Текст книги "Битва за хрустальный гроб (СИ)"

Автор книги: Александр Белаш

Соавторы: Людмила Белаш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава 7. Привет с Земли

Дорогой кормилец наш, сокол одноглазый,

Ты смотри, на абордаж попусту не лазай

Без нужды не посещай злачные притоны,

Зря сирот не обижай – береги патроны

Эдуард Успенский

«Бабушка пирата»

– Прошло полтора дня, – ярился шеф «Колониаль Пост», – а нам нечего сообщить о находке русских! Это позор масс-медиа – брать в работу трёп Живой Сети! Мы должны быть на три головы выше блогеров. Нужны факты, свидетели, кадры. Без картинок нет новостей! Где фото, записи? где люди? где?!

Оперативный репортёр КП мялся и жался на том конце эфирной линии. Его пронимала тоскливая жуть. На Иньяне новости случались в месяц раз, а то и реже; подвиги космической дивизии давно приелись и вызывали интерес только в онлайне. Но едва вспыхнула сенсация с отсеком гибернации, как вояки опустили занавес секретности. Проникнуть на Голубой луч? в госпиталь Востока?.. и не мечтай.

– Они закрылись насмерть. Один ответ: «Нет».

– Это мне говорит журналист?.. или баран? Пока ты ищешь отговорки, кто-то копит данные, чтобы продать в «Иньян цзыбао», «Красную Звезду» или прямиком на Землю. Сенсация уходит из-под носа. Настоящая! недель на двадцать, с продолжением!.. Короче, у тебя есть сутки, чтоб добыть сведения. Если нет – ты вылетаешь из КП и за свой счёт убираешься обратно в Орегон, дышать прионами. Маразм ждёт тебя, сынок. Думай!

Репортёр взялся за голову и стал энергично тереть виски. Гуру учил, что массаж ключевых точек способствует усердному мышлению. Но пёстрый бардак Западных США, кишащих иммигрантами из Азии, не включал понятие «железная рука разведки». Где точка, которая поможет одолеть спецслужбы?..

Массаж сработал, возникла идея.

* * *

– А доктор Вард? – выспрашивала Маха полушёпотом, наклонясь к столу.

– Тоже на Голубом луче, – ответил Райт с досадой.

– А если позвонить?

Райт привёл подружку поужинать в казино. Если имеешь постоянную овцу, её надо время от времени выгуливать публично, чтоб поддерживать свой статус плейбоя. Маха радовалась как молоденькая ярка, долго наряжалась, выбрала сильно декольтированное платье плазменного цвета, зелёные туфли и салатовую сумочку. Овца – она и есть овца. Главное – выставила напоказ знаменитую родинку между грудями.

– Цыпка, они там заперты. Санитарная блокада. Телефоны недоступны, связь по внутренней сети, только служебные контакты.

– У тебя же друг на сети!

– Куда-то делся. Там посадили номерных связистов… или роботов, не поймёшь! Все с одинаковыми голосами. «Узел Два-Три-Семь слушает!» – гнусаво передразнил кого-то Райт. – Где они раньше прятались?.. Даже дойч без названия вылез, герр Семь-Три-Один.

– Кто такой?

– Откуда мне знать! Он и со своими не тусуется. Служитель истины из касты браминов… То явится, то пропадёт. Живёт в Зелёном шаре. Тёмный человечек.

Зелёный шар, в котором сходились лучи От-Иньяна, завершал число цветов радуги. Кроме штабных, там водилась тьма всякого народа. Далеко не всех жителей шара можно было встретить в коридорах и лифтах. Похоже, у них там свои ходы и норы.

– Скорее, тебя надо спросить… Его замечали у Cathous’а. Штатский, без бейджа, проходит со скрытым маркёром.

– Таких много. А приметы?

– Лет тридцати, рост выше среднего, шатен, глаза карие, лицо доброе, а взгляд… вот такой. – Райт воспроизвёл рассеянное выражение лица с намёком на улыбку, но с затаённо внимательным взглядом.

– Не помню.

– Вот здесь, где щупают пульс, татуировка – чёрная хризантема и три цифры. Семёрка, тройка, единица.

Маха задумалась, напрягая память.

– Это клубный знак?

– Без понятия. Просто метка.

– Кажется, он звал себя…

Райт прислушался, но тут его отвлёк телефон.

– Секунду, цыпка. Да? Нет. Нет. С чего ты взял… А моя доля? Мало. Так, уже теплее… Ок. Сегодня? Без гарантии. В течение суток. Бай-бай.

