Текст книги "Удар ниже пояса"

Автор книги: Александр Ходырев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– Алексей, ну не надо безумств. Здесь же все страшно дорого.

– Аба, значит, «Квантро». Я угадал?

– Ну, вообще-то я действительно предпочитаю «Квантро», но…

– Всё ясно. Одну минутку.

Галина Михайловна была уверена, что в момент, когда самолет уже был готов выруливать на взлетную полосу, ни о каком ликере и речи быть не могло. Но ловкий Алексей очень быстро появился из-за занавески. В руках у него была большая квадратная бутылка и два изящных бокала.

– Ну, вы просто маг и чудодей! Зачем такую большую?

– Ну, необязательно всю ее выпивать. Можно и чуть-чуть оставить.

Галина Михайловна снова, в который уже раз за сегодняшний день, не смогла удержаться и расхохоталась. Ей просто было очень хорошо. Она видела в глазах своего спутника уважение и интерес. О себе он почти не говорил. Но она этого не замечала и с удовольствием рассказывала о себе. Она говорила и говорила, отмечая внимание, оказываемое ей Алексеем.

Когда уже подали обед, Алексей, улыбнувшись, сказал:

– А знаете, Галина, у меня к вам ведь есть и некоторый шкурный интерес. Я ведь совсем не знаю Женеву. Может быть, вы мне ее покажете?

– Ну, конечно, с удовольствием. Вот только как современем будет? Ну, можно созвониться. Да, так вы до гостиницы на автобусе будете добираться?

– Да, на такси просто не хочется тратить деньги.

– Ой, Алексей, у меня идея! Сейчас я вам расскажу…

Галина Михайловна находилась в приятном возбуждении. И от последовательности рюмок великолепных горячительных напитков, и от близости этого галантного, красивого мужчины. Так что не было ничего удивительного в том, что от избытка чувств, переполнявших ее пышную грудь, она сделала неловкое движение. Столики они уже убрали, и большую рюмку с ликером она поставила на подлокотник кресла. Эта рюмка и свалилась прямо на светлые, идеально отглаженные брюки элегантного соседа. Она опрокинулась прямо на то место, ну, на то самое… То, которое… От неожиданности у Алексея даже рот приоткрылся, и он замер в оцепенении. Потом он с выражением гадливости на лице взял двумя пальцами уже пустую рюмку, поставил на подлокотник и посмотрел на Галину Михайловну.

– Ой, как же это! Извините, извините, ради бога! Давайте, я вам вытру салфеткой, у меня есть. Сейчас, одну минуточку.

Алексей отрицательно покачал головой и, прикрывая рукой то самое место, встал. Он уже пришел в себя, и веселые огоньки снова зажглись у него в глазах.

– Ведь вы это нарочно, Галина, а? Ну, признавайтесь.

На Галину Михайловну вдруг снова накатил приступ не совсем уместного в этой ситуации смеха. Она смеялась и никак не могла остановиться.

– Вы, вы думаете, – не переставая смеяться, сказала она, – это я нарочно, да?

– Что тут думать? – Алексей с усмешкой посмотрел на большое темное пятно, расплывшееся у него между ног. – Ясно как божий день. Да, теперь памперсы были бы мне очень кстати. Ладно, пойду в туалет, попытаюсь смыть следы покушения на мою честь.

В туалете он был довольно долго. Возвратившись, он застал Галину Михайловну уже полностью успокоившейся.

– Вы извините меня, Алексей. – Она прижала руки к груди, на которой были заметны крошки от пирожного, которое она ела за обедом. – Честное слово, я не нарочно. Просто неловко повернулась. А тут ещё теснота такая.

– Да ладно, не терзайте себя. Я же понимаю, что вы не нарочно.

С лёгкой гримасой он сел на своё место.

– Ну, как? – сочувственно спросила Галина Михайловна.

– Сыро, – пожал плечами Алексей. – И липко. А так ничего. Бывает и хуже. Зато пахнет приятно, апельсинчиком.

Галина Михайловна сокрушенно вздохнула.

– Так вы мне хотели рассказать какую-то интересную историю, и у вас возникла какая-то идея. – Алексей вопросительно посмотрел на неё.

– Ах, да, с этим ликером я и забыла… Так вот, тут такая история была…

И Галина Михайловна рассказала Алексею о том, что один человек попросил получить в аэропорту чемодан пассажира, умершего во время полёта.

