Текст книги "Белая звезда"

Автор книги: Александр Бауров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Мантис, разозленный непонятливостью ученика, жестко ударил его рукоятью меча. Удар прошел вскользь. Мастер не хотел вышибить из него дух, но Гримли отлетел в сторону. Острые углы крестовины меча разодрали ему щеку и бровь. Гримли рухнул на песок и пыль арены. Боль стала нестерпимой. В голове все плыло, левый глаз плохо видел и стремительно заплывал, все лицо было в крови. Ноги стали ватными и едва держали его. Мантис остановился, отдышался и медленно, давая шанс, двинулся к нему. Осталось меньше минуты. Дикая боль, сковывавшая тело юноши, не отступала. Сжав челюсти, сплевывая и утирая кровь, он смог встать и, пошатываясь, ждал приближающегося противника.

Ненависть вдруг овладела Гримли. Он понимал: сейчас он окончательно ослабеет и мастер может просто вытащить меч из его рук. Тогда экзамен, да что экзамен – весь его путь, его жизненный план, все это рухнет в бездну! Он возненавидел Мантиса. Суровый мастер жестоко избил его совершенно незаслуженно! Так нельзя обращаться с учениками, это экзамен, а не побоище! Это нечестно, ведь ему проиграет любой ученик, любой!

Неожиданно его взору открылась красно-черная пустота астрала и белая светящаяся фигура – душа Мантиса. Сейчас ты получишь, мразь! Гримли протянул магическую руку к девственно чистому астральному телу врага и схватил его сердце. Все, кто следил за поединком, видели, как в нескольких шагах от еле держащегося на ногах противника Мантис вдруг побледнел, схватился левой рукой за грудь и упал на одно колено. Его глаза заволокла пелена. Гримли усмехался, глядя, как корчится в предсмертных судорогах его враг. Ненависть не отпустила его, и он, забывшись, скорее всего, убил бы жестокого мастера, если бы сильный крик не прорвался в его сознание. Это была Илирвен.

– Что ты стоишь, Гримли, ударь его, выбей у него меч! – Эльфийка страстно следила за поединком и желала победы Гримли. Её сердце сжималось с каждым страшным ударом Мантиса, который выпадало принимать молодому ученику. Сейчас видя, что мастер упал, не подозревая, что причиной этого является как раз сам Гримли, она желала ему воспользоваться ситуацией. Илирвен не могла и подумать, что тем самым спасла Мантису жизнь.

Гримли очнулся, красно-черная пелена отошла и рассеялась. Магическая рука отпустила сердце мастера, тот дернулся и тяжело задышал. Но юноша успел всерьез воспринять слова Илирвен. Превозмогая боль, он рванулся к стоящему на коленях гиганту и с силой ударил его ногой в грудь. Тот охнул и отвалился на спину, хотел встать, но сапог Гримли прочно прижал его меч к земле. Встать можно было, лишь расставшись с оружием. Мантис что-то шептал и тяжело вдыхал воздух, открывая рот, как рыба, выброшенная из воды.

– Сдавайся! – прохрипел Гримли и направил острие своего меча на грудь противника.

– Нет, – прошептал Мантис.

Гримли хотел наступить ему на кисть, сжимающую рукоять меча, но крики судей из приемной комиссии одернули его.

– Претендент Гримли Фолкин, подойдите к нам, ваше время истекло!

Вся ярость сразу спала, бессилие окутало его со всех сторон, с трудом, шатаясь и бросив вдруг показавшийся невыносимо тяжелым меч, Гримли поплелся в сторону судей. Зрители ликовали, Илирвен радостно бросилась на шею Толину, а тот колотил по бортику арены гигантскими кулаками. И только в глазах поверженного мастера Мантиса сверкнул огонек подавленной ярости. С трудом, держась за сердце, он подошел к столу судей.

– Вы показали высокий уровень подготовки, юноша. Ваши навыки заслуживают развития и вдохновения, экзамен сдан. Вы по праву можете этим гордиться, пожмите друг другу руки и будете свободны, – сказал Гримли председатель комиссии, старый седой мастер, имени которого он не знал.