– …Ян или Йон, что-то вроде этого. Я могу спросить у…

– Незачем. Такие люди врут, даже когда говорят во сне.

– Может, он баран? По номерам зовут в питомниках. Те, которых не кастрируют, порой выходят в люди. Говорят, даже офицерами становятся…

– Сказки. Выкинь из головы, цыпка. – Райт со скукой окинул золотой зал. Невдалеке дойч-патриоты хавали традиционную «общую трапезу». Становление прусского духа шло бодро, учитывая мизерные цены и отсутствие акцизов на бутылочное пиво. Там ораторствовал Отто под дружные возгласы «Hoch!» 1

– …не достались врагу. И я особенно горжусь тем, что вымпел на отсек установил наш друг Вальтер!

– Им всё подвиги подай, – хмуро заметила подруга Райта. – А про пассажирок и не вспомнят. Только: «Достались, не достались». Может, всё-таки удастся разузнать о них? Страшно хочется услышать. Мне кажется, с ними чёрт-те что творится. Их столько привезли, сотни! Чуть представлю, как они просыпаются… о-о-ой, самой холодно. – Маха зябко поёжилась. – Они, наверное, думают – летели две недели, а прошло пятьдесят лет.

– Да, прямо овечье кино, одни слёзы.

– Чем тебе наше кино не нравится? Ваши бабы тоже смотрят, плачут. Я знаю: все тайком подключают овечьи каналы.

– Вы здорово оживили рынок, когда размножились. Слушай, цыпа, ты стала какая-то умная! Где-то спорить научилась. На вечеринке Локса шуганула…

– Ну да, послала. А твои американы сплетничают хуже баб.

– …и заводишься с чего-то. Ты чем недовольна?

– Я волнуюсь. Думаю про этих, замороженных. Ведь у них были парни, мужья, – твердила своё беспокойная Маха. – Теперь они умерли или состарились. Мне так жалко девчонок!

– Найдут новых. Парней – толпы. Пока они спали, людей стало больше.

– Среди пассажирок были овцы, – уверенно заявила Маха. – Их должны выпустить из-под опеки. За такие мучения надо освободить и дать вид на жительство…

– Бен! – не слушая её, закричал Райт. – Рули сюда!

Крашеный Баггер направился к их столику. Выправка – выше всех похвал, горд собой по самую макушку. Вид его говорил громче слов: «Я победитель, как бы вы там ни кривлялись».

– Садись. Пива?

– Я уже угостился. – Глаза Бена сладко лоснились после нескольких бокалов. Многие камрады посчитали, что его надо утешить. Дурачьё. На самом деле они воздавали должное его успеху.

– Ты сегодня жутко популярен. Жаль, не я первый тебе наливаю.

– Из наших – первый.

– Оу, это надо записать! Бой, три чёрных пива!

– Маха, не боишься за бока? С пива разносит. – Бен дотянулся и поласкал овцу. Та фыркнула, но беззлобно. Друзей своего барашка надо привечать.

– Я сторонник пышных форм, Бен. Мы с ротным диетологом боремся за её талию. Правда, у нас разные цели. Когда придут твои кроны?.. устроим барбекю?

– Пусть сначала выгребут тухлятину из морозилок НЗ. «Француза» чем ни поливай, он лучше не станет. – Премии Бен старался не касаться. – Разве что с Иньяна завезут убоину.

– Сколько тебе причитается? Машинный отсек – не мусор. Если его демонтировать, выйдет гора полезного утиля.

– Запрос к страховщикам ушёл, – ответил Бен сквозь зубы. – Дай бог, к апрелю раскачаются. Но если ты подойдёшь поздравить первого числа…

– Долговато ждать, – посочувствовал Райт. – Отмечать надо сразу, пока на сердце радость. За тысячу крон с Иньяна привезут центнер свежего филе и тонну гарнира.

– Бен, пригласи меня, – стала напрашиваться Маха. – Я станцую!

«Шестнадцать тысяч долларов», – мигом сосчитал Бен. У него зачесались руки. Сколько переведут с Земли? Когда? В самом деле, барбекю не терпит отлагательств.

– Пенки снимут красные, – вздыхал Райт, словно Троица влезла лично в его карман. – Находка плюс спасение, это немало. Хотя, если судить честно, Сокол шёл по твоим намёткам. Ведь ты первым напал на главное скопление. С Востока есть новости? может, уже пьянствуют?

