Текст книги "Проклятый Лекарь. Том 4 (СИ)"

Автор книги: Александр Лиманский

Соавторы: Виктор Молотов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Я давал ему понять простую вещь: я не его ординатор. Я – независимая сила, которая по своему усмотрению пользуется ресурсами этой клиники. И он, как временный управляющий, должен с этим смириться.

– Мне не нравится такой подход, – процедил он, и в его голосе прорезалась сталь. – В моём отделении всё должно быть задокументировано. Каждый шаг. Каждый диагноз. Каждый пациент. Ясно?

– Обязательно учту ваше пожелание, – я вежливо кивнул.

Не дожидаясь ответа, я развернулся и пошёл обратно к Костику и снимкам, оставляя его стоять в дверях.

Противостояние только начинается. Я выиграл первый раунд, но это была лишь разведка боем.

Рудаков – не Морозов. Он не будет действовать грубо. Он будет плести паутину из протоколов, инструкций и докладных. И мне придётся либо научиться танцевать в этой паутине, либо просто сжечь её вместе с пауком. Хотя оба варианта мне не нравились.

– Что это с ним такое? – шёпотом спросил Костик, когда Рудаков покинул поле зрения. Он нервно оглядывался, словно боялся, что новый заведующий услышит его даже через стену. – Чего он к тебе прицепился?

Инструмент в руках Бестужева. Острый, любопытный и, судя по всему, направленный прямо на меня.

– Не обращай внимания, – ответил я. – Новое начальство всегда пытается показать, кто тут главный. Это как метка территории. Пройдёт. Давай лучше займёмся пациентом. Что там у Александра?

Костик с облегчением сменил тему.

– Вот, смотрите, – он указал дрожащим пальцем на один из снимков. – Правая височная доля, медиальные отделы.

Я наклонился над снимками. И увидел это на одном из срезов. Идеально круглое образование размером с горошину. Яркое кольцо, накопившее контрастное вещество, с ещё более яркой, почти светящейся точкой в самом центре.

– Что это, чёрт возьми? – пробормотал Костик.

Я изучал снимок.

Мне не нужно было МРТ, чтобы увидеть аномалию, но изображение подтвердило её физическую привязку. Энергетический «шум», который я видел в его ауре, исходил именно отсюда. Эта штука была не болезнью. Она была словно антенной.

Я прогнал в голове дифференциальный диагноз, скорее для проформы. Это не было похоже на классическую опухоль, глиому, – слишком правильная, чёткая форма. Не инсульт – не было характерных ишемических изменений в окружающих тканях. Не простая киста – она бы не накапливала контраст так активно.

– Похоже на абсцесс, – предположил я вслух. – Или туберкулёму. Видишь это кольцевидное накопление контраста? Типично для инкапсулированного гнойника.

– Абсцесс мозга? – Костик присвистнул. – Откуда?

– Хронический отит, синусит, даже кариозный зуб может стать источником инфекции, которая с током крови попадёт в мозг. Назначай цефтриаксон два грамма два раза в день, метронидазол пятьсот миллиграммов три раза. И добавь противотуберкулёзные препараты на всякий случай.

Я выписал стандартный протокол лечения.

Антибиотики были правильным первым шагом согласно любому учебнику в этом мире. Это покупало мне время. Это создавало документальную историю стандартной терапии, которая оправдает мои последующие, более… прямые методы.

Если они понадобятся, конечно.

Внезапно из коридора донёсся оглушительный, металлический грохот – кто-то уронил целый процедурный лоток со всем его звенящим содержимым.

Костик вздрогнул и обернулся на шум.

Я не отреагировал. Шум больницы был для меня не более чем фоном. Но в тот момент, когда его внимание было отвлечено, воздух прямо передо мной дрогнул, сгущаясь в знакомую полупрозрачную фигурку.

Материализовался Нюхль.

Он не просто жестикулировал. Его буквально трясло от тревоги.

Он отчаянно ткнул когтистой лапкой себе в грудь, затем несколько раз указал вниз, в пол. А потом принялся отчаянно перебирать всеми четырьмя лапками на одном месте, имитируя бег. И снова ткнул когтистой лапкой в сторону коридора, в сторону выхода.

