Текст книги "Завещатель"

Автор книги: Александр Лонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

12. Ольга

О своих прежних волнениях я почти забыла, когда стала начальницей. Сразу же получила на руки кучу неприятных проблем и трудных вопросов. Начать с того, что никто не верил, что меня повысили исключительно за мои знания, умения и деловые качества. Действительно – двадцатидвухлетняя девушка получает руководящую должность. Пусть маленькую, но руководящую. Под моим началом двое мужиков. Программист и сисадмин. Их, похоже, ситуация сильно забавляет – оба старше меня один лет на десять, а другой – почти вдвое. И потом, не им же собачиться с начальством, выбивать оборудование, читать кляузы на самих себя? В очередной раз провожу оценку своей личности. Гадостная получается картина – саму от себя тошнит. Обнаружила в себе какую-то холодную расчетливость, очень частое безразличие к состоянию близкий мне людей. Мда-а-а-а… Сейчас чувствую только жуткую усталость от всего и всех. Что я теперь буду делать? Не знаю даже. Скорее всего – уйду с головой в работу.

Но это – ладно. Главное, что я получила в свое полное распоряжение персональный комп и мощный интернетовский сервер, который никто кроме меня не контролирует.

Всякая фигня в голову лезет.

Как это не забавно, но те два дурацких эпизода с моим сном и госпожой Фатум напомнили о себе через несколько месяцев. Тогда я так и не попала в больницу. Оказалось, что пускают только родственников и близких, по пропуску подписанному завотделением, а коль скоро пропуска у меня не было, и родственницей я не являлась, то меня не пропустили. Никакие усилия с моей стороны тоже не помогли и результата не дали. Кстати, монетку с пентаграммой я нашла потом наяву в кармане своих старых джинсов.

Так вот, про «госпожу Фатум». Дело оказалось намного серьезнее, чем я сначала полагала. Все по порядку.

Мне давно уже пологалось сходить в Сбербанк, получить новую карточку. Сходила – два часа потеряла. У меня понедельник – самый «развеселый» день, а тут еще и конец месяца. Но делать нечего, в банк пришлось идти, карточку «Маэстро» восстанавливать – уже все сроки прошли. Неприятное это для меня занятие: очень уж я не люблю это место – банк. Я вообще не люблю всякие учреждения – банки, поликлиники, органы внутренних дел, всякие правления, управления и конторы. Особенно те конторы, где «работают с населением». Слово-то какое придумали – «население!». А те, кто по другую сторону окошечка сидит – они кто? Небожители? Ладно, мене грех жаловаться, в том отделении банка, куда я ходила, обслуживание вежливое, грамотное, и профессиональное. Это если только уже настала ваша очередь, и вы стоите перед окошечком. Это окошечко разделяет и два пространства.

В прошлый раз до окошечка я так и не добралась. Наступил обеденный перерыв, и я просто не успела – меньше надо было спать, и раньше приходить. Успеть-то, конечно, могла и тогда, но когда до вожделенного окошечка в толстом пуленепробиваемом стекле остался всего один человек, пришла Бабка. Бабка встала не там, где обычно встают все, а сразу перед окошечком. Причем, ладно бы она что-то там заполняла и обращалась повторно. Но она явно не собиралась никого ждать. Оказалось, что ей надо перевести деньги с собственной карточки на свою же собственную сберкнижку. В чем смысл этой таинственной операции я так и не поняла, но заняла она ровно столько времени, сколько оставалось до обеденного перерыва. Решив, что видимо в этом банке традиции таковы, что пенсионеров обслуживают без очереди, я не протестовала. Да и не привыкла я ссориться со стариками. Им и так плохо, а тут еще какие-то очереди.

Поэтому сегодня, хорошо помня полученный опыт, я позвонила и спросила, когда будет меньше всего народу. Мне прямо сказали – в понедельник в конце месяца. Вот я и пришла в конце месяца. В понедельник, за два часа до обеда.

