Текст книги "Х – 11 (СИ)"

Автор книги: Александр Тув

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)

Полковник убедился, что тусклый фонарь освещает именно, что гнутую и проржавевшую табличку "7 дача" и, как договаривались, заехал во двор через гостеприимно открытые ворота. Его никто не встречал, он немного в нерешительности потоптался, потом разозлился на себя за эту нерешительность – а что он теряет в конце концов!?! шагнул к двери, резко постучал, подождал ответа и, не дождавшись приглашения, вошел.

Изнутри дом производил то же впечатление, что снаружи – как будто дотянул до нашего времени с лохматых советских времен без какого-либо ремонта и любых инноваций – тесная прихожая, или сени – черт знает, как правильно именовать это тесное помещение, а за ним единственная комната, обставленная в стиле: "У вас продается славянский шкаф? – Шкаф продан, могу предложить никелированную кровать с тумбочкой". Однако, правды ради, надо отметить, что кровать все-таки выбивалась из общего ряда, она была вполне себе современной, но… больничной. Такая, знаете ли, с регулируемой высотой – нажал на педель и можно ее поднять, или опустить.

Вся эта обстановка – покосившийся домик и "антикварная мебель", создавали общее впечатление, как будто попал в черно-белый советский фильм, что настроение Афанасия Антиповича, и без того пребывавшее ниже плинтуса, разумеется, не улучшало. У него даже стали закрадываться мысли, что он стал жертвой какого-то неуместного розыгрыша. В пользу этой версии говорило то, что незнакомец знал, как его зовут. Поначалу, разбитый и уничтоженный свалившимся на него горем полковник не обратил на это внимания, но потом вспомнил. Афанасий Антипович начал понемногу злится, все больше убеждая себя, что участвует в каком-то злом фарсе, однако, будучи, если называть вещи своими именами – в безвыходном положении, решил не горячится и испить чашу до дна, а уже потом реагировать соответствующим образом.

Кроме утреннего незнакомца в комнате больше никого не было. Хотя… кто-нибудь мог скрываться на неосвещенной веранде, расположенной у того за спиной. На нее выходили дверь и окно – видимо была пристроена к существующему дому. Полковник Васильев напрягся было, но через мгновение расслабился – если бы его хотели похитить, то сделали бы это еще утром, пока он находился в прострации – брызнули из баллончика и усадили в машину, а если бы хотели убить, то еще проще – и в машину сажать не надо. Однако, надо честно сказать – состояние у него было нервическое. Одно на одно накладывалось, так что – врагу не пожелаешь.

"Чехов", сидящий за обшарпанным круглым столом, приветливо улыбнулся и приглашающе махнул рукой, указывая на стул, стоящий напротив и ничем не выбивающийся из общего ряда – такой же старый и потрепанный. Дождавшись, пока полковник усядется, незнакомец заговорил:

– Ваше присутствие здесь, уважаемый Афанасий Антипович, означает, что вы приняли мое предложение. Поэтому я должен представиться. Согласитесь, что до настоящего момента, это было бы излишне. Если бы наша утренняя встреча оказалась первой и последней, то мое имя вам было бы ни к чему, – "Чехов" помолчал и добавил: – равно, как если бы вы в последний момент передумали и не приехали.

Крыть было нечем – полковник Васильев, анализируя все, что с ним произошло за такой долгий сегодняшний день, пришел к аналогичным выводам.

– Меня зовут Грамон, – улыбнулся "Чехов".

– Это имя, или фамилия? – по ментовской привычке, уточнил Афанасий Антипович.

– Это три в одном, – мягко улыбнулся "Чехов", – и имя, и отчество, и фамилия. Грамон. Просто – Грамон.

"Грамон, так Грамон, – устало подумал полковник. – Главное, чтобы толк был, а там хоть Бонд. Джеймс Бонд!"

– Сколько будет стоить лечение? – сразу взял быка за рога Афанасий Антипович. Он и сам альтруизмом не страдал и в наличие такового у других не верил – каждый ищет свою выгоду, пусть даже не материальную. И не ошибся.

