Текст книги "Удар ниже пояса"

Автор книги: Александр Ходырев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

– А здесь хорошо. Тихо, как в церкви, – радостно улыбаясь, сказал Вьюн. Он подошел к самому краю и оглядывал все вокруг. – Очень хорошее место.

– Да, пожалуй, – согласился Друзин.

Он обошёл машину и, подойдя сзади к Вьюну, резко ударил его ребром ладони по голове, точно над левым ухом. Вьюн упал с невысокого обрывчика на песчаный склон и, зарываясь лицом в песок, соскользнул вниз. Хотя Друзин был совершенно уверен в том, что Вьюн от его удара вырубился надолго, он быстро прыгнул вниз и, приподняв Вьюна за голову, резко повернул её. Сильно хрустнуло, голова Вьюна неестественно вывернулась. Загребая осыпающийся вниз песок и помогая себе руками, Друзин быстро выбрался наверх. Он открыл багажник, достал пластиковый пакет и небольшую лопату. Вынув из пакета перчатки, он надел их и быстро спустился вниз. Перевернув тело на спину, он методично проверил содержимое всех карманов, складывая все, даже какие-то старые автобусные билеты, в пакет. Туда же он положил и конверт с долларами, который только что отдал Вьюну. Потом Друзин опустился немного ниже лежащего в неестественной позе тела, лопатой стал выгребать песок и сбрасывать его вниз. Довольно быстро, минуты через три-четыре, ниже тела образовалась продолговатая выемка. Аккуратно, чтобы выемка не завалилась, Друзин переместился и, снова загребая песок и помогая себе лопаткой, поднялся к трупу. Потянув его за воротник, он стащил тело в выемку. Голова оказалась почти полностью засыпанной песком, но ноги немного не уместились. Друзин выбросил еще немного песка из-под них, а ноги согнул. Теперь Вьюн весь лежал в выемке – маленький, жалкий, как ребенок.

– Так, – тихо сказал сам себе Друзин, – порядок.

Потом он стал сильно и методично бить острием лопаты по тому месту, где было присыпанное слоем песка лицо. Человеческое лицо. Песок смешивался с кровью, которой с каждым ударом становилось все больше.

– Ну, хватит, – прошептал Друзин. – Теперь его мать родная не узнает.

И вот тут его как будто кто-то резко ударил под дых. Неожиданно спазм перехватил горло, у него закружилась голова. Он почему-то вдруг совершенно ясно услышал то, как Вьюн говорил ему: «Мать все-таки».

Друзин осел на песок и несколько мгновений сидел неподвижно. Потом осторожно покрутил головой и попытался подняться. Неожиданный и непонятный приступ прошел. Осталась слабость, страшная слабость во всем теле. Друзин стиснул зубы.

– Что за чёрт! – прошептал он снова. – Этого ещё не хватало. Не ожидал. Ладно, закончить надо.

Превозмогая слабость и волнами накатывающие приступы тошноты, он аккуратно закидал выемку с лежащим в ней телом. Потом внимательно осмотрел лопату, еще несколько раз воткнул ее в песок, чтобы лучше очистить, и выбрался наверх. Вынув из пакета конверт с деньгами, он сунул деньги в карман, а лопату положил в пакет. Положив туда же и перчатки, он бросил пакет под переднее сиденье. Внимательно оглядев все вокруг, сел в машину, и, пока медленно выбирался проселком из леса, слабость и тошнота прошли. Дру-зин полностью пришел в себя. А ведь он уже думал, что убить человека для него не проблема. Оказалось, что это не так. Ну, ничего. Надо просто выбросить это из головы. Он работает. Работа такая. Все, он уже вполне успокоился, и надо продолжать работать.

* * *

Приехав на своё официальное место работы, Друзин заперся в кабинете и, положив на стол список пассажиров, стал внимательно его изучать.

Сначала он решил выделить троих мужчин, которые сидели вместе. Таких «троек» оказалось не так уж мало – девять. То есть двадцать семь фамилий. По этим фамилиям он провел поиск в базе данных органов власти. В результате определилось одиннадцать фамилий. Друзин аккуратно пометил их в списке и против каждой написал ведомство, должность и номер телефона. Потом, приняв какое-то решение, он снял трубку телефона и набрал номер:

– Привет. Есть одно важное дело. Ты можешь сейчас оторваться часа на три-четыре? Отлично. Тогда через пять минут я жду тебя в машине. На обычном месте.

