Текст книги "Несостоявшийся император. Александр Михайлович"
Автор книги: Александр Широкорад
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц)
А власти по привычке и по дурости по-прежнему всякий раз трезвонили в колокола и буквально вдалбливали населению подробности терактов. Вот, представьте себе картину: по Дворцовой площади бежит во всю мочь самодержец всероссийский, гроза Европы и петляет, как заяц, а за ним бежит нигилист с «бульдогом», стреляя на ходу. Соловьёв промахнулся, четыре нули попали в царскую шинель, остальные – в «молоко». Затем, как уже говорилось, Халтурин громыхнул в Зимнем. Правда, дядя Степа схалтурил, поленившись принести ещё динамита. Ну, да всё равно, каково впечатление народа! Можно долго спорить о том, насколько изменилось мнение народа о царе после террора, но неоспоримо, что менталитет его был уже не тот.
Сейчас власти и СМИ буквально терроризируют население рассказами и показами актов террора. Вёз всякого сомнения, ужасна гибель любого человека. Ужасны взрывы домов и самолётов. Однако число людей, погибших за год от рук террористов, – капля в море по сравнению со смертями людей в ДТП, от отравления некачественной водкой, от рук мафии, а то и просто мелкой шпаны, от отсутствия лекарств и должного медицинского обслуживания.
Число жертв террора за любой год существенно меньше статистической погрешности смертности от вышеперечисленных причин.
Страшен не террор, а побочные его последствия. Мы все стали бояться друг друга. Дома и в городе, и в деревне стали походить на крепости – бронированные двери, решётки на окнах. Растёт национальная рознь.
Зато власть получила неограниченные возможности для слежки и притеснений граждан, которые и не снились не только Александру III, но и Гитлеру со Сталиным. Могло ли быть в Петербурге в 1881 г. или в Ленинграде в 1937 г., чтобы полиция (милиция) обыскивала на улицах всех подряд, включая женщин, требовала предъявить паспорт без всякого на то основания, обыскивала автомобили и т.д.
Повсюду – на улицах, в метро, магазинах, подъездах домов – расставлены видеокамеры. Я как-то случайно в книжном магазине посмотрел на монитор видеокамеры, следившей за отделом «Политика, история», где был открытый доступ покупателей. На мониторе были очень чётко видны названия книг и выражения лиц людей, их просматривавших. Браво! Наконец-то наши власти научились узнавать мысли подданных!
Предвижу вопли: это всё против террористов! Враки. Террористы – это лишь прекрасный повод. Если бы их не было, придумали бы что-нибудь другое. Мы все видели на экранах телевизоров, как мать пару раз легонько шлёпнула расхулиганившуюся дочь. Случившееся было зафиксировано видеокамерой, и несчастную мать отправили в тюрьму. Путь это было в Штатах, но это ждёт и нас.
Наше же правительство, вместо того, чтобы бороться с террористами традиционным методом кнута и пряника, начало терроризировать собственный народ. Кнут – это решительные меры против самих террористов, вплоть до уничтожения с воздуха кланов, поддерживающих террористов. А пряник – это разрешение многожёнства, судебного разбирательства по законам шариата (при согласии обеих сторон), свободного ношения оружия в пределах своей области, права распоряжаться своей нефтью и своими баранами.
Думаю, большинство русских мужиков согласилось бы иметь дома «калаш», четыре жены и не отдавать свою нефть абрамовичам и ходорковским.
Вместо этого власти пытаются посадить весь наш народ под стекло с помощью видеокамер, подслушивания телефонных разговоров, стукачей и т.д., санкционируют беспредел спецслужб и прочая, и прочая... Москва стала напоминать Минск образца 1942 года, когда по улицам шастали патрули эсэсовцев с автоматами, полицаи-дружинники с нарукавными трёхцветными повязками, через каждые 50 метров требуют предъявить «аусвайс», а затем приступают к «шмону».
Между тем беспредел спецслужб бьёт одним концом по народу, а другим – по правительству. Но об этом мы поговорим, когда дойдём до царствования Николая II.
