Текст книги "Проклятый Лекарь. Том 4 (СИ)"

Автор книги: Александр Лиманский

Соавторы: Виктор Молотов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава 17

Вспышка была рассчитана на сенсорную перегрузку обычного человека. Для меня лишь кратковременная помеха в оптическом диапазоне.

Мои веки даже не дрогнули. Зрение вернулось.

И я увидел её.

Когда белый туман перед глазами рассеялся, в дверном проеме показалась Анна Бестужева.

Платье, которое скорее было заявлением её намерений. Глубокий бордовый цвет. Бархат поглощал свет, шёлк же его отражал. Игра на контрастах, призванная одновременно скрывать и подчёркивать.

Декольте – идеально выверенный компромисс между аристократической сдержанностью и откровенным вызовом. Волосы были собраны в высокую, сложную прическу, скрепленную рубиновыми шпильками, которые горели в электрическом свете.

Она была не просто красива. Она была вооружена своей красотой, статусом и своим домом. Каждый элемент её образа был частью тщательно продуманной стратегии.

– Интересно, – её голос был низким, с лёгкой бархатной хрипотцой. Идеально поставленный для манипуляций. – Вы даже не напряглись от этого маленького сюрприза. Впечатляет.

Моя рука даже не дёрнулась к карману. Не было нужды.

Некротическая энергия уже концентрировалась внутри меня, готовая развернуться в защитный кокон по первой же мысленной команде. Она видела спокойствие. Но под этим спокойствием была сжатая до предела пружина.

Я пожал плечами.

– А чего напрягаться? Магическая вспышка без агрессивной составляющей. Обычный театральный эффект для впечатлительных барышень. Вы же не собирались меня убивать на пороге собственной квартиры. Потом замучаетесь кровь с этого персидского ковра оттирать. Пятна от крови очень трудно выводятся.

– Остроумно, – её губы изогнулись в улыбке, но глаза остались холодными, оценивающими. Она оценила контрудар. – Проходите, не стойте на пороге. Соседи могут подумать невесть что.

Приглашение прозвучало. Первый ход был сделан, ответ получен. Теперь начинается основная партия. Я шагнул через порог, вступая в её логово.

Достаточно вычурный интерьер.

Каждая картина в позолоченной раме, каждая хрустальная подвеска на гигантской люстре кричала о статусе и неограниченных ресурсах. Не дом. Театр, построенный для одного спектакля. И я, очевидно, был сегодня главным зрителем.

– Впечатляет, – констатировал я, мой голос был ровным. – Весь этаж ваш?

– Подарок отца на восемнадцатилетие, – она произнесла это небрежно, проходя в гостиную, но жест был выверен. Она устанавливала базовый уровень своего мира, где пентхаус – это обыденность. Классический приём, чтобы поставить собеседника в позицию гостя из мира попроще. – Сказал, что негоже дочери графа жить где попало. Хотя я бы предпочла особняк, но это уже жадность.

Первоначальная оценка угрозы была неверной.

Это не примитивная физическая ловушка. Вспышка света была тестом на выдержку, а не прелюдией к нападению.

Игра будет психологической.

Держать под окнами вооружённую охрану – тактическая ошибка. Это показало бы, что я ожидал грубой силы, раскрыв свои карты. Пора убирать фигуры с доски.

Пока она говорила, я не глядя достал телефон. Пальцы быстро набрали код: «Пациент стабилен. Отбой». Сообщение ушло. Теперь мы были одни. На равных.

В гостиной ждал следующий акт пьесы.

Стол, накрытый на двоих. Севрский фарфор, тяжёлое столовое серебро, хрусталь, преломляющий свет десятками радуг.

И меню… Устрицы – классический афродизиак. Фуа-гра – символ декадентской роскоши. Она задавала тон сразу по нескольким направлениям: соблазнение, демонстрация статуса, создание атмосферы расслабленности, в которой легче допустить ошибку.

– Ну вы и хозяйка, – заметил я. – Сами готовили?