Друзин спустился к своей машине, проехал немного по переулку, свернул направо, остановился и приоткрыл переднюю дверь справа. Через несколько минут на сиденье проскользнула женщина лет тридцати – тридцати пяти.

Её вряд ли можно было назвать красивой. Нет, её лицо во многом не соответствовало эталонам женской красоты: оно было несколько более удлиненное, чем следовало, не слишком выразительными были глаза, да и форма носа не совсем была идеальна. Но зато, вне всякого сомнения, она могла бы быть образцом элегантности и вкуса, безупречная с головы до ног. На таких женщин – подтянутых и ухоженных, спокойных и уверенных в себе, полностью осознающих и свои достоинства, и свои недостатки, понимающие мужчины обычно реагируют одинаково. Они про себя говорят: «Ого!»

Друзин улыбнулся ей и поцеловал в подставленную щеку.

– Так что нужно сделать? – спросила она.

– Есть вот этот список. Фамилия, имя, отчество, место работы, телефон. Все это люди госаппарата. Должности достаточно высокие. Суть дела состоит в том, что мне надо очень срочно увидеть этих людей. Просто увидеть. Один взгляд. Вот это и есть задача.

– И как же ты предполагаешь ее решить?

– Ты звонишь этим деятелям и под каким-то благовидным предлогом выманиваешь туда, где я могу их увидеть. Когда человек выходит, ты мило извиняешься и говоришь, что ошиблась. Вот что-то в этом духе.

– А предлог?

– Ну, давай подумаем.

– Мне кажется, все это сложно и небезопасно. И потом, это же очень неудобно для тебя. Этого человека, нужного, только ты видел?

– Увы, только я.

– Тогда нужно что-то другое. Слушай, есть идея! Я звоню и представляюсь сотрудницей какого-нибудь неизвестного издательства. Ну, скажем, «Топ-Сфера». Вот якобы издательство готовит новую расширенную версию «Кто есть кто». Рабочее название – «Власть в России». Так вот, не согласитесь ли вы, уважаемый, – она взглянула в список, – скажем, Юрий Павлович, уделить мне лично буквально четыре-пять минут вашего драгоценного времени, чтобы ответить на несколько вопросов. Люди в основном тщеславны. Я думаю, на это клюнут все. И поеду я со своим паспортом, вполне легально. Ну, как?

– Блестяще! Только вот два момента. Первое. Тебе говорят: «Я готов ответить по телефону». А главное – нужно ведь, чтобы я увидел. Только я. Даже подробное описание вряд ли даст что-то.

– А на эти два момента – один ответ. Пробный снимок. Нужен пробный снимок для формирования макета издания. Чувствуешь, как звучит?

– Ну, гениально. Слушай, Ольга, действительно здорово. Отличный вариант. Умница. Аппарат у тебя есть?

– Есть. И он у меня здесь, на работе. И даже заряжен. Задачу я поняла и буду ее решать. Всё, не будем терять времени. Это ведь срочно?

Друзин кивнул:

– Очень срочно.

– Тогда я полетела. Сейчас 12.10. Часа через три я тебе позвоню.

Он вернулся в офис. В половине третьего позвонила Ольга.

– У меня уже есть кое-что. Может быть, нам встретиться?

– Хорошо, объясняй, где ты.

Через пять минут Друзин уже ждал Ольгу в машине. Ещё через минуту она села на сиденье, тут же открыла сумочку и протянула пачку фотографий.

– Вот. Шесть объектов. Я делала по два снимка. Потом вот здесь отдала проявить и отпечатать. Пока они делали, я еще одного сфотографировала, с двумя у меня встреча назначена. Двоих просто нет – в командировке. Я подумала, вдруг среди этих уже есть.

Друзин взял отпечатки и стал внимательно их рассматривать.

– Так, вот этого я помню. Ну и морда. Так, этого что-то не видел. Ага, этот тоже был. Так, не помню. Ага! Вот этот то, что надо. Вот этот, худощавый, в очках. Без сомнения. Ну, вот и все. Надо же, повезло. Умница, дай щеку. Молодец! А кто это? Где он в списке?

– А это сейчас мы посмотрим. – Ольга довольно улыбнулась. Похвала Друзина ей явно понравилась. – Они у меня в списке номерами отмечены. Это номер пятый. Ходунов Александр Петрович. Ты удовлетворен?