Вниз. Бежать. Вниз, в подвал. В морг.

Я понял его без слов. Все мысли о странном пациенте, о Рудакове, о Ярке – всё это мгновенно ушло на второй план. Нюхль никогда не паникует без причины.

А это означало, что в моём тихом, упорядоченном царстве мёртвых, на моей территории происходит нечто из ряда вон выходящее. И мне это категорически не нравилось.

– Костик, начинай лечение по протоколу, – бросил я через плечо, уже направляясь к выходу. – Мне срочно нужно отойти.

Я влетел в морг, едва не сбив с ног санитара с пустой каталкой.

Всеволод Кириллович Мёртвый сидел за своим столом, невозмутимо попивая горячий чай из гранёного стакана. Спокойствие посреди урагана.

– А вот и вы соизволили явиться, – проворчал он, не отрываясь от своего напитка. – А я уж думал, придётся в розыск подавать.

– Что случилось? – я огляделся.

Холодильные камеры были приоткрыты. Тело Алексея Ветрова, которое я оставил у стенки, сейчас отсутствовало. Но оно ведь не могло само уйти, верно? Да и я не планировал целые сутки в отключке провести. Обычно Мёртвый не такой расторопный, а тут проявил чудеса прыти.

– Где тело? – спросил я.

– Мест нет, – Мёртвый равнодушно пожал плечами. – Этот твой… пациент был вообще неучтённый. Без паспорта, без документов – типичный бомж. У нас тут, дорогой коллега, не камера хранения до востребования, а морг, который имеет свойство регулярно заполняться.

– Но раньше такого не было, – я подошёл ближе. – Вы же всегда держали неопознанные тела минимум неделю! На случай, если объявятся родственники. Это протокол.

– Новое начальство – новые порядки, – философски заметил Мёртвый. – Приказали очистить помещение от балласта.

Новое начальство. Сомов. Мой ручной главврач. Марионетка, которую я сам же и посадил на трон. Он не мог отдать такой приказ. Тем более находясь на должности второй день.

– Кто приказал? И где тело⁈

– Пётр Александрович Сомов лично распорядился. А труп на кремацию повезли.

– Что? – мои худшие подозрения подтвердились. – Вы с ума сошли? Это же незаконно! Кремировать неопознанное тело без решения суда! Мне этот труп нужен.

– Не знал, что вы к нему так привязались, – усмехнулся Мёртвый в усы. – Спрятал бы за шторкой, если бы предупредили.

– Когда увезли?

Мёртвый лениво посмотрел на большие настенные часы.

– Да вот Семёныч только что уехал. Минут пятнадцать назад.

Кремация. Уничтожение. Нет-нет-нет! Так не пойдет!

– Чёрт! Что ж вы раньше не сказали⁈

– А вы не спрашивали! – невозмутимо ответил Мёртвый, делая ещё один глоток чая.

Не стал больше терять ни секунды. Развернувшись, я бросился к выходу. Гонка началась. И я уже проигрывал на пятнадцать минут.

Я нёсся по подвальным коридорам. Тело, ещё не до конца оправившееся от истощения, протестовало, но воля гнала его вперёд.

Сомов приказал сжечь неучтённый труп?

Мысли метались в голове, отказываясь складываться в логическую картину. Это же прямое, вопиющее нарушение закона!

Даже последнего бомжа нельзя кремировать без разрешения полиции и прокуратуры!

Нелогично. Иррационально. Самоубийственно для только что начавшейся карьеры Сомова.

Что-то здесь было нечисто.

Либо Сомов окончательно потерял голову от внезапной власти и решил навести порядок самыми дикими методами, либо… кто-то дёргает за ниточки.

Но кто? Что-то в этой истории не чисто

Алексей… И… Чёрт. Метаморф!

Мысль ударила, как физический удар, заставив меня споткнуться.

Они были связаны. Не физически, а магически. Якорь, который я забрал у Ваксина, принадлежало изначально Ветрову. Их души соприкоснулись в момент смерти и передачи.

Механизм якоря был такой, что связь, пусть и разорванная, оставила след. Энергетический шрам.

Если сейчас тело Ветрова сгорит… Это будет обрыв магического канала с чудовищным выбросом энергии.

