Текст книги "Помощник ездового (СИ)"

Автор книги: Александр Башибузук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Как там Борух говорил? В цепочке нужно правильное звено, которое вытащит всех? То есть, найти кого-то влиятельного, кто меня поймет и действовать через него? Хрен его знает, все очень сомнительно, но пытаться буду. Больше ничего не остается…'

– Летим, командила? – снова забеспокоился Жень.

– Летим, летим, – успокоил его Лешка, быстро оглянулся и, увидев, что аэропланов меньше не стало, облегченно выругался. – Кобылья срака…

– Ага, слака! – подтвердил китаец, попытался снова высунуть голову, не смог и опять замолчал.

Через полчаса Лешка окончательно задубел, зубы весело и бодро выбивали дробь, но, к счастью, немецкая «этажерка» исправно тарахтела движком и падать не собралась, а за хвостом маячили все те же два самолета – никто не потерялся.

Когда величественные громадины гор закрыли весь горизонт, Спиваков, наконец, сообщил:

– Заходим на посадку, епта!

После посадки предстоял трехкилометровый марш на место засады, затем оборудование позиций, но все это должно было происходить на привычной земной тверди, так что Алексей об этом этапе почти не беспокоился. Но сначала предстояло сесть.

Колеса гулко хлопнули об землю, «Эльфауг» подскочил на пару метров вверх, взвыл движком, снова упал и снова подскочил, а потом, трясясь как припадочный, покатился по мелкой щебенке, пока не остановился совсем.

– Кобылья срака! – восхищенно завопил Лешка и рывком вылетел из аэроплана, но сразу же с болезненным воплем завалился на бок – свело ноги. К тому времени, как он вскочил, Жень уже стаскивал с крыльев контейнеры с оружием. Потом они схватили самолет за крылья и развернули.

– Бывайте, епта!!! – замахал рукой Спиваков, поддал газу и, после короткого разбега, взмыл в воздух.

Из второго аэроплана выскочили бледные как мел Костик с Фролом. После того как их «Авро» взлетел, последний самолет с чоновцами красиво зашел на посадку, но… неожиданно провалился и клюнул носом.

С грохотом и визгом по сторонам полетели куски винта, аэроплан стал на двигатель, на мгновение замер, а потом, в клубах пыли завалился на землю вниз кабиной и сразу загорелся…

Глава 14

Глава 14

На войне, в своей прошлой жизни, Алексей видел очень много того, что можно назвать чудесами. Когда подряд три дрона взрываются под ногами, а четвертый попадает прямо в шлем, но человек остается целехоньким, хотя и слегка пришибленным, когда прямым попаданием разваливает блиндаж, но обитатели этого блиндажа выкарабкиваются из-под развалин без единой царапины. И вот сейчас он снова оказался свидетелем настоящего чуда. Клятая «этажерка» превратилась в горящие обломки, но экипаж…

Чудом уцелел!

– Мыы-уоу… – военлет Алексей Попович надрывно мычал, закатывая глаза, пускал слюни на свою кожаную тужурку и ожесточенно крестился, почему-то левой рукой. Выглядел он забавно, но на труп уж точно похож не был.

Чоновцы, Никитка Клюев и Серега Балабан, ошарашено таращась друг на друга, одновременно ощупывали себя и оттирали кровь с разбитых физиономий. Но опять же, выглядели живехонькими.

Жень подобрался к военлету и ехидненько продекламировал:

– Лелигия опиум для налода!

– Иди нахер, обезьяна косоглазая! – Попович перепугано шарахнулся в сторону.

– Сама обесяна! – обиделся китаец. – Я китаися!

Все радостно заржали, в том числе Жень и военлет.