Гримли протянул руку Мантису, тот резко и быстро пожал её. Под бурные крики и радостный свист толпы юноша выходил с арены, а судьи уже вызвали на ристалище другого претендента. Учитель Торребор встал из-за стола и, помогая Мантису покинуть арену, вступил с ним в отчаянный спор. Причем оба то и дело оборачивались в сторону снискавшего славу молодого победителя.

В комнате подготовки Гримли окружили новые друзья. Толин кричал, что эту победу нужно отметить так, чтобы полшколы из кабаков неделю вытащить нельзя было. Илирвен говорила, что Гримли станет самым великим мастером, какого когда-либо знали люди. Остальные кричали, поддерживая оба этих мнения.

Гримли долго просил их всех удалиться. Сбросив кольчугу, он с трудом смог переодеться и промыть себе раны. Одна разбитая скула и бровь чего стоили. Только авлийские травы, подаренные Илирвен, смогли быстро остановить кровотечение. Зубы во рту пошатывались, и есть без боли он не смог бы ещё долгое время. Едва держась на ногах, он вышел в коридор, обогнул барак и остановился у родника подле конюшни. До ворот было рукой подать. Там, за ними, судя по крикам и басистому смеху гнома, уже начинали праздновать его победу…

На ристалище, возвышавшемся перед ним, снова шел бой. Уже другие зрители болели за своего друга, но весть о том, что ученик на экзамене побил мастера, разошлась по всей академии и просочилась в город. Гримли склонился над гладью воды, и вдруг мир перед ним померк. Из воды вместо собственного отражения на него смотрел эльф с длинными русыми волосами, в глазах у него переливался белый огонь.

– Не дай ярости овладеть собой! Ярость погубит всё, что тебе дорого, давая мало, отнимет всё.

Это видение сменилось другим: всадник на летающем черном коне с красной гривой и пастью, полной острых клыков. За спиной у него развевался плащ белого цвета и виднелись силуэты трех надломленных башен. Ярко-серебристый доспех был прожжен и оплавлен, и, приглядевшись, Гримли узнал в этом всаднике самого себя. На груди у него золотом сиял чуть исковерканный огнем символ N. В голове нарастал яростный гул, как тогда на крыше консульства. Он отпрянул, и все смолкло, тут же чья-то тяжелая рука легла ему на плечо. Гримли передернуло. Ему вспомнился ужас перед темным воином тогда в Александрете. Он обернулся так резко, что чуть не опрокинул бочку. Перед ним стоял Мантис, одной рукой сжимавший меч.

– Что вам от меня нужно? – сжавшись в комок, Гримли отшатнулся и уперся задом в край бочки.

– Не бойся, парень, – Мантис усмехнулся, но это была злая усмешка, – ты показал себя выдающимся бойцом и по итогам нашего поединка получил максимальный балл из всех, кого я когда-либо видел в этой школе при поступлении. Совет судей решил тебя вознаградить. Этот меч, которым ты дрался сегодня, теперь твой!

Он провел ладонью по лезвию и с силой воткнул орудие в землю на четверть длины. Меч даже зазвенел от такого удара.

– Можешь взять его, если вытащишь! От себя добавлю тебе кое-что, – наклонившись вперед, он взял Гримли за плечо и, подвинувшись ближе, зашептал: – Я знаю, маленький мерзавец, что ты колдун, а колдунам не место в нашей школе! Коль ты человек, ты должен быть прежде монахом Фавела и потом от ордена быть присланным сюда. Славы захотел, так подумай! Я сделаю так, что о твоих способностях всем будет известно. Подумай, что тогда с тобой будет! Монахи узнают, что ты скрываешь от них дар, скрываешь не по незнанию, а с определенными целями, как ведьмак! Я всегда буду у тебя за спиной, и однажды ты проснешься не в теплой постели, а в монастырском подвале, где таким, как ты, самое место!

Мантис отпустил его и пошел обратно к баракам. Меч отбрасывал тень, подобную кресту. Юноша ещё несколько минут не мог двинуться с места.