– Так что меня должны встретить в Женеве и отвезут на машине в гостиницу, – закончила она свой рассказ. – А идея состоит в том, что, если вы хотите, мы могли бы поехать вместе. Ваша гостиница совсем рядом с представительством. Да я попрошу, вас довезёт тот человек, который меня будет встречать. Вот только я буду получать этот самый чемодан… Если у вас есть немного времени для этого…

– О, спасибо большое. Конечно, это было бы здорово. Времени-то у меня сегодня сколько угодно. Ну, и помогу вам… Так что спасибо – да.

– Очень хорошо. И мне будет спокойнее. А то одной, ну, понимаете…

– С удовольствием вам помогу и буду охранять. – Алексей потер глаза, виновато улыбнулся и, доверительно наклонившись к Галине Михайловне, сказал: – Знаете, я прошлую ночь почти не спал. Ничего, если я подремлю немного? Я знаю, это не слишком вежливо, но, если я сейчас не посплю немного, то потом свалюсь в самый неподходящий момент.

Галина Михайловна, конечно, не возражала. Более того, ей импонировала его непосредственность и простота в обращении.

«Наши министерские все такие надутые, чванливые, – думала она. – Чтоб вот так, запросто, общаться с практически незнакомым человеком – да никогда. А ведь он, совершенно очевидно, человек явно незаурядный. Да, везет мне что-то на знакомства с интересными мужчинами. И к чему бы это?»

Галина Михайловна при этом улыбнулась и закрыла глаза. Ей было просто очень, очень хорошо. Как летним вечером на пустынном пляже у теплого спокойного моря, когда солнце уже не палит, а нежно греет, слышится легкий шелест волн и охватывает сладкая истома.

* * *

Двигатели ещё не остановились, а к самолёту уже подкатили трап. Все спешили. При спуске по трапу Алексей бережно поддерживал Галину Михайловну под локоток. В свободной руке он нес свой лёгкий кейс, прикрывая им непросохшее пятно на брюках.

Когда они спустились вниз, Галина Михайловна подошла к стоящему внизу какому-то человеку в форме и принялась его расспрашивать. При этом она временами поглядывала на Алексея. Ей было приятно, что она может вот так свободно разговаривать и на французском, не теряясь, без всякого напряжения и с достоинством.

Вернувшись к ожидавшему её Алексею, она сказала:

– Надо сначала получить наш багаж. А офис – это в основном здании.

Совсем недолго подождав, они получили свои чемоданы и встали на длинную ленту транспортера, доставившего их в основное здание.

Нужный им офис оказался совсем рядом. Алексей с чемоданами остался ждать, а Галина Михайловна постучала и вошла в офис. Это было совсем небольшое помещение, в котором стояло два стола и большой конторский шкаф. За одним столом сидела женщина лет сорока, за другим – совсем молодой смуглый парень. Богатова поздоровалась и обратилась к женщине:

– Извините, вы говорите по-английски?

– Да. Что вы хотите?

– Очень хорошо. Я хотя и говорю на французском, но плохо. Неделю назад тут с нашим пассажиром случилось несчастье, он умер в самолете. Его родственница дала мне доверенность на получение чемодана, который был в багаже. Могу я получить этот чемодан?

Таможенница прочитала текст доверенности и паспорт Богатовой. Потом вынула из стола большой журнал и нашла нужную запись. Что-то переписав из доверенности в журнал, она сняла копию паспорта.

– Все в порядке, – сказала она Богатовой. – Вы получили свой багаж?

– Да, конечно. Мой чемодан здесь, в коридоре.

– Этот чемодан на складе. Через пять-семь минут я вам его доставлю.

Довольно скоро она появилась в том же тоннеле, везя на тележке чемодан, и протянула Богатовой папку с пришпиленной к ней бумагой:

– Распишитесь здесь, пожалуйста.

Оставив чемодан на тележке, женщина что-то сказала Галине Михайловне, улыбнулась и ушла.

