Текст книги "НеТемный 8 (СИ)"

Автор книги: Александр Изотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Глава 7

Лежать на холодном полу и просто смотреть в непроглядную темноту под сводами было довольно приятно, особенно учитывая моё тяжкое состояние. Всё тело ломило, будто из него выкачали не только магическую, но и часть жизненной энергии, а голова же гудела и раскалывалась так, будто я вчера, возомнив себя бардом, вторгся в какую-то таверну, полную дешёвого вина и похотливых женщин.

Но всё же чем хороша бросская кровь? Она как закалённая сталь – чем больше испытаний проходит бросс, тем сильнее он становится. Поэтому я нашёл в себе силы ухватиться за плиту алтаря, чтобы…

Рука сорвалась, когда угол камня просто раскрошился под пальцами, и я приложился затылком об пол. Тёмный потолок разукрасился звёздами искр, затем послышалось какое-то шуршание и мне на голову и за шиворот стала сыпаться пыль. Закашлявшись и развернувшись, я ошарашенно смотрел, как надломленная мной плита алтаря рассыпается на мелкое крошево.

На ней я заметил окаменевшего старика-хранителя… Я успел лишь протянуть руку, как старик рассыпался в пыль вместе с плитой, на кучу мелкого щебня упала лишь обветшавшая тёмная мантия. Меня обдало облаком пыли, и я закашлялся.

– Смердящий свет! – вырвалось у меня. Горло разодрало, будто я не пил целую вечность. Затем я сел, растирая виски и пытаясь хоть что-то понять.

Я Всеволод… Или Малуш? Да, Всеволод. И да, Малуш… Был тёмным когда-то, теперь нетёмный.

Я пришёл в горы, чтобы… чтобы…

Тут моя голова начала разрываться, а сознание буквально раздваиваться, и мне пришлось опереться ладонью о пол, чтобы не завалиться. Уф-ф, хморочьи сопли! Так, это ещё что такое? Какие ещё хморочьи…

Я-пришёл-в Бросские-Горы-чтобы… «чтобы вернуть Хморока, ибо это было моё предназначение». Эта мысль словно молния рассекла темноту забытья в моей голове, но свет этой молнии вдруг выхватил ещё одно воспоминание.

«Я пришёл, чтобы донести до броссов свет новой веры…» Лиственной веры, так полагаю.

Пришёл сказать им, что Хморок тысячи лет назад попросту тоже поверил в Вечное Древо, понял, что оно превыше всего, и отказался быть богом. Он понял, что их война с Яриусом – это возня букашек на фоне того, что уготовано этому миру!

В общем, вот я дошёл до Храма, и… А что дальше? Так, вспоминаю, вспоминаю.

Я раскусил игру Бездны, когда она притворилась Отцом-Небом. Спасло меня то, что я давно уяснил – Небо вообще не будет вмешиваться в мой путь. Лишь мелочная Бездна дёргает людей за ниточки, а Небо доверяет их воле.

Так, я раскусил Бездну… Погодите, а точно раскусил? Это реальный мир?

– Раздери меня Бездна! – сипло вырвалось у меня, и я тут же, будто хватаясь за соломинку, уставился на свои ладони.

Огромные, шершавые, в ссадинах от битвы и в ожогах от заклинаний, бросские ладони. Смотреть на свои руки – это один из основных приёмов Тёмного Жреца, когда он определяет, в реальности ли он, во сне, или вообще в посланном каким-нибудь богом видении.

Руки были мои, малушевы… Я стиснул кулаки и впился ногтями в основание большого пальца, заставляя тупую боль чуть-чуть прояснить несчастный страдающий разум.

Воспоминания Всеволода – мои. Но и память Малуша тоже была моей, я чувствовал, как эти воспоминания сращены с моим сознанием… как они пережиты мною лично, как тысячи раз продуманы. Как боль за лиственную веру пережита в моей душе, и пережгла там уже не одну поленницу сомнений.

Так, а где же сам виновник всех этих моих страданий? Где Хморок?

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что бога мрака и смерти внутри совсем не чувствовалось. Я видел свои выжженные чакры – они были досуха выжаты, ни капли энергии… Ещё я заметил, что мои воспалённые энергоконтуры дымились в магическом плане – видимо, Хморок напоследок протиснулся через них всем своим божественным существом.