– Более чем. Не знаю, чем и как тебя отблагодарить.

– Не говори глупостей. Ты же знаешь…

– Ладно. Буду вечным твоим должником. Ну, естественно, все дальнейшие действия прекращаем. Пусть остальные напрасно ждут необязательную женщину. А твоя машина где?

– Да здесь. Вон она стоит.

– Тогда поезжай. Еще раз спасибо. А я должен срочно ехать.

– Ладно, я понимаю. Позвонишь?

– Обязательно. Пока.

* * *

На следующий день около трех часов Друзин въехал во двор особняка Хозяина. Через несколько минут он уже сидел в хорошо знакомом кресле под пристальным и недоверчивым взглядом.

– Так, ну давай рассказывай. – Хозяин потёр руки, как будто ему было зябко. – Сначала коротко результат.

– Результат такой. Эти трое, которые стояли тогда в очереди перед Георгием, установлены. Фамилии: Ходунов, Шутиков, Бобров. Ходунов и Шутиков работают в министерстве, Бобров – в НИИ. Есть рабочие и домашние телефоны, адреса. Наблюдение установлено. Начали прослушивать домашние телефоны. С прослушиванием рабочих телефонов есть проблемы, но решаемые. Завтра с утра точно все будет. Теперь о чемодане. Он, вероятнее всего, был у Шутикова.

– А какие основания, что это именно он?

– Размеры. Кроссовки, костюм.

– Логично. Ну, независимо ни от чего – сейчас наблюдать за всеми тремя. И готовьте визит к этому Шутикову. Реализация – по мере готовности. Весь товар, если он до сих пор в чемодане, – прямо сюда, ко мне.

* * *

На следующий день Друзин приехал к Хозяину только уже в конце дня, часов около шести. Хозяин даже и не скрывал своего нетерпения.

– Ну, что там? – не отвечая на приветствие Друзина и не дожидаясь, пока тот усядется в кресло, спросил он. – Были? – Наконец, заметив, что Друзин застыл в неловкой позе, Хозяин спохватился и махнул рукой: – Садись, садись.

Друзин сел в кресло.

– По Шутикову. Мои ребята были у него. Живут они вдвоём с женой. Жена не работает. Сегодня утром он ушёл на работу, и она через некоторое время пошла по магазинам. Двое вели ее, а двое работали в квартире. Результаты, я бы сказал, странные. Самое главное, чемодана в квартире нет. Вообще нет.

Брови Хозяин взлетели вверх.

– Сколько они там были?

– Около двух часов. Времени больше чем достаточно. И ребята опытные и аккуратные. Ну и чемодан – это же не лист бумаги. У Шутикова в квартире несколько чемоданов. Три огромных, довольно старых. И есть один небольшой. Но это совсем другой чемодан. Куплен совсем недавно.

Хозяин наклонил голову к столу и повел ею из стороны в сторону, как будто вынюхивая что-то.

– Что за чёрт! Все через… – Он выдохнул и поднял голову. – Дальше.

– Дальше не лучше, – продолжал Друзин. – Этот Шутиков совсем штучка не простая. В советское время работал долго за рубежом. То от МИДа, то от Внешторга. А дома у него призы по дзюдо и по стрельбе. Так что очень похоже, что он оттуда, с Лубянки. Вот такие дела.

Хозяин сморщился и опять вздохнул:

– Этого нам только не хватало. Да, что-то у нас с этим делом! На каждом шагу спотыкаемся. То, что он из конторы, ничего особенного. Это ситуацию сильно не усложняет. Хотя и не улучшает. А вот то, что нет чемодана!.. Это ведь надо понять. А понять я не могу. Ты можешь?

Друзин пожал плечами:

– Просто не могу понять. Вещи-то из этих троих могли быть только его. Не могу себе представить какой-нибудь правдоподобный вариант.

– И не надо! – неожиданно завизжал Хозяин. – Не надо ничего представлять! Правдоподобное и неправдоподобное! Ничего не надо!

Он вскочил, быстрыми шажками обошел стол и снова уселся.

– Не надо никаких фантазий и домыслов, – сказал он, успокаиваясь. – Всё. Нет у этого, как его… Шутикова, посмотреть у двух других. Если и у них нет – значит, надо брать за горло. Сначала – Шутикова. Есть другие предложения?

