Текст книги "Иркутск – Москва"

Автор книги: Александр Чернов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Так что, по роду профессиональной деятельности, мне вообще-то нужно было бы запретить все это бревноутостроение «во веки веков, как не соответствующее королевской чести», – Василий впервые с начала этой их заполуночной беседы рассмеялся, – Кстати. Не забыл, откуда это?

– «Тридцать первое июня»?

– Точно. Эх… а ведь так и тянет иногда посмотреть какую-нить стоящую киношку на сон грядущий… Ладно, долой грусть-лирику. Короче, Петрович: не вижу я абсолютно никакого смысла в подгонке первых наших дредноутных капиталшипов под стандарт одной линии с германским флотом. Пусть бы ходили себе по Маркизовой луже на скромных девятнадцати узлах. Не захотят таких к себе герры-фоны: и слава Богу! Зато будет кого выставить для охраны минно-артиллерийской позиции у столички в Финском заливе. Или даже у Владика…

Хотя… Если уж ты так загорелся идеей получить к часу «Х» только «супера», не считаясь с затратами, пускай оно будет. Если, конечно, Коковцев для всей этой чехарды модернизаций деньги даст. В чем я лично не шибко уверен, – неожиданно сменил гнев на милость Василий, – В конце концов, может получиться и так, что до большой войны только четыре новых линкора нам и дадут построить. И то бы – слава богу! Мы предполагаем, а деятели в Лондоне располагают. К сожалению.

Ладно. Могамизируй, черт с тобой. Только с Дубасовым и Макаровым все тщательно перетри, чтобы разыграть спектакль как по нотам. Давить через Николая на них не вздумай. И вообще – меньше резких движений в Питере на первых порах. Война пока окончена, приоритеты в сферах сместились. Будь осторожен, короче. И если почувствуешь вероятность утюга на пузе, дай знать немедленно. Все ясно и понятно?

– Ясно, товарищ начальник.

– Правильный ответ. Похвально-с, ваше сиятельство… Да, кстати, Петрович, а что это еще за тема всплыла про форт для защиты Финского залива на насыпном новом острове почти у Ревеля? Разве реальных «Красных горок», «Серых лошадей» и прочего фортового хозяйства перед Кронштадтом там, у нас, было недостаточно? Тем более, в нынешних-то условиях, когда ихний кайзер нашему царю, вроде как «друг, товарищ и брат»?

– А это, Василий, еще одна моя хитрая многоходовочка. Но, поскольку, ты и от первой явно не в восторге, есть ли смысл тебе рассказывать про вторую? Как пить дать, опять всю гениальность мою охаишь и шизиком обзовешь. Тем более, эта вторая, кое в чем прямо связана с первой.

– Вы, товарищ граф, хвост-то трубой на меня не поднимайте. Контрпродуктивно. Колись, давай, если уж обмолвился, гений. Эх, кабы ты только знал, как мне твои разные выкрутасы… – Балк выразительно провел ребром ладони по горлу – в печёнках сидят. Не смей впредь никаких глобальных инициатив запускать не посоветовавшись со мной. Повторяю: это не просьба или рекомендация. Уговоры и советы ты хронически не воспринимаешь, забронзовел. Это – приказ! Мне лишние траблы на наши задницы не нужны.

– Ладно. Понятно все. Я ведь потому с тобой и советуюсь. Короче, про то, что Либаву мы демилитаризуем, и про общий замысел Ревель-Гельсингфорской оборонительной минно-артиллерийской позиции, мы с тобой, хоть и на бегу, но как-то уже говорили. И что основой ее станет Нарген – Поркалла-Уддский крепостной район, ты не забыл, конечно.

– Допустим. Но причем тут новый остров?

– При том, что при всей красоте и широте задумки, как я по карте карандашиком и циркулем не водил, с артиллерийской составляющей как-то хиловато получалось. Финский залив на западе вдвое шире Маркизовой лужи. Хоть с Наргена, хоть с чухонского берега, но середину его в паршивую погоду можно и не перекрыть на все сто. Без радара… А ты не смейся раньше времени. Ибо в мечтах об артиллерийском локаторе, я приметил в восьми милях от островка Вульф, который, фактически, является крайней северо-восточной точкой Ревельского залива, аккурат по направлению от этого острова на Гельсинкфорс, интересную баночку. Каменистую. Мель Ревельстэйн она называется.