– Конечно нет! – рассмеялась она. – Заказала из «Метрополя». У них лучший французский повар в Москве. Садитесь, не стесняйтесь.

Она взяла бутылку вина – Шато Марго 1890-го года. Бутылка, стоящая больше, чем годовой доход старшего ординатора. Она открыла его не с показным изяществом, а с будничной эффективностью человека, для которого это рутина.

– Умеете обращаться с вином, – отметил я.

– Папенька научил. Говорит, леди должна уметь три вещи – открывать вино, стрелять из револьвера и очаровывать мужчин. Первые два я освоила, с третьим пока разбираюсь.

Отрепетированная реплика.

Очаровательная, остроумная, призванная создать образ опасной, но утончённой женщины. Хм, разыгрывала роль, которую сама для себя написала. И надо признать, играла она неплохо.

Мы сели за стол. Анна налила вино – тёмное, почти чёрное, с рубиновыми отблесками. Я сделал глоток. Букет был сложным – нотки чёрной смородины и старого табака. Безупречно.

Анна была идеальной хозяйкой.

Не суетилась, не задавала банальных вопросов. Вела беседу – лёгкую, остроумную, как будто мы были старыми друзьями, встретившимися после долгой разлуки. Она была начитана, знала последние театральные премьеры и политические новости, умела слушать и, что важнее, умела говорить.

Она начала с рассказа о своём брате. История была забавной, но я слушал не сюжет. Я слушал подтекст.

– Мой братец Пётр тот еще ловелас, – смеялась она, отпивая вино. – На прошлой неделе умудрился закрутить интрижку сразу с тремя танцовщицами из Большого театра. И все бы ничего, но они случайно встретились на премьере «Лебединого озера». Представляете, какой разразился скандал?

Пётр, ловелас и прожигатель жизни. Слабое звено в семье Бестужевых. Тот, кого пришлось отрывать от своей любовницы.

Потенциальный рычаг давления, если понадобится. Информация принята.

Анна показывает, что она – инсайдер, а я – аутсайдер, которого она великодушно впускает в свой мир. И, наконец, это тест.

Она наблюдает за моей реакцией. Буду ли я шокирован? Осуждать? Завидовать? Она калибрует мои моральные установки.

– И как он выкрутился? – я задал вопрос, который показал мой интерес не к моральной стороне, а к тактической. Оценивал не поступок, а эффективность решения.

– Сказал каждой, что две другие – его кузины из провинции, приехавшие покорять столицу. Дурочки поверили. Хотя одна из них – мулатка, вторая – рыжая ирландка, а третья – блондинка-полька. Какие, к чёрту, кузины?

Я улыбнулся её шутке про «кузин».

Спектакль был хорош. Но зачем он?

Просто поужинать со мной она могла и в ресторане. Приглашение в личные апартаменты, этот ужин, эта откровенность – явный сигнал.

Но какой именно?

Вариант первый: соблазнение. Банально, но эффективно. Уязвимость мужчины часто находится ниже пояса.

Вариант второй: вербовка. Она показывает мне мир возможностей, который откроется, если я буду служить её семье.

Вариант третий: разведка. Она пытается разговорить меня, выудить информацию, понять, кто я такой на самом деле.

Скорее всего, комбинация всех трёх.

– А граф Бестужев как относится к таким похождениям наследника? – я перевёл разговор с легкомысленного брата на фигуру реальной власти. Я показывал, что меня интересует не пена, а глубина.

– Машет рукой. Говорит: пусть погуляет, пока молодой. Потом женим на какой-нибудь богатой купеческой дочке с хорошим приданым, и остепенится. Хотя я сомневаюсь – леопард не меняет своих пятен.

Её ответ был примерно предсказуем. Она снова продемонстрировала прагматичный, почти циничный взгляд своего класса на брак как на инструмент контроля.

Но в её голосе, когда она говорила об отце, прозвучало нечто большее. Уважение. Восхищение. И тень страха. Граф Бестужев был центром её вселенной. Ключ к пониманию её мотивов лежит через него.

