Текст книги "Помощник ездового (СИ)"

Автор книги: Александр Башибузук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава 6

Глава 6

– Вот же кобылья срака… – восхищенно прошептал Лекса, но быстро вспомнил об оставшемся в живых сыне бека, правда ничего предпринять не успел. Стеганул сдвоенный выстрел, а потом из кустов вышел Костик, таща за шиворот молодого бандита.

У сына главаря левая глазница пузырилась кровавой жижей, а у Кости на левом рукаве гимнастерки быстро расплывалось темное пятно. В правой руке он держал свой немецкий револьвер с еще дымящимся стволом, а на лице светилась блаженная улыбка.

– Я все… а ты? – Костя уставился на корчащегося басмача и довольно кивнул. – Ага, вижу, что и ты все. Ишь, падлу, корежит. Добьем? Хотя нет, пусть подыхает сам.

– Пусть. Но как? – Лешка изумленно уставился на товарища. – Как у тебя получилось?

– А так, – Костя хихикнул. – Когда ты с ним болтать начал, я тишком прокрался… – он показал свое оружие. – У меня-то всего один патрон остался. Но этот козел тоже выстрелить успел, заметил меня. Чуток зацепил. Вот…

Костя болезненно поморщился и показал руку.

– А этот ко мне подкрасться пытался… – Лешка улыбнулся. – Но не получилось.

– Эко ты ему глотку развалил!.. – уважительно кивнул Костик и покачнулся. – Етить, что-то меня шатает…

Лекса бросился к нему и помог сесть, а потом начал рвать на ленты свою нательную рубаху.

К счастью раны оказались не опасными, кровотечение быстро остановилось, поэтому сразу после перевязки, Лешка и Костя принялись за трофеи.

Младший бандит оказался вооружен новеньким Маузером под патрон 9 на 25. Его Костик сразу заграбастал себе и поклялся не отдавать никому, даже под угрозой расстрела. А вот старший басмач, неожиданно владел пистолетом Браунинга модели 1903 года, тоже с деревянной кобурой. В кобуре, в специальном гнезде, торчал запасной магазин, но без патронов.

Пистолет сразу запал ему в душу: красивый, плоский и удобный, новенький и идеально вороненый.

– Это что за стрелядло? – озадаченно пробормотал Костя, вертя пистолет в руках. – Странный какой-то. Не видел такого никогда. А где барабан? Нету. Обойму что ле в рукоять сувать?

– Это Браунинг М1903, – машинально объяснил Леха. – Бельгийский пистолет, но русский заказ, его еще при царе поставляли для отдельного корпуса жандармов. Хороший пистолет. Вроде.

– Откуда ты все это знаешь? – подозрительно прищурился Костя.

Алексей поспешно отбоярился:

– Видишь, здесь написано по-русски. Московская столичная полиция. У жандармов и городовых такие были, я сам видел.

– А-ааа… понятно… – Костя закивал. – Припоминаю, у нашего борова городового такой шпалер вроде висел на поясе. Ну, похожий. Ох, и сволочь был. Но его забили слегами, башка как арбуз разлетелась. И поделом сволочи.

Лекса облегченно выдохнул. Такого пистолета он тоже еще никогда не видел, название просто возникло в голове и все. А историю про городового от Костяна он просто пропустил мимо ушей.

Басмачи оказались просто под завязку забиты ценным добром: часы, портсигары, цепочки и перстни, но Лешка прибрал себе только пистолет. Что-то подсказывало, что и его оставить себе будет трудно, но отказаться от трофея просто не смог. И Костика заставил ничего себе кроме оружия не брать.

Когда дело дошло до сумок-хурджинов, первым делом попалось съестное, лепешки, вяленая баранина и овечий сыр. Красноармейцы сразу набили себе рты едой, так как зверски проголодались, а потом…

– Етить… – Костя запустил руку в сумку и потом показал Алексею ладонь с горстью матово-отблескивающих на солнце кругляшей. – Здесь… здесь много…

Сумки почти доверху оказались набиты золотыми монетами: царскими червонцами и другими разными, по виду восточными, с арабской вязью. В общем, золото весило около десяти-пятнадцати киллограм.

Все еще живой Эргаш-бек захрипел, заблевал кровью, протянул дрожащую руку, но ребята этого не заметили.