Народу действительно было мало. Просторное помещение сделано так, чтобы посетителю там было удобно и комфортно. И красиво. Пустой бассейн с искусственными папоротниками в нем, эстетный дизайн, удобные стулья перед красивыми столиками… И действительно мало людей! Ходили отдельные клиенты, всего человека три, да кое-где за стеклами маячили головы операционистов. У входа скучал охранник. Только к одному окну тянулся «хвост» – очередь человек на десять. И, как вы понимаете, именно в это окошко мне и надлежало обратиться. Рядом было второе окошечко, с аналогичным амплуа, но оттуда никто не выглядывал, и с клиентами там не работали. В очереди – половина пенсионеров.

Тут опять и снова, когда уже подходила моя очередь, появилась давешняя бабка. И опять, игнорируя все вокруг, она сразу же устремилась к окошку. Что-то я непонятливой опять стала. От них что ли склерозом заразилась? Вот пусть мне кто-нибудь объяснит, если сможет, конечно. Зачем кому-то нужно каждый месяц переводить деньги с личной карточки на свою же собственную сберкнижку? Нафига? И зачем отстаивать очередь, чтобы получить распечатку своих поступлений на эту карточку? Банкоматов разве на всех не хватает? И еще. Если очереди так уж необходимы, и без них нам всем не обойтись, почему стулья не поставить? Как в поликлинике или в паспортно-визовой службе? Пока я обо всем об этом думала, бабка забрала свою сберкнижку, сунула мне в руку какую-то бумажку, и с необыкновенной для своего возраста быстротой и проворством удалилась. Догнать я ее не могла – до закрытия оставалось всего несколько минут, а приходить в третий раз было уже выше моих сил.

На бумажке я потом прочитала:

«Позвоните пожалуйста Фаине Александровне Тум. Срочно! Это важно. 8 911 87 68 246»

Что за черт… Может, я все еще никак не проснусь?

Фаина Александровна Тум.

Ф.А. Тум.

ФАТум.

13. Феликс

Фатум-Гель. Или правильно Фастум-Гель? Намазался – вроде бы помогает. Говорят, что эта мазь используется только для снятия симптомов, и вовсе не способствует лечению всякой там хрящевой ткани в суставах, поэтому при дегенеративных изменениях от него мало толку. Интересно, у меня есть уже такие изменения? Или просто перетрудился за день, вот спина и болит?

Наконец я все-таки уснул.

То, что потом приснилось, описать трудно. Но сделаю это, поскольку сон сыграл важную роль в моей последующей жизни. До сих пор не уверен, что это был действительно сон. Скорее все-таки – явь. Смутно припоминаю, что вроде бы вставал, одевался и выходил из своего дома. Кажется, что шел по ночной Москве, и, не встретив охранника, беспрепятственно заходил в Старый Дом, в свою фирму… Потом подходил к стене на первой площадке лестницы… Прижимал обе ладони к этой стене и что-то там такое делал – совершал какие-то движения… Как будто стенка становилась сначала удивительно гладкой, потом – зеркальной, потом – прозрачной…

…Девушка была молодая и очень красивая. Той неброской красотой, которая бывает у женщин северной Европы. У нее густые, длинные, волнистые темно-рыжие волосы, отливавшие медью, правильные черты лица, высокие скулы и огромные карие глаза. Почему-то я решил, что она не может загорать, вероятно, из-за бледности кожи. Одета она была только в грубый мешок с тремя дырками для головы и рук, а в руках судорожно сжимала деревянный крест, стараясь загородиться им от меня. На заднем плане виднелась стена из дикого камня. Потолка у камеры вообще не было, и сверху ярко светило солнце.

– Ты кто? – нелепо спрашиваю я, краешком мозга веря, что это мне снится, и могу в любой момент выйти из сна.

– Я – Рыжая Хельга. А ты – демон?

– Почему обязательно демон? – обалдело спросил я. Меня совсем не удивило, что могу свободно понимать ее, а она беспрепятственно понимает меня. Мало ли что бывает!

– Святой отец сказал, что сегодня демоны будут искушать мою душу, и оставил мне этот крест. Ты демон?

– Я не демон, – такой же человек, как и ты.

– Я не такая, как ты. Я – ведьма, и завтра взойду на костер.

– На костер?! О нет… Ты так спокойно об этом говоришь?

