Текст книги "Тогда в Египте... (Книга о помощи СССР Египту в военном противостоянии с Израилем)"

Автор книги: Александр Филоник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)

Из многочисленных бесед с летным составом я убедился, что новый истребитель-бомбардировщик С-32 им нравится, они с большим удовольствием на нем летают. Египетских пилотов прельщало то, что крыло самолета было подвижным, т. е. его стреловидность можно было менять в воздухе в диапазоне от 30 до 60°. Благодаря этому новшеству сверхзвуковой восемнадцатитонный С-32 на взлете и посадке превращался в «небесный тихоход». Но, пожалуй, больше всего Летчикам нравилась система кондиционирования воздуха в кабине. На улице стоит жара 25–30°, а в кабине самолета приятная прохлада. По желанию летчика в кабине можно установить любую температуру путем нажатия на выключатель «тепло-холод».

Но, приступая к переучиванию египетских летчиков, мы совершенно не подозревали, что всеми уважаемая система кондиционирования принесет нам немало хлопот. Дело в том, что для нормальной работы системы в ее расходный бачок заливалось 5 литров спирто-водяной смеси в пропорции: 60 % спирта и 40 % воды.

И вот в один из очередных летных дней первым вырулил на полосу и взлетел командир эскадрильи подполковник Хазем. После уборки шасси он паническим голосом передал по радио: «Сильный запах спирта в кабине! Разрешите немедленно произвести посадку!!» Находящийся на стартовом командном пункте рядом с арабским наш руководитель полетов подполковник Коно-плев Г.В. передал летчику: «Наденьте кислородную маску, перейдите на чистый кислород, выработайте топливо и заходите на посадку». Мистер Хазем несколько успокоился, но вскоре сел. Еще не закончив пробег, летчик открыл фонарь кабины, чтобы скорее глотнуть чистого воздуха. Зарулив на стоянку, подполковник Хазем пулей выскочил из кабины. Как раз в этот момент мы с руководителем полетов подъехали к самолету. Командир эскадрильи был бледный, как полотно. Из его доклада следовало, что после взлета и уборки шасси при уменьшении оборотов двигателя он вдруг почувствовал тот самый злополучный запах спирта. Его тут же стошнило, но он успел надеть кислородную маску.

Об этом случае немедленно было доложено командиру полка, который вызвал меня к себе в кабинет и сказал, что пока не будет найдена причина такого своеобразного отказа техники, ни один самолет в воздух не выпускать.

Для специалистов нашей группы и представителей завода такое решение египетского руководства было, как говорят, ударом ниже пояса. У нас в Союзе на такое замечание, как запах спирта, даже не обратили бы внимания, но здесь в Египте, где строго соблюдается сухой закон, такое событие потрясло весь летный состав.

Обстановка требовала немедленных действий. На совещании заводских представителей и специалистов нашей группы, которое пришлось провести тут же на стоянке, после тщательного анализа возможной причины отказа пришли к выводу, что основной клапан системы кондиционирования, который автоматически регулирует подачу «разбавленного» спирта на испаритель, видимо отказал. Сняли с самолета этот клапан и убедились, что он почти полностью забит песком и разнородным мусором. Клапан этот аккуратно «запеленали» и, так сказать, в первозданном виде показали руководящему, летному и техническому составу полка.

Под руководством наших специалистов на всех самолетах были сняты клапаны системы, тщательно очищены и промыты, затем снова поставлены на самолеты. Кроме того, в воронки, через которые заливали в расходный бачок спирто-водяную смесь, впаяли фильтры тонкой очистки. На все эти мероприятия ушло два драгоценных для нас дня. Группа частично выбилась из графика. Пришлось изыскивать дополнительные резервы, чтобы «войти в колею».