И подумалось, что будь там не мель, а нормальный остров, то лучше места для артиллерийского форта и не придумаешь. Он практически замыкал бы все артиллерийское построение так, что мышь не проскочит к Питеру. Нет, а чем мы хуже японцев, спрашивается? Или Петр Алексеевич и его последователи Кронштадских фортов не строили? К тому же, если нам за восемь лет предстоит серьезно реконструировать порты Ревеля и Гельсингфорса в базы, способные обслуживать все типы боевых кораблей, то в Ревеле неизбежны масштабные дноуглубительные и строительные работы. Это же, хотя и в несколько меньших объемах, предстоит и в Гельсингфорсе. А еще в уме держим углубление и расширение акваторий и фарватеров столицы с Кронштадтом. Один Морской канал и док-бассейны сколько грунта дадут! И куда-то его весь надо будет свозить. Ну, а остальное – дело техники…

На новом острове, которому Николай решил дать имя Чухнина, планируется возведение одноименного железобетонного артиллерийского форта. По типу пока не построенного американцами на острове Эль Фрэйл у Манилы. И вооруженного орудиями «сверхлинкорного» на данный момент, 14-дюймового калибра. В бронебашнях. А также дальноходными 600-милиметровыми торпедами с подводным пуском. Разработку их, и пушек, и «рыбок», как раз под это дело мы и закажем. А они нам важны едва ли не больше, чем сам этот остров-форт. Поскольку потом им подобные, или в случае форс-мажора даже некоторые из них, а может получиться, что и все, неожиданно окажутся на наших линкорах и суперэсминцах. Для кого именно неожиданно, понятно.

По идее, заказ таких монструозных пушек для береговой обороны, особенно в свете опыта минувшей войны, Фишера и компанию переполошить не должен. Я надеюсь. Не зря же Вадик инспирировал выход ряда статей в прессе про то, что Россия после японского нападения излишней доверчивостью страдать не должна, и нет никаких гарантий, что, например, шведы за десять лет при чьей-то помощи не выстроят флот покруче японского. Что уроки дела под Токио заставляют нас задуматься о создании для защиты столицы эшелонированной системы береговых фортификаций, причем с пушками, гарантированно превосходящими корабельные… Главное, конечно, чтобы кроме «узкого круга» никто у нас про истинные резоны их создания не знал.

– Боюсь только, что при вашей с Вадиком кипучей деятельности, с этим-то и будет главная проблема.

– Слушай, я изящную легенду с двойным дном для супостата породил, а уж гостайну защищать – ваше с Зубатовым дело, ОК?

– Защитим, не волнуйся… И сколько всего пушек ты планируешь для этих фортов?

– Всего для батарей Нарген – Поркалла-Уддского крепостного района на Наргене, Макилуото и Чухнине предполагается заказать двенадцать двухорудийных башен главного калибра. Которые могут быть использованы нами при «могамизации» первых линейных крейсеров, превращающей их в полноценные быстроходные линкоры. Кроме того, для бетонированных позиций шестидюймовок Канэ надлежит разработать специальные противошрапнельные бронеколпаки. Всего получается четырнадцать таких батарей: по четыре на Наргене и в Свеаборге, и по две на Чухнине, Поркалла-Удд и Сурропе. Вот тут пусть французы резвятся. Здесь они и Пермь вне конкуренции…

Подводя итоги. Как ты, Василий, любишь говорить, – чисто теоретически, в сочетании с активными действиями кораблей Балтфлота, включая торпедные катера и подлодки, с минными полями, минно-торпедной авиацией и железнодорожными батареями, эти три «непотопляемых сверхдредноута»: крепость «Нарген», форт «Чухнин» и форт «Император Николай I» на Макилуото, должны намертво перекрыть дорогу в Финский залив любому флоту вероятного противника, не исключая британский Гранд Флит. Да, и не шибко вероятного тоже, типа «Большого Белого», ибо доктрина Монро почила в бозе.

