вы рода, из какой страны!

Локс опустил глаза.

– Моей страны давно нет на свете. Она глубоко под водой. У меня нет родины.

– Оно и видно!

– Я могу только рекомендовать. Надеюсь, ты обрадуешься, узнав, что начальство мой совет отвергло. Их ответ наколот на проволочку в сортире. Там ему самое место. Сходи, полюбуйся.

– Слава тебе, Господи – есть ещё толковые начальники!

– Они идиоты, – ровным голосом ответил Локс. – Они наградили меня, чтобы я заткнулся, и выслали сюда с расчётом, что издалека я их не буду доставать. Я порчу им концепцию и не вмещаюсь в нормативы. Это не может длиться вечно… Знаешь, как всё кончится? На меня готово экспертное заключение, что я умалишённый. Все подписи стоят, нет только даты. Когда меня решат вывести из игры, то одним росчерком… Весь нестандарт будет поставлен мне в вину – и совсем не то, о чём ты сейчас подумал. Меня ждёт закрытый санаторий для психохроников. Я сумасшедший. Год, полтора – и я исчезну. Ты вздохнёшь с облегчением. Постарайся умереть в бою, Сокол. Лучше всего – движок на взрыв. Если ты достанешься им живой, то испытаешь нечто хуже смерти.

Монотонная, с каким-то обречённым выражением лица речь Локса отрезвила Влада.

«Что-то я далеко зашёл. Он – скользкая змеюка, но выглядит, словно его каток переехал. Тут надо разобраться, что к чему».

– Ладно, про космополитов-деликатов – забудем, – подвёл он резкую черту. – Это я сгоряча брякнул, извини.

– Втайне я очень люблю русских. – Локс улыбнулся уголками губ. – Вы идёте напролом, рубите лес, летят щепки… Но вы умеете признать, что пёрли не туда, и вовремя свернуть. В смысле, за полшага до обрыва.

– Ты что-то обещал мне, если я живым достанусь…

– Это гипотеза. Если угодно, предчувствие. Некоторые учёные полагают… это закрытые разработки, сам понимаешь… Есть мнение, что сириане могут изменять наш организм в своих интересах. Возможно, создавать конструкты на его основе. Материал они берут у нас – с Земли, с колоний и захваченных судов. Но рисковать собой они хотят не более чем мы. Поэтому… Скажи, если можно – не просят ли твои родители или друзья, чтобы ты сохранил генетический материал для клонирования? Предлог обычно звучит так: «Вдруг что-нибудь непоправимое случится, и тогда мы сможем возродить тебя в твоём подобии…» Затем совет: «Милый, сделай это, не покидая места службы. Попроси медиков взять образец тканей, заморозь и отправь на Землю с кораблём, а мы поместим его в гено-банк».

Голос Локса звучал ласково, почти завораживающе, очень убедительно, а по спине у Влада – человека вовсе не трусливого, – поползли холодные мурашки.

Локс глядел уже прямо в глаза, а мягкий голос его становился напористым:

– Не всегда эти просьбы исходят от тех, чьим именем подписано письмо. А ещё бывают разные случайности – потери и подмены материала в клон-центрах. И появляются на свет странные существа – внешне люди, а по сути нечто иное. Они живут, как ни в чём не бывало, радуются жизни, любят и страдают, но вдруг – какой-то запах, некий вкус на языке или неясный звук из телефонной трубки, – и всё изменяется. Один шаг – и ты по ту сторону границы. Помимо воли. Вопреки всей прошлой жизни. Только шаг – и ты на чужой стороне. В лучшем случае рядом должен появиться пограничник и совершить акт милосердия, потому что изменённый человек принадлежит другому миру.

– Резидент – из таких? – сухо спросил Влад. Открытая ему картина ужасала своей ясностью. Биорабы со спящей внутри программой… бррр!

– Нет. Изменённого мне проще распознать. Теоретически мутанты могут скрываться среди овец, поскольку при создании овечьих серий в геном вводятся инклюзии, особые модификаторы для усиления иммунитета, подавления агрессии… это затрудняет поиск. Но апартеид запрещает овцам занимать ответственные должности. У них нет доступа к нужной сирианам информации. Поэтому я утверждаю: резидент – среди людей. Причём среди тех, кто знает наши тактические планы.

– Не представляю, как может человек работать на пришельцев, – возмущался Влад. – Они же нелюди! Это… всё равно, что служить людоедам или чумным бактериям!

