Текст книги "Хроники особого отдела — 2 (СИ)"
Автор книги: Александр Игнатьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)
Внезапно перед маленьким отрядом открылась широкая короткая галерея:
– Привратницкая, – нарушил вековую тишину Ян. – Там чистый родник, умойтесь.
Люди ринулись к каменной вазе, похожей на лотос. Кисседжер, как все, спотыкаясь и кляня себя, рванулся к источнику. Вот он, держась одной рукой за стену, уже протянул вторую к хрустальной струйке. Вода в лотосовой вазе внезапно вспенилась и… окрасилась его кровью. В воздухе явственно поплыл ее аромат – соленый, тяжелый, резкий.
Ян резко обернулся. Потемневшие глаза сузились. Казалось, он готов сказать что-то резкое…но в этот момент каменные двери почти бесшумно распахнулись и путешественники увидели перед собой каменную нишу с постаментом, на котором лежал огромный кроваво-красный рубин.
«Если рубины бывают таких размеров», – мелькнуло у Бориса в голове.
– Аннааа. Иишварра утара Индра. Утсава утсас. (3) – вдруг раздалось из ниши.
– Это санскрит, – прошептал изумленный Борис и попятился.
Ян гневно поднял руку.
– Оджас Аутшхаса аушхадха! Калиани каяма кунтита! Куури келаван кхушипра! (4)
Полковник зло посмотрел на Киссенджера и приказал:
– Подойди, коснись камня своей кровавой рукой, проходимец! Немедленно, пока я могу ее сдержать!
И отчего-то матерому дипломату в голову не пришло ослушаться…
Генри рефлексивно положил руку и увидел перед собой… какое-то существо. Нет. Не существо – настоящую тварь преисподней! Генри не смог бы никогда – даже под угрозой смерти – описать это. Он видел только зубы. Когти. И глаза… страшные женские глаза, от взгляда которых сердце отчаянно забилось, затрепыхалось в груди, точно пытаясь вырваться из смертного тела…
Тварь словно вынырнула из сияющего рубина, пытаясь впиться в его плоть своими длинными загнутыми клыками.
Тело рванулось само, не дожидаясь разума. Мужчина резко отскочил и зашатался на небольшой ступени, отчаянно пытаясь удержать равновесие. Наверное, со стороны его торопливые движения и взмахи руками смотрелись смешно. Но ему никогда, за всю жизнь, не было так страшно.
Сзади раздался не менее жуткий голос:
– Мы выполнили обещанное тебе. Ты своей рукой передашь свою смерть любому, в течение этого месяца, взамен приобретя свои сто лет. И мой последний совет: нигде больше не участвуй, не занимайся политикой, иначе твоя кровь, пролитая на этом месте, проклянет твой род!
– Илья, Мрак, уводите его немедленно! Вам не стоит здесь больше оставаться!
***
Интерес представляют некоторые зафиксированные в многочисленных исторических документах факты:
Оставив должность госсекретаря, Генри Киссенджер, получив в 1977 году президентскую медаль Свободы, ушел со всех официальных должностей в возрасте 55 лет. В 1979 году, в разгар партизанского движения «красных кхмеров» , посетил, по его собственным отзывам «с туристической целью» Камбоджу и побывал с (советскими проводниками!) в древнем городе Ангкор Ват. О целях своих путешествий никогда не распространялся. Вернувшись в США,долго лечил правую травмированную в поездке ладонь.
По сообщениям из Пекина – ни Ле Зуань , ни пришедший ему на смену Ден Сяо Пин никогда не высказывались, почему их стотысячная армия, задействованная в «странной» вьетнамо—китайской войне и по сути присутствовавшая на всей территории Камбоджи в течение суток до урагана, пролетевшего над Ангкор Ват,увела свои войска. Вьетнамские товарищи поторопились последовать их примеру (и тоже никогда не распространялись на эту скользкую тему).
Тайфун «Тип», самый известный в истории человечества и наиболее интенсивный тропический циклон, развился внезапно 4 августа в пределах муссонной барической ложбины около Понпея. Международное обозначение 7920, JTWC:23W.
