Текст книги "Тень победы"

Автор книги: Александр Белов (Селидор)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– Делай, как я, – сказал Белов.

Он сунул пистолет сзади за пояс, потом вытащил из брюк охранника ремень. Перевернул оглушенного недотепу на живот, сделал из ремня петлю и туго стянул ею запястья за спиной, а потом замотал ему руки курткой.

– Так надежнее, – пояснил Саша.

Степанцов проделал то же самое со своим противником. Они оттащили обоих охранников в дальний угол и кинули на них сверху несколько костюмов, предназначенных для актеров-двойников.

– Ну что же… – сказал Белов. – А теперь – самое время потрогать за вымя неразговорчивого господина Маципуло. Если он и впрямь чудом уцелел в автомобильной катастрофе, то у него будет повод пожалеть об этом.

Они направились между рядами вешалок в сторону единственной двери в конце коридора. Ясно было, что она ведет во внутренние помещения.

– Опять будешь совать кредитку? – ехидно поинтересовался у Белова Сергей.

– Нет, это не тот случай, – он разбежался и одним ударом ноги высадил дверь.

Держа пистолеты стволами вверх, они двинулись по такому же коридору с множеством комнат по обеим сторонам. Каждую пришлось открывать, иногда с помощью ног. На грохот ударов никто не выбежал. Они прошли пол коридора, но все проверенные помещения были пусты. Внезапно Белов остановился у только что обработанной двери.

– Оп-па! – громко крикнул он. – Серега, по-моему, это наш клиент!

Степанцов проверил оставшиеся комнаты, убедился, что там никого нет, и только после этого подошел к Белову, сунув пистолет за пояс. Тот стоял на пороге и показывал рукой на маленького толстого человека в роскошном синем халате, сидевшего в инвалидном кресле за столом из стекла и титановых труб. Чем-то он напоминал Дени де Вито, только лицо у него было красное, как у гипертоника. Сложная конструкция из блестящих прутьев и спиц, похожая на вратарскую маску, охватывала его шею и нижнюю челюсть. Во рту он держал прозрачную трубку; другой ее конец был опущен в фарфоровую миску с каким-то неаппетитным густым варевом.

– Господин Маципуло? – учтиво осведомился Белов, подходя ближе. – Позвольте представиться. Я – Александр Белов. А это, – он показал на своего спутника, – Сергей Степанцов. Мы с вами знакомы, так сказать, заочно.

Толстяк откинулся на спинку кресла и захрипел, как астматик во время приступа. По лицу его побежали капли пота.

– Ну что вы? – укоризненно сказал Белов. – Не надо так нервничать. Я вижу, вы все понимаете. Положение у вас хреновое. У нас есть очень веские основания быть вами недовольными.

Маципуло перегнулся через высокий подлокотник и протянул руку к столу, явно намереваясь нажать кнопку тревоги. Белов легонько стукнул его рукояткой пистолета по пальцам.

– Не стоит так рисковать, Эдик! Если бы все было так просто: нажал на кнопку и проблемы решены.

– Да что ты выкаешь, – раздраженно сказал Степанцов, – раздавить паучину на месте, и дело с концом.

Он просто кипел от злости и нервно сжимал и разжимал пудовые кулаки.

– Мой злобный друг прав, – кивнул Белов в строну напарника. – Посмотри на него: мне очень трудно удерживать его в рамках приличий. Тебе мало сломанной челюсти?

Белов присел на край стола напротив Маципуло, Перед его мысленным взором возникло лицо Лайзы. Белова затрясло от ненависти, он закрыл глаза и сильно сдавил пальцами виски. Нельзя поддаваться эмоциям. Все это уже было – десять лет назад. И что? Что из этого вышло? Насилие только умножает насилие.

Белов мысленно сосчитал до десяти, чтобы успокоиться. Сработало! Он поставил пистолет на предохранитель и аккуратно положил его на прозрачную поверхность стола рядом с серебристым телефоном. На, фоне причудливо изогнутых труб под стеклом столешницы они составили очень стильную композицию.

– Слушай меня внимательно, Эдик, – обратился он к Маципуло. – Я уже вышел из того состояния, когда гнут пальцы и колотят понты. Ты ведь знаешь, кто я?