Глава 3
АЛЕКСАНДР III И ЕГО ЭПОХА
Александр Михайлович в своих воспоминаниях довольно верно описывает события после 1 марта 1881 г.: «Нервы наши были напряжены до последней степени. Физическая усталость в соединении с вечной тревогой довела нас, молодёжь, почти до истерического состояния. Ночью, сидя на кроватях, мы продолжали обсуждать катастрофу минувшего воскресенья и спрашивали друг друга, что же будет дальше? Образ покойного государя, склонившегося над телом раненого казака и не думающего о возможности вторичного покушения, не покидал нас. Мы понимали, что что-то несоизмеримо большее, чем наш любимый дядя и мужественный монарх, ушло вместе с ним невозвратимо в прошлое. Идиллическая Россия с царём-батюшкой и его верноподданным народом перестала существовать 1 марта 1881 года.
Мы понимали, что русский царь никогда более не сможет относиться к своим подданным с безграничным доверием. Не сможет, забыв цареубийство, всецело отдаться государственным делам. Романтическая традиция прошлого и идеалистическое понимание русского самодержавия в духе славянофилов – всё это будет погребено вместе с убитым императором в склепе Петропавловской крепости. Взрывом в минувшее воскресенье был нанесён смертельный удар прежним принципам, и никто не мог отрицать, что будущее зависело теперь от исхода неминуемой борьбы между новым русским царём и стихиями отрицания и разрушения.
К счастью для России, император Александр III обладал всеми качествами крупного администратора. Убеждённый сторонник здоровой национальной политики, поклонник дисциплины, настроенный к тому же весьма скептически, государь вступил на престол предков, готовый к борьбе. Он слишком хорошо знал придворную жизнь, чтобы не испытывать презрения к бывшим сотрудникам своего отца, а его основательное знакомство с правителями современной Европы внушило ему вполне обоснованное недоверие к их намерениям. Император Александр III считал, что большинство русских бедствий происходило от неуместного либерализма нашего чиновничества и от исключительного свойства русской дипломатии поддаваться всяким иностранным влияниям.
Через 24 часа после погребения Александра II Александр III особым манифестом дал перечень намеченных им реформ. Многое подлежало коренному изменению: методы управления, взгляды, сами сановники, дипломаты и пр.»
Был уволен вчерашний диктатор министр внутренних дел М.Т. Лорис-Меликов, за ним последовали министр финансов А.А. Абаза, военный министр Д.А. Милютин, министр просвещения A.П. Сабуров и т.д.
Коснулась «чистка» и великих князей. Константин Николаевич был уволен с должности управляющего Морским министерством и лишён звания генерал-адмирала. Вместо него Александр III назначил своего тридцатидвухлетнего брата Алексея.
14 июля 1881 г. великий князь Михаил Николаевич лишился Кавказского наместничества, а взамен был назначен на пост председателя Государственного совета. Надо сказать, что Государственный совет в конце XIX – начале XX в. фактически являлся отстойником для сановников, снятых с постов по старости или из-за полнейшей неспособности.
Михаил Николаевич остался на посту генерал-фельдцейхмейстера и по-прежнему не особенно лез в артиллерийские дела. Другой вопрос, что он активно способствовал артиллерийской карьере сына Сергея.
Император Александр III был весьма умным и сильным политиком. Он вёл жёсткую внутреннюю и внешнюю политику. Это привело к частичной стабилизации внутреннего положения в стране, да и во всей Европе. Царь справедливо получил прозвище – Миротворец.
Но прав ли Александр Михайлович и десятки современных историков, сокрушающихся по поводу короткого царствования царя-миротворца? Ах, если бы Александр процарствовал ещё 20 лет, не было бы революции, а была бы тишь да благодать.