После того, как была обнаружена и устранена причина ненормальной работы системы кондиционирования воздуха в кабине, командование ВВС Египта предложило нам взять два любых самолета и проверить на них работу системы кондиционирования в воздухе. На самолете, в кабине которого проявился запах спирта, должен был лететь я, а на другом самолете – египетский летчик по имени Хазем. Во втором полете мы с ним должны были поменяться самолетами.

И вот я на взлетной полосе. Кислородную маску умышленно не надеваю. Вывожу полные обороты двигателю, отпускаю тормоза, взлетаю. Все внимание сосредоточено на «улавливании» запаха спирта. Но его нет. Система кондиционирования работает, как женские часики, о чем я тут же доложил на землю.

Вслед за мной взлетел Хазем. У него тоже не было замечаний к работе системы. После обмена самолетами и выполнения второго полета подозрение «на запах» было снято с повестки дня. В этот же день возобновились полеты египетских летчиков. Мы облегченно вздохнули, но оказалось не надолго.

Примерно через полторы недели от некоторых летчиков стали поступать ко мне робкие доклады, что, мол, запашок спирта все же бывает.

Узнав об этом, один из заводских специалистов в сердцах сказал мне: «Андрей Васильевич, не лучше ли научить египетских летчиков употреблять спирто-водяную смесь, чем опять искать причину запаха в кабине?». Но шутка шуткой, а подозрение «на запах» у летного состава все усиливалось.

И вот в один из предвыходных дней меня вызвал к себе командир полка Фарук и в дружеской беседе сказал, что все же летчики летают с некоторой настороженностью. Нельзя ли совсем убрать спирт с самолета? Вопрос очень серьезный, и мы приняли решение через наше посольство связаться с Москвой. Вскоре оттуда пришел документ, в котором было сказано, что в странах с высокой температурой наружного воздуха в систему кондиционирования можно заливать обычную дистиллированную воду.

Этот документ мы незамедлительно довели до египетского руководства. Они поблагодарили нас, но все же для гарантии потребовали поднять самолет на большую высоту (где, как известно, очень низкая температура) и если в этих условиях вода в расходном бачке не замерзнет, то египетская сторона никаких претензий к нашей технике иметь не будет.

Посоветовавшись с заводскими специалистами, мы пришли к выводу, что в ходе предстоящего «спецполета» должно быть все в норме, а если паче чаяния на высоте порядка двенадцати тысяч метров и замерзнет вода в бачке, он треснет, и находящаяся в нем вода спокойно вытечет по мере снижения на малую высоту.

И вот в ходе подготовки к этому интригующему полету у самолета собрался чуть ли ни весь летный и технический состав полка. Внимание всех приковано к расходному бачку системы кондиционирования. Видимо, боялись, чтобы русские специалисты не обманули их и не залили в бачок вместо дистиллированной воды обычную спирто-водяную смесь.

Расписавшись в журнале приемки самолета, я обычным порядком запускаю двигатель, проверяю работу всех систем и выруливаю на взлетную полосу. Система кондиционирования работает отлично, но все же чувствуется несколько повышенная влажность воздуха в кабине.

После взлета набираю высоту по кругу над аэродромом. Все нормально. Техника работает без замечаний. На высоте 11 500 м перевожу самолет в горизонтальный полет и несколько раз меняю режим работы двигателя. Система кондиционирования работает нормально. Доложив об этом на землю, перевожу самолет на снижение с максимальной потерей высоты. Над аэродромом прохожу на 50 м, выполняю традиционную полупетлю и захожу на посадку.

После заруливания на стоянку мне показалось, что наши и египетские товарищи, проводив меня в полет, так и не сошли с места за эти 30 минут «испытаний».

После выключения двигателя я еще не успел освободить кабину, как весь «народ» тут же облепил то место на фюзеляже самолета, где находилась заливная горловина расходного бачка. Техник самолета, как бы испытывая крепость нервов собравшихся, неспеша открыл лючок подхода к горловине, а затем и саму крышку горловины. Все убедились, что бачок цел и невредим, а расход воды за весь полет был примерно таким же, как и спирто-водяной смеси.

