Текст книги "Третий пояс мудрости. (Блеск языческой Европы)"

Крылья Белого Лебедя

 
Я вижу призрак Святовита
Меж облаков,
Кругом него – святая свита
Родных богов.
 

К. Бальмонт

В 3-м тысячелетии до н. э. пробил час гибели титанов и настала эра богов. В этом тысячелетии индоарийские племена уже не отдельными группами, а единой широкой волной устремились из своей пиренейской прародины на просторы Евразии. В этом тысячелетии человек, сам почувствовавший себя великаном, засвидетельствовал свое новое мироощущение множеством автографов – мегалитическими сооружениями, лабиринтами и двухэтажными жилыми домами. Это была эпоха первых дошедших до нас памятников человека умелого, эпоха металлов, богатырей и богатырок. На равных сражается иранский богатырь Сухраб с девушкой Гурдафарид, совершают свои подвиги богатыри Каран (сын кузнеца Кавы), Рустам, Афрасиаб, Сиявуш. В реции, где наступил «бронзовый век», дожидается рождения Геракла богатырка Полимеда, чтобы передать ему свое искусство. Скандинавский «век бурь» – это еще и век великанш: Аурбоды и Бусейры, сестер Грейп, Грид и Гьяльп, Кейлы и Лейкн, Меньи и Феньи, Свивёр и Тёкк, Хенгьякьяфты и Хюррокин. Позднее великанша Хель стала владычицей преисподней, а Модгуд –  стражницей моста, ведущего в это мрачное царство, тоже носившее название Хель. В Ирландии в это же время совершает свои подвиги Скатах, а на равнинах Восточной Европы – былинная Настасья. Все они позднее, каждая в свое время, по мере достижения тем или иным народом должного уровня развития, войдут в соответствующий эпос и будут отождествлены с реальными историческими личностями, участниками реальных событий, но корни всех этих сюжетов уводят в 3-е тысячелетие до н. э., в эпоху начала расцвета восточных цивилизаций.

Эти персонажи несут и еще одну смысловую нагрузку, со временем забытую сочинителями мифов и сказаний и потому не бросающуюся в глаза: они были покровителями и защитниками своих родов, племен, общин. Само слово «богатырь» (тюркское «багадур») – означает храбрый воин. В религиях Кафиристана сохранился первоначальный смысл этого титула: право на него вместе с почетной одеждой и знаками отличия получал тот, кто «мог доказать, что он убил четверых». Восемь убийств приносили титул дури –  багадур, двенадцать – три –  багадур. И для каждой из этих ступеней, пишет К. Иеттмар, «более пышными становились головной убор для танцев, сделанный из перьев фазана, вышитые на почетной одежде узоры и бубенчики на поясе и штанах. Багадур всегда танцевал в роскошном уборе и с церемониальным топором в правой руке». Он получал титул верховного жреца. После смерти некоторые из них становились богами, символизируя чаще всего умирающую и воскресающую природу, например Сиявуш, которому в новогоднюю ночь приносили в жертву петуха, пробудителя зари и вообще всякой жизни, после чего всходило солнце нового года.

Примерно в середине 3-го тысячелетия до н. э. арии начали свой путь – долгий и нелегкий. И в конце концов достигли плодородной долины Дуная, вытеснив к югу или востоку тех, кто еще раньше изгнал оттуда тэртэрийцев. Дальнейшее продвижение преграждали высокие горы – Альпийско –  Карпатский массив. Однако эти полудикие племена, явившиеся с заснеженных Пиренеев, не спасовали перед новой преградой. Нащупав проходы, они устремились по ним неудержимыми потоками и вскоре очутились на равнинах Северной Европы. Одним помогали осуществить этот бросок русла рек – Рейна, Везера, Эльбы, Одера, Вислы, другие обогнули Карпаты с востока и вышли к Пруту, Днестру, Южному Бугу и Днепру. Возможно, тех и других вели проводники из местных палеоевропейских народов.