– Это же можно сколько всего купить! – бурно восхитился Костя. – Целое богатство… – но почти сразу помрачнел, ссыпал золото обратно в мешок и решительно заявил: – Все надо сдать на нужды мировой революции. Вот так, сдать и все. Там найдут на что потратить.

Алексей молча кивнул. Он почему-то совершенно безразлично отнесся к находке. К тому же, тоже прекрасно понимал, что смысла утаивать золото никакого нет, потому что это чревато большими неприятностями. А вот упоминание мировой революции вызвало у него ироничную усмешку, но ее он сумел сдержать. Почему ироничную, он так и не понял, но и голову ломать не стал.

– Какой-то ты стал не такой, – Костя прожевал и посмотрел на товарища. – Не такой и все.

– Какой? – Лекса сразу насторожился. – Какой не такой?

С тем, что с ним происходят странные вещи, он уже свыкся, но доверять это другим категорически не собирался.

– Какой-то странный… – Костик пожал плечами. – Словно… словно старый, то есть взрослый. И умный сильно. А ведь совсем недавно был такой как все мы. В общем, сильно поменялся. Что с тобой случилось? Говори, я же твой друг.

Алексей улыбнулся:

– Ничего, такой, как всегда. Просто… когда убиваешь людей, быстро взрослеешь. Наверное. Скольких я уже убил? Шестерых, потом еще одного… и вот этого. Как-то многовато за несколько дней. Тут кто хочешь… это… станет взрослее…

– Ну да, – легко согласился Костя. – Наверное. И что дальше будем делать? Надо как-то этих сволочей в расположение сволочь. А как? Может скинуть с обрыва, а внизу подобрать. Но… тогда их никто не узнает. Вот же задачка…

– Головы доставим, – равнодушно предложил Лешка. – Отрубим и принесем. Все легче будет.

– Головы? – Костя уставился на товарища и равнодушно пожал плечами. – Рубить? Ну… знаешь… хотя почему нет? Кто рубить будет, ты или я? Могу я…

Эргаш-бек, наконец, утробно всхрюкнул, сильно дернулся и затих. Лекса смотрел на труп равнодушно, абсолютно без эмоций, его сейчас занимала только технология отъема басмаческой головы от тела. А точнее, как при этом не повредить клинок о шейные позвонки. В самом деле, не тащить же тело, а свидетельство победы предоставить надо. Но и шашку жалко.

– Вот! У молодого нашлось! – Костя радостно махнул жуткого вида здоровенным тесаком. – Им и рубить будем, чтобы шашки не повредить. Давай по очереди, я своему башку оттяпаю, а ты потом своему. Как бы половчей? А ну придержи…

Со стороны все это смотрелось довольно странно, но друзей это ничуть не беспокоило.

Но к «операции» приступить не успели, потому что заметили идущих по той же тропке, откуда пришли басмачи, красноармейцев из эскадрона. Во главе с самим комиссаром…

– Это что за хрень? – Баронов ошарашено посмотрел на Костю и Алексея. – Это кто? Вы что собрались делать?

– Рубить головы… – виновато промямлил Костян. – Ну… чтобы не тащить…

– Твою же мать! Да вы охренели совсем?

Дальше произошли некоторые события, по результатам которых, по возвращению в расположение, Костя и Лешка оказались…

Под замком.

– Тьфу ты, кобылья соска… – Лекса недовольно скривился и уселся на жидкую охапку соломы в углу.

В халупе используемой как гауптвахта, стоял смрад прелой соломы и мышиного дерьма, но Алексей почти не обращал на это внимание.

Его занимало совсем другое.

С момента появления комиссара на тропе все пошло не так. С одной стороны Костя и Алешка проявили инициативу в бою и ликвидировали опасного бандита, даже двух, а с другой…

По словам комиссара, они проявили крайнее разгильдяйство, опасное самовольство и, наконец, даже сорвали какие-то мудреные и планы и поставили на грань срыва гениальную комбинацию.

Для начала иудей комиссарского фасона вставил грандиозный пистон за самовольное покидание поля боя, потом заставил раздеться и крайне унизительно проверил на предмет присвоения бандитского золотого запасу, а в завершение, по возвращению в расположение, посадил под арест, причем раздельно с Костей.

О какой-либо благодарности за проявленный героизм даже речи не шло. Вообще.

