Текст книги "Проклятый Лекарь. Том 4 (СИ)"

Автор книги: Александр Лиманский

Соавторы: Виктор Молотов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Для реанимации человека я бы использовал один-два процента. Но призрак – не человек. Его структура иная, восприимчивость к энергии жизни – в разы выше.

Три процента. Я принял решение. Этого должно хватить для мягкого перезапуска сознания, но не должно повредить саму структуру.

Сконцентрировавшись, я начал медленно, очень осторожно переливать жизненную силу из своего Сосуда в его призрачное тело. Ощущение было странным.

Это было похоже на переливание тёплой, густой воды из одного сосуда в другой, только сосуд-получатель был сделан из чистого льда.

Жива текла по моим рукам золотистыми, едва заметными струйками, видимыми только в моём некромантском зрении. Она проникала в его эктоплазму, растекалась по призрачному телу, как контрастное вещество по сосудам, заполняя пустоты и восстанавливая повреждённые участки его ауры.

Процесс занял около минуты. Я уже начал думать, что мой диагноз был неверным, что ничего не происходит, как вдруг…

Призрак засветился.

Ярким, чистым, почти ослепительным белым светом. Сияние было настолько интенсивным, что мне пришлось зажмуриться. Даже через прикрытые веки я видел, как вся кухня на мгновение залилась светом.

С его полупрозрачной фигуры начала спадать какая-то тёмная, почти материальная плёнка. Она отслаивалась кусками, как скорлупа с варёного яйца или старая, потрескавшаяся краска со стены.

Каждый кусок, отвалившись, растворялся в воздухе с тихим, едва слышным шипением.

Призрак вдруг глубоко вздохнул. Это был странный, неестественный жест для существа, которое не нуждается в дыхании.

Его грудь поднялась и опустилась в такт этому несуществующему вдоху. Веки, до этого застывшие, дрогнули и открылись.

И…я увидел глаза. Ясные, осмысленные.

– Спасибо, доктор! – произнёс он совершенно нормальным, интеллигентным голосом с лёгким, едва уловимым офицерским говором. – Вы вернули мне разум! Я снова могу мыслить ясно!

– Всегда пожалуйста, – кивнул я.

Призрак тем временем поднялся с кресла, и я наконец смог рассмотреть его получше.

Высокий – под метр девяносто.

Широкие плечи, идеальная военная выправка, которая сохранилась даже в его призрачном состоянии. Возраст на момент смерти – около тридцати пяти лет.

Тёмные волосы с благородной проседью на висках, аккуратные усы, волевой, решительный подбородок.

Но главное – мундир.

Тёмно-зелёный с красными обшлагами, мундир лейб-гвардии Преображенского полка. Золотые эполеты с вензелем императора, аксельбанты, орден Святого Владимира четвёртой степени на груди, орден Святой Анны на эфесе его призрачной сабли.

Элита из элит. Я понял, на кого смотрю.

Первый и старейший полк русской гвардии. Личная охрана Императора. Туда брали только лучших из лучших. Как такой человек мог оказаться проклятым, обезумевшим призраком в дешёвой съёмной квартире на окраине Москвы?

И тут меня накрыло.

Это была волна. Но не моя…

Чистая, искренняя, глубочайшая благодарность хлынула через ментальную связь, установленную ритуалом. Призрак был настолько признателен за освобождение от векового безумия, что его эмоции прорвались через все барьеры и ударили по мне, как цунами.

Сосуд наполнился мгновенно. Двадцать процентов Живы влились в него одним мощным, горячим потоком. Счётчик на моей внутренней шкале прыгнул с двадцати пяти до сорока пяти процентов!

Я даже пошатнулся от неожиданности.

Вот это да. От чего же я его спас, что он так благодарен? Неужели быть запертым в собственном безумии было настолько мучительнее, чем физическая смерть?

– Позвольте представиться должным образом, – призрак отвесил безупречный военный поклон, какому учат только в гвардейских полках. – Капитан лейб-гвардии Преображенского полка Ростислав Данилович Комшуков. К вашим услугам.

– Святослав Игоревич Пирогов, врач больницы «Белый покров», – ответил я. – И по совместительству некромант-любитель, как вы уже могли заметить.