Я – магистр… Точнее, теперь великий магистр, шестой ранг! Я поднялся на ещё один ранг, что не снилось большинству магов не только Троецарии, но и всей Тахасмии.

Эта простая мысль вдруг пронзила меня, когда я ещё раз осмотрел свои чакры и контуры. Огненный источник… и воздушный. Они соединились, а энергетические контуры буквально сплавились. Вот только проверить, что теперь это всё означает, я пока не мог. Сил вообще не было.

Даже огонёк на ладони зажечь не получается. А бросская кровь теплится, будто кипячённая водичка на углях.

Моя душа… наши души… так, всё, пора бы уже определиться! Я – Малуш! Да! Ну ещё и Всеволод… да смердящий ваш свет, души, чтоб ваши души!

Ладно теперь их всего две, раз Хморока нет. Повинуясь догадке, я вытянул руку и попробовал призвать Губитель… Нет. Совершенно ничего!

Я растерянно призвал Кутеня.

– Кутень? – прошептал я.

Молчание…

– Кутень!!!

Меня охватил целый букет эмоций. Сначала растерянность, затем досада, а потом злость. Где мой цербер⁈ То есть, я прошёл этот путь, а меня вот так вот выкинули на обочину истории⁈

Зарычав, я долбанул кулаками по полу, прижался лбом к холодному камню… Закрыв глаза, я кожей чувствовал каждую острую крошку. Нет, это не видение, не игра Бездны или кого-то ещё… Это точно реальность, а значит, мне надо просто прийти в себя и разобраться, что происходит.

От самобичевания меня отвлекло поскрипывание пола подо мной. Щелчок! И трещина толщиной в палец пронзила основание башни от входа и до дальней стены. Она стала расширяться, и пыль от алтаря начала ссыпаться в образовавшуюся щель.

Поскрипывание стало раздаваться со всех сторон, нарастая, становясь громче. Застучали по полу мелкие камушки, сыплющиеся откуда-то сверху.

Мои мозги, оглушённые странным обрядом и провалами в памяти, всё-таки заработали и выдали мне стройную картину будущего – раз алтарь рассыпался в пыль, значит, и весь Храм ждёт то же самое… Да вашу ж мать-Бездну!

Превозмогая боль в измождённом теле, я поднялся и, пошатываясь, сначала поковылял, подволакивая обессиленные ноги… Потом побежал. Упал, встал, снова побежал.

Своды расколол гром и сверкнула молния. Нет, это просто сверху потолок треснул и стал разъезжаться. Но зато я сразу обрёл чуточку сил, когда задрал голову и увидел, как расщелина увеличивается и громадные отколотые куски устремляются вниз.

Тут уже стали раскалываться стены, пронзая вековую темноту ломаными лучами света сквозь поднявшуюся пыль.

– Смердя-а-а-а!.. – я выскочил через чёрную арку в тот момент, когда она буквально сложилась, и, оттолкнувшись, просто нырнул вперёд.

Со звоном прокатился по ступеням и воткнулся лбом в чей-то золотой доспех. Кажется, это мёртвый Храмовник Яриуса, и в нём торчит несколько копий.

Оглушающий грохот заставил меня вжать голову в плечи и закрыться руками. Источник интуитивно выпустил огненный щит, закрывая меня, но он не появился… зато меня засыпало грудой мелких камней и едва не втиснуло под труп Храмовника.

Я ожидал, что сейчас меня раздавит и выкинет в темноту смерти, но нет… Я был жив, и наступила тишина. Грохот и хруст прекратились, а забившаяся в нос и глаза грязь перестала шуршать.

Спустя несколько секунд, проведённых в относительном покое, я стал выбираться.

* * *

Я стоял по колено в каком-то мелком месиве из известняка и песка. Храма Хморока больше не было.

И он не просто развалился… Он рассыпался едва ли не в мелкую пыль, будто древние зодчие построили его из песка и щебня. Как ещё могла получиться та гора насыпи, оставшаяся от монументальной башни?

К счастью, Храм осыпался большей своей частью совсем с другую сторону, иначе бы я оказался погребён под тоннами отсева. Я наклонился, взял в руки мелкий камушек и легко перетёр его в пыль.

Сила Хморока покинула Храм. И не просто покинула… Из стен будто высосали жизнь и твёрдость.