– Я не боюсь. Святой отец сказал, что этот крест убережет меня от мук пламени, и огонь очистит мою душу, а я попаду к Господу. Наш Господь простит меня.

– А за что тебя… Ты, правда – ведьма?

– Да, правда. Святые отцы нашли на моем теле знак Лукавого, и печать Сатаны. Вот смотри… – девушка повернула ко мне обнаженное плечо, где заметил небольшую родинку, отдаленно напоминающую по форме пятиугольник.

– Хельга, а ты что-нибудь умеешь?

– Я могу сеять и растить лен, прясть, ткать и шить. Хорошо вышиваю и умею петь лучше всех своих подруг. И еще всегда чувствую чужую боль…

– Нет, хотел сказать, что ты делаешь как ведьма?

– Ничего. А разве надо что-то делать? Ты – демон? И ты меня искушаешь?

– Нет, просто я тебе снюсь…

Нас разделяла стена времени Темного Портала – для меня разговор занял столько, сколько занял, а для нее – мгновение, после которого она уже ничего не вспомнит.

Сколько прошло времени, я сказать не могу. И никогда не мог.

Я снова стоял перед стеной напротив задней стенки лифта, в Старом Доме, где уже давно кроме всего прочего проживала наша Фирма. Надлежало произвести ряд движений рукой с тем, чтобы открыть Черный Портал для важного разговора. Но воспроизвести правильную последовательность действий никак не мог. У меня это не получалось. Попадал в самые разные места. Передо мной мелькали и Древний Рим, и какие-то грязные варварские деревни, и булыжная мостовая европейского города, и знойная пустыня с миражами и горами вдали… Все не то. Наконец вспомнил. Произведя нужную комбинацию движений руками, я, наконец, увидел того, кого хотел.

– Что тебе нужно, человек?

– Ты можешь спасти ту, с которой недавно говорил через Портал?

– Прошли века, и ее прах давно растворился в твоем мире.

– Спаси ее! Спаси от костра!

– Спасти от костра? И это ты просишь об этом меня? Что-то новое! Зачем это мне? Да и как? Не могу изменить ход времен, ты же знаешь.

– Ты можешь забрать ее душу за секунду до пламени и перенести в наше время? Ничего не изменится и парадокса не будет.

– Могу. Но зачем?

– Я буду твоим рабом.

– У меня нет рабов. У меня только слуги и жертвы. Рабы мне не нужны, а жертв пока хватает.

– Я буду твоим слугой.

– Зачем тебе все это?

– Спаси ее.

– Ты этого так хочешь?

– Да! Я тебя об этом прошу.

– Хорошо. Сделаю. За мгновение до того, как первые языки пламени дотронутся до нее, душа покинет тело и уже никто ничего не заметит.

– Ты сделаешь это?

– Да, сделаю. И в вашем времени ее душа родится в новом теле, и только через двадцать лет она станет такой как тогда.

– А она будет что-нибудь помнить?

– Почти ничего. В детстве ее будут беспокоить странные и непонятные ей сны, но потом они пройдут и забудутся. И только к двадцати годам она начнет вспоминать прошлую жизнь. А ты с настоящего момента станешь моим слугой.

– А в чем это будет выражаться?

– Будешь служить мне, – размеренно заявил неживой голос без всякого намека на эмоции.

– Как? Что мне надо делать?

– Ты будешь свидетелеми ловцом душ. Ты будешь лучше многих видеть и ощущать несправедливость, зло и несчастья живых и не сможешь равнодушно проходить мимо. Ты будешь стараться им помочь, но помощь твоя будет отвергнута или пойдет на пользу только мне!

– А если останусь безразличным свидетелем?

– Тогда твоя душа будет болеть, сердце разрываться, твой мозг будет отказываться служить тебе, и на время ты будешь погружаться во мрак безумия.

– На время? – не понял я. – На какое?

– Будет зависеть от глубины страданий тех, мимо кого ты пройдешь безучастным…

– А что буду чувствовать? Конкретно?

– Вот это…

Тут я ощутил, как мое сердце сделало несколько ударов подряд, приостановилось, потом повторило сбой, а в груди почувствовал пустоту и недостаток воздуха. Ледяной ужас затопил все мои мысли и сознание начало куда-то уходить.