– Отставить! – сухо скомандовал Алешка. – Жень, ты на пост с пулеметом, прикрывать… – Лекса показал рукой на пригорок неподалеку. – Остальным разобрать оружие с боеприпасами и приготовиться к маршу. Дым может кого-нибудь привлечь. Шевелите булками…

Через десять минут все оружие и боеприпасы разобрали. На каждого, кроме военлета, пришлось по пулемету, а Лешка вооружился своим Мадсеном. Несмотря на свою архаичность, творение датских оружейников оказалось на удивление точным, удобным и надежным оружием. На Поповича вместо ствола навьючили сумки с дисками и магазинами. В итоге получалось тяжеловато, не меньше чем по сорок кило на брата, но от количества патронов прямо зависело выживание и все это прекрасно понимали. Лекса немного побаивался, что резкое сокращение состава отряда вызовет сомнение в целесообразности проведения операции, но никто даже словом не обмолвился. Попович что-то уныло бурчал себе под нос, но, как оказалось, просто жаловался сам себе на несправедливость жизни.

Алексей сориентировался, показал направление и сам занял место в авангарде.

Очень быстро солнце встало в зенит, навалилась свирепая жара, скорость продвижения сразу снизилась, а еще через час, начал резко сдавать военлет – еле передвигал ноги и даже пару раз упал. Пришлось срочно объявить привал.

– Привал полчаса, Костян, Федот, прикрываете…

Попович в буквальном смысле рухнул на камни и виновато забормотал.

– Я это… видать башкой приложило, в глазах все плавает. Но ничего, ничего… счас чуток отдохну и попру как лось. А вы ребята ничего, жилистые… буе-ее…

Военлет не договорил и содрогнулся в приступе рвоты.

Лешка дождался пока приступ пройдет, и по очереди распялил Поповичу пальцами веки.

– Не верти тыквой. Понятно…

Зрачок на левом глазу военлета сильно расширился, а правый, наоборот, сузился в горошину и ни на что не реагировал.

Лекса едва не выругался, такие симптомы могли свидетельствовать о тяжелом повреждении одного из полушарий. А это, в свою очередь, могло привести к большим проблемам – до места засады все еще оставалось около двух верст, и это расстояние надо было преодолеть до наступления темноты.

– Мутит, в ушах звенит, в глазах туман, взгляд не можешь сосредоточить?

– Угу… – белый как мел Попович кивнул. – Туман, розовый. Да не переживайте, с меня как с гуся вода. Не в первый раз. Чуток отлежусь и на взлет…

– Травмы головы были?

– А как же!.. – военлет гордо задрал нос. – А как не быть? Чай не пешеходный, а воздухоплавающий! У нас всегда так. Пятый раз уже, того… в хлам! Второй раз вообще полгода в гипсе и на расчалках. Башку тогда так садануло, что глаза вылезли! И ничего, летаю!

– Бля… – Фролка покачал головой. – Ой, дурак. Я пока летел чуть не обосрался со страху, а этот малахольный добровольно, раз за разом вверх лезет.

Серега просто посмотрел на военлета как на идиота.

– Совсем голова больной твоя, – Жень сочувственно погладил военлета по плечу. – Нисему не наусился. Умилать твоя сколо…

Попович вдруг вздрогнул, загребая ногами, отполз, уперся спиной в валун и, сипло зачастил, перепугано зыркая глазами по сторонам:

– Вы это, робяты! Не бросайте, а? Я пойду! Чесслово пойду! И дойду куда надо! Не надо, а? Лучше застрелиться!!!

Он схватился за кобуру, но Фрол быстро отобрал у него наган.

Взгляды всех присутствующих сошлись на Алешке. И в этих взглядах не мелькало даже капли сочувствия, чувствовалось, что все прекрасно понимают – военлет банальная обуза.

– Никто тебя не бросит, – уверенно и спокойно соврал Алексей. – Пойдешь, куда ты денешься. И сумки у тебя заберем, чтобы легче было. А начнешь опять ныть, сам застрелю. Понял?

– П-понял!!! – горячо пообещал военлет. – П-побегу, а как же, не сомневайтесь!

Лешка кивнул и через несколько минут отдал команду продолжить движение.

Целую версту проскочили без остановок, Попович шатался как пьяный, но не останавливался, но когда он захрипел, как загнанная лошадь, пришлось останавливаться вновь.

Рядом протекал ручей, когда Лешка отошел умыться, к нему присоединился Костя.

– Что с этим летающим делать собираешься?

– Не сможет идти, брошу, – сухо ответил Алексей. – Потом заберем.