Невиданный по своей силе, внезапно охвативший территорию затерянного в лесах недалеко от Сиен Риапа каменного города Ангкор, бушевал там в виде воронки в течение двух часов, затем стремительно переместился. Вызвал внушительные разрушения, включая районы Японии. Старый город вообще не пострадал…
***
Роясь в архивных документах, иногда встречаешь совсем не возможные факты, которые должны были превратиться в сказки еще с десяток лет назад, если бы кто-то удосужился тогда прочитать эти тексты.
Одно из повествований, (несомненно сочиненных из мести семье, которой уважаемый мистер Д.У. Грант служил двадцать два года и был отправлен на пенсию всего в 73 года, после обширного инфаркта), гласит:
«11 января 1980 года, пребывая в кругу семьи, мистер Киссенджер позволил себе выпить немного больше обычного.
Находясь среди близких и еще не до конца отдохнув после длительного отпуска в труднопроходимых местах Кампучии, он рассказывал о своих приключениях, закончив повествование следующими словами: «Я передал свою смерть очень известному человеку, как и обещал Камню. Просто хлопнул его по плечу и сообщил о дате. Пусть ждёт. Конечно, я мог бы постучать по торсу кого-то менее достойного, чем этот мальчишка с гитарой, но он толкнул меня. Видимо, судьба. Проверим. Ждать не долго, всего до 8 декабря». (D.W. Grant. "My memories are of the family that sheltered me. Kissengers. What are they like? What am I Like?», 1999 edition, Lynchburg, Virginia.)(5)
Следующая история гласит:
В аэропорту Хитроу, во время встречи группы «Жуки»(The Beatles), произошел анекдотичный случай – американский джентльмен и известный политик Г. Киссенджер споткнулся об оборудование группы и на сочном английском был послан в никуда сопровождавшими Джона Леннона друзьями. После инцидента музыкант остановился, и политик простил хулиганов, пообщавшись с известным певцом» («Record Mirror» – известный музыкальный еженедельный журнал/газета: Paris: ISSN International Centre, 1979. – ISSN 0144 – 5804). (6)
И, наконец:
В 1980 году 8 декабря в подъезде при входе в многоквартирный элитный дом «Дакота» в городе Нью-Йорк был убит пятью выстрелами в упор Джон Леннон. Его убийство – загадка и сегодняшнего дня в том числе. Убийца Марк Дэвид Чепмен – шизофреник, который, по его собственным словам, действовал по образу и подобию главного героя романа «Над пропастью во ржи», но есть еще и теория заговора ЦРУ. Кто знает?
–
Дагерротип – старая фотография; ранний фотографический процесс, основанный на светочувствительности йодистого серебраЭмпирей – светлое небо, сотворенное в первый день; в античной натурфилософии одна из верхних частей неба, наполненная огнём.Пища! Господин мой северный Индра принес мне еды. Сегодня праздник для Астинь (Богиня Утренней зари) (санскрит)Твоя еда – растения. Твоей любви больше нет. Но я твой господин! (санскрит)Д.У. Грант. «Мои воспоминания о семье, которая приютила меня. Киссенджеры. Какие они? Какой я?», издание 1999 года, Линчбург, Вирджиния.Газета Рекорд Миррор ; с 1982 года глянцевый журнал
Глава 32
Хроники Особого отдела – 2.
Глава 4.9. Кто на что способен.
Среди хаоса камней древнего храма замер отец Василий. Он не мог двинуться – ноги были не в состоянии сделать ни шагу. Будто приклеили их к каменным резным плитам,выстилающим черный пол огромного помещения. Застывший взгляд смотрел в одну точку. А перед ним на белоснежном постаменте пульсировало алое Нечто, которое, несомненно, было живым.
Живым, хищным… и голодным.
Короткие цепкие прозрачные щупальца-пальцы качались над полом: вперед-назад. Настойчиво. Снова и снова. Было в этом неотступном упорном движении что-то запредельно жуткое. Словно щупальца обладали зрением… Словно чуяли. Словно могли по запаху взять след только что утащенной от него добычи.
Непершин не сомневался, что это существо очень скоро обнаружит не только следы убежавших из старого храма, но и оставшихся... и тогда…
Через какое-то время (какое?.. он не смог бы сказать даже под пыткой), показавшееся вечностью, он перевел взгляд на второе не менее кошмарное существо – на Яна.