Вокруг башни всё было усеяно телами, тут и там торчали клинки и копья, но различить павших было нельзя. Все усыпаны мелким слоем грязи, а где-то тела вообще скрылись под обвалом.

Обернувшись, я вздрогнул, когда увидел перед собой огромную раскрытую пасть, собравшуюся меня сожрать. Потом до меня дошло, что это оторванная и потухшая голова дьявола – безжизненные пустые глазницы, из которых ещё вился сизый дымок, смотрели на Храм, а открытый рот застыл в последнем ужасающем крике… А где нижняя челюсть?

Не удивлюсь, если окажется, что древесный великан порвал пасть Дитю Недр, отрывая голову. А где, кстати, тот великан?

Гряда тонких острых скал вокруг Храма была прорвана. Насыпь, оставшаяся от башни, была странной формы, и мне сначала показалось, что под завалом может быть тот древень. Но нет, прокопанный от прорези в скалах овраг и торчащая из насыпи когтистая едва дымящаяся рука намекнули мне, что там безголовое тело дьявола.

С кряхтением вытянув ноги из завала, я пошёл по полю боя. Хрустя крошащимся под сапогами известняком, я перешагивал тела и оглядывался. Но ведь Хранители же начали побеждать Храмовников Яриуса, когда я пробивался к башне…

Среди тел были и люди в мантиях, я узнал форму тёмных магов, помогавших Шану Куо. Видимо, на помощь подоспели, но все тут и полегли.

Когда я, наконец, обошёл оторванную голову дьявола, то посмотрел в ту сторону, где я вышел из пещеры. Пещеры не было – на том месте лежали обугленные останки древесного великана, и он застыл в такой позе, будто бросился прикрыть своим телом вход в пещеру.

– Лука, – вдруг прошептал я, окончательно всё вспоминая, – Креона!

Спотыкаясь о тела, я поторопился вперёд. Привычным движением вызвал в руке Губитель… да продрись ты небесная! Я и забыл, что его нет!

Перехватил по пути чьё-то копьё-алебарду, выдернув его из какого-то тёмного. Наконец, я добрался до груды обугленных сплетённых деревьев и, замахнувшись, стал остервенело разгребать завалы, пробиваясь к пещере. Пока я махал и рубил, из меня вырывалось море ругани… И на сраную Бездну, и на тупого Хморока, и упрямого Отца-Небо. Ни хрена не понятно! Что я здесь делаю⁈ Что произошло⁈

– Боги, чтоб вас! Ничего сами не могут! – рычал я, отламывая огромный кусок бревна.

Весь уголь и трухля быстро оказались вырублены, и лезвие алебарды теперь врезалось в сочную мякоть древесины. В нос ударил запах лесопилки. Деревья были так тесно переплетены, что некоторые брёвна и жерди, когда я перерубал их, резко выпрямлялись, да так, что мне пару раз здорово прилетело.

Лезвие вдруг пробилось сквозь волокна и нырнуло внутрь, заставив меня дёрнуться следом за ним. В лицо ударил холодный… да чтоб эту чародейку!.. Слишком холодный воздух, аж снежинки завихрились.

– Креона!

Неужели опять холод души выпустила? Да чтоб эту хладочару! Агату наказать за то, что другой магии не научила – чуть что, так себя замораживает! Достало!

– Малуш… – донёсся хриплый голос чародейки.

– Жива, – выдохнул я, – А Лука⁈

Ответа не последовало, и я стал ещё более остервенело прорубаться внутрь. Руки и ноги, ещё минуту назад казавшиеся обессиленными, потихоньку наливались мощью, словно этот мир наконец-то признал меня и стал подпитывать энергией.

Глава 8

Едва я пробился внутрь сквозь плетение обугленных брёвен, как увидел внутри пещеры такую же картину. Будто кто-то специально ударил сюда волной магического огня, да такой силы, что она, судя по копоти на стенах, ушла далеко в глубину.

Я сразу же ринулся в угол пещеры, к нише в стене, вокруг которой вихрился снег. Правда, я чуть не поскользнулся – снег вокруг сразу же превращался в туман, оседая влагой на камнях, и из-за тумана было плохо видно, что там, у самой стены. Ну, а ещё тут было довольно темно, если учесть, что вход загораживала древесная туша, в которой я просто прорубил дыру.

– Креона!