– Какой у него резон? – беззвучно шевеля губами, вслух задумался Лешка. – Просто такой человек вредный, козел пархатый? Или? Что-то он там мямлил про какую-то комбинацию? А если… хренов Эргаш-бек покинул свое расположение по согласованию с нашим командованием? Мол, тебя отпускаем, а остальных отдавай на расправу. А денежки… стоп! А как так комиссар быстро нашел незаметную тропу в горах? Знал о ней и шел на встречу с басмачом, где тот должен был передать бакшиш? И взял с собой только проверенных людей, Мишку Апостолова, Ивана Семеричного и Ваньку Семенова. Которые, как все знают, комиссаровы глаза, уши и руки. Да уж… много несостыковок, но одно ясно, что мы с Костей сорвали Боруху какие-то планы. Вот так и геройствуй, кобылья сиська. Чего все так сложно?

Лекса немного подивился своей способности к анализу и благополучно забыл, потому что уже привык к изменениям в себе.

В углу послышался неожиданный шорох, Лекса замер и невольно улыбнулся, догадавшись, кто это.

– Ты где? Эй, Лекса! – горячо зашептала Гуля. – Иди сюда, покормлю тебя, голодный наверное. Тетя Таня сама меня послала, иди, говорит, отнеси своему лепешки. Еще теплые. Как я теплые…

Девчонка хихикнула и просунула в щель вкусно пахнущий, теплый сверток.

Лекса принял лепешку и в неожиданном порыве чмокнул сухую ладошку Гули.

– Ой, поцеловал? Помнишь про меня еще⁈ – смущенно буркнула девочка. – Я тебя тоже. Помню. Кушай, давай, голодный, наверное. Тут все говорят, что ты Эргаш-беку голову срубил? Правда голову или просто убил? Ой-е… Я так и знала, что ты багатур. Как увидела первый раз – сразу поняла – богатур и есть.

– Это почем поняла? – удивился Лекса, маленькими кусочками откусывая лепешку.

– Неважно! – отрезала Гуля и опять хихикнула. – Увидела и все. Богатур, но тощий пока. А то, что в зиндан посадили – не горюй. Выпустят скоро. Очень скоро. Проверяют тебя.

– Откуда знаешь?

– Знаю! – уверенно ответила девчонка. – Так делают, чтобы проверить верность. Бабушка мне давно сказку рассказывала про хана и богатура. Так там хан его специально обижал, проверял, а потом сказал: ты верен мне всегда не за милости и отдал за него дочь-ханум!

«В кобылий зад таких ханов…» – подумал Лешка, но ничего не сказал.

– А если честно, – призналась Гуля, – я слышала, как командир сказал комиссару, что хватит измываться над парнями, чтобы охоту к службе не отбить, а он ответил, что скоро отпустит! – Она прыснула и сразу заторопилась. – Все, пора мне! Сейчас раненых перевязывать будем, а я буду помогать. Побежала! Не скучай…

Только она ушла, как брякнул засов на двери.

– Давай ерой, на выход… – ворчливо скомандовал Михаил Степаныч Листратов из второго взвода, вредный пожилой мужик. – Уже тебе сейчас комиссар за твои геройства пистона вставит. Эко пострел скорый, везде успеваешь. Там пострелял, здесь порубил. Ты смотри, с горки и покатиться можно. Лучшее не торопясь везде успевать. Не торопясь-то и не спотыкнешься.

Лешка не стал отвечать и побрел за Листратовым. По пути ни о чем не думал.

Комиссар стоял у окна и курил. Глянул на Алешку сурово, подошел к столу и тяжело сел. Посмотрел на лист бумаги перед собой и сухо поинтересовался:

– Что нового расскажешь красноармеец Турчин?

Лекса молча мотнул головой, мол, нечего сказать.

– А вот красноармеец Пантелеев… – хмыкнул Баранов, – сообщил, что часть золота вы с ним спрятали и договорились утаить. – Что на это скажешь?

Лешка еще раз мотнул головой. Говорить не хотелось. Он уже понял, что комиссар играет свою игру, да и в предательство Кости не верил.

– Запираешься да? – Баронов огорченно хмыкнул. – Зря, Турчин, зря… – он вдруг сильно ударил кулаком по столу и заорал Лешке в лицо. – Думаешь, я тебе поверю? Говори, мать твою! Говори, пока все еще исправить можно. Нет? Тогда пеняй на себя, щенок!