– Некромант? – он нахмурился. – Но некроманты же… Простите, но разве некромантия не запрещена в Империи?

– Запрещена, – согласился я. – Поэтому я и говорю – любитель. Официально я обычный врач. А некромантия – так, хобби для души.

Вот таков вот каламбур.

Ростислав неожиданно улыбнулся:

– Понимаю. У каждого свои маленькие тайны. Главное – вы спасли меня от ужасной участи.

Он провел полупрозрачной рукой по лицу, словно умываясь:

– Вы не представляете, каково это было. Я чувствую себя… собой впервые за долгое время. Очень долгое время. Раньше я был как дикий зверь, заточенный в клетке собственного бестелесного тела. Меня обуревала животная ярость, первобытная жажда разрушения. Я не мог контролировать себя, не мог остановиться, не мог даже думать связно! Только нападать, крушить, уничтожать…

Он вздрогнул от воспоминаний:

– А сейчас… сейчас я снова могу думать! Могу говорить и вспомнить, кто я такой!

– Интересная история, – я уселся в уцелевшее кресло, закинув ногу на ногу. – Расскажите подробнее. Как капитан императорской гвардии стал неупокоенным призраком-берсерком?

Ростислав помрачнел.

– Подлая история, не достойная офицера. Меня подставили. Сослуживцы, которых я считал друзьями, оклеветали меня.

– Каким образом?

– Подбросили документы, якобы доказывающие мою связь с революционерами. Письма, которых я никогда не писал. Расписки в получении денег от подпольщиков. Даже фотографию состряпали, где я якобы на какой-то тайной сходке.

– И ваше начальство поверило?

– А как тут не поверить? – он горько усмехнулся. – Улики были сфабрикованы мастерски. Почерковеды подтвердили, что расписки написаны моей рукой. На фотографии действительно был я. Только сделана она была на полковом празднике, а фон подменили. Но это всё выяснилось позже, а тогда…

Он замолчал, заново переживая тот позор. Уселся в кресло.

Я не торопил. Пациенту нужно было выговориться. Это часть терапии.

– Меня арестовали прямо на плацу, во время развода караула. При всём полку. Сорвали эполеты, сломали саблю о колено… Для гвардейского офицера это позор хуже смерти.

– Но вас же не казнили? – уточнил я. – За государственную измену в Империи полагается смертная казнь.

– Император проявил милосердие. Учёл мою прежнюю безупречную службу, ордена, ранения. Меня просто выгнали с позором – лишили всех чинов, наград, дворянства. Велели убираться из дворца за двадцать четыре часа.

– Печально, но не смертельно же, – заметил я. – Можно было начать новую жизнь. Уехать в провинцию, заняться хозяйством…

– Вы не понимаете! – Ростислав вскочил, начав метаться по комнате. Вернее, летать – его ноги не касались пола. – Это было только начало! Моя невеста…

Его голос дрогнул, и я понял, что мы подошли к самому болезненному месту в его истории.

– Светлана Аркадьевна. Светочка. Швея при дворе. Красавица, умница. Мы были помолвлены, свадьба была назначена на осень…

– И она разорвала помолвку? – догадался я.

– Она даже не попыталась меня выслушать! – в его голосе звучала неподдельная боль даже спустя столько лет. – Прислала лакея с короткой запиской и моим обручальным кольцом. Две сухие строчки: «Считаю нашу помолвку расторгнутой. Прошу более не искать встреч со мной». И всё! Три года отношений, клятвы, планы – всё перечёркнуто двумя строчками!

– Женщины бывают жестоки, – философски заметил я.

– Я был уничтожен. Я потерял всё в один день – честь, положение в обществе, любимую женщину. И тогда… – он замялся.

– И тогда вы решили свести счёты с жизнью? – закончил я за него.

– В порыве отчаяния, да. Глупость, конечно. Но тогда мне это казалось единственным выходом. Я пришёл в эту квартиру – она принадлежала моей покойной бабушке – единственное, что у меня осталось. Выпил бутылку водки для храбрости. Сделал петлю из своего офицерского шарфа, встал на табурет…

– Дайте угадаю. Шарф оборвался?

– Именно! – он удивлённо посмотрел на меня. – Но откуда вы знаете?

