Текст книги "Колумбы неведомых миров"

Автор книги: Александр Колпаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Глава третья
ОСТРОВА ОТДЫХА

Увы! На десятый день после разлуки с академиком Самойловым меня признали “слабоумным”! Желто-синие, собравшись в кружок, бесстрастно кивают головами в такт словам своего вожака – красноглазого Люга, старавшегося вбить мне в голову знания, которые почти не воспринимались мною. С отвращением вспоминаю улиткообразные электронные аппараты, которые “обучали” меня. Надо признаться, что желто-синие изобрели чудесные аппараты: они искусно вызывали резонанс биотоков моего мозга с колебаниями биотоков в своем мозгу. Я мог бы многое понять из преподносимой м, не науки, но рае меня заставляли, я, по закону противоречия, настойчиво противился их воле.

После совещания с желто-синими красноглазый Люг холодно сказал мне:

– Вот что, полудикий… Твой мозг недоразвит. Мы сделаем еще одну попытку – передадим тебя биопсихологам высшей ступени познания. Там твой собрат. Может быть, он поможет тебе поднять нашу науку.

– Вот это правильное решение! – радостно восклицаю я и бросаюсь к Люгу, чтобы пожать его холодную руку.

Но тот бесстрастно отворачивается, не поняв порыва благодарности, и отдает приказание. Меня усаживают в лифт и через две-три минуты я уже обнимаю Самойлова. Он смешно отмахивается от меня, уткнувшись в груды микрофильмов, лежащих перед ним.

Даже немного обидно. Академик не выказал бурной радости по поводу нашей встречи. Он слегка изменился. В его взгляде нет прежней теплоты. Грианские науки полностью поглотили его. Вот и сейчас, спустя пять минут после встречи, он уже забыл обо мне, так как автомат-библиограф подал ему очередную партию запоминающих кристаллов.

Снова идет изматывающее душу “обучение” по рациональной системе. Только еще худшее, чем у красноглазого Люга. В довершение к резонансу биотоков, от которого буквально раскалывалась голова, грианин с необычным шрамом на птичьем лице воздействует особым аппаратом на мои нервные центры. Ощущение, правда, довольно приятное: в тебя как бы вливают бодрость и работоспособность. Но все равно почти ничего не усваиваю. Вот грианские астролеты и их астронавигацию я стал бы изучать с удовольствием. Я понял, что никакие сверхаппараты не заставят человека воспринимать то, что его не интересует.

А Петр Михайлович, наоборот, жадно впитывает в себя грианские науки. Он не знает усталости. У него поразительная работоспособность!

Начинаю серьезно подумывать о том, как бы вырваться из этой новой “школы”. Сегодня случайно подслушал разговор двух биопсихологов о подводных грианоидов. Вероятно, это труженики подводных городов, о которых мне вскользь сообщил академик. Но где они? Как их найти? Я осторожно завожу разговор с академиком:

– Петр Михайлович, вам не надоело в этой школе? Неплохо бы совершить поездку по Гриаде.

Академик отрывается от микрофилъмов и удивленно смотрит на меня.

– Какие там еще поездки? – сердито возражает он. – Надо спешить. Тут не хватит и двух жизней, чтобы познать хотя бы десятую часть,

– Но ведь это не наша задача, – возражаю я. – По какому праву они проделывают над нами эксперименты? Летим на Землю!

– На чем? – осаживает меня академик.

– На грианском астролете! Надо разыскать грианоидов и просить у них помощи.

Петр Михайлович укоризненно качает головой:

– Надо ждать… Думаешь, я не хочу вернуться на Землю? А для чего тогда терпеть их эксперименты? Ради прогресса земной науки я буду работать без отдыха! А к подводным грианам не так-то легко добраться. Ведь их существование наши “хозяева” держат от нас в строжайшем секрете. Мне удалось узнать о них благодаря беспечности биопсихологов. Подводные гриане надежно изолированы. Они не имеют доступа в города. А операторы в Трозе – это просто придатки к своим механизмам. У них нет никаких желаний, они даже не могут осознать своего положения.

Я молчу, подавленный услышанным. По-новому смотрю я теперь на всех этих оранжево– и желто-синих. Вспоминаются ледяные глаза Элца и Югда. В душе поднимается волна ярости и возмущения. Как можно лишать целый народ радости творческой жизни?!

