Текст книги "Комэск (СИ)"

Автор книги: Александр Башибузук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Глава 15

Глава 15

Для того, чтобы превратить партизанские отряды в более менее организованные и боеспособные подразделения, Алексею пришлось потратить много времени и сил. Однако, надо сказать, что разведка у партизан и без помощи Лексы была поставлена на высочайшем уровне. Разведывательные данные поступали едва ли не в режиме нон-стоп. Практически все, что происходило в пограничных районах, уже на следующий день становилось известным руководству.

Вот и сейчас, практически перед самым началом операции, очень кстати поступили новые вводные. Как выяснилось, освобождение заложников и смерть охранников, все-таки всполошили балаховцев и их покровителей. В Столбцы дополнительно прибыл взвод улан, а патрули и блокпосты усилили бандитами батька Булак-Балаховича.

Лексу известие об усилении городского гарнизона сильно насторожило, он даже хотел отложить операцию, но, одновременно с тревожными новостями, поступили сведения, что пани Генбарска-Межвиньская, к счастью или к несчастью, все еще работает в своем имении. Вдобавок, через городского аптекаря, она недавно заказала и получила много разного лабораторного оборудования и зачем-то закупила большое количество серной и соляной кислоты. А так же, рядом с ней проявилось еще три мужчины, охарактеризованные источниками, как: «видать городские и шибко умные на обличье». Что прямо намекало: безумная полька не только не сворачивает дело, но и расширяет его.

Алексей поколебался, но потом, тщательно взвесив ситуацию, все-таки решился действовать. Пани Янина в любой момент могла уехать, а без ее надежного устранения затея не имела никакого смысла.

Правда, первоначальный план операции пришлось сильно изменить. Теперь, для отвлечения городского гарнизона, сначала планировалось устроить нападение на полицейский участок в поселке Новый Свержень, рядом со Столбцами. А в это время, Алексей со своими штурмовиками собирался проникнуть в город. Группу он разделил на три отряда, два подходили к городу по суше и завязывали перестрелку с блокпостами, тоже, чтобы оттянуть на себя обороняющихся, а третьему отряду, во главе с самим Алексеем, предстояло атаковать имение со стороны реки Неман

Луна внезапно прорвалась сквозь плотную завесу облаков, все вокруг мгновенно окрасило мертвенно-бледным светом. Курящийся над водой зеленоватый туман придавал окружающей действительности зловещий вид.

– Буу-ууу-бе!.. – в воздухе неожиданно пронесся истошный вопль, полностью заглушив лягушачий ор в камышах.

Беня вздрогнул и злобно забормотал себе под нос:

– Гейн золсту, а капорэ фар колам исроэл*, бля…

гейн золсту, а капорэ фар колам исроэл(идиш) – чтоб ты стал жертвой искупления грехов всего еврейского народа.

– Не ссы, жидовин, это выпь! Птица такая… – вполголоса пояснил Клещ. – Орет мерзко, но вреда от нее никакого нет…

Он стоял на корме лодки и правил длинным шестом, а Лекса, Беня, Фока, Жирик и Цвай лежали на дне, прикрытые сетями и прочим рыбацким добром.

Имение стояло фактически на берегу Немана, так что планировалось подойти прямо к месту.

Если повезет, конечно. Алексей не признавал такой параметр в планировании операции, но соглашался, что без везения даже в отхожее место благополучно сходить проблематично.

– Кто жидовин? Я жидовин? Я правоверный иудей из колена Иосифа… – начал шипеть Беня, но Алексей двинул его кулаком по спине и правоверный иудей сразу заткнулся.

Снова проорала выпь, ее поддержала лягушачий хор, следом в воде плеснулось что-то огромное.

Алексей закрыл глаза и неожиданно представил жену.

Гуля лежала на диване в кабинете Алексея, подложив под голову одну руку, а второй медленно листала толстую книгу. Легкий халатик распахнулся, обнажив небольшую округлую грудь с маленьким соском, изящный изгиб талии и задорный черный хохолок внизу живота. Мягкий, обволакивающий свет керосиновой лампы подсвечивал ее кожу в бронзовый цвет…

Лекса едва не застонал от желания, видение было настолько живым, что ощущался даже легкий аромат фиалок, стоявших в вазочке рядом с диваном.