Маципуло кивнул настолько, насколько позволяла поддерживающая челюсть конструкция. На лице его появилась гримаса отчаяния и боли.

– Это хорошо. Так вот, я представился как Александр Белов, но сейчас я Саша Белый. Почувствуй разницу. Ты и твой Буцаев повели себя очень некрасиво по отношению ко мне и моей женщине.

Маципуло попытался отрицательно мотнуть головой и что-то промычал, но что именно, разобрать было невозможно. Поэтому он перешел на жестикуляцию: замахал руками, что не виноват.

– Я не знаю, – продолжал Белов, – какая в происшедшем доля твоей вины. Возможно, большая, возможно – нет.

Маципуло снова дернулся, мычание стало громче. Он показал на пальцах, что вина очень, очень маленькая.

– У меня очень мало времени. Я хочу, чтобы ты понял одно: ты совершил непростительную ошибку и будешь за это наказан. Только не надейся, что я тебя убью. Этот парень, что стоит рядом, жаждет сломать тебе позвоночник в пару к твоей челюсти. Но ты можешь выйти из дела с минимальными потерями. Ты понял, куда я клоню?

Маципуло задрожал, покраснел еще больше, и Белов подумал, что его сейчас хватит удар. Но тот показал взглядом на пластиковый стакан с авторучками и блокнот. Белов подвинул ему и то, и другое. Маципуло с трудом вывел непослушной рукой: «Я ничего-не знаю о твоей женщине. Я только сказал Буцаеву, где ты остановился».

– Понятно, – Белов прочитал и снова повернул блокнот к Маципуло. – Ты, конечно, был уверен, что он хочет прислать ей букет белых роз?

Маципуло беспомощно дернул плечом. Белов нагнулся к нему и доверительным тоном сказал:

– Я хочу знать, где твой кент может ее прятать. Ты знаешь, где?

Маципуло молчал, глядя на Сашу полными боли и страха глазами.

– Я тебе напомню, – сказал Белов. – Заброшенный дом в пустыне. Там он держал тренера этого парня. Припоминаешь? Или мне все-таки освежить тебе память с помощью мануальной терапии? Сергей, займись клиентом…

Увидев решимость в глазах шагнувшего к нему атлета с лицом боксера, Маципуло крепко сжал ручку побелевшими от напряжения пальцами и быстро-быстро стал выводить адрес: название шоссе, километраж и схему поворота к дому.

– Вот это другое дело! – Белов вырвал листок из блокнота. – Ты сделал правильный выбор. Но если ты меня обманул, пеняй на себя! Сергей, надо

бы его стреножить, чтобы не ускакал раньше времени…

Степанцов подтащил Маципуло вместе с креслом к металлическому столу.

– Это чтобы у тебя не возникало ненужных соблазнов, – сказал шоумену боксер, стягивая запястья за его спиной поясом от халата. – А это чтобы ты поменьше дергался. – Он пропустил пояс между трубами стола и завязал на несколько узлов.

Теперь можно было не беспокоиться: Маципуло не двинется с места до тех пор, пока его не освободят. Белов взялся за телефонный провод, чтобы вырвать его из розетки, но в это время аппарат, стоявший на столе, вдруг зазвонил. Саша с Сергеем переглянулись.

– Возьми трубку! – посоветовал Степанцов. – Мы же ничем не рискуем. – Для большей убедительности он взял себя за челюсть, потом показал на Маципуло.

Белов понял смысл этого жеста. Действительно, ведь тот не мог говорить! Он снял трубку и промычал в нее, подражая Эдику:

– Й-ы-й-ы-ы!

Ему ответил Буцаев – этот голос Белов узнал бы из тысячи других. Он взглянул на часы. До назначенного срока оставался еще час. Значит, еще есть время опередить похитителей…

– Й-ы-ы-ы! – повторил он для вящей убедительности.

– Хватит мычать, Эдичка! – раздраженно сказал Буцаев. – Лучше слушай меня внимательно. Мне очень не нравится то, что здесь– творится. Такое впечатление, что все скотоводы из Техаса прут сегодня в Вегас…

Белов быстро достал из кармана листок бумаги. Вот он, номер шоссе. Так и есть, эта трасса ведет в Техас… Значит, Маципуло не обманул!

