Текст книги "Когда погиб Милован. Часть 2"

Автор книги: Александр Корнейко

Соавторы: Алексей Роготченко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– Есть еще один очень интересный момент, – продолжал Нейс – В палате, куда поселили Сикорского, мы обнаружили его личные вещи. Из этого следует, что Джон Хатт пробыл в комнате не более десяти минут. Он переоделся, сменил грим и вышел. Больше не возвращался. Напрашивается вывод, что в Лозанну Джон Хатт прибыл точно в назначенное время по сигналу или по телефонному звонку и у него была единственная цель – ликвидировать Бедуина и скрыться.

– Надеюсь, Густав, вы все же когда-то разберетесь, как произошло убийство Марека.

– Начальство требует, чтобы выяснили все сейчас. Потому я и приехал сюда.

– Есть след?

– В Швейцарию в тот день, когда в Лозанне появился Джон Хатт, приезжал француз по фамилии Ганидек.

Эльза насторожилась.

– Какая связь между ним и Бедуином?

– Никакой, но выехал Ганидек из Швейцарии на следующий день после того, как в Лозанне был убит Марек и контрабандист.

– Ты предполагаешь, что это не случайное совпадение?

– Да, в карточке таможенного осмотра перечень личных вещей Ганидека точь-в-точь сходится с перечнем пещей, оставленных в номере Сикорским.

– Это уже что-то… – многозначительно произнесла Эльза.

– …Кроме того, в Швейцарии Ганидек должен был провести около недели, а уехал на следующий день.

– Знаешь, Густав, думаю, надо немедленно арестовать Ганидека.

Ваден, молча слушавший разговор Миллер и Нейса, поднялся со стула:

– Густав, мне известен адрес Ганидека. Через час он будет в полевой жандармерии.

– Не торопись, Курт. За Ганидеком на некоторое время надо установить наблюдение. Есть подозрение, что Ганидек и резидент группы английских шпионов, которых мы взяли не так давно во Франции, – один и тот же человек.

Миллер опять настойчиво повторила:

– Ганидека надо немедленно брать. Оставлять его на свободе – слишком большой риск с твоей стороны, Густав.

– В нашей профессии без риска нельзя.

– И все-таки, если Ганидек тот человек, за которого ты его принимаешь, необходимо брать его сейчас же, не теряя ни минуты.

Но у Нейса, очевидно, были свои соображения на этот счет.

– Долго мы не собираемся следить за ним. Недельку, не больше. Может быть, удастся выйти еще на кого-нибудь, – твердо решил он.

– Мне ясно, Густав, что ты задумал, но ты никогда не был разведчиком и не знаешь, как чувствует себя резидент, если взят хотя бы один человек из его группы, а у Ганидека провалена вся агентура. Сейчас он, как затравленный волк. Один неосторожный шаг – и ты больше не увидишь его. Ганидек может заметить слежку, и ты опять останешься с носом, как в Швейцарии.

– Я уверен в удаче.

– Что ж, поступай, как знаешь, – Эльза, казалось, с сожалением посмотрела на кузена. – Давайте кушать, обед стынет, мы с вами так увлеклись, что не заметили, когда принесли еду. Приятного аппетита.

Ваден разлил в рюмки вино. Эльза подняла бокал и сказала:

– Господа, предлагаю выпить за нашего фюрера. Все молча выпили вино и стали закусывать.

– Густав, когда ты намерен начать слежку за Ганидеком, если не секрет? – спросила Эльза.

– От тебя, кузина, у меня секретов нет. Два часа тому назад за капитаном установлена слежка.

Миллер опустила глаза.

Больше часа сидели они в казино, разговаривая о положении на фронтах, о том, что ожидает Германию в будущем. Тема эта интересовала Эльзу, тем более что она слушала мнение сотрудника СД и старшего офицера полевой жандармерии.

Они сидели бы еще долго, но в казино появился человек в гражданской одежде и торопливо направился к их столу. Подойдя к Нейсу, он наклонился к нему и стал тихо говорить что-то. Густав не понял, о чем идет речь.

– Говорите так, чтобы слышали все, – приказал он. – От этих офицеров нам скрывать нечего.

– Убит первый номер.

– Что? – приподнялся со стула Нейс.

– Убит первый номер, господин штурмбанфюрер.