– Внимание! – негромко отозвался Клещ. – Впереди баркас…

Алексею очень захотелось пристрелить рулевого, но желание мгновенно пропало, потому что над водой загрохотал усиленный рупором голос.

– Кто разрешил, пся крев⁈ Куда, стоять, курва ваша мать, стоять!!!

Орали на обычном для этих мест суржике, но, чувствовалось, что обладатель хриплого баса поляк.

– Пятьдесят метров, сорок пять… – комментировал Клещ. – Тридцать! На борту трое, судя по всему, полиция!

– Как станут рядом, берем без шума, – отдал приказ Лекса.

– На месте, вашу мать! – драл глотку полицейский. – Совсем страх потеряли, собачьи дети! Я урядник Возняк, это моя река! Бунтовщики, сволочи, выблядки!

На лодке скрестились лучи фонарей. Лекса поудобней перехватил свою немецкую «трещотку» и подобрался.

– Как скажете, господин начальник, уже стою! – заискивающе залопотал Клещ. – Рыбку ловим. Кушать то надо! Из Шахновщины я, брат тамошнего мельника, помилуйте…

– Рыбку?!! – заревел урядник. – Что? Это моя река и моя рыба! Без моего разрешения здесь даже лягвы не гадят! Яцек, цепляй этого недоноска…

Об борт стукнул багор.

– А не пошел бы ты, залупа полицейская… – осклабился Клещ и выхватил из-под полы плаща Маузер с пристегнутой кобурой.

Одновременно на полицейских уставились пулеметные стволы.

– Руки у гору, усим пязда! – глухо заревел Цвай, тыкая стволом Льюиса в морду уряднику. – Нихто не съябецца! Ну, айн, цвай!..

– Мамо… – ахнул Возняк, вздернул руки вверх и упал на колени. – Помилуйте!

Следом за ним задрали руки остальные полицейские – тоненький и длинный паренек в конфедератке не по размеру и сутулый пожилой мужик.

– Мы же не от зла, а порядку ради! – брылястая физиономия урядника затряслась. – Не замайте, маткой боской молю, у меня детки…

Лекса мгновение поколебался, полицейских следовало тут же на месте ликвидировать и притопить, но что-то его все-таки удерживало.

У молодого по щекам побежали поблескивающие в свете фонаря струйки слез.

Но пока Алексей думал, все решилось само по себе. В баркас запрыгнули Беня, Цвай с Жириком, положили полицейских на дно, а потом…

Потом раздались удары, хруст и негромкие, стонущие хрипы. Стоявший над водой запах сырости и тины разбавил сладковатый смрад свежей крови, внутренностей и мочи.

Через мгновение все было кончено. Трупы скинули в воду, Клещ оттолкнул баркас багром и спокойно пояснил.

– Снесет по течению, на повороте в осоке застрянет. Не сразу найдут…

Лекса неожиданно сильно разозлился, хотя группа все сделала правильно. Он сам учил людей, в том случае, когда пленные помеха, никогда не колебаться. Впрочем, злость почти сразу прошла. Алексей отругал себя за дурную мнительность, приказал себе забыть о случившемся и сосредоточился на задании.

Впереди показался черный силуэт водяной мельницы, в темноте слегка смахивающий на громадного рыбака с удочкой в руках, а далеко позади, внезапно застучала едва слышная стрелковая канонада.

Лекса глянул на часы и сам себе кивнул – судя по всему, это уже атаковали полицейский участок в Новом Свержене. К тому времени, как группа доберется до имения, большая часть уланов и балаховцев должны будут уже уйти из города. А оставшиеся силы свяжут боем группы Сеньки и Монаха.

Еще через полчаса над холмистым берегом показался едва различимый в темноте высокий шпиль костела святого Казимира.

Лешка, смотря на часы, зачем-то начал считать, почти беззвучно шевеля губами.

– Один, два, три… пять… восемь…

На счете десять уже в самом городе забухали винтовочные выстрелы.

– Есть! – обрадовался Лекса и требовательно пристукнул по борту. – Гони, кобылья срака, гони что есть сил!

Беня и Цвай вставили в уключины весла, Клещ навалился на шест. Лодка быстро заскользила по черной воде.