Названия очень многих племен таят в себе имена богов –  покровителей. Можно без особого преувеличения сказать, что имя племени – это имя бога. Многих «небожителей» мы знаем по именам как раз благодаря этому. Имя вепря приняло племя эбуронов, имя оленя (heruz – на древнегерманском, cernunn – на кельтском) – племена херусков и карнутов. Рождающиеся из тотемов боги во многом были похожи на своих создателей, и зеркало мифов достаточно четко отражает обычаи, законы и жизненные уклады тех или иных народов. Боги охотно пили вино, ссорились и мирились, женились и прелюбодействовали, активно вмешивались в общественную и культурную жизнь подвластной им территории – в состязания поэтов и музыкантов, в битвы и сбор урожая, в спортивные и любые другие игры. Особенно это присуще греческим богам. В шутке Ильи Ильфа о том, что Афина была покровительницей общих собраний, – немалая доля правды.

Во многих божествах славян нетрудно узнать вчерашних эльфов. Сходство функций настолько велико, что не требует особого разговора. Таковы, например, общеславянская горная богиня Горынья и вендско –  словенские божества высоких гор Алки, Хольцы или Холчи – близнецы, сходные с греческими Диоскурами и скандинавскими Хаддингами, имевшие свои статуи в священных рощах. Такова общеславянская богиня огня Диблик; таковы боги полей – вендско –  лужицкий Зуттибур, особенно почитавшийся в окрестностях Мерзебурга (там была местность Zutibure – Священный Бор), польский бог богатства Тавалс и бог ливов и эстонцев Ямулла, чьим медным изображениям, установленным по всему Остзейскому краю, приносили в жертву скорлупу, шелуху, кожуру и иные отходы. Это и общеславянские бог разрушительных штормовых ветров Хрворш, особенно почитавшийся моравами, и Чудо морское – могущественный властелин моря, коему прислуживала тысяча низших божеств (чудь морская белоглазая), ради собственного удовольствия причинявших людям добро или зло и принимавших жертвы от моряков или рыбаков в виде самого желанного лакомства – земных плодов. Это русский бог приятного отдыха, роскоши, удовольствий и кутежей Ослад, или Услад, – аналог саксонского Стуффо, особенно почитавшийся в Киеве и являвшийся людям вместе со своей женой Радомышлью – богиней приятных мыслей, и моравский Радамас – подземный бог с неизвестными функциями, едва ли совпадавшими с функциями его греческого тезки, одного из трех судей в подземном царстве.

Высшее свое существо славяне обозначали словом «бог». Пришло ли оно к ним непосредственно с индоевропейской прародины (bhaga по-санскритски – благо, податель благ) или значительно позднее его занесли скифы (древнеиранское baga с тем же значением, звучащее и в слове багадур) – неясно. В знаменитой надписи древнеперсидского царя Дария можно прочесть словосочетание bagahja radi – «бога ради». Но самый вероятный претендент на роль первоисточника – верховный громовержец ариев –  Богай. Возможно, как отголосок всех этих метаморфоз следует рассматривать и имя Дивог – его носит божество гиндукушских кафиров.