Друзин отрицательно покачал головой.

– Значит, нет? На том и порешили. Сегодня-завтра надо посмотреть чемодан у других. Если нет – обсудим, как нам организовать прямой контакт. А что у нас по Георгию?

– Помер он от сердечного приступа. Это совершенно без сомнений, два специалиста смотрели, я вам о них говорил. Так что ясность полная.

– Ладно. Пока это все я обдумаю. А ты давай сейчас с этим чемоданом. Это сейчас самое главное.

* * *

На следующий день Друзин позвонил Хозяину около пяти.

– Аркадий Борисович? Добрый вечер.

– Ну, что, есть результат?

– Нет. К сожалению, нет. Проработали оба направления.

– Ладно. Тогда вот что. Не будем торопиться. Ты приезжай ко мне завтра. Часа в четыре. Тут еще и другие дела накопились. Все, до завтра.

* * *

В пятницу ровно в четыре Друзин вошел в кабинет Хозяина.

Поздоровавшись и, как обычно, не услышав в ответ ничего вразумительного, Друзин уселся в не любимое им кресло.

– Ну, сначала расскажи, как там было. Хоть что-нибудь нашли?

– Нет, ничего, о чем бы стоило говорить. Прописью – ничего. Некоторые трудности просто возникли. У Боброва мать живет. Вернее, жила. Уже за восемьдесят старушке. Ну, пришлось исхитряться. А так – всё очень просто было.

– Мне это неинтересно. Значит, совершенно ничего? Где же этот чертов чемодан? Ну, не мог же он испариться? Что он его, в Швейцарии, что ли, оставил? Зачем? Может быть, передал кому-нибудь? Ладно. Я полагаю, брать нам надо этого Шутикова. Какие у тебя соображения?

– Ну, может, это не моё дело, но, мне кажется, стоит взвесить потерю этого груза и те проблемы, которые у нас возникнут, если мы возьмем этого мужика. Одно дело – мы со своим контингентом разбираемся. О них никто и не вспомнит. Может, еще даже и спасибо кто-то скажет. А тут, как ни исхитряйся, просто так это не пройдет. Да к тому же он хоть и бывший, но оттуда. А у них там, говорят, бывших не бывает. По крайней мере раньше так было. Стоит ли рисковать? У нас сейчас товар пришёл. Мы можем втрое больше собрать. Вот такие соображения.

Друзин выжидательно глядел на Хозяина. По тому, как тот тяжело задышал, по длинной паузе Друзин ожидал очередной вспышки гнева. Но вместо того чтобы взорваться, Хозяин ответил неожиданно тихо и спокойно:

– Стоит. Иначе нас никто уважать не будет. Понял? А вообще ты правильно сказал. Не твое это дело. Не твоего ума. Мы обсуждаем совсем другой вопрос. Как лучше его взять. Именно этот вопрос. Итак, соображения.

Друзин наклонил голову, собираясь с мыслями.

– Идея такая – разыграть, как будто его взяли какие-то спецслужбы. Подъезжают люди в масках, в камуфляже, с автоматами и запихивают его в машину. Это и его собьет с толку, да и для зрителей, если будут, тоже все будет выглядеть довольно естественно. Взять его лучше у дома. На даче за ним посмотрят мои ребята, но брать его там не слишком удобно. Везти оттуда уж больно далеко. Лишний неоправданный риск.

– А что, – поднял брови Хозяин, – это неплохо. Совсем неплохо. Готовь все это. Ну, а теперь давай текущие дела.

Глава 6

В понедельник около одиннадцати, после совещания у министра, Ходунов вернулся к себе.

Он прошёл в кабинет через смежную комнату, в которой сидели Валентина Андреевна, связывающая Ходунова с внешним миром, и маленький, тщедушный Болыиов, постоянно уткнувшийся в свой компьютер.

– Валентина Андреевна, Бобров не приезжал?

– Он звонил. Минут двадцать тому назад. Извинялся, сказал, что еще будет звонить. У него там дома какие-то проблемы.

– А то, я смотрю, он уж должен был подъехать. Ну, ладно, я на месте.

Бобров позвонил снова минут через десять.

– Александр Петрович, добрый день.

– Добрый день, Валентин Евгеньевич.

– Я прощу прощения. Мы договаривались, что я подъеду. Но у меня дома тут… Если я во второй половине подъеду?