Стрельба в городе усилилась, в треск винтовок начали вплетаться пулеметные очереди.

Лекса перебрался на нос, установив на него пулемет Льюиса.

Впереди показался причал, а за ним, на берегу, чернело несколько зданий. В окнах горел свет, а во дворе метались лучи фонарей.

– Внимание!

На причале показался человек, он поднял фонарь в руке и беспокойно поинтересовался.

– Пан урядник, это вы? Пес его знает, что в городе творится…

Алексей сшиб его короткой очередью, расстрелял магазин по мелькающим огням и окнам, вбил новый диск, перебросил пулемет Фоке и вскинул свой МП.

– Пошли! Пошли!

Отряд разделился на две группы по три бойца. Группы разбежались каждый по своему направлению. Беня со своими парнями скользнул вдоль каменного, замшелого забора, чтобы сразу отрезать пути отступления обитателям имения, а Лекса с Фокой и Цваем взяли направление сразу на дом.

Луна снова выскочила из облаков, вокруг сразу стало светло, почти как днем.

– Уводите хозяйку, Юзик, Миха, ко мне… – прямо навстречу Алексею выскочил рослый мужик в нательной рубахе с Маузером в руке. – Сюда, чтоб вас…

Пистолет-пулемет дернулся, мужика отбросило, на белой рубахе расцвели черные пятна.

– Пан Адам… – из-за другого угла выскочил еще один балаховец.

Его сразу сшибли пули, но он все-таки успел выстрелить из револьвера.

Лексе словно молотком по груди садануло, он отшатнулся к стене, быстро ощупал себя рукой, убедился, что пуля ударила в магазин на разгрузке, после чего подал знак продолжать движение и пошел дальше.

Внезапно со звоном вылетело стекло на втором этаже, из него высунулся ствол пулемета, и сразу же прогрохотала длинная очередь.

Пули прошли высоко в воздухе и вышибли искры из каменного сарая. Судя по всему, пулеметчик палил наобум.

Лекса метнулся в сторону, спрятался за стеной и принялся опустошать магазин короткими очередями в оконный проем. Ствол сразу спрятался, Фока замахнулся, в окошко полетел темный шарик, а через несколько секунд из оконного проема с грохотом выплеснулся клуб дыма и кто-то пронзительно заверещал, словно заяц.

За домом стукнуло несколько выстрелов, протрещала пулеметная очередь, потом все стихло.

Стало слышно, как в самом доме, всхлипывая и подвывая, кто-то заполошно молится.

С треском вылетела створка входной двери, Лекса быстро глянул внутрь и сразу отшатнулся в сторону, потому что из дома, пронзительно вереща, вылетела огромная бабища в развевающейся ночной рубахе.

– Ууу… матка боска Ченстоховска…

Мелькнул приклад Льюса Фоки, раздался глухой стук, баба споткнулась и грузно шлепнулась в грязь.

– Сука… – ругнулся Лекса и вошел в дом.

Коридор, лестница, еще один коридор…

Сильно смердело гарью, на полу, прямо на тлеющей ковровой дорожке скрючился в позе эмбриона мужчина в одном исподнем, зажимая ладонью обрубок левой руки. В луже крови рядом с ним валялся разбитый пулемет Гочкиса.

Из комнаты дальше по коридору прерывисто бубнил чей-то тонкий фальцет.

– Не волнуйтесь, пани Янина, я защищу вас, видите, у меня оружие…

Ему отвечал слегка истеричный, но уверенный, женский голос:

– Они нас всех зверски изнасилуют! Осквернят наши тела и души! Я готова! Я готова принести свое тело в жертву!!!

– Пани Янина… – смутился фальцет. – Возможно, вы слегка преувеличиваете…

Алексей не стал ждать чем закончится разговор о душах, жертвах и насилии, выбил мощным пинком дверь, а потом ударом приклада сшиб на пол тощего парня в пенсне.

Паренек с глухим стуком саданулся головой об стену, на паркет из его руки выпал маленький никелированный револьверчик.