– Да, им жирно достанется. – Бен постарался сохранить спокойствие.

– Сокол сказал – они делят премию поровну.

– Кто слышал?

– Из эллингов передавали.

– Он поделится с китаёзом?

– Это вьет.

– Какая разница?

– Китайцы – как пекинесы, а вьеты – тощие, прогонистые крысы.

– Ладно! что-нибудь и мне перепадёт от этого утиля. В апреле.

– Можно заработать и сейчас. – Райт погрузил губу в пивную пену. – Как раз на доставку с Иньяна и выпивку. Будь приз моим, я бы взялся.

– Говори яснее.

– Десять процентов мне.

– По рукам.

– Бери телефон, пиши номер. Твои записи, когда ты подлетал, сильно пригодятся… если в Сеть не выложил. Любая информация продаётся.

Бен съёмку не выкладывал. Весть о том, что находка обломная, настигла его раньше коннекта с Живой Сетью; тут он резко перестал спешить.

– Ты бы сшиб куда больше, если б вызвонил кого-нибудь с Голубого луча, – вклинилась Маха. – Если я понимаю в новостях, это стоит огромные тыщи. Особенно видео.

– Она думает почти как человек, – похвалился Райт. – Через год-другой ты её не отличишь.

Маха посомневалась и промолвила:

– Я знаю, как заполучить видео. Но я не технарь. Мне нужен знающий спец. За пять процентов расскажу.

– Прогрессирует на глазах, – смеясь, Бен мотнул головой в её сторону. – Ещё два бокала, и она пройдёт туда сквозь стену.

– Серьёзно! – Маха обиделась. – Я хочу заглянуть, что там делается. У меня восемьсот девяносто очков по мышлению! Но если не верите, то и не надо. Буду молчать.

– Цыпа, твоя работа – не мышление, – назидательно и твёрдо подвёл черту рыжий пилот. – Забудь о мозгах, двигай телом. Конкретно – двигай ко мне в номер. У тебя встреча с Бармаглотом. Котик истосковался. И вообще меньше болтай. Ты знаешь, где стоят «клопы»? Над или под столом?.. Вот и молчи.

Трепещущая Маха поднялась, машинально оправляя платье. Опять кот! При мысли о серо-пушистом тиране воля покидала её, ноги слабели и руки дрожали, кожу покрывал потный блеск. Подсказанный Ромой приём не срабатывал; кот нисколько её не боялся, он урчал, подкрадывался и…

Шершавый язык вынуждал её насильно хохотать, визжать, извиваться в постели, молить о пощаде, а потом кот снился. Будто мало тех огненных снов, которые стали её донимать. И Рома кричала спросонья: «Там огонь, горю!» Говорит, сны от запаха – котом воняет.

«Пора кота урезать! Средним полом сделать!»

Райт не даст покалечить любимца.

Маха попробовала мысленно смириться с котиком. В конце концов, Бармаглот кое-что понимает в женщинах. Знает, как ущекотать. Они с Райтом – неплохая пара.

– Отсними, как она будет вертеться, – попросил Бен вдогонку, набирая номер, где дают деньги.

– Пятьсот долларов.

– Отдам с гонорара.

– Мне полтораста, рыжик, – напомнила о себе Маха. – Я на съёмку не подписывалась.

* * *

Станция межзвёздной связи поймала долгий сигнал, проглотила, напряглась, распушила на десятки сообщений и столкнула их цензурной службе. Пошёл просев и вырезка. На выходе выскакивали видеопослания – приглаженные, чистые, лишённые намёков, как урезанные котики.

Одно из них свалилось в личный терминал Влада Ракитина.

«ПРИВЕТ С ЗЕМЛИ!» – вспыхнула заставка.

Следом посыпались марки и символы организаций, создавших, поддержавших и приславших этот фильм: Минсвязи России, Ассоциация почт и телефонов колониального управления Лиги Наций, Клинцовский видеосалон Гаркуши, администрация санатория «Вьюнки» Брянского ТМО «Антиприон» Росглавслужбы по борьбе со вторичным маразмом, ОАО «Красный Титан», «Клингигроб», «Наномаш», «Стародуб-Швей», юнармейский черносотенный союз «Братия», юно-девичий патронажный клуб «Сестрия», Материнская помощь «Тыл – фронту».

