Текст книги "Иркутск – Москва"

Автор книги: Александр Чернов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Что касается бизнеса, триумф русского флота и личная дружба с Рудневым, чей флаг развевался на выстроенном им крейсере на протяжении почти всей войны, не исключая победный токийский финал, перспективы для филадельфийца открыли самые радужные. Подобного американский судостроитель даже не ожидал. Рассуждая хладнокровно, он пришел к выводу, что личное расположение к нему Всеволода Федоровича и некоторых его офицеров, в особенности Лейкова и Балка, сыграли в этом главную роль. Несмотря на то, что за «детские болячки» «Варяга», Руднев приватно «отдраил» мистера Крампа от души.

* * *

Поскольку тема формальной поддержки Госдепом продажи латиноамериканцам русских кораблей «закрылась» после отправки в адрес глав МИДов Бразилии и Аргентины телеграммы Госсекретаря Хэя недвусмысленного содержания: «Правительство САСШ не рассматривает возможное усиление военных флотов Бразилии и Аргентины, как угрозу миру и спокойствию в регионе», североамериканскую часть миссии Дубасова и Русина можно было считать завершенной вполне успешно. И переведенной из сферы тайной дипломатии в сферу публичной политики. Ибо то, что знают в Рио и Айресе, знают везде.

В тот вечер за ужином Столыпин осторожно поинтересовался у Рузвельта, как скоро тот рассчитывает получить официальное британское представление по этому вопросу? На что американский президент с легкой усмешкой заметил: «Петр Аркадьевич, на Вашем месте лучше бы беспокоиться о том, как скоро Вашим Императрицам начнут слать гневные телеграммы их родичи и друзья из Лондона или Валетты. Не мы зачинщики этого, к нам-то какие могут быть вопросы? В конце концов, это наше право решать, для кого, когда и почему мы хотим сделать то или иное исключение, с точки зрения Доктрины Монро…»

Конечно, Тедди бравировал. Он понимал, что в Лондоне будут таким новостям, мягко говоря, не шибко рады. Поскольку, фактически, речь шла о выдавливании из Латинской Америки английских фирм, как поставщиков боевых судов. С последующей заменой их на американских производителей. Начиная с грядущего «бразильского заказа», за который сама Россия бороться не собиралась. Но способствуя продвижению продукции Крампа в Рио, заручалась поддержкой американской стороны в деле поставки своих «Б/Ушных» кораблей Аргентине. На их предпродажной подготовке расчетливый Крамп планировал и хорошую прибыль получить, и «прикормить» потенциальных заказчиков из Буэнос-Айреса и Сантьяго на будущее. И в итоге: сплошной американский профит…

К сфере публичной политики можно было отнести и главный итог столыпинского вояжа в категории «на перспективу». Им стал фактический отказ Америки от негласного противостояния с Россией, сдерживания ее «по всем фронтам». Что выразилось, прежде всего, во всплеске экономической активности янки на «русском дальневосточном направлении».

Внимание не только штатовской и российской, но и ведущей мировой прессы, было приковано к публичным процедурам заключения ряда многомиллионных контрактов в присутствии Столыпина и Хэя. Первым из них стал подписанный в Филадельфии договор о закладке фирмой Крампа во владивостокском «Гнилом углу» ультрасовременной верфи. С док-бассейном, и стартовой постройкой там двух плавучих доков грузоподъемностью в 25 и 40 тысяч тонн уже через три с половиной года. При этом, для ускорения работ, часть материалов, металлоконструкций и оборудования должны были быть поставлены из Америки.

Одновременно с приобретением для российского Морведа лицензии на изготовление турбин Кертиса, был парафирован инвестиционный контракт с G. E. по запуску крупного предприятия по производству энергоагрегатов на их основе. Завод этот решили возводить в Мариуполе, причем контрольный пакет вновь создаваемой Компании будет принадлежать американцам. В комплекте к основному контракту шло соглашение о поставке турбин для двух грузопассажирских пароходов «добровольцев» и серии эскадренных миноносцев 1100-тонного типа, из которых восемь будут построены на верфях Черного моря и столько же – во Владивостоке. При этом часть узлов и агрегатов для энергоустановок первых дестроеров будет импортироваться из САСШ.