Последний не двигался. Небрежно положив руку на статую совокупляющихся чудовищ, он будто чего-то ждал. Непершину даже показалось, что полковник подмигнул ему и улыбнулся. Улыбнулся… но странной была эта улыбка – при том, что, внезапно толкнув статую, сделал шаг назад. Этот шаг резко изменил положение – Ян загородил Василию Ивановичу обзор и практически оставил Бориса беззащитным – в метре от пульсирующего огнём монстра.
Статуя закачалась, издавая скрежет, а щупальца резко устремились в сторону Кесслера. Тот близоруко заозирался…
«Погибнет фриц-то, Господи!», – мелькнула страшная мысль.
Счет пошел на доли секунды.
Медленно, страшно медленно, пересиливая сковавший его ужас, священник шагнул вперед… Каким упругим и неподатливым вдруг показался воздух… точно прорываешься через кисель… и он увидел, как чудовище с головой и телом человека медленно выбирается из пылающего огнем постамента.
Он оглянулся (еще одна доля секунды!) на удивительно спокойного предателя-полковника и, наконец, понял, что нужно сделать.
Стремительно схватив левой рукой мокрую от пота рубаху Бориса, отец Василий рванул его на себя, а более сильной правой – толкнул в сторону монстра ту самую шатающуюся статую…
Кажется, она тоже падала странно-медленно, будто преодолевая сопротивление воды или желе. Или это так часто бухало сердце, разгоняя по жилам кипящую от адреналина кровь? Так медленно падали тонны этого показавшегося вдруг серым камня. И также по-черепашьи неторопливо уходило с траектории опасности плечо Бориса под ладонью. Еще немного, еще, и…
Каменное изваяние символа вечной любви рухнуло, без звука погрузившись в студнеобразное тело!
Пол сотрясся. Все так же неторопливо, издевательски медленно покатилась прочь каменная голова…
И тут время и мир рывком вернулись в нормальное состояние. Василий Иванович услышал хлюпанье, затем мощные удары щупалец о черные плиты храма и спокойный голос, стоявшего рядом полковника: «Молодец!». В лицо ударило упругой волной воздуха, в нос – дикой вонью. Неведомая нечисть, как и положено, пахла отвратно.
Где-то в глубине здания срывались от мощных сотрясений камни. Огромная масса страшного нечто извивалось и сворачивалось, как змея на крючке, жутко открывая рот на некогда прекрасном лице в безмолвном яростном крике. Создавалось впечатление, что сам храм сейчас рухнет в безумной попытке дотянуться до святотатцев.
Пол под ногами прогнулся, как в муке, и сама земля под ним затряслась и задрожала, словно переживая исполинское землетрясение. Борис упал ничком, сильно ударившись лицом о камни. Это падение вывело историка из ступора, и он нелепо затряс головой.
– Осторожно! – закричал Василий Иванович.
Полковник же, схватив Бориса за руку, резко поднял его с пола и потащил назад, в сырую глубину черного прохода. Отец Василий побежал следом под оглушительный треск и грохот падающих за ними колонн.
Совсем близко от выхода из старого храма Ян оглянулся и показал с трудом переводящих дух друзьям два ярких алых камня:
– Ключи, – пояснил он. – Подарок будет знатный. Кому захочется Вечности, тот придет вновь…
– Да уж, только желательно без нас, – буркнул священник. – Такой судьбы врагу не пожелать.
Ян отвернулся. Борис же задумчиво рассматривал рассвет среди туч.
– Нас-то так за что? – спросил, наконец. На Яна он не смотрел.
А тот промолчал. Долго. Каменные плиты под ногами сменились травой, когда ответ все-таки пришел.
– А может мне одному жить плохо… – услышали шепот окрестности.
***
Во время визита Ее Величества Елизаветы II в страны Персидского залива в 1979 году ею были получены удивительные подарки: золотая финиковая пальма, высотой в полметра; поднос с шипами из аметиста; драгоценные мечи, персонально для принца Филиппа. Но самый удивительный подарок она получила от герцога Норфолкского сразу по возвращении из поездки – два редчайших рубина овальной и грушевидной формы. По ее распоряжению в том же году их вставили в драгоценную брошь.
Через год, в октябре, королева стала первым британским монархом решившим, наконец, наладить взаимоотношения между Римом и англиканской церковью. Она совершила поездку в Ватикан!