– Ну, тогда уж в конце. Я к двум часам еду на совещание. Давайте в пять. Вы подготовили обоснование?

– Да, конечно. Все сделал.

– Ну, хорошо. Если вдруг я задержусь, вы это тогда Владимиру Сергеевичу оставьте. Как с отъездом, всё в порядке?

– Да, все нормально. Но я вас все-таки подожду. Так что с пяти я у вас.

– Хорошо, тогда до встречи. А что дома-то?

– Да… Приеду, расскажу.

Завтра Бобров уезжал в Германию. Ещё полгода назад министерство отправило заявку на его двухмесячную стажировку в международном учебном центре. Вопрос решился не сразу. Возникла проблема с возрастом. Но потом все-таки удалось все утрясти. И вот теперь Бобров срочно приводил в порядок все свои дела.

После практически не состоявшегося совещания Ходунов вернулся к себе в начале четвёртого. Настроение, которое резко ухудшилось после очень неприятного разговора с Шутиковым, когда тот сказал, что обнаружил за собой слежку, не стало лучше.

«Надо что-то делать, – прохаживаясь по кабинету, думал Ходунов. – Ну, ладно, до завтра можно подождать. А дальше что? Эта публика такая – от нее можно ожидать чего угодно. Они ведь на все способны. А самое главное – Люда и Маша. – От этой мысли у него перехватывало дыхание. Нет, это даже представить нельзя, что что-то может случиться с его девочками. И он ничего не сможет сделать. У него сжималось что-то внутри и как будто молотом начинала стучать кровь в голове. – Так что же делать? Нет, пока ни одной мало-мальски разумной мысли в голову не приходит. Ладно, все. Надо перестать травить себя попусту. Все, сажусь и работаю».

Работа действительно отвлекла его от тяжелых мыслей. И когда около пяти приехал Бобров, настроение у Ходунова уже было получше.

– Ну, здравствуйте, здравствуйте, Валентин Евгеньевич, – встав из-за стола и встречая Боброва, сказал Ходунов. – Проходите, садитесь. Сначала давайте я посмотрю обоснование. Это сейчас самое главное.

Бобров передал Ходунову несколько листов. Тот, сдвинув брови, несколько минут читал молча.

– А здесь нужна ссылка на конкретный документ. Номер, дата.

– А, это у меня есть. Я просто не хотел загромождать. Чтобы яснее было. Вот, здесь все написано.

– Ну, остальные-то как раз не очень нужны. А вот эта – обязательно. Ну а в целом мне очень нравится. По-моему, убедительно и ясно. Оставляйте мне всё это дело и дискету. Мы с Вольтовым окончательно подредактируем и будем направлять. Все, считайте, что долгов у вас перед нами нет.

– Очень хорошо. А то я уж думал, что не сделаю всего. Столько дел образовалось – просто жуть.

– А что дома-то? Случилось что-нибудь?

– Мама умерла. Вы знаете, ей восемьдесят два года было. Сердце слабое. Ноги сильно болели последнее время. Месяца три уже из дому не выходила. И, казалось бы, мы должны были быть готовы к этому. А вот как случилось, так прямо как обухом по голове.

– Да… Сочувствую вам. – Ходунов вздохнул. – Хотя и говорят, что такая смерть счастливая, но для близких это удар. Даже если человек старый и больной. А когда это случилось?

– В четверг. 29-го. Сын пришел из института часа в три, а она лежит уже мертвая. Врач сказал, что умерла часов в одиннадцать. Был бы кто-нибудь дома, можно было бы хоть «неотложку» вызвать. Вот так… Ну, и, конечно, вы понимаете… Тут уж ни до чего. Вчера вот похоронили. А мне же еще надо собираться, дела висят… В общем, все кувырком. У меня и настроения-то ехать никакого.

– Ну, это, может быть, как раз и неплохо – уехать. Смена обстановки.

– Не знаю, ощущение такое… Как будто я что-то забыл или обязательно забуду. Все как-то напряженно.

– Ничего, это пройдет. Приедете, устроитесь, всё войдет в норму.

– Да, я вам тут презент один небольшой привёз. – Бобров достал из своего видавшего виды портфеля длинную коробку. – Вот, греческий, настоящий. Это оттуда. Брат жены привез. Я-то в этом не очень разбираюсь.