Увы, в XIX в. можно было затормозить реформы на 13 лет, но существовать без них было нельзя. Ускоренное развитие науки и экономики, обострение социальных противоречий и т.д. требовали ежедневных реформ. Причём, такая картина была не только в России, но и во всех цивилизованных странах. Там, где власть своевременно и грамотно реагировала на развитие общества, а где-то пускала дело на самотёк (мода, литература, просвещение и др.), происходила эволюция. В тех же странах, где власть пыталась жить по-старому, начиналась напряжённость, и дело кончалось революцией.
Простейший пример – революция в военном деле с 1853 г. по 1917 г. Отставание в реформах армии и флота на несколько лет, а в период войн на несколько месяцев приводило страну к тягчайшим поражениям.
У Александра III не было планов реформ ни либеральных, ни революционных, ни каких-то особых, по «русскому пути». Его правление можно охарактеризовать двумя словами: «тащить и не пущать!» Вспомним рассказы и пьесы А.П. Чехова, который, к слову сказать, не был поклонником революционных идей. Все его положительные герои живут в ожидании чего-то нового, светлого... Несколько упрощённо можно сказать, что в царствование «миротворца» вся образованная часть общества сидела на чемоданах и чего-то ждала.
Александр III, как позже его сын Николай, опирался лишь на бюрократию. У истоков самодержавия главной опорой монарха было дворянство. Вспомним поэта Волошина: «Дворянство было первой РКП» (Российской коммунистической партией). Но при Александре III российского-то дворянства почти не осталось. «Как это так?» – возмутится современный обыватель, готовый лизать сапоги породистым представителям «голубых кровей».
Ностальгия по поручику Голицыну и корнету Оболенскому появилась у нас в 60-х гг. XX в., а сейчас уже стала набившей оскомину модой. Собственно, ничего удивительного тут нет – мы копируем эволюцию французских нравов конца XVIII в. При якобинцах дворян, избежавших гильотины, травили только за то, что они дворяне. Зато через несколько лет, при Директории, началось неофициальное почитание дворянства. И, наконец, Наполеон попытался объединить старое феодальное дворянство с новым, состоявшем из конюхов, ставших маршалами, и прачек, обратившихся в герцогинь. Но, увы, эксперимент Наполеона провалился.
Так стоит ли подражать Франции? Увы, с XVIII в. у нас в России все поголовно от аристократов до революционеров поклонялись всему французскому, от женского белья до «Марсельезы». Вот почему, говоря о дворянстве, я привожу в пример Францию, а не, скажем, Турцию. Предки д’Артаньяна и в X в. владели родовым замком Артаньян, предки Атоса, графа де ла Фер, за два-три столетия до его рождения, наверняка были независимыми государями на своей земле. А вот в Турции дворянства не было. Нет, я не собираюсь опровергать классиков – был феодальный строй, а вот дворян не было. Были всякие паши, великие визири и рой прочих сановников, в значительной части своей происходивших из бывших рабов, евнухов, янычар и т.д., но потомственного дворянства не было.
Как писал Пётр Владимирович Долгоруков: «Длительное рабство положило препятствие... созданию в России аристократии; в Петербурге имеются только рабы»[7]7
Долгоруков П.В. Петербургские очерки. Памфлеты эмигранта. 1860-1867. М.: Новости, 1992. С. 82.
[Закрыть].
Когда мы учили в 8-м классе «Смерть поэта», я не мог понять фразы: «А вы, надменные потомки известной подлостью прославленных отцов». Вроде бы про аристократов и подлых с «чёрной кровью» вместо голубой. Спрашивать учителя было бесполезно – раз феодал, значит «редиска», и подлый, и кровь чёрная.
Но вот возьмём Пушкина:
Александр Сергеевич скромничал – Алексашка Меншиков не только торговал блинами и пирогами с зайчатиной, но и был в предосудительных отношениях с Петром Алексеевичем, или, говоря современным языком, примыкал к сексуальным меньшинствам. Позже Алексашка сошёлся с «Мин херцем» на почве, а точнее, на теле Марты Скавронской, жены шведского солдата. Попав в русский плен, Марта за несколько дней делает головокружительную карьеру, пройдя по цепочке от простого русского драгуна до Алексашки, а затем попадает к «Мин херцу». В результате Алексашка становится светлейшим князем Меншиковым, Марта – императрицей Екатериной I, а её чухонские родственники – графами Скавронскими.