Я дернулся, издал судорожный вздох, и…

14. Ольга

Я издала судорожный вздох, когда я нашла под софой в спальне родителей Димкину записную книжку.

Уборка – это неравномерное распределение мусора. Мои папа-мама обещали приехать на эти выходные, и мне срочно требовалось привести квартиру если не в идеальный порядок, то хотя бы убрать тот срач, что накопился за время их отсутствия. Пока их не было, я более-менее следила только за своей комнатой, кухней и санузлом. Теми местами, куда теоретически могли заходить мои гости. Гостиная и комната родителей были для моих друзей табу, но пыль и собачья шерсть накапливалась и там, пылесосить было все-таки надо.

Вот мой пылесос и вытянул присосавшуюся к раструбу маленькую незнакомую книжечку в натуральном кожаном переплете. Кожа дорогая – или змея, или варан. А может маленький крокодил?

И чего мой бывший тут делал, любопытно? Явно что-то нехорошее, Часы тогда не соврали. Вроде бы ничего не пропало, все на месте. Ценные вещи мои предки сдали в банк или увезли с собой, ни денег, ни документов тут сейчас не имелось в наличии. Все, что необходимо для жизни я держала у себя в тумбочке стола, а оттуда ничего не пропало. Странно. Может Димка просто шарил в поисках чего-то интересного, чего руки найдут? И ничего мне не сказал. Ну и фрукт оказался! Вот так знаешь-знаешь человека почти четыре года, а он оказывается такой мразью и сволочью! И ведь никак не проявлял себя раньше, мерзавец!

Ладно, все! Я же давно уже его вычеркнула. Чего вдруг опять разнюнилась?

Как же я устала оттого, что все, что бы я ни задумывала, летит ко всем чертям! Все мои мечты, все планы на ближайшее будущее, все – лопается, словно множество мыльных пузырей. Остается со мной навсегда лишь мое одиночество. Ведь у всех, абсолютно у всех есть хоть один человек, способный понять, который рядом в нужную минуту, когда невыносимо тяжело. У меня нет такого человека. Как мне надоело все скрывать, все свои мысли, переживания. Как надоело плакать ночью, тихо-тихо, чтобы никто не услышал. До крови впиваться ногтями в ладони, чтобы не разрыдаться во весь голос. Когда-то я так ждала одиночества, но сейчас я уже устала от него. Рядом никого нет… Нет, я не жалуюсь, наверное, это моя вина. Просто излагаю свои сумбурные мысли.

Теперь мне есть, где это делать. Для этого у меня теперь интернетовский дневник на http://dark-diary.ru.

Сначала я хотела оставить свой ник, как у меня на mail.ru, но он оказался тут кем-то давно уже занят. Тогда я написала – «Olga». Тот же результат. Olga уже была. Недолго думая, я напечатала «Helga». Удивительно, но на такое простое имя никто раньше почему-то не претендовал, и я зарегистрировалась. Потом мне прислали по мылу письмо, с просьбой нажать на линк, вот я и получила в свое распоряжение электронный дневничок. Дайрик, как все тут говорят. Люди приходят сюда и заводят себе дневник.

Зачем завела этот электронный дневник я? Зачем это вообще мне нужно? В конечном итоге, каждый отвечает на подобные вопросы сам. Заведите свой дневник и, возможно, узнаете, для чего он необходим. Кто-то пишет, чтобы кого-то забыть, кто-то – чтоб не сойти с ума. Кого-то бросили, кто-то сам всех бросил, кто-то препарирует свои мысли и чувства на плоской виртуальной тарелке, кому-то просто нужно выговориться. Кто-то кого-то ищет и, может быть, даже находит. Люди ссорятся, мирятся, тянут друг другу руки – а я сижу здесь, дома, перед компом, почти в центре Питера, обхватив себя руками, как ребенок, и молча смотрю в монитор. Дневник часто надобен, когда хочется что-то рассказать. Теперь, если я хочу поведать разным многим о себе и не только, нет больше необходимости волноваться о том, где найти тех, кто захочет меня услышать. Мои записки смогут прочесть все участники дневников и их гости. Среди этого братства столько разнообразных людей, что я точно найду тут своих читателей и, вполне возможно, будущих друзей. Не нужно даже стараться понравиться – тут в любом случае заметят и прочитают.

