Текст книги "Потерянная Россия"
Автор книги: Александр Керенский
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 42 страниц)
Время не терпит. Мир уже загорается снова. И новая тоталитарная, т. е. мировая, война будет, может быть, последней катастрофой веками взращенной гуманитарной, человеколюбивой культуры.
Говоря о смертельной для культуры угрозе войны, я вовсе не проповедую политики пассивного отступления перед натиском тоталитарных вождей.
Демократия должна почувствовать свою силу, должна поверить в свою неоконченную историческую миссию и должна перейти в контратаку.
Фронту фанатиков насилия должен быть противопоставлен фронт фанатиков свободы везде и всегда.
И на фронте свободы не должно быть места «рабам лукавым» – людям, которые явно или тайно сочувствуют – одни коммунистическим, другие – фашистским достижениям.
Демократическому общественному мнению нечего гоняться за сочувствием диктаторов. У демократии в странах диктатуры есть другие верные друзья – измученные насилием народы.
И чем сильнее будет сопротивление в свободных странах насильникам, тем скорее в странах насилия победит свобода.
А победа свободы в странах диктатуры не безразлична для нашего благополучия. Только уничтожение всюду режимов, живущих войной, приведет все человечество к настоящему, крепкому и длительному миру.
*
Я сказал, что демократия должна перейти в контратаку.
Дело не в военном, а в психологическом перевооружении. Мы должны воспитать новые поколения. Мы должны развить в них убеждение, что новое плановое хозяйство нуждается в новом человеке, менее эгоистичном, более общественно настроенном. И основная черта этого нового, общественно настроенного человека – не ненависть, а любовь, не вожделение к насилию, а страсть к свободе.
Мюнхен
Свидание двух демократических премьеров и двух тоталитарных диктаторов в Мюнхене было поворотным пунктом в истории послевоенной Европы [264]264
Речь идет о Мюнхенском соглашении, заключенном 29–30 сентября 1938 г. премьер-министром Великобритании Н. Чемберленом (1869–1940), премьер-министром Франции Э. Даладье (1884–1970) с фашистскими диктаторами Гитлером и Муссолини. «Мюнхенский сговор» способствовал развязыванию 2-й мировой войны
[Закрыть].
Негодование по поводу невыносимых морально, но неизбежных практически уступок, сделанных Гитлеру, законно и понятно, но никакого отношения к Мюнхену не имеет. Уступки были сделаны раньше, были окончательными, и никто их брать назад не собирался.
Гитлер собирался учинить «карательную экспедицию» в Чехословакию и тем вызвать общеевропейскую войну в условиях, им, диктатором, а не демократиями выбранных . Это нужно крепко запомнить, ибо эти условия в данный момент для демократий были далеко не так блестящи, как думают. К сожалению, углубляться в существо этих условий еще нельзя. Мюнхен должен был остановить войну (которая, увы, не была «блефом»), и он ее остановил.
Невыразимая радость, охватившая 99 процентов населения не только Франции и Англии, но и Германии и Италии, свидетельствует о том, что за эти жуткие дни – перед Мюнхеном – народы в своей совести и в своем сознании до конца продумали и прочувствовали смысл и следствия современной войны. «Народы Европы, – сказал де Валера в Женеве, – заглянули в пропасть войны и в ужасе отшатнулись». Отшатнулись и, почувствовав под своими ногами твердь мира, возликовали.
Я убежден, что, пока живо поколение, сохранившее память о 1914–1918 годах, подвинуть на новую большую войну народы Европы почти невозможно. И ведь эта психология вскрылась не только там, где война считается варварством, но и там, где – в Германии, в Италии – новые владыки строили ей алтари и пели гимны. Кстати, мирный энтузиазм народных толп в Германии еще раз показал, что нельзя всему народу приписывать грехи и преступления «правящего отбора». Это так же верно для Германии, как и для России.
Да, конечно, страны свободы пришли к Мюнхену не победным путем. Но по счетам ошибок никогда не платят вовремя и добровольно. Целой эпохе в истории европейской демократии пришел безрадостный и весьма печальный конец. Пришел конец – и точка. Жизни смотреть нужно вперед. Отвращение к войне, воля к миру – сила огромная, с которой нечего делать Сталиным и Гитлерам, но опираясь на которую демократии могут сделать огромное дело. Опыт войны 1914–1918 годов показал, что война не есть средство укрепления в мире демократии, что в хаосе и разрушении современной тоталитарной войны выигрывают наиболее грубые и примитивные силы и что самый мир, завершающий войну, даже если он написан демократами, является источником новых насилий и войн.