Впоследствии слово «бог» вошло конечным слогом (как карфагенский Молох) в имена многих славянских богов, наряду с еще одним – «гаст». Слона индийцы называют ибха, но охотно употребляют и другое слово – гхастин («господин джунглей»). С XI по IX век до н. э. у них существовал «город слонов» – Хастинапур. Со значением «господин» оно и вошло в индоевропейскую речь, а затем по логике вещей стало обозначать бога. Во многих европейских языках оно обрело и еще одно значение – гость. Отсюда пословицы: «Гость в дом – бог в дом», «Желание гостя – закон», отсюда и обычай гостеприимства у разных народов, когда хозяин собственной жизнью гарантирует безопасность гостя. У некоторых племен Гиндукуша джаст означает – старейшина. По существу это синоним слова «багадур». Джастами, замечает Йеттмар, называются члены совета племени, составляющие «круг тех политически активных лиц, которым благодаря их заслугам в качестве убийц врагов и устроителей праздников, в первую же очередь благодаря красноречию и дипломатическим способностям, удалось стать теми, кто формирует общественное мнение». Германцы из племени маркоманнов называли Харигастом (Господином воинов) Водана, – этот эпитет прочитан на шлеме, найденном в Нергау. Встречаются у них и такие имена, как Альпигаст (Господин гор) и Салигаст (возможно, Господин ивы). Но едва ли это германизированная форма славянского гощь (гость), как можно было бы подумать, припомнив хотя бы черезпенянский город Ведегощь, трансформировавшийся в Волгаст. У антов – возможных предков славян – также засвидетельствованы имена Ардагаст, Доброгаст, Келагаст, Пирагаст. Их носили цари и вельможи, ведущие свой род от богов.

по-видимому, конечный слог в именах других небожителей – вит -тоже общеиндоевропейского характера. На санскрите viti означает свет, a vidja – это волшебное знание, наука чародейства, носитель же ее – видьядхар (ведун). На древнеанглийском witan – мудрый, знающий. Священные книги «Веды», как уже говорилось, означают «знание». В некоторых областях Гиндукуша похожим и явно родственным словом битан обозначают шамана, а словами вечи, вьячи, вутр – ведьму. Возможно, здесь есть этимологическая связь с другим индийским словом – видью (свет, молния). Древние европейцы, объединив понятия видьядхар и видью, получили новое –  вит. В скандинавских странах оно стало прозвищем Одина. Слышится оно и в имени змея Граввитнира, ведь змея считается олицетворением мудрости. Похожее имя славянского карлика Мёдвитнир напоминает о том, что в его облике почитался господин леса – медведь, ведающий медом, или что этот божок имел прямое отношение к хмельным напиткам, так как чаще всего они приготавливались из меда, а слово «мед» произошло от санскритского mada – опьянение. В первом случае этот карлик –  прямой эквивалент Артемиды, изображавшейся в виде медведицы, во втором – покровитель оргий, «господин пьянства». В персидском известно слово «бут» – идол, кумир и производное от него – бутане, храм (между прочим, близко по звучанию и название материала, из которого воздвигались идолы и строились храмы: бат, камень). Персы называли бога Шиву – Бут, возможно слегка переиначив Вит. В «Слове о полку Игореве» отсюда, очевидно, пошло «время Бусово» -языческое время или, хотя и менее вероятно, время владычества индов (либо норманнов). Известен правитель антов Бож (в других прочтениях Бог, Бос, Бооз, Боус), распятый в 375 году готским королем Винитаром (Витимиром). На сегодняшней карте Германии можно найти не менее дюжины названий, начинающихся на «бус», а вариант этого имени – Бооз – сразу вызывает в памяти библейского Вооза. Имя это или прозвище? Уж очень обособленно стоит оно в ряду антских имен…

Что же касается скандинавов, то у них понятием «вит» стал обозначаться белый цвет. В эддической «Песни о Вёлунде», например, упоминается некая Сванхвит (Лебяжьебелая). А имя Видья, Видги стали понимать не столько как мудрец, сколько как храбрец – в «Гетике» Иордана, в германских преданиях о Дитрихе Бернском (остготском короле Теодорихе), в древнеанглийской поэме «Вальдере», в русских сказаниях о витязях и в чешских о витниках. Но и прежние значения не исчезли: видья превратилось в ведьму (в сагах родоначальник ведьм – Видольф, тезка литовских Витовтов и Витольдов) и в вёльву – так назывались скандинавские пророчицы, а после прихода патриархата – в волхва. Видихотра, прозвище индийского бога огня Агни, и Видурен, имя куруса, – дяди могучих пандавов, уводят мысли к эддическим великанам Видблинди и Видгюмниру, к богу Видару, к Видблаину – одному из девяти небес, откуда высверкивают разящие молнии, к загробной реке Вид, заставляют вспомнить прозвища Одина – Видур и Видрир…