Дневник иногда нужен, когда есть необходимость выговориться – то всегда пожалуйста. Бывают такие ситуации, когда возникает потребность изложить все то, что накопилось. Оформить переживания в слова, чтобы это помогло увидеть ситуацию как бы со стороны, но так, чтобы эти записи, как и настоящий дневник, были только для одного человека – для меня. Существует возможность вести дневник только для себя, сделав его полностью недоступным для остальных, или же открыть его лишь для тех, кому я доверяю в данный, текущий момент.

Дневник бывает необходим и тогда, когда хочется общения с теми, кто разделяет мои взгляды и воззрения. Дневники не статичны, они все время живут, в них обсуждаются многие темы, беспокоящие любого из нас в этой жизни. Каждый дневник может быть своеобразным форумом, в котором его автор – и модератор и администратор одновременно. По своему хотению можно предлагать в своем дневнике любые темы для разговора. Или же мои читатели будут просто высказывать в комментариях к моим записям свои мысли, навеянные их прочтением. Если я им разрешу, конечно.

Наверняка мое предназначение – нахождение новых людей. Я люблю чувствовать их образы и иногда примерять на себя. Если честно, я всего-то несколько таких образов на себя и примеряла. Три-четыре, не больше. Но – зато каких! Одна маска стервы – это было немного странно, и я себя так никогда не вела, но зато это был очень хороший опыт. Другая маска честолюбивого интеллектуала – хорошая маска, гордая такая. Я бы сама дошла до такого поменяв круг общения, но пока мне это не нужно. Была даже маска остроумного человека с больши-и-и-и-и-и-ими странностями.

Если рассудить здраво, то виртуальный дневник – это то, куда я пишу свои настоящие чувства, стараясь не обманывать себя. Публичный дневник– это либо попытка найти единомышленников, либо попытка какого-то извращения, выворачивания наизнанку. Это все равно, что стоять голым перед зеркалом, делая вид, что не знаешь, что за тобой наблюдают с другой стороны. То есть это, в любом случае, попытка избежать одиночества. Я завела здесь дневник, чтобы показаться всем и вывернуться наизнанку, выкидываем сообщения на главную страницу, иногда начиная врать самой себе, чтобы казаться лучше. Но, создается впечатление, что в поиске единомышленников путем открытия истинных своих чувств не будет успеха, ведь большинство участников попросту игнорируют сообщения других людей.

Во, как завернула!

Наверное, общедоступный дневник – это попытка избежать одиночества там, где никто не поймет. Идти в толпу людей, говорящих на незнакомых языках, и попытаться влезть в их души. Поиск друзей в обществе эгоистов. Ну, или типа того. Попытка избежать одиночества там, где все к нему стремятся. Где каждый считает себя безумным.

Ладно, фигня все это.

Почему-то, совсем не к месту, вспомнился вчерашний день.

Вчера мы ходили в ресторан отмечать день рождения моей подруги. Замечательно посидели. Спокойно, не шумно. Правда только я обрадовалась, что в зале не накурено, как все кто с трудом уместился за нашим столиком, будто по команде, достали пачки сигарет, зажигалки и начали дымить с превеликим удовольствием. Я себя почувствовала белой вороной в этом табачном обществе. Через полминуты над столиком повисло облако дыма. Я не курю, но в этот вечер, не раз подумывала присоединиться. Так и не надумала. И это радует. Хотя все равно, я получила в свои легкие изрядную порцию продуктов горения табака.

Все вспоминали разные истории и интересные эпизоды. Когда дошла очередь до меня, я не придумала ничего лучшего, как рассказать про госпожу Фатум, тот свой сон и его странное отражение в реальности. И тут один из московских приятелей моей подруги – «Алекс», как все его называли – вдруг шлепнул себя по лбу, и в нарушение всякой очереди стал проситься рассказать свою историю. Мужик старше ее лет на двадцать, в отцы ей годится, где только она такого откопала? Приехал к нам в командировку и усиленно ухаживал весь вечер за Лариской. Интересно, на что он там надеется?