На фоне этой весьма дорогостоящей сделки отошли на второй план слухи о еще одном совместном с G. E. проекте, стартовавшем с подписей Эдисона и Столыпина под закрытым протоколом о намерениях. Речь в нем шла о долевом участии североамериканской фирмы в массовом производстве электрических ламп накаливания с вольфрамовой нитью. Патент на них был конфиденциально выкуплен у Лодыгина российской стороной.

Ну, а вишенкой на торте стал договор, подписанный Дубасовом и Исааком Райсе на разработку и постройку для флота России фирмой «Электрик Боутс» четырех подводных лодок по заданным нашей стороной техническим условиям. После чего Федор Васильевич от имени и по поручению нашего Императора торжественно вручил мистеру Холланду, главному конструктору Компании, российский орден Святого Станислава.

Чему были изрядно удивлены, как сам награжденный, так и присутствовавшие на торжественном банкете. Ведь всем было известно, что купленный русскими холландовский «Сом» участия в сражениях с флотом Микадо не принимал. Зато это вполне могли успеть сделать «холланды», доставленные в Японию за полгода до ее поражения.

Возможно, из-за этого подобный крестик так и не украсил петлицу директора фирмы мистера Райсе, между коим и его главным конструктором уже успела «пробежать черная кошка». И такая здоровенная, что дело дошло до судебной тяжбы. Или «кот», в лице морского агента Англии, чьими устами Фишер сделал главе «Электрик Боутс» предложение, которое мог попытаться с ходу отвергнуть лишь упертый ирландец-англофоб Джон Филип Холланд. Поскольку британцам теперь хотелось не просто покупать у его фирмы корабли и строить у себя их копии, им хотелось получить права на использование его конструкторских решений в своих разработках.

Конечно, признание заслуг великого изобретателя и инженера-самоучки со стороны флота, только что победившего в тяжелейшей морской войне, – само по себе уже шикарный информационный повод. Однако, от внимания дотошных шелкоперов не ускользнули некоторые нюансы контракта. Например, то, что он предполагал не только изготовление фирмой «Электрик Боутс» четырех субмарин. Российская сторона, перебежав дорогу англичанам, приобретала также и права на использование необходимых патентов и технологий для организации серийной постройки аналогичных подлодок на собственных верфях.

* * *

Однако, британская пресса, комментируя итоги визита делегации Столыпина в Штаты, с самого первого репортажа взяла сдержанный тон. В Лондоне обострять без того сложные отношения с Петербургом не хотели. Точнее, там просто не могли себе позволить этого в данный момент. Зато парижские акулы пера, в отличие от коллег за проливом, источали по данному поводу изощренные многострочия яда и желчи, отражая понятные настроения на Елисейских Полях.

Господа галлы на все лады негодовали по поводу «непропорциональности реакции» императорского правительства на «союзнические антраша» их политиков и финансистов в последние полтора года. Подумаешь: и всего-то отказались поддержать московитов в войне с Японией! Всего-то за их спиной заключили договор Антанты с японским союзником – англичанами. Всего-то месяца три протянули с выдачей царю «военного» кредита и втрое уменьшили запрошенную сумму. Всего-то четыре раза предлагали свое посредничество по заключению мирного договора, причем в ситуациях, когда самой России это было менее всего нужно…

В Вашингтоне такие настроения парижан были замечены, что нашло отражение в интервью, данном русским премьером «Уолл-стрит Джорнал», опубликованном незадолго до завершения визита. Отвечая на поставленные журналом вопросы, Петр Аркадьевич в обычной для него твердой, решительной манере, которая заставляла даже маститых его собеседников сравнивать нового Главу российского кабмина с Императором Александром III, четко и ясно обозначил приоритеты внешней политики и экономического развития, которым его правительство намеревалось следовать.