– Опыт работы с призраками, – ответил я. – У половины самоубийц что-то идёт не по плану. Продолжайте.

– Шарф лопнул, я упал, разбил нос. Лежу на полу, кровь течёт, и вдруг понимаю – какой же я идиот! Хотел умереть из-за женщины, которая отвернулась от меня при первой же трудности? Из-за лживых друзей, которые предали меня?

– Разумная мысль.

– Я воспринял этот порванный шарф как знак свыше. Решил – я буду жить! Я буду бороться! Я верну своё доброе имя! И, что самое главное – я верну Светочку! Докажу ей, что я невиновен, и она вернётся ко мне!

Он говорил это с таким пылом, с такой наивной верой, что мне стало почти жаль его. Вот только он не понял самого главного.

Она его не любила. Не по-настоящему. Для неё он был не человеком, а статусом. Блестящий гвардейский офицер, завидная партия. Когда статус исчез – исчезла и «любовь».

Но объяснять ему это было бы жестоко. И бесполезно.

– Бла-бла-бла, – я демонстративно зевнул, прикрывая рот ладонью. – Скучная, банальная история про оскорблённую честь и разбитое сердце. Таких историй – тысячи. Давайте сразу к интересному – кого вы убили и кто вас проклял после смерти?

Ростислав вздрогнул, как от удара. Вся его напускная бравада, весь его романтический пафос испарились без следа.

– Откуда вы… знаете⁈

– Я же некромант, забыли? – я постучал себе пальцем по виску. – Классическое предсмертное проклятье, наложенное в момент агонии. Очень мощное, кстати. Такие штуки надёжно привязывают душу к месту смерти и со временем превращают её в обезумевшего берсерка. Итак? Я жду подробностей.

Призрак сник.

Вся его офицерская выправка куда-то испарилась. Он снова стал тем сломленным, отчаявшимся человеком, каким был в момент своей смерти.

– Я начал писать Светлане сообщения. Буквально заваливать ее ими. Умолял встретиться, выслушать, дать мне шанс объясниться. Она не отвечала. Тогда я начал караулить её у дома, у театра, на балах…

– Преследовали, – перевёл я на язык фактов.

– Я был влюблён! – попытался он оправдаться.

– Ну-ну. И?

– И в один прекрасный день я узнал правду. У неё появился другой. Штабс-капитан Отто Мертенс из инженерных войск. Балтийский немец, сын богатого промышленника. Они уже полгода были тайными любовниками!

– То есть она изменяла вам ещё до вашего позора?

– Именно! – в его голосе прозвучала звенящая ненависть. – Возможно, она даже участвовала в заговоре против меня! Хотела избавиться от неудобного жениха, чтобы выйти за своего немца!

Куда же без любовного треугольника и теории заговора. Он был не просто влюблён. Он был одержим.

И эта одержимость вела его по прямой, хорошо освещённой дороге к катастрофе. Мне даже не нужно было спрашивать, что случилось дальше. Я уже знал.

– Мертенс пришёл сюда? – догадался я.

– Да. Явился с ультиматумом. Сказал, чтобы я оставил Светлану в покое. Что она теперь с ним, что они скоро поженятся, что я должен смириться.

– И вы не смирились.

– Я назвал его вором и подлецом! – Ростислав сжал свои призрачные кулаки. – Он ответил, что я – опозоренный предатель, которому даже секундантов не найти для дуэли!

– Слово за слово?

– И дошло до оружия. У него была сабля, у меня – дедовский кинжал, который висел на стене. Мы сошлись прямо здесь, в этой комнате.

Он указал на пространство между окнами.

– Я был лучшим фехтовальщиком в полку, но Мертенс тоже был не промах. К тому же сабля против кинжала – неравный бой. Он полоснул меня по груди, я ударил его в бок. Он рубанул по руке, я воткнул кинжал ему в живот…

– Взаимное убийство, – констатировал я. – Оригинальные вы товарищи.

– Мы оба упали почти одновременно. Истекали кровью на этом самом полу. И тут Мертенс, умирая, прохрипел: «Будь ты проклят, Комшуков! Именем своей крови проклинаю! Пусть твоя душа не знает покоя! Пусть вечно горит в ярости, как я горю от твоего клинка!»