– Ваши деньги мне не нужны, – покачал головой Грамон. – Мне свои-то девать некуда. А нужен мне свой человек в вашей структуре, который, время от времени, будет выполнять мои необременительные просьбы.

"Ну, насчет необременительных – это ты врешь, – подумал полковник. – Разные будут просьбы, как я понимаю…"

– Нет-нет, – улыбнулся Грамон, правильно истолковавший сомнения, нарисовавшиеся на лице оппонента. – Ничего невыполнимого. К тому же, – прибавил он, – каждая услуга будет щедро оплачена.

И то ли упоминание о щедрой оплате, то ли, что скорее всего, осознание, что другого выхода нет, потому что в разговоре с главным специалистом онкоцентра почувствовал Афанасий Антипович, что не верит тот, в возможность излечения, то ли и то, и другое, и третье, и десятое, но принял полковник окончательное решение, отрезая пути назад и сжигая мосты:

– Когда можно будет приступить к лечению, где оно будет проходить и сколько продлится? Для меня важно сколько… – начал он объяснять Грамону, но тот поднял ладонь, останавливая Афанасия Антиповича.

– Лечить будем здесь, прямо сейчас, процедура продлится минут пятнадцать – двадцать. Ложитесь, – "Чехов" кивнул на кровать.

Ошеломленный полковник сделал попытку раздеться – начал снимать куртку, но Грамон только махнул рукой:

– Не надо. Постельного белья нет. Так ложитесь.

Когда Афанасий Антипович улегся, "Чехов" подсел к кровати, поднял ее на удобную высоту, затем положил обе руки на живот полковнику, а потом началась мистика – Афанасию Антиповичу было хорошо видно, как руки Грамона засветились каким-то волшебным зеленым светом, потом в животе у него стало тепло, затем жарко, далее – невыносимо жарко – полковник даже хотел пожаловаться Грамону, но решил потерпеть, полагая, что тот знает, что делает, и не ошибся – в какой-то момент невыносимый жар стал спадать, сделался выносимым, потом перешел в приятное тепло. Интенсивность свечения тоже убывала, пока оно не исчезло совсем.

– Ну вот и все, – "Чехов" устало поднялся и встряхнул кистями рук, как будто сбрасывая с них что-то невидимое. – Можете подниматься.

– Спасибо, – выдавил, потрясенный всем произошедшим, Афанасий Антипович. – А сколько еще сеансов потребуется?

– Нисколько, – пожал плечами Грамон. – Через недельку сдайте анализы и сходите к врачу… Но, только не к тому у которого были – не стоит рождать нездоровые сенсации, – улыбнулся он. – Проверьтесь для самоуспокоения. – Грамон помолчал, как будто вспоминая что-то, затем продолжил: – Больше по тому телефону мне не звоните – это был одноразовый номер. Связываться будем так… – и он изложил полковнику Васильеву, каким мессенджером пользоваться и как надлежит проверять аутентичность абонента.

Вот так и началось сотрудничество Афанасия Антиповича с Грамоном. Вернее, как сотрудничество… Использовал его Грамон, как сам полковник Казака – вот такое вот сотрудничество в качестве резинотехнического изделия. Есть одна хитрая эзотерическая теория, что никакой индивидуальной души не существует, а есть огромное "кольцо душ" – этакая колоссальная змея, кусающая себя за хвост и расположившаяся в высших измерениях Мироздания. Причем закольцована она не только в пространстве, но и во времени.

Суть теории в том, что перерождаясь, каждый человек должен пройти всю цепочку – в этой жизни он Генсек, в следующей – омега в неандертальской стае, которого все пинают и который всегда голодный. Если в этой жизни ты убийца, то в следующей, или через десть, или через сто, убивать уже будут тебя, причем тем же способом. Короче говоря, каждый должен примерит на себя все имиджи, существующие от начала времен и до их конца. Побыть и нищим, и фараоном, и жертвой, и палачом.