Вечером, когда гулянка в одном из пабов, облюбованных учениками академии, уже шла к концу, Гримли вытащил из-за стола уже чуть протрезвевшего Толина и рассказал ему об этом разговоре.

– Похоже, после поступления меня ждут большие неприятности!

– Конечно, ты серьезно поссорился с самым опасным мастером во всей академии, – усмехнулся гном.

– Да нет, – Гримли вспомнил видение, – все хуже, я, кажется, не в ладах со своей совестью!

Северо-восточная Таталия,

10-й путь Лун, 987 год н. э.

В тот полдень Мади Локхед чувствовал себя не очень хорошо. Возможно, на нем плохо сказывалось уже месячное пребывание высоко в горах без теплых душистых ванн и ласковых рук карнских красавиц, известных своим мастерством целебного массажа. А может, он просто плохо выспался. Все движения говорили, что проконсул сегодня не в духе. А день как раз был такой, что от него требовались сосредоточенность и здравомыслие, это был удивительный день. Сегодня они с Торнтоном должны были встретить истинного.Он знал, что все его мысли могут стать ихдостоянием, и это пугало более всего. Вместе с охраной Мадивьяр поднимался по узкой тропинке вверх по склону горы Ферис. По той самой тропе, на которой двести лет назад пал в неравном бою отряд Нагаша. Ярким алмазным блеском играла на солнце шапка горы. Бесконечные хребты и горные пики простирались в разные стороны. Множество мелких деталей скрадывали глаз, не давали сосредоточиться. Мади отпустил поводья и нервно потер виски.

Кроме прочего, у Локхеда был ещё один повод иметь не лучшее настроение. Вчера вечером к нему прибыл гонец из Асанны с посланием от брата Артура. Оно было написано тайнописью, указывая на то, что гонцу не сильно доверяют. Содержание свитка было столь ужасно, что могло расстроить все планы при выборах в совет Таталии, которые должны были состояться практически со дня на день. Вот что писал Артур:

«Дорогой брат, после прочтения сожги это письмо и постарайся не откровенничать с ихпосланником. Нам не нужны лишние поводы для озабоченности. Учти, огласка и шумиха это наш главный враг в настоящее время. Пишу тебе, любезный брат, о том, что пять дней назад ( считай, две недели, ибо дорогу от столицы до склонов Фериса едва ли можно было покрыть быстрее десяти дней)наши доблестные армии заняли город Тайшет, захват которого и был целью нашей летней кампании. Верная нам пропаганда в столице и крупнейших городах уверила людей, что главные силы Фолии разбиты, и мы заключим мир на правах победителей.

Но на самом деле это не так. Военная разведка донесла мне, что к северу от больших болот на границе с нами фолийцы собрали мощную армию численностью от двадцати пяти до тридцати пяти тысяч человек. К тому же они заключили сделку с кем-то из многочисленных вождей Кревланда, где власть меняется, как погода весной. Этот вождь навербовал наемнический отряд, движущийся им на подмогу с севера. Варвары уже смогли пригнать в Фолию двадцать своих ужасных боевых монстров Гроссов, представляющих страшнейшую опасность. Конечно, у нас есть культ священных подгорных драконов,но мы не можем полагать, что война потребует их боевого применения. Они являются оружием устрашения, и едва ли, думаю, они могутреально принести в бою успех. Все мы полагались на конфликт другого масштаба, подобные столкновения и война на своей земле отразятся на настроениях новоизбранного совета крайне отрицательно. Тогда мы с тобой можем оказаться в плачевном положении.