В частности, он заявил, что "…изменения в деятельности иностранных инвесторов в Российской империи касаются всех без исключения нерезидентов, а не только лишь французов. И что необходимость контроля со стороны правительства за деятельностью предприятий, выпускающих военную технику и продукцию военно-стратегического назначения, прямо вытекает из кровавого опыта войны с Японией. Войны, для РИ неожиданно тяжелой и затратной, преподавшей нам массу серьезных и предметных уроков. В первую очередь эти изменения будут касаться таких отраслей, как энергетика, металлургия, машиностроение, судостроение и транспорт.

Правительство понимает, что для обширной программы задуманных Императором реформ в социальной сфере, сельском хозяйстве, промышленности, в армии и на флоте, стране потребуются крупные зарубежные кредиты и инвестиции. Но Россия, как Великая держава, а не чей-нибудь протекторат или безвольный сателлит, ни при каких условиях не пойдет на связные займы. Такова воля Государя.

То же, что часть недавно полученных в долг французских денег было решено использовать в совместных проектах с североамериканцами, парижских политиков менее всего должно задевать: в конце концов, САСШ такая же республика, как и Франция. Да и география наука немаловажная, особенно если речь о поиске партнера для промышленных проектов в Восточной Сибири, Златороссии и на Дальнем Востоке.

Что же касается инвестиций, то процедура конкурсов и тендеров вскоре станет более открытой. Тем более, что уже в самом ближайшем будущем предусматривается введение согласования бюджетной росписи Государственной Думой. А в уголовном уложении, в части борьбы с покровительством и взятками, грядут серьезные ужесточения.

Короче говоря, новые правила игры – общие для всех. И напрасно господа французы нервничают. Никто не собирается наглухо закрывать для Парижа русский рынок. Просто конкурировать на нем отныне предстоит честно. Всем…"

Интервью это вызвало живой отклик по обе стороны, как Атлантики, так и Тихого океана. По мнению же самого Петра Аркадьевича, наиболее интересный заголовок на эту тему он прочел в передовице японского официоза «Токио Симбун». На русский его можно было перевести так: «Готовы ли мы к встрече? Столыпин покидает Америку, так ни слова и не сказав про Германию…»

* * *

Программа первого официального визита главы правительства Российской империи в САСШ завершилась в Сиэттле, где дороги членов его делегации разошлись. Сам Петр Аркадьевич и большинство сопровождающих лиц поднялись на борт лайнера «Крунланд», который должен был доставить их в Японию. Дубасов с Русиным оставались в Америке. Сначала им предстояло посетить сталелитейные заводы в Питтсбурге, а затем Военно-морскую академию в Аннаполисе, базы, верфи и арсеналы в Норфолке, Портсмуте и Ньюпорте. После чего, в сопровождении морского агента Бутакова, отправиться в Чили и Аргентину, где их ждали некоторые неотложные дела…

Крамп азартно вложился в создание тихоокеанской пароходной компании «Виолет лайн», причем даже успел заложить для нее в Филадельфии пару быстроходных лайнеров. Но, вдосталь поторговавшись, решил «для комплекта» выкупить у «Рэд Стар лайн» еще и «Крунланд», спущенный с его же верфи всего три года назад. И тем временем, пока добротный и комфортабельный пароход наматывал на лаге бесконечные тихоокеанские мили в первом своем рейсе во Владивосток, Столыпин мог позволить себе немножко отдохнуть.

Хотя, как сказать «отдохнуть»? Скорее, спокойно поразмыслить о том, что было сделано, и о том, что еще предстоит сделать. Да и спокойствие это было временным: лишь по требованию капитана американские бизнесмены вынуждены были перестать досаждать членам русской правительственной делегации в послеобеденные часы.