– И проклятье сработало.

– Я умер через минуту после него. И… очнулся призраком.

– Но ярость пришла не сразу…

– Много позже. Я долго бродил обреченный, пока не начал злиться на все вокруг.

– Кстати, как давно это было? – спросил я. – Ваша драка с Мертенсом?

Ростислав задумался, пытаясь сфокусировать своё призрачное сознание.

– Трудно сказать точно. В ярости время теряет смысл. Дни и ночи сливаются в один бесконечный кошмар. Но… – он напряг призрачную память. – Я помню газету на столе в день драки. Там было что-то про коронацию… Да! Точно! Готовилась коронация Императора Николая Второго! Значит, это был тысяча восемьсот девяносто шестой год, весна!

Я присвистнул.

– Ростислав Данилович, у меня для вас новости. Плохие и очень плохие. С какой начать?

– Давайте с плохих, – мрачно сказал он.

– На дворе две тысячи двадцать пятый. Вы призрак уже довольно давно.

Призрак пошатнулся, хотя для существа, висящего в воздухе, это было довольно странное зрелище.

– Что⁈ Но это значит…

– А теперь очень плохие новости, – продолжил я безжалостно. – Вашей Светочки, скорее всего, уже давно нет в живых. А Мертенс точно мёртв – вы его лично убили. Все свидетели вашей истории либо умерли от старости, либо давно всё забыли. Империя стоит на пороге большой войны с Германией.

Я видел, как с каждым моим словом его мир рушится. Вся его одержимость и мотивация – месть, возвращение чести, любовь – всё это превратилось в пыль. В бессмыслицу.

Ростислав медленно опустился обратно в кресло.

– Так долго…

Он был не просто сломлен. Он был опустошён. И в этой пустоте я увидел идеальный материал для работы.

– Ну, не всё так плохо, – подбодрил я. – Вы снова в здравом уме. Это уже достижение. А значит, у вас появился новый смысл жизни. Или, вернее, посмертия.

– Кстати, раз вы меня спасли от безумия, – оживился Ростислав, и в его призрачных глазах вспыхнула надежда. – Значит, вы сняли и проклятье? Я свободен?

– Не совсем, – я покачал головой. – Я лишь подавил берсерковую составляющую проклятья и вернул вам разум. Но само проклятье, его основа, остаётся. Вы всё ещё призрак, всё ещё привязаны к этому месту.

– Так снимите его полностью!

– Не могу. Снять предсмертное проклятье может только тот, кто его наложил. В вашем случае – покойный штабс-капитан Мертенс. А он, как мы выяснили, мёртв. Причём мёртв окончательно и бесповоротно.

– Тогда… я навсегда останусь призраком? – ужас отразился на его полупрозрачном лице.

– Есть способы упокоить вас и без снятия проклятья, – успокоил я. – Но они сложные и требуют подготовки. А пока…

Он не дал мне договорить. Надежда в его глазах сменилась подозрением, а затем – чистой яростью.

– Ты меня обманул! – прорычал он. – Сказал, что поможешь, а сам только использовал!

Он вскочил и занёс кулак для удара. Призрачная рука пронеслась по воздуху и… прошла сквозь меня, как дым.

– Что за чёрт⁈ – Ростислав уставился на свою руку с полным недоумением. – Я же могу взаимодействовать с физическим миром! Я всегда мог! Я двигал предметы, толкал людей, ломал мебель!

– Могли, – поправил я, даже не пошевелившись. – До того, как я провёл ритуал связывания. Теперь вы мой подданный. В некромантском смысле. Часть моей свиты. И по законам некромантии, которые, кстати, гораздо старше законов вашей Империи, вассал не может причинить вреда своему господину.

Он смотрел на меня, и я видел, как в его глазах ужас сменяется пониманием.

– Это рабство! – возмутился Ростислав. – Ты поработил меня!

– Это временное магическое подчинение, – терпеливо объяснил я, как врач объясняет пациенту суть неприятной, но необходимой процедуры. – Стандартная мера предосторожности при работе с опасными сущностями. Попробуйте ударить ещё раз.

Ростислав недоверчиво протянул свою полупрозрачную руку. Медленно сжал кулак. И начал приближать его к моему лицу.