Пани Янина, худющая и нескладная дама неопределенного возраста властно приосанилась и с презрительным выражением на невзрачном, усыпанном мелкими оспинками лице, гордо заявила на польском языке:

– Варвары! Нелюди, монстры и изверги! Я в вашем полном распоряжении! Вы властны над моим телом, но не над моим разумом! Терзайте меня, насилуйте, но торжество науки не остановить…

Ее левая рука потянула наверх подол ночной рубашки, обнажая густо поросшую рыжим пушком тощую икру и синеватую, как у полудохлого цыпленка, ляжку.

– Ээ-э… – Фока растерянно посмотрел на Лексу. – Чего это она?

– Ебанутая, – спокойно пояснил Цвай. – Как, айн-цвай, ебанутая…

Алексей сразу понял, что ученая дама немного не в себя, но не стал акцентировать на этом внимание и вежливо поинтересовался у женщины.

– Пани Янина, где документы по вашим экспериментам?

Полька машинально стрельнула глазам на заваленный бумагами стол, но потом сразу отвернулась.

– Пакуйте их всех… – скомандовал Алексей, шагнул к столу и уставился на вклеенные в большой альбом фотографии.

На этих фотографиях были запечатлены люди, старики, мужчины, женщины и дети.

Искаженные страданиями лица, покрытые волдырями и язвами тела, гниющие открытые раны, а под фотографиями стояли пояснения, написанные аккуратным женским почерком.

Рука сама потянулась к пистолету.

– Сволочи! Варвары! – за спиной опять злобно взвизгнула медичка, но сразу раздался тупой удар и она замолчала.

Лекса несколько раз глубоко вздохнул и принялся аккуратно складывать папки с альбомами в вещмешок. А после того, как собрал всю документацию, вышел во двор. Там к его ногам сразу бросили связанного мужчину с кляпом во рту.

– Пытался сбежать, какой-то гражданский, видать помощник той ведьмы, – отрапортовал Беня. – Остальных зачистили. Клещ и Жирик на стреме. Обоих чуток подпортило, но остались на ходу.

Лекса засунул руку под разгрузку, потер ноющую грудь и оглянулся. В городе все еще стреляли, но уже не так интенсивно. Оставался очень большой шанс на то, что в имение обязательно кто-то наведается. Отходить планировалось тем же способом, на лодке: сплавиться на несколько верст по течению, а потом, болотами, добраться до базы. Но дополнительные пленные спутали все планы – теперь столько людей в лодку поместиться просто не могли.

Лешка посмотрел на пленных, подавил в себе желание пристрелить кого-нибудь из них и тихо приказал.

– Грузитесь и отходите. А я вместе… – он помедлил, проведя взглядом по бойцам группы.

Беньямин шагнул вперед.

– Останусь с тобой, командир.

Алексей кивнул и продолжил.

– Я с Беней останемся и уйдем домой запасным маршрутом. Вперед.

Никаких возражений и вопросов не последовало. Пленных потащили к лодке, а Лекса, по какому-то странному наитию, решил осмотреть имение.

В первом же сарае в нос ударил густой химический смрад.

Большая бетонная ванна была закрыта оцинкованной крышкой, вдоль стен стояло множество пустых и полных стеклянных бутылей с притертыми крышками, а на вбитых в стену крючьях висели резиновые плащи, бахилы, перчатки и противогазы.

Беня снял крышку с ванны и сразу же согнулся в приступе жестокой рвоты. Алексей прикрыл нос и рот ладонью, заглянул и поспешно выбежал из сарая.

В ванне в бурой жиже плавали останки людей. Лексе намертво врезалась в память изъеденная кислотой человеческая ступня.

– Бля! – бешено заорал Беня. – Чтобы этих ублюдков пожрали черви! Чтобы их…

Лекса схватил его за лямку разгрузки и оттолкнул подальше от сарая.

– Командир! – Клещ с лодки замахал рукой.

Лекса отмахнул ему, дождался, пока лодка отчалит, уже собрался отдать команду уходить, но из здания, похожего на конюшню, неожиданно послышались странные звуки. Едва слышные звуки, очень похожие на плач котенка или щенка.

Или ребенка.

Лекса снова заколебался, время поджимало, но все-таки пошел на шум. Беня поднял фонарь повыше, темнота отступила, в помещении стало видно ряд склепанных из железных полос клеток. Все они были пустые, кроме одной.

А в ней…

– Дядя! Дядя! – девочка в капоре и аккуратном переднике всхлипнула и замахала рукой. – Вы меня помните? Это я, Броня! Мы здесь с дядей Шмулем! Здесь!