Я влетел в туман и замер, едва не наткнувшись на иглы медоежа, запорошенные снегом. И прямо в иглы, в толстую шкуру Бам-бама, был воткнут огромный золотистый клинок. Смердящий свет! Нет… НЕТ!

Получалось, что Бам-бам прикрыл всей своей тушей чародейку от удара какого-то сраного Храмовника. С трудом подавляя в себе неожиданно всколыхнувшую всё моё существо злость, я ухватился за холодную рукоять, но опять услышал слабый голос Креоны:

– Не трогай… Нельзя, Малуш.

Только тут я заметил, что иглы медоежа слабо подёрнулись, будто он вдохнул, и услышал слабый булькающий хрип зверя. Выпустив рукоять, я тут же упал на колени и подполз за тушу, где встретился взглядом со светящимися голубым светом глазами чародейки.

Клинок, прошедший сквозь медоежа, концом вонзился ей в плечо. Ещё чуть-чуть, и вошёл бы в сердце! Бездыханный медоёж своим весом задавил бы Креону, но её спасла выемка в стене, у самого пола, хотя ноги у чародейки всё равно оказались зажаты.

Я сразу понял, что рана у Креоны довольно серьёзная, но не смертельная. Тем более, она заморозила кровь и теперь, приложив ладони к мохнатой груди Бам-бама, щедро вливала в него свою магию холода.

Поджав губы и положив ладонь на холку медоежа, я ласково потрепал его иглы. Бам-бам не отозвался, хотя его веки были приоткрыты. Но всё же магические токи от его ауры мне подсказали – медоёж жив, но уже на грани.

– Я держу в нём… ох-х… жизнь… – прошептала Креона, – Но больше ничего не могу…

– Ух, сожри меня Бездна! – вырвалось у меня.

Я отошёл от них и встал, тяжело дыша и чувствуя полную беспомощность. Да, энергии в моих руках было уже достаточно, чтобы сжечь в пепел с десяток врагов… Но я не мог исцелить!

Снова я почувствовал себя так же, как тогда, над телом собственной дочери. Властелин магии, способный разрушать города, но не способный спасти ценную жизнь.

Погоди-ка, а если «целительную тень»? Это слабая магия, но она может помочь… Я попробовал призвать Тьму, но та не отозвалась. Тогда мой взор устремился к пальцу на правой руке, где под кожей было надето вросшее…

Нет! Червонного Кольца Хморока нет!

Так вот почему я совсем не чувствую Тьмы…

Медленно выдохнув, я попытался успокоиться. И это было сложно сделать, ведь я так и ощущал на себе взгляд Креоны. Она просто сохраняла жизнь в теле Бам-бама, и старалась по минимуму тратить свою. Она ждала, делая своё дело.

А вот я ничего не мог ничего сделать! Расщелину мне в душу…

– Отец-Небо, грязь ты бессмертная! За что ты так со мной? – спросил я, чувствуя, что сейчас мне, как обычному смертному, сейчас придётся делать выбор между жизнями этих двоих. Никакое божество в это не вмешается.

И пусть выбор был очевиден… Но я не хотел его делать! Я вообще не хотел выбирать, кому из моих соратников умереть. Я не хотел оставлять здесь Бам-бама после всего, что нам пришлось вместе пережить.

А Лука… Он ведь не простит мне этого!

Лука⁈

Я снова упал на колени перед Креоной:

– Где мальчишка?

Креона, чьё лицо уже слегка покрылось изморозью, ответила не сразу.

– Храмовники… когда увидели его силу… увели…

Этот ответ заставил меня ударить кулаками по камням, раскрошив несколько в пыль.

– Яриус пал, – прошептала Креона, – Светлый бог стал тёмным…

В моей голове пронеслись образы, где я пытался сложить в единое целое пазл. Кажется, в мире богов произошла какая-то инверсия… но это ни хрена не объясняет, что вокруг происходит!

Креона замолчала, снова медленно погружаясь в холод своей души. Да чтоб тебя…

– Не молчи, говори! – рыкнул я, но в ответ была тишина.

Приняв решение, я встал и уже думал навалиться на Бам-бама, чтобы оттащить его от чародейки, и чтобы её сила шла только на спасение её жизни, как вдруг услышал звон лютни.