Деловые янки отличались некоторой беспардонностью от своих европейских коллег, а ведь именно они составляли две трети пассажиров первого и второго классов. Что не удивительно: если уж Россия решила открыться американскому доллару, то нужно было спешить ковать железо, пока оно горячо. Лишь благодаря решительному вмешательству кэпа, мистера Тиллерсона, с трех часов пополудни и до восьми вечера Петр Аркадьевич был относительно свободен.

На верхней прогулочной палубе, целиком укрытой от солнца белым парусиновым тентом, уютно устроившись в шезлонге, Премьер-министр Российской империи подводил итоги своего турне по Америке. Приводил в порядок впечатления и расставлял акценты, в который раз тщательно ранжируя по важности достигнутые результаты. Среди которых на первых позициях оказались итоги переговоров, о которых даже вездесущим американским газетчикам либо вообще не удалось ничего пронюхать, либо оставалось строить догадки о предметах дискуссий и их подробностях, если к пишущей братии каким-то образом просачивались сведения о том, с кем именно Петр Аркадьевич встречался.

Ясное дело, среди негласных тем на первом месте по важности стоял «еврейский вопрос». И здесь надо отдать должное Рузвельту и его администрации: подготовили они встречу Столыпина с элитой американского семитского капитала блестяще. Так, что даже о самом факте означенного саммита в печать не просочилось ни строчки. Правда, князь Хилков посчитал это «очередным свидетельством того, кому в Америке принадлежит „свободная“ пресса на самом деле…»

В ходе оживленных прений, Столыпин продемонстрировал мистеру Шиффу и пяти его коллегам по банковскому бизнесу доказательства из уголовного дела об организации и провоцировании еврейских погромов в России на… средства, полученные от еврейских кругов Америки. В том числе прелюбопытные бумаги, имеющие прямое отношение к некоторым присутствовавшим персонам. В том числе по финскому мятежу, Бунду и «его» идеям построения еврейского государства в границах той самой «черты оседлости»…

Зашло знатно! И в итоге, стороны достигли неких договоренностей, подробностей которых история для потомков не сохранила. Тем более, что вскоре реальность не только превзошла самые смелые чаяния американской стороны, но и самого Петра Аркадьевича повергла в изрядное замешательство. Поскольку царь внезапно принял куда дальше идущие решения, чем те, которые Столыпин намеревался ему порекомендовать по возвращении в Петербург! Причем, сделал он это авансом, не ожидая встречных телодвижений американских банкиров…

Отдавая должное важности и необходимости «выяснения отношений» с еврейским лобби Америки, Петр Аркадьевич отметил для себя, что от дебатов с этими персонажами в душе его до сих пор оставалось некое чувство брезгливости. В отличие от впечатлений, вынесенных из переговоров и бесед с политиками и бизнесменами-промышленниками, общаться с которыми Петру Аркадьевичу пришлось гораздо больше.

Конечно, сам он антисемитом никогда не был. Но, возможно, дело в том, как разительно поменялись стиль поведения и тон речей его поначалу самоуверенных визави после тихого вопроса: «Сотрясать воздух угрозами об объявлении войны царизму – одно дело. Фактически же финансировать антигосударственный мятеж с целями отделения от России жирного куска ее территории, ее главной житницы – несколько иное, не так ли? И поэтому Государь Император уполномочил меня прямо спросить вас, господа: кому-то здесь действительно хочется испытать на себе адекватный вызову ответ Российской империи? Или, все-таки, лучше постараться прийти к разумному компромиссу по спорным вопросам?..»