Ваксил сапоги граф Кутайсов, правда, тогда он был не графом, а мальчиком-турком, подаренным для развлечения цесаревичу Павлу. Мальчик вырос, Павел стал царём и сделал мальчика графом Кутайсовым и вторым после себя лицом в империи. После итальянского похода Павел отправил к Суворову графа Кутайсова. Суворов, увидев важного вельможу, не растерялся – вызвал денщика Прошку и начал распекать его за пьянство, ставя в пример Кутайсова:
– Вот турка был таким же лакеем, но не пил, и в графы попал, а ты...
С придворными дьячками пел граф Разумовский, точнее, украинский свинопас Гришка Розум. Цесаревне Елизавете Петровне понравился голос Григория, а в постели она нашла у него ещё ряд достоинств. С воцарением Елизаветы свинопас Розум стал сиятельным графом Разумовским.
В князья из хохлов прыгнул Безбородко, секретарь Екатерины II. Надо сказать, что Безбородко был очень способным и талантливым администратором и политиком, но, увы, происходил из простой крестьянской семьи.
Понятно, что и Пушкина, и Суворова, потомков древних родов, коробило от подобных князей и графон. Недаром Суворов во дворце Екатерины низко кланялся лакеям.
– Что вы, Александр Васильевич, – ведь это же простой лакей!
– Протекцию ищу, голубчик, сегодня лакей, а завтра граф.
Что бы как-то выделиться из такой компании, Пушкин острил: «Я, братцы, мелкий мещанин», а граф Суворов велел на надгробном камне высечь: «Здесь лежит Суворов».
Преступлений, подлостей и мерзостей не стеснялись ни новоявленные князья и графья, но и их «надменные потомки». Братья Орловы стали графами за зверское убийство в Ропше императора Петра III. Двадцатилетний Платон Зубов стал официальным фаворитом Екатерины II, которой тогда было под 70 лет, за что получил огромное состояние и графский титул.
Разврат, царивший в верхах, естественно давал побочный продукт в виде внебрачных детей. В результате появилась масса титулованных особ, у которых вообще не было родословных, они не могли похвастаться далее предками – свинопасами или пирожниками. Хорошо звучит – граф Бобринский или графиня Бобринская. Современному плебею так и хочется поклониться. Но, увы, вся родословная их упирается в пьяницу графа Алексея Бобринского, совершенно заурядную личность, внебрачного сына Екатерины II, которого тайно воспитали в деревне Бобрики.
Если говорить серьёзно, то с IX до XV в. в княжеских родословных русских князей был образцовый порядок. На Руси шли усобицы, князья ослепляли и убивали друг друга, приходили с набегами печенеги, половцы и татары, но феодальный порядок соблюдался строго. Шестьсот с лишним лет во всех без исключения удельных княжествах сидели только князья Рюриковичи. В их ряды не удалось затесаться ни одному лакею, истопнику или певчему. Ни один внебрачный бастрюк не пролез в князья. Другой вопрос, что некоторые князья Рюриковичи, даже приняв христианство, имели параллельно несколько жён.
У каждого князя был свой двор. При дворе служили бояре, стольники, рынды и другие придворные чины. С лёгкой руки некоторых историков пошло гулять выражение «древний боярский род». Это то же, что сказать «древний генеральский род». Если был папа генерал, то сын не обязательно станет генералом. И сын боярина вполне мог умереть в чине стольника.
Великие князья и цари были вольны раздавать придворные звания. Однако и Грозный, и Михаил с Алексеем Романовы в известной степени соблюдали приличия и не производили в князья русских бояр, не говоря уже о холопах.