– Друзья! Дайте сейчас слово мне! А то не интересно будет. У меня есть потрясная история про бомжа. Вот как раз в продолжение Олиного рассказа пойдет.

– Э, так не дело! – завозникал кто-то из наших парней, – жди своей очереди!

– Пусть говорит.

– Нет, правила – они одни для всех!

– Ну, ребята, не будьте гадами…

– Да пусть расскажет, какая разница? – не выдержала я, – что вы тут за бюрократию развели?

Народ притих, ожидая интересную историю.

– Вот, спасибо! Так я начну? Можно? Значит так. Было это в Москве, в какую-то из зим. Мороз выдался – градусов тридцать…

История про бомжа

Бомж был неопрятен, неопределенных лет, от него плохо пахло, и вид он имел неприятный. Несмотря на домофоны и кодовые замки, бомжи нет-нет, да и просачиваются в наш подъезд. И пусть меня обвинят в недостатке человеколюбия и гуманизма, но я стараюсь держаться подальше от бомжей. Но тут – деваться было некуда, бомж поджидал меня у лифта.

– Слышь, браток, дай кипяточку, – мужик густо дышал убийственной смесью перегара и чеснока, – травки заварить, а то не ровен час – заболею я, а болеть мне сейчас никак невозможно.

«Да, – подумал я, – бомжам и врачам болеть категорически запрещено. В такой мороз – особенно. Интересно, а где он травку берет? Это не такое уж и дешевое удовольствие ныне. Заваривает! Оригинал.»

Я, конечно, далеко не мать Тереза, но в такой нехитрой просьбе отказать не смог. А вслух сказал:

– Ну, почему ж не дать хорошему человеку? Дам, конечно. Вот только посуду найду…

– Земляк, не беспокойся. Посудка-то у меня есть. Есть посудка-то. Вот, – тут бомж, как фокусник, извлек откуда-то чистую банку из коричневатого жаростойкого шотовского стекла, со шлифом, с фирменной эмблемой, но без крышки. – Прям сюда и наливай. Не бойся, она не лопнет, она стойкая.

– О! Шоттовское стекло! Немецкая! Давно не видел таких банок!

– Земляк, а ты, часом не химик? Толк в посудке-то знаешь!

– Нет, я биолог, – буркнул я. Говорить не хотелось.

– Да? Что, МГУ кончал? – обрадовался бомж.

– Ну. А что, не похож?

– Это я так, не обижайся. Я ведь тоже Университет кончал. Математик я. Окончил факультет прикладной математики процессов управления Ленинградского государственного университета. А теперь вот – бичую.

– Кого бичуешь? – не понял я.

– Да не кого, а бичом стал, – пояснил мужик.

– А что так? – сообразил я, вспомнив, что на языке бродяг «бич» значит «бомж».

– Да вот так. Так уж вышло. Ты кипяточку-то мне принеси, а я и расскажу все. Ты такого ни от кого больше и никогда не услышишь. Принеси кипяточку-то.

Я быстро сбегал к себе, вскипятил электрический чайник с золотой спиралью, налил в жаростойкую банку кипяток, предварительно обвязав ее каким-то старым полотенцем, чтобы не обжечь руки. Когда я спускался на лифте вниз, у меня была слабенькая надежда, что мой случайный знакомый исчезнет. Испарится. Или его выгонят из подъезда. Но нет. Бомж меня ждал.

– А, принес! Вот спасибо, дай Бог тебе здоровья. Ты извини, что я тебе тыкаю, но я уже привык по-простому общаться, жизнь заставила.

Говоря это, бомж достал несколько бумажных пакетиков и высыпал из них в банку с кипятком какую-то мелко растертую сухую зеленоватую траву.

– Святые травки, это нам, бичам, сейчас первое дело. Без них – никак. И почки простудить можно, и совсем околеть. Так вот. Историю свою рассказать обещал…

– Да не стоит. Пойду я, наверное, – хотел уже дезертировать я, но бомж не предоставил мне такой возможности, схватив грязной рукой за куртку.