* * *

Среди бизнесменов и коммивояжеров, взявших билет на первый рейс «Крунланда» в Россию, были звезды первой величины на североамериканском деловом Олимпе. Такие, как мистер Чарльз Шваб, побывавший «правой рукой» сперва у Эндрю Карнеги, затем у Джона Моргана, а ныне – организатор и глава главного конкурента моргановского «Ю. С. Стил», филадельфийской «Бетлехем Стил Корпорейшн». Или маститый финансист и меценат Хайрэм Бонд, пустившийся в свой трансокеанский вояж в компании с управляющим еще одного конкурента стального треста Моргана – «Теннесси Коал, Айрон энд Рэйлроадс Компани», Джефом Энсли. Или совладелец «Болдвин Локомотив Воркс», напористый и бойкий Уильям Хенесси, лично знавший князя Хилкова и не без оснований рассчитывающий на протекцию. Хотя, так ли она была нужна производителю лучших паровозов в Штатах?

Кроме мистера Хенесси обычную компанию российскому министру путей сообщения за обедом и ланчем составляли отец и сын Гарриманы. Эдвард, знаменитый на весь мир железнодорожный магнат, решил показать наследнику своего дела и двухсотмиллионного состояния, четырнадцатилетнему Авереллу, этот самый мир. Начав с Маньчжурии и Сибири. Не по годам сметливый, наблюдательный юноша словно губка впитывал все нюансы рассуждений старших о высших материях бизнеса и большой политики. По его живому интересу к глобальным проектам, вроде мировой железной дороги от Нью-Йорка до Лондона через гигантский мост над Беринговым проливом, было видно: парень готов пойти далеко.

А еще на борту «Крунланда» находился Генри Форд… Да, да, тот самый! Кстати, на него обязательство не беспокоить русского Премьера после обеда не распространялось, гений автопрома отправился в путь по его личному приглашению. И, наконец, самый смак плюс вишенка на торте «в одном флаконе»: президент «Стандарт ойл» мистер Джон Арчболд. «Оруженосец» и давний, личный друг Рокфеллера. Правда, он предпочитал общество Эммануила Нобеля, что Столыпина совсем не удивляло: им было о чем поговорить…

* * *

К слову, наиболее сильное впечатление за все время визита, включая внеплановую бизнес-программу по пути домой, в Россию, на Петра Аркадьевича произвело пусть и краткое, но запомнившееся во всех деталях и нюансах, общение с Джоном Дэвисоном Рокфеллером. С этим подлинным титаном американского бизнеса и живым воплощением страстной мечты истинных янки об успешности. Мечты, которую можно выразить одной фразой: «Всеми деньгами мира ты вряд ли овладеешь, но стремиться к этому должен всегда…»

Когда Петр Аркадьевич проинформировал Президента Рузвельта о том, что в состав нашей делегации входит Эммануил Людвигович Нобель, и попросил об организации конфиденциальной встречи с Джоном Рокфеллером, «полковник Тедди» был этим, мягко говоря, поставлен в несколько неловкое положение. Тому было несколько причин. Из тех, что лежали на поверхности, стоит указать на три наиболее очевидных.

Во-первых, Рузвельт «играл в команде» Джона Пирпонта Моргана. Правда, сам он полагал, что дела обстоят иначе, и это ДжиПи «играет в его команде». Удивительно, но факт: человек, дерзко развернувший Штаты на дорогу заокеанской империалистической экспансии, военной и долларовой, вполне искренне считал, что главная, определяющая сила в жизни Америки и ее народа, отнюдь не Доллар, но Идея. Идея национального величия для внешней политики и идея общественной, социальной справедливости для политики внутренней. О том же, что подобные идеи быстро становятся орудием достижения чьих-то своекорыстных целей, в результате чего человечество может вскорости познать «прелести» нацизма Германии или «глубинного государства» США, двадцать шестой Президент Соединенных Штатов вряд ли задумывался.

В нашем мире он осознал свои заблуждения, проиграв в 1912-м году выборы Тафту. Толстяку, слишком легковесному для президентского кресла, по сравнению с Рузвельтом. Но на которого «неожиданно» скинулись и Морган, и Варбург, и Шифф, уже тогда задумавшие узурпировать не что-нибудь, а сам Доллар. Этого государственник Тедди никогда бы им не позволил. И они это знали. Поэтому он на собственном опыте уяснил, что при капитализме идеи, подкрепленные очень большими деньгами, бьют идеи, подкрепленные просто деньгами. Примерно так, как тузы кроют мелких, задиристых вальтов.