Костя кивнул, помедлил немного и тихо задал вопрос:

– Вот что с тобой сталось Лекса? Ты другим стал, словно… словно в тебя… ну, кто-то влез тебе в голову. Ты не был таким, даже говорил по-другому. Да хотя бы это! Ты постоянно в небо пялишься, раз зырнул, крутнул башкой и пошел, потом опять зыркнул. Что хочешь там увидеть? А раньше не пялился. Не бывает так, раз и переменился.

«Кобылья сиська… – ахнул про себя Лекса. – В небо – оттого, что машинально дрон высматриваю, намертво въелось и не мудрено после такого. Вот и спалился…»

– Я твой друг, ты знаешь, голову за тебя положу! – продолжил Костя. – Скажи, не в жисть не выдам, вот те крест на пузе. Если бы только я заметил, пацаны уже об заклад бьются, что с тобой случилось. Федот клянется, что тебя подменили, подсунули другого Лексу. Да у тебя в голосе сталь дрожит, как командиром родился.

Алексей немного помедлил, мысленно костеря себя почем зря, а потом серьезно ответил:

– Вот только тебе скажу, Костян. Ты угадал. Не я это.

– А кто? – Костик жадно уставился на Лексу. – Кто? Не в жисть не выдам, только скажи!

– А кто его знает, – Лекса пожал плечами. – Чувствую что не я, а кто – одна кобыла знает. Может нечистая сила?

– Тьфу на тебя! – обиделся Костя. – Тоже друг мне нашелся. Врешь, поди.

– Не злись, – Алексей хлопнул его по плечу. – А что ты хотел, чтобы я тебе сказал?

– Ну… не знаю, – растерялся парень. – Ну…

– Просто очень хочу командиром хорошим стать, – жестко и убежденно сказал Лекса. – Понимаешь, ночами снится, как в Москве учусь. Да и ты тоже хорош, вон как басмачей разделал, как караван вели. Один троих! Мне такое и не снится, а сам жалишься. Может и в тебя кто вселился? Понял?

Костя смущенно улыбнулся.

– Ну…

– Вот тебе и ну…

Вопрос снялся. Когда солнце коснулось верхушек гор, группа, наконец, дошла к месту засады, правда последнюю версту пришлось военлета на себе буквально тащить.

Выделив на отдых полчаса, Алексей сам развел бойцов на позиции и каждому пулеметчику нарезал сектора обстрела. Получилось три сдвоенные ячейки, на верхушках трех каменистых холмов, по обе стороны дороги ведущей в ущелье. Таким образом, басмачи попадали под перекрестный огонь на протяжении нескольких сот метров. Лучше места для засады придумать было нельзя, сама природа позаботилась, создав огромную ловушку.

Закончив с инструктажем, Алексей забрался к себе на холм и обессилено привалился к горячему валуну спиной. Сил не осталось совсем, руки и ноги дрожали, рот, напрочь, пересох, а в глазах плавали кровавые пятна. Голова гудела как пустое ведро на ветру. Доставшееся по наследству от настоящего Лексы тело отличалось выносливостью прямо на зависть, но и оно начало сбоить.

– Мал-мала пей, блатушка, холосый ханка*, самый луссий ханка, будесь как молодой косел скакать! – Жень с умильным выражением на физиономии протянул флягу со скрученной крышечкой.

ханка – на Дальнем Востоке жаргонное, упрощённое название ханшина (байцзю), китайского аналога водки/самогона.

Пить хотелось просто непереносимо, Лешка машинально взял флягу, глубоко глотнул и…

И утробно взвыл, судорожно пытаясь втянуть в обожженную глотку воздух:

Ощущения были такие, словно он отхлебнул ракетного топлива или вообще, концентрированной кислоты. Из глаз и носа хлынули нескончаемые обильные потоки, глотку немилосердно саднило.

– Убьюю… – прохрипел Лекса, попытался стукнуть китайца, но тот ловко увернулся и озадаченно поинтересовался:

– Клепкий? Савсема твоя командила слабая…

Алешка зло утер рукавом слезы и сопли, уже совсем собрался отлупить Женя, но неожиданно почувствовал, как по телу пробежала горячая волна, а усталость как рукой сняло.

