Текст книги "НеТемный 3 (СИ)"

Автор книги: Александр Изотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Глава 31

Топорище теперь было инкрустировано чёрным камнем, но его не было видно. Точнее, древесина в том месте, где я его странным образом ощущал, была просто темнее.

Я поскрёб пятнышко. Будто лоб почесал. Чувствую камень, но не понимаю, как он работает… Да расщелину мне в душу!

Стиснув зубы от наплывшего гнева, я помахал дубиной, со свистом рассекая воздух. Ни-че-го.

– Отец-Небо, почему одни загадки? – проворчал я.

Потом подумал, что это глупейшее дело, когда Хморок, бог мрака и смерти, молится светлому божеству. Впрочем, отправило же это светлое божество душу Тёмного Жреца спасать мир?

Угу, отправило… Вселило в тело дремучего варвара, склонного к импровизации.

– Дам-дам-дам, – тявкал Кутень, носясь по пещере вокруг застывшей кикиморы и баламутя воду.

Он то скользил под водной гладью неясным чёрным пятном, то вдруг материализовался, вызывая целый фонтан брызг. Кикимору окатывало несколько раз, но она только фыркала, продолжая бесцельно смотреть в одну точку.

– Значит, вот что за белая грудка? – усмехнувшись, сказал я, когда кромешно-чёрный Кутень застыл, разглядывая светящиеся личинки на потолке.

Размером цербер был уже со взрослую собаку. На его груди сияло крохотное пятно света, будто приоткрыли плотную шторку в тёмной комнате.

Кутень, услышав меня, опустил горящие голубые глаза и довольно затявкал:

– Сам-сам-сам!

Он поднял голову, и пятно на груди вдруг расширилось, захватывая всё больше поверхность его тела. Мгновение – и Кутень исчез в яркой вспышке, заставив меня прикрыть глаза руками.

И снова оборвалась мысленная связь с ним…

– Кутень? – недоверчиво спросил я.

Что-то вспыхнуло за моей спиной. Обернувшись, я увидел цербера, плюхнувшегося в воду. Снова кромешно чёрного, с горящими голубыми глазами.

– Там-там-там, – протявкал он, потом взлетел над ступеньками и исчез в пещере, куда сбежал Ефим.

– Смердящий свет! – только и выговорил я, – Цербер… и ныряет в Свет⁈

Поражённый, я бросил последний взгляд на кикимору и побрёл следом за Кутенем. Что такое Свет, я прекрасно знал.

* * *

Логично, что раз есть Тьма, то есть и Свет.

И если Тьма – это что-то необъятное и кромешно чёрное, то Свет наверняка тоже необъятный, но ослепительно яркий.

Я читал трактаты в Обителях Ордена, разрушенных моей армией. Некоторые фолианты я забирал прямо из рук убитых лично мной монахов. Как же они обнимали их, прижимая к себе и не желая отдавать секреты своей веры… Иногда прижимая так крепко, что некоторым эти руки пришлось просто отрубать.

Признаюсь, тогда я поднимался по ступеням силы, отдав всего себя служению Тьме, и каждая победа приносила мне удовольствие. Открывая страницы, на которых ещё не засохла кровь светоносцев, я жадно вчитывался в витиеватые строки, желая узнать, как свергнуть Отца-Небо в бездну… кхм… к нашей повелительнице Бездне.

Мы, Тёмные Жрецы, с некоторым удивлением узнали, какой именно секрет пытались так сохранить Адепты Света. Как оказалось, способность нырять в стихию светлого божества была ими практически утеряна…

И если мы погружались во Тьму ежедневно, то у Ордена посещение блистательного Света являлось высшей наградой за долгие годы молитв и медитаций. Причём в последнее время этим не могли похвастаться даже их высшие жрицы.

К тому моменту, когда мы атаковали последнюю сохранившуюся Обитель, Орден полностью утратил эту способность.

А ведь раньше, говорят, величайшие Паладины Ордена ныряли в Свет ещё чаще, чем мы, Тёмные Жрецы, во Тьму. И их способности позволяли легко убивать служителей Тьмы.

Я вспомнил Верховную Светлую Жрицу, свою дочь, и поджал губы от непривычного чувства вины. Наверное, она всю свою жизнь положила на то, чтоб хотя бы краешком глаза увидеть этот самый Свет.