Сумбат ждал в толпе встречающих с листом бумаги, на котором было написано «Госпожа Богатова». Галина Михайловна подошла к нему, поздоровалась и представила Алексея. Сумбат ей не понравился. Грузный, одетый в дешевую голубую тенниску, из-под которой везде – и на руках, и на шее – прорывалась обильная курчавая растительность. Какие-то потертые, старые джинсы. Хмурый, насупленный, как будто нехотя бросающий слова, он разительно контрастировал с легким, элегантным и приятным Алексеем. Правда, Галина Михайловна тут же вспомнила, что предмет их встречи не должен был располагать к веселью, так что немногословность и мрачность Сумбата могли быть вполне-объяснимыми.

Когда она попросила его довезти Алексея до гостиницы, Сумбат только пожал плечами, бросил не слишком дружелюбный взгляд на ее элегантного спутника и сухо сказал:

– Как вам будет угодно, Галина Михайловна. Пожалуйста.

В машине Галина Михайловна и Алексей расположились на заднем сиденье. Несколько минут они ехали в полном молчании. Когда живописная суета около аэропорта осталась позади и машина выехала на шоссе, Сумбат обернулся к Галине Михайловне:

– Поедем другой дорогой, Галина Михайловна. Не той, что обычно ездят в город. Я хочу показать вам вид на озеро. Это место мало кто знает. Очень красиво. Не пожалеете.

– Спасибо, – улыбнулась Богатова и подумала, что часто так бывает – хорошие люди выглядят неприветливыми. Вот Сумбат – такой с виду сумрачный, а ведь подумал же. Хочет сделать ей приятное.

Минут пятнадцать они ехали по широкой автостраде, минуя спальные пригороды Женевы с яркими магазинчиками, новостройки. Потом повернули на какое-то узкое шоссе, ведущее вверх.

Здесь с одной стороны нависал густо заросший могучими деревьями и кустарником склон, с другой – открывавшаяся постепенно долина, уходящая к озеру. Вдоль шоссе сплошной чередой расположились скрытые за заборами и воротами разные дома и виллы – от убогих и кажущихся совсем нежилыми до роскошных. Вверх и вниз по склону в буйной зелени тоже проглядывали крыши и белые стены домов.

Наконец шоссе вывело на довольно большую площадку. Дорога здесь круто поворачивала вдоль по склону. Два громадных дерева, нависавшие над площадкой, делали это место чем-то похожим на сцену, с двух сторон обрамленную гигантскими раскрытыми зелеными занавесями. А декорацией была лежащая внизу Женева.

– Вот отсюда вид на Женеву, – остановив машину, сказал Сумбат. – Вы посмотрите, а я сейчас задний скат подкачаю. Это буквально пару минут.

Здесь было совсем тихо. На площадку со стороны склона выходила только высокая стена какого-то владения. По пустынной дороге, забросанной пожухшими листьями и почерневшими влажными ветками, ездили, видимо, нечасто.

Прямо из стены, из отделанного старым камнем источника тихо лилась прозрачная вода. В воздухе чувствовался запах цветов.

– Жалко только, сейчас воздух не такой прозрачный, – сказал Сумбат, выходя из машины. – Парит после дождей. А то горы хорошо были бы видны.

– А Монблан тоже бывает виден отсюда? – спросила Богатова, подходя к краю дороги.

– Наверное, – пожал плечами Сумбат. – Я здесь только в третий раз.

Он стоял у машины, открывая багажник. Алексей был рядом с ним, видимо, собираясь помочь.

Далеко внизу лежал ухоженный, красивый мирный город. Сквозь легкую дымку просматривалось голубое озеро, терявшееся вдали. А еще дальше – нечеткие в тумане очертания гор, окружавших долину со всех сторон. Видна была и белая лента фонтана.

Галина Михайловна некоторое время стояла молча, наслаждаясь этим великолепным видом. Она чувствовала себя зрителем какого-то совершенно невероятного, грандиозного театра. И этот театр давал представление ей, только ей одной. Ей было очень хорошо. Может быть, так хорошо, как никогда в жизни.

– Здорово, как красиво! – в восторге сказала она, оборачиваясь.

И тут тысячи ослепительных искр вдруг взорвались в ее голове, и, даже не успев почувствовать боли, она стала оседать на землю.

Удар был не слишком сильным, но очень резким. Алексей ударил ее сбоку монтировкой, обернутой грязным полотенцем. Удар пришелся точно в основание черепа. Оба они, Алексей и Сумбат, уже успели надеть перчатки и, подхватив падающую Богатову, положили ее на землю.