В сантиметре от моего носа его кулак остановился, словно упёрся в невидимую стену. Призрак надавил сильнее, его эфирное тело напряглось. Безрезультатно.

– Видите? – я усмехнулся. – Магическая блокировка. Вы физически не способны мне навредить. Даже если очень сильно захотите.

– Но почему⁈

– Потому что призраки – это очень гибкая эктоплазматическая структура. Податливая к магическому воздействию. Когда я вливал в вас Живу для пробуждения вашего сознания, я подмешал туда немного своей родной, некромантской силы. Совсем чуть-чуть, вы и не заметили.

Я встал и подошёл к нему вплотную.

– В итоге я не только оживил ваш разум, но и встроил в вашу структуру протокол подчинения.

– Ты… ты коварный ублюдок! – выплюнул он.

– Прагматичный некромант, – поправил я. – И врач, который, по иронии судьбы, должен ежедневно спасать жизни. А вы, капитан, мне в этом поможете.

– Никогда!

– Поможете, – уверенно сказал я. – Потому что альтернатива – остаться призраком навсегда. А я могу попытаться найти способ упокоить вас правильно, без помощи покойного Мертенса.

Я не лгал. Такой способ существовал. Сложный, энергозатратный, но он был. И сейчас это – мой главный козырь.

Ростислав заметался по кухне – насколько позволяла трёхметровая привязка к кристаллу. Его внутренняя борьба была почти осязаемой.

Гордость гвардейского офицера, не привыкшего к подчинению, сражалась с прагматизмом человека, который столько лет провёл в аду и теперь увидел крошечный, призрачный лучик надежды.

– И что вы хотите от меня? – наконец спросил он, останавливаясь.

– Пока немного.

Я направился к стене, где висела аляповатая картина с фруктами. Отодвинул её, открывая сейф.

Призрак с интересом наблюдал за мной, периодически хмуря густые брови.

Повернув кодовый замок, я открыл тяжёлую дверцу и достал завёрнутый в чёрную бархатную ткань свёрток. Развернул его, являя серебристый камешек.

Ростислав присвистнул.

– Красивая вещица. Что-то старинное, судя по стилю. Что это? – поинтересовался он.

– Предположительно – Зеркало Душ. Или какая-то его модификация. Очень опасный артефакт.

– И что вы хотите, чтобы я с ним сделал?

– Предлагаю нам заключить сделку.

Глава 12

– Начнём с того, что мне от вас нужно. Видите ли, я стал владельцем этого артефакта при… специфических обстоятельствах. Предыдущий хозяин использовал его для не самых благородных целей, и я был вынужден его остановить, – начал я объяснять призраку.

– Вы его убили, – не спросил, а констатировал Ростислав.

– Скажем так – я помог ему перейти в иное состояние бытия. Необратимо иное.

– И теперь артефакт стал вашим?

– По праву победителя – да. Но есть проблема. Мне нужно стабилизировать его работу, понять принципы функционирования. А я сам не могу даже нормально прикоснуться к нему. Защита от живых. Артефакт создан для работы с живыми душами, с их энергией, эмоциями, воспоминаниями. А некромантия – это магия смерти. Они несовместимы на фундаментальном уровне, как огонь и вода.

– Но ведь кто-то же создал этот артефакт? Некромант?

– О нет, – я покачал головой. – Это работа совершенно иной школы магии.

– И что делает этот артефакт?

Мне нравилось любопытство призрака. Мне удалось его заинтересовать, а значит – мы на верном пути.

– Насколько я понимаю, это более поздняя, возможно, искажённая модификация древнего артефакта под названием «Зеркало Душ». В оригинале он позволял меняться телами – временно или постоянно. Эта версия, похоже, работает иначе – она позволяет видеть чужую жизнь глазами другого человека, – поделился я своими выводами.

– Как это? – Ростислав нахмурился.

– Как будто вы в другом теле. Всё просто.

Я встал и начал ходить по кухне, жестикулируя – старая привычка из прошлой жизни, когда я объяснял что-то своим лейтенантам-нежити.

– Если артефакт позволяет видеть чужими глазами, значит, должна быть установлена связь. Канал между наблюдателем и наблюдаемым. И этот канал, судя по всему, устанавливается в момент активации артефакта, – продолжил я рассуждать.