Так вот, в день занятия Тайшета эта объединенная армия фолийцев и наемников Кревланда перешла нашу границу и движется в направлении города Роратон. Наши войска заняты на юге укреплением вновь присоединенных земель, и нам нечего противопоставить им, кроме городского ополчения. Рассмотри, что ты считаешь нужным предпринять по этому поводу, и отошли мне свое письмо немедленно. Мое мнение таково: гарнизон Роратона и ополченцы попробуют остановить эту орду, но если у них не получится, придется напомнить твоим компаньонамо нашей сделке. Уверен, у них есть силы, чтобы в пух и прах разгромить фолийцев, но это повлечет за собой серьезные последствия. Тогда наши отношения всплывут наружу. Эрафийские послы выразят нам протест и укажут на угрозу от Могущественного Севера. Сейчас мы думаем над их ускоренной высылкой. Однако убедить совет будет нелегко. Сам знаешь, сколь большие доходы приносит торговля с королевством…

Напиши, чем Торнтон и другие там занимаются?! Мне не нравится то, что придворные колдуны не могут рассказать, что происходит у горы Ферис. Говорят, что их видение скрывает мрак. Все идет не совсем так, как бы хотелось, милый брат. Разреши проблему с Торнтоном и как можно скорее сам возвращайся в Асанну, но и этого „подкидыша“ так же не оставляй без присмотра.

Любящий тебя брат Артур».

Любящий брат оставил ему больше вопросов, чем ответов. Да и действовать заставлял быстро и в весьма сложных обстоятельствах. Внутренне Мади с самого начала был против этой военной авантюры в Тайшете. Но с тех пор, как он под давлением брата поставил свою подпись кровью на свитке нойонов, после того расписался за всю Таталию, выбора уже не было. Конечно, в принципе, выбор был, но он был связан с таким риском, о котором Мади сейчас боялся и подумать.

Сквозь скользкий промозглый ветер колонна из семи всадников во главе с Локхедом все же поднялась на плато с заброшенным порталом входа в убежище.

Здесь, в простой палатке, несмотря на снег, дождь и пронизывающий ветер, как пес на цепи у хозяйского сокровища, все это время жил Михаэль Торнтон. Отряд Локхеда поднимался из деревни, находившейся в пяти лигах по западному склону. Подъем занимал длительное время, и большую часть пути они были на виду у Михаэля.

Он видел перемещение людей, но мысли его были заняты другим. Как не допустить обрушения сводов пещер? С тех пор, как почти два месяца назад они открыли хранилище, ветер, вода и дожди стали делать свое черное дело. Никакая сокрытая магия более их не сдерживала, а истинныевсе не находили времени посетить их. Возможно, были заняты, возможно, это было опасно – Торнтону оставалось лишь гадать.

Он посмотрел на золоченые песочные часы, стоящие на маленьком дорожном столике. Эта деталь совсем не здешнего интерьера не вязалась с первозданной заброшенной каменной пустыней. Но сейчас срок ожидания истекал. Время было указано точно, и, когда последняя песчинка упадет вниз, на горизонте должен появиться дракон-дух, несущий в себе одного из владык.

Вот прибыл Локхед. Перебросившись с ним парой фраз и заметив, что Мади сегодня чуть менее разговорчив, чем обычно, Михаэль попросил проконсула отослать охрану. Сопровождавшие рыцари повиновались и без особых споров отъехали На несколько сотен ярдов вниз по тропе, к веревочному мосту, не так давно натянутому над трещиной. Эта предосторожность не возмутила Локхеда. Он видел мотивы нойонов не являться перед смертными. С другой стороны, он понимал, что раз они его вызвали, значит, скоро это уже не будет иметь никакого значения. Любую тайну опускают в цене постепенно, сделать это резко – всегда навредить себе, он отлично знал этот завет дипломатов.

Погода стояла отличная, на небе не было ни облачка. Ветер развевал длинные волосы Локхеда. Он поставил ногу на большой камень и всматривался вдаль. Ничего не происходило, лишь неподвижной щеткой уперлись в небо вершины гор. Рядом, облокотившись на свой гротескный, декоративный стол, над краем обрыва ждал Торнтон. На голове посланца с юга была плотная накидка грубой шерсти. Под ней скрывались глубокие рубцы шрамов у основания черепа, следы его пребывания в Терминасе. За спиной развевался зеленый эльфийский плащ. Торнтон был очень горд – он выполнил волю бессмертных, ждал поощрений и новых приказов. Локхеда пронзало скользкое чувство того, что вся его память сейчас может стать достоянием нойона. И чем больше он так думал, тем более грешные и тайные мысли шли ему на ум. Проконсул знал, что приближается носитель древней и могучей силы, что любой нойон непредсказуем, и потому ждал встречи в сомнении и страхе.