Предотвратить войну, которая входила в планы диктатора, вообще не значит проявить «малодушие и слабость». Это значит вырвать инициативу из рук противника.
Новое усиление вооружений Англии и Франции ясно показывает, что великие демократии не хотят «сдаваться» и имеют свой план борьбы за установление европейского равновесия, длительного мира и здоровых хозяйственных отношений.
Вооруженная демократия , ставящая себе конструктивные международные задачи и решившая, следуя своему плану , не уступать насилию, сила огромная. Она сейчас создается в Европе – создается в очень трудных социальных, международных и психологических условиях.
Сейчас нужны страшная жертвенность, самоограничение всех партийных программ, суровая самодисциплина свободного общественного мнения. Нужно чувствовать себя в мирной обстановке как на войне. Ибо враг силен, беспощаден и знает слабости демократии лучше, чем она сама сознает их.
Мюнхен дал странам свободы огромный шанс возродиться и возродить мир. Ибо духовные силы и материальные средства борьбы, которые находятся в распоряжении свободных стран, почти неограниченны.
План и выдержка – вот что нужно для победы.
На борту «Нормандии», 9 октября 1938 г.
Одиночество России
Несомненно, что после Мюнхена началась совсем новая глава европейской истории. Несомненно также, что эту главу начнут писать без России .
В памятных речах, произнесенных Чемберленом и Даладье в их парламентах после свидания в Мюнхене, вопрос о СССР тщательно, по существу, обходили, отделываясь вежливыми фразами вроде: новые дружеские отношения не могут помешать сохранению старых. Но все подобные фразы никого не обманывают.
В самом начале ленинизма бывшие союзники окружили советскую Россию, по почину Клемансо, «санитарным кордоном». Но это было еще время острой Гражданской войны, когда бывшие союзники России были с белыми генералами, а сами большевики с германским Генеральным штабом. Будучи в союзе с Германией, большевистское правительство далеко не было, несмотря на «кордон», изолировано. А со времен Генуи [265]265
Имеется в виду Генуэзская конференция, состоявшаяся 10 апреля—19 мая 1922 г., на которой главным был «русский вопрос». От Советской России потребовали признать царские долги и финансовые обязательства. Советские дипломаты не согласились с этим требованием, поскольку убытки, причиненные России интервенцией, более чем вдвое превышали ее задолженность.
[Закрыть](да уже и раньше) торговые и дипломатические связи (иногда только «явочные») стали завязываться и с бывшими союзниками России.
С 1924 года (признание Италией, Англией и Францией) советское правительство стало совсем на большую дипломатическую дорогу. Через 10 лет Сталин и Литвинов были на вершине своих дипломатических достижений. К Сталину в Кремль едет сначала из Франции Лаваль, потом из Англии Иден. В Лиге Наций, которая тогда еще не была только фикцией, Литвинов занимает место постоянного члена Совета, как полагается представителю великой державы.
Сейчас полезно вспомнить этот несомненный исторический факт: великие демократические державы не только не «бойкотировали» «первое в мире пролетарское правительство», но усиленно вводили его в свой круг , упорно закрывая глаза на всю работу Сталина по экспорту Коминтерна и совершенно не замечая непочтительного с ними обращения Москвы. И чем сильнее нарастала германо – итальянская опасность, тем дружественнее становились к Москве не только Париж, но и Лондон. Былой покровитель «белой мечты» Уинстон Черчилль стал посетителем салонов Майского. Герцогиня Атольская стала выступать на собраниях с советскими представителями. «Мы остаемся противниками внутренних большевистских порядков, но в международной области, в пределах Лиги Наций, большевики наши союзники: они за мир и коллективную безопасность».
К счастью для Англии, английское рабочее движение, сотрудничая с большевиками (как и консерваторы) во внешней политике, никогда не поддавалось соблазну «единого фронта». Во Франции тактика троянского коня (по откровенному определению Димитрова) вполне удалась, и большевики стали, через французских коммунистов, весьма серьезным фактором всей внутренней политики «единого фронта».