– Не, я тебе обещал. Слово дал. А у бича – кроме слова, можно сказать, и нет ничего. Ты думаешь, вот – бич, бомж, алкоголик и никудышный человек? Не совсем так, браток. Я ж таким не всегда был. Я ж еще в Манхэттенском проекте участвовал. А это дело серьезное…

«Так. Стоп-машина! Крыша – ту-ту!»

– Подожди… – перебил я бомжа, – как это – в Манхэттенском проекте? То ж сороковые годы двадцатого века было, в Америке! А сейчас у нас тут Россия, да и двадцать первый век на дворе.

– Думаешь, я с катушек слетел, и все мозги пропил, да? Нифига! Я – в норме. Ты думаешь, я не знаю какой сейчас год? Что мне этот ваш год? Я из двадцать третьего века…

«Ох, только бы уйти спокойно, – подумал тогда я, – Мужик явно совсем плох. Наверное, ни в одной психушке уже мест давно нет, вот и выгнали безобидных и тихих на улицу. Тех, за кого платить некому бродягами сделали. Сволочное все-таки у нас государство!»

Но бомж заблокировал мне выход, перегородив дорогу из-под лестницы, где мы стояли.

– Говоришь, ты – математик? Значит должен знать, что путешествия во времени в прошлое – невозможны. Вот если ты сейчас пойдешь и убьешь своего предка, то как ты сам появишься на свет, если ты из будущего?

– Ладно, не надо, – успокоил меня бомж. – Ты мне еще про парадокс Эйнштейна расскажи. Я сам тебе могу таких лекций целый курс прочитать. Я, между прочим, имею степень по топологии пространства. В ваш мир я попал из параллельной реальности, которая неподвластна моим действиям тут. Туда я и могу… должен вернуться.

«Бог мой, а бред у него не так уж и прост. Голыми рукам этого дядю не возьмешь.»

– А как же Манхэттенский проект?

– А что Манхэттенский проект? Там я у них расчетчиком был. Критические массы рассчитывал. Тогда же не было этих ваших компьютеров, все вручную считали, на механических машинках. Там жизнь знаешь какая была – не поверишь, фантастическая! Одна беда – баб не хватало. Ученым-то им было хорошо, они там со своими женами жили. Тем, кто еще не обзавелся – разрешили подругу привезти, только чтобы не выезжала потом никуда. А простым сотрудникам, типа меня, кто не женат еще? Как им-то быть? Но потом, шеф наш, генерал Гровс, распорядился, и недалеко дом терпимости организовали. Хороший человек был генерал Гровс, что бы потом не говорили про него. Душевный. Но – строгий, дисциплину, порядок любил, это уж у него не отнимешь. А что? Так только и можно было. Я же почти все прочитал, что у вас про «Манхэттен» понаписали. Знаешь, там ложь половина. Или – почти ложь. Наши, кто в проекте был, они сами же и начали. Напридумывали потом всякого. Кто себя обелить, кто – других очернить. А тогда… Для большинства наших яйцеголовых это была такая игра. Они сами все тогда это признавали, и не один раз. Для всех в Лос-Аламосе время, там проведенное, было на самом деле просто замечательным. С их точки зрения проблемы были интересными, финансирование – просто неистощимым. Физик у нас был один из Англии, Джеймс. Дружили мы с ним. Так он прямо и говорил – «золотое сейчас время, надо пользоваться, пока дают». Получали все, что хотели. Действительно, там у нас были собраны все самые могучие ученые. Со всего мира. Ну, кроме России, конечно. Там они просто упивались компанией друг друга. Вместе работали над общим и срочным поручением, выполнение которого сносило фальшивые перегородки между соседними дисциплинами.

– А как вы разговаривали? Ваш русский безукоризнен.

– У меня америкэн инглиш тоже безукоризнен. Физику и математику я знал, и особых проблем с общением не было. Не веришь?

– Ну, почему, – я предпочитал не спорить.

И тут он бегло стал говорить что-то на английском, но со «смазанным» произношением, так что я понимал только отдельные слова.