Вот на горизонте показалась черная точка. Она быстро приближалась, а вместе с ней и этот нестерпимый, врывающийся в голову звук. Всадник на летающем коне с кроваво-красной гривой и огненными копытами летел на них с неимоверной скоростью. Он сделал круг на высоте сотни футов и стал снижаться. Мади не знал этого, но в тот самый момент сонные заклятия сковали всех в радиусе нескольких миль от плато. Уснула деревня, в которой ночевали он и его охрана. Конь коснулся земли, и Локхед видел, как плеснул в разные стороны расплавленный гранит. Его обуял ужас, и страх сковал волю. Всадник выскочил из седла и шел прямо к ним. Инстинктивно рука проконсула легла на рукоять меча, но так и замерла, парализованная ужасом. Его голова раскалывалась от боли, а та все росла. Нагаш приближался. Торнтон вскинул руку.

– Смерть – путь к жизни! – Нагаш также поднял блистательную темную длань и также ответил нойонским приветствием. Локхед хотел также что-то сказать, но язык присох к нёбу. Его взгляд скользил по чарующему своей силой гостю. Высотой все семь футов, фиолетово-черный, с широким роговым воротником без шлема, но лицом, будто расплывающимся при движении – не рассмотреть. Лысый череп, резкий прямой нос, в глазах багровый блеск. Проходя мимо Локхеда, Нагаш неожиданно обернулся на него, и проконсул подумал, что сейчас умрет. Холодная, неимоверно тяжелая рука опустилась на его душу. Он больше не думал, не дышал, не жил несколько секунд, затем, будто удовлетворившись чем-то, нойон отпустил его, и давящий виски звук тут же спал. Локхед упал на колени, ноги не держали его.

– Приветствую тебя, Мади Локхед из Асанны, – услышал он голос у себя в голове.

Опершись руками о какой-то круглый серый камень, таталиец закашлялся, чувствуя странный соленый привкус. Когда он смог подняться, Нагаш и Торнтон уже скрылись в сети подземных туннелей. Долгое время ничего не происходило. Локхед даже почувствовал себя лучше, но после пристального взгляда нойона нельзя было остаться прежним. Новый страх навсегда свил гнездо в его сердце. Как безумный ещё целый час дипломат бесцельно бродил по плато. Он то спускался к самой расщелине, где обнаружил спящей свою охрану, то поднимался к самому краю начинавшихся на склоне снегов и опускал руки в искрящуюся массу. Локхеду казалось, что он стал ниже ростом и ослабел, а исполинские горы и ледяные утесы, нависавшие над ним, подпирают сам купол неба.

Наконец, обретя хоть какую-то тень спокойствия, Мади повернул назад, к входу в подземелье и обрушившемуся старому капищу. Его бесил красивый стол на тонких ножках у самого края бездны. Он смотрелся несуразно и глупо. Рядом переступал с ноги на ногу конь Сатай. Локхед захотел рассмотреть его поближе, но, подойдя на десять ярдов, почувствовал жар тела и холод в душе. Конь, казалось, пронзил его взглядом черных как ночь глаз, встал на дыбы и ударил копытами землю. Брызги мелкого щебня почти достали проконсула. Он отшатнулся и вскрикнул будто ошпаренный. Сатай завыл подобно волку и осклабился пастью, полной стальных зубов. Локхеду казалось, конь смеется над ним. «Чародейская сволочь», – подумал он про себя, и тут произошло нечто удивительное. Из-за дверей домика послышался топот сапог, а потом низкий глубинный гул. Оттуда выбежал Торнтон и закричал Локхеду на бегу:

– Уходим, быстро уходим отсюда! Вниз!

Он бросился бежать по тропе, ведущей к подвесному мосту. Земля под ногами у Мади заходила ходуном. Ему показалось, что гора Ферис вот-вот взорвется, ведь когда-то давным-давно она была вулканом. Домик у него за спиной и корявые фигуры идолов – все осело и куда-то проваливалось. От того места, где он сам стоял, в разные стороны побежали скальные трещины. Мади метнулся следом за Торнтоном. Гул и грохот у них за спиной все росли и прекратились лишь тогда, когда они оба достигли расщелины.