Лекса не поверил своим глазам, но это все-таки была Броня, та самая девочка, которую он освободил от людоловов батьки Балаха.

Она выглядела целой и невредимой, а вот старый еврей…

На него было страшно смотреть, один глаз вытек, лицо превратилось в кровавую маску, а сам он лежал на полу, словно сломанная кукла

Беня голыми руками сорвал замок с клетки и отбросил в сторону. Пронзительно заскрипела дверь, Алексей вошел внутрь и присел возле Шмуля.

– Это ты, мальчик мой… – прохрипел еврей, с трудом шевеля разбитыми губами. – Видишь как, подвел я тебя. Думал одно, получилось другое…

– Нас опять поймали, прямо дома у дяди Шмуля, – торопливо рассказывала Броня. – Дядя Шмуль дрался с ними, даже застрелил одного, но его тоже ранили, а потом сильно били. Ногами и палками. А затем нас привезли сюда и снова закрыли в клетку…

– Командир! – предостерегающе воскликнул Беньямин от двери. – Я что-то слышу, надо уходить…

– Спаси ее! – старый еврей вцепился в руку Лешке. – Спаси Броню! Молю, заклинаю твоими богами, спаси, а старый Самуил оформит свой последний гешефт. Дай мне эту круглую штуку, я знаю, как ей пользоваться. И передай своим, что товарищ Розенфельд не сдался…

Алексей достал из кармана разгрузки гранату Милса и вложил ее в ладонь еврея.

– Иди, мой мальчик, иди… – Самуил растянул изуродованные губы в жуткой ухмылке. – Иди…

Лекса встал, взял за руку Броню, после чего, не оглядываясь, пошел к двери…

Глава 16

Глава 16

Лекса всегда очень серьезно и тщательно прорабатывал пути отхода, потому что еще в прошлой жизни понял: при совершении штурмовых и разведывательных операций отступление очень часто является единственным шансом спасти свою жизнь и жизни личного состава.

Те, кто считает врага дураком и строит на этом свои планы, как правило, долго не живут. Лекса не собирался умирать, поэтому и в этот раз очень серьезно отнесся к проработке запасного пути отхода.

Неман по обоим берегам почти на всем его протяжении был сильно заболочен. Так вот, в случае невозможности уйти на лодке, планировалось пройти по тропкам вниз по течению, а там окончательно затеряться в болотах, где, в условном месте, ждал еще один отряд прикрытия.

Но, почти сразу, все пошло не по плану. В имение очень быстро наведался большой конный отряд, след моментально взяли собаки, Лексу с Беней приняли за основной отряд, ну а дальше началась самая настоящая загонная охота. Вдобавок, все очень осложнилось тем, что загонщики знали местность, как свои портянки и сразу, очень умело, начали отжимать непрошеных гостей от спасительных болот…

– Шибче, шибче, загоняй!

– Левее бери, левее!

– Загоняй краснопузых!

– Гей-гей, руби, круши…

Сквозь ор загонщиков отчетливо пробивалось возбужденное тявканье собак.

Лекса резко остановился, стер рукавом грязь с лица, мгновение помедлил, сориентировался по солнцу и отмахнул рукой, показывая направление.

Глухо чавкая по грязи сапогами, мимо пронесся Беня с Броней на закорках. К счастью, девочка вела себя очень стойко и спокойно. Судя по всему, она уже давно разучилась бояться.

– Не останавливайся, если догонят, я попробую прикрыть… – Алексей машинально прикинул насколько хватит сил и рванул за напарником. Но только сделал шаг, как из осоки абсолютно беззвучно в воздух взмыло поджарое тело, покрытое размытыми желто-бурыми пятнами.

Лекса проспал собаку, но и она, к счастью, промахнулась – зубы щелкнули у самого паха. Не успев испугаться, Лешка сбил гончака стволом пистолета-пулемета. Его снесло в сторону, но уже через мгновение, пес сгруппировался, оттолкнулся от земли и снова прыгнул со злобным рычанием.

Воздух разорвала короткая очередь – пса разорванным комком зашвырнуло в камыши. Но сразу же позади и справа снова отозвались собаки – теперь они бесновались по-зрячему, словно почуяв свежую кровь.