Таким образом, все эти три детерминатива – бог, гаст и вит, прежде чем стать слогами в божественных именах, сами были именами богов, тезками финикийских Адона и Ваала, германского Друда и вавилонского Бела: все они – «господа». Общеславянский Гасто слился с другим демоническим существом – Маровитом. Бог впоследствии был отождествлен с Триглавом. У славян Вит стал считаться богом справедливости и мести (право мести было у них очень почетным). Он оставил свое имя болгарской реке Вит, городам Витебску в СССР, Витербо в Италии, Виткуки в Албании, Виттену и Витлиху в ФРГ, Виттенбергу и Виттенберге в ГДР.

Священных культовых мест у славян, судя по всему, было немало. Однако подавляющее большинство носило временный характер – на один праздник, на один сезон, на один год. Это было связано не столько с кочевым или полукочевым образом жизни, сколько с верой в разовое посещение данного места божеством. Лишь позднее стали строить постоянные капища (от старославянского капь – идол; копитися – собираться) и требища (треба – жертва и жертвоприношение; требити – очищать, теребить). Но из них известны немногие – те, что привлекли особое внимание христианских завоевателей и попали в хроники или летописи. В эти языческие Бенаресы, Иерусалимы, Мекки стекались тысячные толпы, чтобы поделиться с богами своими заботами. На первых порах такие контакты двух миров были непосредственными, позднее они стали осуществляться только через жрецов – проводников бога и его заместителей. Идолы тоже замещали богов, так что жрецы были как бы заместители заместителей, но это всех вполне устраивало.

Иногда единым общеславянским культовым центром называют Аркону – сильно укрепленный город, построенный на обрывистой скале, нависшей над морем, и обнесенный мощной каменной стеной. Располагался он на крайней северо-восточной оконечности острова Руян (Рюген) – на одноименном мысу, как бы отростке, аппендиксе более крупного мыса, соединенного песчаным перешейком с другим таким же полуостровом и далее уже непосредственно с Рюгеном. Этот город –  крепость близ нынешнего Путгартена (славянского Подгарда – предградья), казалось, был создан самой природой. Населяло его алчное и отчаянное племя пиратов. Правители города великодушно позволяли своим подданным самостоятельно заботиться о пропитании и даже предоставляли для этой цели часть посвященного верховному богу Свантевиту отряда из трехсот всадников. Другая часть этих всадников оберегала храмы и жрецов, а также священных белых коней и оружие, посвященное Свантевиту, – и никто был не вправе освобождать их от этой почетной службы. Пиратскими набегами руководили лучшие из них. Перед началом похода жрецы втыкали в землю возле храма попарно шесть скрещенных копий. Главный жрец, он же «мэр» города (князь –  жрец), выводил коня, принадлежавшего лично Свантевиту, и внимательно наблюдал за тем, как это живое воплощение бога перепрыгивает через копья. Если заносилась вперед правая нога – воинов ждала удача, если левая – поход откладывался и назначался новый день испытания коня. Награбленная в таких экспедициях добыча была столь велика, что лишь на ту треть, которая ежегодно жертвовалась в храм Свантевита, воинственный правнук Владимира Мономаха и его тезка, король Вальдемар I Датский (Великий) после захвата этого разбойничьего гнезда построил на Рюгене дюжину церквей – будущий церковный приход Альтенкирхен.