Положив полотенце на землю, Алексей подошел к люку в бетонном тротуаре. Монтировкой он подцепил край люка и приоткрыл его.

– Давай, что стоишь? – со злостью сказал он стоявшему неподвижно Сумбату. – Помогай!

Сумбат нехотя подошел, и они вместе с Алексеем подняли тяжёлую литую крышку и откатили её в сторону.

Потом они подошли к лежавшей ничком Богатовой. Алексей наклонился и проверил карманы её костюма, быстро ощупав её всю, извлёк из лифчика пачку долларов и сунул их себе в карман.

– Вот бабы, мозги куриные. Думают, сюда не полезут! Ладно, с паршивой овцы… Ну, всё. Вроде чисто, нет ничего. Давай, берём её. Тяжёлая, чёрт.

Они подтащили её к открытому люку и положили так, что голова свесилась вниз. Рыжеватые волосы Галины Михайловны закрыли лицо, и на затылке хорошо была видна ссадина от удара. Алексей поднял лежавшую рядом монтировку, обмотал полотенцем рукоятку и сильно ударил ее по голове. Кость хрустнула, и кровь полилась, заливая голову. Как будто разъярившись при виде этой крови, Алексей с искаженным гримасой лицом ударил еще раз, потом еще. Из проломленной головы кровь полилась широкой пульсирующей струёй по слипшимся волосам.

Сумбат резко отвернулся. Потом, отойдя к машине, достал из багажника пластиковый пакет. Вернувшись к люку, он, все так же молча, раскрыл пакет и показал подбородком Алексею. Тот положил в пакет монтировку и полотенце. Приподняв тело за ноги, они сдвинули его к отверстию люка. Еще рывок, и тело сползло в отверстие, а потом глухо ударилось внизу. Одна изящная лакированная туфля соскочила с ноги и осталась лежать рядом с люком. Сумбат поднял ее, на секунду подержал ее в руке и бросил вниз. Потом он посмотрел на Алексея, сильно побледневшее лицо которого нервно подергивалось.

– Всё, – сказал Алексей И попытался усмехнуться, но вместо усмешки получилась гримаса. – Приказ есть приказ. Наше дело – выполнять.

Сумбат, глядя исподлобья, сглотнул. Лицо его потемнело ещё больше.

– Что говорить? – сказал он. – Давай, Красавец, кончаем.

Они приподняли лежавшую рядом крышку и подкатили её к отверстию.

– Опускай, – скомандовал Сумбат.

Не мешкая, оба сели в машину, и через несколько секунд она бесшумно скрылась за поворотом.

А на площадке с красивым видом всё дышало покоем. Во влажном после прошедших дождей воздухе растекался аромат цветущих повсюду кустарников. И далеко внизу сквозь дымку видны были голубое озеро и взметнувшаяся над ним белая струя знаменитого фонтана.

Глава 5

Николай Друзин, известный также как Круглый, не любил встречаться с Хозяином. Он отдавал должное его уму, его восхищала способность Хозяина спланировать и осуществить сложнейшую операцию, его интуиция. Но вот общаться с Хозяином – это каждый раз было испытанием. Друзину не нравилось все: и манера разговора, презрительная и снисходительная, и эта откровенная подозрительность, и нелепые шутки. И еще эта привычка во время разговора надолго задумываться, как будто забывая о собеседнике.

Но больше всего Друзину не нравилось кресло. Сидеть в нем прямо было очень трудно. Надо было все время напрягаться, чтобы не завалиться в его мягкую глубину. Он переменил позу, не сводя глаз с Хозяина, который уже несколько минут сидел молча, уставившись невидящими глазами куда-то выше Друзина. Хозяин был явно не в лучшем настроении.

– Так. Не нравится мне это всё. Совсем не нравится. И как же это всё ты можешь объяснить? Какие соображения?

– Я думаю, что Георгий поменял чемодан. Может быть, у него возникли какие-то опасения, а может, ещё что-то.

– А почему он тебе не дал знать?

– А мне он только сделал отмашку, что все в порядке. У нас ведь ничего другого и предусмотрено не было. Он привык действовать на свой страх и риск. Вы же его знали – считал себя умнее всех.

– Да, это уж точно. – Хозяин поморщился, болезненная гримаса исказила и так уж не слишком приятное лицо. – А ты уверен, что это Георгий сам поменял чемоданы? Ты это видел?