– Что-то здесь слишком людно, – продолжал Буцаев, – Мы не можем выйТи из дому; опасаемся привлекать внимание. Ты вот что… – Роман Остапович сделал паузу чтобы Маципуло получше запомнил, его слова, – пришли пару своих ребят. Пусть по дороге прикупят какой-нибудь еды: пиццу или бургеры, а то мы проголодались. Да, и еще пару лопат, Этой ночью придется немножко поцарапать земную кору.

– У-му, – промычал Белов и отключил телефон.

«Значит, мои. похороны намечены на сегодня, – подумал он. – Ладно, посмотрим, кто кого похоронит».

Он жестом позвал за собой Сергея и уверенным шагом вышел из комнаты.

– У нас остался час, – сказал он напарнику. – Судя по тому, что Буцаев боится выйти из дома, он стоит где-то на юру, обособленно, а пространство перед Ним хорошо просматривается. Подъехать незамеченными нам не удастся. Мы все время будем под прицелом.

– Ну и что? – Степанцов потряс пистолетом. – У нас есть два ствола!

Белов грустно усмехнулся: наивный парень. Он, как и многие другие, считает, что с помощью ствола можно решить все проблемы. Если бы так было на самом деле!

Они скорым шагом прошли навылет коридор и снова оказались в большом помещении, в котором оставили связанных охранников. Внезапно Белов остановился возле одной из вешалок с театральными костюмами…

Гога втолкнул Лайзу в скупо обставленную мебелью комнату, взял стул, и уселся у двери. Лайза устроилась на продавленной кушетке, застеленной потертым покрывалом, обхватила руками колени и мысленно принялась ругать себя за собственную глупость. Это же надо – открыть дверь, даже не спросив, кто стучит! Единственное, что ее хоть как-то оправдывало – все произошло в охраняемой гостинице.

Она привыкла жить в сытой и богатой и абсолютно предсказуемой Америке, где на каждом перекрестке стоит полисмен, и у него в кобуре – большой черный пистолет, заставляющий «плохих парней» дрожать от страха. Но сегодня вышло совсем по-другому. «Плохие парни», не спрашивая разрешения, сами вторглись в ее жизнь.

Лайза подозревала, что это каким-то образом связано с Беловым. У него был дар притягивать к себе неприятности. И, конечно же, Лайза злилась на него. С другой стороны – еще ни с кем она не чувствовала себя так уверенно, как с Сашей. Он один мог дать фору целому десятку полисменов с большими черными пистолетами в открытых кобурах. Наверное, поэтому, прислушиваясь к своим ощущениям, Лайза поняла, что не очень-то и боится. Она знала, что рано или поздно Белов появится на пороге и задаст «плохим парням» хорошую трепку.

Поскорее бы. Гнусные рожи похитителей вызывали у нее досаду и отвращение. Первый шок, вызванный неожиданным нападением, постепенно прошел. Теперь она могла вспоминать об этом спокойно…

Она открыла дверь номера и увидела на пороге смешного коротышку в кителе и большой фуражке, которая наезжала ему на глаза. В следующий момент чья-то рука отстранила коротышку самым бесцеремонным образом, и в поле зрения появился настоящий бэдбой; такой, каким принято изображать русского мафиозо в голливудских боевиках.

Лайза всегда смеялась над подобными фильмами; в них русские почему-то никогда не обладали славянской внешностью. Они походили на кого угодно: грузин, евреев, болгар и румын, но только не на русских. Однако на этот раз в номер Лайзы ворвались именно такие люди. Они размахивали оружием и тихо ругались. Лайза была настолько ошарашена, что даже не стала кричать. Четверо мужчин быстро обшарили гостиничный номер. В одном из них Лайза узнала давешнего соседа на боксерском матче. Он по-прежнему был одет во все белое, но только не в изысканный костюм от кутюр, я в простенькие шорты и футболочку.

Это придавало его внешности некий комизм, но смеяться вовсе не хотелось; пистолет у него был явно не игрушечный и стрелял он не водой, а пулями.