Но меня сейчас интересует не Франция, а Россия в образе СССР. Ее положение было совершенно блестящее. Распределение международных сил было таково, что не было никаких оснований опасаться перемены отношения к СССР ни во Франции, ни в Англии.
Почему же все‑таки буквально в несколько дней все изменилось и Кремль оказался в таком одиночестве, в котором никогда не бывала большевистская диктатура с самого своего появления? Ответ на этот вопрос совершенно ясен и бесспорен: дипломатическая катастрофа Москвы создана исключительно и всецело руками Сталина и его помощников.
И тут возникает новый весьма серьезный вопрос: внутренняя и внешняя политика Сталина, объективно совпадающая с интересами гитлеровской Германии , ведется в этом направлении сознательно некими гитлеровцами, расположившимися в Кремле, или является только неизбежным следствием установки диктатуры на провокацию новой мировой войны? На этот вопрос нет еще ответа. Но самый вопрос настолько законен, что его задают сейчас себе не только русские, но и ответственные иностранцы. Недавно один из них так прямо и спросил меня: чем я объясняю себе тот факт, что в России сейчас уничтожают всех людей, способных организовать армию, промышленность, земледелие или транспорт, уничтожают тем стремительнее, чем становится возможнее столкновение с Японией или с Германией? Сознаюсь, убедительного для иностранца ответа я дать не мог, хотя сам ощущаю Сталина не как сотрудника Гитлера, а как фанатика «мировой революции».
Впрочем, для нас личные мотивы преступной политики Сталина совершенно безразличны. Для нас достаточен один бесспорный факт: Сталин сознательно, руководствуясь теми или иными мотивами, уничтожил обороноспособность России и лишил ее всяких дружеских международных связей.
Те же из нас, которые, несмотря на избиение несметного количества военкомов и незаменимых специалистов, продолжают верить в сталинские достижения на государственно – патриотическом фронте, должны вдуматься в следующий факт: когда великие державы, готовясь ко всяким возможностям в развитии чешско – германского кризиса и не желая действовать наугад, решили произвести расследование военных возможностей СССР, то плоды этого расследования оказались самыми печальными – даже в области авиации.
*
Писал я это на пароходе по дороге в Нью – Йорк. Вчера (10 октября) с пристани, пока огромный пароход готовился к выгрузке своих 1500 пассажиров, принесли вечерние газеты. Сенсация: Москва, обзывая Линдберга лжецом и глупцом, доказывает, что его суровые заключения о состоянии советской авиации – реакционный вздор. О неблагоприятном мнении Линдберга я знал еще в Европе. Но один проболыыевистский литографированный листок («The Week») напечатал сенсационный разговор с Линдбергом явно только для того, чтобы дать Москве повод вступить в полемику с заключением не одного Линдберга. Трудно в самом деле предположить, что западные правительства, обладающие превосходными средствами наблюдения, в столь исключительно серьезном вопросе опирались на мнение одного человека, если бы оно шло вразрез со всем остальным накопленным материалом. Нет, нападение на Линдберга произвели для того, чтобы попытаться восстановить веру в военную мощь Сталина и создать новую легенду: капиталистические правительства «предпочитают Гитлера Сталину, от могущественной помощи последнего уклоняются и предают демократию фашистам». «Разоблачение» Линдберга, выставляющее английское правительство в смешном и подозрительном виде, превосходно служит этим идеям.
Я остановился на случае с Линдбергом потому, что он срывает с совершенной бесспорностью новую международную тактику Москвы, попавшей в военно – дипломатическое одиночество.
Старая тактика состояла в провоцировании и ускорении военного столкновения на Западе. Однако западные демократии не «вползли незаметно» («Правда») в новую мировую войну. Теперь Москва переходит к попытке воспользоваться тяжкими психологическими последствиями политики уступок для обострения внутренней борьбы в демократических государствах. Для этого в оборот пускаются два соблазнительных вымысла.
Первый, усиливающий озлобление кругов, враждебных политике уступок, состоит в утверждении: СССР был в военном отношении совершенно готов вступить в коалиционную войну с Германией, но его помощь была отвергнута Англией и Францией, ибо консервативное английское правительство втайне сочувствует Гитлеру. Советская власть оказывается единственной в мире непреклонной и честной защитницей свободы и «нерушимости международных договоров».