Замерев, я прислушался. Показалось? Это лютня Виола, точно его дурацкая привычка щёлкнуть одну струну, высвобождая какую-нибудь бардовскую силу…

И едва я снова решил уже приложить усилия, как опять зазвенела струна. Какого, спрашивается⁈

– Смердящий твой… – вырвалось у меня, – ВИОЛ!!!

Самое обидное, что я даже не мог определить, с какой стороны шёл звук. Снаружи, из-за древесного великана, или из глубины пещеры.

Видимо, из-за того, что я так напрягал слух, мне вдруг удалось услышать совсем другое… Барабаны? И, кажется, бубен?

Моё сердце бешено заколотилось, когда освобождённая память Малуша тут же подсказала – это звуки Огневиков, живущих на вулкане Жерло. Этот вулкан, а точнее, раскалённая лава в его недрах, является матерью всех броссов.

Шум барабана, стучащего в такт с моим сердцем, и звон бубна усиливались, и вскоре в глубине пещеры показались тени.

Огневики, как ни странно, оказались одеты очень скудно. С голыми торсами, разукрашенными огненно-красными татуировками, и с ногами, прикрытыми длинными то ли юбками, то ли штанами свободного покроя.

Около десятка человек поднимались из пещеры. Идущий впереди нёс огромный барабан, висящий у него на шее. Он же, держа в одной руке бубен, а в другой палочку-булаву, долбил по барабану и звенел. Остальные шли за ним, сложив ладони перед собой и что-то приговаривая.

Так эта процессия, продолжая оглашать стены пещеры своим грохотом, дошла до нас. Вот оглушающий шум прекратился, хотя музыкант продолжал чуть слышно отстукивать по барабану. Остальные Огневики разошлись, и вперёд вышла женщина, прикрытая лёгкой мантией оранжевого цвета.

Крупная бросска, стройная, но полнотелая ровно настолько, что вызывала мужское желание при одном на неё взгляде. С огненно-рыжими волосами, с озорными веснушками на лице, но при этом непонятного возраста – от неё веяло и непринуждённою молодостью, и привлекательностью зрелой опытной женщины. И, как ни странно, при взгляде на неё в душе разгоралось непонятное тепло – сразу представлялся домашний уют, у горячего камина с парящейся кружкой в руках.

Веснушчатая мило улыбнулась мне, не проронив ни слова, потом посмотрела на медоежа. Кивнула своим, и Огневики, не сговариваясь, опустили на камни какие-то жерди. Разложили их, и это оказались довольно большие и удобные плетёные носилки.

– Ступайте, соберите кровь верных Хранителей, – рыжая указала на дыру в груде брёвен, пробитую мной. Два бросса, кивнув, послушно пробрались через выход.

Остальные обошли Бам-бама со всех сторон, аккуратно ухватились за его конечности, приподняли голову. Сама же рыжая, взявшись за рукоять меча, сказала:

– Дитя, отпусти его. Теперь мы его держим.

Клинок вышел легко, оказавшись чистым и без крови. Затем броссы аккуратно перенесли зверя на носилки, уложив на живот. Креону на руки взяла рыжая и теперь, развернувшись, вся процессия пошла обратно в пещеру.

Когда снова раздался оглушительный удар барабана, я вздрогнул, словно очнувшись.

– Отец-Небо, – буркнул я, усмехнувшись, – ты только не серчай, мало ли чего я сболтнул в гневе. Мы же смертные, у нас такое бывает… Но за скорость спасибо.

Подумав, я оторвал веточку от ближайшего ствола дерева, отогнувшегося от тела великана и пробившегося в пещеру. Затем поспешил вслед за процессией, которая уже превратилась в смутные тени.

* * *

Мы двигались в гремящей барабаном темноте, и дорогу освещали огненные татуировки броссов. Языки пламени на их плечах и спинах двигались, будто настоящие, и отбрасывали всполохи на стены, но при этом мой источник огня не чувствовал магического излучения.

Рыжую, кстати, звали Фьора, и она была младшей жрицей Жерла. Она была очень неразговорчивой, как и остальные огневики, но всё же сказала мне, «младшему непутёвому брату», несколько слов.

Во-первых, прийти сюда им велела Мать, потому что все броссы – её дети, и она должна о них заботиться, чего бы они не учудили.

Во-вторых, удары барабана – это удары сердца зверя. И если я хочу, чтобы он остался жив, то мне следует помолчать.