Следом плеснулись голоса загонщиков.

– Там они, там, господин вахмистр!

– Говорил же, разделились…

– Держи на кривую осыку, туда!

– Рыбус, Дудка, мать вашу курву, шибче, заворачивай…

В голове Лексы плеснулся мерзкий страх, медленно, но неотвратимо сжимавший мозги своими липкими объятьями.

Алешка заорал, чтобы прогнать морок, вырвал из подсумка последнюю гранату и запустил ее с разворота в сторону голосов. А сам тут же припустил в противоположном направлении, на ходу вслух отсчитывая секунды и намеренно громко ломая осоку.

– Раз, два… три! Ну, сутулая кобыла!

Но взрыва так и не дождался, а потом стало не до того.

С визгливым тявканьем в прореху между камышей выметнулось сразу три здоровенных пса. Рыжий кобель со злобным хрипом сразу ринулся на Лексу, а остальные понеслись по кругу, чтобы сбить жертву с толку.

Дважды грохотнул короткими очередями пистолет-пулемет. Кобеля развернуло на лету и отбросило, второй пес с жалобным визжанием прокатился по грязи, а третий, черный как смоль, некрупный пес с острой мордой, рванул Лексу за бедро и сразу нырнул в осоку.

Левую ногу стеганула дикая боль, Алексей сразу припал на колено.

– Сука…

Раздался оглушительный топот, ломая камыши, на Лексу выметнулся пегий жеребец. Всадник, вислоусый улан в польской форме, скаля рот, держал на отлете руку с саблей. При виде Лешки он азартно гикнул, пришпорил коня и замахнулся…

Алексею жеребец показался огромным, как небоскреб, он нависал и подавлял все вокруг своим гигантским размером.

Время остановилось, но почти сразу запустилось вновь.

Щелкнул затвор, становясь на затворную задержку…

Жеребец вместе с всадником полетел кубарем, прорубив целую просеку в зарослях…

Рука нырнула в подсумок за новым магазином, старый полетел на землю…

Изначально все получалось очень медленно и нескладно, приемник магазина сбоку ломал вбитые намертво в подкорку рефлексы, но Алексей не успокоился, пока заново не довел перезарядку до автоматизма.

Лязгнул затвор, становясь на боевой взвод, Лекса сменил упор с раненой ноги на здоровую и вскинул пистолет-пулемет к плечу.

В голове как гигантский там-там билась кровь, в глазах плавали розовые пятна, но сердце распирал отчаянный боевой азарт и предвкушение победы. Загонщики сделали большую глупость, они ринулись все скопом верхом на противника с автоматическим оружием. И Алексей не собирался им прощать эту ошибку.

– Гей, гей, бей, убивай!!! – за плотной стеной осоки снова послышался топот и азартные крики.

Лекса высадил на звук сразу половину магазина и сразу переместился. В камышах загрохотало и затрещало, жалобно заржали лошади, а потом на просеку, звеня снаряжением и болтая ногами с руками, выкатился еще один улан и застыл на спине в грязи прямо у ног Алексея.

Его правый глаз был залеплен грязью, левый дергался из стороны в сторону, а изо рта торчал стиснутый зубами фиолетовый язык.

– Бам, бам, бам! – совсем рядом зятявкали револьверные выстрелы.

Стрелял еще один улан, с серебряным зигзагом на воротнике и в рогатывке с желтыми вставками.

Поляк бегло палил из большого револьвера, далеко вперед вытянув руку, но его кобыла нервно плясала, и он никак не мог попасть в цель.

К тому времени, как Алексей начал реагировать, улан дострелял барабан, злобно заверещал и сунулся рукой к сабле.

– Kurwa mać! Ty chuju, рsia krew!

Ствол пистолета-пулемета, наконец, развернулся и уставился на всадника, поляк это заметил, вздыбил лошадь, но, после очереди в упор, завалился вместе с ней.

Лекса опять потащил магазин из разгрузки, но быстро сообразил, что остался всего один, совсем изломанный пулей, бросил немецкую «трещотку» на ремне и выхватил пистолет.

Неподалеку опять послышались крики, а потом…

Потом послышался нарастающий грохот и треск, словно по плавням пер на полной скорости железнодорожный локомотив.