– Проще простого. Возможно, он работает за деньги – вся информация продаётся. Возможно, им как-то овладели. Так или иначе – они здесь. Враждебное присутствие.

– Ну а как насчёт меня? Я-то нормальный, без инклюзий? – задав вопрос, Влад внутренне напрягся, готовый к любому ответу.

– Абсолютно нормальный. Береги себя таким, какой ты есть. Дружбы у нас не будет, но сотрудничать мы, надеюсь, сможем. Жизнь – сложная штука, как записано первым пунктом в моём личном Уставе.

– В каком?

– Ну, как же: «Борткотам и локсам разрешено…»

Оба они рассмеялись, хотя им было одинаково невесело.

– Вот я и поговорил с тобой, согласно приказу.

– Слушай, Локс, ты мастак раскладывать колючки на дороге. Так это всё было спланировано?

– Начальство послало меня с рекомендацией куда подальше – русским известны эти отдалённые места, – но приказало провести с тобой душеспасительную беседу. Я преступно воспользовался этим, чтобы выложить ту инфу, которой тебе знать не следует. Целее будешь.

– Движки вынесут, пушки спасут. – Влад подкрепил слова уверенным жестом. – А на отчаянный случай есть счастье в кармане, – он извлёк бело-жёлтый зеркальный осколок. – Кусок от «огурца», которого я завалил.

Глаза Локса замерли и словно побледнели, наблюдая, как металл играет в свете ламп, покачиваясь на цепочке.

– Да. Славный сувенир.

– Если в него поглядеть…

– Я не хочу. Спасибо. Приходи когда-нибудь. До свидания.

Дверь закрылась. Шаги Сокола растаяли, угасли в звукоизоляции, а взмахи лёгкого блестящего осколка всё отдавались в ушах Локса гулом громадного маятника – бухх, бухх, бухх. Он схватился за голову, зажал уши ладонями, потом упал в кровать и накрыл голову подушкой, а гулкие взмахи не утихали, разрастались; блик отражения ослепительно сверкал в зажмуренных глазах, подсекал дыхание.

«Нет. Не сейчас. Не сейчас!»

Он кинулся в ванную, к аптечке. Открыл её, стал поспешно рыться в тюбиках и пузырьках – и случайно…

…бросил взгляд на зеркало.

Оно жидко колебалось, испуская тонкий серебряный пар. Как прямоугольная прорубь в сухом льду стены.

Локс выпустил из рук всё, что нашёл, и пошёл в дымящееся серебро.

Жара. Пот стекает со лба. От ярости солнца земля дошла до белого каления. Впереди бело-жёлтые горы, сияющие как металл. Пронзительно-синее небо и чёрная тень, плывущая над пепельной землёй. Тень паука.

Рядом, будто силуэт, отброшенный на стену – чей-то сутулый тёмно-бурый абрис. Локс оглянулся.

«У меня две тени. Одна сзади, а другая сбоку».

Тень сбоку подняла высохшую руку, указав на паука.

– Вспомни, – донёсся голос, тихий и текучий, как песок.

* * *

Боеготовность! боеготовность! Уже неделю базу лихорадило. Сперва болезненно взведённые и разъярённые потерями, свирепо рвущиеся в бой, пилоты вошли в ритм тревожной обстановки, почти с нею свыклись.

Теперь групповыми рейдами охватывалась сфера диаметром в десять астрономических единиц, до границ тактической телеметрии. Дальше, на полмиллиарда километров во все стороны, до орбиты последней в системе планетки, простиралась зона частичного контроля, о которой ничего в точности не скажешь. Именно там (по заверениям центра слежения) дрейфовал космоносец, скрытый защитными полями.

Каждые сутки – минимум три вылета. График и направление рейдов, раньше более-менее известные пилотской братии, в ноль засекретились, покрылись мраком. Дошло до конвертов; их выдавали рейд-флагманам с приказом: «Вскрыть после старта».

А в эллингах, гудящих от беготни людей, служак и роботов, шла сквозная проверка оборудования. Особисты, прежде незаметные, вдруг вылезли из кабинетов, словно черви после дождя, совались в любой кожух с микросканером, изнуряли всех дотошными расспросами – механиков, роботехников, оружейников, звеньевых технарей и даже красавиц из батальона обслуживания.