Мы проболтали ни о чем еще добрый час. С первым и вторым блюдом было покончено. Я промокнул губы салфеткой и аккуратно положил её на стол.

– Ваш бокал пуст, – заметила она. – Позвольте, я налью.

Она констатировала и действовала. По этикету, кавалер ухаживает за дамой, наполняя её бокал. А она намеренно нарушала правила. Зачем?

Чтобы сократить дистанцию. Перевести игру из формальной в личную. Получить повод приблизиться.

Анна поднялась плавно, с грацией хищницы, меняющей позицию для атаки. Взяла бутылку и подошла ко мне, обходя стол.

Она наклонилась, наливая вино. Запах её духов – жасмин и мускус, классическая формула соблазнения – стал плотнее.

Её декольте оказалось точно на уровне моих глаз. Просчитанный угол атаки. Она использовала весь доступный арсенал.

И тут она сделала «ошибку».

Это было не неловкое движение. Это была идеально срежиссированная атака. Лёгкий, едва заметный наклон кисти, рассчитанная траектория падения бокала – точно мне на грудь.

Но моё тело среагировало раньше, чем мозг успел отдать приказ. Рука метнулась вперёд, пальцы сомкнулись на тонкой ножке бокала за мгновение до того, как он начал падать.

Ни капли не пролилось. Тёмно-красная жидкость лишь лениво плеснулась на хрустальные стенки.

И тут же, в ту же долю секунды, я понял всё.

Пролитое вино. Испорченный пиджак. Предложение пройти в спальню, чтобы «почистить». Снятая одежда. Уязвимость. Примитивный, как мир, но часто безотказный трюк. Она хотела не просто соблазнить. Она хотела разоружить меня. Буквально.

– Ой, какая я неловкая! – она всплеснула руками, изображая испуг. Спектакль был рассчитан на простака. Но в её глазах, на самое мгновение, я увидел тень досады. Промах.

– Ничего страшного, – я спокойно поставил бокал на стол, возвращая его на исходную позицию. – Все целы, пиджак сухой. Инцидент исчерпан.

Я отнёсся к её главному ходу как к незначительному недоразумению.

– Вы поразительно быстры, – она вернулась на своё место, пытаясь превратить свой провал в сбор информации. – Теперь я понимаю, почему вы не отреагировали на вспышку света. У вас невероятные рефлексы.

– Профессиональная привычка, – пожал я плечами. – В клинике иногда пациенты в состоянии острого психоза кидаются инструментами. Приходится уворачиваться.

Я сравнил её тщательно спланированную атаку с хаотичными действиями безумца. Идеальное обесценивание. Она поняла это. Я видел это по тому, как на мгновение сузились её зрачки. Раунд остался за мной.

Я спокойно допил своё вино.

Затем взял бутылку и наполнил свой бокал снова. Она наблюдала за мной, её разочарование было почти осязаемым. Она ожидала простого, легко впечатляемого мужчину, а получила… проблему.

Её план провалился.

Теперь она в замешательстве, перебирает в уме варианты. Это идеальный момент для контрудара. Время закончить эту утомительную прелюдию и перейти к сути.

– Ваш бокал тоже пуст, Анна, – заметил я. Мой тон был безупречно вежливым. Я встал. Будто и не гость, собирающийся услужить хозяйке, а сам хозяин положения.

Обошёл стол. Не с той стороны, где было больше места, а с той, где сидела она, намеренно вторгаясь в её личное пространство. Двигался с целенаправленной грацией хищника.

Наклонился, как будто собираясь налить вино в её бокал. Она инстинктивно подалась назад.

Я выдержал паузу, позволяя ей почувствовать мою близость. А затем, с медленным, выверенным движением я наклонил бутылку не над бокалом, а над её платьем.

Тёмно-красная струя ударила в бархат чуть ниже груди, прямо на живот. Вино не просто пачкало. Оно впитывалось, расползаясь почти чёрным пятном, подчёркивая изгибы её тела.