И этот выброс активируется в непредсказуемой форме. Он может тянуть за собой метаморфа, мою главную цель. И еще…

Додумать я не успел.

Рванув на себя последнюю дверь, я ворвался в крематорий – маленькое, облицованное кафелем помещение в самом дальнем углу подвала, где стояла старая, чугунная печь для утилизации.

Семеныч, спиной ко мне, как раз заталкивал каталку с одним телом, накрытым простынёй, в открытую, тёмную топку.

– Стой! – заорал я. – Немедленно остановись!

Но лысый мужик меня не слышал. В его ушах были старые, потёртые наушники, из которых доносился какой-то бравурный, оглушительный марш.

Он сделал последний, натужный толчок. Каталка со скрипом въехала в тёмное, ненасытное жерло печи.

Семеныч, довольный проделанной работой, с лязгом захлопнул тяжёлую чугунную дверцу.

Его рука потянулась к большому красному рычагу розжига.

– НЕТ!

Глава 5

Рука Семеныча уже почти коснулась рычага розжига.

Девять метров. Это секунды три-четыре бега. Его рука уже движется.

Полсекунды до контакта. Я не успею. Физическая сила не поможет.

Но физическое вмешательство – не единственный вариант. Я не зря провёл ту ночь, перестраивая свои каналы и улучшая свои навыки. Время для полевых испытаний.

– Нюхль! Теневой прыжок! – мой крик стал чётким, резким приказом полевого командира.

Костяная ящерица не просто исчезла. Она словно втянулась в мою собственную тень, растворилась в ней без остатка.

Я ожидал, что он материализуется на лице мужчины. Простая, но эффективная диверсия. Вцепиться в нос, поцарапать, сбить с толку. Примитивно, но это выиграло бы мне нужные секунды.

Но Нюхль оказался умнее.

Он не просто появился на рычаге. Он вытек из густой тени, которую отбрасывала сама печь. Сгусток тьмы, мгновенно обретший форму кости.

Его маленькие, но удивительно сильные ручки впились в блестящий металл. Его тело, сотканное из чистой некромантской воли и спрессованной тьмы, стало живым, несокрушимым клином в механизме.

Семеныч, ничего не подозревая, потянул рычаг по инерции, с привычным усилием.

Рычаг не поддался. Он даже не дрогнул.

Мужчина нахмурился, потряс головой, словно пытаясь вытряхнуть из ушей воду. Наверное, списал всё на заедающий механизм.

Он повторил движение с тем же усилием, но рычаг стоял намертво.

– Что за чертовщина? – пробормотал Семеныч.

Блестяще!

Нюхль не атаковал оператора. Он нейтрализовал машину. Тактический шедевр от существа размером с мою ладонь

Улучшение прошло успешнее, чем я мог себе представить. Нужно будет наградить фамильяра.

Гонка была окончена. И мой чемпион финишировал первым.

Я подскочил к Семенычу и одним резким движением сорвал с его головы наушники. Из них на полной громкости гремело «Прощание славянки».

Идеальный саундтрек для кремации. Прощальный марш.

Как трогательно и символично. Семеныч, сам того не зная, устроил моему расследованию торжественные похороны.

– Семеныч! Стой!

Мужик подпрыгнул от неожиданности.

– Святослав Игоревич! Ты чего орёшь как резаный? Напугал до смерти!

– Нельзя сжигать это тело! – мой голос был твёрдым.

– Как это нельзя? – он недоумённо моргнул, указывая большим пальцем куда-то вверх. – Приказ главврача! Лично от Петра Александровича! Все неучтённые трупы – на утилизацию!

Слишком сложно. Слишком много вопросов. Нужна была история простая, наукообразная и, главное, скучная. Что-то, что заставит его мозг отключиться от перегрузки.

Я подошёл к печи, открыл тяжёлую чугунную дверцу и начал выкатывать каталку, говоря на ходу.

– Это тело, – я кивнул на труп Ветрова, – нужно для важнейшего медицинского исследования, Семеныч. Редчайший случай попался мне прямо с улицы. Я лично вёл этого пациента. Мне необходимо изучить посмертные изменения его мозговой ткани на клеточном уровне.

Звучит достаточно наукообразно. «Неясная этиология», «клеточный уровень» – прекрасные, ничего не значащие для него слова, которые придают моим действиям вес и легитимность.