– Что случилось? – шепотом спросил Мади у Торнтона. – Всё-таки обвалился свод?

– Он все обрушил, чтобы быстрее поднять манипулы на поверхность. Через старые ходы они бы поднимались, наверное, три недели, а так выйдут за сутки.

– Их армия? – вместо ответа Торнтон одобрительно кивнул. Он выпрямился и с силой втянул воздух.

– Уже кончено.

Когда они поднялись наверх, Локхед не узнал горного плато. В центре зиял неравнобокий, шириной до ста ярдов, дымящийся сизым паром провал. Заваленные грудами обломков спуски занимали половину всего плато. Было видно, что в самом центре провала нет дна. Вместо него огромное пустое пространство внутри горы, а в нем копошились мириады серых, плохо различимых фигур.

Нагаш стоял около столика Торнтона, который ни на йоту не сдвинулся с прежнего места. Он всматривался в глубину разверзнувшейся перед ним пропасти. Из-за поворота тропы показались человек и слуга. Хороший слуга, при случае стоит забрать его у Моандора, подумал нойон. Перед Нагашем на столе лежал небольшой стальной ларчик с блистающим замком и белой буквой N, ярко сиявшей на черном фоне крышки.

– Подойди ко мне, Михаэль, – обратился Нагаш к Торнтону.

Локхед этого не слышал, приказ был подан мысленно, но таталиец почувствовал,что ему приближаться не стоит. Нагаш открыл шкатулку, и Торнтон услышал лязг металлической крышки и скоб по амальгановой броне перчатки нойона. Внутри что-то шевелилось, волосатое и мохнатое. Локхед ничего не видел, а Торнтон понял, что это какие-то животные, не то мыши, не то крысы. Другое движение происходило в тот момент на дне воронки. Там солдаты нежити перетаскивали неподъемные камни, складывая из них подобие лестницы. Проконсул завороженно смотрел то на черного мага, то на его рабов в глубине рассевшейся скалы.

– Михаэль, теперь ты ответственен перед Темным Кругом за их доставку в Ато-Моргул. У меня свои дела. Это ты можешь сделать в одиночку. Можешь связаться с Моандором, он уточнит тебе что-либо по твоим запросам и в случае изменения ситуации. Я поднял ровно тридцать одну тысячу пятьсот два скелета и лича, более тут никого не осталось. Все прочие наши солдаты оказались не столь долговечны телом. Хотя ты должен сотрудничать и помогать этому человеку, – взгляд нойона указывал на Локхеда, – убереги его от соблазна использовать эту огромную мощь в своих целях. Помни, ни один наш воин не должен пролить кровь« живого».Пока не должен. Это условие, какое мы не хотим нарушать.

– Чье условие? – хотел было поинтересоваться Михаэль, но не решился.

– Теперь оставь меня! – Михаэль поклонился и отступил назад к Мади, созерцавшему толчею поднимавшейся из глубин армии мертвых.

– Господин Локхед, – услышал дипломат голос у себя в голове, – вы можете следовать вниз, ваша охрана вот-вот проснется. Вы должны во всем содействовать Торнтону, в перемещении войск к нашим границам особенно.

– Я слушаюсь, – с тяжелым чувством выдавил из себя Мади.

– Вы можете гордиться, проконсул, вы на хорошем счету. Перед вами великое будущее. Теперь идите!

Локхед повернулся и пошел вниз, с трудом соображая – прочел нойон его тайные мысли или нет? У него раньше никогда не копались в голове, и Мади придерживался предположений, что это должна быть мучительная и болезненная процедура. На самом деле это было далеко не так.