– Ах! – она вскочила, её глаза сверкнули яростью. – Вы что творите, Пирогов⁈ Это же с выставки в Испании!

Я спокойно поставил почти пустую бутылку на стол с мягким стуком. Ни тени сожаления на моём лице. Я смотрел ей прямо в глаза.

– Я не люблю раздеваться первым, Анна Алексеевна, – я сделал паузу. – Предпочитаю делать это за даму. Или, если быть точным, срывать с неё одежду. Бокал ведь упал неслучайно. И ваше разочарование, когда я его поймал, было… красноречивым.

Игра в намёки окончена. Я только что бросил шахматную доску в камин. Теперь мы играем без правил. Посмотрим, готова ли она к такой партии.

Я видел, как гнев в её глазах сменился шоком.

Шок – пониманием.

Понимание – восхищением.

А затем в глубине её зрачков зажёгся тот самый азартный огонёк. Дьявольский.

– Вы… невероятный наглец, – прошептала она, и это прозвучало как комплимент.

– А вы невероятная интриганка, – ответил я.

– Идеальная пара, – она улыбнулась. Уже не светской, а хищной улыбкой. – Что ж, доктор. Раз пиджак спасать уже не нужно… возможно, вы поможете мне избавиться от этого безнадёжно испорченного платья?

Вот он, сигнал.

И я никогда не отказывался от таких приглашений.

Сделал шаг, сокращая дистанцию. Она не отступила. Её глаза – тёмные омуты, в которых плясали азартные огни.

Игра была окончена. Приз ждал своего победителя.

Притянул её к себе одним резким движением. Мои губы накрыли её.

Поцелуй завоевателя.

Она ответила с той же яростной, отчаянной силой, обвивая руками мою шею, впиваясь ногтями в плечи.

Она не сдавалась. Она признавала поражение, но хотела сделать его незабываемым.

Когда мы оторвались друг от друга, оба тяжело дышали.

Её дыхание было сбитым, но голос – твёрдым.

– Безнадёжно испорчено. Придётся снять.

– Позвольте помочь, – усмехнулся я.

Я развернул её спиной к себе.

Мои пальцы нашли сложную шнуровку корсета. Для хирурга узлы и швы – знакомый язык. Несколько точных, выверенных движений, и бархатный кокон ослаб.

Платье соскользнуло с её плеч и рухнуло на пол бордовой лужей. Как сброшенный флаг побеждённой армии.

Под ним ожидаемо оказалось кружевное бельё. Чёрное. Не бельё для соблазнения простака. Это была униформа для этой конкретной битвы.

Дорогая, идеально подогнанная, утверждающая её статус даже в полуобнажённом виде.

– Вы подготовились, Анна.

– Я всегда готова к победе, доктор. А вы? – она повернулась, и её глаза снова бросили мне вызов.

Дальнейшее было не актом страсти, а логическим завершением партии.

Я поднял её на руки. Она была лёгкой, почти невесомой. Мы двинулись в спальню, и за нами оставалась тропа из сброшенной брони.

Мой костюм – на персидском ковре. Её туфли – у арки в коридор. Моя рубашка – на спинке кресла. Её чулки… их я снял последними, уже у самой кровати.

Они называют это искусством. Глупцы. Это наука. Чистая физиология, помноженная на энергетику. Человеческое тело – сложный механизм из нервов, мышц и потоков Живы.

Для Архилича, который столетиями изучал саму суть жизни и смерти, управление этими потоками – элементарное упражнение.

Знать, где и как прикоснуться. В какой точке сконцентрировать тепло.

Как направить тончайшую нить своей силы, чтобы вызвать волну мурашек по коже. Как контролировать её дыхание и сердцебиение своим собственным.

Это не магия соблазнения. Это – прикладная некромантия в её самом изящном проявлении.

Она думала, что заманила в свои сети доктора-выскочку, но ошибалась: ведь только что пригласила в свою постель древнее божество.