Почти сразу же в реве начали прорезываться истошные визги и хрипы.

Лекса завертел головой, ничего не понял, а потом не нашел ничего лучшего, чем упасть на землю, закатиться под бок мертвой лошади и закрыть голову руками.

Он так и не понял, что происходит, действовал инстинктивно.

А дальше, в плотном шлейфе свирепого смрада, прямо через него, в направлении преследователей прокатилось огромное кабанье стадо.

Какая-то тварь подцепила Лексу рылом на бегу за разгрузку и мощным рывком отшвырнула его в сторону.

Грохот…

Визг…

Удары…

Смрад, визг, мощные толчки, пинки и снова смрад…

Алексей на некоторое время потерял сознание, а когда пришел в себя, грохот уже удалялся, землю перепахали, как трактором, трупы лошадей и людей растоптали и растерзали, а все вокруг и сам Лекса был покрыт…

Дерьмом! Самым настоящим, омерзительным и жидким кабаньим дерьмом.

– Твою же кобылу… – едва не теряя сознание от смрада, Лекса попытался встать, заорал от боли во всем теле и упал снова.

Загонщиков уже не было слышно, судя по всему, стадо их прогнало или тоже растоптало.

Алексей немного еще послушал, сел, разорвал штанину, снова ругнулся, но этот раз облегченно, выцарапал из кармана сверточек бинтов, плеснул из фляги самогона на рану и принялся бинтовать ногу. Когда закончил, осторожно встал, снова сориентировался и побрел по просеке оставленной кабанами. С Беней они уговорились встретиться в условном месте, на опушке леска на острове в плавнях.

Нога немного утихомирилась, но все тело продолжало дико ныть, Ощущения прямо намекали, что чертовы кабаны переломали все кости.

– Ненавижу пшеков и кабанов… – зло шипел Лешка. – Но кабанов больше! Чтоб их сутулые жеребцы драли, чтоб им кобыла под хвостом дала понюхать…

Сам, Алексей Турчин, в своей прошлой жизни всегда ругался матом без особых изысков – просто и незатейливо. Сказалась армия, в которой, как всем известно, матом разговаривают. Но когда случился гребаный перенос в Лексу, к языку намертво прилипла эта самая «кобыла», видимо, доставшись по наследству. Лешка пробовал бороться, заменять чем-то, но без особых результатов – как он не старался, ничего не получалось – «лошадиная» тема засела в лексиконе намертво.

Каждый шаг доставлял немилосердно страдание, но больше всего досаждал смрад дерьма и летучие кровососы – они вились вокруг густыми тучами.

Где-то рядом оглушительно проорала ворона, Алексей вздрогнул от неожиданности, пожелал хвостатой много «добра», но сразу после этого, впереди начал часто садить очередями пулемет.

– Чтоб вас… – Алексей мгновенно забыл о боли и побежал вперед.

В пулеметные очереди начали вплетаться винтовочные выстрелы, но почти сразу же все затихло.

– Чтоб вас… – Лекса побежал быстрей, перебрался по пояс в воде через заводь, а дальше пригнулся и пошел медленней, внимательно контролируя стволом своего Люгера сектора впереди и по бокам.

Очень скоро стало слышно тихое, болезненное ржание раненой лошади и какое-то неразборчивое бормотание. А еще через несколько минут, бормотание трансформировалось в отчетливый, хорошо слышный разговор.

– Где польская пани, сучка мелкая⁈ Говори, иначе разорву пополам! – зло рычал мужской голос на русском языке с сильным польским акцентом.

Ему отвечал абсолютно спокойный голосок Брони:

– Уходите лучше, а то вернется мой друг и выколет вам глаза!

– Что, песья кровь? – изумленно взвыл поляк. – Какой, к песьей матери, друг?

– Сами у него спросите!

Лекса остановился, но ничего так и не рассмотрел – все впереди скрывал густой ивняк.

– Маленькая дрянь! Говори, иначе плохо будет!

– Глаза, помните про глаза, пан…

– Чтооо-о? Я тебя сейчас на куски порублю

– Глаза, глаза, глаза…

– Пани! Говори где пани Янина⁈ Куда ее повели? Сколько их было?