Те же воины взыскивали контрибуцию с любого, кто покушался на храм Свантевита или Ран – второго главного божества Арконы, позднее заимствованного викингами. Ран передала свое имя племени (руяне, ране) и острову. Она была супругой морского бога Эгера, персонифицировавшего море, и матерью девяти дев –  волн, положивших начало дожившему до наших дней поверью о «девятом вале». Скандинавы называли их: Небесный Блеск, Голубка, Кровавые Волосы, Прибой, Волна, Всплеск, Вал, Бурун и Рябь. Несомненно, это переводы неизвестных нам подлинных славянских имен. Аркона славилась и как единый центр почитания Лебяжьебелого. В походы арконцы шли с именем Ран на устах, а те, кто находил свою смерть в море, попадали в ее прозрачное царство, уловленные в волнах сетью богини…

Арконцы любили своих богов. По их представлениям, они жили среди людей, их можно было увидеть, поговорить с ними. Свантевит, или Светобог (иногда его так называли, как и Луга), ничем не отличался от своих поклонников: суконное или войлочное платье до колен, грубые лапти на обнаженных ногах и тяжелый меч в чеканных серебряных ножнах на боку составляли весь его наряд. Рядом с деревянной статуей, на стене храма, висели гигантского размера седло и уздечка – на случай, если бы Свантевиту пришлось самолично возглавить войско, как это делал саксонский Пепенут. Четыре его головы, каждая на собственной шее (волосы подстрижены в кружок, все лица обрамлены короткими бородками), были обращены, как у Брахмы, на разные стороны света. Левая его рука, упертая в бок, напоминала собой лук, а в правой он держал скальсу – большой металлический рог изобилия. Меч и рог, добро и зло – таков был мир, которым он властвовал и обозревал своими четырьмя головами (по мнению М. В. Ломоносова, это напоминало о четырех временах года). Четырех сыновей, символизировавших времена года и стороны света, имел и Перкунс, тоже иногда изображавшийся четырехглавым. Такие статуи только и могли возникнуть в эру Калиюги, в правление зловещей Кали, четырехликой и восьмирукой, щитодержательницы и меченосицы. Некоторые исследователи считают, что так называемый «збручский идол», вырезанный из камня в IX веке и найденный в 1848 году, изображает Свантевита, но аргументов «против», пожалуй, больше, чем «за». по-прежнему спорен и вопрос, Свантевита ли мы видим на четырехглавой фигурке высотой девять сантиметров, обнаруженной в 1973 году в Воллине и тоже датируемой концом IX века.

Знамениты были арконский оракул Свантевита, дававший силу и богатство, и его деревянный храм с высокой багряной кровлей, опиравшейся на широкие столбы с покоившимися на них четырьмя балками, обтянутыми коврами, и двойной оградой, любовно изукрашенной резьбой. Раскопаны они были в первой четверти нашего века экспедицией под руководством директора Берлинского музея Карла Шуххардта.

В сентябре, в канун большого праздника урожая, вероятно, совпадавшего с новогодним, верховный жрец собственноручно подметал жилище «бога богов», задерживая при этом дыхание, дабы оно не осквернило святое место. В праздничный день отдергивался пурпурный занавес, скрывавший статую Свантевита, забивался жертвенный скот, в роге изобилия плескалось налитое год назад вино или мед. Жрец, весь в красном, брал в руки рог, заглядывал в него и, в зависимости от того, сколько в нем уцелело содержимого, давал оракул относительно будущего года. Затем он пригубливал во славу Свантевита, выливал остаток к его стопам, наполнял рог молодым вином или медом, вновь пригубливал и возвращал рог на место. Все собравшиеся у входа в храм единодушно молили тем временем царя богов даровать в грядущем году еще лучший урожай и защиту от врагов. Из смолотого зерна, собранного по горсточке у всех жителей и паломников, в храме сооружался огромный круглый медовый пирог едва ли не в человеческий рост. Жрец, спрятавшись за ним, вопрошал тех, кто находился по другую сторону, видят ли они его? После неизменно, положительного ответа он, обращаясь к взиравшему на все это Свантевиту, умолял его послать в следующем году урожай получше, а заодно зорче присматривать за безопасностью и благополучием общины. Потом он благословлял всех от имени Свантевита, на огонь возлагались жертвы, наполнялась вином или пивом пиршественная чаша. Жрец брал ее зубами, лихо опорожнял и без помощи рук перебрасывал через голову. Там ее ловили, вновь наполняли и подносили второму и затем третьему жрецу – служителям каждого из трех великих богов. После этого чаша точно таким же образом пускалась по кругу. Когда она возвращалась к верховному жрецу, он еще раз благословлял всех присутствующих, и затем до наступления темноты продолжался пир, переходивший постепенно в пьяную оргию. Остатки еды и посуда закапывались, а через двенадцать месяцев этот спектакль в точности повторялся.