Таким образом, «спиртовая проблема» была решена окончательно и бесповоротно.

Летная работа вошла в нормальное русло. Египетские летчики уверенно двигались по программе переучивания, а мы, советские специалисты, как бы перешли в ранг консультантов. Замечания любого летчика по работе нашей авиационной техники тут же становились достоянием всех специалистов. Любые неполадки устранялись в обязательном присутствии египетского инженерно-технического состава. Это было своего рода закрепление теории на практике. Но при устранении замечаний египетских летчиков не обходилось и без курьезных случаев.

Однажды в самый разгар полетов возвратившийся из пилотажной зоны майор Набиль доложил мне, что при отработке фигур сложного пилотажа в процессе создания незначительной перегрузки самолету в противоперегрузочный костюм летчика подается много воздуха. В результате этого летчик испытывает сильные болевые ощущения в мышцах ног и брюшной полости. Попытка летчика переставить головку регулятора подачи воздуха в минимальное положение ни к чему не привела – ее невозможно было сдвинуть с места.

Вызываю специалиста по этому агрегату капитана Н.Ямщика и приказываю ему осмотреть агрегат, устранить неисправность и доложить мне.

Прошло минут пять времени, и капитан Ямщик с виноватым видом докладывает мне: «Андрей Васильевич, эту неисправность я устранить не могу, так как отказавший агрегат не так давно передан другой службе». Я был ошарашен. «А разве вместе с агрегатом и ваши знания передали другой службе?!», – с возмущением спрашиваю его. Но капитан Н.Ямщик стоял на своем.

Время шло. Самолет уже заправили топливом и другими компонентами, а мы продолжали вести нелицеприятный разговор. Пришлось напомнить уважаемому капитану, где мы находимся и какую задачу выполняем. Но и это не помогло. В этот момент проходил мимо нас специалист по радиооборудованию самолета капитан Н.Никитин. Он действительно не имел никакого отношения к отказавшему агрегату, но, быстро вникнув в курс нашей «беседы», попросил разрешения осмотреть злополучный агрегат. В считанные секунды Никитин установил, что на головке регулятора подачи воздуха слишком сильно затянут стопорный винт. Стоило отвернуть этот маленький винтик на два оборота, и головка регулятора давления стала работать как часы.

Майор Набиль тут же сел в кабину ракетоносца и улетел в зону для отработки техники пилотирования.

В конце летной смены я ожидал, что Н.Ямщик, осознав свою промашку, извинится. Но этого не произошло. Он был уверен, что поступил правильно. Свою пассивность в ответственный момент, перестраховку, видимо, пытался прикрыть дисциплинированностью, точным выполнением обязанностей, закрепленных соответствующими циркулярами.

Безусловно, любая инструкция пишется для того, чтобы ее выполняли. Но я считаю, что всякая инструкция предусматривает, как само собой разумеющееся, осознанное выполнение ее положений. Да и то верно, что на каждый случай жизни инструкцию не напишешь.

Те условия, в которых мы находились, часто вынуждали нас действовать по своему усмотрению, по обстановке. Вот этого постулата так и не понял капитан Ямщик.

Вскоре об этом неприятном случае мы забыли. Все внимание было уделено выполнению программы переучивания. Египетские летчики радовали нас своими успехами в освоении самолета С-32. Они летали на этой машине с большой охотой. Мне самому практически невозможно было выкроить за летную смену хотя бы один полет. Все отдавали египетским летчикам. Я в основном летал лишь тогда, когда на каком-либо самолете устраняли солидный отказ, после чего требовался облет машины. Как это ни парадоксально звучит, но я радовался такому случаю.