Сегодня вечером Самойлов сумел убедить грианина со шрамом, что для полного успеха экспериментов нас необходимо ознакомить с некоторыми сторонами жизни современных гриан.

– Завтра нам покажут “рациональную” систему обучения в грианских школах, – сказал мне академик. – Может быть, это тебя заинтересует больше, чем наука красноглазого Люга.

…И вот мы в учебном зале, где царит полнейшая тишина. За низкими столиками сидят тысячи малышей. Я думаю, что каждому из них не более пяти-шести лет. На возвышении перед огромным черным экраном стоит преподаватель. В такт его монотонному голосу на экране вспыхивают слова и символы. Петр Михайлович долго всматривается в эти символы и вдруг издает возглас удивления:

– Так ведь он излагает малышам анализ бесконечно малых величин, который у нас изучали только в высшей школе! А что же тогда преподают в грианских вузах?

– Во втором цикле познания начинается математика пространства-времени, – говорит грианин со шрамом, неотступно сопровождающий нас. – Далее идет наука о восприятии четырехмерности и кривизны великого многообразия. Вторая ступень познания готовит гриан для работы в обществе познавателей.

– Восприятие четырехмерности мира и кривизны пространства-времени? Это тебе доступно? О, это надо записать. – И Самойлов выхватывает из кармана свой неизменный магнитофон.

Мелодично звучит гонг, возвестивший перерыв. Я ожидаю, что сейчас раздастся разноголосый детский гомон, маленькие гриане взапуски побегут играть куда-нибудь о двор. Но вместо этого дети, как по команде, бесшумно встают и без единого возгласа переходят в соседнее помещение. Заглядываю туда. Это – спортивный зал. С бесстрастными лицами школьники выполняют различные упражнения: один равномерно сгибает и разгибает ноги, другой – руки, третий – упражняет шею, четвертый – брюшной пресс. Затем малыши разбиваются на группы и начинают так же размеренно и методично перебрасывать белые цилиндры, словно мячи. На меня повеяло мертвящей скукой. Спортивные упражнения проделывались без всякого, огня и задора. Словно это были не живые существа, а бездушные автоматы.

Потом мы посетили грианскую высшую школу, которую они называли второй ступенью познания, где обучение оказалось более сложным. Мужчина со шрамом привел нас к грианским физикам и математикам. В тот момент, когда мы вошли, сухой высокий старик с серебристо-оранжевыми кудрями сурово экзаменовал грианского юношу лет семнадцати. На учебном экране бешено вращались какие-то причудливые узоры, спирали и картины. Юноша судорожно напрягался, внимательно следя за фантасмагорией красок, линий и символов.

– Это первые шаги в искусстве восприятия единого пространства-времени, – коротко пояснил нам грианин со шрамом.

На миг экран потухал, и юноша рассказывал о воспринятом. Время от времени педагог включал биостимулятор, чтобы оживить мозговую функцию экзаменуемого. Петр Михайлович забыл обо всем на свете, лихорадочно нашептывая что-то в магнитофон: ведь речь шла о его любимом предмете!

Для меня понятие о пространстве-времени, как едином многообразии, было чистейшей математической фикцией, ничего не говорящей ни уму, ни сердцу, хотя Самойлов за долгие годы полета к центру Галактики прочел мне ряд лекций по этому сложнейшему опросу человеческого знания.

– Видишь ли, – говорил он мне тогда, – в человеческом мозгу недостает, очевидно, какой-то извилины, слитно воспринимающей пространство – время. А может быть, (причина лежит еще в низком развитии нашего мышления?

Вспоминая об этом разговоре с Петром Михайловичем, я не заметил, как педагог окончил экзаменовать юношу и вызвал на экране изображения многоэтажных формул и уравнений. Самойлов еще больше оживился. Несмотря на различные способы математического выражения законов природы на Земле и у гриан, академик каким-то образам постигал смысл грианских уравнений. Он поспешил к педагогу и принялся горячо спорить с ним. Вначале грианин только бесстрастно кивал головой, но потом, вероятно, и его задело на живое: на экране снова замелькали символы, нагоняющие на меня тоску. В дискуссию у экрана вступил и грианин со шрамом.