Но галлам и бриттам нужно намекнуть, что вся эта стройка века затевается нами для защиты от немцев. Ибо при всех наших целовашках-обнимашках, особого доверия к тевтонам царь не испытывает. Не говоря уже про царицу-мать. Чтобы давали деньги мусью и сэры, поменьше задавая неудобных вопросов. Ты сам посуди: сможет ли Российская империя в ближайшем будущем выступить против германцев в согласии с франко-русской конвенцией, не обеспечив оборону от растущего как на дрожжах кайзеровского флота собственной столицы должным образом? На дворе не 1893-й год. Уроки Токийской операции говорят о логичности и необходимости таких шагов со стороны нашего морского командования. Не так ли?

– И что эти самые галлы скажут на тему «дать денег», если большие пушки мы закажем у Круппа?

– Хороший вопрос. Господам с «Крезо» и «Шнейдера» даже конкурсную проработку проекта 50-калиберной 14-дюймовки давать нельзя ни в коем случае. Не говоря уж об орудии в металле.

– Надо делать это изделие самим. А немцев привлечь на подстраховку. Причем так, чтобы явно наших ушей поначалу не торчало. Типа, «ну, не шмогла…»

– И как ты себе это представляешь?

– Подумаем. Пока время есть.

Глава 7

Глава 7. Ключик к гайке на пупке

Литерный экспресс «Порт-Артур – Москва», 26–27 апреля 1905-го года

Провожая умиротворенным, бесстрастным взглядом полуприкрытых глаз плывущие в туманной дали за окном перелески, Тирпиц, казалось, задремал в уютном кресле за столом, с которого адъютант пока не решался убирать успевший остыть, едва пригубленный бокал со второй, дополнительной порцией утреннего кофе своего патрона. Но внешнее спокойствие шефа Маринеамт абсолютно не соответствовало внутреннему состоянию разума и души. Пытливый, цепкий ум немецкого адмирала со вчерашнего вечера, когда он, отложив цветные карандаши, убрал в ящик конторки лист бумаги со списком персоналий кают-компании «Варяга» на дату боя у Чемульпо, не ведал передышки.

В коротком перечне фамилий семь были подчеркнуты: обоих Рудневых – командира корабля и капеллана, а также Балка, Банщикова и Лейкова красной черточкой, а Беренса и Зарубаева синей. Но то была лишь первая прикидка, грубая наводка, так сказать. Для точной, позволяющей список «избранных» сократить или расширить, нужно было тщательно взвесить и сопоставить известные факты, связанные с деятельностью означенных лиц за истекший год с небольшим. Чем, пользуясь мнимой простудой, временно освободившей «главного архитектора» германской морской мощи от обязанности составлять компанию принцу Адальберту с его спутниками, он и занимался.

С момента последнего разговора с «русским Нельсоном» сомнения Тирпица в том, что одному лишь Рудневу были каким-то таинственным, сверхъестественным образом приоткрыты тайны будущего, постепенно переросли в уверенность. Но, судя по всему, Всеволод не был провидцем-одиночкой. Очевидно, что в борьбу за победу над самураями Микадо и грядущее обновление Российской империи вступила организованная группа единомышленников, четко знающих что, как, где и с помощью кого им необходимо предпринять. Поскольку представить, что усилия нескольких «варяжских» офицеров и их корабельного пастора после схватки с эскадрой Уриу у морских ворот Сеула регулярно направлялись и координировались их командиром, было трудно. Или, скорее, невозможно.

Во-первых, у Руднева вдосталь хватало кризисов и текучки на крейсерской эскадре, а позже и на флоте. С учетом того, что Тирпиц прекрасно представлял себе круг задач у начальника на столь ответственном посту, да еще и в военное время, возможностей для регулярной сверки часов с прочими «посвященными» у Всеволода попросту не было. Причем, как чисто физически, так и по причине того, что Банщиков, равно как однофамилец их командира корабельный капеллан, а также и лейтенант Балк, довольно быстро покинули «Варяг». Младший же лекарь крейсера, тот и вовсе уже через несколько часов после дела у Чемульпо.