Поэтому всю остальную дорогу я молчал. Хотя с недоумением пытался понять, по какому пути мы идём – я хорошо помнил, как мы двигались по этой пещере к Храму Хморока, но стены вокруг уже не мог узнать. Когда и где мы успели свернуть?

Впрочем, у меня и так было, о чём подумать всю дорогу. Где Лука? Я не мог пока узнать конкретно, что случилось, потому что Креона на руках Фьоры плавала в беспамятстве.

Что вообще случилось, когда сработало божественное заклинание Волха? Я ведь обманул его, но Хморока во мне нет… И Яриус, как сказала Креона, «пал и стал тёмным».

Да что вообще там происходит, на небесах? Если равновесие наконец-то восстановилось, то получается, что всё перевернулось с ног на голову.

Ну, а как же мой путь? Ведь Бездна пыталась меня обмануть, уговаривая его закончить. «Ты прошёл путь», так она сказала? И если бы я с ней согласился, то действительно закончил бы его… Бездна хитра, и просто так ничего не делает.

Но сейчас, кажется, она здорово получила под дых, когда ей прилетело собственной же магией. Ну и где тогда она?

Усмехнувшись, я непроизвольно глянул вверх, на корявый потолок пещеры, с которого свисали известковые сопли. Наверное, в дожди эту пещеру заливает… О чём я вообще думаю?

Кстати, если я прав, и если наверху действительно произошли колоссальные изменения, то скоро меня должен ждать целый парад из божественных гостей. Едва я появился в этом мире, как боги один за другим спешили ко мне, чтобы узнать, какие у меня планы.

И я был бы этому только рад. Боги, как ни странно, любят отвечать на вопросы смертных, чувствуя себя бесконечными мудрецами.

Или я и вправду вышел из игры?

А где, кстати, Виол⁈ Ведь это я его струну слышал, я не мог ошибиться…

Я потёр виски. Голова раскалывалась от вопросов и от отсутствия ответов. Как тяжко быть смертным – никогда не знаешь, что ждёт впереди, да при этом ещё и надо к этому готовиться.

– Младший непутёвый брат, – вдруг сказала Фьора, – У тебя так много мыслей в голове, но ты ничего не знаешь. Быть может, если ты пройдёшь этот путь, не думая ни о чём, конец света не наступит?

– А он разве уже не наступил?

– Пока тебе есть, за кого волноваться и бороться, жизнь продолжается.

Я поморщился от очередной мудрости. Лучше бы на вопросы ответила.

Всё же я решил не тратить время попусту, а лишний раз потренироваться… Божественного козыря у меня уже не было, как и лишних глаз Кутеня, поэтому следовало оттачивать собственное магическое мастерство.

И, настроившись на внутренние токи, я стал прислушиваться к заинтересовавшей меня магии броссов. Точнее, к их татуировкам, чтобы понять, какая природа у их огня.

* * *

Пещера закончилась внезапно. Просто очередной поворот, и мне пришлось зажмуриться от яркого света.

И пусть над вулканом, открывшимся нам во всей своей величественной красе, висел вечный смог, заслонивший солнце, после пещерной тьмы снаружи показалось нестерпимо светло.

Мы вышли из пещеры в низине и стали подниматься по грубо вырубленным ступеням, ведущим по склону горы к самому жерлу на вершине. Чем выше, тем ровнее становилась лестница, а вскоре по краям появились каменные чаши, в которых теплились огоньки.

На середине склона процессия остановилась. Здесь стояли двое стражей, облачённых в тяжёлые доспехи серого цвета с раскалённо-красными прожилками. Казалось, что какой-то кузнец чудом смог поймать магму в полуостывшем состоянии и выковать из них броню.

При этом от доспехов тоже не веяло никакой огненной магией. Впрочем, я не оставлял попыток услышать этот огонь, хотя и чувствовал изучающий меня взгляд из-под глухих шлемов.

Огромные секиры склонились, преграждая нам путь и показывая, что в этих землях закон равен для всех, и даже для младшей жрицы.

– Приветствую вас, равные братья, – сказала Фьора, – Мы поднимаемся по велению старшей жрицы.

– Хранителям запрещён подъём на гору, – лёгкий кивок в мою сторону.

– Это не Хранитель.