– То есть?

– То есть последний, кто активировал этот артефакт – это тот, за кем можно наблюдать. Я предполагаю, что это тот, кто последний смотрел через него. А это был Ярк. Один мой знакомый.

Ростислав начал понимать. Его призрачные глаза задумчиво сузились.

– И вам нужен кто-то, кто сможет активировать артефакт, не будучи ни живым, ни мёртвым, – наконец догадался он.

– Точно. Живой человек может попасть под влияние артефакта – стать новой жертвой. Бездушный труп вообще не сможет его активировать. А вот призрак…

– Лучший кандидат, – закончил Ростислав. – Но почему я? У вас же есть… – он кивнул в сторону Костомара, – … этот.

– Я ем грунт! – вдруг возмущённо воскликнул Костомар, который до этого момента тихо и неподвижно стоял в углу.

Он деловито подошёл к столу, упёрся костяными кулаками в столешницу и уставился на меня своими пустыми глазницами с таким укором, что даже мне стало немного неловко.

– Я ем грунт? Я ем грунт! Я ем грунт⁈ – его тон становился всё более обвинительным.

– Что он говорит? – спросил Ростислав. – Я не понимаю этот… костяной язык.

– Он возмущается, что артефакт его проигнорировал. Спрашивает – почему с ним не прокатило? Что в нём не так? Он что, недостаточно мёртвый?

– Я ем грунт! – подтвердил Костомар, энергично кивая. Его нижняя челюсть при этом движении отсоединилась и повисла на одном шарнире, что придавало ему вид обиженного бульдога.

Я вздохнул.

– Костомар, друг мой, дело не в тебе лично. Проблема в твоей природе. Ты – нежить, оживлённая моей некромантской волей. Души у тебя нет, есть только моя воля.

– Я ем грунт? – он наклонил череп, явно обдумывая мои слова.

Стоило пояснить, иначе ещё и он на меня обидится.

– И никогда её не было. И это здорово, потому что в этом твое преимущество. Взять хотя бы эту ситуацию с артефактом. Кто кроме тебя смог бы его принести?

– Я ем грунт… – грустно пробормотал скелет, его плечи поникли.

Ну вот… вышло только хуже.

– Да ладно тебе! – я хлопнул его по костяному плечу, отчего по кухне разнёсся гулкий звук. – Это не твоя вина. Нет души и нет. Бывает. К тому же всё равно пришлось бы экспериментировать, проверять разные варианты. Не получилось с тобой – попробуем с призраком. На результат это не повлияет. И на моё отношение к тебе тоже.

– Я ем грунт! – Костомар выпрямился и гордо вскинул череп, его уязвлённое самолюбие было восстановлено. – Я ем грунт!

– Он говорит, что не обижается и желает нам удачи, – перевёл я Ростиславу.

Правда, на самом деле Костомар ругался самыми бранными словами. Но призраку об этом знать не обязательно.

– Итак, вернёмся к нашей сделке, – я снова сел в кресло.

Ростислав тоже опустился в своё кресло.

– Слушаю внимательно.

– Вы прикасаетесь к артефакту и позволяете ему втянуть ваше сознание. Оказавшись внутри видения, описываете всё, что видите. Подробно, детально, ничего не упуская, – озвучил я условия сделки.

Все было банально и просто. И даже безопасно для того, кому уже нечего терять.

– Как экскурсовод? – уточнил призрак.

– Именно! Отличная аналогия. Вы – мой экскурсовод по чужой жизни. Рассказываете, кто перед вами, где вы находитесь, что происходит. Каждая мелочь может быть важна.

– И сколько раз придётся это делать?

– Пока я не пойму принцип работы артефакта. Может, хватит одного раза, а может, потребуется пять-шесть погружений. Всё зависит от того, что вы увидите. Если это Ярк, мы сразу поймем, что моя теория верна. И дальнейшие действия не так сложны.

– А что я получу взамен? – Ростислав наклонился вперёд. – Вы обещали помочь мне снять проклятье.

– И я помогу. Вы правы, снять предсмертное проклятье напрямую может только тот, кто его наложил – в вашем случае покойный штабс-капитан Мертенс. Но есть обходные пути.