«Короче, все как в том старом „адмиральском“ анекдоте: „– Почему ваш корабль прекратил стрельбу? – Во-первых, у нас кончились снаряды, сэр! А во-вторых… – Довольно, капитан, что "во-вторых“ уже не важно…» Хотя, во-вторых, будь даже все они тщательно проинструктированы Рудневым, но оставаясь лишь среднестатистическими офицерами Русского флота и представителем их ортодоксального духовенства, пусть и с предельно четко расписанными командиром инструкциями, столь впечатляющих успехов на своих направлениях они вряд ли бы добились. Между тем, информации к размышлению по результатам их бурной деятельности предостаточно. При том, что анализировать что-либо в отношении Руднева никакого смысла уже нет. По причине пусть и несколько завуалированного, но чистосердечного признания самого Всеволода.

Итак… Капеллан. Что мы смогли выяснить о его деяниях за время этой войны? Не проходит и суток после триумфального прихода «Варяга» во Владивосток, как он уже отправляется в столицу. Где встречается с самым уважаемым их пастырем Иоанном Кронштадтским, затем с главой Синода Победоносцевым и… И в тот же вечер получает аудиенцию у Государя! Затем он стремглав мчит обратно, на Дальний Восток, с полученной им из Киева особой иконой, которая должна охранить Порт-Артур и даровать России победу в войне.

А буквально через десять дней после его отбытия из Петербурга, в Казани филеры накрывают банду церковных воров, готовивших похищение и уничтожение главной воинской святыни России, чудотворного образа Казанской Богородицы. После чего икону эту тайно переправляют в столичный Казанский собор, где организуют ей строжайшую охрану. Главарь шайки, по слухам, позже признался в связях с разведками Австро-Венгрии и Болгарии. Деньги же на все это мутное дело ему, якобы, передали японцы. Через какого-то финна-авантюриста. Слухи – слухами, конечно. Но остается вопрос: что это? Совпадение, или?..

Тем временем, означенный господин священник чудесным образом успевает в Маньчжурии на последний вагон последнего поезда, сумевшего с боем прорваться в Порт-Артур. И это… бронепоезд Великого князя Михаила Александровича! Чьим духовником бывший корабельный ксендз вскоре и становится. Спрашивается: этого мало или достаточно, чтобы считать именно его источником откровений Руднева? Особенно с учетом всего того, что вскоре натворит его новообретенный духовный сын?.. А тут еще и внезапно вспыхнувший роман в переписке Великого князя Михаила с дочерью Экселенца, о чем Его величество сам мне доверительно сообщил недавно! Ставлю сто к одному, что это произошло по инициативе брата царя, который до войны думал об каких угодно юбках, но только не о вариантах выгодных своему отечеству и Фамилии в геральдическом плане.

Однако, остается одно «но». По окончании боевых действий наш шустрый падре не сопровождает Михаила Александровича в столицу, что было бы вполне логичным. Он остается в Порт-Артуре. Где истово занимается вопросами увековечивания памяти погибших воинов и возведением храма, а позже становится его настоятелем. Но если именно он способен черпать сведения о нашем будущем в пучинах своей религиозной экзальтации, если инициатива всех реформаторских подвижек исходит от него, то…

Нет… Слишком много невязок с последующими событиями. Здесь мы имеем, скорее, нечто напоминающее классическое «мавр сделал свое дело, мавр может уходить». Надо полагать, что капеллан несомненно одна из фигур, посвященных в тайну, но не сам он ее источник. И уж точно он не тот человек, кто является деятельной движущей силой этого бурного процесса. Сдается мне, на эту роль куда предпочтительнее смотрится другой кандидат. И… это снова не Руднев!