Когда налетчики перевернули все вверх дном (Лайза так и не поняла, что они искали), один, с черной щетиной и оскалом, как у вурдалака из фильма ужасов, приказал Лайзе залезть в сервировочный столик. Мужчина говорил на русском, но с таким ужасным акцентом, что Лайза с трудом его понимала.

Однако смысл жестикуляции был очевиден. И серьезность намерений сомнений не вызывала. Лайза поступила благоразумно. Она решила не усугублять ситуацию и подчиниться.

Залезть на полку сервировочного столика оказалось делом непростым, но Лайза справилась. «Плохие парни» накрыли ее свисающими краями скатерти и выкатили тележку в коридор. Лайза сама не знала, чего она хотела в этот момент, больше: чтобы кто-ни-будь из охраны заметил неладное? Или чтобы не заметил?

Она понимала, что в случае конфликта «плохие парни» обязательно устроят стрельбу; тогда у нее практически не останется никаких шансов выжить. Но все прошло спокойно. Они въехали в лифт и опустились в подземный гараж. Лайза поняла это по перепаду температур. На этаже было тепло, а в гараже – прохладно. Если бы не ее белый махровый халат, можно было бы и озябнуть.

А затем ее грубо запихнули в багажник роскошного лимузина… все. Хорошо хоть, ей не пришлось лежать, свернувшись клубочком. Багажник был такой огромный, что там поместилась бы хоккейная «пятерка» в полной амуниции, и для вратаря бы еще места хватило. Лайза предоставила событиям развиваться своим чередом и стала ждать.

Бандиты привезли ее в какой-то угрюмый заброшенный дом, торчавший посреди безжизненной пустыни. Впрочем, она не видела дома со стороны; похитители открыли багажник только в гараже и через внутреннюю дверь провели ее в маленькую каморку на втором этаже. Через запыленное окошко она разглядела пустой двор и огни автомобилей на шоссе, проходившем в полумиле от дома.

Прямо под окном был навес галереи, но даже нечего было и думать о том, чтобы спрыгнуть, Во-первых, в комнате с ней постоянно кто-то находился, а во-вторых, вряд ли она успела бы добежать до шоссе прежде, чем ее поймают. Значит, с мыслями о побеге надо было на время расстаться. Оставалось только ждать. И чем дольше она ждала, тем сильнее крепла ее уверенность в том, что сейчас… вот-вот… с минуты на минуту появится Белов. Но того, что случилось, не ожидала даже она.

За окном совсем стемнело, когда с улицы послышался звук работающего мотора. И Гога, сидевший на стуле у двери, и Лайза насторожились. Она, как дитя своей страны и своего времени, не могла спутать этот звук ни с каким другим. Утробный басовитый рокот V-образной «восьмерки» не шел ни какое сравнение с тихим шелестом мотора ее «Тойоты»; он разительно отличался от дробного стаккато европейских спортивных автомобилей; он вообще был неповторим, как гитарное соло Эрика Клэптона. Сердце у нее радостно забилось: это он! Он здесь! Он приехал, чтобы спасти ее!

Лайза изо всех сил пыталась оставаться бесстрастной. Она не хотела, чтобы неопрятный человек, похожий на гориллу, который сидел у двери и пристально следил за каждым ее жестом, что-нибудь заподозрил.

Звук мотора услышала не только она. Гога встал и подошел к окну.

– Что за дела? – спросил он, недоумевая.

– Ждете подкрепления? Не многовато ли, столько мужчин на одну женщину? – Лайза вложила в эти слова весь сарказм, отпущенный ей природой.

– Заткнись! – грубо одернул ее Гога, не отрываясь от окна: что-то, происходящее там, приковало его взгляд, захватило настолько, что он не мог реагировать ни на что другое.

– Это что? Кино снимают? – растягивая слова, спросил он. Видно было, что соображает он еще медленнее, чем говорит.

Лайза не выдержала: вспорхнула с кушетки, подбежала к окошку. Она выглянула из-за плеча своего похитителя и увидела нечто странное. Пожалуй, такое, действительно, можно увидеть только в кино. Посреди двора стоял серебристый «Стингрей». Пыль, поднятая колесами, клубилась в хрустальном свете фар; сзади пыльная взвесь была рубиновой от света фонарей. Двигатель продолжал работать; пластиковый капот над ним нервно подрагивал.