Меня снова осмотрели, но уже более внимательно, а потом стражи расступились. И тут же я заметил лёгкое искажение воздуха впереди, словно приоткрылась какая-то незримая шторка.

И эта шторка, кажется, тянулась по склону в обе стороны. Так что стражи тут стояли, скорее, для виду – недруги и так бы не смогли проникнуть наверх.

А вот от незримого барьера я почуял дыхание… Магия Крови и Смерти – вот они, родимые. Значит, где-то сверху есть броссы, которые заложили свои жизни для защиты этого вулкана.

Я слегка поморщился. Щит с одной стороны невероятно мощный, но в то же время очень уязвимый, попадись им Тёмный Жрец с мозгами.

Мы поднимались ещё полчаса прежде, чем достигли огромных ворот высотой в несколько этажей и очень странной формы. Казалось, что створки только что упали в магму, там оплавились, потом их вытащили и оставили в таком виде. От них и вправду веяло жаром.

– Младший непутёвый брат, – повернулась ко мне Фьора, когда ворота медленно стали открываться, – Старшая жрица желает поговорить с тобой.

Я лишь кивнул.

– Равный брат Кенна проводит тебя.

За воротами открылся самый настоящий город. А как ещё можно было бы назвать селение, построенное в жерле вулкана вокруг дымящейся дыры. В лицо мне ударил ещё более нестерпимый жар, принесённый ветром.

Множество броссов, одетых в белые и жёлтые ткани, стояло за воротами, встречая процессию. Малые дети показывали пальцами на медоежа на носилках, но не подходили – перед процессией весь народ почтительно расступался.

В этом городе была одна улица, кольцом построенная вдоль природной стены. Двух и трёхэтажные домики лепились к ней, и во многих окнах горел свет. Как ни странно, небо над нами подрагивало то ли от жаркого марева, то ли от магической защитной плёнки.

– Младший брат, позволь проводить тебя, – кашлянул в стороне этот самый Кенна, когда я на несколько мгновений застыл, разглядывая поселение, – Решение старшей жрицы допустить непосвящённых в Жерло волнует броссов, и нам надо поспешить.

Рядом с Кенной уже стояла пара стражников, в таких же раскалённых доспехах, как и те, на лестнице. Они тоже были вооружены секирами.

Только тут я заметил не совсем дружелюбные взгляды от некоторых броссов. И, не найдя ничего лучше, просто улыбнулся и помахал рукой. Затем, подумав, я отстегнул нагрудник и передал его в руки одному из стражей. Этот мой жест, как ни странно, добавил дружелюбия в их глазах.

– Ещё не остыла на камнях кровь защитников, отдавших жизни в последнем бою с Волхом… – говорил Кенна, пока он вёл меня по улице, – Его отряд как-то смог пробиться через барьер, и тогда погибло много стражей. Мы знали, что впереди нас ждёт ещё один бой, последний… Но Волх почему-то решил напасть на Камнелом, а затем исчез вместе с Храмом Хморока.

Я молча кивал его словам, продолжая разглядывать густой дым, поднимающийся из дыры в центре жерла. Её окружал пустырь из застывшей потрескавшейся лавы, и по ней в нескольких местах были протоптаны дорожки.

Иногда мне казалось, что всполохи дыма закручиваются в какие-то замысловатые символы, но я смаргивал, и видения исчезали. Один раз даже сложилась какая-то руна, и мне пришлось тряхнуть головой, чтобы не спотыкаться – эти видения просто завораживали.

– Ты можешь видеть, это хорошо, – одобряюще кивнул Кенна, – Старшая жрица предложит тебе остаться, и ты сможешь выбрать этот путь.

При этих словах мы остановились перед одним из зданий. Высокое, в пару этажей, оно не сильно отличалось от остальных в этом поселении. Тёмные окна с расплывчатыми витражами, и высокая дверь, занавешенная звенящими каплями на нитях.

Но всё же от этого дома веяло величием и… и заботой? Странно.

– Это старшая жрица, она олицетворяет любовь Жерла к своим детям, – сказал Кенна, чуть улыбнувшись, – И ты это чувствуешь. Впрочем, предупреждаю тебя, она очень строга, и будет спрашивать за каждый проступок.

– Может, мне именно этого и не хватало… – сказал я, – Чтобы кто-то меня отругал за мои ошибки, – и шагнул вперёд.