Таталийский министр уже скрылся за скальным выступом, а Торнтон окриками указывал скелетам, как лучше выкладывать путь наверх. Ещё несколько шагов, и вот первые личи в грязных, залепленных паутиной, землей и глиной доспехах уже выбирались на тропу. В руках у них были боевые жезлы, хоть и не заряженные от концентраторов магии разрушительной силой, они выглядели весьма грозно. Первый десяток костяных гигантов построился в шеренгу, и по приказу Торнтона они двинулись в том же направлении, куда несколько минут назад скрылся Мади.

Нагаша уже не волновала вся эта суета. Он сделал почти все, что хотел и теперь должен был лететь в Кревланд. Там, несмотря на эмиссарскую деятельность агента Синката, дела у нойонов шли не так хорошо, как хотелось бы. Осталось последнее.

Запустив руку, закованную в амальгановую броню, внутрь шкатулки, Нагаш вытащил оттуда живую копошащуюся мохнатую массу с блестками черной кожи. Этот мохнатый шарик зашебуршился, разбился на части и вскоре на столе перед нойоном сидели, навострив мерзкие уродливые морды, шестнадцать летучих мышей-нетопырей. У самой крупной на голове была седая шерстка и золотой ободок с символом N. Эта летучая мышь встала на задние лапки, несколько раз махнула крыльями и, оторвавшись от стола, взлетела. Через миг после этого тварь со всех сторон охватил дым, блеснуло голубоватое свечение разрядов. Дымное облако разрасталось и принимало все более и более человеческие черты. Остальные мыши также взлетели и кружились над головой, возникающей из дымки фигуры.

Когда материализация завершилась, перед Нагашем стоял человек столь же высокий, как сам нойон. Он был широк в плечах, и в каждом движении читалась нечеловеческая сила. На нем были одежды богатого таталийского дворянина, а за спиной развевался черный плащ с ярко-красной внутренней стороной. У него были седые волосы, дряблая бумажная кожа, в целом черты лица были резкими и сильными. Глаза его были ярко-красного цвета, нос был довольно крупным, но с горбинкой. Во рту ярко вырисовывались четыре крупных клыка.

– Ха, как я давно не дышал этим воздухом и не смотрел на мир своими глазами! – глубоко дышал седовласый гигант с золотым ободом и символом N на лбу.

– Зачем ты вызвал меня, владыка? Я с радостью послужу тебе и Темному Кругу, как это было уже столько веков.

– Ты прав, Саллек, давно я не звал тебя. Теперь тебе и твоим собратьям придется хорошо поработать.

Мысли нойона легко проникали в мозг стоящего перед ним преданного моргула – моргула-вампира невероятной силы. Его огромные мощные руки, цепкие пальцы с желтыми когтями, глаза и клыки, черные одежды – все выдавало в нем принадлежность к древнему племени верных нойонам вурдалаков. Но Саллек не был простым кровососом. Он был магом и энергетическим вампиром. Многие адепты Арагона нашли смерть под его руками.

– Что прикажете, повелитель? – Саллек осклабился, поправляя цепочку плаща у себя на шее.

– Чтобы разобраться в нынешнем состоянии дел, возьми это, – нойон подкинул в руки вампиру красный камушек информ-кристалла.

– Буду краток, не тратя твое время, мой славный моргул. У тебя одна цель – найти следы человека с удивительными задатками астральной мощи. Скорее всего, он сын сумеречного мага и смертной женщины. Возможно, сын Белого, если в своей чахлой старости они ещё на это способны. Чтобы найти его, ты пойдешь по следам другого охотника – эльфа Ивора, очень опытного рейнджера и сильного колдуна. Он чудом избежал даже моего преследования, так что прими к сведению, соперник у тебя достойный!

– Ему просто везло, никто не в силах бежать вашего гнева, владыка! – шипел вампир.

– А я не гневался. Ты пойдешь за ним до тех пор, пока не найдешь цель. Первая точка твоего пути – Александрет. Не так давно эльф вновь был там. Не мне тебя учить, но помни: это очень ответственное задание. От его успеха зависит наше с тобой положение в глазах остальных бессмертных. Не стоит разочаровывать меня. Если ты и твои братья не оплошают, то доставьте эльфа и юного мага в Ато-Моргул. Сроку даю вам год, о причинах узнаешь там! – указал на кристалл нойон.