Тогда кто?.. Перед нами – Василий Александрович Балк. Фон Балк. Поистине, примечательная личность, даже отбрасывая в сторону многие обстоятельства, открытые мне Всеволодом. Достаточно проследить за его важнейшими достижениями и подвигами по ходу событий минувшей войны. Истинно воинскими подвигами, должен заметить. И задаться вопросом: не он ли является тем самым человеком, явившимся из будущего, которому суждено изменить наш мир? Поскольку личность с таким «замахом» скромными мелочами, вроде реформирования их местного, патриархального болота, удовлетворится вряд ли. Притом личность, вполне способная поставить с ног на голову всю нашу богадельню. Или я круто беру к повороту?.. Как знать, как знать… Ведь вот это все – за год с небольшим! Загибаем пальцы:

Первое. Организация абордажа двух броненосных крейсеров. Вдумайтесь: абордажа! В двадцатом-то веке… Пусть в кают-кампаниях и пылятся до сих пор по шкафам старые абордажные сабли, все это дань истории, не более того. Однако, Балк демонстрирует нам, что в бою рулят обстоятельства, а не традиции. Причем, при его личном командовании и участии в рукопашной схватке. Которая завершилась его победой над самураем в поединке на мечах. Но любого из нас, европейцев, японец скорее всего порубил бы на две половинки! Как бы не ерничали некоторые наши любители «позвенеть» гардой в гарду, мне давно известно, что самурайская техника фехтования убийственно эффективна. Тут же итог очевиден: азиат не просто повержен, но жив и пленен. Das ist fantastisch!

Второе. Его внезапно вспыхнувшая дружба с русским Кронпринцем. И где? Не на каком-нибудь официозе. Не в манеже, в ресторане или на бегах. В паровозном депо! Fili Dei, miserere mei… И внезапная ли? С учетом всего последующего, ну, очень хороший вопрос. Но нужно признать: для Михаила Александровича их встреча несомненно судьбоносна. Новый друг несколько раз спасал жизнь брата царя в бою, при этом отчаянно рискуя собственной. Согласитесь, это дорогого стоит.

Третье. Взрыв моста на железнодорожной коммуникации в Японии, приведший к серьезным транспортным проблемам у императорской армии. Кто командует? Ну, естественно, фон Балк! И оцените: не какой-то там бывалый армейский сапер, а юный флотский артиллерист. По идее, вышеозначенного уже более чем достаточно, чтобы задаться разными интересными вопросами. Но не торопитесь, все самое главное – впереди.

Четвертое. Строительство бронепоездов абсолютно нового типа по мощи вооружения и схеме защиты команды. Пока ни у англичан, ни у янки, ни у нас, до чего-либо подобного в комплексе не додумались. Причем, почему-то делается это все в какой-то безумной, немыслимой для России спешке. И… они-таки успевают! И пробиться к Порт-Артуру до перекрытия японцами перешейка, прихватив по пути вышеозначенного ксендза с его судьбоносной, чудотворной реликвией. И учинить обалдевшим самураям у Цзиньчжоу такой погром в живой силе и артиллерии, что русские смогли восстановить оборону на позиции, уже прорванной и тотально разбитой к тому моменту. Причем, заметьте: уже после полученного ранее приказа вышестоящего крепостного начальства всем войскам отходить к Волчьим горам.

Пятое. Расчистка прохода в гавань от утопленного в нем броненосца-брандера. При наличии в порту нескольких весьма профессиональных инженеров в чинах, все работы ведутся… под его руководством! И вдобавок, с полным карт-бланшем Макарова. Лейтенанту – права как минимум полковника, от комфлота⁉ Das ist fantastisch… два раза. Зато, каков результат! Тут вам и инженерный талант и высшей пробы профессионализм подрывника. Молчу про технику водолазных работ, а еще – про секретность исполнения операции. При этом держим в уме: перед нами артиллерист. Молчу и про утопленный из-за этого броненосец «Фудзи». Просто чудо, что тогда из своих линкоров Того потерял лишь один.