Пауза растянулась до бесконечности. Время шло, но из машины никто не выходил. Сверкающая пыль осела на звездах колесных дисков, Наконец водительская дверь открылась, и из нее показался… Лайза не поверила своим глазам, настолько абсурдной была эта картинка!

Из серебристого «Стингрея» вышел Элвис в белом с золотом концертном костюме: расклешенные, шитые блестками брюки и пиджак с глубоким вырезом, широкий кожаный ремень, утягивающий талию… Он и двигался, как Элвис – летящей, пружинистой, танцующей походкой. Элвис нагнулся над дверью, достал из машины гитару и положил ее на капот. Психологический расчет оказался абсолютно точным: с этой секунды все внимание приковывала к себе только эта гитара – с полированным металлическим корпусом, изящными эфами вырезов и тонким грифом с золочеными порожками ладов.

Потом Элвис снова вернулся к машине и достал из нее стопку картонных коробок, на которых было написано «Pizza from Chesare Scola». Он, как заправский лицедей, знающий, что за ним наблюдают, открыл верхнюю коробку и продемонстрировал невидимым зрителям дымящуюся аппетитную пиццу. Но и

это было не все! Элвис закрыл крышку, поставил стопку коробок на капот и подошел к пассажирской двери. Значит, он не один? Лайза начала гадать, кто же оттуда может появится? Джон Леннон?

Но следующий номер программы, подготовленной, как видно, хорошим режиссером, превзошел все Ожидания. Элвис открыл дверцу, согнулся в почтительном поклоне и протянул руку… Кому?

Вот это да! Из машины вышла Мэрилин Монро! Сначала показалась ножка в серебристой, в тон «Стингрею», туфельке. С такого расстояния ни Лайза, ни ее похитители не могли разглядеть, что туфелька сорок третьего размера, а ножка – слишком мускулиста для дамы. Мэрилин кокетливо поправила платиновые пряди, закрывая ими лицо. Затем отточенным движением – снизу вверх – поправила ладонями пышный бюст.

– Bay! – воскликнул Гога: он в нетерпении переступал с ноги на ногу, словно жеребец, исполняющий «пиаффе» – галоп на месте. – Ах, какая женщина! – гортанно закричал он.

Лайза вдруг поняла, что с первого этажа не доносится ни звука. Видимо, трое бандитов, которые остались внизу, тоже были увлечены этим захватывающим шоу.

Мэрилин присела в книксене, потом взяла две верхние коробки с пиццей и направилась к дому. Элвис выдал несколько эротично-нескромных танцевальных

па – тех самых, за которые его клеймили в пуританские пятидесятые – взял остальные упаковки с пиццей и последовал за Мэрилин. На полпути он догнал ее, и они пошли рядом; ни дать ни взять – парочка голливудских призраков, сбившихся с дороги и завернувших сюда на огонек. Когда они скрылись из виду под обрезом крыши галереи, Гога заторопился.

– Сиди здесь! – бросил он Лайзе, даже не взглянув в ее сторону. – Я сейчас…

Гога пошел к двери. Лайза лихорадочно соображала, что нужно сделать, чтобы он остался здесь. В этом был прямой резон: с тремя противниками Белову будет легче справиться, чем с четырьмя.

– Разве я хуже Мэрилин? – проворковала Лайза и, когда Гога обернулся, выставила вперед стройную ножку.

Полы белого халата разошлись, нескромно обнажив ее до середины бедра. Гога застыл на пороге, уставившись на Лайзу Медленно, очень медленно, чтобы не спугнуть щуку, идущую на крючок, Лайза жестом стриптизерки распахнула халат…

Гога со звуком, похожим на поросячий храп, втянул в себя воздух – грудь у пленницы была ничуть не меньше, чем у легендарной Мерилин! Гога вытаращил глаза и смешно открыл рот: еще немного, и слюна потечет наружу, как на приеме у стоматолога. Словно под глубоким гипнозом, он, с застывшей, какой-то стеклянной улыбкой, не отрываясь смотрел на Лайзу.