Как скоро его прозрение наступит здесь? Пока не ясно. Применительно же к данной ситуации важно то, что Рузвельт, как и Морган, мягко говоря, несколько недолюбливал мистера Джона Рокфеллера. ДжиПи косо смотрел на него, как на могущественного конкурента. А Тэдди – за компанию с ДжиПи, брутальным, идущим напролом «классным парнем», у которого на торном пути к «американской мечте» упрямо мешается под ногами какой-то тщедушный и бесстрастный, но изощренно хитрый и расчетливый клерк-конторщик.

Во-вторых, Рузвельт, прошедший суровую жизненную школу на Западе, пусть уже и не «диком», но пока сохранявшем многие привычки и понятия из не столь отдаленного прошлого, считал себя истинным американским «джентльменом с револьвером на бедре и лассо у луки седла». Поэтому он весьма трепетно относился к женским слезам и горестям. Тем более, к изложенным красивым слогом.

Понятно, что бывший журналист и помощник шерифа в Северной Дакоте с полным пониманием и сочувствием воспринял серию статей и книжку некой миссис Иды Тарбелл. В них, с большой долей личной обиды за потерянный ее отцом керосиновый бизнес, дама живописала методы мистера Рокфеллера, чья «Стандарт Ойл» безжалостно топила мелких несговорчивых конкурентов. Всех, кто не желал продавать «долговязому Джону и его банде» свое дело за справедливую цену. «Справедливая» цена при этом назначалась самим Рокфеллером. Порядка десяти процентов от реальной стоимости намеченного к поглощению актива.

В-третьих, Рузвельту надо было выполнять свои предвыборные обещания. Ибо одно дело публично сочувствовать эксплуатируемым и в хвост, и в гриву, рабочим трестов, среди которых по степени монополизации целой отрасли американской промышленности на первом месте стояла рокфеллеровская «Стандарт Ойл». Но совершенно иное дело, – впервые в истории страны на практике применить закон Шермана для принудительного демонтажа крупнейшей ее корпорации. Стоимостью в триста пятьдесят миллионов долларов.

На такое действо мог отважиться только отчаянный смельчак. Каковым Рузвельт и был. И то, и другое, в нашем мире подтвердила револьверная пуля, засевшая в грудной мышце Тедди на митинге во время его второй предвыборной гонки. Естественно, стрелял какой-то «душевно неуравновешенный субъект-одиночка». Это ведь, так по-американски…

Но кроме причин, вполне очевидных для многих, имелась и еще одна, субъективно «рузвельтовская». Дело в том, что Теодор Теодорович был страстным мореманом. В множестве флотских проблем он разбирался прекрасно и понимал перспективы военно-морского строительства лучше, чем многие адмиралы и кораблестроители. Знаменитый «побег» «Турбинии» во время юбилейного смотра Ройял Нэйви в Соленте он оценил совершенно правильно. И уже в начале века осознал, что будущее на море за турбиной. Следовательно, за котлами с нефтяным отоплением. И получалось, что нефть – это флот. Правда, также верно было и то, что нефть – это Рокфеллер. А «долговязый Джон и банда» совершенно не горели желанием снабжать будущий океанский флот Штатов по приемлемой для бюджета страны цене. Что же в таком случае оставалось делать шерифу? Или точнее – Президенту?..

Однако, к моменту визита Столыпина, время прокурорских проверок и судебных процессов еще не наступило. Так что Рузвельту без потери имиджа удалось выполнить неожиданную просьбу царского премьера. Не стал артачиться и сам Рокфеллер, узнав о том, кто именно прибыл из Старого Света для переговоров с ним. Поэтому в уютном салоне «Мэйфлауера», новоиспеченной президентской яхты, плавно покачивающейся у бочки на аннаполисском рейде, кроме самого Джона Дэвисона гостей из России ожидал его единственный сын и наследник дела, Джон Рокфеллер-младший. А также нынешний президент «Стандарт Ойл» Арчболд, тезка, преданный друг и соратник «Керосинового Могола», чья империя покрывала собой всю географию САСШ.