– Так бы сразу и сказал! – проворчал он, уже не споря. Его мир вернулся в норму. Есть приказ, есть контрприказ от другого начальника. Он просто исполнитель. – А то Мёртвый ничего не объяснил, только велел сжечь. Новое начальство, порядки дурацкие…

– Недоразумение, – я похлопал его по плечу. Это был не дружеский жест. Это был жест покровителя, который прощает подчинённому его неведение. – Обычная больничная неразбериха. Спасибо, что вовремя остановился. Ты спас важное исследование.

Нет, Семеныч. Не недоразумение.

Целенаправленная диверсия, которая почти стоила мне многих аспектов расследования. Но для тебя пусть это будет неразбериха. Так проще. И безопаснее для всех.

Нюхль, поняв, что опасность миновала, спрыгнул с рычага с лёгким костяным щелчком, проворно вскарабкался по моей штанине и устроился на привычном месте на плече.

Я почувствовал, как он довольно вибрирует. Хороший мальчик. Точно заслужил награду.

Тело было спасено. Улика – сохранена. Но игра изменилась.

Моя собственная администрация, мой ручной главврач, теперь активно работали против меня, скорее всего сам того не зная.

По дороге обратно я размышлял о странном приказе Сомова, толкая перед собой каталку.

Зачем новоиспечённому главврачу понадобилось срочно сжигать неопознанные тела? Сомов, опьянённый властью, решил проявить рвение и навести порядок?

Маловероятно. Он карьерист, а не самодур.

Такой приказ – прямое нарушение закона, идеальный повод для скандала, который похоронит его карьеру. Он слишком умён для такой грубой ошибки.

Значит, кто-то дёрнул за ниточки.

Кто?

Рудаков? Хитрый лис, присланный Бестужевым.

Он мог «посоветовать» Сомову избавиться от «балласта», чтобы проверить его лояльность или подставить. Это уже больше похоже на правду. Но Сомов и сам должен был подумать, что подобное повлечет за собой последствия.

А значит, это была целенаправленная диверсия. Они пытались уничтожить улику. А это значит, кто-то знает, насколько важно это тело. Игра становится гораздо опаснее.

В морге Мёртвый встретил меня с саркастической ухмылкой.

– Вернул? Пошел напрямую против приказала начальства?

Я молча подкатил каталку к свободной девятнадцатой и начал закатывать тело.

– Хранить. Это тело – мой исследовательский материал.

Мёртвый встал, его коренастая фигура преградила мне путь.

– Это прямое неподчинение. Сомов сказал – сжечь всё неучтённое. Для меня это приказ. А ты, при всём уважении, пока что просто ординатор.

Слова – для живых. Для тех, кто понимает иерархию должностей.

Но здесь, в моём царстве, действуют другие законы. И другая иерархия. Пришло время напомнить ему, кто здесь настоящий хозяин.

Я не стал спорить. Я просто посмотрел на него. И позволил ему на долю секунды увидеть то, что скрывается за маской врача. Тонкая, почти невидимая нить моей родной, тёмной энергии коснулась его ауры.

Он не почувствовал боли. Он почувствовал… правду.

Физический абсолютный ноль небытия.

Запах сырой могильной земли. Ощущение тяжести гробовой крышки над головой. Тишину вечности. Он, работающий со смертью каждый день, наконец-то почувствовал её ледяное, безразличное дыхание на своём затылке.

Его лицо из саркастического стало пепельно-серым. Он отшатнулся, схватившись за сердце, и смотрел на меня с суеверным ужасом.

– Ладно, ладно! Убери! Спрячу! – прохрипел он, отступая к своему столу. – Но если Сомов спросит…

– Скажешь, что доктор Пирогов взял тело под свою личную ответственность, – закончил я за него, уже не как подчинённый, а как тот, кто отдаёт приказы.

Я спокойно закрыл дверцу холодильной камеры. Звук щелчка замка не стал финальной точкой в противостоянии с Мёртвым, но лишь многоточием в куда более сложной проблеме. Пока не решу ситуацию с метаморфом, это тело трогать нельзя.