– Я ничуть не хуже, – прошептала она с порочной улыбкой, приближаясь к Гоге. – Сейчас сам убедишься…

Оказавшись на расстоянии вытянутой руки от него, она резко выбросила ножку вперед, целясь ему стопой в пах. Раз! Гога согнулся пополам, заскулил по-собачьи, обиженно и тонко. Лайза схватилась за ручку двери и что было сил захлопнула ее. Голова бандита попала аккурат между дверью и косяком; стоило Лайзе немного ослабить давление, и Гога рухнул на пол, как подкошенный.

Лайза нагнулась над ним, вытащила из кобуры пистолет. Затем выбила окно Гогиным стулом и выбралась на крышу галереи. Спуститься на землю было делом одной минуты.

Вот она, свобода! Ура! Лайза подбежала к «Стингрею» и забралась внутрь. «Стингрей» – машина двухместная, поэтому ей пришлось сдвинуть вперед до пассажирское сиденье и скрючиться за ним. Весь салон «Стингрея» был меньше, чем багажник буцаевского лимузина, но в остальном их даже не приходилось сравнивать. Здесь всё было родным и знакомым. Лайза сидела, сжимая в руках пистолет. Она смотрела на дом, где в загоревшихся окнах мелькали чьи-то тени. Один раз кто-то выстрелил, и Лайза вздрогнула от страха…

Белов в костюме Элвиса решительным шагом направлялся к заброшенному дому. Он был уверен в точности своего расчета. Ну, кто, скажите на милость, решится поднять руку на живую легенду? Стрелять в Элвиса – все равно, что палить в Микки-Мауса или Чарли Чаплина. Саша понимал, что у них с Сергеем в запасе всего несколько минут. Потом замешательство пройдет, и его хитрость непременно будет раскрыта, но пока…

В конторе Маципуло Белов наложил на лицо толстый слой грима, приклеил парик, баки и сейчас выглядел не хуже, чем Пресли в начале его карьеры. Да и Мэрилин смотрелась неплохо. Правда, она чуть ли не на полметра была выше оригинала, и ноги ее отродясь не знали бритвы, но, по крайней мере, она шла на высоких каблуках и не падала. А это уже было немало.

Входная дверь распахнулась, и на пороге появился Хасан. Судя по глупой, растерянной улыбке, блуждавшей на его бандитской физиономии, странные посетители его не на шутку озадачили.

– Вам кого? – сказал он, переводя взгляд с Элвиса на Мэрилин и обратно.

– Пиццу заказывали? – Белов жестом фокусника открыл коробку. – Американская мечта.

Над пиццей клубился аппетитный парок. Кусочки салями, ветчины, сладкого перца, грибы и оливки выглядели так привлекательно, что хотелось тотчас съесть все это великолепие. Белов протянул упаковку

Хасану и отпустил руки. Тому волей-неволей пришлось подхватить пиццу, чтобы она не упала на грязный пол. Белов и боксер быстро прошли внутрь, оказавшись лицом к лицу с Ревазом и Буцаевым. Буцаев с выражением недоверия на лице всматривался в мнимого Элвиса. Его голос показался ему знакомым… Но где он мог его слышать?

– Босс! – заорал сообразительный Реваз. – Это они!

Белов почувствовал затылком что-то вроде дуновения ветерка. Одновременно послышался характерный звук рухнувшего на пол тела. Это вырубил Хасана Степанцов. Имея этого парня за спиной, за тылы можно не опасаться! Белов был хорошим психологом и нисколько не сомневался в боксере, но теперь рад был, что в нем не ошибся.

Однако сейчас главное действо развертывалось перед ним, а не позади него. Реваз тщетно пытался вырвать из-под мышки запутавшийся в складках кителя пистолет. Белов, не теряя попусту времени, хватил его кулаком по лбу. Лысый коротышка охнул, кубарем покатился по полу и затих в углу.