– Рассказывай, что произошло.

– Первый номер приказал мне дублировать его. Как только из дома с небольшим чемоданом в руке вышел капитан Ганидек, первый двинулся за ним. Я шел в тридцати метрах позади, по противоположной стороне улицы. Ганидек остановился у галантерейного магазина, несколько минут рассматривал предметы, выставленные в витрине, и двинулся дальше. По его виду легко было определить, что он не очень торопится. Мы шли за ним, соблюдая интервалы и меры предосторожности. Все было нормально. Но вдруг Ганидек резко остановился и, будто вспомнив о чем-то, повернул назад. Мы не выпускали его из поля зрения, продолжали идти следом. Сегодня воскресенье, людей много, поэтому нам довелось сократить интервал. И опять, так же неожиданно, Ганидек свернул по двор одного дома. Первый бросился за ним. Между первым и мной шел высокий парень в вельветовой куртке и черных брюках, он тоже повернул за ними. Когда я вошел во двор, у стены лежал первый с ножом в спине. Ни Ганидека, ни парня в вельветовой куртке нигде не было видно. Они исчезли, как сквозь землю провалились.

– Что вы предприняли? – от ярости Густав сжал кулаки.

– Выскочил на улицу, остановил патруль, начал расспрашивать встречных. Но никто не видел этих двоих.

Густав Нейс посмотрел на Вадена:

– Нужна ваша помощь. Звоните в СД, гестапо. Необходимо мобилизовать все службы, в противном случае на успех мало надежды.

Оберст-лейтенант быстрыми шагами направился к выходу. Густав тронул Эльзу за руку.

– Было бы неплохо, Эльза, если бы и твои люди подключились к поиску.

– Хорошо. Я сейчас же прикажу Гардекопфу собрать всех по тревоге.

Она вышла на крыльцо. На тротуаре стояли Гардекопф, Гартман и Замерн. Миллер громко объявила:

– Срочно соберите всех наших людей у полевой жандармерии. Иметь при себе оружие. Если меня будут спрашивать, я у оберст-лейтенанта Вадена.

Во дворе полевой жандармерии стояли машины с солдатами. Никого из офицеров не было видно. Эльза поинтересовалась у часового, на месте ли оберст-лейтенант. Получив утвердительный ответ, прошла по коридору и остановилась у двери, ведущей в кабинет Вадена. Несколько секунд медлила, входить ей или нет, потом решительно открыла дверь. Ваден, наклонившись над столом, на котором была разложена карта Парижа, что-то объяснял четырем офицерам.

– Разрешите присутствовать, господин оберст-лейтенант? – спросила Миллер.

– Вы тоже хотите принять участие в поиске?

– Да.

– Ну что же, прошу, – и Ваден продолжил прерванный приходом Миллер разговор:

– Итак, оберст-лейтенант, вы со своими людьми расположитесь на углу бульвара Капуцинов и площади Оперы, у магазина шляп. Вот здесь расставите людей, – он указал места на карте.

– Слушаюсь, господин оберст-лейтенант, – щелкнул каблуками обер-лейтенант и вышел.

– Гауптман, подойдите ближе к карте, – приказал начальник полевой жандармерии офицеру, стоявшему в другом конце стола. – Вам поручается особо трудный участок. Кроме патрулирования на дороге, вам надо будет проверить несколько увеселительных заведений. Вы знаете бар Рике?

– Так точно, господин оберст-лейтенант. Это на Монмартре, на улице ле Пик. Бар существует с 1889 года. Там еще стены разрисованы разными фривольными рисунками.

– Все правильно, гауптман. Бар Рике представляет собой длинный подвал. Там множество подсобных помещений, проверьте их хорошенько.

И опять Ваден указал на карте точки, где надо расставить людей.

Следующим был уже немолодой лейтенант, грузный, с крупными чертами лица, виски еле заметно тронула седина.

– Вам, лейтенант, – заговорил начальник полевой жандармерии, – я поручаю наиболее ответственный район – авеню Бретей. Она широкая, недлинная, упирается в круглую площадь с фонтаном. Посреди авеню Бретей – сквер с молодыми деревцами. Расположите людей так, чтобы ни один человек не прошел незамеченным. Я полагаюсь на ваш опыт.

И наконец Ваден обратился к своему заместителю.