Устами и волей Свантевита жрецы руководили укреплением всего города. А когда он оказался полуразрушенным 15 июня 1168 года после очередного набега Вальдемара I, статуя Свантевита, его знамя и боевые значки с поруганиями сожжены, святилище сровнено с землей и жители насильно крещены, – на остатках тринадцатиметрового вала было возведено заборало – почти неприступная каменная стена с зубцами и деревянными сторожевыми башнями. С внешней ее стороны, судя по всему, тянулась еще и гребля – ров, наполненный водой. Эту стену окончательно стер с лица земли в следующем году тот же Вальдемар по настоянию своего советника, роскильдского епископа Абсалона, имевшего похвальное обыкновение искоренять язычество не столько крестом, сколько огнем и киркой.

Вскоре после похода датчан развалины Арконы вместе с частью суши опустились на дно морское, но до сих пор на Рюгене бытует легенда, что время от времени туманный образ этого славянского Порт –  Ройяла возникает из волн подобно призрачному граду Китежу. Викинги разнесли молву об этом чуде по северным морям, и черты Арконы вошли в мифологию ирландцев, соединившись с воспоминаниями об античных Островах Блаженных и об острове фоморов. Впрочем, в «Книге пчелы» Финтан сообщал о том, что в ясную погоду с острова Инисмор спутники Кессаир любовались видом острова Хай Бризейл. А в одном варианте сказания о Миле упомянуто, что родиной сего мужа был остров Бразил – один из четырех где-то в районе Пиренейского полуострова (в этом же варианте милезянам приписывается и доставка в Ирландию «камня судьбы» Лиа Файл). Ирландские мифы утверждают, что именно там располагается Страна Блаженных, и с незапамятных времен раем ирландцев сделался этот остров счастья – О’Бразил, еще раз извлеченный из забвения в прошлом веке пером и фантазией ирландского поэта Джералда Гриффина:

 
В Океане, долбящем скалы Гибралтара, где ты живешь,
Появился, они сказали, смутный призрак земли. Ну что ж,
Моряки решили – там радость, и покой, и битье баклуш,
И назвали землю О’Бразил, то есть Остров Блаженных Душ.
Где смыкается с океаном голубой каймой небосвод,
Этот призрак земли туманной стал являться из года в год.
Облаков золотистых стаи занавешивают его,
И он кажется светлым раем. Только слишком он далеко…
 

Но еще в те годы, когда слагались эти рифмы, многие крестьяне Рюгена тайком посещали лес богини Нерт и ее священное озеро, чтобы поклониться тщательно сберегаемому там алтарю Свантевита. Возможно, в угоду новой религии культ этого бога был изменен до неузнаваемости, но все. же уцелел в Литве, Померании, Пруссии, на Рюгене. У Свантевита исчезла одна голова, он стал Триглавом и сделался богом тьмы вроде Гекаты, невидимым для всех, кроме высшего жречества, – так было безопаснее. Три головы означали теперь власть над небом, землей и преисподней: три мира эльфов – с этого начинал когда-то и Зевс. Статуя Триглава – одна –  единственная – была установлена вблизи источника на среднем из трех высоких холмов в огромном храме Щецина, покоящемся на священных столбах, обтянутых черным сукном, где хранились военные трофеи и громоздились горы сокровищ – десятая часть добычи, доля Триглава, Подобно египетской Исет, Триглав был с ног до головы закутан покрывалом, а на глазах и устах его была золотая повязка, «дабы не взирать на нечестивые дела смертных». Ему прислуживало множество жрецов. Это были посредники, их устами «добрый и многотерпеливый» Триглав изъявлял свою волю. Как и Свантевит, также широко почитавшийся в Поморье, он давал оракулы: их высекал копытом священный черный конь, трижды прыгавший через девять разложенных на земле копий, а истолковывали жрецы… Этот храм был разрушен в конце XII века баварско –  саксонским герцогом Генрихом Львом, поставившим себе целью искоренить даже саму память о славянах.