– Нет, нет, конечно. Да если бы я это видел или хотя бы подумал об этом, так разве мы потеряли бы столько времени? Да и бабу эту угрохали ни за что ни про что.

Голова у Хозяина дернулась, и лицо снова исказилось.

– Бабу угрохали правильно! – почти выкрикнул он. – Все правильно! Кто мог безопасно получить чемодан? А если там уже ждали? И оставлять ее нельзя было. Должна была быть уверенность на сто процентов. – Он наклонил голову к столу, несколько раз глубоко вздохнул и продолжал уже спокойнее: – Все было спланировано правильно. А вот исполнение… Вечно у нас все не слава богу. Ну не могут без фантазий. Ладно. А если Георгий просто случайно взял не свой чемодан?

– Нет. Тут я уверен. Это исключено. Я Георгия знаю давно. Он, конечно, был не сахар, но дело знал туго. Такой ошибки он сделать не мог.

– А может, он раньше договорился с этими? Такое возможно?

Друзин на мгновение задумался:

– Ну в принципе, возможно. Но ведь мы же за ним смотрели.

– Смотрели… Он лис тот еще. Если бы захотел, сделал бы хитро. Теоретически все это возможно. А потом его спокойно убирают, и все. Возможно?

– Возможно. Но я всё-таки думаю, что заменил сам Георгий.

– Думаешь? Ну-ну. Только нельзя отбрасывать ни одну возможность. Понимаешь? Ни одну! Я и сам понимаю, что это наиболее правдоподобный вариант. Но проработать надо все. Все варианты, до единого. Понятно? Так что там было, в этом чемодане? Друзин опять пожал плечами:

– Содержимое странное. Непонятно, зачем нужен был этот чемодан. Он был почти пустой. Бутылка водки, спортивный костюм, шлепанцы и кроссовки.

– Так. А как это объяснить? Это ведь тоже ненормально. Переть почти пустой чемодан. Можно было это всё в пакет положить. Если везти что-то назад, там можно было купить. Черт знает что! Ребус какой-то. Бестолковщина. Вот это хуже всего. Никакой логики. Ладно. А как бы Георгий назад свой чемодан получил?

– Ну, тут проблем нет. Мол, просто случайно поменялись.

– А как он объяснил бы? Там же бирка. Номер-то другой.

– Ну и что же! Увидел, что что-то не то, открыл. Понял, что случайно поменялись. Подошёл, извинился. Все очень просто.

– Да, все просто. – Хозяин снова вздохнул и пожевал губами. – Значит, ты считаешь, что Георгий решил поменять чемодан на всякий случай. Так?

– Да. Это была импровизация. Случайное совпадение.

– А то, что он потом вдруг в самолете загнулся, это тоже случайное совпадение? Когда много случайных совпадений, все становится маловероятным.

– А что здесь невероятного? В этом нет ничего не обычного.

– Этого мы ещё не знаем. Перс сказал, Георгия осматривал обычный врач в аэропорту. Так что, пока мы не получим труп, ещё рано говорить. Да, когда труп должны отправить? Там всё в порядке?

– Завтра будет здесь. Швейцарским рейсом.

– Так что это направление не закрываем. Искать надо.

– Хорошо, я попробую еще. Только ведь это же опасно, Аркадий Борисович. Можно привлечь внимание.

– Ты что же, меня хочешь научить? – Хозяин уперся взглядом в глаза Друзина. – Ты думай, сам думай. И помни всегда, что я в вас вдалбливаю. – Хозяин снова замолчал, барабаня пальцами по столу. После паузы он продолжил: – Ясно, что тут нужно через кого-то. И потом сразу же избавиться. Понял?

– Понял, Аркадий Борисович.

– Сейчас совершенно ясно, что чемодан попал к кому-то, кто летел этим рейсом. Нужен список всех, кто летел этим рейсом. Получить можно через Шереметьево. Здесь принцип тот же – и не вздумай сам в это дело ввязаться. Это понятно? – Хозяин опять уставился на Друзина неподвижным взглядом. Тот молча кивнул.

– Дальше. Найти того, у кого был такой же чемодан. Идеи есть?