И я собирался преподать ей урок, который она никогда не забудет. Урок абсолютного, безграничного удовольствия, которое граничит с подчинением.

Через час мы лежали в огромной кровати под шёлковым балдахином. Простыни из египетского хлопка были смяты, подушки разбросаны по полу.

Я анализировал результаты проведённого воздействия.

Физический компонент был исполнен безупречно. Она лежала рядом, курила тонкую сигарету – привычка тех, кто-либо глубоко удовлетворён, либо глубоко встревожен. В её случае, вероятно, и то, и другое.

– Это было… божественно, – протянула она, выпуская тонкую струйку дыма в потолок. – Лучше любовника у меня ещё не было.

Разумеется.

Для меня – контролируемая процедура. Прямая манипуляция нервными окончаниями, точная регуляция кровотока, целенаправленная стимуляция центров удовольствия с помощью микроимпульсов Живы.

Это не занятие любовью, а нейроинженерия. Результат предсказуем: сенсорная перегрузка, граничащая с поклонением.

– Итак, – я прервал её томное молчание. – Перейдём к сути. Какова была истинная цель этого вечера? Кроме очевидной физиологической разрядки.

Она смущённо улыбнулась, но я видел, как в её глазах мелькнула тень досады – её так быстро вернули из мира ощущений в мир прагматики.

– Просто узнать тебя поближе. Ты же такой загадочный – появился из ниоткуда, творишь чудеса в клинике. Интересно стало.

Ложь. Примитивная и прозрачная.

Она пыталась скрыть сложную многоходовую комбинацию за банальным женским любопытством. Истинная цель была сложнее: она тестировала мои пределы, калибровала мою силу, пыталась понять природу зверя, которого пригласила в свою постель.

А физический контакт был обязательной частью её исследовательского метода.

– Разведка, – заключил я за неё. – Понятно.

Она не стала спорить. Лишь сделала ещё одну затяжку.

– Твой отец, надеюсь, не в курсе наших… отношений? – усмехнулся я.

– Конечно не в курсе! – она рассмеялась. – Он мне голову оторвёт за связь с бастардом… Ой, прости, я не хотела…

Слово «бастард» повисло в воздухе.

Для человека это был бы укол, оскорбление. Для меня – просто социальный маркер, такой же релевантный, как цвет моих глаз.

Он больше говорил о её мире и его мелочных иерархиях, чем обо мне. Но сам факт этого «случайного» слова был интересен. Она проверяла, есть ли у меня уязвимости. Не нашла.

– Это факт, а не оскорбление, Анна. Я знаю своё происхождение. Комплексы – это для тех, у кого есть время на рефлексию.

Она потушила сигарету в хрустальной пепельнице и повернулась ко мне.

– В общем, давай договоримся на берегу – у нас всё несерьёзно, – предложила она. – Просто удовольствие без обязательств. Идёт?

Она думала, что диктует условия. Очаровательно.

Пытается построить клетку из «отсутствия обязательств» вокруг урагана, надеясь его контролировать. На самом деле она предлагала именно то, что мне было нужно: доступ без ответственности.

Прямой канал влияния на её отца с «приятным бонусом», как она выразилась.

– Идеально, – я согласился. Одно слово, скрепляющее сделку.

Операция прошла успешно.

Цель не просто нейтрализована, а преобразована в добровольный, хоть и неосознанный, актив. Графиня Бестужева думала, что нашла опасную игрушку.

Она не понимала, что только что добровольно надела на себя поводок и передала его мне в руки. Теперь у меня есть не только её тело, но и доступ к ушам её всемогущего отца. Приятный бонус, действительно.

Я поднялся с кровати. Никакой спешки. Каждое движение выверено. Натянул бельё, нашёл свою рубашку, брошенную на спинке кресла.

Операция была завершена, актив проанализирован. Пора возвращаться на свою территорию.

– Останься, – её голос прозвучал за спиной.

Я обернулся.