Сто восемьдесят минут напряга в летящем строю, возврат в пусковую камеру, шипение пневматики, клацание люков – пилот покидает кабину, сбрасывает шлем; кибер-дублёр помогает ему снять скафандр, – и никакие девушки, никакие улыбки не удержат выжатого парня от стремления свалиться и уснуть. Только хлёсткие струи контрастного душа, колкое полотенце, «дохлый француз» с овощами из микроволновки, таблетка под язык и – брык! Триста минут сна.

– В который раз, – бледно озирался Митря, – я объясняю им одно и то же, а они опять задают те же вопросы. Сколько это можно, герр обер-лейтенант?

– Китайская пытка. – Постигнув через БАДы восточную культуру, Вальтер судил о ней с апломбом неофита. Экстракты Шона помогали ему устранять синие тени усталости вокруг глаз. – Они ищут противоречия в твоих показаниях, сравнивают ответы на одинаковый посыл.

– Что же получается? Я виноват? Меня арестуют и отправят… – Перед мысленным взором румына встали титанические плотины Гидростроя на Сибирских Увалах, стада гигроботов, колонны заключённых. – …в Надым? Я не отвечаю перед властями СССР! я из Центральных держав.

– Успокойся. – Вальтер отечески обнял донельзя расстроенного Митрю, как древле Германия обняла Румынию и выхватила из-под загребущих лап Священного Союза. – Никто тебя не обвиняет! Это следственная методика.

– Разве я натолкал в Сквайр-Багсов эту слизь? – обнадёженный Митря шептал, памятуя о неразглашении. – Киберы из Америки. Вся мерзость из Америки. Пусть проверяют фирму-поставщик… А то – мне не доверяют!

– Теперь никому не доверяют.

– Вы о чём воркуете? – зашёл в эллинг Сокол. – Так, ясно… У меня тоже шерстят почём зря. Ни волоска этой плесени, а дознание идёт – хоть Хвату командуй: «Оружие к бою, стреляй особистов!» Кто там следующий в рейд?.. Митря, ты весь Запад знаешь; наверняка же выболтали. В них не держится.

– Владислав Сергеевич, вы осторожнее, – стал озираться Митря. – Ваши из особого отдела тут копались… может, «клопа» установили?

– На лопату и за хату всех клопов. Если за слова сажать, нам всем пора в штрафбат. Думай проще! Вот как надо. – Влад вдохнул поглубже и заорал: – А в Генштабе – сплошь кретины! Дармоеды! сели, как клещи на собачьи уши! Министр обороны – глумак глумаком, да чтоб он скис, мозги без черепа!.. И точка. Ну, так кого с Запада послали небо затыкать?

– B-1 и B-2, с ними отдельная Макартура.

– Ага, Смит с Райтом. В северную полусферу?

– Не совсем. – Хитрые глаза Митри намекали, что ему известно больше. – Коммодор Фил какой-то трюк задумал…

– Я ж говорю – что наш особотдел, что западный, гроша не стоят. Все всё знают!.. – Несмотря на лёгкие слова, у Влада стало тяжело на сердце. Если трюки обсуждают на лучах механики, это трюки под куполом и без страховки. – Схожу-ка я к телеметристам.

Но до отдела слежения Влад не дошёл.

Его поймал крик сети оповещения:

– ОБЩАЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ ТРЕВОГА! ПРОНИКНОВЕНИЕ ПРОТИВНИКА МЕЖДУ ОРБИТАМИ ИНЬЯНА И ТРИТЫ! АТАКА В ЮЖНОЙ ПОЛУСФЕРЕ СИСТЕМЫ ПРОТИВ ЭСКАДРИЛЬИ ДВА ПОЛКА БИ КРЫЛА ЗАПАДА.

«Ах, нечисть! в двух минутах лёта от Иньяна! – Влад опрометью рванулся обратно. – Только б Вальтер в душ не убрёл!.. А где B-1? где Райт и отдельная?! как же они боксёра бросили?»

– Шон, Вальтер, садимся! Заправка, живо!

– Владислав Сергеич, минуту дайте. Что смогу – залью!

– На счёт «шестьдесят» вылетаем, понял? Диспетчерская боя, мне картинку!