Далее. Шестое. Организация морской пехоты. По факту, десантно-штурмовых частей с какой-то прямо-таки невероятной, сумасшедшей тактикой и подготовкой каждого бойца. Плюс – закупленные у датчан ручные пулеметы по два на отделение или секцию. Такого нигде в мире пока нет, не говоря уже о проблемах их получения во время войны. А еще переделка Маузеров в ручные пулеметы. Как вам такое, вообще⁉ И это все – плутонговый командир шестидюймовок?

Ну и, наконец, самое интересное. Седьмое. Его скоропалительное послевоенное преображение в «правую руку» внезапно извлеченного царем из небытия наипервейшего недруга их министра внутренних дел Плеве, господина Зубатова. Который удивительно быстро создал и возглавил не абы что, а реинкарнацию печально знаменитого Секретного Приказа эпохи Петра Великого. Тайную политическую полицию, совершенно отделенную от структур МВД. С правами министра и личного доклада. И… О, чудо! Зубатов, едва стряхнув с пиджака нафталин, исхитрился буквально через месяц своей новой службы предотвратить мятеж гвардии и возможное убийство императора.

Но кто же возглавляет в этой структуре подразделение, очевидно заточенное на весьма деликатные миссии, в том числе и за рубежом? Точно! Он, наш юный друг, отчаянный сорвиголова из древнего и знатного рода ливонского ландмейстера Ордена Святой Девы Марии, бывший артиллерист с «Варяга»! Тотчас после победы над японцами переходящий с флота в полицейское формирование, что практически немыслимо для чрезвычайно щепетильных в вопросах чести русских морских офицеров, даже если эта ИССП – организация элитная, а ее кадры приравнены царем к гвардии в табеле о рангах. Das ist fantastisch! Три раза.

Этого вам довольно? Или еще вспомним про потрясающую метаморфозу с Великим князем Михаилом Александровичем, который из баловня-инфантила и тихушника, озабоченного выездкой, скачками и поиском партии в шаговой доступности, общаясь с Балком, внезапно переродился в реально крупную политическую фигуру? А в военном плане еще и выдал массу новаций для будущих полевых уставов пехоты и артиллерии всех армий мира. И это кто? Манежный гвардеец-кирасир, для которого при всем его внушительном экстерьере нет ничего страшнее нахмуренных бровей собственной матушки? Так то…

Казалось бы, главное действующее лицо всего спектакля мы определили. Но… лишь казалось бы. Почему? Если поставить себя на место человека, получающего из какого-то таинственного источника сверхзнания, или являющегося их носителем от природы, от бога ли, от сатаны ли… Несомненно, самое первое, что я сделаю, это постараюсь все устроить так, чтобы моя деятельность, связанная со столь чудесными успехами и преобразованиями, поменьше бросалась в глаза людям с логическим умом.

Но при данном условии, из «варяжских» героев нам необходимо обратить особое внимание не на Балка или Руднева. А на скромного младшего корабельного эскулапа, который через две недели после первого боя начавшейся войны был уже не на своем крейсере, а… в рабочем кабинете самодержца! Из которого он вышел как минимум весьма доверенным лицом Государя, а как максимум, его новым фаворитом. Некоторые считают, что к настоящему моменту почти всесильным.

Что, кстати, вполне возможно, если учесть его скоропалительную интрижку не с кем-то из юных дворцовых фрейлин, а с младшей сестрицей самого царя Николая. Конечно, может, все это досужие сплетни завистников, но… Но вдруг тут имеет место быть вовсе не мимолетное увлечение, а нечто, куда серьезнее? Wer nicht wagt, der nicht gewinnt… Или, как любит приговаривать мой Экселенц: «сладенько потянуло жареным…»

Но пока, к сожалению, далеко не все ясно по этому юноше-везунчику. В папке, переданной мне Пригером перед самым нашим вояжем в Россию, чего-либо ценного по господину Банщикову не почерпнешь. Получается, что данная персона не вызвала пристального внимания у нашего морского агента в русской столице. А жаль. Это явное упущение. И надо будет хорошенько накрутить хвоста обоим. Другое дело – проныра фон Гинце. Он с этим загадочным молодым человеком, по его же собственным утверждениям, давно «на короткой ноге». Сблизились они с того момента, когда царь дозволил своему «адъютанту от кайзера» присутствовать на заседаниях Особого комитета по военно-морским вопросам. Что само по себе вовсе не удивительно, в связи с множеством позиций и объемами нашей помощи русским в этой войне. Однако, ничего из ряда вон выходящего в поведении военно-морского секретаря Императора Пауль не подмечал.