Второй вымысел, запугивающий западные демократии, в особенности Францию: могущественный СССР бросает своих вчерашних трусливых друзей на произвол судьбы; в случае, если Германия потеряет голову и сунется в Россию, Гитлер погибнет там скорее, чем Наполеон, ибо он встретит там не только наполеоновских главных врагов – зиму, тиф и непролазную грязь, но еще и такую техническую организацию страны, которой не было до большевиков. После этой бравады идет существенное: «Но остается еще возможность, которая не дает спокойно спать нынешним вершителям судеб Франции и Англии, а именно возможность русско – германского сближения, сотрудничества вместо войны. Русско – германское сотрудничество защищал всегда Бисмарк. Теперь на пути к нему гитлеровская ярость против “иудео – большевизма”». Но диктаторы тоже смертны, и у них направление мыслей тоже меняется. А что, если Гитлер, не желая из‑за донецкого угля повторять судьбу Наполеона, предпочтет железо и уголь в Эльзасе и Лотарингии? Нет никаких оснований думать, что Россия в таком случае откажется от сотрудничества с Германией или будет проливать слезы над судьбой Франции и Британской империи.
Откуда я взял все это? Из сегодняшней (11 октября) корреспонденции известного «дружественного» американского журналиста Дуранти, который давно является полуофициальным выразителем мнений и настроений Кремля и который сейчас все это телеграфирует в Нью – Йорк из Парижа, т. е. из советского посольства в Париже.
Не освещает ли эта корреспонденция новым страшным светом ту войну на истребление всего живого, которую Сталин так упорно ведет с русским народом, особенно усердно в последние годы?
Эта новая тактика – тактика бахвальства и шантажа страхом – есть только выражение крайней растерянности и бессильной ярости. Должен сказать, что попытка Сталина предложить свои услуги Гитлеру и прицепиться к колеснице «победителей» – сплошное безумие. Ибо есть весьма серьезное основание утверждать, что в бисмарковский план современного сверх – Бисмарка сотрудничество со Сталиным едва ли входит. Но этот шантаж Франции и Англии угрозой содействовать разгрому Запада Гитлером может обойтись России страшной ценой .
Я могу категорически утверждать, что расчленение России не входит до сих пор в план англо – французской политики. Все слухи, распространяемые о каком‑то сговоре Чемберлена с Гитлером – «бери Россию, оставь только нас в покое», – совершенно не соответствуют действительности. Однако все может измениться, если, скажем для примера, перед Францией действительно встанет вопрос, что отдавать Германии: Донецкий бассейн или «железо и уголь Эльзаса»?
Воистину, безумие и ужас! Замученная, обескровленная, отрезанная от всей Европы, отчаянно бьющаяся за свое национальное возрождение Россия ныне бросается обезумевшим Кремлем на растерзание врагов и друзей.
Демократия и диктатуры
ДОКЛАД, ПРОЧИТАННЫЙ В ФИЛАДЕЛЬФИИ 17 ОКТЯБРЯ 1938 ГОДА
Весной этого года я был среди вас. Я ездил из города в город, призывая всех к общей борьбе за свободу человека, без которой не может существовать и, наверное, погибнет вся наша гуманитарная культура.
Мои речи не были академическими рассуждениями, а призывом к духовной мобилизации, к действию, к борьбе. Ибо, живя в Европе, я видел как слабеют там силы демократии под напором динамических идей и наступательных действий трех тоталитарных диктатур – гитлеризма, фашизма и сталинизма.
Я особенно подчеркивал, что нужна беспощадная идейная борьба не только с коричневым, но и с красным фашизмом, ибо именно большевизм породил все остальные диктатуры в Европе. Я говорил, что без восстановления сильной демократической России нельзя остановить все новые и новые триумфы Берлина и Рима.
Я говорил так вовсе не потому, что я русский, не из‑за национального самомнения. Достаточно взглянуть на карту Европы, достаточно подсчитать силы в обоих лагерях, для того чтобы увидеть трагическую для демократии картину.
Теперь я возвращаюсь к вам для того, чтобы говорить о том же с еще большей настойчивостью. Ибо я возвращаюсь из Европы, которая с трудом удержалась на самом краю новой военной катастрофы. И за этот условный мир европейским демократиям пришлось расплатиться дорогой ценой.
Я знаю, что эта чрезмерная, как говорят, унизительная уступчивость демократии вожделениям тоталитарных диктаторов вызывает у многих из вас раздражение, усиливает в вашей стране стремление отойти в сторону, замкнуться в «блестящем уединении», как в конце XIX века пыталась замкнуться Англия.