– Кобылья срака…

– Мала-мала надо! – наставительно сообщил Жень. – Много плохо, совсем дулной станесь. Моя сам делал, как моя деда делал, как деда моя деда делал, самый луссий ханка

– А ну дай попробовать косоглазый, – Попович заинтересованно протянул руку к фляге.

Жень посмотрел на Лексу, тот немного подумал и махнул рукой – дай. От военлета никакого участия в деле не предусматривалось.

Попович глотнул раз, удивленно поморщился, посипел, глотнул опять, примерился еще, но Жень забрал флягу.

– Ну и не надо, – обиделся военлет, скрутился калачиком и затих.

На оборудование стрелковой ячейки много времени не потребовалось: сформировали бруствер из камней, уложили боезапас так, чтобы не пришлось тянуться, слегка замаскировали ячейку сухой травой, на этом и закончили. Жень устроился со своим Мадсеном рядом. Потянулось время. Дорога просматривалась как на ладошке, по расчетам Лешки басмачи должны были появиться в лучшем случае завтра к вечеру, но исключать ничего было нельзя.

Планировалось, что басмачей будут выдавливать со всех сторон по этому направлению, но операция совершенно не просчитывалась по таймингу из-за большого количества переменных, а никакой связи с подразделениями не было. Лекса привык в прошлой жизни к четкому координированию, поэтому здорово нервничал. Мелькнула мысль попробовать еще ханки, но сразу благополучно прошла – спиртного он не переносил даже на дух.

Темнота наступила мгновенно, на угольно черном небе зажглись россыпи звезд. Очертания гор исчезли, казалось, что вокруг нет ничего кроме сплошного мрака.

Легкий ветерок неожиданно принес терпкий запах полыни, Алешка даже вздрогнул – полынью всегда пахли волосы Гули.

В голове прошелестел тихий голос:

– Любишь меня, азизим?

– Люблю… – неожиданно для себя признался Алексей. – И буду всегда любить.

– Хорошо, любимый… – словно серебряные колокольчики прозвенел голос. – Люби меня, азизим, люби…

– Командила? Слысыс, командира!.. – словно через плотную завесу пробился чужой голос.

Наваждение немедленно исчезло, от злой досады Лешка чуть не двинул китайца.

– Чего тебе?

– Сто будесь делать командила, когда леволюцию законсить? – зашептал Жень. – Сто потом?

– Чтоб тебя… – зло буркнул Лешка. – Учиться буду!

– Усисться холосо! – одобрительно закивал Жень. – Я тосе буду! Но потом, снасяла леволюцию дома делать, богатый весь лесать! Добло забилать – бедным давать!

– Всех резать? – машинально поинтересовался Лешка. – Всех богатых?

– Всех! – категорично рубанул рукой Жень. – Нет богатый холосый, все плохой.

– А средних? Ну… не сильно богатых?

– Э-эээ… – растерялся китаец. – Следний? Следний тосе забилать все, все долсен быть ловный. Убивать? Нет, не всех, половину!

– Хорошо, – быстро согласился Алексей. Дискутировать на тему революционных методов резко перехотелось. Он много думал на эту тему, но свою позицию так и не выбрал – согласившись только с тем, что революция была необходима.

Китаец немного поболтал и затих. Ночь прошла спокойно, правда внизу то и дело мелькали какие-то призрачные тени, но как Алексей не старался, ничего не разглядеть не смог. В призраков он не верил, к тому же так замерз под утро, что просто перестал обращать на это внимание.

Чтобы хоть как-нибудь согреется, с рассветом решили перекусить. Открыв банку тушенки, китаец толкнул Поповича ногой.

– Кусать будесь? Эй…

Военлет ничего не ответил, так и остался молча лежать, скрутившись калачиком.

– Эй… – Жень толкнул его сильней. – Совсем кусать не хосесь? Эй, командила, она совсем молсить…

Алексей хотел уже сам разбудить Поповича, но тут увидел неожиданно появившихся на дороге всадников в косматых папахах и чапанах.

Всего пятерых, но они все были до зубов вооружены, активно крутили головами по сторонам и направлялись в сторону ущелья. И были больше всего похожи…

На передовой дозор.