На выходные дни весь личный состав группы с радостью возвращался из Бельбейса на «базовые» квартиры в Каир. Откровенно скажу, что в столице Египта мы неплохо отдыхали. В просторных комнатах многоэтажной гостиницы, где мы жили, было все необходимое: вода горячая и холодная, газ, холодильник, посуда, довольно приличная мебель. А в самой гостинице на первом этаже размещалась отличная библиотека, где мы помимо интересных книг, регулярно читали хотя и не совсем свежие, но и не пожелтевшие газеты и журналы. Сюда же приходили и долгожданные письма с Родины от наших жен. Вечером в летнем кинотеатре нам регулярно показывали интересные советские кинофильмы. Кроме того, мы имели возможность поехать на экскурсию к знаменитым египетским пирамидам, на Красное море и т. д. Короче говоря, условия жизни в Каире для нас, авиаторов, были довольно неплохие. И когда сравниваешь их с теми условиями, в которых находились наши боевые друзья-зенитчики вместе со своим командиром дивизии ныне генерал-полковником в отставке Смирновым Алексеем Григорьевичем, то однозначно можно сказать, что мы жили в раю.

Одной из форм отдыха личного состава нашей группы была прогулка по городу. Не спеша прохаживаясь по улицам Каира, мы как бы заглядывали в глубину веков, видели памятники седой древности и в то же время картины самой что ни на есть современности. Бросается в глаза четкое расслоение общества на богатых и бедных. Одни имеют по несколько «Мерседесов», магазинов, вилл, а другие под телегой ночуют в песке. И у этих других основным видом транспорта является не «Мерседес» или «Тоета», а его длинноухое величество ишак.

За свою длительную службу в Военно-воздушных силах мне приходилось бывать в Польше, Чехословакии, Монголии, Корее, Афганистане. Но нигде я не видел таких красивых частных вилл, как в Египте. Здесь вилла – это не просто собственный дом, а своего рода дворец, в котором воплощены лучшие мысли архитектора и филигранный труд строителя. Диву даешься, как можно проявить человеку столько изобретательности, нестандартных решений при создании того или иного проекта виллы. Каждая из них – это образец строительного искусства. Просмотрев несколько десятков частных вилл, я пытался найти две одинаковых, но увы… так и не нашел. Само собой разумеется, возле таких вилл ишака не встретишь.

Но что нам больше всего не понравилось в столице Египта, так это сверхназойливая реклама. Не берусь судить о том, насколько нравилась она самим египтянам, но нам она, мягко говоря, портила настроение. Реклама товара, безусловно, нужна, но в этом, как и в любом другом вопросе, должно быть чувство меры. В противном случае навязчивая реклама может сыграть не положительную, а отрицательную роль. Кстати, в настоящее время наше телевидение по части рекламы, видимо, впереди планеты всей. Результат: многие, с кем мне приходилось беседовать на эту тему, выключают телевизор, как только увидят на экране слово «Реклама».

Хотелось бы несколько слов сказать о порядках в египетской армии, в том числе и в ВЕС. На первых порах пребывания в Египте нам, советским специалистам, показалось дикостью то, что в армии бытует рукоприкладство (офицерского состава по отношению к рядовым) наказание солдат методом «лечь-встать», длительным бегом по кругу при полной амуниции, стрижкой наголо и т. д. Все эти уродливые явления нас шокировали. Но обсуждать их с личным составом армии страны пребывания мы не имели права. Это их внутреннее дело. Но смотреть на все это, конечно, очень неприятно. Жаль только, что мы об этих порядках узнали с некоторым опозданием и в некоторых случаях становились как бы виновными в том, что спровоцировали скандал.