Довольно! Это не для меня. Пользуясь тем, что обо мне забыли, я тихонько выскользнул из аудитории и очутился в широком коридоре, залитом призрачным светом невидимых ламп. Вдалеке, сквозь толщу прозрачных стен смутно вырисовывалось огромное здание Кругов Многообразия. “Будь что будет!” – сказал я сам себе, быстро пошел по коридору, решительно свернул в первый боковой проход – и сразу уперся в тупик, вернее в нишу, сделанную в стене. Здесь было почти темно. Присмотревшись, я чуть не вскрикнул от удивления: в нише находился голубоватый прозрачный шар. Внутри него стояло кресло и небольшой пульт с двумя рядами разноцветных кнопок. “Летательный аппарат!” – обрадовался я и шагнул ближе. На стороне шара, обращенной к нише, виднелся черный диск. Я осторожно повернул его – открылся незаметный до того люк в средней части аппарата. Я вошел внутрь, сел в кресло и стал осматриваться. Чуть слышно пел прибор над кнопками, загадочно мигая красноватым глазом.

Сверху хлынул яркий свет. Я поднял голову и увидел гигантскую конусообразную воронку, уходящую вверх. Клочок темно-фиолетового неба над горлом этой воронки заставил учащенно забиться мое сердце. Это была свобода! Я понял, что случайно открыл ход во внешний мир, за пределы Трозы.

Время от времени высоко вверху проносились неясные силуэты летательных аппаратов. Очевидно, я попал в туннель в тот момент, когда его открыли для сообщения с другими городами Гриады.

Я колебался всего лишь секунду. Потом осторожно нажал одну из кнопок нижнего ряда – коричневую с желтой полосой. Шар стал вздрагивать, словно живой.

Мой взгляд снова пробежал по рядам кнопок управления и вдруг остановился на нижней левой кнопке с фиолетовой полосой. “Небо”, – подумал я, и рука машинально нажала кнопку. Прибор над пультом запел громко и уверенно. Аппарат рвануло вверх, меня охватил сплошной мрак. Зато в следующее мгновение я был почти ослеплен морем света и зажмурился, втянув голову в плечи. И вдруг радостно и с изумлением заметил, что стремительно лечу вверх от знакомой уже равнины.

“Вот так штука! – в веселом смятении подумал я. – Но как же управлять этим аппаратом!”. Пульт не был похож на панель управления “яйца”, на котором я пытался улететь от оранжево-синих. Я нерешительно потрогал некоторые кнопки, боясь нового подвоха. Потом нажал кнопку с серой полосой – шар резко затормозил, я больно ударился головой о переднюю стенку. Зеленая кнопка заставила аппарат понестись вперед. Результатом этого “опыта” был сильный удар затылком о высокую спинку кресла.

Тогда я стал действовать осторожно. Поразмыслив, я догадался, что все кнопки нижнего ряда, лежащие правее белой, постепенно снижают скорость полета, лежащие левее – увеличивают ее. Теперь остался верхний ряд. Левая крайняя кнопка повела шар вправо, следующая за ней – вверх, крайняя справа – вниз. Итак, управление аппаратом оказалось весьма несложным. Я вздохнул свободнее и осмотрелся.

То, что я увидел, испугало меня. Троза исчезала за горизонтом, а вокруг меня, подо мной и сверху бесшумно мчалось множество таких же шаров. Оплошным потоком они двигались в одном направлении, к югу. “Куда они летят? Что это за таинственное массовое переселение? – спрашивал я себя. – Попробую увязаться за ними”.

Солнце почти закатилось, и центр Галактики засиял еще ярче. На горизонте встала густая оранжево-фиолетовая дымка; она приближалась становясь все более прозрачной. И вот я снова увидел бескрайнее фиолетовое море, побережье, усеянное павильонами, услышал гремящий гул необыкновенно высокого прибоя.

Шары гриан, достигнув линии берега, круто снижались почти до самых гребней волн и все тем же сплошным потоком продолжали лететь в сторону открытого моря. Я чувствовал себя одиноким в этом потоке. В наушниках плескался тысячеголосый гомон: это переговаривались между собой существа, сидевшие в шарах. Серебристо-звонкие голоса грианок можно было легко отличить от твердых металлических раскатов мужских голосов. На меня никто не обращал внимания: принимали, вероятно, за своего. Один аппарат пролетел так близко, что я отчетливо рассмотрел грианина с холодно поблескивающими глазами, который рассказывал что-то грианке. Случайно он бросил взгляд в мою сторону и умолк, раскрыв от удивления свой птичий рот. Такое существо, как я, наверное, и не снилось ему. Он хотел рассмотреть меня получше, как вдруг его заслонил другой шар, вклинившийся между нами. Сквозь стенку этого нового шара на меня смотрели знакомые глава. “Виара!…”

Я так обрадовался ей, что стал возбужденно жестикулировать и выкрикивать слова приветствий, забыв, что она меня не услышит. Виара прикрепила лингвистический аппарат, – и я наконец смог с ней объясниться.