Алексей даже не пошевелился, так и сидел, спокойно смотря на комиссара и гадая, насколько далеко зайдет запугивание.

Комиссар немного поорал, даже помахал кулаками, а потом вдруг добродушно хмыкнул и достал из стола перехваченную ремнями кобуру с браунингом. А рядом с ним, к удивлению Алексея, лег серебряный портсигар и наручные часы, то есть, те вещи, которые находились при басмаче. Правда, далеко не все. Ни сабли, ни кинжала и тем более золотых украшений не наблюдалось.

Комиссар внимательно посмотрел на Лешку и улыбнулся.

– Держи трофеи герой. Держи, держи. Как говорится, то свято, что с бою взято. Честно заслужил, молодец! Там при нем еще сабля и кинжал были, но негодные, они тебе не к чему, – он крепко пожал руку парню. – А теперь садись и слушай. То что было – проверка. Нам нужны кристально честные люди. Во всем, даже в мелочах. Те, которые не дрогнут за правду и защищая товарища. И ты эту проверку прошел с честью. Значит сработаемся.

– А Костя? – осторожно поинтересовался Лекса.

– Костя тоже проверку прошел, – сухо и недовольно ответил Баранов. – Прошел, но… ты будь с ним осторожней. Есть у меня в нем сомнения. Хотя об этом позже. Вот держи… – он достал из кармана и положил на стол две золотые монеты. – Это тебе на память о схватке с басмачами. Смелей, смелей, говорю…

Лешка взял и прокатил между пальцами монету с арабской вязью. Вот этот поступок комиссара он не понял совсем.

«Хочет подставить? – думал он. – Чем-то повязать? Сделать сообщником или это очередная проверка? Какая-то ерунда получается…»

– Тебе еще барышню свою экипировать, – добродушно буркнул комиссар. – Знаешь сколько им бабам-то надо, ого-го! На то они и бабы. Нас скоро в Коканд переведут, там на рынке и скупишься. Не смущайся, мы же боевые друзья, я друзья должны помогать друг другу. Бери, сказал, что ты мнешься как девица.

Лешка подумал и кивнул. Ему стало интересно в какую игру его завлекают.

– А, вот еще! – Баранов высыпал на столешницу два десятка патронов. – Это к твоему новому шпалеру, я среди своих запасов нашел. У меня такой же пистолет был, я его подарил, а патроны остались. А теперь иди, отдыхай, заслужил! И никому о нашем разговоре. Коня вон, себе подбери, скажи, что я распорядился. Мы много взяли с боя.

Алексей кивнул, взял вещи и вышел. Думал что у затеи с монетами будет еще какое-то продолжение, но его так и не дождался.

В отделении красноармейцы крутили в руках новенький маузер Кости, а он сам рассказывал, как одолели басмачей.

– Он в меня бах!!! А я в него бабах! Вижу – свалил, прямо в глаз дал, кинулся Лексе помогать, а там уже смотрю, тот его хуяк и нет второго! Вот как-то так и получилось…

– Хуяк, бах, бабах… – засмеялся отделенный. – Пацанва, ети его в дышло. А теперь дуйте к фелшару, пусть замажет царапины, а то гнить начнете. Марш-марш…

Уже по дороге к медику, Костя насупился и сухо сказал:

– Мне Баранов сказал, что ты ему сообщил. Ну… о том, что мы…

Алексей его оборвал:

– О закопанных деньгах?

Костя остановился и посмотрел на Лешку:

– Да. О деньгах. А откуда ты знаешь?

– Знаю. И что? Мне про тебя, то же самое говорил.

– Значит, проверял? – ахнул Костя. – Вот же сука…

– А ты подумал, что я соврал про тебя?

– Нет, но… конечно нет… – Костя заметно смутился. – Ты не подумай. Вот же хитрый какой, сука пархатая…

Леша пожал плечами, хотел спросить: не дал ли комиссар Костику монеты, но почему-то передумал.

– Да пусть его! – Костя махнул рукой. – Главное вот, маузер вернул! Эх, я с ним дам врагам! И тебе вернули? Не маузер, но тоже неплохой пистоль…

Лешка не ответил, молча развернулся и пошел в лазарет. Костя быстро перестал болтать и поплелся за ним.