– Вот так-то. А потом все для меня закончилось…

– Почему?

– Как почему? Бомбы сделали. Сначала всего три. Одну на полигоне взорвали, а две другие на Японию сбросили. И тут кто-то из наших яйцеголовых секреты вашим, в Россию продал. Я уж не знаю, за деньги продал или из убеждений, только стали всех тщательно проверять. Кто – откуда, где родители, где родственники, какие у кого связи. А какие у меня тут родители-родственники? И прижали всех. Совсем выходить запретили, только по спецпропуску. Ну, когда так гайки закрутили, понял я, что надо делать ноги. А то найдут меня, за шпиона примут и на электрический стул. Вот и скакнул я на пятьдесят лет вперед. В Россию. Думал тут рай на земле, а тут у вас Апокалипсис какой-то. А сейчас еще и мороз как в Арктике, я тут уже пообтерся малость, а то, как прибыл, так в милицию сразу и забрали, обобрали до нитки, выдали какое-то чужое барахло и выкинули на улицу. Без денег и без документов. Ты бы мне хоть телевизор дал посмотреть. Помыться, постираться…

– А где же ваша машина времени? – спросил я, незаметно для себя перейдя на «вы», но пресекая тем самым тему про «телевизор и помыться».

– Да вот тут – бомж постучал себя по лбу, – машина и времени и пространства. Она есть тут у каждого, только далеко не всякий может ей пользоваться. Вот я – умею. Научить не могу, это только у нас могут, в моем мире. Обратно вернуться не получается, блокирует меня что-то, мешает. Вот и застрял я здесь у вас.

– А в будущее скакнуть? Еще вперед, если отсюда к себе не можете? Вам же это должно быть просто. Нет?

– В ваше будущее? А я знаю, что там? Может там и нету уже ничего, в этом вашем будущем? А тут я уже привык, пообтерся малость…

На этом наш московский знакомый закончил свой рассказ. И тут посыпались комментарии.

– Занимательно… – сказал кто-то из наших девиц. – Если бы я не увлекалась магией и мистицизмом, то приняла этот рассказ за выдумку.

– А я знаю достаточно много таких случаев, когда люди появлялись и пропадали, – поддержала подруга кого-то из знакомых парней – маленькая белобрысая девушка, чем-то похожая на анимешный персонаж. – Многим покажется, что это бред, но наверняка у каждого человека были странные чувства, что он помнит какие-то отрезки из прошлой жизни. Это, конечно, самый простенький пример.

– Фантасмагорично и страшно, однако, – сказал кто-то из знакомых парней. – Сказки для обывателей.

– А продолжение? – не выдержала я.

– Какое вам продолжение? – удивился московский знакомый. – Это все. Я поднялся к себе и больше его никогда и нигде не видел и не встречал. Но напоследок он подарил мне монетку – с одной стороны что-то вроде пятиконечной звезды, а с другой – надпись, латинская фраза, как будто процарапанная иглой: «Fide, sed cui fidas vide». У меня эта монетка до сих пор где-то валяется.

После этого резюме мне как-то вдруг поплохело и резко захотелось домой, но никто меня не отпускал. Московский приятель моих друзей сразу же свалил, сославшись на то, что ему рано утром надо вставать. Вообще бы не ложился, и вставать бы не потребовалось! Остаток ночи мы провели в клубе. На танцполе. Рассказов ни у кого больше не оказалось, и клуб всем нам показался хорошей идеей. В баре было прохладно, почти холодно, но на танполе на пару градусов выше. Там все усиленно занимались простыми движениями, пытаясь не околеть. Самым теплым местом оказалась единственная батарея в коридоре, где я и грелась время от времени. Хотя все-таки нашлись, нашлись настоящие джентльмены в этом забытым богом и отоплением месте! Мне за вечер были предложены: белая мужская рубашка, секс без обязательств, черный мужской пиджак и полбутылки тайно пронесенной водки, так что замерзнуть все ж таки не дали. От водки и секса я, правда, отказалась: я очутилась за столом между двумя Сергеями, и загадала желание. Парни потом быстро опьянели, а я жутко боялась напиться, а то бы исполнилось не мое желание, а их.