– Ваш район, майор, кладбище Пер-ля-шез. На месте разберетесь, как расставить людей. Вот и все. Я буду находиться на улице Вавен, на Монпарнасе, там есть русский бар «Оазис». Я не один раз встречал там Ганидека. Возможно, он появится снова, – закончил речь Ваден.

Когда все разошлись, оберст-лейтенант повернулся к Миллер.

– Как думаете, Эльза, наша операция принесет положительные результаты?

– Трудно ответить на этот вопрос с уверенностью, – уклончиво произнесла Миллер. – Если у капитана Ганидека нет неотложных дел, то, наверняка, его бесполезно искать в Париже.

– Но если человек чувствует опасность, разве могут удержать его даже самые неотложные дела?

– Вы мыслите, Курт, не как разведчик. Ведь Ганидек постоянно рисковал жизнью ради дела, и сейчас, когда над ним сгустились тучи и он не уверен, что в ближайшее время возвратится снова в Париж, он постарается сделать то, что не успел раньше. Если Ганидек только сегодня заметил за собой слежку, ясно, что он не готовился к отъезду, а значит, кое-какие дела у него не закончены.

– Логично, Эльза, – Ваден взглянул на часы. – Пора… Поехали со мной.

– Хорошо.

Эльза и Ваден вышли из кабинета. В коридоре ждали подчиненные Миллер.

– Все собрались? – спросила Эльза.

– Так точно, фрау оберст-лейтенант, – ответил Гардекопф.

– Поезжайте на улицу Вавен, что на Монпарнасе. Я отправлюсь туда вместе с оберст-лейтенантом. Выполняйте!

Гардекопф повернулся к своим подчиненным и скомандовал:

– По машинам!

Офицеры абвера и гестапо бегом устремились к выходу.

За опель-капитаном начальника полевой жандармерии следовали шесть автомобилей Миллер. Ваден о чем-то сосредоточенно думал. Эльзу интересовал только один вопрос: успеет ли Джон Хатт выбраться из Парижа раньше, чем будут перекрыты все дороги.

Неожиданно Ваден спросил:

– Как вы расцениваете поступок Густава?

– Что вы имеете в виду? – Эльза была искренне удивлена.

– То, что выйдя на Ганидека, он не арестовал его, а начал слежку.

– Густава интересовал не только капитан Ганидек, но и его связи.

– Но вы сами сказали, что рисковать опасно.

– Да. Я не отрицаю это и сейчас. Просто у Густава больше мужества, чем у меня и у вас. Он не боится трудностей.

– Если Ганидек не будет пойман, Нейс узнает, что значит быть слишком уверенным в себе, – поморщился Ваден.

– Мы – его родственники и обязаны помочь ему.

– Верно, – согласно кивнул оберст-лейтенант. – Именно это мы и делаем сейчас, пытаясь исправить его ошибку.

– От такой ошибки никто не застрахован, Курт, – мягко промолвила Эльза.

– Ни я, ни вы не допустили бы ничего подобного, – твердо возразил Ваден.

– Вы не на шутку рассердились на него.

– Я просто не уверен, кто из нас донесет на Густава раньше, – Ваден повернулся и посмотрел Миллер прямо в глаза. – Простите меня, Эльза, но я не верю вам. Если в Берлине узнают, что вы скрыли промах своего кузена, вам придется отвечать на вопросы особой инспекции.

Миллер иронически улыбнулась.

– Во-первых, Курт, я не собираюсь доносить на Густава, уверяю вас. Во-вторых, я знакома со службой особой инспекции, и она не так страшна, как о ней рассказывают. Зря вы так близко принимаете все к сердцу… Что касается обстоятельств бегства Ганидека, то Густав сам сообщит своему начальству об этом.

– Тогда я спокоен, – отошел немного Ваден. – Я недооценил вас, Эльза.

– Зато я вас, оберст-лейтенант, переоценила, – Миллер не скрывала своего презрения. – Я считала вас сильным и волевым мужчиной. А судя по вашему беспричинному испугу – это далеко не так.

Ваден опустил голову.

– Эльза, вы должны понять, у меня за много лет впервые появилась реальная возможность переехать в Германию. Я во Франции с первых дней оккупации. Начальство обещало в ближайшем будущем перевести меня на родину.