Хм… И почему, спрашивается, сейчас я этому не верю? А?.. – Тирпиц нахмурил лоб, в задумчивости потирая пальцами переносицу – Или наш хитрый лис темнит? И ставит в известность лишь своего дружка Мюллера и Экселенца? Надо будет с этим разобраться: непорядок, если важная информация о происходящем в Петербурге и Царском Селе проходит мимо меня. Причем, разобраться не откладывая. Когда будем проезжать русскую столицу, запланирована пара приемов, момент улучить вполне возможно. Только бы Пауль не был в какой-нибудь отлучке. Хотя, это вряд ли…

Но. Есть еще одна «темная лошадка» в этой компании, пока привлекшая к себе внимание только узких специалистов. Наш четвертый персонаж. Инженер-механик Лейков. Тихий такой, незаметный служака-профессионал. Однако, как явствует из информации наших производителей радиотелеграфов, его помощь при создании и отработке станций с особо дальней приемопередачей оказалась поистине неоценимой. А наблюдатели на крейсерской эскадре отметили его выдающуюся роль при ремонтах и доведению до ума энергоустановок ряда Рудневских кораблей в первые месяцы войны. В том числе и двух его трофеев итальянской выделки. Весьма своеобразное сочетание: талантливый механик-машинист и гений радиотехники одновременно. При этом до войны ни в каких делах, связанных с радиосвязью, замечен он не был…

Когда я подумывал о том, как бы заполучить Руднева в личное, безраздельное пользование, приходилось учитывать его уже состоявшуюся, безусловную публичность. К тому же, если рассуждать с холодной головой, его удивительные и важные знания все-таки несут в себе некую концептуальность. На уровне общих направлений, если хотите… Банщиков? Этот по понятным причинам пока практически не досягаем. От Балка же без ума Экселенц, и любые попытки жестко сыграть с ним запросто могут выйти боком. Но главное: в отличие от них всех, в случае с инженер-механиком «Варяга» мы имеем прикладные технические и научные достижения. Причем, как представляется, отнюдь не только в тех сферах, где следы деятельности этого господина мы сподобились отслеживать.

Кто, например, додумался у них до переделки пистолета Маузера в ручной пулемет? И выдал фирме практически готовое техническое решение и эскизы? Пока нам это неизвестно… Ein Spatz in der Hand ist besser, als eine Taube auf dem Dach! Ах, как же мне хочется переговорить с этим замечательным человеком! Если бы только удалось заполучить его голову живой и здоровой… – шеф Маринеамт по-мальчишески, задиристо присвистнул – Сдается, многие были бы сильно удивлены. Очень сильно. И в первую очередь мой милый Всеволод.

Правда, есть одна проблема. До всего ценного, что в этой черепной коробке сокрыто, нужно еще добраться. И потребуется добрая воля ее хозяина. Но к сожалению, есть информация, что господин Лейков весьма пренебрежительно отзывается, и в профессиональном плане, и в человеческом, как об бриттах с галлами, так и о нас, немцах. Зато прямо-таки превозносит в частных беседах предприимчивость и научно-инженерные достижения янки. Что не очень понятно, кстати, ибо хлебнул он горюшка с машиной и котлами на крейсере североамериканской выделки преизрядно.

Однако, при таком отношении ожидать от него стопроцентной отдачи трудно. И, пожалуй, самым верным пока будет лишь тщательно отслеживать его новации, после чего мы сможем, ухватив самую их суть, постараться опередить русских на финишной прямой. Как верно подметил умница Бюркнер, по скорости освоения технологий и запуска новых производств московиты нам в данный момент не конкуренты. Но в любом случае, попробуем кого-нибудь из наших соотечественников в России подвести к нему поближе. Или соотечественниц. Пригеру на заметку этот вопрос… Хм. Кстати, о дамах… Смотрите-ка: а это у нас, что еще такое?"