От «Сестрии» даже мини-клип врезали («Оплачено правительством России») – пятеро девчонок в камуфляжных платьях и пехотных шлемах вдохновенно пели, сгрудившись плечом к плечу на фоне перестрелки из блокбастера «Битва за Константинополь»:

Мы верим в вас, ребята, Отечества сыны!

Мы любим вас, солдаты, вы очень нам нужны!

Осиновым колом пронзила ностальгия. Владу ярко вспомнилась родная улица 706-го Продотряда, речка Московка, озеро Стодол, где он ловил шипастых чернобылок, староверский центр, белый дом экспедиции «Поиск», куда его вызвали с батей…

«Владик, здравствуй! Ты хорошо играешь на компе?» «Лучше всех, товарищ подкомиссар!» «Молодец, в космос полетишь. Вот твоя путёвка в кадетский корпус. России нужны герои с быстрой реакцией».

Влад встряхнулся, избавляясь от воспоминаний. Когда всё это было?.. Тысячу лет назад. Гагаринский корпус, лётная школа в Губахе, Луна, Марс, Ганимед, Оранж, Иньян – бах! бах! тра-та-тах! – оглянуться не успел, как пристегнули капитанские погоны, а бате с мамой упал с неба офицерский аттестат и право тратить денежное довольствие сынка, с каждой Звездой всё больше.

Фотограф Гаркуша расстарался – отснял предков в лучшем виде. Родители в больничных пижамах сидели на террасе санатория «Вьюнки», до пояса скрытые пледами, улыбаясь плаксиво и укоризненно. Они забормотали, уставившись в камеру, как зомби, временами вздыхая со всхлипами и утирая глаза. Говорили на сменках, словно хорошо сыгранный дуэт: папа-мама, папа-мама, папа-мама.

– Владик, здравствуй! Где ты там, далеко? Очень давно мы от тебя не получали ничего… Может, тебя и в живых нет? Говорят, у вас там тихо, спокойно. Значит, много свободного времени. Пиши нам чаще или снимись на камеру, чтобы мы на тебя посмотрели, какой ты у нас хороший. Прошлый раз ты очень давно написал, мы всегда перечитываем. Как вас там кормят, не болеешь ли? А у нас лекарства дорогие, всё дорогое, уход дорогой. Мы экономим, сберегаем. Наверно, вам должны прибавить. Это нам на старость. А то кружку воды некому будет подать. Ты вспоминай нас, Владик. Мы молимся, чтобы тебя не ранило, чтобы ты стал полковником. У нас никого больше нет, только ты.

Влад чуть не разинул рот возразить: «Как никого? А дядя Паша, Клава, Жаткины?.. Они что, вымерли?»

Но спорить с изображением бесполезно. Предки наболтали полную катушку, и пока не выговорятся, их не остановишь. Разве что «стоп» нажать?

Он застопил льющиеся речи. Мама замерла, широко растянув рот и заведя глаза под лоб, а батя подался вперёд, будто с намерением что-то откусить.

«Нет, так нехорошо. Они готовились, из Клинцов Гаркушу вызвали. Но хоть на запись не тратились. Вон, сколько компаний скинулось, даже юнармейцев подключили и «Тыл – фронту». Со всех по десятке – пенсионерам облегчение».

Устыдившись, Влад пустил запись дальше.

– У дяди Паши нашли в мозгу прионы!.. – радостно поведал батя.

«Так, Паша отпадает, кружку не подаст».

– …он поехал в Брянск, хлопотать насчёт инвалидной карточки. С работы уволился. Если пробу подтвердят, получит льготы, как жертва инопланетной агрессии, и триста рублей в месяц на лекарства. Клава плачет – у неё прионов не нашли.

«Кучеряво живут!.. За такие деньги одной спирулиной обожраться можно».

– Наш-то папа плох, – загорюнилась мама, проливая слёзы. – Третью стадию поставили. Ноги-руки отказывают. Весь худой!

– Ничего, мать, держись! – ободрил её батя. – Впереди ещё две стадии, поковыляем как-нибудь. У нас сын есть, наша подмога.

Тут Гаркуша вставил сцены из домашней жизни. Старики порой наезжали из «Вьюнков» домой, проверить, как собес содержит их жильё. Батя носился по двору, как лось, перепрыгивая через медлительных служак собеса, кричал, веселился и плясал на веранде, а потом наворачивал щи прямо половником из кастрюли. Третья стадия – это болезненный аппетит, неадекватное веселье с оптимизмом, рассеянность и забывчивость. Все симптомы налицо.