– Ваше начальство сдержит слово.

– Вы уверены? – с надеждой спросил Ваден. – Вам говорил обо мне кто-то из моего непосредственного начальства?

– Нет.

– Что же вы вводите меня в заблуждение? – в голосе оберст-лейтенанта послышались нотки обиды.

Эльза прищурила глаза.

– Вы знаете, что русские уже освободили большие часть своей территории?

– Да, но ведь это выравнивание линии фронта, – недоуменно пожал плечами начальник полевой жандармерии.

– Для обывателя – это выравнивание линии фронта, для солдата – отступление под натиском превосходящих сил противника.

Эльза с наслаждением ожидала, какой будет реакция Вадена на ее слова. Она заметила, как в его глазах постепенно стал появляться испуг.

– Неужели дело обстоит именно так? Я не знал этого…

– Теперь вы понимаете, почему ваше начальство сдержит слово? Вообще советую держать язык за зубами.

– Не боитесь, что я донесу на вас?

Миллер рассмеялась прямо в лицо Вадену.

– Нет. Вам не поверят. Я – офицер абвера с особыми полномочиями. Меня долго и тщательно проверяли. Я делом доказала свою преданность фюреру. Ваш донос расценят как клевету на тех, кому верит сам рейхсфюрер Гиммлер.

Эльза замолчала, затем с явным злорадством продолжила разговор:

– Хотите знать, Ваден, что было бы с вами дальше? Вы застрелились бы по неизвестным причинам или повесились бы в пьяном виде.

– Чепуха какая-то. Я не собираюсь делать ни первое, ни второе. У меня – жена и двое детей.

– У вас никто не спрашивал бы, хотите вы этого или нет.

– Вы отдаете отчет своим словам? – взорвался от гнева оберст-лейтенант.

– Вполне. Только потому, что вы мой родственник, я говорю вам это, – невозмутимо ответила Миллер.

– Но ведь донес бы я на вас из лучших побуждений!

– Когда дело касается верных солдат фюрера, побуждения во внимание не принимаются. Так что советую быть осторожнее с доносами. Можно донести не на того…

Ваден посмотрел в окно и постучал по стеклу, отделяющему шофера от салона.

– Кажется, мы подъезжаем к месту назначения, – сказал он Миллер.

Шофер подрулил к тротуару и затормозил. Остановились и автомобили, следующие за ними. Объехав легковые автомобили, впереди машины Вадена стал грузовик с солдатами полевой жандармерии. Из кабины вышел лейтенант и, осмотревшись вокруг, подал команду:

– Перекрыть все улицы, проходные дворы и переулки. Проверка документов. Всех подозрительных задерживать, особое внимание лицам, похожим на тех, о ком я говорил вам в управлении полевой жандармерии.

Построившись в две шеренги, солдаты разошлись по точкам.

– Господин оберст-лейтенант, где мы расставим моих людей? – обратилась Миллер к Вадену.

– Мы все пойдем в русский бар и для начала проверим документы посетителей.

Ваден осмотрел подчиненных Миллер. Все один в один, крепкие, рослые, в хорошо подогнанной форме, они производили приятное впечатление. Довольный осмотром, он приказал:

– Господа офицеры, всем расстегнуть кобуры пистолетов.

Офицеры молча выполнили приказ.

– Как только войдем в бар, вы, – указал Ваден на Замерна и одного из офицеров гестапо, – пройдете на кухню и проверите документы у обслуживающего персонала. Остальные будут находиться в зале. Все выходы из зала необходимо перекрыть. Итак, вперед!

XVI

Несмотря на тревожное время и на то, что продолжалась война, в зале «Оазиса» было довольно много людей. Появление немцев мгновенно привлекло к себе внимание присутствующих. Даже музыканты перестали играть. Все настороженно следили за Ваденом. Оберст-лейтенант не спеша закурил, спрятал в карман зажигалку и тяжелым взглядом окинул зал. К нему подбежал невысокий старик в черном фраке.

– Господин офицер, прошу к столу. Рад, что вы посетили мое заведение…

Ваден прервал его скороговорку:

– Объяви, чтобы приготовили документы для проверки.

Переступая с ноги на ногу, старик дрожащим голосом спросил:

– Заложников брать не будете?

Вадену льстило, что хозяин бара боится его. Он повернулся к Эльзе.