К концу XIX в. российское дворянство не менее чем на 80% было засорено безродными людьми. Дворянство как класс деградировало и диссоциировалось: часть его примкнула к либеральной интеллигенции, часть – к крупной и средней буржуазии.
Опереться на дворянство как класс царь, увы, не мог вопреки всем уверениям теоретиков марксизма-ленинизма. Создавать какую-либо политическую партию для поддержки самодержавия Александр III не хотел как по инерции, так и из нежелания делиться властью с её руководством.
В марте 1881 г. ряд сановников в инициативном порядке создали «Священную дружину» – добровольную тайную организацию, некий карательный орден для защиты самодержавия. Его главой стал великий князь Владимир Александрович, а в числе руководителей были представители придворной аристократии – граф И.И. Воронцов-Дашков, князь А.А. Щербатов, князь П.П. Демидов-Сан-Донато. «Дружина» эта составила список лиц, подлежащих уничтожению, включавший имена не только видных русских, но и европейских революционеров. Была создана обширная сеть шпионов и провокаторов. Если члены «Народной воли» ставили на кон собственную жизнь, то члены «Священной дружины» собой не рисковали. Их наиболее распространённым методом было использование наёмных лиц, вызывавших на дуэль намеченные жертвы.
Узнав о действиях «дружины», Александр III возмутился и в сентябре 1881 г. приказал её распустить. Естественно, что царь возмутился не беззаконными и аморальными действиями «дружины», он испугался за собственную жизнь – сегодня тайная организация воюет с революционерами, а завтра может легко устроить дворцовый переворот.
Хотя Александр III не был трусом, но он предпринял чрезвычайные меры для обеспечения безопасности своей семьи. Постоянной резиденцией царя стал дворец Павла I в Гатчине, где кроме Павла не жил ни один император. За это либералы окрестили Александра III «гатчинским пленником революции». Конечно, это не следует понимать буквально. Царь эпизодически наведывался в Аничков дворец в Петербурге, где он постоянно жил до 1 марта 1881 г. Летом Александр несколько недель проводил в Петергофе и Царском Селе, а осенью – в Ливадии. Но везде он находился под усиленной охраной. Боязнь покушений и нервозность царя стали причиной смерти одного из свитских офицеров барона Рейтерна, родственника министра финансов. При неожиданном появлении царя в дежурной комнате офицер, куривший папиросу, стал прятать её за спину. Александр III решил, что тот прячет оружие, выхватил револьвер и выстрелил в офицера.
Из-за боязни покушений Александр III на два с лишним года оттягивает коронационные торжества в Москве, которые начнутся лишь в мае 1883 г., после ареста всех руководителей исполкома «Народной воли».
Великий князь Михаил Николаевич вместе с сыновьями приняли активное участие в этом грандиозном действии. «По установившемуся обычаю прибывших высочайших особ должны были встречать на вокзале и сопровождать повсюду лица, по положению равные, а это означало, что мы, великие князья, должны были всё наше время уделять прибывшим высоким гостям. Я должен был оказывать знаки гостеприимства эрцгерцогу Карлу-Людвигу Австрийскому и его поразительно красивой жене Марии Терезии. Мы очень быстро подружились, хотя меня и утомляло сопровождать их повсюду, давая бесконечные объяснения относительно церквей, музеев, исторических зданий и святых Кремля. Должно быть, я хорошо справился с моей не слишком завидной миссией, так как к концу празднеств мои высокие гости выразили желание посетить С.-Петербург и просили царя, чтобы я сопровождал их в столицу.
Коронационные празднества открылись торжественным въездом государя и его семьи в Москву. В половине девятого утра великие князья и иностранные принцы ожидали верхом на конях у крыльца Троицкого дворца выхода Александра III, чтобы сопровождать его при въезде в Кремль. Ровно в 10 час. утра царь вышел из внутренних покоев, сел верхом на коня и подал знак к отбытию. Он ехал впереди нас всех, эскадрон кавалеров ехал впереди кортежа и возвещал его приближение народу и войскам, которые стояли шпалерами вдоль всего пути следования. Длинный поезд золотых карет следовал за нашей кавалькадой. В первом экипаже сидела императрица Мария Фёдоровна с восьмилетней великой княжной Ксенией и королевой греческой Ольгой. В остальных разместились великие княгини, принцессы королевской крови и заслуженные статс-дамы.