Мою проснувшуюся варварскую совесть успокаивала одна вещь. Едва заметная ересь, которую служители Тьмы подсадили в веру светоносцев, появилась задолго до того, как я стал Тёмным Жрецом.

Это был коварнейший и в то же время величайший план – возвести служение добру в безумный абсолют. И Орден Света погубила ересь, которая любое насилие назвала страшнейшим грехом.

Проиграв в древности в жестокой войне, где паладины разбили нас, Служители Тьмы надолго залегли на дно, практически исчезнув, и Орден Света расслабился.

После поражения Бездна приняла решение действовать по-другому…

Это была долгая работа, отдельные слова в светлых трактатах меняли и добавляли не одно столетие. Появлялись нужные пророки, которые являли народу новое слово Отца-Неба, и служители Тьмы тайно делали всё, чтобы о пророках услышало как можно больше людей. Даже помогали им творить чудеса, а иногда умирать мученической смертью.

Строки из светлых трактатов неожиданно всплыли сами собой в моей памяти:

«Если враг ломает твою дверь, открой ему, чтобы он не оставил заноз на пальцах своих…»

«Все мы едины под Небом, мы – кровь этого мира. И нет большего греха, чем причинить боль ближнему своему…»

«Легко простить врага, когда он тебя убил, ведь Небо уже приняло тебя в свои объятия. Но ещё важнее простить врага до того, как его клинок вошёл в твою бренную плоть…»

Так даже защита собственной жизни стала считаться грехом. И паладинов, которые своими потом и кровью защищали Орден, со временем перестали слушать.

Да, понадобилось не одно поколение светлых, выросшее в безопасности. Силы Тьмы уже давно не появлялись, а если и возникали где-нибудь, то чудесным образом безо всякого боя принимали веру светоносцев. И всё опять же благодаря новым пророкам.

Память о страшных временах постепенно стиралась, превращаясь в сказки. А потом вообще превратилась в назидание потомкам, что бывает, если Орден грешит и вершит насилие.

Никто уже не обвинял Силы Тьмы. Их же давно нет… Но паладины, которые с трудом принимали изменения, ещё оставались.

«Не было бы паладинов, не было бы и войны». Такая простая мысль уже не казалась глупой, и привела к окончательному изгнанию из Ордена самых главных его защитников.

Силы Тьмы ждали этого не одну сотню лет. И дождались…

Бездна приписывает себе эту идею, но ходили слухи, что на самом деле гений, который придумал сделать Орден Света таким безропотным и кротким – один из первых, ушедших во Тьму.

Впрочем, что-то я отвлёкся. Но, быть может, исчадие Тьмы, вдруг получившее способность нырять в Свет – не такая уж и ересь?

* * *

Ефим уже отплыл, когда я взошёл на длинный пирс в огромной пещере.

Чтобы выйти в море, небольшому кораблю нужно было пройти под сводами длинного природного тоннеля. Причём в некоторых местах с потолка свисали длинные острые наросты, и мачта корабля проплывала в опасной от них близости. Из воды вдоль стен прохода тоже торчали рифы, так что штурман, ведущий судно, явно был талантливым.

Кутень, который сорвался следом за кораблём, показал мне, что за штурвалом стоит сам Ефим. Он обернулся, бросая взгляд на пещеру и на маяк, стоящий где-то сверху над нами. Старший маг щурился от яркого солнца, но на бледном лице Тёмного Жреца блуждала улыбка.

Какое везение. Попутный ветер сразу подхватил паруса, магу даже не нужно тратить свои силы. Стрибор явно благоволит ему.

Я приказал Кутеню не приближаться к Жрецу. Не уверен, что Ефим заметит цербера, слабоват он для этого, но наверняка Тёмный Жрец при побеге навесил на себя или на корабль заклинания с помощью артефактов. А значит, Кутень мог просто натолкнуться на ловушку.

Ефим уже обречён, хоть и не знает этого…

Я усмехнулся, провожая взглядом силуэт корабля, который начал поворачиваться боком.

Меня всё-таки кольнуло выражение лица Ефима, будто он что-то ещё задумал, какой-то последний аккорд. Что, выдаст залп из пушек прямо в пещеру?

Навряд ли, ведь городской бастион, который находится на соседнем мысе, услышит. Тем более, Ефиму сейчас нужно смыться как можно незаметнее. И словно в подтверждение моих мыслей, корабль начал исчезать за краем освещённого зева пещеры.