Обрабатывала рану Алешке Гуля. В белом халатике и косынке, вся такая серьезная, только глаза сверкали веселыми лучиками. Лешка сидел, героически терпел и просто смотрел на нее, понимая, что полностью счастливый.

А потом собрался с духом, вложил ей монеты в ладошку и шепнул:

– Это тебе, на обзаведенье. Скоро нас переведут в Коканд, там обновки на рынке и справим. Негоже вот так, без сменки. И вообще, тебе много чего надо. Но не переживай, все справим.

– Лешенька… – Гуля посмотрела на него широко раскрытыми глазами. – Мне? Ты – мне? Значит ты меня… – она запнулась и воскликнула. – Но у меня все есть! Часть своего принесла, а часть мне тетя Таня перешивает из своих вещей…

– И не думай! – твердо заявил Лекса и закрыл ладошку с золотыми монетами. – Все у тебя будет! Я тебе нашто? Вот и справим обновки!

И тогда его Гуля неумело ткнула губами в скулу, словно клюнула и тут же зарделась. Лешка так и не решился поцеловать ее в ответ, а потом пришла Татьяна Владимировна, проверила перевязку и погнала Лексу из санпункта.

Сразу после этого он пошел осматривать коней взятых в бою. Прошелся вдоль коновязей и остановился возле очень красивого, черного как смоль молодого жеребца, с маленькой белой звездочкой на лбу.

Жеребец прянул, бешено фыркнул, закосил взглядом и забил ногами.

Лекса не шевельнулся и не отвел взгляда, затем шагнул вперед, по-хозяйски огладил жеребца по морде и повелительно сказал.

– Теперь тебя зовут Черкес, а завтра поутру к хозяину будешь привыкать.

А потом улыбнулся и добавил обращаясь сам к себе.

– Вот теперь справный казак, все при мне: шашка, конь и баба…

И поутру объездил Черкеса, но сразу после этого свалился в дикой горячке: сказалось пренебрежительное отношение к ранам и нервное напряжение.

А пришел в себя только через неделю…

Глава 7

Глава 7

Лешка видел войну. Страшную, кровавую, но совсем другую. Огромные бронированные машины, рои маленьких, похожих на механических птиц летательных аппаратов, солдаты в незнакомой форме с незнакомым оружием в руках, в странных доспехах и касках…

Смерть, боль, кровь и дикое желание умереть…

Лекса дернулся и…

Пришел в себя…

Уже все вспомнив…

Яркое солнце ударило в глаза, Лешка закрылся локтем, переждал и повел недоуменным взглядом вокруг, словно видел этот мир в первый раз.

Скрипит колесами телега, медленно проплывает мимо абрикосовый сад, журчит арык, в иссиня-голубом небе водят стремительную чехарду ласточки. Пахнет лошадиным потом, дегтем, пылью, ледяной водой и абрикосами…

– Лекса, милый!!! – на Алешку налетел бешеный вихрь и опрокинул обратно на попону. – Проснулся, азизим, проснулся!.. – Гуля взахлеб плакала, одновременно теребя и прижимаясь к нему.

Алешка оторвал ее от себя и, отстранив на вытянутых руках, впился взглядом в лицо девушки.

Мозги резанул бешеный страх и одновременно сильное облегчение.

Страх перед тем, с чем ему придется столкнуться в прошлом, а облегчение от того, что в своей прошлой жизни он все-таки умер.

Все стадии эмоций после осознания переноса: отрицание, гнев, депрессия и принятие, Лешка перенес, когда валялся в горячке, поэтому уже не грешил на сумасшествие и прекрасно понимал, что с ним случилось.

– Не узнал? – в глазах Гули плеснулся испуг. – Совсем? Ой-е…

– Узнал… – тихо шепнул Алешка и крепко прижал девушку к себе. – Конечно, узнал…

К боли в сердце добавился неожиданный дикий страх потерять и ее.

– Проснулся, казаче… – густо пробасил седоусый пожилой красноармеец с облучка телеги. – Правильно, казацкую кровь ничем не перешибешь. Ну ниче, ниче, скоро остановимся на бивак, наобнимаетесь всласть. Та милуйтесь, милуйтесь, я не смотрю… – он ехидно хохотнул, в ответ на возмущенный взгляд Гули.