– Фрау оберст-лейтенант, заложников брать не будем или возьмем?

– Ваден, давайте заниматься делом, иначе я со своими людьми сейчас же уеду отсюда, – резко ответила Эльза.

Оберст-лейтенант, которому не очень понравился ответ Миллер, повернулся к старику:

– Скажи, чтобы все предъявили документы, только без шума. Если все пройдет нормально, я не возьму у вас заложников.

– Господа, господа, прошу всех без паники предъявить документы. Если мы будем вести себя благоразумно, господин оберст-лейтенант заложников среди нас не возьмет.

Посетители стали поспешно доставать из карманов документы и подзывать к себе офицеров, чтобы те проверили их. Подчиненные Миллер стояли с безразличным видом, не обращая внимания на протянутые документы. Ну не было команды проверять, кто есть кто.

Эльза осматривала зал. Ни Ганидека, ни парня в вельветовой куртке здесь не было. Миллер нахмурилась. Лицо мужчины в полувоенной русской форме показалось ей знакомым. Наверное, русский офицер-эмигрант, ему бы еще офицерские погоны – и настоящий белогвардеец. Но где она его видела? Мужчина наклонился, поднимая салфетку, которая упала со стола. На его лицо теперь падал свет. Он посмотрел на Эльзу, и она чуть не вскрикнула от неожиданности – это был Михаил Николаевич Тупиков, ее первый учитель и наставник. Благодаря его заботам, она получила первые уроки конспирации и разведывательной работы.

Туников спокойно и внимательно глядел на Эльзу. Она видела, как еле заметно дрогнули в улыбке его губы. Эльза впитывала в себя его взгляд, жадно всматривалась в знакомые черты. Обратила внимание на усталость в лице старшего товарища, на ранние морщинки у глаз. Казалось, Эльза забыла обо всем на свете, стояла и не сводила глаз с Туникова.

Она даже вздрогнула, услышав рядом голос Вадена:

– Увидели что-то интересное, фрау оберст-лейтенант?

– Кажется, встретила знакомого. Бывший белогвардейский офицер.

– Арестовать?

– Что вы! Этот человек заслужил совсем другое отношение к себе. Будь он немец, я пригласила бы его в ресторан, а так придется выпить по рюмке шнапса у меня в кабинете. Я вам не нужна больше? – торопливо спросила Миллер.

– Не смею задерживать, фрау оберст-лейтенант.

– Я заберу с собой Гардекопфа.

– Не возражаю. Встретимся за ужином.

– Хорошо.

Миллер кивком подозвала к себе Гардекопфа и направилась к столу, за которым сидел Туников. Она, как ни в чем не бывало, проверила документы у соседей и отпустила их.

Стараясь не выдать волнения, охватившего ее от радости неожиданной встречи, сказала:

– Документы?

Туников протянул паспорт: Павлов Степан Иванович.

– Степан Иванович, я забираю вас с собой.

Туников улыбнулся и молча поднялся из-за стола. На улице, возле автомобиля, они задержались. Два солдата полевой жандармерии пытались обыскать девушку. Та вырывалась, визжала, но солдаты продолжали свое дело. Эльза поманила лейтенанта, стоявшего невдалеке.

– Чем занимаются ваши солдаты, лейтенант? – гневно спросила Эльза.

Лейтенант повернулся в сторону, куда показала Миллер, и покраснел.

– Немедленно наведите порядок!

Офицер побежал к солдатам, все еще не отпускавшим девушку. Они были так увлечены, что не заметили подбежавшего офицера. Лейтенант, ничего не объясняя, ударил по лицу сначала одного, потом другого. Девушка вырвалась и скрылась за домом.

Миллер, Туников и Гардекопф сели в автомобиль.

– К полевой жандармерии, – сказала Миллер шоферу.

Ехали молча. Эльза не хотела заводить разговор при шофере и Гардекопфе. Михаил Николаевич мысленно одобрил ее поведение и тоже молчал. Он не ожидал таких успехов от Лизы Петренко. Когда ее, необученную, имеющую очень слабое представление о разведке, отправили в Германию, Туников очень переживал о ее дальнейшей судьбе. Он не верил, что она долго продержится, что не попадется на чем-то.