– Тихо! – Алексей дернул за рукав китайца. – Тихо, чтоб тебя…

Доехав к месту засады, всадники разделились и разъехались по сторонам, один из них, понукая плеткой коня, взобрался по склону холма и, выставив козырьком ладонь, уставился прямо на Лешку.

Алексей застыл, он сразу понял, что всадники и есть передовой дозор банды. Несколько секунд протянулись словно час, от напряжения сердце едва не остановилось.

Наконец, басмач повернул коня и съехал на дорогу, всадники немного постояли и поехали дальше по дороге.

– Внимание, готовность – ноль! – прошептал Лешка, но потом сообразил, что привычной гарнитуры рации при нем нет, и мысленно обругал себя.

Опять потянулось время, Алексей до рези в глазах пытался разглядеть основную банду, но дорога оставалась пустынной.

Через час появился второй дозор. Эти не останавливались, просто неспешно проехали мимо засады.

Он нервного напряжения начало сводить ноги и руки, а когда, наконец, на дороге появилась большая группа басмачей, Алешка чуть не заорал от радости.

Басмачей оказалось гораздо больше, чем в дозорах, Алексей насчитал не меньше полутора сотен, но все-таки меньше чем ожидалось – по агентурным сведениям, банда Муэтдина-бека насчитывала около тысячи сабель.

Но когда он разглядел в середине группы всадника в роскошной белоснежной папахе, на белоснежном коне и в окружении плотного кольца до зубов вооруженных воинов, сразу понял, что цель перед глазами.

Жень нетерпеливо посмотрел на Лексу, в глазах китайца плеснулся азарт.

Лешка улыбнулся и кивнул. Все волнение сразу испарилось. Палец нежно провел по рубчатой поверхности спускового крючка, а через мгновение тишину хлестко разорвала первая очередь.

Сквозь грохот пулеметов прорвались бешеные вопли и дикое ржанье лошадей. Внизу все смешалось, часть всадников сбились в кучу, пытаясь совладать со взбесившимися лошадями, часть попыталась вырваться, но пули не щадили никого – классический огневой мешок работал и работал отлично.

Алексей даже не заметил, как трижды сменил магазины, но, когда, в очередной раз, затвор щелкнул в холостую – он, наконец, понял, что убивать больше некого.

На его практике случались идеальные засады, но против такого количества противника – никогда. Кто-то обязательно вырывался.

– Кобылья сиська… – с трудом шевеля занемевшими губами, прошептал Лешка.

Глаза все-таки не обманывали – всю дорогу покрывал сплошной ковер из мертвых тел людей и лошадей. Даже сквозь едкий запах сгоревшего пороха начал пробиваться сладковатый смрад крови и свежего мяса.

– Наса всех победила! – Жень расплылся в довольной улыбке. – Нада ханка пить!

– Нада, – машинально согласился Лешка, но потом увидел несущихся галопом в их сторону всадников. И их было гораздо больше чем в первой группе…

Глава 15

Глава 15

Сначала мелькнула слабая надежда, что это свои, советские кавалеристы, но очень быстро пропала. Скорее всего, Муэтдин-бек первым выходил из грядущего окружения, вместе со своей охраной и гвардией, а его отход прикрывали основные силы – вот они и подоспели.

Алешка машинально осмотрелся и искренне похвалил себя: позиции были расположены тактически очень удобно. Оборону можно было удерживать до бесконечности, даже против многократно превосходящих сил. Правда, только при наличии необходимого количества боеприпасов, продовольствия и воды.

В голове у Лексы сразу защелкал калькулятор.

«Басмачей около четырех сотен, – быстро подсчитывал он. – А скорее всего, даже больше. Патронов осталось примерно по пятьсот штук на пулемет – в основном россыпью, но магазины снарядить недолго. У товарищей, скорее всего, примерно столько же – наличный боезапас распределили поровну, а палили они не больше нас. Насколько хватит патронов – очень сложный вопрос. Если полезут нахрапом все вместе – на час боя от силы. Цифра звучит солидно только на первый взгляд. По паре десятков пистолетных патронов и по гранате Милса на каждого погоды не сделают. Из провизии в наличии: небольшой мешочек вяленой баранины и овечьего сыра, две засохшие лепешки, да килограммовая банка тушенки – должно хватить на пару суток без особого напряжения. С водой хуже всего, осталась только початая двухлитровая жестяная баклага с зеленым чаем, да немного во флягах на донышке. Едва-едва хватит до утра. Без воды чертово солнце прикончит нас быстрей чем басмачи. Да уж… хоронить себя рано, но все довольно печально. Одна надежда на родную кавалерию…»

– Будем тлахать их больсой вонюсий дылка? Да, командила? – китаец кровожадно осклабился, одновременно ловко заталкивая патроны в пулеметный магазин.