Нагаш забрал шкатулку и вскоре был в седле.

– Год – это крайний срок, владыка! – Саллек упер руки в бока и с высоты своего огромного роста взирал на стройные ряды личей, поднимавшихся со дна огромного котлована. Он слишком хорошо знал нойонов: скоро будет война.

– Да, ты прав, – уже подняв Сатая в воздух, мысленно заметил нойон.

– Война будет, и твое задание как никогда важно. Год – крайний срок, раньше – лучше и для тебя, и для всех нас!

– Слушаюсь, повелитель!

– Смерть – путь к жизни! – Нагаш воздел руку, и, встав на дыбы прямо в воздухе, Сатай полетел на север.

– Смерть – путь к жизни! – ответил Саллек и, вытянув руку с красиво развевающимся на ветру бархатным черным пологом, проводил взглядом своего господина. Когда Нагаш скрылся за горизонтом, вампир ещё некоторое время постоял на горном карнизе. Остальные летучие мыши черным облаком вились у него над головой. Потом моргул оглянулся, увидел Торнтона, который, бросив командование, шел к нему.

«Не хочу тратить время на разговор с их рабами». Саллек всех служащих нойонам, кроме себя, почитал не иначе как рабами.

Повернувшись к обрыву, он глянул вниз, сделал небольшой шажок и сорвался в пропасть с края каменистого карниза. Информ-кристалл сжался и исчез в его менявшемся на лету теле.

Торнтон был шокирован. Он видел, как седовласый старец в плаще бросился вниз, и вереница летучих мышей, крутившаяся у него над головой, устремилась следом. Но, подбежав к краю, Михаэль смог разглядеть лишь несколько черных точек, летящих куда-то на северо-запад, к границе с Фолией. В полном недоумении Торнтон присел на крупный, обросший лишаем валун. Все это было неожиданно – Тамикзалла и Моандор, дававшие ему задание в Таталии, не предупреждали о таком действии Нагаша.

Однако времени на размышление у него не было. Ответственное задание требовало полной отдачи, и Михаэль вернулся к краю провала, вновь приняв на себя командование подъемом. Ожившие воины нежити понимали его нойонский диалект, однако не были достаточно расторопны. То и дело приходилось кричать, чтобы передовые отряды скелетов и личей не толпились, а спускались вниз, переходя широкий перекидной мост, где голову этой колонны уже встречал Локхед.

О таинственном появлении вампиров Михаэль решил сообщить в Колдсоул – моргулу Дракису. Пускай он решит, кому среди нойонов стоит в первую очередь знать об этом. Кроме того, было неясно, как все же таталийцы среагируют на происшедшее. Вечером, когда они с Локхедом вместе будут в деревне, проконсула нужно как следует расспросить о его впечатлениях. Он человек, его можно спровоцировать на любую глупость, помнил Торнтон слова своей «второй матери» Тамикзаллы.

Самого Мади Локхеда по ходу развития событий волновало совсем другое. Он видел, как жители первой же деревни с ужасом разбегались по домам и запирали двери на все засовы при виде спускавшейся с гор армии мертвых. С огромным трудом, доказывая, что он проконсул и министр правительства, Мади удалось выбить у старосты деревни право заночевать. И то лишь при условии, что отряды мертвецов будут выведены из селения. Любое нечаянное слово могло привести к трагедии, но Торнтон, к счастью, не шел на конфликт, видимо, имея четкие указания своих хозяев.

Поздно ночью, за чашкой чая и свежей бараниной Торнтон, как и хотел, постарался выведать у Мади все, что тот думал о Нагаше и его появлении. Локхед был опытным дипломатом, но даже он не мог противостоять дару влияния, которым нойоны наделили Михаэля. Однако полностью расколоть проконсула агенту темного круга не удалось. Мади ловко свернул тему, поняв, что рассказывает больше, чем хочет. Удостоверившись в том, что вся затея с договоренностями теперь вызывает у Локхеда серьезные опасения, Торнтон отпустил его и сам стал настраивать систему связи для нового доклада Дракису.