Вторым разбойничьим гнездом на том же Руяне была вендская Кореница (Каренц), воспетая в XI песни «Арконы» – героической поэмы полузабытого ныне штральзундского поэта XIX века Адольфа Фридриха Фурхау. Кореница стояла на том месте, где теперь расположен город Гарц, хранящий древнее имя в современном. На большой площади, обнесенной оградой, куда мог входить; только жрец, стоял общий храм трех главных богов (каждый из них имел еще и персональные святилища) с покрытыми пурпуром стенами и крышей из дранки – по-норманнски. Верховодил в этой триаде Ругивит, чья дубовая статуя, внушавшая непреодолимый ужас, была густо усеяна ласточкиными гнездами. Одним из его «коллег» был пятиглавый Поревит, как предполагают, – реальный властелин Рюгена, чье прошлое легко угадывалось в настоящем: он был обожествлен как покровитель разбойников и разбойничьей жизни (хотя, по некоторым данным, изображался без оружия), другим – Поренут -тоже бывший король, с четырьмя головами на шеях и одной на туловище. Поренута считали богом то ли морских путешествий, то ли войны, а иногда полагали, что он и Поревит – одно и то же божество.

Когда была разрушена Кореница – неизвестно. Можно лишь предположить, что это произошло в том же году, когда погибла Аркона – самый северный культовый центр славян: за ней расстилалось море. А поскольку христиане наступали с юга, шаг за шагом отвоевывая славянские земли, то едва ли они обходили стороной встречавшиеся на пути языческие святилища. Косвенным подтверждением может служить дата разрушения другого религиозного центра вендов и ободритов – Ретры, славянской Радигрщи – вначале в 953 году при итало –  германском короле Оттоне I, потом войском саксонского епископа Бурхардта II Хальберштадтского при Генрихе IV в 1068 году, еще раз – примерно полстолетия спустя французским королем Лотарем III и окончательно – в 1150 году Генрихом. Львом.

Долго не знали, где находился этот город. Лишь в начале XVII века пастор из Шпонхольца случайно обнаружил в замке Прилвиц возле Нейбранденбурга целую коллекцию вендских идолов, помеченных именами домашних богов (часть их иногда считают подделкой, неясно только, зачем германцам понадобилось подделывать уничтоженное ими же). Взоры исследователей обратились тогда на близлежащее озеро Толлензе. Адам Бременский и его соотечественник хронист рубежа X и XI веков епископ Титмар Мерзебургский описывали Ретру как большой город на девяти островах и с девятью воротами. На самом северном острове – Рыбачьем – был храм Радегаста, к нему вел священный мост… Но озеро и сегодня хранит свою тайну. Однако по соседству со столицей редариев в XVII веке обнаружен курган, получивший название Ретраберг (близ города Старгард), а в 1922 году Карл Шуххардт раскопал на мысу, выступающем в другое озеро – Брейтерлюцин, северо-восточнее города Фельдберг, славянский город, окруженный двумя земляными валами с тремя большими и тремя малыми воротными башнями и с храмом Сварожича – Радегаста в центре. Город был условно назван Ретрой.