– Будем, – согласился Лешка и прильнул к прицелу. Сигналить товарищам не стал, потому что еще до боя четко проинструктировал: огонь открывать только после меня.

Рассчитывал, что басмачи рванут в засаду всей массой, но просчитался. Банда затормозила примерно в километре, возле развалин старого поселения, потом от нее отделился отряд из полусотни всадников и галопом понесся к входу в ущелье. Но уже через несколько минут, видимо, разглядев трупы, передние всадники резко придержали коней и басмачи сразу сбились в кучу.

– Кто не спрятался, я не виноват… – Алексей улыбнулся и потянул спусковой крючок.

Почти одновременно хлестнули очереди со второй позиции. По басмачам словно картечью прошлись. Вопли, вой и болезненное ржание рванули воздух. Ни Льюсы, ни Мадсены не отличались особой скорострельностью, но отлично сработали почти «пистолетное» расстояние и скученность противника.

Назад убрались всего несколько всадников и лошадей без седоков, остальные легли неподалеку от своего дохлого атамана. Наступила тишина, сквозь которую изредка пробивались человеческие стоны и болезненное ржание.

– Салко лосадка… – Жень приник к своему Мадсену, через мгновение простучали две короткие очереди и ржание затихло. – Вот так ладно будет…

Лешка принялся на ощупь набивать пустые магазины патронами и, одновременно, не отрывал взгляда от банды.

«Рассчитывать на то, что ими командует полный идиот не стоит, – думал он. – Значит, толпой на пулеметы бородатые не полетят. Тогда что? Чтобы сделал грамотный, обстрелянный командир в подобной ситуации? Обойти с флангов не вариант, значит, спешить людей, как начнет темнеть, сосредоточиться на рубеже атаки, хотя бы вон там, за древним, завалившимся дувалом*. А потом, одновременно, небольшими группами, по пять-десять человек, атаковать с разных сторон. При этом, при наличии пулеметов, попробовать подавить нас. Тогда появятся хоть какие-то шансы на успех. Вернее, шансов станет гораздо больше. Никаких других вариантов нет. Ничего в голову не лезет. Кобылья сиська… очень хочется верить, что командует ими все-таки идиот…».

дувал – глинобитный или булыжный забор или кирпичная стена дома в Средней Азии.

Около часа ничего не происходило. Солнце встало в зенит, все вокруг сразу превратилось в свирепое пекло – воздух обжигал словно в парилке. Лешка провел языком по горячим, потрескавшимся губам и потянулся к фляге. Но только скрутил колпачок, как совсем рядом пронесся жуткий, нечеловеческий стон.

– Водыыыу-оо…

Алешка резко обернулся и уставился на тянувшего к фляге руку Петухова, про которого все уже успели забыть.

Синюшное, опухшее лицо, подергивающиеся, синие губы, сиплый хрип, скрюченные пальцы – военлет один в один смахивал на зомби.

Лексе сразу захотелось перекреститься.

– Ой, биля, биля, савсем мелтвая… – Жень вскинул пулемет и прицелился Петухову в голову.

Алексей качнул головой и отдал военлету флягу. Тот ее мигом жадно выхлебал до дна, опять скрутился калачиком и затих.

Жень жестом поинтересовался, мол, что это было?

– Забей, – Алешка пожал плечами и снова взялся наблюдать за басмачами. Чем помочь военлету он даже не представлял, из медикаментов присутствовали только бинты, поэтому, чтобы не отвлекаться, просто забыл о нем.

Тяжко потянулось время, от основной группы басмачей отделились несколько маленьких отрядов, и ушли в разные стороны – видимо в качестве дозоров, но попыток атаковать они не предпринимали.