И вот, вопреки всему, она сидит рядом с ним в чине оберст-лейтенанта абвера. Он понимал, конечно, что разведчиком, в полном смысле этого слова, Лиза стала уже в Германии благодаря заботам ее соратников и учебе в высшей школе абвера, где готовили профессиональных разведчиков.

Внешне Эльза очень изменилась. Появилась уверенность в себе, но это была не самоуверенность, а чувство, соизмеримое со своими силами и возможностями.

Подъехали к зданию, в котором помещалась полевая жандармерия и служба Миллер. Эльза небрежно бросила Гардекопфу:

– Купите бутылку шнапса, несколько бутербродов и принесите ко мне в кабинет. И не забудьте прихватить рюмки.

– Слушаюсь, фрау оберст-лейтенант.

Эльза и Михаил Николаевич вошли в здание. В кабинете Эльза усадила Туникова в кресло, сама села рядом.

– Дорогой Михаил Николаевич, как я рада встрече! – в ее глазах блестели слезы.

– Я тоже очень рад, Лиза. Мы можем говорить спокойно? – Туников сделал жест рукой, давая понять Миллер, что его интересует подслушивающая аппаратура.

– Не беспокойтесь, микрофонов в моем кабинете нет. Я сама проверила каждый сантиметр комнаты.

– Как у вас дела, Лиза?

– Плохо со связью.

– Как долго вы пробудете в Париже?

– Не знаю. Когда меня отправляли сюда, предупредили, что через пару месяцев отзовут в Берлин. Два месяца почти прошли.

– Значит, в любой момент вас могут отозвать отсюда?

– Возможно. А потому мне нужна связь с Центром. У меня скопилось столько информации, что радист не передаст и за неделю. Материал срочный. Касается отправки на восточный фронт дивизий, которые находятся в европейских странах, комплектации дивизий из людей, не пригодных в мирное время к строевой службе.

– Что это за люди?

– Больные гастритами, язвами желудка и ряд других. Эти дивизии укомплектовываются врачами-специалистами но данным болезням и отравляются на фронт.

– Материал ценный.

– Это еще не все.

– Я могу запросить Центр, может быть, отправим ваш материал по моим каналам.

– Обязательно запросите. Но в начале радиограммы сообщите, что Милован жив и находится сейчас во Франции.

Туников очень удивился такому заявлению Миллер. Ничего не понимая, он озадаченно смотрел на нее.

– В Центре считают меня погибшей. Так сложились обстоятельства, что я не могла известить о том, что жива и здорова.

– Неисповедимы пути разведчика… – только и сказал Туников.

– Это не первый случай, мое личное дело, наверное, уже дважды сдавали в архив.

– Я не завидую вам.

– Каждый раз, зачисляя меня в очередной раз в число живых, начальство, бесспорно, ругало меня на чем свет стоит и жаловалось, что, дескать, этот Милован даже погибнуть без фокусов не может.

– Ха-ха-ха! – расхохотался Туников.

В это время в дверь кабинета постучали, и на пороге вырос Гардекопф с большим свертком в руках. Когда он развернул его, там оказались бутылка шнапса, колбаса, сыр, немного хлеба и три рюмки.

– Уважаю вас, майор, за догадливость.

Гардекопф смутился:

– Я третью взял на всякий случай…

– Молодец, Гардекопф. Разливайте шнапс.

Майор откупорил бутылку, разлил шнапс в рюмки и поднес Эльзе и Туникову.

– За что выпьем, Михаил Николаевич?

– За победу.

– За нашу победу, – сказала Эльза на русском языке и перевела для Гардекопфа на немецкий.

– За победу, – повторил Гардекопф и залпом выпил.

– Майор, забирайте бутылку и закуску и посидите на месте Замерна, вы все равно не понимаете по-русски, а наш гость не говорит по-немецки. Никого не впускайте сюда. Сами можете заходить без стука.

– Слушаюсь, фрау оберст-лейтенант.

Гардекопфа явно устраивал такой поворот событий. Довольный, он улыбнулся, взял бутылку, свернул закуску и вышел из кабинета.

– Вы не боитесь этого типа? – спросил Туников Эльзу, – Вид настоящего убийцы. Где вы откопали его?

– Он предан мне. Другого помощника я себе не мыслю.

– Шнапс любит?

– Не больше, чем другие.

– Вы защищаете его?