Верна ли эта теория, или нет, трудно сказать – каждый сам узнает, когда отправится в последнее путешествие через темный тоннель к сияющему выходу. Одно можно сказать – у этой теории есть много слабых мест, которые думающий читатель и сам раскопает, если захочет, но есть и одно чрезвычайно сильное – она дает надежду на справедливость. Да даже не справедливость, а – СПРАВЕДЛИВОСТЬ!

А то один родился в Африке и умер в три года с раздутым от голода животом, облепленный жирными мухами, жрущими его еще живого, а другой у нас, иле где-нибудь в Европе, или Америке, как сыр в масле катается всю жизнь. Несправедливо… Так вот, если эта теория верна ("а чё бля если да!" – как поет Семен Слепаков), то Афанасий Антипович получил два в одном – две роли одновременно: и натягивающего резинотехническое изделие и натягиваемого, а такой опыт, полученной в одной жизни, дорогого стоит!

Возвращаясь к началу, не побоимся этого слова – судьбоносного знакомства Грамона и полковника Васильева, надо отметить, что последний в точности выполнил полученные инструкции – выждал неделю и провел повторное миниобследование, показавшее, как и следовало ожидать, что он полностью здоров. В дальнейшем Афанасий Антипович ревностно исполнял свою часть договора, справедливо опасаясь, что наслать на него какую-либо смертельную хворобу гораздо проще, чем вылечить – ломать не строить.

Однако же полковника страшно интересовала таинственная личность его спасителя и он исподволь, предельно осторожно, провел маленькое расследование, результат которого, кто бы сомневался, был нулевым. Дача была зарегистрирована на Васю Пупкина, личность которого давным-давно растворилась на необъятны просторах нашей Родины… а не исключено, что и где-нибудь в Таиланде, или еще где, сим-карта связного телефона была без регистрации, а все необходимые платежи за дачу проводились со счета в Сбербанке, открытого Васей еще до растворения. А больше никаких подходов к Грамону не было, и вот появилась ниточка!

Тянуть за нее требовалось предельно осторожно, чтобы упаси Господь не навлечь гнев, да что там гнев – малейшее неудовольствие Грамона. Вызвать немилость существа за несколько минут исцелившего онкологическое заболевание – это знаете ли чревато… Для этого надо быть потомственным дебилом, а Афанасий Антипович, наоборот, был умным человеком. И, кстати про ум – по уму-то надо было бы плюнуть и растереть на эту ниточку и жить, как жил, но… это, как больной зуб – не надо трогать языком, а не удержаться. Очень хотелось полковнику Васильеву разузнать что-нибудь о своем таинственном контрагенте – ну, не привык он к роли лоха педального, и начал Афанасий Антипович обдумывать комбинацию, как на елку влезть и не ободраться.

*****

О том, что человек живет хорошо, он обычно не догадывается, пока ему не станет плохо. Нет, конечно же, есть отдельные индивиды, проводящие время на круизных лайнерах, фешенебельных курортах, тропических пляжах и прочих труднодоступных обычному человеку местах, которые осознают, как им хорошо живется, но и там есть свои подводные камни, основным из которых является зависть. Как говорится: у кого-то щи пустые, а у кого-то жемчуг мелкий.

Развалившись в шезлонге на верхней палубе какой-нибудь океанской яхты, типа "Al Said", ты ведь не сравниваешь свою жизнь со стюардом, разносящим коктейли, незаметным, словно человек-невидимка, а сравниваешь с кем-то у кого больше миллионов, или миллиардов и бываешь от этого так же несчастен, как этот стюард, черный завистью завидующий старшему стюарду, койка которого расположена прямо под ним в их каюте на десять человек на нижней палубе, и получающему на тысячу больше. Так что, повод для расстройства человек разумный всегда найдет, независимо от своего материального и общественного положения. Но, это все так… – игры разума, так сказать.