Радегаст, высокоавторитетный также в Арконе, почитался в виде юного воина с копьем в левой руке. Имя его переводится неоднозначно: «гость совета» (незримо присутствующий на советах вождей), «глава совета» (ибо решающее слово принадлежало жрецу, оглашавшему волю Радегаста), «господин редариев», или ратарей, принадлежавших к племенному союзу лютичей (их верховное божество). Не исключено, что такая многозначность была намеренной и что имя этого бога означало и первое, и второе, и третье. У моравов он назывался Радгостом, немецкие летописцы превратили это имя в Радхорст. Он-то и был вызволителем осажденных на горе Гостин и желанным незримым гостем на их поминальных пирушках. Основным его прозвищем было Росводиц (Воевода), а другое – Главараци (Главный советчик) – может свидетельствовать о том, что прежде это было божество типа богемской Климбы, дававшее советы жрецам и вождям. Статуя Радегаста имела на груди щит с изображением бычьей головы, а над его курчавой головой раскинул крылья лебедь.

Поскольку Свантевит был верховным божеством Арконы, Кореницы и Радигощи, то Радегаст, особо почитавшийся только в двух из этих городов, занимал явно подчиненное положение. Может быть, он приходился Свантевиту сыном, на что намекают лебединые крылья. Все представители этого рода выступали, как правило, и как раци, и как зирнитры. И в каждом поколении присутствуют боги –  звери -тотемы, вроде Гасто и Маровита. К их числу принадлежал и четырехрогий змееногий Хировит, чья статуя найдена в Ретре. Чешуя Гасто и Маровита, змеиные ноги Хировита – все это встречается и у других богов, у разных народов: змея была подательницей благ и хранительницей имущества.

К этому же роду принадлежал и бог войны ратарей (ругиев) Ругивит. Установленные во многих городах его колоссальные статуи, высеченные из камня или вырезанные из дерева, имели обычно семь голов на одной шее, а за поясом у него было заткнуто столько же мечей, восьмой он держал в руке. Своим почитателям Ругивит являлся в виде священной ласточки, поэтому в дар ему приносили красные лоскутки для строительства гнезда. Ласточка считалась доброй хранительницей дома, особенно от пожара, и в первую очередь – от удара молнии, а красный цвет обладал способностью отвращать вообще все дурное, то есть был цветом –  хранителем. Можно вообразить, сколько надежд возлагалось на Ругивнта, если вспомнить еще и мечи! Его статуя в Радигощи имела четыре мужские головы и две женские. Седьмая –  львиная – покоилась у него на груди, как если бы это был Геракл, увековеченный со своим немейским трофеем. Эта статуя выполнена в виде гермы. Второй ее персонаж – вендский бог войны Каревит, тоже с четырьмя мужскими и двумя женскими лицами и львиной головой на груди. Эта голова, напоминавшая о зверином прошлом того и другого, свидетельствовала еще и о храбрости («львиности») их душ, а заодно округляла число голов до священной семерки. Герму сопровождает какое-то совершенно обнаженное божество с двумя ликами, с сиянием на плечах, с бычьей головой на груди и петушиной под ней. И приходят на память быки Индии, Крита, Египта, Ирландии, а петух заставляет вспомнить греческого Асклепия, чьим символом он являлся…

Изображение голов на груди, насколько известно, было характерно в Европе только для Радигощи. Другое дело – Азия. Пятиглавыми идолами там никого не удивишь, ведь именно столько голов имел сам Брахма, возжелавший ни на миг не упускать из поля зрения полюбившуюся ему непоседливую особу, рожденную им же из собственной плоти. Найденная в Радигощи статуя Свантевита почти повторяет арконскую, но… на груди этого бога красуется еще и пятая голова, к тому же длиннобородая. Это изваяние очень напоминает общеславянского четырехглавого Проровита, тоже с пятой головой на груди, взиравшей на мир через щель между пальцами поднятой руки. Возможно, что это одно божество и мы имеем дело всего лишь с эпитетом. У радигощских статуй Ругивита и Свантевита много общего. Но и догадка о том, что Свантевит мог быть отцом Радегаста, тоже не лишена оснований.