– Куда движется этот поток? – опросил я.

Вместо ответа она повела свой шар вверх. Я последовал за лей. Мы поднялись метров на триста.

– Видишь? – услышал я чистый голос грианки. – Это – Острова отдыха…

Впереди прямо из моря вставали острова, поросшие пышной растительностью. Мне стало понятно, куда стремились гриане.

Через несколько минут мы опустились на лужайку, покрытую невиданными тропическими цветами. Под легким ветерком лениво гнулись красновато-зеленые кроны гигантских деревьев, напоминавших зонтичные пальмы. В просветах между стволами виднелся океан, сверкающий в лучах галактического света, и пустынный берег, окаймленный пеной прибоя.

Сверху непрерывно шли на посадку шары. Оставив аппараты, гриане опешили в глубь острова.

– Почему ты здесь, а не в Трозе? – услышал я запоздалый вопрос Виары.

– Меня отпустил грианин со шрамом, – солгал я, с преувеличенным вниманием рассматривая желтую птичку, похожую на миниатюрного лебедя.

Виара испытующе посмотрела мне в глава. Я понял: она догадалась, что я солгал.

– Землянин нарушил гармоничный распорядок жизни, – тихо сказала грианка. – Элц и Югд пошлют тебя в ледяные пустыни Желсы. Тебе надо лететь на Большой юго-западный остро…

Опять этот Большой юго-западный остров! Настойчиво расспрашиваю о нем грианку. Но она отвечает загадочно:

– Они пришли из великого многообразия…

– Кто они?

– Голубой шар…

Я ничего не понимаю.

Виара идет впереди, раздвигая цветущие кусты. Неожиданно выходим на окраину огромного “парка. Перед нами открылась широкая аллея, обсаженная кустами благоухающих цветов, похожих на голубые розы. Всюду мелькают силуэты гриан и грианок, доносятся их тихие голоса. И над всем господствуют звуки странной мелодии, наплывающие откуда-то сверху.

Пройдя немного дальше, видим молчаливую группу гриан. Они тесно обступили небольшую площадку, напоминающую спортивную арену. Несколько десятков обнаженных темно-бронзовых существ как будто соревнуются в прыжках. Под тягучую мелодию невидимого инструмента они делают четыре-пять стремительных шагов, и, один за другим, птицей взлетают над перекладиной. Прыжки в высоту поистине фантастические. три с половиной или четыре метра!

Немного поодаль другая группа так же молчаливо и методично прыгает, совершая шестнадцатиметровые прыжки в длину!

Ни спортивного азарта, ни бодрых, веселых лиц, ни одной живой улыбки! И зрители и спортсмены одинаково бесстрастны и молчаливы. Невольно вспоминаю бурлящие жизнью земные стадионы, особенно Большой олимпийский стадион в дни открытия Всемирной спартакиады: море веселья, молодого задора, песен, смеха! Нет, здесь совсем иное.

Виара задержалась, я по аллее вышел на берег Фиолетового океана и сел на мелкий серебристый песок. Призрачно белел пустынный пляж. Наступила странная “ночь” чужого мира. Впервые за время нашего пребывания померк свет двух вечных светил: солнце укрылось за горизонтом, а центр Галактики заволокло тяжелыми тучами – предвестниками цикла бурь и туманов. Крупные яркие звезды густо усеяли участки неба, свободные от облаков.

Свежий ветер поднял сильное волнение. Грианский океан сердился. Громадные фиолетовые волны бесконечной чередой шли с юго-востока, с ревом обрушиваясь на пологий берег и подкатываясь к моим ногам.

Неожиданно я услышал позади возглас и, обернувшись, увидел Виару: она стояла в тени ближайшего дерева. В ее фигуре было что-то беспокойное. Я быстро подошел к ней. Грианка, вероятно, бежала, разыскивая меня, так как тяжело дышала.

– Землянина ищут… Сюда, – Виара макнула рукой в глубину острова, – прибыли служители Кругов Многообразия. Их послал Элц. Они сказали мне: землянина отправят в ледяные пустыни Желсы, в южное полушарие Гриады.