Но моя интуиция успокаиваться не спешила, и я недоверчиво покосился наверх. Зря я сюда вышел… В вышине надо мной тоже висели каменные клыки, и сейчас они мне показались пастью неведомого колосса, которая вот-вот захлопнется.

Всеволод, Малуш ты дремучий! Ведь в своей собственной башне ты тоже наделал столько ловушек, что она никому не досталась бы даже в случае твоей смерти.

Ноги ощутили едва заметную вибрацию, и я выругался. Ну да, Ефим всё же решил сыграть последний аккорд так громко, чтобы весь город заметил.

Доверять интуиции я привык, поэтому сразу пустился бежать обратно. Надо ещё Агату успеть вытащить… Да и вообще, я так и ношусь по этим пещерам в чём мать родила.

Кутень пронёсся мимо меня с криками:

– Бам-бам-бам!!!

И тут же где-то сверху раздался страшный треск, а потом каменные гроздья стали валиться вниз. Да ну твою ж мать-Бездну!!!

– А-а-а-а! – с воплями я нёсся по пирсу, уворачиваясь от мелких каменных кольев.

Но один огромный вошёл в мостки прямо передо мной, и меня снесло в воду волной обломков. Я успел разомкнуть внутренний кулак, окружая себя «огненным яйцом», и часть обломков сгорели, но частью меня посекло. Да ещё защитный кокон, соприкоснувшись с водой, взорвался раскалённым паром и потух.

Там, где я свалился, было уже неглубоко. Вынырнув, я рывками погрёб к каменистому берегу вдоль пирса. Надо мною носился Кутень и, яростно рявкая, сталкивал в стороны каменные клыки, падающие прямо на меня.

Одновременно он меня предупреждал, если сверху падало что-то слишком огромное. Правда, когда на меня стала валиться глыба размером с дом, я никуда не успевал отпрыгнуть.

– Чтоб тебя… – только и произнёс я, подняв голову.

Вода неожиданно приобрела плотность и рванула меня вперёд с дикой скоростью. Аж в глазах потемнело!

Меня выбросило волной обратно на пирс. Тут же ударила вторая волна, снова подхватывая меня, и протащила вглубь пещеры до самого берега.

Было больно, когда я лицом пропахал колючий гравий. Да ещё потом послышался смачный шлепок, и острое жжение в ягодице…

– Ауч!

Мне почудилось, или под сводами пещеры и вправду послышался женский хохот?

Кутень успел мне показать, что это меня так нагло хлестнула шальная тонкая волна, которая тут же рассыпалась по берегу брызгами.

Потирая задницу, я вскочил и понёсся обратно в пещеру с кикиморой. Хотя с моего лица так и не сползала улыбка. Ну, Мавша, спасибо за спасение, конечно, но этот должок я тебе припомню…

Потолок так и продолжал осыпаться, да и море начало сильно волноваться. В пещеру закатывались такие огромные волны, что резко потемнело, и пирс уже оказался под водой.

Я понял, что разгневанная Мавша пришла за своей королевой кикимор, и попытался бежать быстрее. В таких делах боги не всегда действуют аккуратно, поэтому следовало быстрее убраться наверх.

В моих планах было ещё обследовать как следует маяк. Наверняка у Ефима богатая библиотека, да и его артефакты мне бы не помешали. Ну и стоило получше узнать о том, где скрываются остальные Тёмные Жрецы.

Не успел я влететь в пещеру с кикиморой, как столкнулся с кем-то прямо в узком проходе. Непроизвольно я замахнулся топорищем, вызывая вокруг себя новое «огненное яйцо», но фигура махнула рукой. Моя защита тут же потухла, не выдержав магии такой силы, а всё тело сковало диким холодом.

Меня тут же припечатало к стене. Да что за день такой⁈ Не успел я выучить новое заклинание, как все вокруг показывают, что оно ещё слишком слабое!

– Агат-та⁈ – стуча зубами, выдавил я, когда передо мной мелькнуло её удивлённое лицо.

Эх, она успела одеться…

– Ты⁈ – за секунду на лице Дочери Луны отразилась целая гамма чувств.

Страх, гнев, веселье… И любовь, кажется. Зацепил-таки её ледяное сердце горячий бросский парень.

Эх, она всё же успела одеться.

Я мысленно призвал Тьму, резко согреваясь. Но тут всё вокруг нас сотряслось, и низкий потолок над нами тоже стал трескаться.

– Пещера рушится! – крикнула Агата, вдруг прижавшись ко мне.