«По-моему, он всегда таким был… – критически подумал Влад. – Врачам виднее! Пробы, вытяжки из мозга… Скоро дядя Паша в санаторий вселится, будут вместе зажигать, а мама плакать, как они на танцах выкаблучивают с инвалидками».

– Есть китайское лекарство, – в лоб намекнул батя, поглядев поверх развёрнутой бумажки-памятки. Прионы щадили в голове то место, где гнездились забота о здоровье и желание прожить сто лет без импотенции. – Лазурь Ши-цзя-чжу-ан, замедляет третью стадию на десять лет. Надо пить постоянно. Для начала хватит упаковок семь-восемь. Я попробую, потом мама. Не поможешь ли с приобретением, Владик? Будем ждать ответа.

– Пусть он попьёт, – подпевала мама. – Оно его поддержит. Иногда он как молоденький! Это ремиссия, врачи сказали. Пока что болезнь отпускает порой, а потом уже никак. Пусть он порадуется!

Предки переглянулись, улыбнулись и стали смеяться. Они всё смеялись и смеялись. Про камеру и Гаркушу забыли. По санаторной террасе позади них шастали не шибко старые и вполне бодрые на вид жертвы инопланетной агрессии, подмигивая Владу, гримасничая и показывая языки. Кто-то ходил с кульком на голове, другой говорил с потолком и ловил что-то в воздухе. Батя стал стучать себя ладонью по макушке, будто хотел отключить смех, а мать взялась за мочки ушей и вновь заплакала. Гаркуша для разнообразия и утешения вклеил кадры, снятые дома – батя облапил служаку и поднял на стол, а бедный кибер тревожно пищал, суча ножками.

Влад начал злиться.

«Косили под идиотов – и докосились. В образ вжились!.. Зачем России вспомогательная раса? Мы сами как овцы. Полстраны на полоумных льготах, другая половина вкалывает за себя и за все стадии маразма. Найдут прионы – радуйся, работать не надо! Мать моя, да за кого мы тут воюем? Всех, кто годен, «Поиск» загрёб в армию. А стоит попасть в санаторий, как впадаешь в дурь, кишащую кругом. Или ты на прицеле, или на игле, третьего не дано».

– Владик, мы подружились с поляками!

«Как, и вы?»

– Они семейная пара, тоже инвалиды по маразму.

«Господи, только не Кучинские!»

– Очень приличные люди. Пан Новак и пани Новакова. Они нас приглашают погостить в свой санаторий. Там уникальная программа угнетения прионов. Дорога стоит…

«Надо срочно заработать третий орден. На вырученные деньги переведу своих в нормальное место. Хоть в Польшу. Лишь бы вокруг не бродили свихнутые. Среди них день потрёшься – сам закукарекаешь».

– …а у них знакомые в Финляндии. Их сын служил на Кальяне, бедный, он разбился и сгорел. Но он был предусмотрительный мальчик, оставил запас в гено-банке. Они наняли овечку, теперь у них растёт новый сынок. Вот, погляди, какой хорошенький.

Гаркуша вмонтировал финские кадры. Рыхлые супруги, лет по шестьдесят, сюсюкали вокруг конопатого мальчишки. Рядом маячила грустная женщина средних лет и какой-то горлявый подросток.

– Они предлагали вдове выносить клоника, та отказалась, но дала денег на овцу. Клоник узнаёт вдову! К нему память возвращается. Он играет со своим сыном. Про них писали в новостях…

«Бред собачий, так нельзя делать. Поколения все на фиг перепутаются – вдова мужа родила, сын старше папочки! Неэтично это. Финны с ума съехали на семейных чувствах…»

– …всегда предлагали отложить запас. Война – страшная вещь. Никто не знает, что случится завтра. Подумай хорошенько, Владик. Запас нужен. Нам указали хороший центр маток, где берут недорого.

– В таком деле ждать нельзя! Лучше уж заплатить, но иметь надежду. Если заложить сразу двух клонов, скидка двадцать процентов. Можно в рассрочку. Главное, ты получи майора! сразу и заложим. Имена мы придумали.

Влада охватил озноб. Уже имена подобрали! Две штуки разом – Владислав-2aи Владислав-2b!

«Почему не дюжину? Глядишь, такой рекорд проплатит нацпроект «Материнство-Плюс».

Вслед за этим явилось холодное, тёмное подозрение. В голове зазвучал вкрадчивый, обволакивающий голос Локса: «Не всегда просьбы исходят от тех, чьим именем подписано письмо».