Якорь – сложный и примитивный, но мощный. Его связь с Аглаей была разорвана грубо, хирургическим путём. Но магия, как и болезнь, может оставлять метастазы. Остаточную связь. Фантомный канал.

Что будет, если я попытаюсь извлечь свою силу из тела метаморфа или уничтожить якорь? Это вызовет мощный энергетический выброс.

И куда он пойдёт? Есть ненулевая вероятность, что эта энергия, как блуждающий разряд молнии, ударит по самому слабому звену в этой цепи – по остаточному каналу, связанному с Аглаей. Это как проводить взрывные работы рядом с пороховым складом.

Слишком много неизвестных.

Сначала нужно провести полную диагностику тела метаморфа, убедиться, что никаких остаточных связей нет. А до тех пор тело метаморфа и якорь – это не просто улика. Это контейнер со стабилизированным магическим реагентом. Оно осталось на базе, но скоро я и туда доберусь.

Первым делом направился в административное крыло. Мне нужно было найти Сомова. Его приказ об утилизации всё ещё требовал объяснений. Это была не просто ошибка. Это был ход в какой-то непонятной мне игре, и я должен был узнать правила.

Но кабинет главврача был пуст. Секретарша, собирая бумаги, сообщила, что Пётр Александрович срочно уехал в министерство, а потом он поедет домой и вернётся не раньше утра.

Очень удобно. Он отдаёт приказ, который едва не уничтожает моё расследование, и тут же исчезает, становясь недоступным для вопросов. Это лишь укрепляло мои подозрения, что он действовал не по своей воле.

Ладно. Допрос откладывается до утра.

К вечеру я наконец добрался до дома. Усталость после долгого, безумного дня навалилась свинцовой тяжестью.

Едва я открыл дверь, как он буквально материализовался передо мной, едва не сбив меня с ног.

Костяной вихрь.

– Я ем грунт! Я ем грунт! – Костомар размахивал костяными руками, указывал на часы на стене, потом на дверь, потом снова на меня. Пантомима была красноречивее любых слов: «Где ты был⁈ Уже поздно! Я волновался!».

Интересно. Это так этот мир изменил его реакцию верного слуги, беспокоящегося о хозяине? Или это проявление зачатков свободной воли, основанной на привязанности? Удивительный пример эволюции некромантического конструкта в новой среде.

Трогательно. С научной точки зрения.

– Всё в порядке, просто задержался на работе, – мой тон был ровным, успокаивающим, как команда «к ноге» для верного, но слишком ретивого пса.

Костомар немедленно прекратил панику и выпрямился. Его долг был выполнен – он донёс своё беспокойство. Теперь время для отчёта.

– Я ем грунт? – он указал костлявым пальцем на кухню. Тон стал деловым, докладывающим.

– Да, следил за призраком?

– Я ем грунт! – гордо кивнул Костомар, выпрямляясь во весь свой двухметровый рост. Он выполнил приказ.

Я прошёл в гостиную, бросив взгляд в сторону кухни, где в тускло мерцающем серебряном круге томилась другая моя проблема.

– Хорошо. Показывай, что там наш беспокойный постоялец, – сказал я.

Костомар с гордостью часового, демонстрирующего свой безупречный пост, проследовал за мной на кухню.

Серебряный круг на полу всё ещё тускло светился. Воздух внутри него казался холоднее и плотнее, чем в остальной комнате.

В центре круга на полу сидел он. Призрак гвардейского офицера. Он не бушевал. Он просто сидел, обхватив колени полупрозрачными руками, и медленно раскачивался взад-вперёд.

Картина почти меланхоличная.

Но в тот момент, когда я пересёк порог кухни, меланхолия испарилась.

Он вскочил на ноги. Его призрачное лицо исказилось в беззвучном вопле чистой ненависти. Он снова начал метаться по клетке, как тигр, бросаясь на невидимые стены, его окровавленный кинжал раз за разом оставлял на серебряном барьере вспышки тёмной энергии.

Я провёл пальцем по линии серебряной пыли. Свечение было уже не таким ярким, как вчера. Руны начали тускнеть. Ловушка была временной мерой. Ещё сутки, может, чуть больше, и она потеряет свой заряд.

Барьер падёт. И тогда этот разъярённый дух вырвется на свободу. Прямо в моей квартире.