– Он единственный среди фашистов, кому я верю. За мной он готов идти в огонь и воду.

– А если бы он вдруг узнал, что вы русская разведчица, представляете, как реагировал бы на эту новость?

Миллер улыбнулась.

– Я не исключаю, что он подозревает об этом.

– Лиза, вы думаете, что говорите? – вскочил Туников.

– У меня есть основания так говорить. Начальник гестапо Венкель однажды предъявил мне обвинение в том, что я работаю на русских, и Гардекопф предложил ликвидировать Венкеля, но я запретила это делать. Тогда он, не согласовывая со мной, убил Венкеля.

– Он любит вас? – Туников пристально смотрел на Эльзу.

– Он очень предан мне.

– Но все-таки будьте осторожны с ним, он мало похож на ненавистника фашизма.

– Гардекопф намного сложнее, чем думают другие… – Эльза задумалась, а через минуту продолжила: – Так как быть с моей информацией?

– Поскольку материал ценный, надо, не откладывая, отправлять в Центр.

Миллер открыла сейф, вынула оттуда конверт и протянула Туникову. Михаил Николаевич вскрыл конверт. Там находились четыре листа бумаги. Он спросил:

– Информация зашифрована?

– Да. Шифр мой. Пусть радист так и передаст в Центр.

– Хорошо, Лиза.

– Сюда вы можете приходить, не вызывая подозрения. В случае необходимости, где я смогу найти вас?

– Позвоните по телефону 2–67. Спросите мадам Жаннет. Я буду знать, что меня вызываете вы. Лиза, я хотел спросить: вам известно что-то о ваших родных? Вашу мать в эвакуацию на Урал отправлял я. Она держалась хорошо, уезжала с верой, что скоро вернется. Сын у вас – чудесный мальчишка. Позже я звонил на Урал своим коллегам, ребята приняли их хорошо, нашли неплохую квартиру, часто навещали. Потом меня вызвали в Москву и направили сюда. Больше ничего я не знаю…

– Спасибо, Михаил Николаевич. Я долго ничего не знала о них. Только недавно мне стало известно кое-что. Мать умерла, Степа в детдоме. Его поручили воспитательнице, та заботится о мальчике, как о родном сыне. Что еще?.. Муж попал в плен. Я узнала об этом совершенно случайно, удалось освободить его. Партизанил, сейчас, наверное, сражается в Красной Армии…

Эльза опять замолчала. Туников заметил выражение душевной боли на ее красивом лице, у губ залегли горькие складочки.

– Был свидетелем моей гибели, – после паузы сказала Миллер.

Тупиков вздрогнул:

– Он считает, что вас нет в живых?

– Да.

– Это невозможно! Ему до сих пор не сообщили, что вы живы и здоровы?

– Постарайтесь меня понять. Я слишком много горя принесла ему. Когда я уходила за границу, мужу передали, что я утонула. Находясь в плену, он увидел меня в немецкой форме – считал предателем, потом узнал, что я – советская разведчица, и, наконец, у него на глазах я погибла. Вы представляете, что стоило для Ивана каждое новое сообщение? Я не могу, не имею права терзать его, ведь я люблю его… Будем живы – встретимся, когда закончится война. Если я погибну – Иван это уже перенес…

Тупиков молчал. Он не переставал удивляться силе и мужеству этой хрупкой женщины, волей судьбы попавшей в самое логово врага.

– Простите, Лиза…

Он неотрывно смотрел на нее. Хотелось сказать ей что-то хорошее, теплое, она казалась ему сейчас какой-то по-детски беззащитной. Но Туников только произнес:

– О провале не думайте. У вас все должно быть хорошо, Лиза…

Миллер покачала головой:

– Ни один разведчик не застрахован от провала. Я не боюсь смерти. Но я ненавижу их всех, всех! И если бы не дело, которому я служу, не святая обязанность перед Родиной, я не стала бы сдерживать себя, выхватила бы пистолет и стреляла бы, стреляла, стреляла…..

– Лиза, вы, наверное, очень устали?

– Да нет, Михаил Николаевич, – махнула она рукой, – есть у меня еще силы бороться. А разоткровенничалась я потому, что давно ни перед кем не открывала душу. Я так рада, что встретила вас, – мягко улыбнулась Эльза.