– О, «Метакса». Пять звезд. Отличная вещь. Спасибо большое, Валентин Евгеньевич. Ну, что же, давайте мы его сейчас и попробуем.

Ходунов достал из шкафа две рюмки и тарелку с лежащими на ней початой плиткой шоколада и апельсином.

– Эх, лимончик бы сюда хорошо подошел, ну да ладно. Сойдет и апельсин. Ну, чтобы у вас там все было хорошо. И вообще чтоб было хорошо.

Бобров залпом выпил свою рюмку и, поморщившись, закусил ломтиком апельсина. Ходунов только пригубил и покрутил головой.

– Да, действительно очень хорош. Полная гармония – цвет, вкус, аромат. Вот ни с чем не спутаешь. – Ходунов, прищурив один глаз, посмотрел рюмку на свет. – Квинтэссенция жизни.

– А, по мне, все это одинаково, – махнул рукой Бобров. – Уж лучше чистую. Махнул, и хорошо.

Раздался осторожный стук, и в дверь просунулась круглая, как шар, голова Шутикова.

– Можно, Александр Петрович?

– Конечно, Леонид Павлович. – Ходунов сделал приглашающий жест рукой. – Заходи. Третьим будешь.

– А вы тут рабочего времени не теряете, как я посмотрю. Правильный подход. – Шутиков обрадованно улыбался.

– Ну, у нас повод есть. Даже не повод, а причина. – Ходунов достал из шкафа еще одну рюмку. – Ты в курсе?

– А как же. Я же все бумаги готовил. Причастен.

– Ну, тогда тем более кстати. Что ж, Валентин Евгеньевич, чтоб движение вверх не останавливалось.

– Ну, только не слишком высоко, – расплылся в улыбке Шутиков. – Нечего нам с тобой там делать, Валя. Давай, чтоб всё было хорошо.

– Да мы уже за это только что выпили, – засмеялся Бобров.

– Ничего, – уверенно сказал Шутиков, – за это не грех и еще раз выпить. Поехали.

Бобров снова, не разбирая ни вкуса, ни запаха, опрокинул в рот содержимое рюмки, закусил и поднялся.

– Хорошо у вас, но, к сожалению, надо бежать. Так что извините.

– Да, конечно, понятно. До встречи. – Ходунов пожал руку Боброву.

– Ты когда у себя будешь? – спросил Бобров Шутикова.

– Да, я думаю, ненадолго. Минут через пятнадцать буду у себя.

– Тогда я не прощаюсь. Я в бухгалтерию, а потом к тебе.

Дождавшись, когда за Бобровым закрылась дверь, Шутиков, сразу посерьезнев, понизив голос, сказал:

– Следят. Я тут, пока ты был на совещании, приятелю звонил. Туда, на работу. Я тебе говорил, мы с ним сегодня встречаемся. Он живет совсем рядом, так что встретимся просто на улице. Договорились мы с ним ещё в пятницу вечером. И тогда я звонил из дома. Чёрт его знает, может, они уже тогда меня прослушивали? В общем, решил сегодня позвонить. Ну, напомнить. А потом, думаю, на всякий случай перенести время встречи. Звонил я из автомата. Здесь, прямо за углом. Так вот, одну рожу я уже заприметил ещё утром у своего дома. И сейчас он тоже на лавочке сидел. С газетой.

– Да-а, – протянул Ходунов. – Хорошего мало. А во сколько вы договорились встретиться?

– В половине десятого.

– Так ты перенес встречу или нет?

– Да его не было на месте. Я попросил, чтоб передали, что я звонил. Так что он придет, мужик он точный.

– Значит, встречаетесь все-таки, как договаривались?

– Ну а что делать? У них, знаешь, какая работа? По-всякому бывает. Но он придет. Это точно. Если что, то обязательно позвонит.

– Слушай, Леня, ну ты что? Ты же все прекрасно понимаешь. Если они тебя прослушивали, они ведь определили, куда ты звонил. И кто знает, как они себя поведут. А ты мне – «точный, точно придет»! Какое это имеет отношение к делу?

Шутиков, не поднимая головы, шумно вздохнул.

– Да все я понимаю. Ну а что тут сделаешь? – Он посмотрел в лицо Ходунова и попытался улыбнуться. Улыбка получилась совсем невеселая.

– Слушай, может, все-таки по-простому – в милицию? – предложил Ходунов.