Но логика истории непреложна: страдая и падая, человечество все‑таки идет от разобщенности к единству. Оно уже сейчас духовно едино. Борьба идей не знает теперь ни географических, ни национальных границ. Один из ваших президентов уже переплывал океан в поисках общего справедливого мира, и можно почти с уверенностью сказать, что рано или поздно придется плыть и одному из его преемников.
Между свободой и насилием борьба сейчас разгорается во всем мире. Свобода победит везде или нигде. Самая могущественная крепость демократии будет в конце концов взята, если окажется окруженной со всех сторон врагами. «Изоляция, – сказал Кордель Холл, – не есть средство для безопасности, но плодовитый источник опасности».
Впрочем, я отнюдь не зову вас к дипломатическим или военным союзам. Человечеству, прежде всего, сейчас нужно духовное единство всех верящих в свободу как в основной закон человеческого общежития. Прежде всего необходимо духовное возрождение, моральное перевооружение . В старые формы государства нужно влить новый дух, дух веры, правды, честности и любви. «Без этого самое могущественное вооружение, самые совершенные договоры только замедлят выплату по счетам». Так сказано в обращении группы крупнейших английских государственных деятелей к съезду так называемой «Оксфордской группы».
И прежде всего, нужно быть правдивым перед самим собой. А говоря правду самим себе, вы, граждане Соединенных Штатов, и мы, русские, должны признать свою вину и долю ответственности в нынешнем тяжком положении Европы, потому что европейская демократия – или, скорее, то, что от нее осталось, – не в силах без помощи Соединенных Штатов и в отсутствии сильной и свободной России внушать свою волю диктаторам. Она в силах только обороняться, отступая часто на совсем не приготовленные заранее позиции.
Вспомните, что Соединенные Штаты помогли в 1918 году победить, но не захотели участвовать до конца в построении новой Европы, нового мира.
С другой стороны, Россия вынесла на своих плечах всю тяжесть войны на фронте во много тысяч миль в Восточной Европе и Азии, но в устройстве нового равновесия в Европе она не участвовала, оказавшись на многие годы опорной базой милитаристической и националистической реакции в Германии.
Именно тогда, в эпоху Версальского мира и установления первой в Европе диктатуры – диктатуры Ленина, – был заложен в Германии фундамент торжества гитлеризма. «Этот мирный договор, писал в своей книге “The Peace Negotiations” Лансинг, Государственный секретарь при Вильсоне, – будет источником новой войны ; это так же верно, как то, что день возвращается после ночи».
Но Версальский мир не был бы миром, рождающим войну, если бы на мирной конференции в Версале присутствовала только что свергнувшая монархию демократическая Россия. Это я могу сказать с полной уверенностью, потому что цели войны, провозглашенные Россией после революции, совпадали с теми идеями, которые президент Вильсон высказал потом в своих знаменитых 14 пунктах программы мира. А Россия не была на мирной конференции потому, что Ленин, стремясь к своей диктатуре, стал орудием германского штаба для взрыва демократической России.
Предавая русскую демократическую революцию, Ленин и большевики предали в то же время и всю европейскую демократию, так как подготовили нынешнюю трагедию Европы.
Вы не верите?.. Я сейчас вам это докажу свидетельским показанием г. Троцкого. Ибо 5 марта 1938 года в «Нью – Йорк Таймс» Троцкий, который сам был военным комиссаром, разоблачил совместную работу советского правительства и германского штаба.
Но это еще не все. Недавно бывший коммунист Волленберг, долго работавший на ответственных местах в Красной армии, опубликовал исключительно интересную книгу, в которой он целиком подтверждает показания Троцкого и добавляет, что сотрудничество большевиков с немецким штабом продолжалось еще и при Гитлере в течение свыше двух лет и прекратилось лишь в 1935 году по инициативе Германии [266]266
См.: Биллик И. За кулисами Красной армии // Новая Россия. № 51.
[Закрыть].
С этого срока прошло лишь три года, и нельзя сомневаться в том, что после многолетнего сотрудничества немецкий штаб отлично знает техническое и психологическое состояние Красной армии; знает, может быть, гораздо лучше, чем некоторые из демократических союзников Сталина в Европе.