Я хотел ей сказать, что она вестница очевидности, но в этот момент в узкий проход хлынула волна, снесла нас с ног, и мы оказались под водой. Я успел обнять колдунью, прижимая к себе.

Если течением нас долбанёт о какую-нибудь острую скалу, тут ничего не спасёт… Словно в ответ на мои опасения глаза Агаты в тёмной воде засветились синим цветом, и тут же нас обоих сковала ледяная глыба. Да что ж за холодина-то такая!

Глава 32

Магия холода имеет одно нехорошее свойство – она замедляет мысли, делает их тягучими, уходящими в вечность. Если сильный маг холода прочитал замораживающее заклинание, то его жертва успеет подумать: «Вот же смердящий…» – и последнее слово «свет» будет тянуться до того момента, пока беднягу не разморозят.

Поэтому всегда важно успеть спрятать разум. Тело без разума – бесполезные несколько десятков килограмм мяса и костей.

Хороший Тёмный Жрец, к слову… кхм… хороший и тёмный… что за ересь такая получается? Наверное, во всей огромной Вселенной с её множеством миров-ветвей я сейчас единственный хороший Тёмный.

В общем, когда я был Десятым, в случае атаки я бы успел целиком спрятаться во Тьме. И телом, и разумом. А потом вынырнуть за спиной недоразвитого мага холода, чтобы вырвать руками его медленно трепещущее сердце.

Теперь же, когда меня заморозили, я непроизвольно успел лишь призвать Тьму… Этот призыв растянулся в вечность, но бросская кровь всё же среагировала, постепенно отогреваясь.

Мне мерещилась Морката, которая напоминала, что мой дом – Север. И что пора уже вернуться к обязанностям Хморока, северного бога смерти и мрака.

Тоже мне, бог смерти, который не может убивать…

«Но ты можешь судить», – было мне ответом. Её зрачки, как луны, так и смотрели на меня сквозь ночную снежную метель.

Мне мерещился я… Хморок.

В массивных чёрных доспехах, верхом на Сумраке. Огромный цербер подо мной рычит, и свистящая метель отзывается эхом на этот рык.

Я смотрю из глаз бога тьмы, и в то же время вижу его со стороны. Два длинных витиеватых рога на моих наплечниках увешаны черепами разных существ. Сам я в шлеме, который словно горит Тьмой.

Даже замороженным разумом я удивился, разглядывая шлейф чёрного огня, который тянется от моей головы. Металл, в который закована сама Тьма… Я читал об этом в трактатах, но в моём мире не было кузнецов, способных на такое.

В сочленениях доспеха виднеется раскалённое нутро бога, откуда вырываются языки пламени и потихоньку чадит дым. У Хморока бросская кровь?

Я хочу размышлять о том, как же так получилось, что кровь бога тьмы сжигает эту самую Тьму. Но мысли заледенели, и мне остаётся только наблюдать.

В руке у меня Губитель. Огромное лезвие секиры тоже пылает Тьмой, и ярко поблёскивают два драгоценных камня по бокам стального обуха – сияющий белый и кромешно чёрный. Горят красные руны на топорище.

Метель слегка расступается, и я вижу далеко впереди силуэт дерева. Даже не так – Дерева с большой буквы, чья тень уходит ветвями в небеса. Чуть отведёшь взгляд, и можно увидеть мерцание листьев. Их так много, сколько миров во Вселенной.

Вот загорается яркая звезда в кроне Вечного Древа… и падает вниз. Рядом со звёздочкой мечутся силуэты, и моё сердце сжимается от предчувствия беды.

«То, что там происходит, неправильно. Мой брат ошибается, и его желание Вечного Дня так же губительно для мира, как моё желание Вечной Ночи.»

Эта мысль ударилась мне в голову так сильно, что я закричал. Ещё бы чуть-чуть, и мой череп бы разорвало.

Сквозь боль я вижу, что Хморок приказал церберу двигаться, и исчез в метели. А я остался тут…

Метель скрыла Вечное Древо, но два лунных зрачка Моркаты так и остались в небе. Зачем она мне это показала? Что я должен был понять?

Этими вопросами я задавался, почему-то уже ощущая себя лежащим на снегу. Морката вдруг слетела вниз, проявившись посреди метели изящным женским силуэтом, и легла рядом. Положив мне голову на плечо, она стала рисовать что-то пальцем на моей груди. Палец у неё, кстати, был ледяной.