Ее перерабатывающие заводы, разбросанные от океана до океана, потребляли около семидесяти миллионов баррелей сырой нефти в год. Ее трубопроводы протяженностью под девяносто тысяч миль покрыли сетью всю страну, жадно качая «черное золото» с побережья Мексиканского залива. Ее нефтебазы вмещали восемьдесят миллионов баррелей. В день компания доставляла на мировой рынок почти тридцать пять тысяч баррелей керосина и бензина, ежегодно сбывая еще и без малого четыре миллиона баррелей смазочных масел, а также производя огромное количество разнообразных побочных продуктов. Например, свыше трехсот миллионов свечей семисот различных видов. Ее собственный танкерный флот насчитывал под сотню килей…

* * *

Худое, вытянутое лицо с маленьким, совершенно не «волевым» подбородком, туго, без броских морщин обтянутое сухой, словно пергамент, кожей. Тонкая складка губ. Короткие усики, полностью побежденные сединой. Такие же бесцветные волосы и брови. А под ними – глаза. Светло-голубые, почти белесые…

Петр Аркадьевич, не робкого десятка человек, удивился сам себе, когда неожиданно почувствовал волну противного холодка, протекшую по хребту куда-то вниз в ту секунду, когда он впервые ощутил на себе взгляд этих глаз.

Нет, стоящий перед ним человек не был монстром во плоти. Он не источал ужас и не парализовал волю своего визави. Просто он был чудовищно, исполински силен. Силен абсолютной уверенностью в себе, в своем праве и в своей власти. И еще, где-то там, в самой глубине его зрачков, таился легкий отблеск сожаления и сострадания. Возможно, тот самый, что видит подранок, в первый и последний раз заглянув в глаза охотника.

Такой взгляд Вы можете встретить у великих правителей, у крупных бизнесменов, у выдающихся хирургов и… у палачей.

А еще – энергетика. Когда Столыпин и Хилков обсуждали прошедшие переговоры, князь с улыбкой заметил: «Когда старый Джон поднялся нам навстречу, мне показалось, что он заполнил собой весь салон». Петр Аркадьевич с таким мнением согласился. Ведь даже брутальный хозяин «Мэйфлауера» и организатор имевших весьма далеко идущие последствия посиделок с мятным джулепом и красной икрой, несколько стушевался на фоне Рокфеллера.

Хотя Джон Дэвисон уже шесть лет, как формально отошел от прямого руководства Компанией и перестал регулярно появляться в центральном офисе «Стандарт ойл» на Бродвее, передав бразды правления сыну и Арчболду, собравшиеся прекрасно понимали, что истинным мозгом и генератором главных идей бизнеса корпорации по-прежнему остается он. Высокий, сухопарый человек, чьё здоровье и разум нисколько не ослабли под грузом шестидесяти шести прожитых лет и колоссальных нервных нагрузок.

* * *

Так, все-таки, почему Рокфеллер? И в связи с чем Столыпин придавал столь большое значение встрече именно с ним, а не с Джоном Пирпонтом Морганом, которую со своей стороны так желал устроить Теодор Рузвельт, но которая так и не состоялась? Отчасти, по объективным причинам, – Морган задержался в Европе и успевал возвратиться в Нью-Йорк лишь к исходу третьего дня визита российской делегации. Но главное, сам Петр Аркадьевич категорически отказался менять график своих мероприятий ради запаздывающего «стального» магната, приславшего в его адрес с середины Атлантики длиннющую телеграмму с извинениями.