Папа Иоанн Павел II вышел из дверей личной библиотеки, приветствуя королеву с мужем. Состоялась церемония обмена подарками. На груди у Ее Величества сверкала брошь с ДВУМЯ огромными рубинами. Покидая Ватикан, драгоценность сверкала ОДНИМ камнем.
Ключ был разделен…
***
В тот же год получил широкое распространение коктейль «Апероль Спритц». Его придумали в Италии братья Сильвио и Луиджи Барбьери из Падуи.
Папа Иоанн Павел II иногда грешил этим напитком завораживающего красно-оранжевого цвета.
Известны его слова: «Это тоже моя сладкая вечность».
До конца жизни глава святого престола носил на шее обрамленный в тонкое золото грушевидный рубин…
***
1879 год.
«Я, барон Российской Империи, пожалованный сим высоким именем за заслуги перед новым своим Отечеством, Людвиг Кноп, пишу эти строки в назидание своим потомкам….»
Мой родной дядя, будучи совсем молодым человеком, дабы разбогатеть, решил заняться торговлей и из родного города Бремена переехал в Англию.
Там за 8 лет тяжелого труда он изучил все секреты текстильной промышленности и стал совладельцем торгового дома «Де Джерси и Ко».
Моя мать, понимая тщетность существования в сыром и скучном Бремене, отправила меня в 14 летнем возрасте к дяде, который к этому времени сделался единовластным владельцем фирмы.
Родственник оценил мои способности и после двухлетнего обучения ткачеству, прядению и набивке тканей определил меня в Москву, где нашу продукцию покупали вяло.
Поверенный в делах наших оказался человеком недалеким, хоть и был этническим чистокровным немцем. Он не уважал инородцев, не сидел с ними за одним столом и не знал русского языка.
Я же, неизменно пользуясь советами дяди, быстро выучил сложные фамилии купцов Хлудовых, Солдатенковых, Горелиных и Морозовых. Пусть дикари мазали мне ради потехи лицо горчицей, но они же в результате помогли мне уже к 1878 году иметь сто миллионов золотых имперских рублей. Я был представлен Его Величеству.
В тот знаменательный день со мной случилась невероятная история. Ради нее я и пишу эти строки в назидание потомкам.
Собираясь ко Двору после легкого завтрака, я приказал запрягать. Уже собираясь выходить на крыльцо и подойдя к открытой двери, я наткнулся на двух мертвых черных котов, которых никогда не видел у себя в доме. На одном из них сидел большой красногрудый снегирь, а от второго с моим приближением метнулась крыса.
Близкие мои сочли сие неблагоприятным предзнаменованием. Слуги мои побежали искать подбросившего сей кошмар, а жена, словно сделавшись сумасшедшей,закричала:
– Закройте двери и окна! Поставьте у парадного караул!
После чего ей сделалось дурно, и я послал за нюхательной солью.
Спустя каких-то пять минут мне подали экипаж, и уже сидя в нем и боясь опоздать на аудиенцию, я задержался, ибо ко мне подвели весьма благообразную старуху. Она,по-птичьи наклонив голову, посмотрела на меня, словно пронзив насквозь и вывернув мою душу. После чего произнесла:
– Позволь поздравить тебя, господинчик! Мать свою благодари в могиле лежащую, всегда! Детей своих в люди выведи и землю эту благодари всегда. Иначе внуков твоих проклянет земля сия, и не снегирь будет с тобою, а крысы с трупами… Помни и им внуши, что нельзя ни внукам твоим, ни правнучке, скоро рожденной, даже думать плохо о милосердии земли, пищу вам навек давшей…
Мне, как человеку деловому и торговому некогда было общаться с городской сумасшедшей, и только по прошествии важного для меня дня я вспомнил о старухе и послал за ней. Никто не смог ее вспомнить и найти….»
Построенный в конце XIX века по адресу Колпачный переулок особняк, номер 15, стоит и по сей день. С 1930 по 1991 год в нем располагался Московский городской комитет ВЛКСМ. Затем в него вселился Михаил Ходорковский, арендовавший здание на 49 лет. После ремонта там располагался банк «Менатеп», а затем «ЮКОС».
Легенда о старухе ведьме существует до сих пор. Говорят, она приходила и к последнему владельцу, печалилась о его будущей судьбе, не связанной с Родиной.