Белов мгновенно переключился на оставшегося без прикрытия Буцаева. Но это обстоятельство сейчас не имело значения, потому что в руке у того чернел «Вальтер». Пистолет был направлен в сердце Белову, и он понимал, что ничего не успевает сделать. Где-то под ложечкой засосало от страха, когда он

представил, как из ствола вырывается короткий язычок оранжевого пламени и… Он вдруг почувствовал, что это уже было, повторяется тот страшный расстрел в аэропорту Шереметьево. Так же, как тогда, остановилось, замерло время.

Неожиданно с улицы донесся рев клаксона его «Стингрея», и все пришло в движение. Звук был настолько мощным и неожиданным, что Саша вздрогнул и присел. В следующее мгновение он почувствовал, что его кто-то толкнул в спину – так сильно, что он стал падать, вытянув руки перед собой. Оглушительно грохнул выстрел: струя пороховых газов опалила щеку – пуля прошла мимо.

Краем глаза Белов заметил удивительную картину: Мэрилин Монро в красивом броске летит на Буцаева. Тот успел отскочить в сторону. Мгновенного замешательства оказалось достаточно, чтобы Белов вскочил на ноги и мыском ботинка выбил «Вальтер» из рук Буцаева. Пистолет прочертил в воздухе правильную, дугу, с тяжелым стуком упал на пол где-то далеко, вне пределов досягаемости… Вторым ударом – пяткой в печень – Саша положил Буцаева на пол. Два-ноль!

Белов не мог бы рационально объяснить, как он узнал, что сигналила Лайза, но был в этом уверен. Он повернулся к Сергею, крикнул внезапно охрипшим голосом:

– Уходим! – и рванул к выходу, но никто за ним не побежал.

Он затормозил и обернулся: Степанцов стоял, наклонившись над Буцаевым. Он так сильно вдавил ствол «беретты» в основание его шеи под гортанью, что перекрыл ему дыхание. Правда, это мало подействовало на воображение мафиозо. Он лежал на спине, хрипел, задыхался, но глаза его сверкали ненавистью, и сдаваться он не собирался.

Белов никого не хотел убивать, потому что убийство – это разрушение, а он дал себе слово не ломать, а строить. В конце концов, главное они сделали. Оставлять после себя четыре трупа ни к чему, это чересчур. Белов вернулся и положил Степанцову руку на плечо. Боксер медленно потянул на себя собачку «Беретты».

– Не надо, Сергей! – крикнул Белов. – Он и так наказан. Оставь эту падаль.

Следующие несколько секунд показались всем троим нестерпимо долгими. Степанцов колебался, и Белов, как никто другой, знал, что тот при этом испытывает. Ведь это так легко, так просто, так велик соблазн выместить свою боль и обиду.

Всего-то – один раз спустить курок.

– Это ничего не даст, – мягко сказал Белов. – Будет только хуже. Ты станешь хуже, поверь… – он повернулся и вышел из дома.

Наверное, было в его тоне что-то такое… настоящее. Степанцов почувствовал, что это слова человека, много пережившего и пострадавшего на своем веку. И он понял, что не готов убивать… Он привык биться по правилам. Враг положен на лопатки, значит, победа за нами… Сергей сунул ствол за пояс. Потом рывком поставил Буцаева на ноги, отряхнул на нем белую майку с Микки-Маусом и… вырубил коротким, мощным ударом в челюсть…

Когда Белов с Сергеем садились в «Стингрей», Лайза звонко расцеловала обоих – прямо в грим на щеках, размазав налипшую на него пыль пустыни.

– Хэй-о-о-о! – закричала она. – Парень на серебристом «Стингрее»! Это мечта! А у меня их целых два! И они кому угодно надерут задницу!

Белов выкрутил руль до упора вправо и резко нажал на газ. Большие широкие покрышки, проскальзывая, завертелись; машина развернулась на месте. Саша выправил руль, и «Стингрей» рванул вперед. Они понеслись в клубах пыли по проселочной дороге; затем выехали на шоссе и помчались в сторону Вегаса, туда, где луч мощного прожектора, подобно раскаленной вязальной спице, прокалывал густую темень ночного неба.

Белов обернулся на дом только один раз, и ему показалось, что на галерее дома стоит человек в нелепых шортах и футболке. Этот человек не двигался.

Он просто стоял и смотрел им вслед…