Расклад стал молниеносно ясен – американы ложно пошли к северу системы, затем Смит отыграл на антинерах крутой поворот и нырнул в южную сторону, а отдельная свернула в плоскость системы, от звезды. Вместо рейда коммодор замыслил сразу три, с широким охватом, а не параллельными «граблями», как водилось. По плану, трёхзубые «вилы» пресекали любое появление до орбиты Триты…

…если бы успели разойтись по векторам относительно лазерных батарей.

Но, как водится – кем водится? – выброс стаи призраков произошёл в самый невыгодный момент. Судя по колебаниям гравиполя, тоннель только что открылся…

…и не думал закрываться!

А чёрный Смит уже вертелся в сомкнутом кристалле, осыпаемый градом лучевых ударов.

– Бритва, – скомандовал Влад. – B-1, отвлеките их!

Вздулись зарева на концах лучей От-Иньяна – станционные артиллеристы с риском попалить своих разожгли орудия и со всей дури влепили по жерлу тоннеля. Добро! космоносца не достанут, зато путь стае отрежут… если смогут.

Построившись «бритвой», Троица начала стремительный заход на кристалл, но внутри сирианского строя произошла трансформация – машины стали стекаться к противоположному полюсу икосаэдра, изменяя единое поле подобно воронке, и дали по B-2 мощный слаженный залп. Сколько машин Смита сгорело – в первый миг было не разобрать. Влад перестроил звено на «задний фокус – восемь», высматривая, как развалить ядро из «топоров». Тут ядро скомкавшегося кристалла выбросило к B-2 одинокую точку.

Визоры на машине флайт-лейтенанта ещё работали. Боксёр с матерным рёвом палил по приближавшемуся одиночке из всех стволов, пачками бросая навстречу ракеты, но «топор» нёсся, как одержимый, отражая удары одновременно полем и буровым вихрем. Без единого выстрела!

Затем «топор» открылся – и связь со Смитом погасла.

Стая призраков, втянув отпрыгнувший на антинере от битвы последний «топор», бросилась в уже почти закрывшийся тоннель. Осталось быстро тающее облако газов, где замерли остатки эскадрильи Запад-B-2.

На экране Влада застыл последний кадр, отснятый бортовыми камерами Смита: клиновидное тело, бугристая чугунно-серая броня и знак на броне – похожая на маяк череда семи прямоугольников, пересечённая тремя линиями.

* * *

Нижний Египет, 2781 год до н.э.

– По-твоему, кто их убил?

– Трудно сказать, почтенный ур-маа, – отвечая Меру, командир пустынной стражи выглядел озадаченно. – Звери таких ран не наносят, а разбойники взяли бы добро, ослов и женщин.

Солдаты конвоя прогнали стервятников, терзавших трупы, но мухи не боялись копий и вились над мёртвыми, раздутыми телами.

– Они шли из укрепления Шеду. – Командир цепким взглядом озирал холмистый горизонт. – Это обычный путь от Соляного Поля к Западному рукаву Хапи.

«Ещё вчера они были живы» – Меру с горечью повёл глазами, запечатлевая в памяти трупы людей и ослов.

Рассыпанная соль, разбросанные связки папируса, вяленая рыба, лопнувшие мешки с семенами, выделанные шкуры – всё было рассеяно по разным сторонам на сотни локтей, словно ехавших на рынок поселян смело великанской метлой.

– Вели заложить их камнями. Иначе голодные Ба лишат покоя всех на этой дороге.

– Исполню, ур-маа. Эй, парни! волоките мёртвых в одно место да соберите побольше камней!.. Почтенный, ты позволишь взять в помощь твоих мужчин?

Караван храмовой труппы стоял в отдалении. Никто не хотел приближаться к страшному месту. Мальчишка-погонщик, сновавший туда-сюда, тараторил с круглыми от ужаса глазами:

– Всех прирезали! Бабам вспороли животы – вжик! поперёк через пупок! потроха выдрали! Мужиков и ослов оскопили! Кровища струями хлыстала! Меру сказал – злые духи лютовали!

Хенеретет – кто плакал навзрыд, кто тихо всхлипывал, кто тёр висящие на шее амулеты, особенно могучий узел Исиды, и призывал Упуата, защитника караванов. Шеш спешно жевала чеснок, чтобы его святость и запах не подпустили кровожадных духов тьмы. К Нейт-ти-ти – хоть та была сама не своя, – приставали: «Позови свою богиню, позови Себека-крокодила, пусть нас оградят!»