Погруженный в свои размышления, Тирпиц не заметил, как их поезд, плавно замедляя ход, прокатился сквозь тянущие к серому небу дымки печей, уныло однообразные в своей бревенчато-одноэтажной архитектуре пригороды, и скрипнув буферами, встал у перрона Омского вокзала. И скорее всего, глава Маринеамт так и не удостоил бы вниманием обыденные сценки по-сибирски неторопливо чинной приездно-отъездной суеты за оконным стеклом, но внезапно его боковое зрение выделило из массовки знакомую фигуру в сверкающем золотом императорских вензелей на эполетах мундире со свитским аксельбантом. Фигура эта стремительно и неотвратимо, словно мина, пущенная дестроером, приближалась к двум весьма миловидным особам в шубках с муфточками и в шляпках по последней парижской моде. И к громоздящейся позади них внушительной коллекции чемоданов, саквояжей, коробок и прочей поклажи.

Из отсутствия возле дам прислуги или носильщиков, можно было сделать вывод, что очаровательные хозяйки объемного багажа помощников уже отпустили. Следовательно, иного варианта, как перемещение и самих юных путешественниц, и горы их имущества, в подошедший поезд… в его поезд, а точнее, в экспресс германского принца, не просматривалось.

«Какая прелесть! Тут у нас определенно что-то новенькое… Кто-то же и почему-то пропустил этих дамочек на платформу, сквозь двойное оцепление? Очень интересно… И куда так понесся наш „русский Нельсон“, позвольте полюбопытствовать? К своему новому Трафальгару, или?.. А губа-то у Всеволода не дура, приходится признать. Не так ли говорят наши русские друзья при подобных обстоятельствах?»

* * *

Слаб человек? По-видимому, да…

Каких-то десять минут назад Петровичу представлялось, что в мире нет и быть не может ничего прекраснее и желаннее молодой Грации, подобной распустившемуся во всей своей чарующей красе и неге цветку благоухающей, сортовой розы. Ласковой и покорной, но гордой и властной одновременно женщины, знающей цену себе, своим желаниям и цену риска своему положению в обществе, который несомненно таит в себе пылкий, так внезапно, с первого взгляда, вспыхнувший роман с совершенно незнакомым человеком. К тому же женатым. Но…

'Да, бес же мне в ребро!.. Ксюха! Как ты бесподобно хороша. И как изменилась всего за один год! Мила и прелестна, как и прежде, но какой неожиданный лоск и шик… Это вам уже не вчерашняя шебутная пацанка, а какая-то юная богиня любви с легким послевкусием утонченного разврата… Блин! Опасаюсь, спермотоксикоз может и до грехоупадения вас довести, господин граф…

Потрясающе, что ассигнации и жизненный опыт способны сделать со вчерашним несмышленышем. Правда, скорее всего, мою роль в столь разительных, произошедших в ней переменах, переоценивать не стоит. Ибо то, что я созерцаю сейчас перед собой, уже, скорее, результат ее собственных достоинств и талантов. А я?.. Я лишь подсадил малышку в седло, в некотором смысле сыграв для нее роль божественного провидения. Так получается? Или где-то, как-то?..

Когда стареющий, похотливый ловелас в поисках ППЖ выбирал ее себе в наложницы, а после сделал содержанкой, ни о каком дальнейшем участии в ее жизни он и не думал, понятное дело. Когда же Алексеев одним манием плеча приказал «Прекратить-с…», без особого сожаления отправил к папе с мамой. И через неделю-две уже и не вспоминал особо о ее прелестях и прорезавшихся разнообразных талантах, причем, не только по части памятных котлет «по-Полтавски»… А потом еще и радовался втихаря, что свалившийся, аки снег на голову, сыночка его с сей гарной дивчиной не застукал.