В щеку Лешке ткнулась лошадиная морда, жеребец приветливо всхрапнул и попробовал цапнуть мягкими губами хозяина за ухо.

– Черкес… – Лекса прижал и его к себе.

– Меня он тоже любит! – похвасталась Гуля.

– Лекса!!! – рядом с телегой спешился Костик, кинулся и обнял уже всех. – Перепужал чертяка! Но ничего, теперь мы ух, как дадим!!!

– Лекса! – когда присоединились другие красноармейцы на телеге образовалась настоящая куча мала.

– Осторожней!!! – тревожно вскрикнула Татьяна Владимировна. – Он же только очнулся.

– А-атставить обжимашки! – притворно сурово гаркнул комотд. – А ты, красноармеец Турчин, ежели отямился, готовься стать в строй, служба сама себя служить не будет.

Лекса тревожно дернулся рукой.

– На месте все, – солидно сообщил Костик. – И амуниция твоя и оружье! Сам присматривал. Не тревожься. А за Черкесом Гуля присмотр имела. Пожалуй и не захочет к тебе твой вороной сейчас… – он лукаво хихикнул.

Очень скоро Алексей разобрался в обстановке. Он провалялся в горячке неделю, за это время отдельный эскадрон получил приказ скорым маршем выдвинуться в Коканд и выдвинулся, а раненые и санчасть двинулись отдельным порядком, под охраной Лешкиного отделения, на трех телегах, и уже почти добрались до Канибадама, то есть Канда.

Вечером караван стал на стоянку на берегу реки.

Лешка сразу привел себя в порядок и вооружился. Чувствовал себя сносно, раны зажили, слабость еще не отступила, но в целом уже был готов служить. Да и в голове все сравнительно стало на свои места.

'Сразу и не поймешь, наградили меня или наказали этой второй жизнью, – спокойно думал Лешка, прихлебывая жиденькую кашку, обильно сдобренную диким чесноком и луком. – Пожалуй, все-таки наградили. Ибо… черт, как вспомню, так вздрогну. Даже врагу не пожелаешь такой смерти. А все начиналось совсем по-другому. С детством не сложилось, но детский дом закалил словно железо. Сколько помню себя, всегда мечтал стать военным: много читал о военной истории, засматривался военными фильмами. И мечту свою воплотил. Сначала Суворовское, потом воздушно-десантное военное училище. Учился истово: писал научные работы по военному делу, кругом отличник, первый везде и в спорте, в учебе и боевой подготовке. Потом служба и почти сразу война. Воевал точно так же, как и учился, просто не привык по-другому. Первые два года ни царапины, во многих операциях поучаствовал, за что, говоря казенным языком, неоднократно отмечен наградами и благодарностями. А потом… сильная контузия и плен. А в плену… в плену сразу позавидовал мертвым. Но удалось уйти из жизни на своих условиях.

Лексу передернуло. Воспоминания доставляли реальную боль.

– Так что все-таки награда… – прошептал он и снова задумался.

И вот, вторая жизнь в теле парнишки четырнадцати с половиной лет. Тезка и однофамилец, Алексей Соболев, ныне Турчин, из мещан, бывший беспризорник, а теперь красноармеец отдельного кавалерийского эскадрона. А вокруг Туркестан и благословенный тысяча девятьсот двадцать первый год. Ага, басмачи, контрреволюция, рабоче-крестьянская армия и вот это все. Ментально сильный стервец попался, волевой, долго боролся со мной. Правда за это время мы с ним успели дел натворить, накрошили душманов, то бишь басмачей и выросли из помощников ездового в полноценного строевого красноармейца. И это несмотря на возраст. И даже половинку обрели нежданно-негаданно. И теперь стоит первым делом разобраться, что делать и как дальше жить.

– Лекса… – рядом присел Костик. Выглядел он взволнованным и смущенным.

– Ну? – Алешка посмотрел на него.

– Тут такое дело… – Костя запнулся и вдруг выпалил. – Поговорить надо. Словом… повиниться хочу.

– Винись.

– Ведь поверил я этому черту пархатому, – зло пробормотал Костя. – Совсем сбил он меня с толку. Поверил, что ты меня оговорил.

– И оговорил сам меня? – Лекса усмехнулся.