«Вот подлая душа! Накапал на мозги, всему верить перестанешь… Сиди и сомневайся, кто это кино снимал – Гаркуша или сириане? Пока в Клинцах не побываю, сам не выясню – ни куска от себя в гено-банк не отдам».

С этими чувствами Влад завершил просмотр. В сердце осталось чёрное, давящее ощущение неправды, а кто виноват? Локс! Если б он промолчал тогда, при встрече, всё могло выйти иначе.

«Короче – мне надо было это знать, или я обошёлся бы без этого? Меньше знаешь – крепче спишь!»

Но что-то подсказывало: «Кто предупреждён, тот вооружён».

Всё-таки Локс – гадюка.

И предки хороши – две копии готовы впрок заквасить, словно оригинал сгинул.

Что ни говори, а письма с Земли вызывают одно раздражение!

* * *

Воскресный вечер, 9 марта. Все тары-бары – про вчерашние находки, всё внимание – на Голубой луч, где заперлись медики с Белоснежками, и на Жёлтый, там госпиталь Востока. Наплыв гостей в Cathous’е – люди нервничают, им нужна релаксация. Райт увёл Маху в казино, Ромка ждёт своего Гера – он застолбил её по телефону с планеты. Влюбился до ушей.

Но первый герой сегодня – с блеском отсутствующий Сокол. Ему оптом простили приход на терапию в мундире, сварливый нрав и дерзости. Явись он каким-нибудь чудом сюда, была бы сцена «Король-победитель в гареме».

– Истинный ариец, – со знанием дела судила о нём Гугуай. – Шестьсот баб лежало – даже не взглянул. Рыцарь. Уважаю!

– В двадцати метрах разошлись! – восхищалась Чик. – Против Сокола этот Маяк оказался цыплёнком. Сдрейфил, паскуда. А Сокол дальше по прямой понёсся. Вот мужик! Втроём целую стаю отделал.

– А кто говорил: «Он одержимый, лучше на гауптвахту»? – ехидно подтыркнула Гугуай.

– Сокол сам виноват. Пришёл – бука букой. Вот Пухов нами не пренебрегал. Особенно голдинками. Ромка, ты…

– Да. Что ты хочешь услышать про Пухова?

– Ну, в смысле нежности.

– Два медведа в одном флаконе. Он спросил, была ли я в Воронеже. А я спросила, где это, и все ли там такие. Мы с ним здорово поговорили.

– Пускай медвед, зато русский. Теперь это модно, чистый галамур.

Чик, перевирая мотив, запела – как пить дать, выудила из Сети для соблазнения восточных:

Мама, я лётчика люблю!

Мама, я за лётчика пойду!

Лётчик высоко летает,

Много денег получает…

– Я бы заморозилась. – Гугуай мечтательно закатила глаза. – В Австрии овец вербуют на долгую гибернацию. Двадцать лет спать… Откроешь глаза – всё другое, новое, а ты совсем не постарела.

– Если кладут спать суягную, ягнёнок выживет?

– Гугуай, выход к гостям, столик шесть.

– А сны в гибернации снятся?

– Рома, пришёл твой…

– В вечерней КП статья про немецкую овцу – убийство, таинственный младенец, интересно. – Джи колдовала с телефоном, пытаясь выцепить весь текст. – Тьфу, один анонс, основняк ещё не выложили.

– Джи, выход к гостям, столик десять!

Рома вылетела к Геру, как птичка на волю. Она смущалась целоваться с ним при всех; он это понимал и начал с подарка. Пока разворачиваешь, ахаешь, благодаришь, встреча начинается сама собой, и поцелуй не выглядит овечьим.

– О, замечательно! Спаси-и-ибо…

– По заказу, специально для тебя.

Это был росток воскового вечника на подставке, облитый прозрачной пластической смолой. Кораллово-розовый с жёлтыми прожилками, похож на канделябр. Сувенир на всю жизнь. Сама состаришься, а он не поблекнет.

– Я его поставлю на полку, над койкой. Он будет напоминать о тебе.

– Пойдём на галерею?

– Конечно! А туда пускают?

– Почему нет? Станция защищена, на галерее безопасно.

Кто спроектировал смотровые галереи на военной базе? Это был умный, добрый человек, вроде барана Ариеса. Он знал, что люди затоскуют в замкнутом пространстве коридоров и кабин, им захочется увидеть звёзды, солнце и планету. Здесь покрытие пола глушило шаги; вдоль прогулочной дорожки росли необычайно пышные земные растения.