– Ничего это не даст, – покрутил головой Шутиков. – Что я там скажу? Пакеты, которые остались в Швейцарии? Что за мной кто-то ходит? Подождать надо. Ладно, ты это все в голову не бери. Совершенно ясно, что они захотят со мной на контакт выйти. Так что пока ещё, я думаю, никому ничего не угрожает.

– Я в этом не уверен. Совсем не уверен. Хотя и, что делать, совершенно не представляю. – Ходунов вздохнул. – Ладно, завтра всё обсудим. Вот чёрт! Неужели мы действительно так влипли? Даже не верится.

– Да похоже, что действительно так. – Шутиков сдвинул брови и вздохнул: – Да, слушай, я ведь Наде так ничего ещё про эти деньги-то не говорил. Но теперь-то всё равно так получилось, что я тебя в это дело втянул. Давай, чтоб мне было спокойнее, пополам. Тебе две и мне, а?

Ходунов нахмурился, тяжело вздохнул и исподлобья посмотрел на Шутикова.

– Когда мы в Женеве говорили, ты меня просто ошарашил. Понимаешь? Но потом-то я об этом много думал. Не хотел тебе говорить, но раз уж ты сам начал… – Ходунов говорил медленно, тщательно подбирая слова. – Ты извини, но ты нарушил правило, которое нарушать нельзя. Я так считаю.

Шутиков стал совершенно серьезным.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он, сощурив глаза.

– Я имею в виду эти самые деньги, – уже прямо и жёстко сказал Ходунов. Он почувствовал облегчение, сказав это Шутикову. – Ты понимаешь, вот если бы всё было как есть, но без этих денег, это было бы совсем другое дело. Ну, случайно ты в это дело влетел. С кем не бывает. Надо выбираться, и все. Но, согласись, тут не тот случай. По сути, ты же их украл. Так ведь?

Шутиков ответил не сразу. Он продолжал серьезно смотреть на Ходунова.

– Ты так считаешь?

Ходунов пожал плечами:

– А ты как считаешь? На мой взгляд, это все за пределами правил.

– Какие правила? Кто вообще сейчас живет по правилам?

Ходунов снова вздохнул:

– Послушай, Леня, я же не о правилах уличного движения говорю. Я совсем о других правилах. И ты прекрасно знаешь, о чём я говорю.

Теперь вздохнул Шутиков:

– Да я понимаю. Конечно, понимаю. – Он опустил голову, а когда поднял ее и взглянул на Ходунова, то на лице его снова появилась его лукавая улыбка. – Так ведь не бывает же правил без исключений. Ну, ведь говорят же так.

Ходунов не улыбнулся в ответ. И лицо его, наоборот, стало совсем серьезным и даже немного злым.

– Да, это конечно. – Ходунов снова заговорил медленно, с паузами. – Так говорят. Но ведь много, что говорят. И в том числе, чтобы себя оправдать. Оправдать слабость и трусость, жестокость и глупость. Вот есть же правило – и в Ветхом Завете, и в Новом – не убий. Ведь, кажется, совершенно ясное, непреложное правило, закон. И его так легко нарушали тысячи лет. Нарушали те, кто называл себя христианами. И все прикрываясь тем же – нет правил без исключения, цель оправдывает средства. Нет, я думаю, что очень многое в жизни не так именно потому, что постоянно находят исключения из правил. Из любых. Из общепринятых, из законов, Конституции. И из законов божьих. – Ходунов на некоторое время замолчал, не глядя на Шутикова. Потом он снова посмотрел ему в глаза. – Я тебе уже сказал один раз и больше повторять не хочу. – Глаза Ходунова, обычно неопределенного цвета, стали серо-стальными, и губы подобрались. – Я сделаю все, чтобы тебе помочь. Но делить с тобой твою глупость и эти деньги не буду. И давай к этой теме больше никогда не возвращаться.

Под тяжелым взглядом Ходунова Шутиков виновато заморгал и снова опустил глаза. А Ходунов, подавив в себе вспышку гнева, выдохнул и после небольшой паузы спросил:

– А куда же ты их дел-то, деньги эти?

– На даче спрятал, – усмехнулся Шутиков. – Так, что ни одна собака не найдет.

– Ну, скажи Наде, придумай какую-нибудь историю. По крайней мере у нее хоть настроение поднимется. А ты хорошо продумал, о чем ты с приятелем-то будешь говорить? Ты про деньги ему собираешься сказать?