Обычный же человек, с трудом разлепляющий глаза по будильнику, спешащий на работу, или учебу, которого потом нещадно давят в маршрутках и метро, с трудом сводящий концы с концами, в лучшем случае рассмеется, если вы скажете ему, что он хорошо живет, а некоторые, особо горячие товарищи, могут и в морду дать. Но, это опять же – игры разума. Потому что, на самом деле, все эти люди живут хорошо, но осознать это они смогут только потом, задним числом, когда им по-настоящему станет плохо.

Несчастья приходят к человеку по-разному. Могут запланировано – в результате тяжелой и продолжительной болезни, могут внезапно – кирпич, или сосулька на голову, или "гоп-стоп, мы подошли из-за угла", или еще как. Но, роднит их одно – жизнь делится на "до" и "после". До – была хорошая, причем неважно кем ты был – миллионером, или дворником, а после – плохая.

Денис относился к тем немногим людям, которые и живут хорошо и осознают, как хорошо им живется. У него, к счастью, или к несчастью – трудно сказать, как правильно, было с чем сравнивать. Утро было солнечное, безоблачное, морозное – настоящая русская зима, и старший помощник, словно молодой лось, мчался по тропинкам Лосиного Острова – пардон за тавтологию, возвращаясь с утренней тренировки и ощущая каждой клеточкой своего молодого здорового тела радость бытия.

Но… – как же без неизбежного в нашей жизни "но"? Первой исчезла радость, потом пришло ощущение какой-то неправильности происходящего, ну, а потом Денису стало плохо. Ощущения были, как при почечной колике, когда человек не понимает, что конкретно у него болит, потому что боль разлита по всей тушке, а в придачу тебя еще нещадно тошнит – тошнит так, что выворачивает до последней капельки. Плохо старшему помощнику стало до такой степени, что он не удержался и рухнул в снег. Встать на ноги стоило большого труда и неимоверных страданий, потому что любое движение усиливало боль.

Но, делать нечего – взяв волю в кулак и стиснув зубы, Денис побрел по направлению к дому. Каждый шаг, через кроваво-черное марево, висящее перед глазами, был сравни подвигу – малейшее изменение положения тела отзывалось невыносимой болью, один раз старший помощник даже потерял сознание от боли, когда шагнул мимо тропы и провалился в снег, но делать было нечего – спасение утопающих, дело рук самих утопающих. Ждать помощи было неоткуда и не от кого. То, что произошло было понятно – началась спонтанная инициация Дара и, как надеялся Денис, ему оставалось лишь немного… или много – хрен знает сколько точно, перетерпеть, пока она закончится и дело в шляпе – он лицензированный маг-эксцентрик, любимец женщин и Рабиндраната Тагора!

Однако все это было хорошо в теории, имеется в виду – перетерпеть, на практике же, старший помощник убедился, что с каждым шагом, да что там шагом – с каждым мгновением ему становится все хуже и хуже. Сомнения стали закрадываться в душу Дениса и, как пел Высоцкий: "Терпенью машины бывает предел, и время его истекло…". Добравшись до скамейки у подъезда, старший помощник… чуть было не вырвалось – рухнул, но нет – осторожно, как старый дед, умостился на краешке, затем, ценой кратковременной потери сознания от боли, стянул рюкзак и вытащил телефон. Теперь главное было, чтобы рыжая ответила – во время занятий она могла и отключить телефон. Если практика – точно выключит и это плохо. Очень плохо… Первые два вызова Юлька сбросила и откликнулась только на третий:

– У меня лекция! – прошипела она и хотела еще что-то добавить, но не успела – Денис прохрипел:

– Я умираю… дома… у подъезда… – и отключился. Силы покинули старшего помощника, но провалиться в спасительное забытье ему было не суждено – боль продолжала терзать его тело, не давая ускользнуть в благословенное беспамятство. Однако же, как выяснилось, сознание он все-таки потерял, потому что очнулся в собственной ванне в луже из всех субстанций, что наполняют организм живого человека. Пока они внутри – все нормально, но вот когда эти субстанции вырываются наружу, да еще одновременно, да еще ты в них лежишь, то… не комильфо.