– Вонюсие селепахи! – ругнулся Жень. – Не хотят умилать. Командила…

– Чего? – Лешка притронулся к лицу и ругнулся от боли – адское солнце припалило кожу даже через загар. – Чего надо?

– У тебя девуська есть?

– Есть, – коротко ответил Лешка.

– Класивый девуська? – оживился китаец.

– Красивая.

Жень тяжело вздохнул:

– У меня никакой нет. Усе нет. Была Лифэн дома, по васему – вкусно пахнет, но когда я плисел у его отца плосить – его отец палкой меня бить, сказать, что я тухлое яйтсо, денег нет – Лифэн тосе нет. Я поехать в Элосы, Лоссию, деньга залабатывать, а Лифэн высел замус за богатый лавосьник. Стал толстый и сястливый. Не хосю теперь китайский баба – лусский лусе! Она… она больсе доблый и класивый! А ты сениться будес, комнадила?

– Буду, но потом, – Лешка машинально улыбнулся и опять ругнулся от боли – кожа саднила немилосердно.

– Плавильно! – горячо одобрил Жень. – Снасяла революсия. Всех богатый убивать, потом сениться.

Дело потихоньку шло к вечеру, басмачи не шевелились, китаец болтал, не останавливаясь, жара понемногу отступала, но начал досаждать жуткий запах. Сотни трупов у подножья холмов на жаре стремительно разложились, мало того, ветерок стих – и теперь все вокруг покрыла невыносимая вонь. От жуткого смрада не было никакого спасения, он заставлял слезиться глаза, стоял в глотке комом, выворачивал желудок и даже сводил с ума.

Лешка попробовал замотать лицо нательной рубахой, но не помогло, а намочить ее не было чем – воду жестко экономили, хотя, все равно, ее запасы стремительно уменьшались. Вдобавок Петухов еще раз пришел в себя, вылакал добрую треть и угомонился только тогда, когда Лешка пнул его ногой.

– Где вы лазите, кобыльи дети? – зло выругался Лекса, в очередной раз не найдя даже намека на появление подмоги. – Чтоб вам жаба титьку дала!.. – он запнулся и снова яростно выругался. – Что, сучьи дети?

Стало понятно, почему басмачи медлили и для чего отослали отряды – они вернулись, гоня перед собой толпы мирных жителей.

– Совсем дулной⁈ – возмутился Жень. – Сто она делать собилается? Какой вонюсий дырка балана!

Лекса просто ругнулся вслух. И было отчего.

Басмачи собирались использовать людей как живой щит – их сразу начали строить в плотные цепи и очень скоро погнали вперед. Неизвестный командир басмачей рассчитал все правильно, пулеметные гнезда располагались сверху, но шансов надежно отсечь бандитов, было очень мало – они следовали за людьми шаг в шаг, фактически вперемежку.

Причем, наступали только на позицию Алексея с Женем, другие пулеметные ячейки находились чуть позади и в стороне.

С соседнего холма замахали руками, запрашивая инструкции. Лекса помедлил и ответил сигналом «делай как я», после чего поинтересовался у китайца.

– Попадешь так, чтобы мирных не задеть?

Жень прищурил и так узкие глаза, помедлил, рассматривая приближающися цепи, а потом качнул головой.

– Лас попаду, два – нет. Не полусится. Мосет когда близко подойдут?

Алексей стиснул зубы и приник к пулемету. Мушка в прорези прицела медленно прошлась по неровной шеренге.

Пожилой дехканин с редкой седой бородой и покрытой линялой повязкой головой, худая и сгорбленная пожилая женщина, совсем молоденькая девчушка, держащая за руку вырывающегося мальчика, еще один старик с клюкой…

Басмачи откровенно прятались за людьми. Один из них, рыжебородый здоровяк с красной рожей в полосатом чапане, вел перед собой сразу двух человек – тщедушных старика и старуху. А когда они спотыкались, бил их плетью.

Расстояние медленно сокращалось.