Дочь Эрнста Альбрехта, правнучка российского барона Людвига Кнопа – Урсула Гертруда фон дер Ляйен – нарушила заклятие счастья семьи Кнопов. Посмотрим, что будет с ними дальше…
А еще госпожа фон дер Ляйен, мать большого семейства, врач акушер – гинеколог, профессор и известный политический деятель, дважды встречалась с господином Киссенджером. Интерес представляет подарок, который перед своей смертью американец вдруг решил передать председателю Еврокомиссии.
Из рук именитого политика и интригана она получила невзрачный оправленный в золото кулон. Рубин, не более одного карата – наполненный словно первородным огнем. Эту крохотную каплю крови она не снимает с шеи пятый год…
***
Борис много лет с содроганием вспоминал обратный переход. Был бы на его месте кто иной – явно задумался бы о гневе Фортуны… или Бешабы. Ибо столько невезения на ровном месте с командой давно не случалось.
Обещанная вьетнамскими товарищами машина не пришла. Слегка ободранному, весьма уставшему и сильно похудевшему отряду было нелегко найти грузовик, водитель которого согласился, наконец, принять в кузов сомнительного вида иностранцев.
Потом «порадовала» погода.
Сайгон встретил сильным тропическим ливнем. Вода в буквальном смысле лила «стеной», казалось, еще немного – и людям придется срочно отращивать плавники и жабры, потому что по-иному дышать тут уже не получится…
Человеческий фактор не стал исключением из полосы невезения. В отель команду заселили только после долгих переговоров и вмешательства консула.
Но, как для себя уяснили сотрудники особого отдела, решающим фактором явились вовсе не первоначальные договоренности, а блестящее знание вьетнамского языка, местного фольклора и каких-то общих дальних родственников среди местной партийной ячейки и их непосредственного начальства.
Нехорошие странности на этом не закончились. Самолет не прилетел (и этому уже никто особо не удивился). В итоге компанию отправили в колонне военной техники, в Дананг – 1600 км. пути!
Зато их везли в «очень комфортабельных условиях»… «на самом новом и свежем грузовике…». Угу. Возраст грузовика никто устанавать не стал, может, он и правда был новым. Но в кузове, помимо особистов, находились связки с бананами на разных стадиях зрелости, три ящика гниющих апельсинов и небольшая горка свежайших ананасов – которыми любезно предложили угощаться вьетнамские товарищи проголодавшихся путешественников.
Бесконечная тряская дорога, остановки на сон в полуразрушенных поселках, осточертевшая влажная жара днем и опостылевший хор всякой живности ночью… Самое тяжелое заключалось в том, что друзья не имели возможности ни нормально поесть, ни помыться – банально негде! Путники чувствовали себя Ливингстонами и Миклухо-Маклаями в одном флаконе и мечтали о конце странствий как мученики о святом причастии.
И вот, наконец, их довезли.
Джунгли расступились, выпустив маленький отряд из зеленого кошмара, и впереди замаячили «признаки цивилизации».
Аэропорт встретил строгими таможенниками и (ура!) буфетом. Кажется, власть невезения стала иссякать (или осталась в «свежем грузовике»?).
Выпив по стаканчику крепчайшего джина, отряд почувствовал, как вместе с напитком по организму разливается блаженное тепло, и обрел, наконец, спокойствие, похожее на счастье.
Затем были перелет в Хошимин и Скандал, который устроил Ян в посольстве. Команда лишний раз убедилась в том, что Ян умеет делать все – драться и говорить на любом языке, читать карты и ставить задачи, предсказывать судьбу и есть что угодно (или кого угодно)… а в его умении ругаться вообще никто не сомневался. И правильно. Скандал был феерический. На трех языках, с поминанием кое-чьих родословных (очень нехороших), гнева древних богов и кары от богов современных, именуемых «комиссия» и «персональное дело».
Какое-то из этих божеств было поистине могучим, и такое экспрессивное воззвание Яна увенчалось успехом.
Ибо путникам дарован был долгожданный отдых, а «вишенкой на торте» оказался лучший отель столицы – с противомоскитными сетками и душем, из которого текла немного ржавая, но зато горячая вода! А рядом лежал большой кусок белого мыла, пахнущего по-советски – хозяйственным! Мечта!