– К сожалению, муж мой, память всегда приносит боль, – послышался её голос, она засмеялась, – Я попыталась как-то сразу вернуть тебе память. То есть, не тебе, а твоему прошлому предшественнику.

У меня был вопрос, но я не мог разлепить губы. Замёрз, словно кусок льда… Да ну смердящий свет, это уже начинает надоедать!

Ярость придала мне сил.

Бросс не может валяться вот так посреди метели беспомощным. Сама мысль о беспомощности злит его, и бросс предпочтёт просто погибнуть в драке, чем лежать и не иметь возможности двинуться.

Больше Тьмы. И больше огня!

– И что… с ним стало? – просипел я.

Морката подняла голову. Я пытался рассмотреть её лицо, но будто посмотрел в ночь… Её развевающиеся волосы были снежной метелью, а глаза – две удивлённые луны на небе.

– Ты можешь говорить? – удивилась она.

– А не должен⁈ – ещё увереннее рявкнул я.

Морката улыбнулась, и под лунами появилось созвездие.

Моё сердце ёкнуло… Кажется, именно это и привлекло меня в ней тогда, в глубокой древности. Я увидел, как прекрасна снежная лунная ночь, и сразу влюбился в Моркату.

– Твоего предшественника разорвало на молекулы.

– Молекулы… – повторил я едва знакомое слово. Губам варвара было непривычно его произносить, и, кажется, оно из другого мира. – Что с ним стало?

– Его кровь, наверное, до сих пор выпадает со снегом под Хладоградом, – сказала богиня луны и холода, – Я не удержалась, решила рискнуть. Меня злит сила Яриуса, его наглость… Паладины хозяйничают на севере, как у себя дома. Я хотела быстрее тебя вернуть. Возвращайся, Хморок!

– Я вернусь, – кивнул я.

Эти слова были чем-то большим, чем просто обещание. Я почувствовал, что словно отдал приказ самому себе.

Я – Хморок. Какого хрена⁈ Ведь я точно помню, что я – Всеволод, десятый Тёмный Жрец. Я чётко помню свою прошлую жизнь, и точно знаю, что в этом мире я по воле Отца-Неба.

Хотя нет, спасение дочери – моя собственная воля. Небо и Бездна лишь поставили условия.

Морката сказала мне что-то ещё, но моё тело… уже настоящее, варварское тело… обдало жаром, и я проснулся.

* * *

Точнее сказать, я очнулся…

Потому что две луны, бывшие глазами Моркаты, вдруг превратились в голубые зрачки, а небо оформилось в женское лицо. Прекрасное, надо сказать.

Нависшая надо мной Агата смотрела мутным взглядом, но с каждой секундой её взор прояснялся, и вот она мотнула головой, словно стряхивая наваждение. Её волосы рассыпались по моему лицу.

Агата подскочила, испуганно озираясь.

– Где мы⁈

Я поднял голову и успел разглядеть у себя на груди потухшую в последний момент синюю руну. И до сих пор я голый.

Это был морской берег. Мы лежали на узкой полосе каменистого пляжа, и позади возвышались скалы. Помимо камней вокруг нас лежали осколки льда, причём здесь кто-то расколол довольно огромную глыбу.

Подняв руку, я прищурился от яркого солнца, от которого лёд так весело искрился. Светило как раз клонилось к закату, и уже почти коснулось горизонта с одной стороны, прямо над кромкой уходящих вдаль скал.

Море рядом с нами особо сильно пенилось, и гребешки волн иногда приобретали причудливые формы. Вот будто махнула нам рука, и я улыбнулся уголком рта. Что за богиня выкинула на берег кусок льда с двумя людьми внутри, можно даже не гадать.

– Моркатова стужь! – Агата смотрела в другую сторону, туда, где на горизонте уже темнела наступающая ночь.

Вдалеке виднелся как раз тот мыс, на котором стоял маяк Ефима. Именно что «стоял», потому что сейчас башни уже не было. Над скалами в сторону моря валил густой дым, из которого торчали огрызки разрушенного маяка.

Агата тут же повернулась ко мне. Окинула гневным взглядом, непроизвольно задержавшись на интересных местах.

– Да оденься ты уже!

– Я бы рад, – буркнул я, вставая, – Вот только…

Я уставился на свою одежду, болтающуюся в волнах. Даже крепкий нагрудник прибило к камням. А вот за это Мавше отдельная благодарность!