Она сидела на кровати, прижимая к груди шёлковую простыню. В её голосе исчезла вся светская ирония, осталась лишь неприкрытая, почти детская просьба. Контроль ускользал из её рук, и ей это не нравилось.

– Ну пожалуйста! Ночь еще только началась.

– У меня дома кошка не кормлена, – ответил я, застёгивая пуговицы на рубашке. – Требует внимания. Очень своенравное создание.

– Кошка? – она рассмеялась, пытаясь вернуть себе маску беззаботности. – Это что-то новенькое! Надеюсь, она не ходит на двух ногах. Но за один день с ней ничего не случится, не помрет с голоду.

Она соскользнула с кровати и подошла ко мне со спины, прижавшись всем телом.

– Останься. Взамен я попрошу отца назначить тебя заместителем главврача. Убрать Рудакова и поставить тебя. Он сделает это для меня.

И вот он, последний аргумент. Классический инструмент её мира. Когда не работает соблазн, в ход идёт взятка.

Она пытается купить меня, превратить в ещё одну свою красивую, но полностью подконтрольную вещь. Не понимает, что предлагает золото тому, кто владеет самими рудниками.

– А почему не предложила раньше? – я повернулся к ней. Мой вопрос был не из любопытства, а как у хирурга, вскрывающего нарыв.

– Идея только что пришла в голову… – она опустила ресницы. – Просто… не хочу, чтобы ты уходил. Глупо, да?

Она сменила тактику.

Сбросила маску интриганки и надела маску уязвимой, внезапно влюблённой женщины. Похоже, впервые за вечер она стала действительно искренней.

– Хорошо. Я останусь.

Я выдержал паузу, давая ей на секунду поверить, что она победила.

– Но не из-за твоего предложения. А потому, что покинуть прекрасную даму посреди ночи – дурной тон. Что касается должности… – я повернулся к ней, глядя прямо в глаза. – Не утруждай своего отца. Я займу любое место в этой клинике, когда сочту нужным. И сделаю это сам.

Карьерные лестницы – удел смертных, которые карабкаются наверх. Я строю собственные пирамиды. Её предложение было не помощью. Оно было оскорблением моей силы.

И она должна была это понять.

– Ты гордый, – прошептала она, и в её голосе было не разочарование, а восхищение. – Мне это нравится.

Разумеется, нравится.

Сильных женщин никогда не привлекают те, кого можно купить или подчинить. Их влечёт сила, которой они не могут управлять.

Я только что продемонстрировал ей это.

Она потянула меня обратно в постель. Это было уже не приглашение к игре.

Больше она не пыталась контролировать. Она хотела подчиняться. И я позволил ей это сделать. И даже сбился со счета времени до тех пор, пока не уснул…

Сознание вернулось не постепенно, а как щелчок выключателя.

Первое, что я зафиксировал, – запах кофе. Второе – фигура у окна. Анна была уже одета в шёлковый халат, сидела в кресле и читала свежий номер «Московских ведомостей».

Она уже вернулась в свою роль. Переход от страстной партнёрши к холодной светской львице был безупречен.

– Доброе утро, соня, – улыбнулась она. – Кофе на столике. Завтрак заказала, скоро принесут.

Она пыталась нормализовать ситуацию, перейти от ночи подчинения к утру партнёрства. Предсказуемый, но умный ход.

Я поднялся и начал одеваться. Никакой неловкости или утренней расслабленности.

Это было возвращение в рабочую униформу. Каждый жест – чёткий и выверенный.

Кофе был превосходным – настоящий бразильский, с глубоким, насыщенным ароматом. В восемь часов раздался деликатный звонок в дверь. Это был Сергей.

– Пора ехать на работу, – сказал я Анне, ставя пустую чашку.

– Уже? – она надула губки. – Может, опоздаешь немного? Завтрак еще не приехал.

Она тестировала границы, пытаясь выяснить, можно ли мной манипулировать через привязанность или чувство долга.