В прошлой жизни мне довелось работать со всевозможными проклятиями. Я научился их создавать, разрушать, менять структуру… Делать все то, о чем и не слышали в этом мире.

– Какие? – спросил Ростислав.

Я посмотрел на него, приподняв бровь.

– Есть три варианта ритуалов, – сказал я, вспоминая, как делал это в прошлой жизни. Чего-то нового придумывать не хотелось. – Какой-нибудь да получится.

– И вы готовы провести один из них? – в голосе Ростислава звучала почти детская надежда.

– Все по порядку, пока не найдем эффективный, – заверил его я. – Но сначала – вы помогаете мне с артефактом. Договорились?

Призрак задумался на несколько секунд, затем решительно кивнул.

– Договорились! Когда начинаем? – он потер ладони в предвкушении.

– Прямо сейчас, если готовы, – я кивнул Костомару. – Будь добр, принеси артефакт.

– Я ем грунт! – скелет деловито взял камешек двумя костяными руками и понёс его к столу с таким благоговением, словно это была священная реликвия.

Он положил его точно в центр стола, сделал шаг назад и гордо кивнул – мол, свою часть работы выполнил идеально.

– Я ем грунт! – довольно произнес он.

– Молодец, – похвалил я.

Ростислав тем временем завис над столом, нервно потирая свои призрачные ладони. Для существа, которому не свойственны физические ощущения, он проявлял удивительно человеческие признаки волнения.

– И что, просто взять и дотронуться? – уточнил он.

– Не совсем просто, – я встал рядом. – Сначала нужна подготовка. Очистите разум от посторонних мыслей. Забудьте о прошлом – о Светлане, о Мертенсе, о вашей смерти. Сейчас существуете только вы и артефакт.

– Легко сказать…

– Сконцентрируйтесь на своём эктоплазматическом теле. Почувствуйте его границы, его плотность, его температуру. Да, я знаю, призраки обычно этого не ощущают, но попробуйте.

Ростислав закрыл глаза, сосредотачиваясь. Его полупрозрачная фигура начала слегка пульсировать – признак глубокой концентрации для призрака.

– Хорошо. Теперь медленно протяните руку к артефакту. Когда почувствуете притяжение – не сопротивляйтесь. Позвольте артефакту втянуть ваше сознание. Это как нырнуть в холодную воду – сначала страшно, потом привыкаешь. Вы же не забыли как нырять? – мой голос оставался спокойным и рассудительным.

– Не забыл. А если что-то пойдёт не так? – Ростислав открыл глаза. – Если я застряну там? Или артефакт меня поглотит? Растворит мою сущность?

Я смотрел на него и видел не просто страх, а вопрос доверия. И на него нужно было дать честный, твёрдый ответ.

– Не растворит. Я буду следить за вами через нашу некротическую связь. Помните, что вы теперь – часть моей некромантической свиты. Я чувствую ваше состояние. Если будет хоть малейшая опасность, то я выдерну вас обратно силой.

Он смотрел на меня, взвешивая мои слова.

Я не лгал.

Выдернуть его силой означало бы, скорее всего, повредить его эфирную структуру. Но я бы этого не сделал, мне нужен был живой помощник. Ну… насколько возможно быть «живым» призраком.

Ростислав всё ещё медлил, собираясь с духом.

Он делал глубокие, прерывистые вдохи и выдохи, что выглядело довольно комично для существа, не нуждающегося в кислороде. Старые привычки умирают с трудом – даже после смерти самого носителя.

– Да давай уже, – вздохнул я. – Сколько можно тянуть? Ты всё равно мёртв, больно точно не будет.

– Тебе легко говорить! – огрызнулся призрак. – Ты живой, у тебя есть тело, в которое можно вернуться! А я вообще не знаю, что из этого может произойти! Вдруг артефакт разорвёт меня на части? Или отправит в какое-нибудь проклятое измерение, полное демонов? Неизвестность пугает ещё больше, чем сама опасность!

– Я ем грунт! – вдруг философски изрёк Костомар, подняв костяной указательный палец вверх.

– Что он сказал? – спросил Ростислав.

Я усмехнулся.