И разве у этих союзников, когда пришлось решать роковой вопрос о войне, не встали перед глазами образы казненных маршалов, адмиралов, генералов, сотен офицеров? Разве не закрадывалось в них сомнение в боеспособности армии, где весь командный состав, еще не расстрелянный и не сосланный, отдан под строгий надзор агентов политической полиции?.. В одном из номеров лондонского «Таймс» в острые дни чехословацкого кризиса корреспонденция из Москвы была напечатана под таким ироническим заглавием: «Москва тоже готовится к войне. Сто офицеров расстреляно».
Судьбы европейской и даже мировой демократии были роковым образом связаны до чехословацкого кризиса с советской армией. Вы должны узнать, по каким причинам Сталин так усердно и беспощадно «чистит» ее командный состав.
Волленберг, о котором я только что говорил, дает на это исчерпывающий ответ, точность которого я могу подтвердить, ибо часть этих данных была в моем распоряжении задолго до опубликования его книги.
Описывая всю историю заговора маршала Тухачевского, о котором вы, конечно, слышали, Волленберг доказывает, что высшее командование армии решилось на военный переворот во имя укрепления боеспособности страны .
С военными были связаны наиболее либеральные большевистские сановники вроде Рыкова, Бухарина, Пятакова. Более или менее близкое участие в заговоре принимали также «две трети правительства СССР, пять шестых правительства Белоруссии и Украины и девять десятых правительства Туркестана». Все эти люди поняли, что политическое рабство и крепостное хозяйство не только вызывают в населении почти поголовное озлобление, но и разрушают всю хозяйственную машину государства. Они поняли, что в таких условиях армия в случае внешней опасности едва ли может выполнить свой долг обороны. Поэтому, говорит Волленберг, во всех вопросах внутренней политики Тухачевский и его единомышленники выдвигали требование демократизации страны . В осуществлении демократизации они видели единственное средство для создания условий, при которых только и возможно наиболее полное использование сил населения в интересах обороноспособности страны.
Перед нами дикий парадокс: Красная армия должна защищать демократический строй в чужих государствах, но у себя дома она остается на службе у одного из тоталитарных диктаторов.
Спрашивается, почему же Сталин, заявляя себя защитником демократии за границей и готовый воевать в одном ряду с демократическими армиями, так упорно – рискуя жестоким поражением – калечит командный состав своей армии и беспощадно расстреливает всех сторонников демократии в армии, как и во всей России?
Ответ на этот вопрос имеется. Он страшный, но совершенно ясный. Его можно найти в официальных писаниях и выступлениях самого Сталина. Со времени абиссинской войны московский диктатор твердо верит, что новый военный конфликт между всеми капиталистическими державами неизбежен. Будет новая мировая война, предсказывает последние годы Сталин. Она уже есть, пишет «Правда» 19 сентября. «Втихомолку, как‑то незаметно, народы вползли во вторую империалистическую войну». А эта капиталистическая война народов неизбежно превратится в революционную войну классов в мировом масштабе, в социальную пролетарскую революцию.
Мне не раз приходилось указывать на то, что Сталин верит в это превращение так же глубоко, как верил Ленин и до сих пор еще верит Троцкий, и что причина смертельной ненависти, которая разделяет Сталина и Троцкого, вовсе не в различии идей и принципов, а лишь в различии тактики и стратегии.
Мне также не раз приходилось утверждать и настаивать на том, что как бы ни были различны в своих конечных целях Сталин, Гитлер и Муссолини, между ними существует глубокое, органическое сходство. Ибо все диктатуры рождены войной, живут войной – классовой, расовой или империалистической – и стремятся к осуществлению своих конечных целей через войну или угрозу войны.
Существует еще и иное сходство, которое необходимо постоянно подчеркивать: все три диктатуры – большевистская, гитлеровская и фашистская – насыщены одной и той же органической ненавистью, ненавистью к демократии, ненавистью к свободе. Для них всех одинаково человек не субъект гражданских, политических и духовных прав, неотъемлемо принадлежащих ему. Человеческое существо есть только строительный материал для создания тоталитарного общества.
Насилие для достижения диктаторских целей есть основной метод управления во всех тоталитарных государствах. Все диктаторы – ив Москве, и в Берлине, и в Риме – во всей своей деятельности исходят из правила, что неограниченный деспотизм правящего меньшинства есть единственный закон человеческого общежития.