Помню, однажды я должен был лететь на проверку техники пилотирования египетского летчика. Он мне доложил, что самолет к полету готов. Перед тем, как сесть в кабину, мы обязаны были осмотреть машину. Осматривая фюзеляж, я заметил, что вся его нижняя часть покрыта крупными и мелкими каплями гудрона. Заметного влияния на полет этот «дефект» оказать не мог, но каждый летчик любит летать на чистой машине. Поэтому я, так, мимоходом, заметил: «Да, грязноват фюзеляж». Реакция египетского летчика на мое замечание была ужасной. Он выскочил из-под самолета, подбежал к техническому составу экипажа, который стоял в одной шеренге слева от самолета и начал на них так кричать, что те бедолаги готовы были упасть в обморок. Через 5–6 минут после нагоняя весь фюзеляж блестел, как зеркало. Мы улетели в пилотажную зону выполнять задание. Но у меня на душе еще долго оставался неприятный осадок. «Дернуло же меня сказать об этом несчастном гудроне, – думал я, – ничего страшного не случилось бы с самолетом, если бы он слетал «неумытым».

В процессе дальнейшей работы мы хорошо усвоили «методику», как нужно делать замечания, и руководствовались ее принципами до конца срока командировки.

Время летело очень быстро.

С египетскими летчиками и техническим составом у нас сложились хорошие отношения, атмосфера полного взаимопонимания. Чувствовалось, что египтяне относятся к нам с уважением. Это была своеобразная форма благодарности советским специалистам за наш добросовестный труд.

Авиаторы Египта знали, что к любому нашему специалисту можно обратиться по тому или иному вопросу, который никогда не останется без ответа.

Лично у меня с некоторыми летчиками сложились крепкие товарищеские отношения. Поэтому я не удивился, когда один из них (к сожалению, забыл его фамилию) пригласил меня к себе в гости в Каир. Мне, конечно же, хотелось посмотреть, как живет египетский летчик, какая у него квартира и т. д.

После доклада своим непосредственным начальникам и проведения соответствующей беседы, мне разрешили побывать в гостях у египетского летчика при условии, что я поеду туда не один, а с двумя-тремя нашими специалистами.

И вот наступил воскресный день. Ровно в двенадцать часов дня мы прибыли в условленное место Каира. Через одну-две минуты смотрим, подкатывает к нам шикарный автомобиль черного цвета, и хозяин (т. е. наш знакомый летчик) любезно приглашает нас в машину. Следует сказать, что этот летчик, пожалуй, лучше всех говорил по-русски, учился у нас в Союзе летать на различных типах самолетов.

Когда машина тронулась, я предложил нашему знакомому взять пару бутылок чего-нибудь «для души». Но он категорически отказался от этого предложения и сказал, что если бы мы все же это сделали, то отец мог бы от него отречься.

Минут через 7–8 машина подъехала к подъезду дома, где жил этот летчик, впоследствии мы поняли, что это был дом его родителей. По красивой витой лестнице поднимаемся на второй этаж и оказываемся в коридорчике с несколькими дверьми слева и справа, из которых, как по команде, показалось несколько маленьких черных головок детворы. Очевидно, советских людей они увидели впервые. Наш гид открыл первую в коридоре дверь, и мы прошли в небольшую комнату. Посредине стоял журнальный столик, вокруг него – красивая мягкая мебель. Летчик положил на стол кипу фотокарточек, а сам удалился в боковую дверь и вскоре опять появился с огромным подносом, на котором было все: жареное и отварное мясо, плов, «длинный хлеб», прекрасные булочки, яблоки, абрикосы, дыни. В общем, все… кроме спиртного. Безусловно, мы между собой переглянулись.

За этим богатым угощением мы разговорились. Много пищи для разговора дали фотокарточки. Наш знакомый летчик охотно рассказывал, «где, что». Одна из фотокарточек нас очень заинтересовала. На ней был запечатлен представительный мужчина средних лет атлетического телосложения с широким покрывалом через плечо. Это был его отец в молодости. Он ходил на хадж в Мекку, о чем и свидетельствовала одежда на нем. Эта фотокарточка была реликвией всей семьи.

Видя наш особый интерес, хозяин торжества решил позвать отца, чтобы мы его увидели не только на фотокарточке, но и в жизни.