Громовое “ура” сопровождало нас по всему пути следования до Иверской часовни, где император сошёл с коня и в сопровождении императрицы вошёл в часовню, чтобы поклониться иконе Иверской Божьей Матери. Мы въехали в Кремль через Спасские ворота и подъехали к Архангельскому собору. Официальная программа дня закончилась молебствием, отслуженным митрополитом Московским при участии хора Придворно-певческой капеллы. Вторая половина дня 12 мая и весь следующий день были заняты обменом визитов между членами императорской фамилии и иностранными высочайшими особами, а также различными развлечениями, данными в их честь. 15 мая началось салютом в 101 выстрел со стен Кремля. Мы собрались в зале Большого дворца. На этот раз мы представляли собой очень живописную группу, так как каждый из великих князей и иностранных принцев был одет в форму своего полка. Вспоминаю герцога Эдинбургского, младшего сына королевы Виктории, чрезвычайно элегантного в форме адмирала британского флота. Русские великие князья надели, ради торжественного случая, цепи ордена Св. Андрея Первозванного, украшенные бриллиантами, с бриллиантовыми же двуглавыми орлами. На великих княгинях и иностранных принцессах были великолепные драгоценности, и я думаю, что ни я, ни кто другой не видал такого количества роскошных украшений, как в этот день 15 мая 1883 года».
Следуя церемониалу, император с императрицей вышли на Красное крыльцо и по старинному обычаю трижды земно поклонились многотысячной толпе, собравшейся в Кремле. Оглушительное «ура» встретило высочайший выход.
Затем шествие двинулось на специально сооружённый деревянный помост, покрытый красным сукном, который вёл в Успенский собор. Сановники двора несли императорские регалии: государственное знамя, меч, скипетр, щит и императорскую корону.
Восемь генерал-адъютантов держали над государем красный с золотом балдахин. Восемь камергеров держали такой же балдахин над императрицей. Два фельдмаршала – великие князя Михаил и Николай Николаевичи – шли непосредственно за царём, а остальные члены императорской фамилии, а также иностранные принцы и принцессы следовали за императрицей.
Как писал Александр Михайлович: «Остальные три дня празднеств оставили во мне только чувство приятной усталости. Верная традициям гостеприимства, Москва и на этот раз поразила всех своим хлебосольством. Мы танцевали на балу, данном московским дворянством. Мы были в числе восьми тысяч приглашённых на бал в Большом Кремлёвском дворце. Мы завтракали в городской думе, обедали у земства и ужинали в офицерских собраниях. Мы разъезжали по улицам, на которых раздавались непрерывно музыка и пение. Мы смотрели на раздачу подарков 500 000 рабочих и крестьян на Ходынском поле. Мы отдали должное талантам повара митрополита Московского, известного искусным приготовлением постного стола. Мы принимали делегации, присутствовали ежедневно на представлениях Императорского балета, провожали иностранных принцев и принцесс при отходе их экстренных поездов, причём гости и гостеприимные хозяева еле держались на ногах от усталости.
18 мая император отправился отдохнуть в свою резиденцию под Москвой – Нескучное, расположенную на берегу Москвы-реки под сенью векового парка.
Лёжа в высокой, сочной траве и слушая пение соловьёв над нашими головами, мы четверо – Ники, Жорж, Сергей и я – делились между собою тем совершенно новым, поразительным чувством спокойствия, полной безопасности, которое было у нас в течение всех коронационных празднеств.
– Подумай, какой великой страной станет Россия к тому времени, когда мы будем сопровождать Пики в Успенский собор, – мечтательно сказал брат Сергей.
Ники улыбнулся своей обычной мягкой, робкой, чуть-чуть грустной улыбкой».