Позже Дубасов, отправляясь в сопровождении Мортона изучать нюансы учебного процесса Военно-морской Академии Аннаполиса, поинтересовался у Хилкова, почему приоритет был отдан именно общению с Рокфеллером, а не с Морганом, чьи заводы весьма интересовали нашего Морского министра. На что князь мог лишь с улыбкой заметить, что «стараться наладить контакты с мистером Морганом нам Высочайшая воля не позволяет. Только подробностями я, к глубокому сожалению, не обладаю, а Петр Аркадьевич не спешит их открыть…»

На самом деле, Столыпин, присутствовавший на секретном совещании в Царском селе за два дня до начала своего кругосветного вояжа в Европу, САСШ и Японию, просто не имел права с кем-либо поделиться нюансами принятых тогда решений. А вызвал царь его, Зубатова и Коковцева после того, как ознакомился с меморандумом Макарова и Руднева, на титуле которого было начертано: «Роль нефти для промышленного и военного развития на ближайшую и отдаленную перспективы». Понятно, что кроме Петровича, к рождению этого документа особой государственной важности приложил руку и Василий Балк, изложивший ему свое мнение по данному вопросу примерно так:

– Если ты, Нельсон наш фигов, всерьез думаешь, что самое главное оружие в предстоящих войнах это «калаши», а также еропланты, да субмарины, несущие всякую взрывохрень, включая ядерную, стало быть, ни черта не смыслишь в войне. Вааще. Главное оружие лет на двести вперед – это нефть… Нефть, Петрович! Заруби себе на носу. А не только «деньги, деньги и еще раз деньги». К сожалению, кое-кто здесь и сейчас это уже начал осознавать. Почему «к сожалению»? А потому, мой дорогой, что «здесь» – это не у нас, в России, увы…

Никогда себе не прощу, что с моей бронепаровозной затеей упустил из вида этого юркого живчика Жору. Ведь он как раз тогда был во Владике! Сидней Рэйли, он же Педро Рамирес, он же Карл Хэн, он же фон Таубе, он же Георгий Розенблюм. Это именно он, умничка, пока мы тихо разбирались с товарищем Литвиновым в Лондоне, в Каннах охмурял мсье Д’Арси. И Джек Фишер заполучил для своего Адмиралтейства дешевую персидскую нефть, прокинув парижского Ротшильда. Ибо принципиально не желал переплачивать за топливо для своего нового флота…

На, прочитай-ка скоренько мой опус. Обязательно покажи Макарову, перепиши все начисто и срочно отправляй Николаю. Промедление с этим делом – смерти подобно. Эти мои листки потом сожги. И чтоб никаких копий. Должен остаться один экземпляр, только для него.

Требуется, чтобы самодержец все правильно понял. И Нобелям мозги прочистил. С Ротшильдами у Каспия надо кончать немедленно. Их прицел понятен. Значит, придется выпускать «заслуженного кракена империализма», сиречь мистера Джонни Рокфеллера. Без его заинтересованного соучастия нам одним их удавку, боюсь, не скинуть. Да, он себе кусочек нехилый потребует, но и перед искушением мировой «нефтяной короной» вряд ли устоит. Повторения же той мерзости, что устроил нам господин Витте с Ротшильдами, уже не будет. Условия выставим иные. И время, и ресурсы для маневра у нас останутся. Из двух зол те, которые не дураки, выбирают меньшее. Согласен?

Кстати, я тут коснулся и прочей штатовской проблематики, в том числе отношений в любовном треугольнике «Карнеги-Морган-Рокфеллер». С прицелом на поездку в Штаты Столыпина, о которой нас Вадик предупредил. Ситуация там сейчас интересная. Но, сперва, скажи-ка ты мне, друже, чем финансист отличается от промышленника?

– Э… ну… финансист, он же банкир, торгует деньгами. И его не особо волнует, куда и в кого он их вкладывает, главное – получить запланированную маржу. А промышленник, он живет лишь тем производительным бизнесом, в котором сам действительно разбирается, как профессионал.