– Нет! – вскинулся Костик. – Вот те хрест!!! Но… сильно озлился на тебя. Хочу, чтобы ты знал… – он хлюпнул носом. – Прости Христа ради братик. Нет прощенья мне.

Алешка молча приобнял его одной рукой.

– Не виню ни в чем.

Для него все произошедшее стало понятным. Комиссар просто проверял пацанов на вшивость, перед тем как приблизить к себе. Вот Костян и стал слабым звеном.

– Спасибо! – искренне прошептал Костик, всхлипнул от избытка чувств и убрался.

Рядом прошелестел тихий голос:

– Азизим…

Мысли сразу вылетели из головы. В прошлом, он не особо отвлекался на девушек. Не чурался, но серьезных отношений сторонился, как черт ладана. А сейчас… вот эта глазастая девчонка сразу прочно устроилась в сердце. Словно это чувство по наследству досталось от прошлого хозяина тела. И никаких противоречий не создавала.

Машинально он привлек девушку к себе и тихо поинтересовался:

– Что значит азизим?

– Потом скажу… – Гуля застеснялась и спрятала лицо на плече Лешки. – Рано пока еще…

– Рано так рано, – покладисто согласился Алексей.

– Я искупаться хочу, проводишь и посторожишь меня? – Гуля едва заметно улыбнулась.

– Почему нет… – охотно согласился Алешка. – Да и самому не мешает сполоснуться… – он спохватился и добавил: – Но после тебя.

Чтобы не выдавать свое внутреннее состояние пожившего и повидавшего многое мужика.

Но Гулю это никак не насторожило.

– Закрой глаза… – Гуля одним движением сбросила платье и, жалобно попискивая, стала входить в ледяную воду.

Лешка, конечно, даже не подумал закрывать глаза, но почти сразу отвел глаза от точеной изящной фигурки – слишком многое предстояло обдумать.

И самое главное, как остаться для окружающих пятнадцатилетним пацаном. Разительная перемена могла сильно броситься в глаза.

– Охо-хо… – страдальчески прошептал Лешка. – Трудновато придется. Все вокруг другое. Ну да ладно, вспомню свое настоящее пацанство. Да и повадки прежние при теле пацана остались. Ну а что дальше? Хотя я с этим уже решил. Воевать, конечно, тем более, умирать после первой смерти не страшно. А воевать я умею, даже люблю, как бы странно это не звучало

– Иди ко мне… – тихо позвала Гуля.

Лекса быстро сбросил все с себя и ступил в ледяную воду Сырдарьи. Вода обожгла, а потом обожгло горячее тело девушки.

Никакого сексуального подтекста не было, они просто прижимали друг друга к себе, словно величайшую драгоценность на свете, до тех самых пор, пока окончательно не заледенели.

А потом, лежали возле костерка под кошмой. Гуля тихонечко сопела у него на плече, а Лешка чувствовал себе абсолютно счастливым. Раньше удавалось видеться только мельком, Татьяна Владимировна категорично блюла нравственность подопечной, но сейчас никто не мешал им.

Гуля крепко заснула, а Лешка все продолжал думать, как дальше жить.

'Если не выдам себя, все должно получиться… – рассуждал он. – С ассимиляцией поможет остаточные навыки прошлого владельца тела. А дальше… дальше буду стараться принести пользу. Нынешняя военная наука по сравнению с будущим находится в зачаточном состоянии. А я очень много знаю и умею. Вот только с претворением этих знаний и умений большие проблемы. Кто послушает мальчишку? Правильно – никто. А значит, надо постараться выбиться в того, кого послушают. В общем, все как всегда: служи по уставу, завоюешь честь и славу. Тем более, начало положено. Опять же, судя по всему, комиссар хренов, положил на меня глаз. И совсем не зря: как говорится, короля делает его свита. А комиссар это прекрасно понимает. И планирует сам выбиться на первые роли. С помощью, таких как я. Так что теперь остается только не подвести ни его, ни самого себя, а дальше посмотрим.

От костерка донесся едва слышный разговор.

– Домой хочу… – бормотал Федотка. – Дома хорошо!!! Соскучился по мирной работе. Во снах вижу, как снова за станок становлюсь.

– А я не хочу домой, – с хорошо заметной злостью ответил ему Модя. – Нечего мне там делать.