– Есть соображения, Аркадий Борисович. Розовый встал в очередь за тремя мужиками. Я их запомнил. Один на Лужкова здорово похож. Только без кепки, помоложе и не такой лысый. Похоже, друг друга знают хорошо. Думаю, Из одной организации. И не из новых. Так что скорее всего – госслужба. Когда будет список, с безопасного телефона начну обзванивать справочные министерств и называть фамилии. Думаю, найду.

Хозяин помолчал, снова уставившись куда-то за спину Друзина.

– Ладно. Давай так и действуй. И чтоб никаких фантазий. Да, и чтобы меньше людей было в этом деле. Всё, что можно, делаешь сам.

Возвращаясь из особняка Хозяина по Рублевскому шоссе, Друзин сосредоточенно повторял про себя весь состоявшийся разговор, стараясь запомнить его мельчайшие детали. Это уже вошло в привычку. Когда-то он позволил себе забыть что-то из того, что сказал ему Хозяин. Что-то, как ему казалось, несущественное. Больше он себе уже этого никогда не позволял. Точное, скрупулезное выполнение того, что сказал Хозяин, было законом. Все в организации определялось этим.

Прежде всего ему надо было найти человека, с помощью которого можно было бы получить список пассажиров того злополучного рейса. Приняв решение, он остановил машину около телефона-автомата. В таких случаях он предпочитал, во избежание лишнего риска, не пользоваться своим мобильным телефоном. Он достал с заднего сиденья кейс и вынул оттуда компьютер. Через несколько минут он нашел нужный ему номер и направился к телефонной будке.

Телефон ответил не сразу. Друзин уже подумал, что никого нет. Но вот трубку сняли, и слегка запыхавшийся голос спросил:

– Алло.

Голос изменился очень мало. Да, это точно Вьюн, Лешка Вьюнков, с которым Друзин учился с первого класса. Но они никогда не дружили. Вьюн был изгоем, парией. И, в общем, заслуженно. Он ябедничал, вымаливал у учителей отметки, был фантастически жадным. Уже к третьему классу с ним не дружил никто.

– Добрый вечер, – сказал в трубку Друзин. – Это Алексей?

– Да. Слушаю вас.

– Привет. Это Друзин. Помнишь меня? Учились вместе.

На том конце возникло лёгкое замешательство. Видимо, Вьюн этого никак не ожидал. Наконец он ответил:

– Привет. Я тебя не узнал. Давно я тебя не видел, лет семь.

– А я тебя сразу узнал. Слушай, я тебе звоню по делу. Понимаешь, нужен толковый человек для не большого деликатного дела. Всего часа на три-четыре. Оплата наличными. Если все сделаешь, три сотни. Долларов, конечно.

– А что за дело?

– Нужно поехать в одну организацию и получить сведения. Сам я этого не могу, а дело это чисто коммерческое. Можешь сделать?

– А когда это нужно?

– В понедельник. Первая половина дня.

– Понимаешь, у меня в понедельник дела были с утра.

– Так предупреди. Такие деньги на дороге не валяются. Ну как?

– Ладно, давай. Значит, к двум я точно буду свободен?

– Да, точно.

– А деньги когда?

– Сразу как сделаешь. Да, фотографии у тебя есть на документы?

– Были где-то.

– Возьми пару. Ты подходи к метро в 8.30. Будь у театральной кассы.

– Хорошо. Значит, послезавтра в половине девятого. Пока.

* * *

В понедельник Друзин подъехал к метро в 8.15 и по привычке остановился, не доезжая места встречи, на противоположной стороне. Ничего подозрительного заметно не было. Вьюн появился в 8.25. Хотя он сильно изменился, Друзин узнал его сразу. Подождав еще пару минут, Друзин медленно проехал мимо Вьюна, развернулся и точно в 8.30 вышел из машины. Вьюн стоял к нему спиной, вглядываясь в поток людей, выливающийся из подземного перехода.

– Здорово, Вьюн.

Вьюн вздрогнул от неожиданности, обернулся и засмеялся. Смех у него был все тот же. Когда он смеялся, у него сильно, до десен, обнажались мелкие острые зубы. Вблизи стало заметнее, как сильно он изменился. Хотя его черные живые глазки, маленькие, как булавочные головки, были все те же, выражение лица было совершенно другим.

– Здорово, – ответил Вьюн и вяло пожал протянутую Друзиным руку. Рука у него была как у ребенка – узкая ладошка и совсем короткие пальцы. – Я бы тебя, пожалуй, и не узнал. Солидный ты стал. А я тебя с этой стороны ждал.