Как он в ванне очутился и что в ней происходило, было загадкой масштаба, кто убил Джона Кеннеди. Единственным логическим объяснением всего произошедшего было участие в нем ведьмы, но… рыжая, при всей своей спортивности, вряд ли смогла бы дотащить хоть и не толстого, но достаточно тяжелого Дениса до квартиры, затащить в ванную, раздеть, уложить в ванну, причем так, чтобы не разбить ему при этом голову, или еще какой-нибудь жизненно важный орган. Скорее всего, она привлекла помощь – отказать ей в чем-либо мужчина с нормальной сексуальной ориентацией не мог, но это означало, что посторонние могли видеть шкиру и пояс и это было плохо. А еще плохо было из-за редкостной вони.

Впрочем, и рассекреченные перед посторонними шкира и пояс, и вонь, все это, по большому счету – и хрен-то с ним, потому что было главное, перевешивающее все остальное – боли не было! Вместо нее было ощущение, что сил нет даже для того, чтобы поднять голову, но, повторимся – боль ушла! Вместо нее пришло ощущение счастья. Ну, это-то, как раз понятно – для того, чтобы по-настоящему оценить, что имеешь, надо это потерять. Особенно, что касается здоровья. Однако, как известно, счастье долгим не бывает – вонище, царящее в ванной, быстро избавило старшего помощника от эйфории.

Видимо, его шевеления не остались тайной для спасателя, потому что дверь в ванную немного приоткрылась и в проеме показалось лицо Юльки, которая сразу же наморщила носик.

– Жив… – констатировала она.

– Не дождетесь, – проворчал Денис, пытаясь скрыть определенную неловкость за свой внешний вид. Лежать голым, в луже дерьма, перед красивой девушкой – это знаете ли… не в мужском стриптизе участвовать, хотя казалось бы – и там и там приходится работать голышом, но, согласитесь – определенная разница есть.

– Ну, раз грубишь – значит точно жив, – сделала безошибочный вывод ведьма. – Отмывайся. – Она сделал крохотную паузу: – Вонючка! – потом ехидно улыбнулась и добавила: – Был бы шланг – я бы тебе помогла. А так – извини! Как-нибудь сам.

Дождавшись, когда ведьма закроет дверь, старший помощник, кряхтя, как старый дед, восстал из мертвых и приступил к клининговым операциям – сначала смыл все дерьмо из ванны, потом почистил ее, а потом взялся с тем же рвением за себя. Через полчаса Денис, чистый, как палуба адмиральского катера, надраенная перед визитом Верховного Главнокомандующего, вышел из ванной, невозмутимо продефилировал голым перед, столь же невозмутимой рыжей и скрылся в своей комнате, из которой появился через минуту, одетый уже по-человечески.

Он подсел к столу, за которым Юлька неторопливо потягивала кофеек, единственно для того, чтобы пообщаться, потому что после той прочистки организма со всех сторон, которую он пережил, есть не хотелось совершенно, но внезапно – щелчком, почувствовал зверский голод. Такой голод, что даже руки затряслись. Вопрос надо было решать немедленно, поскольку избежав смерти от самопроизвольной инициации Дара, было бы обидно умереть теперь уже от голода. Вопрос надо было решать, но как? – сил, чтобы что-нибудь приготовить, не было от слова вообще. Поэтому, справедливо рассудив, что в таком состоянии он скорее себе пальцы отобьет, чем отбивную, старший помощник решил обратиться за помощью к ведьме.

"Сейчас выпендриваться начнет!" – мрачно попророчествовал внутренний голос.

"К гадалке не ходи!" – не менее мрачно согласился с ним Денис. И не ошибся.

– Юль! Пожарь пожалуйста мясо, – слабым голосом, максимально заискивающе, попросил он.

– А самому слабо?! – рыжая возмущенно подняла бровь. В ответ старший помощник молча показал ей дрожащие руки.