Никого не было на галерее – скоро ночь.

От-Иньян, похожий на трёхмерный коптский крест, величественно скользил над ночным полушарием. Близился рубеж, где начинает сиять заря. Затем из-за линии терминатора вырвется алый свет Глиз.

Обнявшись, Рома с Гером шли по границе между тёплой жизнью и космической пустыней смерти. Их отделяла от небытия вогнутая прозрачная стена из множества слоёв.

«Если метеор ударит, мы умрём вместе», – возвышенно подумала она.

Конечно, этого не случится. Мощное силовое поле отразит и метеор, и выстрел сирианина. Но какой-то миг Роме хотелось умереть, с последним дыханием поцеловав Гера. Пусть их найдут обнявшихся, как мужа и жену. Навеки рядом, никогда не расставаться… А на могиле поставят вечник, обвязанный ленточкой.

– Ах!.. – вырвалось у неё.

– Что? – Гер приблизил лицо.

– Ничего. Я подумала – у нас может…

Она прикусила губу, глаза наполнились слезами. Кое-какие вещи очень трудно выговорить. Рома не решалась. Страшно – как тебя поймут, как примут?

«Наверное, Гер не захочет. Сегрегация, апартеид и всё такое… Или в Северном альянсе с этим проще? Страны бывают разные».

– …у нас может быть ребёнок? Только не записывать ягнёнком, – поспешила уточнить она. – Как делают в Швеции?

И внутренне замерла. Лишь бы не отверг.

– Легко! – ответил Гер, ласково погладив её по шее. – Брак третьего разряда.

– Я хочу церковный, первого разряда, – настаивала Рома, – со всеми правами. Я человек. Я это чувствую. Мы сможем доказать? Генная экспертиза или что-то другое…

– Главное – мы знаем, кто ты, а законы обойти несложно. Есть страны, где с происхождением не считаются.

– Фу, отстой.

– Да, там грязновато. Зато законы либеральные.

Станция вошла в сияние Глиз; прогулочную трубу залило алым потопом, затем слой светофильтров в прозрачной стене приглушил красную часть спектра. Засветились океаны на Иньяне, поплыли перья облаков, бурые пятна континентов, белая рябь айсбергов у лимба. Со стороны чёрного космоса подходили, мигая огнями, боевые корабли.

– Нам есть, что выбрать. – Гер смело строил планы на будущее. – Византия, Греция, Балканы… Там признают церковь Агнца.

Рома гнула своё:

– Мы будем венчаться под крестом. Я в овечью церковь не пойду.

– Но я в ней состою! Там тот же крест, анх 2. Что мне, одному идти?

Она примирилась и в знак согласия поцеловала Гера. Он такой замечательный! Ради него можно пойти на всё.

– Давай сделаем себе тату – анх, Агнец и наши имена переплетённые? Чтобы все видели: мы живём и умрём друг для друга.

– Идёт. После, когда уедем, в первом же тату-салоне.

– Я закажу красный рисунок.

– Цвет Амона – голубой.

– А почему – Амон?

– «Амон» значит Скрытый, Сокровенный. Говорят, его родит овечка от человека, и до поры он будет скрыт среди ягнят, а потом явится и спасёт мир. Он всегда возвращается в свой срок. Никто не знает, когда он придёт.

– О-о-о, как здорово! – восхитилась Рома от чудесного пророчества, а потом огорчилась. – Джи по анонсам вычитала: немцы овцу застрелили, пузатую от человека. Гнусно так делать; она была слабая и безоружная. Может, она Амона носила?

– Богов так просто не завалишь, – тоном опытного технаря заметил Гер, – для этого самому надо быть богом.

– В общем, в Германию я ни ногой, как бы ни манили, – решительно сказала Рома. – Если там убивают за происхождение… Фу!

– Тебя уже звали туда?– Гер осматривал Красный луч, хорошо видимый с галереи.

– Один немец приглашал. – Роме захотелось поглядеть, как Гер ревнует. – Конечно, я его отшила… Но он очень навязчивый. Прямо неотступный. Вчера у красных был женский день, так он прислал открытку: любовь-морковь, аля-улю, в ногах валяюсь…

– Кажется, немцы на Синем луче.

– Он служит у Сокола, в Троице. Скоро получит орден… Это он прислал робота, помнишь? Я тебе жаловалась. Зря боялась! Он перестал гонять ко мне железину с записками. Наверно, взгрели за прокат робота в личных целях.