Ближе к полуночи выспавшийся за день Борис вышел на балкон. На черном небе ярко сияли крохотные капли звезд, складывающиеся в таинственные созвездия. Громко пели цикады. Это уже не раздражало, а воспринималось как экзотическая музыка. Плохо освещенный Ханой прятался где-то за деревьями старого парка, разбитого в неведомые времена перед зданием отеля, построенного сто лет назад в колониальном стиле.
В душе царил покой. И умиротворение. Казалось, он сейчас был в гармонии со всем миром…
Вдруг необозримо далеко Борис заметил вспыхнувший маленький огонек, который колыхался и мерцал, будучи отделенным от человека. Человек стоял на небольшой балконной антресоли, за медленно движущейся завесой темных стволов и шевелящейся под ночным ветерком листвы. Оттуда, из далекого далека, мягко зазвучал голос, напевая песню, такую же старую как парк, отель и вся эта странная, разрушенная голодом и войной тропическая страна. Простая, ласковая, безыскусная песня дополнялась тихой мелодией флейты. Такую мелодию, должно быть, напевал языческий бог Пан, ушедший по собственной воле с Олимпа жить к людям.
Кесслер тряхнул головой, заулыбался и подумал, что в затерянном мире Юго-Восточной Азии никогда не знали про этого Бога.
Борис еще долго стоял, словно боясь потревожить таинственное очарование ночи.
***
Обратный путь в Москву на комфортабельном «Илюшине» измученной команде показался сказкой.
Сидящий у иллюминатора Василий Иванович дремал с открытыми глазами. И сквозь это странное оцепенение он периодически прислушивался к мелькающим под крылом самолета сотнями километров мыслей – дорог над необозримо огромной страной.
Ему казалось, что он летит над своим прошлым, которое никогда не вернуть. Словно это не родная земля, а пачки старых фотоснимков, забытых в архиве его памяти об уходящей эпохе.
Кто он теперь?
С кем он летит в неведомое?
Кто вокруг него?
А правда ли что там внизу родной пломбир слаще, а трава зеленее? Неужели впереди только серые сопки, про которые как-то рассказал ему Илья? Туманные горы, с которых бегут вниз две реки: с живой и мертвой водой – и церкви с темными навершиями-маковками, увенчанные черными от вечной сырости православными крестами.
Неужели не будет в его жизни больше того величественного малинового колокольного, истинно русского звона, который собирает к вечерне прихожан, очищая души и прощая все людские грехи.
Зачем ему нужна темная, вечно пасмурная, скользкая осенняя земля чужой страны,над которой вечно клубятся, заползая в дома туманы?
Неужели для него никогда не будет больше могучего Байкала, величественного памятника Родине-Матери в Сталинграде, долины реки Амур, состоящей из изящного кружева множества речушек и ручьев. Не будет Эльбруса и обветренных лиц строителей БАМа. Не будет парада на Красной площади в честь Великой Победы и божественного Олимпа на фронтоне Большого театра.
А что будет?
Непершин вздрогнул и с каким-то непонятным удивлением ощутил слезы, текущие по его лицу.
Он более не мог ощутить себя православным честным попом. В его душе поселилось еще что-то, какое-то неопределенное, но совершенно точно живое, новое чувство. «Я перестал быть русским», – ужасом мелькнула мысль.
С заднего ряда в спинку кресла сильно ударила чья-то нога.
– Ты, дурак, поп, – услышал он. – Как можно перестать быть русским! Посмотри вниз, Россия – это Вселенная! И теперь ты вместе со мной отвечаешь за нее. Впереди новая эпоха, готовься!
***
Еще никто не знал, что впереди будет улетающий со стадиона в стратосферу мишка, уносящий в небеса победу на Олимпиаде в Москве, будет проигранная война в Афганистане, будут проверки в кинотеатрах, перестройка, гласность, вырубленные виноградники, сиделец в Форосе, сговор в Белорусской Пуще и раздел Великой страны.
Никто не мог догадаться, что будет война на Кавказе, Норд Ост, взорванные жилые дома, голод, «окорочка Буша». Что будут «солнцевские», «люберецкие» и прочие разные «братки». Будет Великий и Могучий Доллар и газовые войны. Будет разрушенный бомбежкой аэропорт Донецка и специальная военная операция. Все это будет. Потому что наступил конец эпохи, и только от Судьбы и, может быть, совсем немножко от странных людей, летящих над удивительной страной, зависит будущее мира.