– Глаза, глаза, глаза…

– Ну, получай, мерзавка…

Лекса, наконец, уловил впереди какое-то смутное движение, а еще через несколько шагов увидел польского улана без конфедератки в замазанной грязью и кровью форме. На небольшой поляне валялось несколько трупов людей и лошадей, а улан стоял под раскидистым дубом, тряс правой рукой Броню за шиворот, а левой он держал французский армейский револьвер «Сент-Этьен».

Алексей сделал еще один осторожный шаг вперед, стал на колено, аккуратно прицелился, поймав в прорезь прицела белобрысую башку поляка, выдохнул и нажал на спусковой крючок.

В исходе он не сомневался, до врага было всего шагов десять-пятнадцать, а на таком расстоянии Лекса клал в десятку девять пуль из десяти.

Но вместо выстрела прозвучал только резкий и звонкий щелчок бойка.

– Песья кровь! – улан отшвырнул девочку от себя, дважды пальнул в сторону Алексея и как перепуганный олень прыжком рванул в кусты.

– Кобылья срака! – Лекса передернул затвор, выбросил патрон и тоже метнулся в заросли, стараясь поймать взглядом улана.

Поймал, выстрелил, не попал, а дальше опять случилась осечка – видимо в немецкий пистолет набилась грязь.

Поляк тоже дважды выстрелил, перебежал, пальнул еще раз, едва не зацепив Лексу, а потом затих.

Лекса попытался еще раз передернуть затвор Люгера, но шарнирный механизм намертво заклинило.

А дальше, второй раз за сегодня, случилось, на первый взгляд, что-то уж совершенно необъяснимое.

Улан неожиданно выломился из кустов с обнаженной саблей в руке и начал презрительно цедить, сшибая клинком своей старинной «костюшковки» травинки:

– Иди сюда краснопузый мерзавец, я тебя на ленточки порежу этим благородным клинком моих предков! Я, Гжегож из Рыбника, из шляхетского рода Кубица! Никто и никогда не может сказать, что я показывал в бою врагу спину! Выходи, трус, прими честный бой! Возьми саблю, я не буду тебя рубить!

Костюшковка(пол. kościuszkowka) – тип польской сабли XVIII – начала XIX века, получившей своё название в честь национального героя Польши Тадеуша Костюшко. Характерным признаком такой сабли являлась гарда прямоугольной формы – защитная дужка отходит от крестовины под прямым углом, и под прямым же углом соединяется с навершием

Лешка сначала растерялся, но потом понял, что у улана закончились патроны. Впрочем, даже учитывая это, поступок поляка тоже выглядел весьма странно. Ни с чем подобным Алексей еще никогда не сталкивался.

Лекса поколебался: с одной стороны, даже в таких условиях он считал совершенной глупостью рубиться на саблях, а с другой, его просто подмывало попробовать свои силы и обрезать уши гонористому пшеку. Все время после Туркестана он упорно тренировался с шашкой и даже взял один из своих клинков с собой в Белоруссию.

– Иди сюда трус! – продолжил вызывать Алексея поляк. – Это я зарубил твоего мерзкого сообщника! Отомсти за него…

Лекса пошарил взглядом по сторонам и понял, что трупы с оружием находятся в стороне и до них никак не добежать, минуя улана. Опять же, с минуты на минуту к поляку могла прибыть подмога. В сердцах выругался и…

Вышел из кустов.

– О! – обрадовался улан. – Иди, возьми шаблю! Я разрешаю тебе! Вон, у Ежи возьми, он у пня лежит! Он любил ваши дрянные шашки, старый дурак. Видишь, кобыла его в серых яблоках? Я даже отвернусь!

Улан действительно отвернулся.

– Это какое-то сумасшествие… – Лекса покачал головой и пошел к кобыле.

Рядом с трупом седоусого поляка действительно лежала шашка, а точнее – шашка казачья офицерская кавказского типа образца 1913 года. Лекса сразу ее опознал. Но первым делом его привлек револьвер на мертвом – из раскрытой кобуры торчала рукоятка родного Нагана.

– Ха! – издевательски заржал Гжегож. – Я вижу, ты думаешь, а не взять ли револьвер? Возьми, ничего другого от красной сволочи я не жду. Вы все поголовно трусы! Вы не знаете, что такое благородство и честь. Бери и убей меня!