Кругом зловеще простиралось безлюдье. По холмам топорщились сухие заросли, в низинах пучились гиблые, вонючие болота, разливая рукава ржавой, стоячей воды. Тростники замерли в безветрии, поникшие и чахлые. Ра сурово взирал с небосвода на следы побоища, устроенного демонами.

«Это знамение, – подавленно думал Меру. – Кто-то оставил трупы на моём пути, словно письмо: «Вот твоё грядущее». Я иду на Запад, в страну смерти…»

– Трогай! – наконец приказал старшина каравана. – Поехали! Могучий Упуат, храни нас в пути!..

– Оставить… им оставить… – засуетилась Шеш, отламывая часть лепёшки и прихватывая половинку рыбы. За ней увязались кто посмелей. Дары сложили у подножия грубого каменного холмика.

– Ешьте, ешьте. Тысячу хлебов для ваших Ка, тысячу кувшинов пива! Молю – не преследуйте нас, не мстите! Мы неповинны в вашей смерти!

– О, лишь бы до ночи приехать в Шеду! Там храм, там безопасно…

С севера повеяло свежестью, набежали облачка со стороны Уадж-Ур. Низины стали пологими, зазеленели кустарником. Словно и не было жуткой картины.

Нейт-ти-ти, понукая ослика – подальше от пустых девичьих разговоров! – нагнала Меру, ехавшего на сытом муле. Теперь, получив сан младшей жрицы, она меньше робела перед ур-маа, хотя разница в сане оставалась – как от берега до берега в сезон разлива.

– Позволишь ли обратиться к тебе, почтенный?

– Да, – не глядя на неё, сухо ответил Меру.

Ему было не до прекрасной ливийки. Дорога к Соляному Полю угнетала его; вдобавок томила скорбь по жертвам загадочного избиения крестьян.

– Ты «великий зрячий», – коварно начала ливийка. – Что сказало тебе твоё зрение?

«Я вижу девушку, которая цветёт и хочет плодоносить. Она зовёт, заигрывает – и напрасно. Я убит – царь велел мне устроить мистерии в пяти ближних номах. «Ибо священные игры прекрасны в руках твоих, Меру!» Подлинное отлучение от трона».

– Оно сказало: «Твои усилия тщетны».

– Разве командир не отыскал следы убийц?.. или духи затемняют всё окрест? Прости, что я спрашиваю – но пойми меня… я напугана, взволнована.

– Займи своё место рядом с хенеретет.

В досаде и злобе она придержала ослика.

«Не хочет говорить! а я так много хотела сказать!..»

«Ты молодая влюблённая дура. Я убит! мёртв!.. Царь дарует мне кедровый гроб. А Имхотеп построит пирамиду о шести ступенях – мной подсказанную!.. – и велит высечь на ней своё имя. Его Ка будут славить вековечно-вечно, он будет жить всегда…»

К сумеркам караван достиг укрепления Шеду – форта на краю Соляного Поля. Вести о расправе над крестьянами вмиг взбудоражили и гарнизон, и жителей.

Нейт-ти-ти держалась ближе к Меру и с вызовом представлялась:

– Я младшая жрица из дома Птаха.

– Воистину так, – сквозь зубы подтверждал ур-маа.

«Может, не стоило так распалять честолюбие девушки? Маленький сан необычайно возвеличивает!.. Смотри-ка, уже раздаёт пощёчины подружкам. И прочие, которых я отметил, возгордились. Будут состязаться – кто займёт место Крокодилицы и станет в хенерете «божественной рукой». Пожалуй, следует предотвратить их будущие распри – дать кое-кому право замужества».

– Завтра вышлю туда копейщиков и землекопов, – обещал начальник гарнизона. – Плохую весть ты принёс, ур-маа – но не новость. В наших местах похожее уже случалось. Разлив, слышно, силён как никогда…

– Да; с ночи, когда взошла звезда Исиды, вода прибывает так, что…

– Наводнение?

– Причём бедственное. Пусть жертвы насытят Хапи, пусть земля обогатиться илом широко вокруг!

– Да будут боги довольны!.. Нас затопляет – вода прямо-таки выступает из земли. Болота обращаются в озёра, хижины размокают и рушатся. Говорят, в такой год небо с землёй смыкается, от чего бывают молнии и вихри Шу. Ты славен, почтенный; молва обгоняет тебя… мы щедро одарим, если соизволишь прочесть для Соляного Поля «слова силы».