– У врача не бывает «немного». Либо я вовремя, либо пациент может умереть. Выбор очевиден.

– Какой ты ответственный. Ладно, езжай, спасай жизни. Вечером увидимся?

– Посмотрим. У меня сложная неделя.

Поцелуй на прощание был коротким, почти формальным. Не прощание любовников. Это было скрепление печатью негласного договора. Мы оба понимали правила нашей новой игры: удовольствие в обмен на доступ.

Никаких эмоций. Чистая прагматика.

Дверь седана закрылась, отсекая шум утренней Москвы.

Тактическая фаза операции «соблазнение» завершена. Время для стратегического анализа. Сергей молчал – идеальный водитель, который видит и слышит только то, что ему положено.

Актив номер один: род Ливенталь. Лояльность скреплена спасением дочери. Доступ к графу и его ресурсам обеспечен. Статус: стабильный.

Актив номер два: род Бестужевых. Через Анну получен прямой канал влияния на графа. Статус: высокоценный, но требует постоянного контроля. Анна – игрок, а не пешка.

Итог: два влиятельнейших клана Москвы теперь находятся в моей сфере влияния. Неплохо для безродного лекаря-бастарда.

Но всё это – лишь инструменты.

Ливентали, Бестужевы, клиника, даже сама Жива – это средства, а не цель.

Главная задача остаётся неизменной: найти способ уничтожить это проклятье. Не просто выживать, питаясь благодарностью, а полностью избавиться от этой паразитической сущности.

И теперь у меня есть для этого рычаги. Доступ к закрытым имперским архивам. К частным библиотекам, хранящим запрещённые гримуары. К тайным знаниям, которые покупаются не за деньги, а за власть.

– В больницу, доктор? – голос Сергея вывел меня из размышлений.

– Да, Сергей. Рабочий день не ждёт.

Седан мягко плыл по улицам Москвы. А я поймал себя на мысли, что не получил Живы от Анны.

Проверил сосуд. За ночь упал на один процент. Было около двадцати девяти.

Похоже, у Анны не было болезни из-за отсутствия близости. В отличие от Варвары.

Через полчаса я был в клинике «Белый Покров» и быстро поднялся на свой этаж.

Подходя к терапевтическому отделению, я зафиксировал отклонение от нормы.

Повышенный уровень шума. Скопление персонала у ординаторской. Признаки нештатной ситуации. Я ускорил шаг.

Медсёстры, санитары, даже несколько ординаторов из других отделений. Они не пытались вмешаться. Они смотрели. Как на представление.

Человеческая природа в её первозданном виде: страх и любопытство.

Из-за двери доносились крики. Два мужских голоса.

Один – высокий, срывающийся на истерику. Второй – низкий, сдавленный яростью.

И звуки борьбы.

Я прошёл сквозь толпу, которая расступилась передо мной, как вода перед ледоколом.

Ординаторская напоминала поле боя. Опрокинутые стулья, разбросанные истории болезней, разбитая чашка на полу. В центре этого хаоса – два моих союзника.

Ярк и Долгоруков. Барон был в предсказуемой ярости влюблённого самца.

Его правая рука была бесполезна, левой он наносил широкие, неуклюжие удары, вкладывая в них всю свою аристократическую спесь.

Лицо раскраснелось, из разбитой губы текла кровь.

Начальник охраны, напротив, действовал как профессионал. Он не бил, а блокировал.

Короткие, жёсткие толчки ладонью в плечо, уходы с линии атаки. Он сдерживал барона, стараясь не нанести серьёзных увечий.

– Придушу собственными руками! – кричал барон.

– Хрена лысого у тебя выйдет! – не оставался в долгу Ярк.

Примитивные инстинкты, взявшие верх над разумом. Как дети, честное слово. Чего они не поделили?

– ПРЕКРАТИТЬ! – рыкнул на них я.

– Он назвал Аглаю ведьмой! Такое прощать нельзя! – заявил Ярк, и тогда всё встало на свои места.