– Что так? – опешил Федот. – Все же хорошо, жить только начинаем. Вона, мои братья меньшие учиться пошли. А батя сам бригадиром стал. Раньше совсем по-другому было.

– Был я дома… – Модя сплюнул в костер. – Ничего там уже нет. Поначалу комунну организовали. Руководить им выбрали Ваську Земцова, из самой голытьбы. Верней не выбрали, а поставили приезжие из района. На словах сволочь гладко стелил, отец сам скотину к ним отвел, поверил. И что? В первую же зиму вся скотина передохла, потому что кормов не заготовили. И что оставалось – продразверстка забрала. Люди с трудом выжили, но далеко не все. И разбрелись кто куда. Нет деревни, пусто там…

– Ну и дела… – охнул Федотка. – Видать полного дурня выбрали начальником.

– Самого дурня, – Модя опять сплюнул. – Но правильного происхождения. А на то, что он голытьба, от того, что дурень и пропойца, никто не посмотрел. Вот так-то. Поэтому я уж лучше служить останусь. Потому что в армии таких дураков меньше…

– А ну рты закрыли! – прикрикнул комотд. – На пост вам скоро. Увижу, что спите, выдеру сам нагайкой.

Разговор сразу затих. Лешка согласился с Модестом и тоже задремал, а проснулся от того, что услышал какую-то едва слышную возню.

Приоткрыл глаза и неожиданно увидел, как две едва различимые в темноте фигуры тащат какой-то длинный сверток. И этот сверток, почему-то дергался и приглушенно мычал. Следом за ними в кусты еще двое потащили второй сверток…

Мозги кольнула опасность, своим не от кого таиться и нечего тащить, значит – чужие. А чужие здесь – только враги.

Ладонь обхватил рубчатую рукоятку браунинга, Лешка напряг ноги, рывком выметнулся из-под кошмы и налета врезал рукояткой по голове одному из неизвестных, а второго пнул ногой.

И тут же в него врезался кто-то тяжелый и огромный, сбил с ног и навалился сверху, пытаясь зажать рот.

Лекса двинул его локтем в голову, раз, второй, третий, но ничего не помогало, толстяк словно не чувствовал ударов.

Леха изловчился, вывернул руку и дважды пальнул неизвестному в бок. Туша глухо всхрюкнула и обмякла.

Рядом раздался шум драки, хлестнул винтовочный выстрел, а потом сразу второй. К тому времени, как Алешка сбросил с себя смердевшего застарелым потом неизвестного, все уже было закончено.

– Какого хера, своими руками запорю!!! – бешено ревел командир отделения, оттирая рукавом кровь с лица. – Где постовые?

Постовых Модю и Федотку нашли в кустах, их банально придушили. К счастью, не до смерти. А после того, как красноармейцы проснулись, на них налетели еще местные, почему-то вооруженные только палками, но после первых выстрелов сразу сбежали. Никто кроме командира не пострадал, синяки не в счет, а вот комотду сильно разбили голову.

Одного из непонятных нападавших подстрелил Лешка, а второй, которого он двинул по черепу рукояткой, до сих пор валялся без сознания. Они очень ожидаемо оказались местным, причем совсем молодыми пацанами, практически мальчишками. Толстяк все еще был жив, судя по всему, пуля прошла по жировому слою и не затронула жизнено важные органы.

А в свертках…

– Да выпустите меня… – пропищал один из свертков.

Второй поддержал его изощренной площадной бранью.

Скрипнул клинок об веревку, кошма развернулась и в ней оказалась красная как рак, заплаканная Любка Соловьева, а во втором – растрепанная и злая как дикая кошка Варька Зенкевич, то есть, рабфаковки, следующие с красноармейцами в Канд. Они спали рядом, поодаль от костра. Получалось, что местные пришли за ними.

– Я знаю с кем спать, – хихикнула Гуля и прижалась к Лешке. – Ты меня никому не дашь украсть?

– Никому, – уверенно ответил Алексей. Неожиданное наследство от прежнего хозяина тела так запало ему в сердце, что он готов был на все ради девчонки.

– Баб хотели спиздить, – солидно растолковал всем дядька Степан. – Видать по дороге приметили у нас баб. Бабы-то, товар ценный. А у нас они знатные, вона какие жопастые и сисястые… – он уловил бешеный взгляд Тамары Владимировны, смущенно крякнул и замолчал.