Триста метров, двести пятьдесят, двести…

«Сучьи дети! – спокойно подумал Лешка. – Выхода другого нет – только стрелять. Отцы командиры вначале поймут, похлопают по плечу, одобрят, о потом тот, кому понадобится меня взять за жопу – скажет, что я стрелял по мирняку, да еще напомнят – решение принимали не командиры, а именно ты – нелюдь и зверь. Все они, твари, одинаковые, что в начале двадцатого века, что в двадцать первом…»

Клацнул переводчик на одиночные выстрелы, Алексей тщательно прицелился, но потом решительно вернул автоматический огонь и дал три коротких очереди прямо под ноги людям.

Перед шеренгой вспухли фонтанчики земли и камешков, несколько человек упали, но потом вскочили и, вместе с остальными, с воплями понеслись назад. Басмачи секли людей плетками, пробовали остановить, стреляли, но остановить их не смогли и тоже поспешно откатились назад. Вдогонку басмачам несколько раз громыхнул пулемет китайца, и на выгоревшей земле распласталось трое трупов в папахах и…

Тот самый старик в вылинявшей повязке на голове. Он лежал неподвижно, распластав руки, хорошо было видно, как поднявшийся ветерок шевелил пряди его седой бороды…

– Я не хотела… – тихо сказал Жень. – Не долсен была…

– Это не ты, а я, – так же тихо ответил Алексей. – Он упал сразу после того, как я выстрелил. Может… пуля ушла в сторону, так бывает. А может… просто сердце не выдержало…

Попробовал прислушаться себе, но понял, что не чувствует ничего: ни злобы, ни отчаяния, вообще ничего – только мертвую, звенящую пустоту.

Больше попыток атаковать под прикрытием гражданских басмачи не предпринимали.

Помощь все так же не появлялась. Лешка злился, но при этом прекрасно понимал, что между ним и расположением своих больше полутора сотен километров, к тому же, советских войск в Туркестане очень мало для такой огромной местности. Но, все же, не злиться не мог.

Китаец, было, опять принялся болтать, но Лекса посмотрел на него так, что Жень сразу заткнулся. Петухов больше не вставал, лежал как труп, хотя, все-таки, едва заметно дышал – было очень похоже, что он впал в кому.

Стремительно темнело, жара отступила окончательно, но внизу поднялась жуткая какофония из хрипов, чавканья, визгов и воя – к трупам стянулись все падальщики в округе и теперь увлеченно дрались за мертвую плоть. Алексей потихоньку зверел, прекрасно понимая, что следующий раз басмачи атакуют ночь, а на фоне такого гама расслышать их будет невозможно.

На небе начала проявляться огромная, ослепительно яркая луна, Алексей приободрился, но почти сразу ее начала затягивать большая туча.

– Чтоб тебя раскорячило, сучье вымя… – Лекса немного поругался вслух, попутно поразмыслил, натянул на себя маскхалат, а потом забрал у китайца его гранату и достал свою, вместе с моточком телефонного провода, который выпросил у телеграфистов.

Решение напрашивалось само по себе – пока не поздно, попробовать поставить растяжки, тем более, граната Милса по способу инициации и конструкции почти ничем не отличалась от родной «лимонки». Понятно, басмачи пристально наблюдают за склонами, но, при некоторой доле везения, все должно будет получиться. Быстро наступающая темнота способствует, а шум прекрасно скрывают беснующиеся падальщики.

– Куда соблалася? – китаец вытаращил на него глаза.

– Вниз, поставлю мину, – попробовал отбояриться Лешка, но Жень не отстал.

– Мину? Какая мина?

– Такую… – Пришлось коротко объяснить задумку.

Китаец попытался расспрашивать, но, увидев перед носом кулак, благоразумно замолчал.

По традиции посидев несколько секунд, Лешка выполз из пулеметного гнезда. Из оружия взял с собой только кинжал, посчитав огнестрел лишним.

Острые камешки больно царапали кожу даже через одежду, но Лешка уже полз, изгибаясь ужом между каменных обломков.

«Мин нет, беспилотников с тепловизорами тоже… – повторял он про себя как мантру. – И не скоро появятся, а сраные басмачи в темноте видят точно как я, то есть, чуть больше чем нихрена…»

Найти намеченные места для растяжек оказалось неожиданно сложно – все вокруг окутала сплошная чернота. Чертыхаясь про себя, Лекса осторожно сел на корточки и принялся осматриваться.