– Волшебные слова из уст смертного – ничто перед силой богов.

– И всё же. Ты возлюблен Осирисом. Боги тебе внемлют…

Расположились на ночлег. Нейт-ти-ти заняла в шатре лучшее место, но сон не шёл к ней; маета полнила сердце, распирала грудь невысказанной болью. Он рядом – и он недоступен. Он близок – и так далёк! Почему отвергает, за что невзлюбил? Ведь совсем недавно… в тот день… Нет, этого нельзя вынести!

Она выбежала из шатра. Прошла, широко дыша, по ночной земле – в одной набедренной повязке, освещённая луной. Стражник было насторожился, заслышав босые шаги, затем хмыкнул и потупился.

Луна, белая луна сияла среди звёзд – и Нейт-ти-ти, подобно луне, скользила сквозь тьму в полноте совершенства. Лунный лик отражался в зеркале озера; на фоне серебристого мерцания темнел силуэт Меру, обращённого лицом к воде.

– Почему ты не спишь, Нейт-ти-ти?

– Ты впрямь «великий зрячий», Меру. Как ты узнал, что это я?..

– Иди в шатёр.

– Я хочу услышать одно слово.

«Вот неотвязная…»

– Тогда, в четвёртый день – кто был Осирисом на плавучей сцене?

– Тебя только это заботит? – Он продолжал, не отрываясь, смотреть в сторону озера.

– Это был ты?

– Забудь.

– Ты?

Вдали в ночи послышался неясный гул, словно проснулся ветер, но воздух оставался неподвижен, как в закрытой комнате. Нейт-ти-ти почувствовала – Меру напряжён почти до дрожи.

– Если ты – мой первый мужчина…

– Это ничего не значит. – Меру порывисто обернулся. – Смотри на луну.

Она вгляделась в белый диск, висящий над водами. Чёрная туча узкой полосой пересекала лунный лик, двигаясь быстро, будто гонимая бурей. Ушла – затем возникла вновь. Она стала больше!

– О, Исида… что там?

– Уничтожение, – сухим шёпотом ответил Меру. – Смерть без погребения. Надо было повернуть и возвращаться в Хет-Ка-Пта. Поздно открылось моё зрение!..

Чёрная туча – чернее самой ночи! – разрасталась, разбухала; из тучи в озеро ударили – без звука! – прямые лучи молний, и вода закружилась, возвышаясь холмом, свиваясь спиральной колонной… Гул становился могучим; воздух сдвинулся, потёк по огромному кругу, увлекая пыль, колебля шатры и палатки. В Шеду раздались крики испуга и растерянности; неодетые люди, выскакивая, заметались, зашумели; ослы стали прыгать, рваться с привязи.

– Меру! Скорее! скажи «слова силы»! – завопила Нейт-ти-ти.

В небе закружились, возникая из пустоты, пухлые аспидно-серые облака, заволакивая всё клубящимся покровом. Пыль поднялась до облаков сплошной стеной – Шеду объяло вращение мрака, а над пустой серединой выпукло нависло чёрное брюхо тучи, куда изогнутым, вьющимся столпом втягивалась озёрная вода.

– Спаси меня, Меру!!

Он стоял под опускающейся тучей, в грозовой мгле; его белые одежды развевались. В глазах-топазах сверкали вспышки небесного пламени. Молнии перестали угасать – они шипели и трещали, заглушая панику на земле, они были словно горящие спицы, шарящие по Шеду и стоянке каравана.

– Нет спасения! – едва донёсся голос Меру. – Нам конец!

В свете молний с гулким уханьем сверху упали зелёные смерчи. Нейт-ти-ти бросилась бежать, сама не ведая куда, но угодила в бурлящую воду и потеряла землю под ногами. Она вдохнула – и захлебнулась.

Очнулась в полной темноте, в каком-то кожаном мешке. Забилась, пытаясь вырваться из мягкой ловушки, но мешок прочно облегал со всех сторон. Длинные пальцы без костей полезли в рот; Нейт-ти-ти хрипела и кашляла, призывая на помощь, но крики тотчас глохли, а снаружи булькало и клокотало.

Вот, сейчас резанёт поперёк живота!..

Но мешок раскрылся, выпуская пленницу; в глаза хлынул свет – и наступила вечность.

1 В.Лебедев-Кумач «Спортивный марш»