– Зачем? То, что я не захотел всю эту историю там, в Швейцарии, раскручивать, он поймет. Ну, нас так учили. Про то, что я тебе рассказал, я ему тоже говорить не буду. Так что ты ничего не знаешь. Ну, вот так. Одобряешь?

Ходунов вздохнул:

– Вот тебе бы с самого начала так. А сейчас это несколько поздновато. Ну, да ладно, что делать. Одобряю.

* * *

В последние дни у Шутикова было очень много работы, и домой он уходил не раньше семи. Но в этот день задерживаться не стал. В 18.10 он вышел из министерства и, никуда не заходя, прямиком отправился домой.

Жил он в большом, длинном восьмиэтажном доме на четвертом этаже. Проходя по двору, Шутиков остановился у лавочки, не доходя до своего подъезда, и некоторое время стоял, оглядывая двор. Под разросшимися деревьями во дворе бегали ребятишки, в песочнице возились под присмотром мамаш и бабушек несколько серьезных карапузов, на скамеечках около подъездов сидели люди, в основном старушки. На лавочке около подъезда Шутикова сидели две девушки, одна из них курила. Все было как обычно. Постояв так несколько минут, Шутиков вошел в свой подъезд. Войдя, он тоже с минуту постоял, слушая гулкую тишину подъезда. Потом вызвал лифт, а сам отошел в сторону. Лифт пришел вниз, и двери открылись. Там никого не было. Он вошел в лифт и нажал кнопку восьмого этажа. Когда лифт, дойдя до самого верха, остановился и дверь открылась, Шутиков одним прыжком легко выпрыгнул из лифта и, согнувшись, прижав к себе сумку, проскочил вниз по лестнице несколько ступенек и резко развернулся.

На лестничной площадке никого не было. Было совершенно тихо. Где-то внизу хлопнула дверь, кто-то вызвал лифт, и он пошел вниз.

Задумчиво посвистывая и наморщив лоб, Шутиков снова поднялся вверх по лестнице на площадку последнего этажа. Лестница, поворачивая вверх, заканчивалась небольшой металлической дверью, ведущей на чердак. Начиная с середины этого последнего лестничного пролета, была установлена сваренная из толстого металлического прута решетка. Она перегораживала лестницу и продолжалась вдоль перил до самого верха. В решетку была врезана обитая железом дверь, закрытая на большой висячий замок. Шутиков поднялся к этой двери и потрогал замок. Потом он попробовал просунуть руку сквозь решетку рядом с дверью. Но щель была узкой, рука не проходила.

– С той стороны не закроешь, – пробормотал себе под нос Шутиков. – Эх, раньше обо всем надо было думать. Ладно…

Тяжело вздохнув, Шутиков, не торопясь, спустился до площадки, где была его квартира. Двери его квартиры и соседней хорошо просматривались с лестницы. А вот двери квартир, выходивших окнами на противоположную сторону дома, были скрыты выступом. Шутиков, пройдя дверь лифта, развернувшись лицом к этому выступу, спустился на несколько ступенек вниз. Отсюда было видно все пространство за выступом. Никого. Все тихо и спокойно.

* * *

Через несколько минут после того, как Шутиков вошел в подъезд, на лавочку рядом с сидящими там девушками уселся парень лет двадцати пяти. Девушки вскоре ушли. Начался дождь. Парень набрал код, вошел в подъезд, поднялся на один пролет так, что ему был виден лифт и дверь в подъезд, и привалился к подоконнику.

Встреча была назначена на 9.30 около аптеки, до которой идти Шутикову надо было минуты три-четыре. Но уже без четверти девять он надел свою неизменную куртку и собрался уходить. Надя смотрела какой-то боевик. Шутиков на минуту приглушил грохочущий телевизор.

– Я с Серегой встречаюсь, – сказал он, поцеловав Надю в щеку. – Если он вдруг позвонит, скажи, что я буду на месте в 9.30. А сейчас пока еще в одно место заскочу. Это все по старой работе. Я, может быть, поздно буду. Так что ты ложись, меня не жди.

Надя хорошо знала, что по всем делам, имеющим отношение к старой работе, вопросы задавать нельзя. Да ей было и не до вопросов. Для нее появилась новая, захватывающая проблема – как распорядиться деньгами, о которых ей только что рассказал муж. О том, откуда эти деньги, она не знала.