Туников поднялся.

– Мне пора идти, Лиза. Через несколько дней я свяжусь с вами. До свидания.

– Вас отвезти?

– Не надо.

– Тогда вас проводит Гардекопф. Сейчас все службы ищут английского разведчика. Могут быть неприятности.

– Не беспокойтесь, документы у меня в порядке.

Эльза проводила Туникова до двери и вернулась на свое место. Спустя несколько минут в дверь постучали.

– Войдите, – сказала Эльза.

Это был ее кузен Густав Нейс.

– Фрау оберст-лейтенант, мне надо поговорить с вами, – вид у Нейса был хмурый, уставший. Не ожидая приглашения, он сел в кресло. – Я пришел за советом. Мои дела очень плохи. Ганидека нигде нет, – чеканил он каждое слово.

– Не отчаивайся, – попыталась успокоить его Эльза. – Может, еще поймают. Он не мог далеко уйти.

Нейс сокрушенно покачал головой:

– Сомневаюсь. Джон Хатт – разведчик высокой квалификации, у него приличный стаж работы в разведке…

И неожиданно он умоляюще сказал:

– Как выйти мне из этого положения?

Миллер задумалась, а Густав продолжал:

– Мне не с кем посоветоваться здесь, Эльза. Тебе одной я могу довериться.

– Даже не знаю, что посоветовать тебе, Густав. То, что ты упустил Ганидека, само по себе ни о чем не говорит, это могло случиться с каждым.

– У меня нет ни единого шанса оправдаться.

– Агенты, сопровождавшие Ганидека, переданы тебе местным СД? – подумав, спросила Эльза. – Вот и сообщи своему начальству, что парижское отделение СД выделило тебе в помощь неквалифицированных агентов, в результате чего операция по поимке английского шпиона Джона Хатта провалена.

– Но с меня спросят за то, что я доверил им слежку.

– Объяснишь, что, по данным абвера, Ганидек работал не один и ты намерен был выявить его связи.

– На кого из абвера мне ссылаться? – пожал плечами Нейс.

– На оберст-лейтенанта Миллер.

– Тебя ожидают неприятности, Эльза.

– Пусть это тебя не волнует. У меня здесь другие обязанности.

– Эльза, мне очень не хочется впутывать тебя в это дело. Другого выхода нет?

– Твоему начальству нужен виновный в провале операции. Так найди его. Если ты правильно и вовремя составишь донесение по этому поводу, то и без упоминания обо мне выйдешь из создавшегося положения. Агент, шедший сзади, потерял на несколько минут первого агента, в результате чего Хатт ушел, а первый номер погиб.

– Эльза, у тебя светлая голова! Закажи мне Берлин. Я очень волнуюсь.

Эльза сняла трубку, заказала номер, названный Густавом, и собралась уходить. Удивленный Нейс спросил:

– Ты покидаешь меня?

– Я подожду, пока ты переговоришь со своим начальством, в приемной.

– Оставайся здесь, я доверяю тебе.

– Не надо, Густав. Ты уже наломал дров, и сейчас тебе надо избегать ошибок. Когда переговоришь с Берлином, позовешь меня.

– Хорошо, – с благодарностью посмотрел на Эльзу Нейс.

Миллер ожидала в приемной, когда появился Ваден.

– Почему вы не в своем кабинете? Гардекопф сказал, что вы уединились с кузеном.

– Густав звонит из моего кабинета в Берлин.

– Было бы неплохо, если бы кто-то из нас присутствовал при его разговоре.

– Мне это совершенно ни к чему. А если вам так хочется присутствовать при разговоре Нейса с Берлином, зайдите в кабинет.

– Но ведь мы с вами договаривались…

Эльза резко перебила Вадена:

– Я помню, о чем мы говорили с вами. У Густава нет ни малейшего шанса свалить бегство Ганидека на кого-нибудь другого. Я не желаю слушать, как он будет оправдываться перед начальством. Вы, Курт, лучше расскажите, какие успехи у поисковых групп?

– В двух местах, во время проверки документов, мои люди наткнулись на террористов. Завязалась перестрелка, несколько солдат ранено. Убито семь французов. А так все спокойно. – Он вздохнул. – Ганидека и его соообщника нигде нет.

– Как вели себя мои подчиненные? – поинтересовалась Миллер.