– Я на машине, пошли.

– Хорошая у тебя тачка, – заметил Вьюн, откидываясь на мягком сиденье и пристегиваясь ремнем. – А чем ты сейчас занимаешься?

– Работаю в одной солидной фирме.

– Ясно. И куда сейчас едем?

– Сейчас заедем к одному человеку. Он сделает тебе документ. С этим документом мы поедем в Шереметьево. Фотографии взял?

– Да, вот они. Годятся?

Друзин на секунду оторвал взгляд от дороги и посмотрел на фотографии.

– Да, вполне. Тут, понимаешь, такое дело. Одна конкурирующая фирма наладила очень хороший канал поставки комплектующих для компьютеров. Вот мы тоже хотим подобраться к этому каналу. Для этого нужны всего-навсего списки пассажиров нескольких рейсов из Шереметьева. Вот это и есть твоя работа. Представишься сотрудником МВД. Скажешь, по другому делу здесь оказался, заодно решил и эти списки получить. Справишься?

– Не знаю, – неуверенно сказал Вьюн и поежился. – Я как-то такими делами не занимался.

– Дело ерундовое. Я бы сам его сделал, да меня там многие знают.

– А к кому я должен подойти?

– Ну, сидят там самые обычные девицы. Вот эту коробку конфет преподнесешь. Держись свободнее. Удостоверение просто открой и покажи.

– А когда я деньги получу?

– Я же тебе говорил уже. Они у меня с собой. Получаешь списки, я даю деньги. И расписываться нигде не надо.

– Ну, если все-таки вдруг меня застукают?

– Ну, если… Нашёл. Вклеил свою фотографию. Так, на всякий случай. Тут никакого преступления нет.

Вьюн вздохнул, но больше уже ничего не спрашивал. Видно было, что он волновался. Но возможность так просто заработать хорошие деньги явно упускать не хотел.

В скромном офисе на втором этаже какого-то обшарпанного здания они задержались совсем ненадолго. Вьюн приготовился к ожиданию в полутемной прихожей, где его оставил Друзин, но тот появился уже минут через пять.

– Порядок. – Друзин кивнул головой в сторону выхода.

– Я думал, это дольше будет, – спеша за молча шагавшим вниз по лестнице Друзиным, сказал Вьюн.

Тот пожал плечами:

– Если уметь, то это делается очень быстро.

Когда они сели в машину, Друзин достал из кармана тёмно-вишневую книжечку с золотым гербом и протянул Вьюну.

– На вот, полюбуйся. Ты теперь вот у нас какой.

Вьюн, открыв удостоверение, присвистнул:

– Ну, блеск! Шикарно. Так здорово сделано. Вот это да.

– Да, фирма веников не вяжет. Ты запомни, кто ты такой. Теперь о деле. Когда приедем в Шереметьево, я тебя высажу у входа. Возьми вот этот кейс. Положи туда эту коробку. И сюда я кладу список рейсов, которые нас интересуют. Ты подойдешь к табло в центре зала. Я поставлю машину и потом тоже подойду к табло. Естественно, ты не показываешь виду, что знаешь меня. Потом я пойду в этот офис, который нам нужен. У нужной двери я остановлюсь и переложу вот эту папку из левой руки в правую. Понял? Ты заходишь в эту дверь, здороваешься, представляешься, излагаешь просьбу и тут же достаешь список и конфеты. Когда все сделаешь, снова подойди к табло. Я выйду и пойду к машине. Ты иди за мной, а когда я сяду, ты подожди пару минут и тоже садись. Вот и всё. Все понял?

Вьюн вздохнул и молча кивнул. Всю дорогу до аэропорта оба сосредоточенно молчали.

* * *

Как и обещал Друзин, дело действительно оказалось очень простым. Просьба Вьюна не вызвала никакого удивления, замечательное удостоверение даже не пришлось предъявлять. И коробка конфет была принята с улыбкой. Все было сделано очень быстро, по-деловому. Когда Вьюн садился в машину, по его радостной улыбке и довольному виду Друзин понял, что все в порядке.

– Ну как? – спросил он.

– О'кей, – удовлетворенно кивнул Вьюн. – Ну действительно, как по маслу. Даже ничего и не спросили, – захихикал он.