Я смотрел на бушующего призрака, а в голове уже выстраивался план.

Задача номер один: метаморф и якорь. Это – источник силы и ответов. И это – срочно. Моя энергия в его теле долго не задержится, а то что будет потом известно только Тьме.

Задача номер два: Сомов и пациент Костика. Это – медицинская загадка, которая требует времени на изучение и подготовку. Нельзя действовать вслепую.

И задача номер три: призрак. Это – локальная угроза, бомба с часовым механизмом у меня дома. Её можно отложить. Но ненадолго.

Завтра после работы я подготовлю всё необходимое для ритуала изгнания. Или подчинения. Посмотрим по обстоятельствам. А сегодня…

Я отвернулся от него. Бессмысленно тратить эмоции на то, что будет решено завтра.

– Костомар, ужин.

Моя команда была спокойной и деловой.

Скелет тут же оставил свой пост и бесшумно направился к плите. Через несколько минут передо мной стояла тарелка с дымящимся жарким.

Я ел не спеша, методично. Это был не просто приём пищи, это было восстановление сил перед завтрашней битвой. Костомар стоял рядом, как верный часовой.

Завтра будет длинный день.

* * *

Загородное поместье графа Бестужева, гостиная.

Гостиная в загородном поместье графа Бестужева была похожа на кабинет премьер-министра, замаскированный под место для отдыха. Тяжёлые бархатные портьеры глушили звуки внешнего мира, в большом камине, отделанном тёмным мрамором, жарко потрескивали поленья. Воздух пах дорогим табаком и старой кожей.

Граф Алексей Петрович Бестужев сидел в глубоком кожаном кресле, но не отдыхал. Он держал свежий номер «Московских ведомостей» с той же лёгкостью, с какой держал бы в руках судьбы десятков людей. Его взгляд скользил по заголовку на первой полосе: «Реформа здравоохранения: новые перспективы». Он не читал. Он анализировал.

Дверь открылась без стука. Вошла его дочь Анна. На ней был строгий, идеально сшитый деловой костюм, а в руках – тонкий планшет. Она не вплыла в комнату, а вошла уверенным, быстрым шагом.

– Папа, у меня плохие новости из Звенигорода, – начала она без предисловий. Этот разговор дочери с отцом больше походил на доклад офицера командиру.

Бестужев отложил газету, но не потому, что новость его встревожила, а потому, что одна задача сменилась другой.

– Что там?

– Местный князёк, Трубецкой, вцепился в звенигородскую сеть клиник мёртвой хваткой. Отказывается продавать контрольный пакет. Вместо этого предлагает выкупить нашу миноритарную долю. За смешные деньги, – её тон был недовольным.

– Сколько?

– Пятьсот тысяч за сорок девять процентов, – произнесла она с лёгким, почти незаметным презрением.

– Наглец, – граф поморщился. – Пошлите туда нашу «гвардию». Финансовый отдел, юристов, службу безопасности. Пусть возьмут его клиники в плотную осаду.

– Осаду? – Анна подняла бровь. Она не удивлялась, а просто уточняла детали плана.

– Экономическую, разумеется, – граф говорил тем же тоном, каким заказал бы ужин. – Первое: перекройте им поставки импортных медикаментов через наши каналы в министерстве. Второе: переманите двух их ведущих хирургов – предложите двойной оклад и место в «Белом Покрове». Третье: инициируйте через наших людей в санитарном надзоре внеплановую проверку. Пусть найдут пару нарушений. Через месяц он сам приползёт и будет умолять нас забрать его клиники за долги.

Анна кивнула, делая быстрые пометки в своём планшете.

– Поняла. Займусь этим утром. Есть новости по нашему… особому проекту?

– Нет, – Бестужев снова взял газету, но уже не читал её. Его взгляд был устремлён в огонь.

Анна кивнула, её пальцы быстро пробежали по экрану планшета. Деловой вопрос был закрыт. Она сделала паузу, подошла к камину и посмотрела на танец огня.

– Кстати, как дела в «Белом Покрове»? – её вопрос прозвучал с идеально выверенной, почти ленивой интонацией, больше похожей на закинутую наживку.