– Он говорит: «Там страшно только первые сто лет, потом привыкаешь».

– Вот спасибо, обнадёжил! – Ростислав невесело рассмеялся. – Скелет-философ, тоже мне!

– Я ем грунт! – обиженно буркнул Костомар.

Но шутка сработала – напряжение немного спало. Ростислав расправил свои призрачные плечи.

– Ладно, хватит тянуть кота за хвост. Была не была! В конце концов, я уже столько лет как мёртв. Что может быть хуже?

Поверь, капитан, может быть гораздо, гораздо хуже… Но об этом мне даже вспоминать не хочется.

Ростислав решительно протянул свою призрачную руку к медальону. В момент касания его полупрозрачные пальцы вспыхнули ярким, почти ослепительным золотистым светом.

– АЙ! – он вскрикнул так громко и неожиданно, что Костомар подпрыгнул на месте.

КЛАЦ!

Нижняя челюсть скелета от испуга отсоединилась и с сухим стуком покатилась под стол.

– Я ем грунт! – взвизгнул Костомар, ныряя за беглой частью своего тела.

Я остался совершенно спокоен, продолжая наблюдать за процессом.

– Что там? Говори. Не молчи. Описывай все ощущения, – велел я.

– Всё… всё нормально, – Ростислав часто моргал, явно пытаясь сфокусировать зрение. – Просто… вспышка была очень яркая. Как молния ударила прямо в глаза. Ослепила на мгновение.

Его призрачные зрачки расширились, заняв почти всю радужку. Взгляд стал расфокусированным, устремлённым куда-то вдаль – классический признак магического транса.

– Так… я куда-то попал… – начал он медленно, словно описывал сон. – Это странное ощущение. Я одновременно здесь, в комнате, и там… где-то ещё.

– Сконцентрируйся на «там». Что ты видишь? – спросил я.

– Я… я в теле. В чужом теле. Это молодой мужчина. Я чувствую его сердцебиение – спокойное, размеренное. Дыхание глубокое. Он здоров и силён.

Молодой. Это уже странно. Ярка сложно назвать молодым. Может, он что-то путает?

– Опиши обстановку. Где он находится?

– Ресторан. Определённо дорогой ресторан.

Ростислав продолжал, его голос стал отрешённым и мечтательным, словно он говорил из глубокого сна.

– Потолки высокие, метра четыре. Хрустальные люстры – огромные, многоярусные, каждая как небольшая карета. Свет мягкий, золотистый, свечи в серебряных канделябрах на столах. Стены обтянуты бордовым бархатом с золотым тиснением, – начал описывать он.

– Детали. Больше деталей. Кто рядом с тобой? Интерьер не важен, – я направил его внимание в нужное русло.

– Передо мной… передо мной сидит девушка, – голос Ростислава дрогнул.

А вот это уже интересно…

– Опиши ее, – попросил я.

– Она прекрасна. По-настоящему красива. Молодая, лет восемнадцати-девятнадцати. Блондинка – волосы цвета спелой пшеницы с золотистым отливом. Они уложены в высокую, сложную причёску – это же работа мастера! Десятки шпилек с жемчужинами удерживают эту конструкцию из локонов и кос.

Да ему с такими описаниями только романы писать!

– Лицо. Опиши лицо, – потребовал я.

– Овальное, классические пропорции. Кожа – фарфоровая, без единого изъяна. Глаза… Святые угодники, эти глаза! Голубые, но не просто голубые – с серым оттенком, как небо перед грозой. Длинные ресницы, изогнутые брови. Нос прямой, аристократический. Губы… не полные, но и не тонкие, идеальной формы, накрашены бледно-розовой помадой.

Да он просто поэт! Описывает так, словно уже в неё влюбился. Хотя не знаю, способны ли вообще призраки любить.

Но даже при таком детальном описании сложно понять, кто это был перед ним. Таких девушек тысячи, если не миллионы…

Ростислав замолчал, а потом добавил дрожащим, почти срывающимся голосом:

– Она так похожа на мою Светочку. Так невыносимо похожа…

– Хватит лирики, – остановил его я. Его романтические страдания были мне неинтересны. Они были лишь помехой. – Соберись. Опиши её одежду, украшения, особые приметы.