– Я тебе не кухарка! – объявила ведьма прокурорским тоном. – И вообще, я готовлю, только любимым мужчинам, а мы с тобой даже не спим! – надменно изрекла она. Сделав это заявление, она немедленно нацепил передник и приступила к готовке, вызвав тем самым замешательство, как внутреннего голоса, так и его носителя – логика происходящего оказалась выше их понимания.

Утолив голод, а вслед за ним и жажду, Денис удовлетворенно рыгнул, заслужив тем самым презрительно-негодующий взгляд рыжей, как бы говорящий: "фи! с кем приходится иметь дело!?!".

– И как с тобой в приличном обществе показаться? – задала она риторический вопрос, закатывая глазки.

"А куда это она со мной собралась показываться?" – удивился старший помощник.

"На новогодний бал девственниц первокурсниц в Кремле!" – ухмыльнулся внутренний голос.

"Ну-у… разве что… – не очень поверил в такую перспективу Денис. – Но, думается она это так – для красного словца ляпнула".

Однако получилось действительно не очень… – что толку объяснять, что организму не прикажешь, а сдерживаться вредно, поэтому старший помощник изобразил раскаянье и виновато глядя на ведьму, смущенно улыбнулся:

– Пардон-с! Благородная отрыжка.

– А из манер видна привычка к лошадям! – поморщилась рыжая, давя понять, что ни на ноготь не верит в искренность собеседника.

Денис же, посчитав, что протокол соблюден и хватит посыпать голову пеплом, сыто откинулся от стола и, широко осклабившись, перешел в контратаку, не давая ведьме закрепиться на захваченной высоте:

– Выходит, ты меня тайно любишь! – сделал он вполне логичное предположение.

– Размечтался! – фыркнула рыжая. – Я из жалости! – гордо объявила она и передразнила старшего помощника, состроив жалобную мину: – Юль! Пожарь пожалуйста мясо, – после чего изобразила ручной тремор. – И вообще, – прищурилась ведьма, – мы его от смерти спасли, а он нам фигвамы рисует!

– А вот с этой цифры поподробней, – посерьезнел Денис. – Мне реально плохо было… – признался он, потом на секунду задумался и поправил формулировку: – Ну-у… по крайне мере показалось, что сильно плохо. А на самом деле, что произошло?

– На самом деле, – хмыкнула рыжая, – произошло то, что ты ужасно везучий сукин сын. Фантастически везучий!

"От кого-то я это уже слышал…" – ностальгически вдохнул старший помощник.

"От Шэфа!" – уточнил внутренний голос, как будто кто-то сомневался.

– Начнем с того, – нахмурилась ведьма, – что я обычно на лекциях выключаю телефон, а на этот раз не выключила!

– Умница! – Денис подумал и, решив, что кашу маслом не испортишь, добавил: – И красавица! – губы Юльки на мгновение дрогнули, попытавшись растянуться в довольной улыбке, но она быстро вернула контроль над мимикой и вновь стала предельно серьезной.

– Во-вторых – ты вовремя позвонил. Еще бы пять минут и все…

– Все – в этом смысле? – старший помощник чиркнул себя ладонью по горлу.

– В этом, – сухо подтвердила ведьма. – Пробуждающийся дар убил бы тебя.

– Дела… – грустно покачал головой Денис. – Вот так живешь, горя не знаешь, и вдруг р-раз и все…

– И последнее. Если бы мы не съездили к Клавдии, я бы не знала, что делать. Она научила. Как чувствовала.

– Кому суждено быть повешенным, тот не утонет… – улыбнулся старший помощник, но улыбка вышла какой-то грустной.

– Так что, ты не просто гад, а гад-счастливчик! – не позволила сбить себя с темы рыжая, после чего вынесла окончательный вердикт: – Будешь должен!

– Буду, – покорно согласился Денис. – А с Даром-то что, инициировался? Не зря страдал?

– Не знаю, – вздохнула Юльку. – Не могу понять.

– Как это!? – поднял бровь старший помощник. – Ты же видишь…

– Не веришь? – разозлилась ведьма. – Так возьми свой грехоизмеритель и сам посмотри!