И вот в дверях появился человек, которому можно было дать не более шестидесяти лет, в аккуратном темно-сером костюме. Казалось, что он только что сошел с фотокарточки, которую мы продолжали рассматривать. Вежливо поздоровавшись с каждым из нас, он задал несколько вопросов: как мы долетели, как переносим здешний климат, нравится ли нам в Египте и надолго ли мы приехали. По-русски отец не знал ни одного слова. Весь наш разговор переводил сын. Беседа длилась минут пять. Затем, сославшись на занятость (он имел магазин), ушел. Мы продолжали праздновать, хотя без спиртного как-то было «не с руки». И все же время провели неплохо. Покинули мы эту уютную комнату около четырех часов дня. Много интересного узнали о жизни и быте египтян. Так, например, молодые люди в Египте после того, как они подружились, женятся не «с ходу». У них существует своего рода «кандидатский стаж». Причем касается он только будущей невесты. Жених после того, как на сто процентов договорился с девушкой, что он возьмет ее в жены, ставит в известность своих родителей. Если родители ничего не имеют против, то невеста переходит в дом жениха и «держит экзамен на зрелость». В ходе испытательного срока будущая жена показывает свое умение ладить с родителями, убирать, готовить и т. д. Другими словами, делает все, чтобы прочно прижиться «ко двору». Живет она в отдельной комнате и общается только с членами семьи, к числу которых относится и будущий муж. Длится «кандидатский стаж» полгода. И если стороны выразят обоюдное согласие, тогда назначается свадьба.

Я считаю, что это довольно неплохой обычай, который не мешало бы взять на вооружение и нам. Женитьба «с первого взгляда? как это часто бывает, особенно в последнее время, нередко приводит к скороспелому разводу. Вскоре после такой свадьбы появляется «второй взгляд», затем третий и т. д.

Хотелось бы еще сказать несколько слов о проведении египтянами религиозного праздника Рамадан. Он напоминает нашу Пасху. Но если у нас так называемый «большой пост» соблюдают постольку поскольку, то египтяне соблюдают его свято. В ходе поста люди до 18.00 ничего не едят. К вечеру все становятся раздражительными. Каждый спешит домой, поближе к кухне. И вот в эти последние часы уходящего дня очень опасно переходить улицу, как правило, перегруженную автомобилями. Водители в эти минуты меньше всего думает о соблюдении правил уличного движения – у них в голове ужин.

Вначале мы думали, что «великий пост» касается только гражданского населения. Оказывается, нет. Соблюдать пост обязаны все, в том числе и летчики! По нашим канонам голодный летчик – это предпосылка к летному происшествию. И горе тому, по чьей вине своевременно не накормили летчиков. В дни полетов мы принимаем пищу четыре раза: завтрак, второй завтрак, обед и ужин. Но египетские летчики летали в эти «постные» дни, как в обычные, совсем позабыв о том, что целый день ничего не ели. Нам жалко было на них смотреть: стоит жара 25–30°, к обшивке самолета нельзя прикоснуться без перчаток, а летчик садится в кабину и летит… голодный!

Но вот, наконец-то, прошел «Рамадан». Жизнь как бы опять вошла в свою колею. Продвижение летного состава по программе переучивания шло с небольшим опережением графика. И вот в такой обстановке, как гром среди ясного неба, поступает к нам на аэродром Бельбейс информация: прекратить полеты и всем прибыть в Каир. Оказалось, что президент Египта Анвар Садат объявил нашему послу Виноградову В.М. о том, что египетская сторона отказывается от услуг советского военного персонала.

Соблюдая требования международного этикета, советское посольство в Каире организовало прощальный ужин, куда был приглашен и я как старший группы специалистов. Ужин прошел очень хорошо, но для нас он оказался не «прощальным». Оказалось, что выводят всех наших 28 специалистов кроме тех, которые переучивают египетский персонал на новую технику. В их числе оказалась и наша группа.