– У тебя с ним серьёзно? – спросил Гер, как бы без интереса, а Рома насторожилась: «Ага, задело!»

– Нет, что ты! Просто гость. Скорей бы их забыть…

– Настанет срок, забудешь. Не отгоняй его. Веди себя, как обычно. Он интересный парень?

«Ты совсем не ревнивый?» – Рома опечалилась.

– О, да! – она невольно перешла на разговорную манеру Хонки. – Если раскрутить, он много расскажет. У них такие бои, такие стычки!

– Должно быть, интересней, чем Ти-Ви. А иньянские масс-медиа – скучища… Смотрю, чтобы уснуть. Записала бы ты байки немца – всё-таки занятно.

– У нас режим приватности. – Рома нерешительно замялась. – Ма следит, свои могут заложить. За это по головке не погладят. Разжалуют…

– Приват – это святое. Но видео снимать не надо, только звук. Для меня одного, хорошо? – Гер крепко обнял её, близко заглянул в глаза.

Рома, как во сне, потянулась к его рту губами и начала растворяться в наслаждении. С Гером можно позабыть про всё на свете, до того он сладкий. Она хотела провалиться в него и лететь, петь, осязая всем телом ласкающий нежный туман.

От-Иньян огибал планету в тревожном красном свете Глиз. Фантастическое солнце изливало свою мощь щедрым потоком. На фоне алого шара звезды даже необъятная станция с её лучами казалась крохотной колючкой, затерявшейся в пространстве.

– Только не выкладывай в Живую Сеть.

– Клянусь.

– Анх и Агнец, ага?

– И наши имена переплетённые.

– Сделаю, для одного тебя.

Она не спешила покидать его объятия. Порою ей казалось, что так можно стоять вечно. У овец близких людей не бывает, одно стадное чувство, а если находится один, особенный, тогда понимаешь, для чего ты родилась.

Гер расцеловал её закрытые глаза и лишь после этого разжал руки. Она улыбалась и изысканно облизывала губы самым кончиком языка.

– Твои записки – если бы ты их вела, – могут стоить сумасшедших денег на Земле.

– Правда? Да кто я такая!.. Просто одна из дома отдыха.

– По патенту ты младший психолог, с этим берут в журналисты. А Кошкин Дом – редкое место, где сходятся самые разные люди. Это называется этнография, изучение народов.

– За это платят? за болтовню с гостями? – Рома прыснула.

– Да, если донесёшь до студии или редакции. Взять хотя бы русских – кто их знает? предприниматели, туристы, дипломаты. А у тебя психологический контакт.

– Писать про это? – Она сделала лицо обиженного ребёнка. Гер потормошил её со смехом, пощекотал над горлом:

– Нет – какие они люди.

– Парни с причудами! Молчаливые. Мало улыбаются. Не догадаешься, что у них на уме. Отвечают не то, о чём их спрашивают. Говорят громко, как с глухими. Вдруг встанут и куда-то кинутся. Вроде простые, а всегда выдумают чего-нибудь из ряда вон. Скажем, Рудаков из хозчасти…

– Хозчасть – контора без выдумок.

– Не скажи! Рудаков хитрый, как китаец. Когда разведка служак проверяла, он своих пропустил первыми и тут же половину сдал в аренду Западу. Тут-то всё оголилось, руками работали. Даже я пол мыла. – Рома стыдливо умолчала об аресте.

– Завхоз – ловкач. Оборотистый парень.

– По-моему, русские жуки ещё бегают на Голубом луче. Их вчера видел Чарли, комэск Янки.

– Он-то чего ради туда влез?

– Разобрало Белоснежек смотреть!

– И увидел?

– Говорит, прошёл до второго уровня оцепления. Там его завернули со скандалом.

Помолчав, Рома глухо прибавила:

– Я бы туда отказалась идти.

Ей как-то свободнее дышалось от того, что Голубой луч не виден с галереи. Безразмерная голубая труба в отростках антенн и надстроек… Цвет льда. Цвет бездонного и равнодушного неба. Там, внутри, происходило нечто жуткое и тайное. Врачи пробуждали пассажирок «Глории» от бесконечного сна и… дальше Рома боялась думать.

Она очарованно взглянула в сторону русского госпиталя. Почему-то вид весёленького Жёлтого луча вселял надежду, хотя там тоже выводили спящих из оцепенения, казавшегося вечным.