Друзин усмехнулся, но ничего не сказал. Выехав с территории аэропорта, он проехал несколько минут по шоссе и остановил машину.

– Ну, показывай, добытчик.

Вьюн с важным видом достал из кейса несколько листов.

Друзин быстро просмотрел полученные списки и, про себя отметив, что Плотников Георгий Максимович в нужном списке имеется, удовлетворенно улыбнулся. Сложив списки, он положил их в кейс, который бросил на заднее сиденье. Потом достал из кармана конверт и протянул Вьюну.

– Держи, вот твои три сотни.

Вьюн заглянул в конверт и хихикнул:

– «Зелёненькие»! Ну, отлично.

Он откинулся на сиденье и потянулся, как сытый кот. Друзин усмехнулся:

– Ну, ты молодец. Я смотрю, после школы ты здорово продвинулся.

Лицо Вьюна мгновенно потемнело, он стал совершенно серьёзным. Потом, вздохнув, он повернулся к Друзину:

– Да, конечно, многое изменилось. Только… Ты знаешь, я никому об этом не говорил. Никогда. Вот многие вспоминают детство. Это, мол, самое счастливое время. А для меня все мое детство – это что-то ужасное. Просто сплошной черный ужас. У меня ведь отца никогда не было, и кто он, я так и не знаю. И родился я как-то случайно. Я так понял, мать просто запоздала с абортом.

Вьюн сглотнул и некоторое время молчал. Друзин слушал его с непонятным для себя вниманием, как будто ему было до этого дело.

– В общем, совсем я ей был ни к чему. Да ещё и не доношенный. Ну, и потом, ни рожи, ни кожи… – Вьюн говорил с трудом, прерывисто вздыхая, иногда замолкая на несколько секунд. – Ну, и воспитывала она меня, как тебе сказать, в строгости. А если по-простому – била. Да так, что у меня рубцы еще до сих пор сохранились. За малейший проступок лупила так, что даже сейчас вспоминаю, и то нехорошо становится. Так что материнские все чувства ее я через это и воспринял. – Так что, понимаешь, у меня в то время жизнь-то совсем другая была. Другая, чем у всех остальных. Ничего, кроме страха, не было. Жуткий страх. – Вьюн снова замолчал. – Я же понимаю, почему ты ко мне обратился. Вот именно ко мне. Вьюн на все согласен. А оно и действительно так. Я уж такой, как есть. Не такой, как ты, или Хома, или Серега. Но я и не мог быть таким. Хотя, конечно, кто знает…

– А потом как же? После школы? – невольно спросил Друзин.

– Когда школу закончил, она уже болеть начала. В армию меня, слава богу, не взяли. Ну, потом уж чем только не занимался…

– А мать?

– Инсульт у нее был. Уже несколько лет лежит. Парализованная.

– Дома?

– Ну, конечно. Куда же ее денешь?

– А кто же за ней ухаживает?

– Да я, а кто же? Я. Больше некому. Мать всё-таки.

– А ты что, не женат?

– Нет. Когда был помоложе, мать не хотела. А сейчас кому я нужен?

Вьюн опять хихикнул, а потом насупился, глядя прямо перед собой.

– Ладно, ехать пора, – сказал Друзин, запустив двигатель. – Мы с тобой тут в одно место заедем. Тут недалеко, один карьер меня просили посмотреть. Для фирмы нужен. Я только взгляну – и потом сразу в Москву.

Проехав ещё немного по шоссе, Друзин свернул направо по грунтовой укатанной дороге. Проехали небольшую деревню на берегу какой-то речушки, а потом по проселочной дороге въехали в молодой сосновый лес.

Дорога пошла немного вверх и уперлась прямо в карьер, со всех сторон окруженный ровными, как на подбор, соснами. Друзин остановил машину прямо у края песчаного обрыва. Он не был здесь ни разу, об этом карьере ему рассказал один из его парней и предложил это место для одного дела, которое они когда-то планировали. Потом они все решили по-другому, но Друзин о карьере помнил. Здесь когда-то, наверное, был песчаный холм. Сейчас его середина была как будто выгрызена. Внизу, на дне песчаной выемки, была большая темная лужа, местами покрытая ярко-зеленой пеной. По краям лужи валялись какие-то проржавевшие железки, куски промасленных досок. Но светлые песчаные откосы в сочетании со свежей хвоей молодых сосен были очень красивы.