– Зачем? – усмехнутся я, нисколько не представляя эту Желсу.

– Там все, кто нарушает гармоничный распорядок жизни. Они работают у электронных машин. И сами похожи на машины.

– Как это? – не понял я.

– Перед ссылкой в Желсу биопсихолога вставляют им в мозг крохотные электронные приборы. Ссыльные ни о чем уже не думают, а только работают.

Я вздрогнул и поспешно спросил:

– Что же мне делать?

Грианка показала в сторону моря:

– Сейчас прибудет Джирг…

Она включила портативный радиотелеприбор. На миниатюрном экране возникло лицо грианина средних лет, преданно смотрящего на нее. Виара что-то быстро сказала ему, и он послушно наклонил голову.

Выключив прибор, Виара стала напряженно оглядываться в водный простор. Вдруг в верхнем конце аллеи на фоне неба выросли огромные силуэты.

– Служители Кругов Многообразия, – испуганно произнесла Виара.

Она схватила меня за руку и стремительно увлекла к виднеющемуся вдали причалу. Через несколько минут томительного ожидания из черноты моря вынырнул длинный блестящий корпус рыбообразного судна. Все оно просвечивалось насквозь: видны были внутренние помещения, каюты и отсеки. Но двигателя я не увидел. Возможно, его и не было совсем. На палубе – никаких надстроек, кроме небольшой рубки на носу. На юте одиноко торчала мачта с зонтичной антенной, вокруг которой пульсировало голубоватое свечение.

Судно плавно подошло к причалу; к нашим ногам бесшумно упал автоматический трат. Из носовой рубки появился грианин, с которым Виара разговаривала по радио.

Послышался тяжелый топот пробегающих по аллее служителей. Вероятно, они усиленно разыскивали меня по павильонам. Но вскоре их шага затихли.

– Служители побежали на телецентр, – встревоженно сказала Виара. – Если землянин останется на острове, они быстро найдут его с помощью электронного искателя. Скорей, скорей к братьям на Сумеречные Равнины!

Я задержал ее руку в своей и внимательно заглянул в лиловые глаза.

– Да, но почему ты так заботишься о судьбе землянина? Ведь ты же из числа познавателей?

Грианка молчит, видимо вникая в смысл моего вопроса. Потом сильно сжимает мои пальцы. Ее глава странно светятся.

– Человек Земли, у тебя несовершенный разум, но ты… как те, которые пришли из великого многообразия…

Грианка подняла руку в знак прощания, сказала Джиргу три коротких слова и быстро пошла в глубь острова.

Джирг осторожно тронул меня за плечо и знаком пригласил в рубку. Там тихо и уютно. Мерцает огоньками квадрантный пульт. Гул океана почни не слышен: он скрадывается звуконепроницаемыми переборками. Джирг садится за пульт и передвигает желтый сектор вверх. Наша рубка бесшумно опускается почти вровень с палубой. Еще поворот сектора – и зонтичная антенна с легким шумом уходит внутрь судна. На палубе остается лишь грибовидный электромагнитный приемник волн. Догадываюсь, что судно движется за счет электромагнитной энергии. Овальная стена рубки прозрачна, как кристалл. Сквозь нее прекрасно видно, как вдали исчезают берега Островов отдыха. Медленно уходят за горизонт огоньки увеселительных судов.

Успокаивающе гудит приемник энергии. Около получаса мы движемся на северо-запад. Судно, словно гигантская птица, взлетает на гребни волн. Но странное дело: хотя по океану ходят огромные валы, качка почти не ощущается. Водяные горы, не доходя ста-двухсот метров до судна, вдруг становятся вялыми, почти неподвижными, и медленно опадают.

– Почему нет качки? – удивленно опрашиваю я Джирга.

– Тяжелая энергия, – односложно отвечает Гришин и показывает на черные раструбы, установленные вдоль бортов. Должно быть, это сверхмощные гравитонные излучатели, усиливающие тяготение в большом радиусе вокруг корабля

Взглянув на кривые, трепещущие в овале курсового экрана, Джирг оборачивается ко мне:

– Сумеречные Равнины – под нами. Иду на погружение.

Его пальцы быстро пробегают по клавишам управления. Корабль на глазах преображается. Наша рубка еще ниже уходит в корпус, а борта судна вдруг поднимаются вверх и плотно смыкаются над головой.