Возразить было нечего. Пожав плечами, Денис вытащил из рюкзака пенал, а из пенала аураметр. Картинка, полученная при помощи тетрархского прибора неприятно изумила старшего помощника – все надтелесные оболочки оказались смяты и перекручены, а аура напоминала фотоснимок атмосферы Юпитера с гигантским штормом. Ничего общего с прошлым благопристойным "снимком" с четким разделением надтелесных оболочек и "правильной" аурой не было. Похоже было на то, что рыжая не врала и реально вытащила Дениса из лап смерти. И если сейчас, когда все более-менее устаканилось, его тонкое тело выглядело так погано, то что было в разгар веселья!?! Страшно представить…

– Ну, убедился, что ни черта непонятно? – с вызовом спросила, обиженная недоверием, рыжая.

– Убедился, – вздохнул старший помощник. – Хреново все.

– Это ты еще не видел того, что видела я! – хмыкнула Юлька. – Сейчас-то еще ничего! Прилично, более-менее…

– А что ты видела? – безразличным тоном полюбопытствовал Денис.

– Что я видела? – переспросила ведьма. – Черную ауру я видела! Ты был живым трупом! Вот что я видела!

"Да-а… – действительно повезло, – тоскливо подумал старший помощник, – мог бы и окочуриться…"

"А по-моему – наоборот! – у внутреннего голоса, как обычно, была своя – альтернативная точка зрения. – Не повезло!"

"Почему?" – удивился Денис.

"Один на тысячу умирает. И этот тысячный – ты! А девятьсот девяносто восемь без осложнений проходят инициализацию. Так где везение?"

"Где… где… – вздохнул старший помощник, – сам знаешь – где…"

– Ну, хорошо, – прервала невеселые думы Дениса Юля, поднимаясь из-за стола. – Жить будешь, так что я поехала. И так с тобой столько времени потеряла!"

Она сделала ощутимую паузу, видимо ожидая, что старший помощник ее остановит и попросит остаться. Причина может быть любой, например в роле сиделки, или же сестры милосердия, или в каком ином качестве, а может старший помощник придумает еще какой-нибудь повод – например, признается, что боится темноты, а жечь свет ночью ему не по карману – дорого очень, но ничего такого говорить Денис не стал. Он вежливо проводил девушку и тут же направился в спальню, потому что внезапно, как раньше есть, нестерпимо захотел спать. В сон старший помощник провалился мгновенно, как только голова коснулась подушки. Но, уже засыпая, Денис ощутил некоторое неудобство – занозу, засевшую в мозгу. Что-то в произошедшем было не так. Что-то насторожило старшего помощника. Что именно, понять он не успел, потому что рухнул в тяжелый, черный, без сновидений сон.

*****

Денис снова, как молодой олень… чуть было не вырвалось – мчался, но, нет – совсем даже не мчался, а натужной трусцой тащился по своей тренировочной «тропе Хо Ши Мина». И ощущал он себя не молодым оленем, а вполне себе пожилым осликом, перевезшим за свою долгую безрадостную жизнь на своей многострадальной спине десяток-другой килотонн разнообразных грузов. Спал старший помощник долго, но все равно проснулся совершенно разбитым и чувствовал себя отвратительно. В таком состоянии обычный человек осознает тщету всего мирского и его тянет на рассол и философию. Денис, как мы знаем, обычным человеком не был, как говорится – отнюдь, но тщету он все-таки осознал, однако на рассол его не потянуло, а вот на философию – да. Как видим, отсутствие тяги к рассолу и составляло его исключительность.

Еще до выхода на "тропу", прямо с утреца, заваривая себе крепчайший кофе, чтобы хоть как-то, хоть чучелом, хоть тушкой, но все-таки продрать глаза, он стал размышлять о том, что вчера ему было плохо, а сегодня – отвратительно и что оба эти состояния имеют, как много общего, так и коренные различия. Потягивая ароматный напиток, старший помощник сформулировал для себя, чем эти поганые состояния принципиально отличаются друг от друга, несмотря на определенное сходство. Итак, если человеку плохо, значит с ним приключилось что-то действительно нехорошее – сердечный приступ, почечная колика, отсутствие эрекции в самый необходимый момент, или еще что-либо, столь же катастрофическое, а когда отвратительно – то человек, или с бодуна, или недоспал, или переел, или на солнце перегрелся. Состояния могут быть похожи, но разница есть. С такими мыслями Денис и приступил к утренней тренировке.