В начале большевистской власти общественное мнение Запада было убеждено, что этот режим был специфически русским явлением. Теперь положение коренным образом изменилось. Система абсолютного духовного рабства, в форме тоталитарных идеокра– тических диктатур фашистского или гитлеровского типа, ныне насаждена в самом сердце Западной Европы.
Конечно, государственные деятели и дипломаты утверждают, что международные отношения не могут зависеть от внутренней политики той или иной страны. Официальные дипломаты великих демократических держав решительно отвергают принцип разделения мира на «идеологические блоки». Но общественное мнение свободных стран не может и не хочет следовать за официальной дипломатией. Отныне не только социалистические и либеральные партии, но даже некоторые влиятельные консервативные круги тесно связывают защиту международного мира с защитой индивидуальных свобод и демократии против натиска тоталитарных диктатур.
И все же, как это ни странно, общественное мнение западных стран исключает большевицкую диктатуру из списка этих режимов насилия, которые грозят демократии. Это – глубокая и роковая ошибка, ибо большевизм есть несомненно духовный отец и вдохновитель всех современных диктатур.
Муссолини сам объявил в начале своего торжества: «Наши учителя в Москве». И отвратительная расовая политика Гитлера, Геббельса и Геринга есть лишь верная копия так называемой классовой политики Ленина, Троцкого и Сталина. Ныне, по сообщению бежавшего из России итальянского коммуниста, в концлагерях СССР находится на каторжных работах количество людей, в 14 раз превышающее все еврейское население Германии.
Внутреннее тождество всех трех тоталитарных диктатур совершенно очевидно. Это их тождество и роковую связанность их судьбы отлично чувствует изнывающее под игом Сталина население России. Там теперь ходит такой анекдот. Один спрашивает: «Когда наступит конец диктатуре Сталина?» Другой отвечает: «Сталин умрет от разрыва сердца, узнав, что Муссолини застрелился на могиле Гитлера».
Итак, все диктатуры похожи друг на друга и несут с собой угрозу мирового конфликта. Рискуя войной, Гитлер вынуждает демократические страны к отступлению. Провоцируя войну, Сталин рискует судьбами России и надеется насадить повсюду – не только в фашистских, но и в демократических странах – тоталитарную диктатуру коммунистического меньшинства.
Через двадцать лет после войны, которая должна была всюду установить демократию, Европа впала в страшный, может быть, смертельный кризис: фанатики войны – классовой или расовой, не все ли равно, действуя по – разному, одни атакуя с фронта, другие заходя в тыл, упорно хотят взорвать все вековое здание демократической гуманитарной культуры в Европе, а затем и во всем мире.
Конечно, в своих расчетах на последствия войны Сталин наполовину прав. В хаосе разрушения новой мировой войны, в которую, как пишут большевики, «вползает» капиталистический мир, нынешняя Европа прекратит свое существование. Но кто воцарится на развалинах ее блестящей культуры? Коммунистический тоталитарный террор, думает Сталин. А вот бывший коммунист, крупный работник Коминтерна, многие годы проживший в Москве, Ф. Боркенау, опубликовал книгу «The Communist International». В этой книге, на основании своего долгого опыта, он убедительно доказывает европейским рабочим и демократам, что идея «национального единства, воплощенного в едином человеке», оказалась для народной массы гораздо притягательнее, сильнее идеи классовой пролетарской диктатуры.
И действительно, все попытки насадить в Европе большевистскую диктатуру до сих пор кончались неизменным торжеством разного рода фашистских диктатур, которые на место идеи класса ставили идею нации или расы. И чем дальше продолжается подрывная работа сталинских почитателей и агентов в мировом масштабе, тем грознее становятся силы фашистских вождей, тем труднее становится борьба за свободу человека, эту основу всей человеческой культуры.
И так будет продолжаться до тех пор, пока идейный фронт борцов за демократию будет изнутри разлагаться и обессиливаться коммунистами. Так будет продолжаться до тех пор, пока в борьбе с фашизмом демократические и рабочие организации будут идти рядом в тесном союзе с коммунистами.
Никогда еще история не видела столь противоестественного и морально отвратительного политического союза, как союз западных демократов и социалистов во имя защиты мира, свободы и демократии с самыми страшными ненавистниками и гражданского мира, и индивидуальной свободы, и социальной демократии.