Граф Бестужев напрягся. Едва заметно, но для человека его уровня контроля это было равносильно крику. Он отложил сигару в пепельницу, его взгляд из расслабленного стал острым.

– Всё под контролем. Почему ты спрашиваешь?

– Просто… любопытно, – она пожала плечами. – Неординарная клиника. Столько событий за последнюю неделю. Падение Морозова, назначение Сомова…

Она намеренно не называла главного имени.

– Всё из-за Пирогова? – граф смотрел на неё в упор. Он не спрашивал, он ставил диагноз. – Я видел, как ты смотрела на него на приёме. Он был с Аглаей Ливенталь. И у тебя был не просто интерес к врачу, спасшему друга семьи.

Анна покраснела, но не от смущения, а от досады, что её так быстро раскусили. Она выпрямила спину, принимая вызов.

– Он… интригует моё воображение. Молодой врач без роду и племени, а уже такая репутация. Спас графа, снял проклятье с его дочери, в одиночку разоблачил Морозова и всю его коррупционную сеть. Такие люди не появляются из ниоткуда, – объяснила она.

Граф задумчиво постучал пальцами по подлокотнику кресла. Он смотрел в огонь, словно советовался с ним. Он думал не о её чувствах, а о Пирогове.

Этот лекарь был его самым мощным и самым непредсказуемым оружием. Оружием, которое нужно было изучить. И кто сделает это лучше, чем его умная, проницательная дочь, к которой объект, возможно, уже испытывал интерес тогда? Её любопытство было не проблемой. Оно было возможностью.

– Хм. Тогда завтра поедешь в «Белый Покров», – это прозвучало не как разрешение, а как приказ. – Официальный предлог – проверка финансовой документации после ареста Морозова. Неофициально – познакомишься с ним поближе. Узнай, кто он. Чем дышит. Чего хочет.

– Правда? – её глаза загорелись. Она получила то, что хотела, даже не осознавая, что стала пешкой в игре своего отца. Снова.

– Только будь осторожна, Анна, – граф снова стал серьёзным, его голос – холодным. Он посмотрел ей прямо в глаза. – Этот Пирогов… неоднозначная личность. Он не просто врач. Он – сила. А любая неконтролируемая сила опасна. Вокруг него слишком много тайн и слишком много трупов.

Он отпускал её в клетку к тигру, надеясь, что она сможет его приручить. Или хотя бы понять, насколько остры у него когти. А сам оставался в тени, готовый в любой момент спустить курок.

* * *

Я спал тем глубоким, без сновидений, сном, который граничит с временной смертью. Состояние почти полного отключения, перезагрузка системы.

Пронзительный, режущий визг телефона был грубым вторжением в это почти интимное состояние души.

Сознание вернулось в тело мгновенно, как клинок, выхваченный из ножен. Я нащупал трубку на тумбочке, не открывая глаз. Часы показывали два часа ночи.

Час убийц, призраков и плохих новостей.

В такое время звонят только с поля боя или с порога морга.

– Слушаю.

– Святослав Игоревич? – голос Ярка на том конце провода был не паническим. Он был сжатым. Контролируемое напряжение солдата, который докладывает о чём-то, чего не может объяснить. – Извините, что бужу. Снилось что-нибудь интересное?

Сарказм как скальпель. Я бросил ему лёгкую, ядовитую фразу, чтобы оценить его реакцию:

– Да, прекрасный сон про то, как я сплю восемь часов подряд без звонков, – пробормотал я.

Он не отреагировал. Значит, дело действительно серьёзное.

– Сейчас пришлю машину. Вам срочно нужно приехать на базу «Северный форт».

Сон как рукой сняло.

– Что с метаморфом? – уточнил я.

– Приезжайте и увидите. Это… необычно.

Солдаты вроде Ярка видели всё: смерть, магию, чудовищ.

Для него назвать что-то «необычным» – это всё равно что для астронома сказать, что он увидел «интересный камушек» размером с луну. Это не просто «необычно». Это выходит за рамки его понимания.

– Он что, ожил? – это было первое, что пришло в голову. Простая реанимация, побочный эффект от моей некро-иглы. Неприятно, но предсказуемо. Я уже прикидывал, сколько патронов понадобится, чтобы успокоить его снова.

– Хуже, – ответил Ярк и повесил трубку.