– Бросс, я не знаю, кто ты, – Агата, сложив руки на груди, уставилась на море. Её мокрое серебристое платье пыталось развеваться на ветру, – То, что между нами произошло… Об этом не должна узнать ни одна душа.

Теперь чародейка была совсем другая. Исчезла смертельная опасность, и теперь она говорила так, как явно привыкла говорить с послушницами в своём Монастыре Холода. Надменно, строго, отчеканивая каждое слово.

– Я – Дочь Луны, верная служительница Моркаты, старшая помощница настоятельницы Храма Холода, Агата Ясная.

– Ясная? – усмехнулся я, выуживая свою одежду из воды, – Ну, ясно, чего тут неясного.

Взгляд Агаты остро ощущался на моей спине. Цепкий и колючий, каким и должен быть взгляд морозного мага. Вот только она почему-то ничего не говорит о татуировке Вечного Древа на моей спине.

– Бросс, я не знаю, что тебе обещала моя ученица Креона, – неожиданно сказала Агата, – Пусть я открыла тебе источник, но сделать тебя своим учеником я не могу.

Поперхнувшись, я повернулся…

– Чего⁈

– У тебя – огненный талант, уже поэтому я не могу стать твоей наставницей. Если хочешь, я дам тебе рекомендацию в Школу Яриуса…

Мой взгляд заставил её замолчать, но ненадолго. Интересно, ей там, пока прохлаждалась за Барьером Крови, самой магический источник не сорвало? С чего она решила, что я искал её, чтобы стать учеником?

– Ни одна душа не должна узнать, – повторила Агата.

– Даже Морката?

– Не смей без уважения упоминать имя моей богини! – глаза чародейки сверкнули синим.

Поморщившись, я спросил:

– Ты что-то говорила про обман. Что все ждут пришествия не того тёмного бога.

Агата открыла было рот, но тут же захлопнула. Ну да, ситуация поменялась – у Ефима в пещере ей надо было срочно передать весточку, а сейчас эта информация снова стала тайной, которую следовало хранить.

– Бросс, тебе следует бы забыть о том, что я сказала там, в пещере.

Чародейка задумчиво уставилась на море. Теперь ей самой надо подумать, как добраться до Острова Магов.

Молча выбравшись на берег, я стал отжимать и натягивать мокрые штаны. Солнце уже почти исчезло за горизонтом, когда неожиданно моих мыслей коснулось веселье Кутеня. По каменистому берегу от скалы с дымящимися руинами в нашу сторону спешило чёрное пятно.

Цербер скакал по камням, таща в пасти топорище Губителя. Бедняга не мог нырнуть с ним во Тьму, потому что дубина туда проникнуть никак бы не смогла – такое уж у неё свойство.

Пробежав мимо изумлённой Агаты, Кутень подлетел ко мне и бережно вложил в мою руку оружие.

– Сумрак⁈ – только и вымолвила Агата, делая шаг назад.

На её руках вспыхнуло голубое сияние. Я только поморщился, положив топорище рядом и продолжив одеваться.

– Не смеши меня, чародейка. Сначала мы с тобой покувыркались, и ты отдала мне силу. Если ты и успела что-то набрать, то остатки этой силы ты бросила на то, чтоб заморозить нас обоих, – я кивнул стремительно тающие осколки льда, – Сейчас ты не справишься со мной.

– Откуда ты… – она замолчала.

Я мог бы много ей рассказать о магии. Да, у женщин с этим дела обстоят немного иначе, и восстанавливаются они намного быстрее, но Агата и вправду потратила слишком много сил. Больше, кстати, на борьбу со мной.

– Нет, бросс, ты ошибаешься, – прошептала вдруг чародейка, и уже хотела было сложить ладони вместе, но не успела.

Потому что всего за мгновение я оказался рядом, перехватив её руки и зажав их, словно в тиски. Я не жалел, поэтому заломил локти едва ли не до хруста. Попробуй поколдуй, когда скрутили в три погибели, и всё тело пронзила боль.

– Даже не смей! – процедил я сквозь зубы, и неожиданно для себя добавил, – Моркате пожалуюсь.

– Хорлова падаль! – вырвалось у чародейки сквозь слёзы, – Чего?

Мы оба знали, что она хотела сделать. Как магистр, она могла высвободить довольно много энергии, взяв её из своей души. Вот только эта энергия – жизненная, и берётся она вся, до последней капли. А значит, потом магистра ждёт только смерть.