Через пять минут после начала разминки, старший помощник взмок так, как никогда раньше не потел даже в разгаре тренировки, прокатывая на высочайшей скорости разнообразные каты, а еще через несколько минут, когда он решил все-таки взвинтить черепаший темп бега, сердце отреагировало на это так, будто собралось выпрыгнуть из груди и покинуть дурное тело… точнее говоря – дурной мозг, отдающий телу такие чудовищные приказы. Тренировку Денис все-таки довел до конца, но на зубах и на такой-то матери, причем сделал гораздо меньше – в разы! чем обычно, а устал во столько же раз больше. Вот таким был печальный итог первой тренировки старшего помощника, после "выписки из реанимации".

Доплетясь до дома и перекусив, он, не раздеваясь, завалился на кровать и тупо уставился в потолок. Идти на вторую, равно как и на третью тренировку, он не собирался. И дело было не в отсутствии физических сил, хотя это отсутствие и имело место быть. Но, его можно было как-то перетерпеть – и не то терпели, а в отсутствии цели тренировки. Дело было в том, что "длинная рука" исчезла, как класс – нечего было тренировать.

Сначала, попробовав, как обычно, сбить на ходу шишку и не достигнув поставленной цели, старший помощник списал неудачу, на общее ослабление организма и пережитый стресс, но когда, на обратном пути, он попробовал целенаправленно поработать с мелкими предметами, типа конфетной обертки, непонятно какими ветром занесенной в дебри Лосиного Острова, комком грязи, величиной с ноготь мизинца, отдельной снежинкой, наконец, неторопливо планирующей с ели, и убедился, что с тем же успехом можно было бы попытаться сдвинуть с места пирамиду Хеопса, то впал в некое подобие прострации.

Включился защитный механизм, защищающий мозг от перегрева в случае попадания человека в стрессовую ситуацию. Вместо того, чтобы надрываясь от горя, рвать на себе волосы, посыпать голову пеплом и лить горючие слезы, человек на некоторое время просто тупеет. Страшное событие, произошедшее с ним, отделяется от осознания слоем густого тумана, или войлока, или еще какой демпфирующей субстанцией. Именно это и произошло с Денисом, пока он брел домой, ел, а потом, одетым, завалился на кровать.

Но, постепенно старшего помощника, как говорится – отпустило, и он начал более-менее трезво анализировать ситуацию, в которую угодил. Вместе с "отпусканием" накатила душевная боль – к хорошему человек быстро привыкает, и когда лишается этого хорошего, а особенно, когда в полной мере осознает, чего лишился – сильно переживает. Но, переживания – переживаниями, а анализ ситуации никто за Дениса не сделает, а без вдумчивого разбора полетов непонятно, куда двигаться дальше и как. Поэтому он собрал волю в кулак, засунул все эмоции в одно место, взялся за ум и принялся холодно размышлять, отделяя зерна от плевел, эмоции от фактов, а мух от котлет.

Для начала, надо было разобраться, кто виноват и что делать. На первый взгляд, виновник катастрофы был очевиден – им была спонтанная инициализация Дара, которая, при неправильном срабатывании, выжгла Дар дотла. И такая точка зрения имела право на существование и подобная гипотеза была вполне себе вероятной. Но! Не единственной. Далеко не единственной. Были и другие… Могла Юлька уничтожить Дар во время лечения, или даже – "лечения"? А почему бы и нет? Может быть вся эта картина с искореженными надтелесными оболочками и прочими ужасами и появилась как раз от того, что процедура не была доведена до конца и прервана самым варварским способом. Могло такое быть? А почему бы и нет?