Насколько мне помнится, сам вывод специалистов был проведен очень организованно, строго по графику. В считанные дни 90 % советских специалистов покинули Египет. Как-то непривычно и странно было без своих коллег. Опустела наша многоэтажная гостиница в Наср-Сити. Штаб советского руководства перевели на частную виллу. Наша группа тоже сменила место жительства. Теперь мы жили в трехэтажной вилле недалеко от штаба.

Режим работы оставался прежний, но мы чувствовали, что отношение к нам со стороны руководящего состава ВВС, мягко говоря, стало прохладным. Но мы на это мало обращали внимания – занимались своим делом. Египетские летчики, понимая наше состояние, в разговорах старались обходить вопрос вывода наших специалистов из АРЕ.

По телевидению ежедневно муссировали тему вывода советских специалистов, очень часто с продолжительными речами выступал Анвар Садат. Некоторая часть арабской публики ликовала. Но эйфория продолжалась недолго. Недели через две то и дело стали поступать сигналы из войск о том, что арабские специалисты не в состоянии сами готовить и обслуживать различную военную технику, в том числе и самолеты. Боевая готовность вооруженных сил резко снизилась. В этих условиях египетское руководство вынуждено было опять обратиться к нам за помощью.

Но наша программа переучивания уже подошла к концу. Заканчивался и срок нашей командировки. Вскоре нам сообщили: готовьтесь к убытию домой. Радости нашей не было предела. В один из рабочих дней мы надели «дипломатическую» форму одежды и при полном параде поехали на аэродром Бельбейс попрощаться с командованием полка и нашими бывшими учениками. Командир полка полковник Фарук от души поздравил нас с завершением программы переучивания, поблагодарил за самоотверженный труд и пожелал благополучного возвращения на Родину. Затем мы прибыли в штаб полка, где встретились с летчиками и инженерно-техническим составом. Они были очень удивлены, увидев нас в парадной форме. В такой форме они нас ни разу не видели. Надо прямо сказать, что прощание было очень теплым, искренним и… грустным. Да это и понятно. Арабские товарищи ежедневно ощущали нашу помощь, а мы в свою очередь уже привыкли к ним.

На следующий день вся группа была готова выехать в аэропорт с последующим убытием в Москву. Ждали автобуса.

И вот примерно в 10.00 утра на нашу виллу прибыл «вестовой» из штаба и сообщил мне, что все специалисты в 11.00 убывают на автобусе в аэропорт, а мне лично пока оставаться на месте. Источник такой информации – посольство. Для меня это был очередной удар. Уже все подписано, все сдано, чемодан полностью упакован, и вдруг– остаться!

Попрощавшись со своими ребятами, я тут же отправился в наш штаб, а потом в посольство для выяснения причин моей задержки. Оказалось, что меня оставляют для облета самолетов СУ-17 МБК после их сборки на аэродроме Бельбейс, так как другого летчика, кто бы летал на этом типе самолета, на данный момент в Египте не было. В связи с этим срок моего пребывания в Египте продлили еще на два месяца.

Как ни печально, но я вынужден был распаковать чемодан. Остались мы втроем на той же вилле: я и два переводчика. Потянулись обычные трудовые дни. Я внимательно следил за ходом сборки самолетов. Чуть ли не каждый день «уговаривал» заводских специалистов побыстрее прикручивать полукрылья к фюзеляжу, но личный состав бригады особливо не торопился: у них были свои интересы. Первый самолет для облета они мне представили к началу декабря. Затем процесс сборки пошел веселее. К новому году все шесть самолетов были облетаны и приняты египетскими представителями. Но все же новый год пришлось встретить в Каире. И только 6 января 1973 года я наконец-то вернулся на родную землю. Так закончилась эта самая длинная в моей жизни египетская командировка. Она оставила в памяти неизгладимый след. И не только потому, что все специалисты группы были награждены (я получил орден «Знак почета»), а потому, что мы знали: нашим египетским друзьям мы оказали посильную помощь.